Текст книги "Украденные ночи"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
– Пойдем, попьем чаю, – пригласила меня Клития. – Ты что, проделала весь этот путь только ради того, чтобы вернуть Кобле ее глаз?
– Мне это показалось очень важным, – произнесла я и посмотрела на Ральфа, который энергично закивал.
– Ты не забыл поблагодарить тетю Сэйру? – спросила Клития у сына.
На его лице отразилось легкое удивление.
– Я не забыл, тетя Сэйра? – повторил он. – Кобла тебя обязательно поблагодарит. Она хотела это сделать, но застеснялась.
– Наверное, она хочет убедиться, что глаз опять не отклеится, а потом уже благодарить, – предположила я.
– Я заставлю ее сказать тебе «спасибо» за то, что ты принесла ей глаз. Но это послужит ей уроком. Ведь она не должна была убегать, правда? Это было очень дурно. Но она убежала, а потом вернулась.
Да, для меня забрезжил свет в конце тоннеля. Она убежала, а потом вернулась. Ну конечно, она убежала. Ее забирали, чтобы подложить в кусты у дома, а позже в мою спальню. То, что при этом у нее отклеился глаз, стало поворотным моментом в череде моих несчастий. Я опасалась, что Клития спросит, где я нашла глаз кобры. Я не хотела ничего ей объяснять. Я вообще ни с кем не хотела об этом говорить. Даже с Клитией. Сначала я должна сама все обдумать и решить, как быть дальше.
Вскоре Шеба увела Ральфа, потому что подошло время ему ложиться спать. Я еще раз напомнила ему, чтобы он не трогал глаз, и он пообещал этого не делать.
Я засобиралась домой, сославшись на то, что хочу вернуться до наступления темноты. Клития согласилась с тем, что ходить через джунгли можно только в светлое время суток.
Я зашагала по тропинке, и очень быстро углубилась не только в лес, но и в собственные мысли. Я обдумывала все имеющиеся у меня факты. Стало ясно, что под кустами я видела Коблу. Кто-то видел, как я выбросила флакон с маслом. Предположив, что я за ним вернусь, мой недоброжелатель подложил на это место похищенную у Ральфа игрушку. Ее же я видела на своей кровати. В тусклом вечернем свете игрушечную змею нетрудно было принять за настоящую. Ни один здравомыслящий человек, окажись он на моем месте, не стал бы чересчур внимательно присматриваться к подобному созданию, поэтому выдать копию за оригинал не представляло ни малейшего труда. Кто-то положил ее на мою кровать, а после того как я ее увидела, поспешил убрать. Но во время этих манипуляций у игрушки отклеился глаз, который я и нашла затем на полу.
Мне и в самом деле необыкновенно повезло! Наконец-то удача повернулась ко мне лицом. Человек, подложивший кобру на мою кровать, стучавший в мою дверь и таинственно ее открывавший, был одним и тем же лицом. И цель подобных действий тоже была ясна. Я должна была подумать, что страдаю галлюцинациями.
В моем мозгу промелькнула старая поговорка. Кого Бог хочет погубить, того он прежде всего лишает разума. Но теперь я благодарила Бога за свою счастливую находку! Я почувствовала, что становлюсь сама собой. Я вновь обрела силу и уверенность, а также твердую решимость докопаться до истины, обязательно выяснив, кто все это со мной делал и каковы были его мотивы.
Я замерла и огляделась. Со всех сторон меня окружали джунгли, и за мной кто-то шел. На мгновение я чуть было не поддалась панике. Но ко мне тут же вернулась моя утраченная было решимость. Я не собиралась больше убегать. Я сделала одно открытие, сделаю и другое.
Я прислушалась. Вокруг царила тишина. Солнце стояло совсем низко. Скоро оно опустится за горизонт, и джунгли окутает темнота. Но я уже ничего не боялась. Сегодня я узнала, что мой рассудок в полном порядке и что мою психику пытается разрушить не болезнь, а чья-то злая воля.
Я приняла решение. Позиция коренным образом изменилась. Теперь преследователем буду я. Я узнаю, кто крадется за мной через джунгли. А узнав это, получу ответ и на остальные вопросы.
Повернувшись, я направилась туда, откуда только что пришла. Затем я остановилась и напрягла слух. Сомнений не было. Мы действительно поменялись ролями. Теперь кто-то убегал от меня! Я решительно и непреклонно зашагала дальше. Я оказалась на противоположной опушке прежде, чем поняла, что потеряла след.
Тщетно я прислушивалась. Я не слышала ничего, способного направить меня по правильному пути. Я еще немного подождала и пошла домой.
Я так и не узнала имени своего врага, но все равно торжествовала победу. Главным было то, что я поняла, что не схожу с ума. Я не безумна! Я такая же, как прежде.
Окружающие не могли не заметить происшедшую во мне перемену. Из моих глаз исчезло затравленное выражение. Теперь они светились радостью жизни, а на моих щеках опять заиграл румянец.
Только теперь я поняла, как была напугана. Думаю, не существует ничего более ужасающего, чем осознание того, что теряешь контроль над собственным рассудком, а ведь именно этого я и боялась. Я все вспоминала эту поговорку.
Кто-то хотел меня погубить! Кто?
Каждый день, когда я поднималась к себе, чтобы отдохнуть от изнуряющей жары, я принималась строить предположения, перебирая все возможные кандидатуры. Я понимала, что должна подозревать всех… даже Клитию.
Каковы возможные мотивы? Кто-то хотел выставить меня безумной, чтобы, когда со мной произойдет несчастье, его было на что списать. «Она ведь была безумна, – сказали бы окружающие. – Вспомните, ведь она уже давно очень странно себя вела».
Прежде всего я подумала об Ануле. Все, что со мной происходило, вполне могла делать Лейла. Анула имела абсолютную власть над всеми членами своей семьи, включая Нанкина и Ашрафа. Они выполнили бы любое ее распоряжение. Она проявила свой гнев, подарив мне веер из павлиньих перьев. О да, мне нетрудно было представить себе ужас, в который ее повергло мое появление. Она желала мне зла. Она хотела выйти замуж за Клинтона и жить с ним в качестве правящей королевы. Но на пути ее мечты возникло препятствие. Я. Изощренные методы борьбы со мной заставили меня в первую очередь заподозрить Анулу.
А Клинтон? Возможно, он посвящен в ее планы? То, что тут происходило, конечно, на него не похоже. Вряд ли он прибег бы к таким дьявольским уловкам и пытался бы убедить абсолютно здравомыслящего человека в том, что тот сходит с ума. Он привык добиваться желаемого быстро и решительно. Но тем не менее он был вполне способен долго вынашивать план и затем так же долго ожидать его осуществления. Вспомнить хотя бы то, как тщательно он готовился к свиданию со мной в Попугаячьей хижине. Он и жениться-то на мне хотел с учетом того, что мне в наследство достанется плантация.
Клития? Что за вздор! Только не моя ласковая сестренка, к которой меня влекло с момента нашей первой встречи. И все же, если бы я умерла, она унаследовала бы плантацию. Ведь все эти странные события начали происходить уже после того, как я посетила нотариуса в Канди. Но нет, это тоже своего рода безумие! Как могла Клития подложить мне в постель кобру? Разве что один из бесшумных темноглазых все видящих и все знающих слуг был ее шпионом и работал против меня.
Меня по-прежнему окружал заговор, но теперь я бесстрашно смотрела ему в лицо. Я отчетливо осознавала, что мне угрожает неведомая опасность. И что же? Ведь мне всего лишь осталось выяснить, откуда она исходит.
После того как я вернула Кобле ее глаз, а затем перешла в наступление против своего преследователя в лесу, в непрерывной цепочке странных событиях наступила некоторая передышка.
В этом не было ничего удивительного. Теперь мой враг предупрежден. Я знала, что постоянно должна быть начеку. Но мне все равно стало намного легче.
Ожерелье Ашингтонов
Клинтон с нетерпением ожидал нашего отъезда. Он заявил, что уже давно хотел показать мне, как добывают жемчуг, и вот наступил жемчужный сезон. Лейла сшила из отрезов, привезенных из Канди, платья, которые привели меня в полный восторг.
Когда мы тронулись в путь, Клинтон был настроен игриво и ласково. Ему так не терпелось похвастаться передо мной своими владениями, что он вел себя, как мальчишка, и напоминал мне Ральфа, в зверинце которого только что произошло пополнение в виде новой игрушки.
Он так радовался тому, что путешествует в моей компании, что мне хотелось посмеяться над сомнениями, изводившими меня в последние несколько дней. Часть пути нам предстояло преодолеть на поезде, и когда он тронулся и Клинтон начал увлеченно показывать мне пролетающие за окном красоты, я почувствовала, что мое настроение поднимается. Мой супруг вел себя действительно романтично, и я с удивлением отметила, что открываю для себя нового Клинтона. Я уже давно не была так спокойна и счастлива.
Нам предстояло отсутствовать две или три недели, и я убедила себя в том, что по возвращении, найду дома ответ Тоби на мое длинное и драматическое послание. Еще до отъезда я написала ему о находке на полу своей комнаты и лично отправила письмо. Мне не терпелось узнать, что он обо всем этом думает и что сможет мне посоветовать. Я считала, что, кроме него, мне посоветоваться не с кем, я по-прежнему подозревала всех и каждого и предпочитала держать свои подозрения в секрете.
Погода была жаркой и влажной. Приближалось самое знойное время года, а за ним и летний муссон, которому предстояло напитать землю влагой и обеспечить чайные плантации всем необходимым для их процветания.
Мы миновали джунгли, в которых растения сплетались, образуя непроходимую чащу из папоротников, пальм, бамбука и вечнозеленых кустарников. Вся эта ярко-зеленая масса была расцвечена царственными рододендронами и яркими орхидеями.
За джунглями пошли стройные стволы черных и шелковых деревьев, и я с волнением наблюдала за слонами, несущими из леса бревна или купающимися в реке.
Затем железная дорога окончилась, и дальше мы поехали уже в экипаже.
Клинтон не мог нарадоваться на мое оживление и хорошее настроение. Было видно, что его действительно будоражит предвкушение того, как он станет знакомить меня с добычей жемчуга. Все предшествующие этому процессу радости он расценивал как подготовку к этому самому главному событию, цели нашего путешествия.
Экипаж уносил нас все дальше на север, а он сидел, откинувшись на спинку сиденья и с самодовольной улыбкой наблюдал за моими непосредственными реакциями на окружающее.
– А знаешь ли ты, – заговорил он, – что многие из самых знаменитых жемчужин были добыты на Цейлоне? Хотя, конечно, знаешь. Ведь именно из таких жемчужин было сделано ожерелье Ашингтонов.
– Интересно, где оно сейчас, – вздохнула я.
Он пожал плечами.
– Свет клином не сошелся на этом ожерелье. Будем надеяться, что те жемчужины, которыми устрицам только предстоит нас одарить, окажутся ничем не хуже тех, которые мы утратили. Я с удовольствием познакомлю тебя с добычей жемчуга, Сэйра. Я рад, что ты со мной поехала. Ты и выглядишь сейчас намного лучше, чем за все последнее время.
– Спасибо.
– Справилась со своей джунглефобией?
– Мне кажется, я никогда ею и не страдала.
– Брось, я же видел, как сильно ты нервничала… Тебе постоянно что-то чудилось.
Я слегка покраснела.
– А что, если не чудилось?
Он только приподнял брови, а я отвернулась и стала пристально изучать пейзаж.
– Какие-то секреты? – внимательно глядя на меня, поинтересовался он.
Я не собиралась об этом говорить, но он в очередной раз продемонстрировал свою жутковатую способность читать мои мысли.
– Да нет никаких секретов, – отмахнулась я. – Просто есть люди, которым мое присутствие на Цейлоне пришлось не по душе.
– Я могу назвать тебе имя человека, которому это очень даже по душе.
– В самом деле?
– Да, и в настоящий момент он сидит напротив тебя, – произнес он и, наклонившись вперед, поцеловал кончик моего носа.
– Зато твою любовницу Анулу оно совершенно не радует.
– А чего еще можно было от нее ожидать?
– Я очень надеюсь, что эти отношения в прошлом, Клинтон.
– Да ты ревнуешь. Я рад.
– Отнюдь. Это не ревность, а простое любопытство. Она очень странная женщина. И наверняка располагает всевозможными средствами… – он ожидал продолжения, но я оборвала себя и небрежно закончила: – О, это не имеет значения.
– Еще как имеет, – возразил он. – Мне очень интересно. Располагает всевозможными средствами… – подсказал он.
– Видишь ли, – замялась я, – если местным жителям кто-то не по нутру… и они считают, что этот человек им мешает… то они могут попытаться от него избавиться.
– О, да я смотрю, твое воображение не знает границ, Сэйра, – усмехнулся он. – Ты ничем не уступаешь Ральфу. Анула все прекрасно понимает.
– Понимает, что между вами все кончено?
– Милая моя Сэйра, ты – моя жена, и я очень тебя люблю. Только от тебя зависит, станешь ты меня с кем-нибудь делить или нет.
– Похоже, ты считаешь себя призом за хорошее поведение.
– А ты? Хотя это риторический вопрос. Я знаю на него ответ. Милая Сэйра, ты никогда не пыталась скрывать, как ты ко мне относишься.
Я с трудом сдержала раздражение. Как же он циничен и высокомерен, думала я. Такой человек способен на все что угодно. Интересно, как он отреагирует, узнав, что я завещала плантацию Клитии? Я представила себе его гнев и отвела глаза в сторону.
Внезапно я вспомнила о Тоби. Вот кого по-настоящему волнует мое благополучие. Только от него я могу получить дельный совет. Он всегда поддерживал меня в детстве. Я испытала приступ благодарности судьбе за его существование и за то, что он опять вернулся в мою жизнь.
Клинтон продолжал пристально за мной наблюдать.
– У тебя такое выражение лица, как будто ты держишь от меня в тайне нечто необычайно приятное, – прокомментировал он.
Я промолчала, а он не стал на меня давить. Вместо этого он начал разъяснять, что именно мне предстоит вскоре увидеть.
– Тебе будет гораздо интереснее, – пояснил он, – если ты будешь понимать, чему именно ты являешься свидетелем. Природа так изобретательна, Сэйра. Ты только представь себе: инородное тело попадает в раковину устрицы. Оно ей мешает, и устрица начинает вырабатывать некое вещество, слой за слоем покрывая этот докучливый предмет. Постепенно она настолько обволакивает его, что он перестает ей мешать, а мы получаем сияющий шарик, именуемый жемчужиной. Ты увидишь, как работают мои ныряльщики. Это очень опытные работники. Они знают, в каких устрицах можно найти хороший жемчуг. Это очень странно, но именно в раковинах неправильной формы, изувеченных паразитами, есть шанс обнаружить то, что нас больше всего интересует.
– Как это удивительно! Я ведь знаю, что эти люди рискуют жизнью. Почему они это делают?
– Они ныряют всего несколько недель в году, и за это время зарабатывают довольно неплохие деньги. Я не думаю, что они поменяли бы свою профессию на какую-нибудь другую. Ведь не так уж плохо время от времени испытывать судьбу, подвергая свою жизнь опасности. Ты со мной не согласна?
– Если это означает рисковать своей жизнью…
– А в противном случае это и опасностью нельзя было бы назвать. Жизнь, полная приключений, всегда интереснее тихого размеренного существования.
– Все зависит от того, что это за приключения.
– Ага, моя Сэйра стала осторожной.
– Лучше расскажи мне еще что-нибудь о добыче жемчуга.
– Ты и сама все увидишь. Я хочу показать тебе прекрасные жемчужины, которые будут подняты со дна моря. Их сортируют и готовят к продаже. У меня на Цейлоне есть несколько мастерских, где этот жемчуг превращают в ювелирные украшения. Кроме жемчуга в них используются изумруды, сапфиры и рубины. У меня есть для тебя удивительный сюрприз. Возможно, я даже подарю тебе изумительное украшение. Как ты на это смотришь, Сэйра?
– Спасибо, – кивнула я.
– Мы будем жить на самом побережье. У меня там домик. Он невелик, но в нем есть все, что мне нужно.
– Я только и делаю, что узнаю о каких-то твоих владениях, ранее мне неизвестных.
– Но если бы я все рассказал и показал тебе сразу, это не произвело бы на тебя такого впечатления.
Он сел рядом со мной, обняв меня одной рукой.
– Милая моя Сэйра, я так хочу, чтобы ты увидела мой жемчуг.
Мне показалось, он втайне над чем-то потешается, как будто у него есть от меня какой-то забавный секрет.
Это был необычайный день. Мы прибыли в его дом рано утром. Он стоял на прекрасном обрамленном пальмами пляже. Именно с этого места ныряльщики отправлялись на устричные отмели, расположенные в шести милях от берега.
Дом был окружен садом с множеством цветов и цветущих кустарников. На первом этаже располагались гостиная, столовая и кабинет. В спальне на втором этаже стояло две кровати, и мне стало любопытно, кого он привозил с собой в прошлом. На туалетном столике возвышались свечи в медных подсвечниках. Все подсказывало, что комната предназначалась для женщины. Я представила себе за этим столиком Анулу. Просторное ложе окружал уже привычный полог из неизбежной противомоскитной сетки.
К дому примыкали помещения для слуг, державших дом в постоянной готовности, ведь Клинтон мог наведаться в любой момент. Впрочем, насколько я поняла, в это время года он всегда приезжал наблюдать за «сбором урожая».
Все вокруг было для меня новым и увлекательным, и Клинтон с удовольствием знакомил меня со своими владениями. Я и раньше замечала, что он, как мальчишка, гордится своими достижениями. Это входило в такое противоречие с его высокомерием и самонадеянностью, что трогало меня до глубины души.
– Ты только посмотри на это, – с сияющими глазами восклицал он.
Он всегда так увлеченно говорил о том, что его интересует, что таким энтузиазмом невозможно было не заразиться.
Лодки и хижины, в которых они хранились, разбросанные вдоль берега, нисколько не портили ландшафт, потому что пальмы скрывали их из вида. От Клинтона я узнала, что сбор раковин занимает от четырех до шести недель, а все остальное время его работники посвящают сортировке, оценке и продаже жемчужин.
– Лодки уходят в море около полуночи, чтобы попасть на отмели к восходу солнца. Мы обязательно пойдем их провожать. Это удивительное зрелище. Поэтому было бы неплохо, если бы ты днем немного отдохнула.
Я возразила, объяснив, что не нуждаюсь в отдыхе.
– Нет, я настаиваю. Я хочу, чтобы ты все хорошенько рассмотрела, а не валилась с ног от усталости.
– Можешь не беспокоиться, спать мне не захочется. Здесь все так интересно.
– Как здорово, что ты со мной, Сэйра. Ты так всему радуешься и так всем интересуешься, что лучшей спутницы и желать невозможно.
– Я рада, что тебе что-то во мне нравится.
– Ну, мне нравится и многое другое… и тебе это отлично известно. Но об этом мы поговорим позже.
В будущем мне предстояло часто вспоминать этот удивительно увлекательный день. Я узнала много нового о жемчуге и даже стала свидетелем того, как жемчужины сортируют, относя их к различным категориям. Представляя меня своим работникам, Клинтон не скрывал своей гордости, и это подкупало. История с глазом Коблы так меня воодушевила, что я была в отличном настроении, а мое здоровье заметно поправилось. Я увидела изумительные жемчужины высочайшего качества. Такие жемчужины, кроме нежного оттенка, красивого цвета и переливчатого блеска, должны были представлять собой идеальной формы сферу. Цвет, блеск и форма определяли категорию жемчужины. Нетрудно представить азарт работников, раскрывающих раковины. Там можно было обнаружить так называемые блистеры, а также полые и неправильной формы жемчужины. Жемчужины барокко имели неправильную, но удивительно оригинальную и красивую форму. Впрочем, каждый надеялся найти идеально круглую и блестящую жемчужину красивого цвета. Именно такой жемчуг ценился превыше всего.
Мы пообедали довольно поздно. Я видела, что Клинтон очень волнуется, причем по мере приближения вечера это волнение все возрастало. Ему очень хотелось показать мне, как выходят в море лодки с ныряльщиками.
Я набросила на плечи легкое пальто, и мы вышли в ночь. Моим глазам предстало удивительное зрелище. В небе сияла луна, по воде пролегла лунная дорожка, лодки были готовы отправиться на промысел. Они должны были выйти в море в полночь и к рассвету подойти к устричным отмелям. В каждой лодке сидели десять ныряльщиков. Клинтон пояснил, что они опускаются под воду обнаженными.
– Это облегчает движения, – добавил он.
– А как же акулы?
– В этом заключается главная опасность. Но у каждого ныряльщика имеется деревянное копье. Кроме того, у меня есть два заклинателя акул. Один уходит в море в одной из лодок, второй остается на берегу. На протяжении всей добычи они будут читать свои заклинания. Они – необходимая составляющая моего бизнеса, потому что без них ни один из ныряльщиков и не подумает никуда прыгать.
Он принялся рассказывать о том, что все ныряльщики работают в парах. Один погружается на дно, а второй наблюдает за тросом, привязанным к поясу товарища. Разумеется, каждый из них мог задержать дыхание лишь на ограниченный промежуток времени. Среднее время нахождения под водой составляло пятьдесят секунд, хотя некоторым удавалась задержка дыхания почти на полторы минуты. А один ныряльщик прославился тем, что провел под водой целых шесть минут. Но Клинтон не поощрял подобное соревнование. Он считал, что каждый ныряльщик должен проводить под водой столько времени, сколько может. Эти люди и так постоянно рискуют жизнью.
Мы стояли на берегу, наблюдая за тем, как лодки одна за другой исчезают в темноте. Лунная дорожка, шорох пальмовых веток над головой, бесшумно скользящие по воде лодки – все это необычайно тронуло меня и врезалось мне в память.
– Я уверен, что ты принесешь им удачу, – произнес Клинтон. – Завтра нас ждет улов великолепных жемчужин.
Мы медленно вернулись домой. Перед нами возник бесшумный слуга, явившийся узнать, не нужно ли нам чего. Клинтон отпустил его, и мы вместе поднялись в спальню.
В спальне Клинтон усадил меня за туалетный столик.
– Это твоя первая ночь здесь, Сэйра. Она тебе нравится?
– Все это выглядит очень интригующе, – ответила я. – Интересно, где сейчас лодки.
– Они совсем недалеко отошли от берега. Когда они достигнут устричных отмелей, взойдет солнце. Мы пойдем на берег встречать их, когда они вернутся.
Он стоял у меня за спиной, а я смотрела на его отражение в зеркале. Его глаза светились странным светом, да и вообще он выглядел как-то загадочно.
Я резко обернулась к нему.
– Я ведь обещал тебе подарок, ты не забыла? – заговорил он. – Сегодня ты видела удивительно красивые жемчужины. Так что, думаю, ты сможешь оценить то, что сейчас увидишь. Теперь ты знаешь, каким цветом и блеском должен обладать по-настоящему классный жемчуг.
Он отвернулся от меня и открыл шкафчик. Внутри оказался сейф. Ловкими движениями он набрал какую-то комбинацию, и дверца сейфа отворилась. Клинтон извлек из сейфа футляр, коснулся пружины и крышка распахнулась.
Я обмерла. Внутри лежали две нитки жемчуга высочайшего качества. Фермуар был изготовлен из бриллиантов и представлял собой свернувшуюся кольцом змею с изумрудным глазом.
– Это… – изумленно выдохнула я.
Он взял колье из футляра и сделал шаг ко мне. Затем он развернул меня к себе спиной.
– Ну же, надень это, – скомандовал он. – Говорят, жемчуг преображает женщину.
– Это ожерелье необыкновенно похоже на…
Он усадил меня на стул и сам застегнул ожерелье у меня на шее. Я почувствовала прохладное прикосновение жемчужин к коже. Я взглянула в зеркало и увидела, что очень побледнела.
– Это копия… – начала я.
– Копия! – фыркнул Клинтон. – Неужели ты думаешь, что я способен подарить своей жене копию? Нет, милая, это оригинал.
Моя ладонь взлетела к ожерелью. Я увидела, как мои губы зашевелились, и услышала шепот:
– Этого не может быть! Это невозможно!
– Этот жемчуг идет тебе, Сэйра. Я уверен, что ни одной из женщин твоего рода он не шел так, как идет тебе.
– Я не понимаю.
– Неужели? А я считал, что ты узнаешь фамильную драгоценность, не успев на нее взглянуть.
– Но как?..
– Я вижу, что ты производишь в уме нехитрые расчеты.
Я развернулась к нему.
– Так это был ты! Это ты… украл ожерелье у Клитии!
– Да брось ты. Смею тебя заверить, что обмен был более чем справедлив.
– Ты похитил ребенка! Ты потребовал ожерелье в качестве выкупа! Мне следовало сразу догадаться…
– Да ну? Хорошего же ты обо мне мнения.
– Я о тебе того мнения, которым ты сам меня снабдил. Я не хочу эту штуку. Я верну ее Клитии.
– Ты ничего подобного не сделаешь. Эта «штука», как ты ее называешь, принадлежит мне.
– Я думала, что ты только что подарил мне это ожерелье.
– Ты же знаешь, что женщины рода Ашингтон получают это ожерелье лишь во временное пользование. Со временем оно перейдет к нашему сыну, и его станет носить его жена. Ну, ты и сама все знаешь…
Я хотела, чтобы он исчез с моих глаз. Я вспоминала искаженное страхом лицо Клитии, ту тревожную ночь, когда мы с ней не спали, а все говорили и говорили. Мы не находили себе места от страха за жизнь Ральфа, а за всем этим, оказывается, стоял Клинтон! Это был он! Он спланировал похищение малыша, чтобы заполучить ожерелье Ашингтонов. О! Я не сомневалась, что оно навлечет проклятие на голову всякого, кто будет им владеть.
Я схватила ожерелье, пытаясь сорвать его со своей шеи. Мне казалось, оно меня душит.
– Ты дьявол! – воскликнула я.
Он расхохотался.
– Именно за это я тебе и нравлюсь? – поддразнил он меня.
– Этого я тебе никогда не прощу… Я буду презирать тебя до конца своих дней.
– И тем не менее ты будешь неспособна передо мной устоять.
Я попыталась расстегнуть фермуар.
– Здесь необычный фермуар, его не так легко расстегнуть, – предостерег он меня. – Но я не хочу, чтобы ты так быстро снимала это восхитительное украшение.
– Я никогда не смогу надеть его на людях, – безжизненно прошептала я. – Его сразу узнают… и поймут, что ты – вор.
– Я хотел сказать, – продолжал Клинтон, как будто не слыша моей обличительной речи, – что я хочу, чтобы ты надевала это колье, когда мы будем оставаться наедине. Мне нравится, как оно лежит на твоей шейке, Сэйра. Я всегда мечтал это увидеть. Разве ты не чувствуешь, что оно твое? Жемчуг не предназначен для хранения в футляре. Его необходимо носить. И ты будешь носить его для меня, Сэйра, когда мы будем одни.
Я молчала и думала: я отдам ожерелье Клитии. Оно принадлежит ей.
– Ты должен был заполучить все! – воскликнула я.
– Я всегда хотел иметь все, – ответил он.
– Так не бывает.
– Прости, но вынужден с тобой не согласиться. Бывает, еще и как. Если ты чего-то хочешь, то ты просто берешь предмет своего желания, вот и все.
– Но ты ошибаешься, полагая, что заполучил все. Ты ведь женился на мне ради плантации, верно?
– Я женился на тебе, потому что хотел заполучить тебя.
– Из-за плантации.
– Плантация – это бонус, милая моя Сэйра. Но ты разгневалась. Еще никогда я не видел в твоих глазах столько ненависти. Это изумительно. Я обожаю, когда ты меня так ненавидишь… и все равно откликаешься на мою ласку… потому что не можешь устоять передо мной… несмотря на всю свою ненависть. Я с нетерпением ждал этого момента. Я абсолютно точно знал, как ты отреагируешь на это ожерелье, и я не ошибся. Я оказался прав до мельчайших деталей. Я хочу тебя так же сильно, как и в первый раз. Нет… гораздо сильнее. Сэйра! Как же хорошо нам вместе!
– Я не останусь под одной крышей с грабителем, способным причинить такую боль матери ради нескольких убогих жемчужин! – воскликнула я.
– Убогих жемчужин! Я удивлен, что боги Канди не поразили тебя насмерть за такое святотатство. Легендарное ожерелье, доставшееся одному из Ашингтонов в качестве благодарности за спасенную жизнь ребенка.
Ожерелье, дошедшее до тебя сквозь века, воплощение традиций рода Ашингтонов!
– Замолчи! – вскрикнула я. – Я не желаю этого слушать. Сними это с моей шеи. Положи его назад в коробку. Я все равно верну его Клитии.
– Неужели ты считаешь, что я приобрел это ожерелье только для того, чтобы ты его вернула? Оно твое, Сэйра, а ты моя жена, и ты будешь носить его тогда, когда я этого пожелаю.
Я смотрела ему в глаза и ощущала проклятое ожерелье на своей коже. Это было очень странное ощущение. Жемчужины казались мне живыми существами, все сильнее затягивающими петлю у меня на шее.
Если он оказался способен на это, значит, он способен на все. Вполне возможно, именно он пытался убедить меня в том, что я схожу с ума. Но почему? Для этого необходим мотив. Он никогда и ничего не делает просто так.
– Не думай, что ты всегда выходишь из борьбы победителем, – заявила я. – Ты ведь уверен, что плантация Ашингтонов теперь тоже твоя, верно? – Вдруг у меня в мозгу молнией блеснула догадка. Если бы меня признали слабоумной, контроль над плантацией перешел бы к нему. Что, если именно этого он и добивался? – Но она не твоя, Клинтон. И никогда твоей не будет. Она моя, а когда я умру, она достанется Клитии.
Я увидела, что это его озадачило.
– Да, – продолжала я. – Это правда. Я ездила к нотариусу и написала завещание. Если я умру или окажусь неспособна управлять плантацией, в свои права вступит Клития.
– Ты… это сделала!
– Да, я тоже могу делать то, что хочу, знаешь ли.
– Ты… маленькая… дьяволица!
– Ага! Значит, наши мнения друг о друге совпадают. Но вот что я тебе скажу. Я не сделала ничего, что выходило бы за рамки закона. Интересно, что сказал бы сэр Уильям Карстэрс, если бы узнал, что это ты похитил Ральфа и взял за его освобождение выкуп? Я считаю похищение самым гнусным из существующих преступлений, особенно когда речь идет о ребенке.
Мне показалось, что он меня не слышит. Он был явно до глубины души потрясен моим поступком. Я думала, он меня ударит. Холодная ярость на его лице заставила меня отпрянуть. Несколько мгновений он молча смотрел на меня. Судя по всему, он пытался взять себя в руки, но это удалось ему не сразу. Но вдруг он медленно улыбнулся, и в этой улыбке явственно сквозило восхищение.
– Пора спать, – произнес он. – День был трудным и полным впечатлений.
– Сними это с меня. Расстегни фермуар.
– Я хочу, чтобы ты легла в ожерелье.
– А я хочу его снять.
– Так подарки не принимают.
– Это не твои драгоценности, а значит, не тебе их дарить. Сними их с меня.
– Нет.
– Я ухожу в другую комнату.
– Ты останешься здесь. Ты одаришь меня этой причудливой разновидностью любви-ненависти, без которой я уже не могу жить. Ты околдовала меня, Сэйра. Ты только что сообщила мне, что ты меня обманула. Я должен бы избить тебя за это. И ты сама знаешь, что заслужила наказание. Но я уже готов заниматься с тобой любовью, потому что ты моя собственная, уникальная и неповторимая Сэйра, которая в глубине души хочет меня, несмотря на все мои прегрешения, точно так же, как и я ее хочу, невзирая на то что сотворила она.
– Ты сам себя обманываешь… так же, как обманывал других.
– Других – очень может быть… но себя – ни за что. Я знаю тебя, Сэйра. Чувственная, страстная Сэйра, созданная для любви… для моей любви, разумеется. Ни о ком другом и речи быть не может… никогда, ты слышишь меня, Сэйра?
