Текст книги "Украденные ночи"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)
– Я так счастлив, Сэйра. Он уверен в том, что ты тоже его любишь. Он сказал, что ты дала ему это понять.
Я промолчала, но внутри у меня все кипело. Как он посмел!
– Милая моя Сэйра, – продолжал отец, – я умру спокойно, если буду знать, что вы с Клинтоном поженитесь.
– Ты хотел бы видеть его своим зятем?
– Он силен. И умен. С тех пор как к нему отошла чайная плантация семьи Шоу, он сделал ее лучшей на Цейлоне. Когда у меня возникли трудности, он очень мне помог. Мне повезло с соседом. Я многим ему обязан. Я часто спрашивал себя, почему он не женится. Мне казалось, что ему просто не нравятся англичанки. Хотя женщины находят его привлекательным, да и он к ним неравнодушен. Тем не менее я догадывался, что он едет в Англию, рассчитывая найти здесь себе жену.
– Это кажется мне чересчур прагматичным, отец.
– О, конечно же, жену выбирают иначе, чем дом или костюм. Он просто надеялся, что с кем-нибудь познакомится. Я очень много рассказывал ему о тебе. Я даже показывал некоторые твои письма. Однажды он сказал мне: «Мне нравится Сэйра. Мне не терпится с ней познакомиться». Он влюбился в тебя задолго до вашей встречи. Сэйра, у тебя очень привлекательная и довольно необычная внешность. Я был бы искренне рад вашему союзу. Я ведь всегда чувствовал себя виноватым перед тобой. Маленькой ты была очень забавной. А потом твоя мать увезла тебя в Англию, и наше общение прервалось. И я был просто счастлив вновь тебя увидеть.
– Ты выздоровеешь, – твердо заявила я, – и я отвезу тебя назад, на Цейлон. Я буду ухаживать за тобой, и мне некогда будет и думать о замужестве…
Он покачал головой.
– Факты – вещь упрямая, Сэйра. Давай смотреть им в лицо. Я никогда не вернусь на Цейлон. Но ты должна туда поехать… с Клинтоном.
Клинтон тоже приехал в лечебницу. Он собирался на пару дней в Грейндж и радовался возможности уединиться в загородном поместье после утомительных встреч с торговыми агентами.
– Думаю, они так же невыносимы, как и всегда, – вздохнул отец.
– Хуже. Они стремятся заграбастать себе всю прибыль от продажи чая.
Когда мы вошли в купе и остались наедине, он сел рядом со мной и обнял меня за плечи.
– Я скучал по тебе, – произнес он. – Может, когда приедем в Грейндж, объявим о нашей помолвке?
Я не ответила. Это было совершенно невозможно, потому что он прижал меня к себе и покрыл мое лицо поцелуями, лишив меня дара речи.
– Это будет чудесно, – наконец вымолвил он. – Это я тебе обещаю, к тому же совершенно легально… Ты только представь себе!
– Я еще не дала вам своего согласия.
– Значит, дашь… сегодня вечером.
– Брак должен заключаться по любви.
– А что ты понимаешь под словом «любовь»?
– Мне кажется, это понятие не нуждается в определении.
– Любовь, – задумчиво произнес он. – Самое заманчивое, что есть в жизни. Мы любим телом… и любим душой, и это называется любовью нечестивой и любовью священной. Любовь моего тела ты уже познала, милая Сэйра. Моя душа – это загадка, которую ты будешь познавать постепенно. Нет ничего увлекательнее путешествия, в котором нас на каждом шагу ожидают открытия… Разве что любовь, такая, какую познали мы с тобой.
– Вы воспользовались необычной ситуацией.
– Это закон, Сэйра. Всегда стремись использовать необычную ситуацию. Что ты выберешь для себя – увлекательную жизнь со мной, путешествие в волнующую неизвестность… или предсказуемую жизнь здесь? Всем трем мисс Кэннон наверняка хотелось бы, чтобы ты осталась. Уж они найдут тебе применение. Я не сомневаюсь, что церковная крыша от этого только выиграет. Возможно, ты даже выйдешь замуж. Только тебе придется всю жизнь хранить в секрете то, что самую незабываемую ночь своей жизни ты провела в Попугаячьей хижине с единственным в мире мужчиной, которого ты могла бы любить.
– Я не желаю слушать этот бред.
– А я скажу тете Марте, что мы собираемся пожениться, и сегодня же попрошу преподобного Кэннона сделать в церкви соответствующее объявление.
Я не ответила. Отодвинувшись от него подальше, я сцепила на коленях руки. Я дрожала от волнения, и мне казалось, что даже колеса вагона выстукивают: собираемся пожениться, собираемся пожениться… да, да, собираемся пожениться.
И я подумала: я это сделаю. Да, я это сделаю. Я знаю, что это неправильно, но я выйду за него замуж.
Мне показалось, что с плеч тети Марты свалился тяжелый груз. Тетя Мабель вздохнула с облегчением. По ее мнению, это было единственным правильным решением, а тетя Марта тешила себя надеждой на то, что Клинтон согласится сменить фамилию. Еще до конца года у нас родится сын, а значит, тетки успеют увидеть жену этого самого сына, и ее портрет в фамильных жемчугах пополнит собрание на галерее. И тогда тетки смогут сказать Nunc dimittis[7]7
Ныне отпущаеши. Цитата из Евангелия от Луки (2.29–32). Согласно евангельской легенде, старец Симеон, который был обречен жить до тех пор, пока не увидит Господа, произнес эти слова, увидев принесенного в храм младенца Иисуса. Употребляется как формула освобождения от тяжелой миссии, облегчения от познания исполненного долга.
[Закрыть] и упокоиться с миром. Они игнорировали тот факт, что у старшей дочери моего отца, Клитии, тоже есть сын. Но поскольку он не носил фамилию Ашингтон, тетя Марта отказывалась рассматривать это как препятствие.
Я задумалась над этим легендарным наследством. Я напрочь о нем забыла и не задала отцу ни одного вопроса о фамильном ожерелье. Я полагала, что поскольку портрет мамы был написан на Цейлоне, то там находится и ожерелье.
Услышав о нашей помолвке, приход также вздохнул с облегчением. Довольно деликатная проблема ночи, проведенной мной в лесу, была исчерпана ко всеобщему удовлетворению. Моей подружкой на свадьбе предстояло стать Эффи Кэннон, которая сама собиралась в скором будущем под венец. Доктор должен был передать меня жениху. Мы решили, что церемония бракосочетания будет совсем простой, и все же по мере приближения рокового дня меня все чаще охватывали тревожные предчувствия. Иногда я спрашивала себя, в своем ли я уме. Мне казалось, что мои чувства ведут непримиримую борьбу со здравым смыслом. В ночь накануне свадьбы мне стало по-настоящему страшно.
«Что ты о нем знаешь?» – спрашивала я себя. Ответ был – почти ничего. Тогда почему? Почему?
Я знала только то, что он пробудил во мне страсть, затмившую все остальное. Но я ощущала ее, только когда он был рядом. Когда его не было, я переставала себя понимать. Замуж из-за одной ночи в хижине! Впрочем, она кое-чему меня научила, а именно – если он уедет на Цейлон без меня, я до конца жизни буду терзаться сожалениями. Неужели я хочу остаться и превратиться в подобие сестер Кэннон? Возможно, я унаследовала предрассудки своих теток и в глубине души считала, будто из-за того, что произошло между нами в Попугаячьей хижине, он имеет на меня какие-то права? Но он тоже внушал мне эту мысль. Это было частью его игры.
И вот настал день моей свадьбы. Даже стоя у алтаря, я слышала внутренний голос, который предостерегал меня от этого непоправимого шага.
– Согласна ли ты взять в мужья этого человека? – спросил преподобный Питер Кэннон.
Я хотела крикнуть: «Нет! Это ошибка. Выпустите меня отсюда, я хочу подумать!»
И тем не менее я ни за что на свете не остановила бы церемонию.
Мы расписались в журнале, а затем под руку прошли по проходу, и я видела обращенные к нам лица. Вся округа собралась в церкви на мое венчание. Слуги сидели в конце, недалеко от дверей. Я заметила миссис Лэмб, а рядом с ней Эллен, и мне казалось, я слышу, как они перешептываются: «А что ей оставалось делать после того, что случилось?..»
Где-то на задворках моего сознания крутилась та же мысль: А что мне оставалось делать?
За венчанием последовал прием в Грейндже. Его оплатил Клинтон.
– Вы и так слишком добры к нам, – заявил он тете Марте. – Позвольте мне самому все организовать.
Тетя Марта пыталась протестовать, ссылаясь на то, что прием всегда являлся обязанностью родственников невесты.
– Я уверен, что такая мудрая леди, как вы, выше подобных предрассудков, – ответил он.
Она не стала спорить, и лишь уже знакомое мне подрагивание уголков губ указывало на то, как приятен был ей этот комплимент.
Когда гости разъехались, мы с Клинтоном отправились прогуляться в лесу. Я молчала, а он был немногословен. Он очень переменился и был со мной нежен и ласков. Он заверил меня в том, что я никогда не пожалею, что вышла за него замуж. Он говорил так убежденно, что на какое-то время я ему поверила.
Затем мы вернулись в Грейндж. Тетя Марта выделила нам комнату, высокопарно именовавшуюся «покоями молодоженов». На протяжении двухсот лет невесты и женихи Ашингтонов проводили здесь свою брачную ночь.
Я вспомнила, что слышала об этих покоях от мамы. «Это огромная и мрачная комната, – говорила она. – И в ней обитают привидения. Скорее всего, это невесты, которых вынудили выйти замуж. Там даже существует легенда о невесте, выпрыгнувшей из окна в тот момент, когда в дверях появился ее супруг».
Клинтон закрыл дверь и обернулся ко мне. Подхватив на руки, он понес меня к постели.
– Тут тебе будет удобнее, моя любовь, чем на жестком полу Попугаячьей хижины.
– Уверена, что тебе тоже.
– В ту ночь Попугаячья хижина стала для меня раем.
– Думаю, что ты не впервые вкушал райское наслаждение подобного рода.
Приблизив свое лицо к моему, он рассмеялся.
– Милая Сэйра, уж не собираешься ли ты меня ревновать?
– Я? Тебя? Ни за что!
– Отлично. Ревнивые женщины – это так обременительно.
– Думаю, это касается и мужчин.
Он поцеловал меня.
– Не вздумай измениться, Сэйра. Я хочу, чтобы ты всю жизнь хлестала меня своим язычком. Мне никогда не надоест этот восхитительный коктейль из любви и ненависти.
Он начал расстегивать мое платье.
– Я сама, – отстранилась я.
– Тогда поспеши, иначе мне придется прийти на помощь.
Я не могла сопротивляться своим чувствам…
Позже, лежа в его объятиях, я слушала признания в любви и заверения в том, что ему никогда и ни с кем не было так хорошо, как со мной. Мне подумалось, что негоже жениху в брачную ночь сравнивать свою невесту с другими женщинами. Но я промолчала. Я согласилась с этим сравнением. Я приняла его. Когда мы были вместе, я забывала обо всем на свете.
Мне почти удалось убедить себя в том, что я его люблю.
На следующий день мы поехали к отцу. Он был в восторге от того, что мы поженились.
– Теперь я буду спокоен, Сэйра, – сказал он.
– А что тебя тревожило раньше?
– Я же понимаю, как тебе живется с тетушками, Сэйра. Разве это жизнь для молодой девушки? Клинтон заберет тебя на Цейлон. Как жаль, что я не смогу поехать с вами!
Мы выпили шампанского. Я опасалась, что это может ему повредить, но когда сестра заверила меня в том, что это не так, я опечалилась, поскольку поняла, что это означает. Отцу уже ничто не могло ни повредить, ни помочь.
Мы долго сидели у его постели и беседовали, а потом вернулись в Грейндж.
На следующий день мы отправились кататься верхом, и Клинтону захотелось еще раз взглянуть на Попугаячью хижину.
Мы привязали лошадей, и Клинтон опять влез в окно и открыл мне дверь. Когда я переступила порог, он подхватил меня на руки и закружил по комнате.
– Милая, милая Попугаячья хижина! – воскликнул он. – Это была незабываемая ночь, правда, Сэйра?
– Она, несомненно, изменила наши жизни.
– Ты думаешь, что если бы не она, то ты ни за что не согласилась бы выйти за меня замуж? Она сыграла роль поцелуя, которым принц одарил спящую красавицу. Ты не забыла, что он пробудил ее к жизни? В сказках много символов, знаешь ли.
– Ты обещал рассказать мне историю под названием «Детишки в лесу». Мне кажется, что твои литературные пристрастия несколько инфантильны.
– У меня очень разнообразные пристрастия, – ответил он. – И это касается всех сторон жизни без исключения. – Он подошел к камину. – Уголья все еще тут. Тебе не приходило в голову, что нам необыкновенно повезло? Дрова, свечи, фонарь, одеяла… – Он расхохотался. – Ты выглядишь растерянной, милая. Не правда ли, в ту ночь мы были любимцами богов?
– Обстоятельства и в самом деле сложились благоприятно.
– Есть такая поговорка «На бога надейся, а сам не плошай». Думаю, это касается и бога удачи.
– На что ты намекаешь?
– Ты же сама говорила, что я находчив. Я всегда использую подворачивающиеся возможности. Интересно, отдаешь ли ты себе отчет в степени моей находчивости. Дело в том, что я возможности не просто использую – я их создаю. Не вижу смысла полагаться на судьбу. Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе.
– Любишь ты разговаривать какими-то притчами, – усмехнулась я. – Не мог же ты организовать снегопад. Я уверена, что это выходит далеко за пределы даже твоих возможностей.
– Нет, снег пошел сам по себе, – засмеялся он. – Вот это ночка выдалась! В тот день погода с самого утра не заладилась, а к вечеру ухудшилась еще больше. И еще я с первого взгляда влюбился в Попугаячью хижину. И подумал: а мы с тобой могли бы весьма недурно провести здесь время.
Я не верила своим ушам.
– Я хочу, чтобы ты поняла, что тебе достался необычайно изобретательный и находчивый муж. Помнишь, когда мы впервые сюда приехали, на лес опустился густой туман? И мне тогда подумалось, что было бы совершенно несложно в этом лесу заблудиться. Ты и я, мы бродили бы кругами, взявшись за руки… Вот мы подходим к Попугаячьей хижине. Мы устали. Мы решаем немного передохнуть. Однако внутри темно и холодно. Но в сарае есть дрова и… о чудо из чудес!.. теплые пледы. Теперь ты понимаешь, какие романтические идеи крутились у меня в мозгу с самого начала?
– Отлично понимаю. Но дрова в сарае уже были.
– Да, и они навели меня на мысль.
– Пледы, фонарь?
– Заботливо запасенные мною на всякий непредвиденный случай.
– Но как ты мог предвидеть непредвиденное?
– Ничего я не предвидел. Все мои приготовления могли оказаться совершенно напрасными. Это первый урок на пути к успеху. Ты сам создаешь себе возможности, а когда наступает удобный момент… если, конечно, он наступает… ты его не упускаешь. Имей в виду, зачастую этот момент так и не наступает. В данном случае шансов на успех у меня было крайне мало. И вдруг… благословенный снегопад… твой приезд в Лондон… отсутствие экипажа на станции. Как видишь, это редкая удача. И она доказала, что Бог помогает тем, кто сам себе помогает.
– Так ты это все… подстроил!
– Могу только сказать, что лично я не заблудился. Милая Сэйра, пойми, что я по тебе истосковался. Я знал, что эта язвительная оболочка скрывает страстную молодую женщину, женщину, которая жаждет любить и быть любимой. Я видел свой долг в том, чтобы доказать тебе самой, что ты вовсе не такова, какой привыкла себя считать. Я был обязан спасти тебя от участи, постигшей тетушек или сестер Кэннон… О, это замечательные женщины, но ведь ты, Сэйра, совершенно другая! Ты создана для любви, и ты это знаешь. И когда боги смилостивились надо мной и ниспослали мне снег, когда поезд опоздал, когда экипаж не прибыл… все, что мне оставалось, это исполнить свою роль. Я изучил дорогу к хижине так, что мог найти ее с завязанными глазами. Вот видишь, Сэйра, я обвел тебя вокруг пальца в твоем собственном лесу. Вот какой я человек.
– Ты – исчадие ада! – воскликнула я.
– Признайся, что именно за это ты меня и полюбила.
Я промолчала. Я думала о проделанной им подготовке… принесенных сюда одеялах… фонаре и спичках. И не удержалась, расхохоталась вместе с ним.
– Этот лес мне сразу показался зачарованным, – продолжал он. – С наступлением темноты деревья принимают причудливые очертания. Тут обитают древние боги – Один, Тор и вся остальная компания. Ты чувствуешь их присутствие? Они помогают предприимчивым искателям приключений. Они помогают тем, кто смел и любит риск.
– В таком случае они, вне всякого сомнения, на твоей стороне.
– И как ты находишь мою небольшую инсценировку?
– Я тебе уже сказала, что я об этом думаю. Ты – чудовище. Но ты сыграл свою роль безупречно. Мне и в голову не пришло…
– Если бы пришло, моя игра была бы сорвана. А я слишком серьезный игрок, чтобы допустить подобное фиаско.
– Я спрашиваю себя, насколько ты хорош как актер, и кто передо мной предстанет, когда ты не будешь играть и станешь самим собой.
– Эта загадка не позволит тебе скучать на протяжении ближайших нескольких лет.
– Откуда я буду знать, когда тебе можно доверять?
Он нежно меня поцеловал.
– Твое сердце тебе подскажет, – шепнул он.
Я резко от него отстранилась.
– Когда ты романтичен и сентиментален, я знаю, что ты играешь.
– Не будь в этом так уверена, Сэйра. Ты меня совсем не знаешь.
Он рассмеялся и отвернулся. Открыв заднюю дверь, он зашагал к сараю.
– Куда ты? – окликнула я.
– За пледами.
– Нет! – воскликнула я.
Но он их все равно принес. Он расстелил их на полу и сжал меня в объятиях.
На протяжении последующих недель я каждый день навещала отца. Было ясно, что конец близок. У меня не оставалось времени думать ни о себе, ни о своем будущем. Клинтон сказал, что мы не можем покинуть Англию, пока в отце теплится жизнь. После его смерти он намеревался немедленно вернуться на Цейлон.
Наступил февраль, и из-под земли начали появляться крокусы – фиолетовые, белые и золотистые. Они как будто спешили сообщить, что хотя зима еще не сдала права, весна уже в пути. Возле пруда распустились желтые цветки мать-и-мачехи и фиолетовые стрелки белокопытника. В защищенных от ветра местах зацвел чистотел, бузина выбросила первые молодые побеги, а орешник – Желтую бахрому, которую мы привыкли называть бараньими хвостами. Величественные дубы в лесу еще спали, впрочем, я знала, что пройдет несколько недель, прежде чем они начнут оживать. Я прислушивалась к брачным играм чибисов. Звуки, издаваемые различными птицами, меня научила различать Селия. Сейчас до меня доносились сиплые заунывные крики… чьи вы… чьи вы… Да, так это и звучало. Не слишком веселая свадебная песня.
Весну принято называть воротами года. Эта весна стала для меня воротами в новую жизнь. Но пока мои мысли были постоянно прикованы к отцу. Я знала, что скоро его не станет, и тогда-то и начнется моя новая жизнь.
Цейлон! Страна, о которой я была так наслышана. Я мечтала о Цейлоне, не догадываясь, что в путешествии туда меня будет сопровождать супруг.
Отец тихо и мирно скончался в начале марта. Его тело перевезли в родовое поместье, чтобы он упокоился рядом со своими предками. День похорон был холодный и ветреный, но очень солнечный. Это были традиционные похороны. Глядя на медленно опускаемый в могилу гроб, я думала о лежащей неподалеку маме и о трагедии их жизни, о несовместимости их характеров. И все же я любила их обоих. Я пыталась представить себе, какой была бы моя жизнь, если бы они жили вместе, как самая обычная семейная пара. После трогательной церемонии все, кто провожал отца в последний путь, вернулись в дом, где им предложили угощение – бутерброды с ветчиной и херес.
Странная штука – жизнь, продолжала размышлять я. Жизненный путь моих родителей был бурным и нелегким. Что судьба уготовила мне? Что ожидает меня в будущем?
Клинтон все время был рядом. Он не выпускал моей руки, даже когда мы возвращались в Грейндж.
Угощение подавали в холле. Когда в толпе гостей я вдруг увидела Тоби, то решила, что у меня галлюцинация. Он стоял передо мной и выглядел несколько старше, чем тогда, когда я в последний раз видела его в Лондоне. И тем не менее это действительно был он. Меня охватила безумная радость.
– Тоби! – закричала я.
Он взял меня за руки.
– Сэйра… ты стала совсем взрослой!
– Прошло так много времени.
– Как я рад тебя видеть. Я искал вас на Дентон-сквер. Никто не знал, куда вы исчезли. Тогда я поехал к Тому Меллору. Он сказал, что твоя мама оставила сцену и переехала к родственникам мужа. В газете я увидел объявление о смерти твоего отца и тут же примчался сюда. Я встретил твою тетю и сообщил ей, что я твой старинный друг. Она пригласила меня в дом…
От волнения у меня подкашивались колени. Мне хотелось прижаться к нему и заплакать. Мне так ясно вспомнилось «Кафе Ройял»… наш сговор против мамы, которую мы оба боготворили.
– Что ты делаешь в Англии?
– Я здесь уже месяц. Скоро мне предстоит возвращаться в Дели.
– Тебе там нравится?
Он кивнул.
– Но я так рад, что опять в Англии.
Я вспомнила о Клинтоне, вернувшемся на родину в поисках жены, и поинтересовалась:
– Ты женат?
– Нет.
– Пора бы.
– Похоже, что я все делаю с запозданием, – как бы извиняясь, произнес он.
Я улыбнулась. Мне было так приятно снова его видеть. В Тоби не было ни капли высокомерия. На это я обратила особое внимание. Подсознательно я сравнивала его с Клинтоном.
– Когда ты возвращаешься?
– Я рассчитывал провести здесь два месяца. Но я мог бы задержаться еще немного.
Его темно-синие глаза заблестели.
– Я много о тебе думал, – продолжал он. – Мне очень хотелось знать, как ты живешь. Я был потрясен, узнав о смерти твоей мамы.
– Значит, ты уже знаешь…
– Да, я услышал об этом от одного друга. Мы беседовали о театре, и кто-то упомянул Айрини Раштон. Он также сказал, что после скандальной истории с Херрингфордом она ушла со сцены, уехала из Лондона и умерла. Это меня шокировало, и я очень волновался о тебе.
– Как видишь, я жила у своих теток.
– Ты… здесь… в этом древнем поместье… Мне это кажется очень странным. Я приехал вчера вечером и остановился в гостинице «Лесничие». Ты ее знаешь?
– Да, – кивнула я.
– Я поживу в ней какое-то время. Теперь, когда я тебя нашел, нам нужно о многом поговорить.
– Да, Тоби, со времени нашей последней встречи и впрямь утекло очень много воды. А несколько недель назад я вышла замуж.
Потрясение, отразившееся на его лице, стало для меня полной неожиданностью. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами и молчал. Я его отлично понимала, потому что и сама чувствовала нечто подобное.
– Все произошло очень быстро, – заспешила я. – Отец вернулся с Цейлона. С ним приехал его сосед, Клинтон Шоу. Мы с Клинтоном скоро уезжаем на Цейлон…
«Зачем я все это говорю? – спрашивала я себя. – Что я вообще натворила? Тоби приехал. Он меня нашел, а я уже замужем за Клинтоном Шоу!»
– Что ж, – выговорил наконец Тоби, – я желаю тебе счастья. Когда… ты едешь на Цейлон?
– Очень скоро. Если бы не отец, мы бы уехали раньше. Он долго болел. Мы знали, что он умирает.
Несчастное выражение, не сходившее с лица Тоби, меня угнетало.
– Я хотел бы встретиться с тобой… прежде чем уехать от сюда, – произнес наконец он. – Может быть, ты расскажешь мне о том, как ты жила все это время.
– Завтра, – ответила я. – Мы пойдем погулять в лес.
Я знала, что на следующий день Клинтон рано утром уедет в Лондон. Он уже начал подготовку к отъезду.
Позже, в этот же день, к нам приехал наш стряпчий. Он привез завещание отца. Мы все – тетки, я и Клинтон – собрались в библиотеке.
Завещание оказалось очень простым. Он упоминал своего управляющего и нескольких рабочих, но основными наследниками были я и моя сестра Клития. Ожерелье Ашингтонов досталось Клитии, которая должна была передать его жене своего сына. Он также оставил ей свой дом на Цейлоне и кое-какие ценные бумаги, но сама плантация отходила ко мне.
Я перевела взгляд на теток. Лицо тети Марты порозовело, что указывало на сдерживаемую ярость. Но чего она ожидала? Традиция требовала, чтобы ожерелье наследовал сын. Но если сына нет, то разве не естественно, что им временно будет владеть старшая дочь? У нее сын есть, а, значит, со временем жемчуга станет носить его жена.
Меня слишком потрясло известие о собственном наследстве, чтобы сосредоточиваться на том, что отец оставил Клитии.
Моя собственная плантация!
Клинтон пристально за мной наблюдал. Его взгляд потеплел, а глаза светились.
Клинтона такое завещание устраивало. Он был полон планов.
– Мы сможем объединить плантации, – говорил он, – и управлять ими как одной большой плантацией.
– Как нелепо, что мне досталась плантация, а я не имею ни малейшего представления о выращивании чая, – качала я головой.
– Моя дорогая, у тебя есть муж, который знает об этом все.
Он был необычайно доволен таким оборотом дел. Я же испытывала только растерянность и тоску по отцу. Хотя меня беспокоило еще одно чувство, о котором я старалась не думать. Оно было вызвано появлением Тоби и эмоциями, которые всколыхнула в моей душе встреча с ним. Увидев его, я живо вспомнила радость, которую испытывала всякий раз, когда он переступал порог нашего дома, либо мы занимались так называемыми уроками или совершали вылазки в город.
«Почему он вернулся именно сейчас?» – спрашивала я себя.
Будущее меня манило и тревожило одновременно.
Мы вошли в лес. Тоби был очень сдержан. Я еще никогда не видела его в таком настроении.
– Расскажи мне о себе, Сэйра. Расскажи мне все-все.
И я рассказала ему об Эверарде, обо всем, что случилось с нами, о том, как маме не удавалось получить работу, как Мег в конце концов позволила уговорить себя уехать к сестре и как нам не оставалось ничего другого, кроме как переехать в Грейндж.
– Она ненавидела этот дом, Тоби. Все это было так грустно. Мне кажется, я смогла понять маму, только когда ее не стало. Тетки нашли для меня гувернантку. Ее звали Селия Хансен. Она уехала сразу же после смерти мамы. Ей досталось небольшое наследство, и они с кузиной отправились за границу. С тех пор я ее не видела, хотя раньше были очень близки.
Беседовать с Тоби было легко. Я рассказала ему о том, как умерла мама, и о той страшной ночи, когда мы обнаружили, что окна ее комнаты распахнуты настежь, по комнате гуляет зимний ветер, а сама она мечется в горячечном бреду. Это был грустный конец блестящей актрисы.
– Она была такая красивая, – прошептал Тоби.
– Ты ее обожал. Но ты очень отличался от всех остальных… Ты был согласен восхищаться ею издалека и всячески помогать ей… Например, заботясь об образовании ее растяпы-дочери.
– Забота о тебе доставляла мне огромное наслаждение, – очень серьезно произнес он. – Разве ты забыла, как нам было интересно вдвоем?
Мы начали перебирать смешные эпизоды, вспоминать наши шутки и смех.
– Это было счастливое время, – вздохнул он. – Я не понимал, как много для меня все это значило, пока не уехал.
– Как твой бизнес, Тоби?
– Ты знаешь, неплохо. Похоже, я вошел во вкус. Отец приятно удивлен.
– Полагаю, что ты тоже.
– Я никогда не думал, что из меня получится делец.
– Наверное, было очень приятно осознать, что у тебя имеются скрытые резервы и способности.
– О да, – рассмеялся он.
– И ты приехал в Англию впервые после отъезда в Индию?
– Видишь ли, это очень неблизкий путь. Кроме того, я не мог бросить дела.
– И ты приехал сюда… как делают все мужчины?.. Чтобы подыскать себе жену?
Это был очень неуместный вопрос, и я поняла это, как только он сорвался у меня с губ. На его лице опять появилось уже знакомое мне горестное выражение, и внезапно он произнес, как будто застигнутый врасплох:
– Сэйра, ну почему ты была еще такой маленькой, когда я уезжал?
Я молчала. Эти слова сказали мне так много, хотя я должна была догадаться обо всем значительно раньше.
Некоторое время мы шли молча. Я вдыхала ароматы леса – смешанный запах сырой земли, мха и хвои – и знала, что они всегда будут напоминать мне об этой прогулке. В траве начинали появляться анемоны. Селия называла их вестниками ласточек.
– Ночью в цветах спят феи, – рассказывала она. – Вот почему они закрывают лепестки. Феям так уютнее.
Какие странные представления в наше прагматичное время!
– Ты мне ни разу не написал, Тоби, – вдруг произнесла я.
– Вообще-то я не люблю писать письма. Но тебе я писал. И не получил ни одного ответа.
– Должно быть, ты писал на Дентон-сквер.
Он кивнул.
– Ты счастлива? – спросил он.
Я заколебалась.
– Конечно… А что? – наконец ответила я.
– Он выглядит очень… благородно, – произнес он.
– Думаю, это правильное определение. У него плантация рядом с плантацией отца… которая теперь принадлежит мне.
– Должно быть, тебе было здесь тоскливо… после веселой жизни на Дентон-сквер.
Мы пересекли тропинку, которая вела к Попугаячьей хижине. Я не хотела ее видеть сейчас и повела Тоби вокруг. Я думала о том, что в подобных обстоятельствах он повел бы себя совершенно иначе. Благородство, рыцарство, полное отсутствие эгоизма… Тоби это все было присуще.
– Нам пора возвращаться, – вздохнула я.
Он не стал спорить, и мы повернули назад.
– Мы будем жить недалеко друг от друга, – сказал он, когда вдали завиднелся Грейндж. – Я буду в Индии. Ты будешь на Цейлоне.
– Это совсем близко. Если смотреть на карту.
– Будь счастлива, Сэйра.
– Я попытаюсь. И ты тоже, Тоби.
Он не стал заходить в дом. Он взял меня за руку и несколько секунд не выпускал. Потом два раза повторил мое имя. Меня охватил гнев на судьбу и я воскликнула:
– Зачем ты ждал так долго?! Почему не приехал раньше? Я думала, ты любишь маму. Я же была совсем ребенком.
– Я любил тебя, – ответил Тоби. – Я понял это. Я любил тебя… и тогда, и потом. До свидания, Сэйра.
Он прижал мои пальцы к губам.
Я боролась со страстным желанием сказать ему, что мне страшно, что я не люблю человека, за которого вышла замуж. Он просто пробудил во мне страсть, которой я не смогла сопротивляться.
«Я не люблю его! – хотелось крикнуть мне. – Я люблю тебя, Тоби. Тебя!» Теперь я это знаю. Став его женой, я поняла это еще отчетливее. Мне нужна нежность и ласка, а не это безумное влечение, охватывающее меня рядом с ним.
Похоже, Тоби все понял.
– Мы будем рядом, – повторил он. – Если я тебе понадоблюсь… В любое время…
Я поднялась наверх и закрылась у себя в комнате. «Тоби, о Тоби, почему ты не приехал раньше?» – твердила я.
