Текст книги "Обитель страсти"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Миссис Полгрей проследила за направлением моего взгляда.

– Комната для занятий, – пояснила она. – А дальше находится детская.

– То есть нас разделяет комната для занятий.

Миссис Полгрей кивнула.

Оглядевшись, я заметила в углу ширму. За ней располагалась сидячая ванна.

– Если вам понадобится горячая вода, вы можете в любое время позвонить, и Дэйзи или Китти вам ее принесут.

– Спасибо. – Я посмотрела на камин и представила, как там зимой будет пылать огонь. – Думаю, мне здесь будет достаточно уютно.

– Да, приятная комната. Вы первая гувернантка, которая будет здесь жить. Другие спали в комнате по ту сторону от спальни мисс Элвин. Это мисс Селестина предложила предоставить вам эту комнату. Она подумала, что вам здесь будет лучше. Должна признать, она действительно очень уютна.

– Значит, мне следует благодарить мисс Селестину.

– Очень приятная леди. Она без ума от мисс Элвин.

Миссис Полгрей многозначительно покачала головой. Мне показалось, она подумала, что прошел всего лишь год с тех пор, как умерла хозяйка дома, но, быть может, вскоре вдовец женится вновь. И кто больше всего подходит на роль второй жены, как не молодая соседка, которая так любит Элвин? Возможно, они ждут, когда пройдет достаточно времени…

– Быть может, вы хотите умыться и распаковать вещи? Обед подадут через два часа. Но если вам сперва захочется взглянуть на комнату для занятий…

– Спасибо, миссис Полгрей, – ответила я, – но все же я сначала умоюсь и распакую вещи.

– Отлично. И наверное, вам захочется немного отдохнуть. Путешествия так утомляют. Я-то знаю. Дэйзи принесет горячую воду. Обедать можно в комнате для занятий. Если пожелаете, разумеется.

– С мисс Элвин?

– Она принимает пищу вместе с отцом, исключая молоко с печеньем перед сном. Дети трапезничают со взрослыми, как правило, после достижения восьмилетнего возраста. Мисс Элвин исполнилось восемь еще в мае.

– Так значит, здесь есть и другие дети?

– О Господи, нет! Я говорила о детях вообще… Это одно из семейных правил, понимаете?

– Понимаю.

– Ну что ж, я пока оставлю вас. Если захотите прогуляться перед обедом, пожалуйста. Позвоните, и Дэйзи или Китти, в зависимости от того, кто из них будет свободен, покажет вам лестницу, которой вы в дальнейшем будете пользоваться. Она выходит на огород, но оттуда вы сможете без затруднений попасть всюду, куда вам надо. Но не забудьте, обед в восемь.

– В комнате для занятий.

– Или, если вам так удобнее, в вашей собственной комнате.

– Но в помещении, отведенном для гувернантки.

Она не знала, как ей отнестись к этому высказыванию, а когда миссис Полгрей чего-то не понимала, она попросту не обращала на это внимания.

Как только она ушла, чуждая атмосфера старинного дома как будто начала обволакивать меня, погружая в состояние неизъяснимой тревоги.

Я подошла к окну. Казалось, что прошло очень много времени с тех пор, как Тапперти доставил меня в это обиталище… тоски. Откуда-то доносилось пение августовской птички, возможно коноплянки.

Посмотрев на приколотые к блузке часы, я увидела, что едва минуло шесть, так что до обеда оставалось еще два часа. Быть может, стоит позвать Дэйзи или Китти и попросить принести горячей воды? Мой взгляд непроизвольно устремился в сторону двери, ведущей в комнату для занятий.

В конце концов, это помещение – часть моих апартаментов, и я имею право его осмотреть. Комната оказалась еще больше моей спальни. В центре стоял монументальный стол. На его поверхности виднелись многочисленные царапины и чернильные пятна. Видимо, за этим столом училось уму-разуму не одно поколение юных Тре-Меллинов. Я попыталась представить себе Коннана Тре-Меллина маленьким мальчиком, склонившимся над тетрадкой. Трудолюбивым и прилежным мальчиком, совершенно не таким, как его непутевая и своенравная дочь, которой предстояло стать моей тяжкой проблемой.

На столе лежало несколько книг для детского чтения. Похоже, все рассказы в них были радостного, доброго содержания. Там же находилась тетрадь, на которой было нацарапано: «Элвин Тре-Меллин. Арифметика». Я увидела несколько примеров, в большинстве своем решенных неправильно. Лениво перелистывая страницы, обнаружила карандашный набросок девочки, в которой легко угадывалась Джилли, встретившаяся мне сегодня у сторожки.

– Неплохо, – пробормотала я. – Так значит, наша Элвин – художница. Что ж, это уже кое-что.

Я закрыла тетрадь. И поежилась от странного чувства, которое испытала, еще только приближаясь к этому дому. Казалось, будто кто-то наблюдает за мной.

– Элвин! – не сдержалась я. – Ты здесь, Элвин? Элвин, где ты прячешься?

Ответа не последовало, и я покраснела от смущения, чувствуя себя ужасно глупо в этой мертвой безгласной тишине.

Я вернулась в свою комнату, позвонила и, когда появилась Дэйзи, попросила ее принести горячей воды.

К тому времени, когда я распаковала дорожные сумки и развесила свои вещи, было уже почти восемь часов. Как только пробили часы над конюшней, вошла Дэйзи с подносом. На нем стояла тарелка с ножкой жареного цыпленка и овощами, а в мисочке под оловянной крышкой был яичный заварной крем.

– Вы будете кушать здесь, мисс, или в классной комнате? Мне не хотелось находиться в комнате, где, казалось, за мной наблюдают.

– Здесь, Дэйзи, – ответила я. И поскольку, как мне показалось, девушка любила поговорить, добавила: – А где мисс Элвин? Странно, что я до сих пор ее не видела.

– Она скверная, – заметила Дэйзи. – Вы не представляете себе, что было бы со мной или Китти, если бы мы так шалили в детстве. Нам бы задали хорошую порку, к тому же по такому месту, что после этого и присесть было бы затруднительно. Она услышала, что едет новая мисс, вот и сбежала. Мы и знать не знали, где она пропадает, пока из «Маунт Виддена» не прислали мальчика и он нам сказал, что она, видите ли, находится у них. Она, видите ли, пошла в гости к мисс Селестине и мистеру Питеру.

Дэйзи подмигнула.

– Мисс Селестина балует девчонку. Души в ней не чает, как будто это ее собственная дочка. Слышите? Кажется, экипаж!

Дэйзи метнулась к окну и призывно махнула мне рукой. Я подумала, что не к лицу вместе со служанкой выглядывать из окна и тем самым демонстрировать праздное любопытство, но соблазн был слишком велик.

Вот они выходят из экипажа – молодая женщина, которая казалась моей ровесницей или, может быть, на год-два старше, и ребенок. Я почти не обратила внимания на женщину, сосредоточив все внимание на девочке. Это была Элвин, от которой зависел мой жизненный успех, поэтому, естественно, я не замечала никого, кроме нее.

Девочка довольно высока для своих восьми лет. Светло-каштановые волосы заплетены в косу, и я решила, что они, очевидно, очень длинные, потому что коса уложена кольцами на голове. Из-за этого Элвин выглядела довольно взрослой, и мне показалось, что она развита не по годам. На ней было коричневое платье, белые чулки и черные туфли с ремешками, застегнутыми на щиколотках. Она была похожа на взрослую женщину в миниатюре, и не знаю почему, но я приуныла.

Похоже, она почувствовала, что за ней наблюдают, и бросила быстрый взгляд в сторону окна, у которого мы стояли. Я шагнула назад, но она, несомненно, заметила это движение. Мы еще даже не познакомились, а я уже предоставила ей возможность ощутить свое преимущество.

– Опять замышляет какие-то штучки, – пробормотала Дэйзи.

– Возможно, – заметила я, отходя в глубину комнаты, – она взволнована тем, что у нее будет новая гувернантка.

Дэйзи так и залилась смехом.

– Кто, она? Простите, мисс, но это так смешно, что я просто не могла сдержаться. Вы меня и в самом деле насмешили!

Я села за стол и приступила к обеду. Дэйзи уже собиралась выйти, как раздался стук в дверь и появилась Китти.

Она скорчила рожу сестре и довольно фамильярно улыбнулась мне.

– Ах, мисс, – взволнованно произнесла она, – миссис Полгрей просила передать вам, чтобы вы, когда поедите, спустились в пуншевую комнату. Там будет мисс Нанселлок, и она желала бы познакомиться с вами. Мисс Элвин уже дома. Они хотят, чтобы вы пришли как можно скорее. Мисс Элвин давно пора быть у себя в комнате.

– Я спущусь, когда пообедаю, – спокойно ответила я.

– Тогда, когда вы будете готовы, мисс, позвоните, пожалуйста, чтобы вас проводили.

– Спасибо.

* * *

Встав из-за стола, я подошла к зеркалу. Мою обычную бледность сменил румянец, благодаря которому глаза приобрели совершенно отчетливый янтарный оттенок. Со времени ухода Дэйзи и Китти прошло уже пятнадцать минут, и я представляла себе, с каким нетерпением миссис Полгрей, Элвин и мисс Нанселлок ожидают моего появления. Помня о многих гувернантках, превратившихся в убогих и забитых существ, я не имела ни малейшего желания идти по их стопам. Мне следует с самого начала внушить Элвин уважение к своей персоне, дав понять, что ситуация находится под моим полным контролем. Я позвонила, и вскоре вошла Дэйзи.

– Они ждут вас в пуншевой комнате. Мисс Элвин уже давно пора ужинать.

– Что ж, очень жаль, что она не вернулась раньше, – безмятежно ответила я.

Когда Дэйзи смеялась, ее полные груди, стиснутые тканью блузки, сильно тряслись. Дэйзи обожала смеяться. Она мне показалась такой же беззаботной, как и ее сестра.

Вслед за ней я прошла в пуншевую комнату, где уже ранее побывала вместе с миссис Полгрей. Девушка отдернула портьеру и, сопровождая свои слова эффектным жестом, воскликнула:

– А вот и мисс!

Миссис Полгрей и Селестина Нанселлок восседали в глубоких креслах. Элвин стояла поодаль, сцепив руки за спиной. Мне показалось, она держится подозрительно скромно.

– А! – произнесла миссис Полгрей. – Наконец-то, мисс Ли! Мисс Нанселлок ждет вас.

В ее голосе слышался легкий упрек. Еще бы. Какая-то гувернантка, не торопясь, заканчивает свой обед, в то время как ее ожидает леди…

– Здравствуйте. Как поживаете? – спокойно произнесла я.

На их лицах отразилось крайнее удивление. Полагаю, по их мнению, мне следовало сделать реверанс или каким-либо другим образом выказать осознание своего низкого положения. В эти первые мгновения я видела только Элвин. У нее были удивительно большие синие глаза. Когда вырастет, станет настоящей красавицей. Интересно, в кого она пошла – в отца или мать…

Селестина Нанселлок подошла к Элвин и положила руку ей на плечо.

– Мисс Элвин была у нас в гостях, – пояснила она, – мы большие друзья. Я – мисс Нанселлок. Возможно, вы видели наш дом…

– Да, когда ехала со станции.

– Надеюсь, вы не будете сердиться на Элвин.

Элвин ощетинилась, и ее глаза засверкали.

Я ответила, пристально глядя в эти дерзкие синие глаза:

– Вряд ли я могу бранить ее за то, что произошло до моего приезда. Верно?

– Она считает меня… нас… своей семьей, – продолжала Селестина Нанселлок. – Мы всегда жили по соседству и…

– Уверена, это очень много для нее значит, – ответила я и впервые переключила свое внимание исключительно на Селестину Нанселлок.

Она была выше меня, но красавицей ее не назвал бы никто. Невзрачные русые волосы и карие глаза. На бесцветном лице прочно застыло выражение безмятежного спокойствия. Она казалась бесхарактерной и бесцветной, но, возможно, ее попросту затмили бунтовщица Элвин и напичканная условностями миссис Полгрей.

– Я очень надеюсь, мисс Ли, – продолжала Селестина, – что, если вам понадобится совет, вы не колеблясь обратитесь ко мне. Видите ли, мы близкие соседи, и в этом доме меня считают почти что родственницей.

– Вы очень добры.

Ее кроткие глаза пристально смотрели на меня.

– Мы хотим, чтобы вы были здесь счастливы, мисс Ли. Мы все этого хотим.

– Спасибо. Я полагаю, первым делом необходимо отправить Элвин в постель. Должно быть, ей давно пора спать.

Селестина улыбнулась.

– Вы правы. Действительно, давно пора. Обычно она ужинает в классной комнате ровно в половине восьмого. А сейчас уже давно минула половина девятого. Но сегодня я за ней присмотрю. А вы могли бы вернуться в свою комнату, мисс Ли. И отдохнуть после долгого путешествия.

Не успела я и слова вымолвить, как Элвин воскликнула:

– Нет, Селестина! Я хочу, чтобы это сделала она,моя гувернантка! Это входит в ее обязанности, ведь так?

На лице Селестины отразилось недовольство, а Элвин не смогла скрыть своего торжества. Я поняла. Она хотела почувствовать свою власть, не позволив Селестине уложить ее спать только лишь потому, что та сильно этого желала.

– Отлично, – ответила Селестина. – В таком случае, меня здесь больше ничто не задерживает.

Она смотрела на девочку, будто ожидая, что та станет умолять ее остаться, но Элвин уже с любопытством изучала меня.

– Спокойной ночи, – небрежно ответила она. И обратилась ко мне: – Пойдемте. Я проголодалась.

– Ты забыла поблагодарить мисс Нанселлок за то, что она привезла тебя сюда, – проговорила я.

– Не забыла, – возразила она. – Я никогда и ничего не забываю.

– В таком случае, твоя память намного лучше твоих манер, – заключила я.

Все были изумлены. Возможно, я излишне прямолинейна, но было совершенно очевидно, что для успешного воспитания этого ребенка потребуется непоколебимая твердость.

Лицо девочки вспыхнуло, а глаза сузились. Она хотела что-то ответить, но, так и не найдя нужных слов, стремительно выбежала из комнаты.

– Ну вот! – воскликнула миссис Полгрей. – О, мисс Нанселлок, вы были так добры…

– Вздор, миссис Полгрей, – ответила Селестина. – Мне это совсем не было в тягость.

– Она поблагодарит вас позже, – уверенно проговорила я.

– Мисс Ли, – со вздохом произнесла Селестина. – Вам необходимо особо деликатно обращаться с этим ребенком. Она потеряла мать… совсем недавно. – Ее губы задрожали. – Кажется, эта трагедия разразилась… вчера… Мы с ее матерью были близкими подругами.

– Понимаю, – ответила я. – И не буду сурова с девочкой, хотя вижу, что она нуждается в строгости.

– Будьте осторожны, мисс Ли. – Селестина подошла ближе и дотронулась до моей руки. – Дети – такие хрупкие существа.

– Я сделаю для Элвин все, что будет в моих силах.

– Желаю вам удачи. – Она улыбнулась и обернулась к миссис Полгрей. – Я поеду. Хочу успеть вернуться до темноты.

Миссис Полгрей позвонила, и на пороге выросла Дэйзи.

– Проводи мисс в ее комнату, – распорядилась экономка. – Ты уже отнесла мисс Элвин молоко и печенье?

– Да, мэм.

Я пожелала Селестине Нанселлок спокойной ночи, на что она ответила легким наклоном головы.

* * *

В комнате для занятий Элвин пила молоко и ела печенье. Когда я села рядом, она сделала вид, что не замечает меня.

– Элвин, – обратилась я к ней, – если ты хочешь, чтобы мы с тобой поладили, надо постараться достичь взаимопонимания. Тебе не кажется, что так будет лучше для всех?

– Какое мне до этого дело? – пожала она узкими плечиками.

– Тебе должно быть до этого дело. Ведь тогда мы все будем гораздо счастливее…

Элвин вскинула голову.

– А иначе вам попросту придется уехать, – резко заявила она. – Мне наймут другую гувернантку, только и всего!

Она торжествующе посмотрела на меня, таким образом давая понять, что я здесь всего лишь прислуга и тон в наших отношениях будет задавать она. Я содрогнулась, впервые в жизни осознав, что должны чувствовать люди, вынужденные за кусок хлеба с маслом работать на других людей и при этом полностью зависеть от их доброй воли. Или недоброй.

Глаза Элвин злобно блестели, и мне захотелось дать ей пощечину.

– Ты ведь не можешь не понимать, – проговорила я, – что гораздо приятнее жить в мире, а не в состоянии войны с теми, кто тебя окружает.

– Какое это имеет значение, если эти люди уже не окружают… если можно запросто сделать так, чтобы их прогнали прочь?

– Всех не прогонишь, девочка. Когда-нибудь же придется остановиться. И прийти к простому выводу относительно того, что мир все же лучше войны. Это неизбежно и никак не зависит от твоих настроений или симпатий. Как восход солнца.

Она улыбнулась в свою чашку и допила молоко.

– А теперь, – сказала я, – в постель.

Я встала со стула одновременно с ней, и она заявила:

– Я ложусь сама. Я не маленькая.

– Возможно, ты показалась мне младше, чем на самом деле, потому что еще так многого не знаешь.

Она задумалась над этими словами. Затем пожала плечами. В дальнейшем мне предстояло узнать, что это ее излюбленный жест.

– Спокойной ночи, – сказала она, давая понять, что не желает больше меня видеть.

– Я еще приду и пожелаю тебе спокойной ночи, когда ты ляжешь в постель.

– В этом нет необходимости.

– И все же я приду.

Она снова пожала плечами и скрылась за дверью, которая вела из классной комнаты в ее спальню.

Я была в крайне подавленном состоянии, потому что хорошо осознавала суть своей проблемы. У меня не было опыта воспитания детей, и в прошлом, думая о них, я представляла себе послушные и ласковые создания, забота о которых приносит только радость. Этот ребенок был совсем не таким. И что будет со мной, если окажется, что я не в состоянии справиться со своей задачей? Что случается с женщинами благородного происхождения, которым не удается угодить своим работодателям?

Я могла бы поселиться у Филлиды. Могла бы стать одной из старых тетушек, которые пребывают на побегушках у людей, от которых зависит их жалкое существование. Но я была не из тех, для кого независимость ничего не значит. Так что придется искать другие места работы…

Признаться, я была растеряна. До встречи с Элвин мне как-то не приходило в голову, что можно не справиться с подобной работой. Тяжко было думать о ближайшем будущем, полном горьких разочарований и унизительных неудач, ожидающих таких женщин, как я, женщин, не обладающих столь необходимой привлекательностью и вынужденных сражаться с миром за элементарное выживание…

Я была готова разрыдаться слезами гнева на жестокость и несправедливость жизни, лишившей меня обоих любящих родителей и без всякой подготовки вышвырнувшей меня в этот жестокий мир.

И тут же представила свое появление у постели Элвин с заплаканным лицом. Вот будет радости! Нет, так в битву не вступают. А битва между нами неизбежна.

Я начала мерить комнату широкими шагами, пытаясь успокоиться и взять под контроль свои эмоции. Подошла к окну и посмотрела на зеленые лужайки и холмистую местность вдали. Моря видно не было, потому что мои окна выходили на плато.

«Какая красота! Какое спокойствие там, снаружи! – думала я. – И какой конфликт внутри!» Выглянув из окна, я посмотрела на «Маунт Видден», стоящий на другом берегу бухты. Два дома, расположенные почти рядом… На протяжении длинной череды лет здесь жили многие поколения Нанселлоков и многие поколения Тре-Меллинов. Их жизни так тесно переплетались, что, вполне возможно, история одного дома самым естественным образом становилась историей другого…

Я направилась в детскую.

– Элвин…

Ответа не последовало. Она лежала с плотно закрытыми глазами. Слишком плотно. Я склонилась над ней.

– Спокойной ночи, Элвин. Мы подружимся, вот увидишь.

Тишина.

* * *

Я была совершенно обессилена, но отдохнуть этой ночью так и не удалось – то засыпала, то, вздрагивая, просыпалась. Это повторялось несколько раз, пока сон окончательно не покинул меня.

Лежа в постели, я оглядела комнату. Проникающий в окна лунный свет выхватывал из темноты предметы обстановки, напоминающие расплывчатые зловещие фигуры. Казалось, что я здесь не одна, что где-то неподалеку звучат какие-то странные голоса. Создавалось впечатление, будто в этом доме произошла страшная трагедия, которая продолжает влиять на весь уклад его жизни.

Возможно, это связано со смертью матери Элвин. Она ведь умерла всего год назад. Как? При каких обстоятельствах?

Я думала об Элвин, которая посылала в мир свою детскую агрессию. Это должно чем-то объясняться, ведь ни один ребенок не станет без веских оснований стремиться выказывать стойкую враждебность по отношению к кому бы то ни было.

Нужно как можно скорее выяснить причину подобного поведения.

Я твердо решила сделать Элвин счастливым ребенком.

Уже светало, когда меня сморил сон. Наступление дня подействовало успокаивающе, потому что в этом доме я вдруг начала бояться темноты.

Завтракали мы вместе с Элвин в комнате для занятий. Девочка с гордостью сообщила мне, что, когда ее отец дома, она обычно завтракает с ним.

Потом мы принялись за работу, и я обнаружила, что имею дело с необычайно умным ребенком. Она была начитана гораздо лучше большинства детей своего возраста, и во время урока ее глаза то и дело вспыхивали живым интересом, несмотря на явное стремление всячески препятствовать установлению гармонии между нами.

Это обнадеживало.

После ленча Элвин изъявила желание погулять, и мне показалось, наши отношения начали понемногу налаживаться.

Неподалеку от дома был лес, и Элвин заявила, что непременно хочет мне его показать. Я была рада этому ее стремлению и с готовностью последовала за ней по тропинке, вьющейся между деревьями.

– Смотрите! – воскликнула она, протягивая мне красный цветок. – Знаете, что это такое?

– Думаю, чистец.

Она кивнула.

– Вам нужно нарвать этих цветов и держать их в своей комнате. Они отгоняют зло.

– Старое суеверие, – рассмеялась я. – Зачем мне делать это?

– Это необходимо. Такие цветы растут на кладбищах. Их там сажают, потому что люди боятся мертвецов.

– Не стоит их бояться. Мертвецы не могут причинить вред.

Она продела цветок в петлицу моего пальто. Я была растрогана. Ее лицо смягчилось, когда она закрепляла цветок, и мне показалось, что ей искренне хочется защитить меня от какой-то неведомой опасности.

– Спасибо, Элвин, – мягко проговорила я.

Она бегло взглянула на меня, и на ее детском лице возникло озорное выражение.

– Догоните меня! – крикнула она и пустилась бежать.

Я не стала и пытаться.

– Элвин, вернись! – окликнула я, но она уже исчезла за деревьями, и до меня издалека донесся ее звонкий смех.

Нужно было возвращаться домой, но лес был густым, и я не знала, в каком направлении следует идти. Некоторое время брела по тропинке, но потом мне показалось, что она ведет совсем не туда, куда следует. Меня охватила паника, но я сказала себе, что это очень глупо, тем более что день был солнечным, я находилась всего в получасе ходьбы от дома, да и лес не может тянуться чересчур далеко, так что куда-нибудь я все равно выйду.

Я не собиралась доставлять Элвин удовольствие от осознания того, что ей удалось завести меня в лес и бросить на произвол судьбы, поэтому решительно направилась вперед. Но лес становился все гуще, и я поняла, что лишь усугубляю свое положение. Гнев на Элвин снова начал заволакивать мою душу, но тут я услышала шорох листьев, будто кто-то шел следом за мной. Я была уверена, что девочка где-то неподалеку, насмешливая и довольная собой…

И тут послышалось пение. Это был странный голос, он немного фальшивил, и это тем более ощущалось, что исполняемая песня относилась к числу тех, которые исполнялись в гостиных по всей стране.

 
О Элис, где же, где же ты,
Уж минул целый год
С тех самых пор, как ты
Божилась мне в своей любви,
О Элис, где же ты…
 

– Кто здесь?! – крикнула я.

Ответа не последовало, но вдали мелькнула белая, как лен, детская головка, и я поняла, что это всего лишь малышка Джилли, та самая, которая вчера пряталась от меня за кустами гортензии возле сторожки.

Я быстро пошла следом за ней, и вскоре деревья поредели, за ними показалась дорога, и я поняла, что нахожусь неподалеку от въездных ворот «Маунт Меллина».

Миссис Соуди, как и в день моего приезда, сидела с вязанием в руках.

– Это вы, мисс? – окликнула она. – Значит, ходили на прогулку?

– Я ходила гулять с мисс Элвин. Мы потеряли друг друга в лесу.

– Ага. Понятно. Она убежала.

Миссис Соуди покачала головой и направилась к воротам, волоча за собой клубок шерсти.

– Я полагаю, она найдет дорогу домой? – осторожно поинтересовалась я.

– О Господи, конечно! В этом лесу она и с закрытыми глазами не заблудится. Знает его как свои пять пальцев. О! Вы обзавелись чистецом. Видать, у вас не все так уж хорошо.

– Мисс Элвин сорвала его и продела мне в петлицу.

– Ну вот. Вы уже подружились.

– Я слышала, как малышка Джилли пела в лесу.

– Еще бы. Она всегда поет в лесу.

– Я окликнула ее, но она не подошла.

– Да она робкая, как лань.

– Что ж, я, пожалуй, пойду. До свидания, миссис Соуди.

– Хорошего вам дня, мисс.

Идя по дорожке мимо гортензий и фуксий, я поймала себя на том, что прислушиваюсь в надежде еще раз услышать пение. Но вокруг было тихо, если не считать шорохов, доносившихся из подлеска.

Было жарко, и я устала. Придя в свою комнату, позвонила, и служанка принесла горячую воду. Затем, умывшись и причесавшись, вошла в комнату для занятий, где меня уже ожидал чай.

Элвин с кротким видом сидела за столом. Она ни словом не обмолвилась о нашем приключении. После чая я обратилась к ней:

– Не знаю, какие правила устанавливали другие гувернантки, но я предлагаю заниматься утром, делать перерыв между ленчем и чаем, а потом опять приступать к работе с пяти до шести часов. В это время мы будем читать.

Элвин не ответила, напряженно изучая мое лицо. Внезапно она заговорила:

– Мисс, вам нравится мое имя? Вы знаете еще какую-нибудь Элвин?

Я сказала, что мне нравится это имя, хотя никогда прежде его не слышала.

– Это корнуоллское имя. Знаете, что оно означает?

– Понятия не имею.

– Тогда я скажу. Мой папа умеет говорить и писать по-корнуоллски. – Она вся загоралась, когда говорила о своем отце, и я подумала: по крайней мере, есть хоть один человек, которым она восхищается. – По-корнуоллски Элвин означает «Маленькая Элис».

– Вот как, – ответила я, и мой голос слегка дрогнул.

Она подошла и положила ладони мне на колени. Затем подняла голову, заглянула мне в лицо и торжественно произнесла:

– Видите ли, мисс, мою маму звали Элис. Ее с нами больше нет. Но меня назвали в ее честь. Вот почему меня зовут «Маленькая Элис».

Я встала, потому что больше не могла выносить ее изучающий взгляд, и подошла к окну.

– Смотри, два павлина гуляют по лужайке.

Она уже была рядом.

– Пришли, чтобы их покормили. Обжоры! Они ведь хорошо знают, что Дэйзи скоро вынесет им горох!

Но я уже не видела павлинов. Передо мной светились насмешливые глаза джентльмена из поезда, того самого джентльмена, который предупреждал меня, что я должна остерегаться Элис.