Текст книги "Обитель страсти"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Виктория Холт
Обитель страсти
Глава 1
– Увы, никто не гарантирован от невзгод, – говаривала моя тетушка Аделаида, – но для леди существуют лишь два пути решения ее насущных проблем. Первый – выйти замуж, второй – найти работу, соответствующую ее происхождению и воспитанию. Третьего не дано.
В сложившейся ситуации я избрала второй путь, отчасти потому, что мне так и не представился случай испытать первый, вследствие чего в данный момент тряслась в поезде, который чрезвычайно медленно и уныло тащился через поросшие лесом холмы и зеленые луга.
Я пыталась представить себе, как могли бы воспринимать мою персону попутчики, случись им обратить на меня внимание, что, впрочем, казалось маловероятным. Но в этом случае они увидели бы молодую женщину среднего роста и не первой молодости (мне было уже двадцать четыре года) в коричневом шерстяном платье с кремовым кружевным воротником и отороченными кружевом манжетами. (Кружева были кремовыми, поскольку, по мнению моей тети Аделаиды, этот цвет намного практичнее белого.) Моя черная накидка была расстегнута у горла, потому что в вагоне было довольно жарко, а коричневая бархатная шляпка, завязанная бархатными лентами того же цвета под подбородком, увенчала бы какую-нибудь грациозную особу вроде моей сестры Филлиды, но, как мне казалось, была совершенно неуместна на такой голове, как моя. Густые, медного оттенка волосы, разделенные на прямой пробор, опускались вниз по обеим сторонам моего слишком длинного лица и были собраны сзади, в результате чего у меня на затылке чуть пониже шляпки торчал весьма обременительный узел. Большие глаза при определенном освещении принимали цвет янтаря и являлись, пожалуй, наиболее привлекательными на моем лице, но были слишком дерзкими, по словам тети Аделаиды, утверждавшей, что они напрочь лишены жеманства, так украшающего любую из дочерей Евы. Нос мой был слишком коротким, а губы – слишком полными. По правде говоря, я считала, что ни одна черта моего лица не сочетается с другой, а следовательно, необходимо смириться с перипетиями, подобными нынешней, и с неизбежными переездами от одного места работы к другому. Мне предстояло совершать их до конца жизни, поскольку, не имея возможности ступить на путь номер один – успешное замужество, я была вынуждена обеспечивать себя вполне самостоятельно.
Поезд оставил позади зеленые луга Сомерсета и углубился в царство вересковых пустошей Девоншира. По словам тетушки, где-то в этих краях меня ждала незабываемая встреча с шедевром мистера Брюнеля [1]1
Изамбард Кингдом Брюнель – выдающийся британский инженер первой половины XIX века. (Здесь и далее примеч. пер.)
[Закрыть]– мостом, переброшенным через реку Тамар у городка Сэлташ. Когда поезд минует его, Англия останется позади, и я окажусь в графстве Корнуолл.
В предвкушении момента пересечения этого знаменитого моста мое волнение достигло каких-то невероятных размеров. В те времена я была довольно здравомыслящей женщиной. Возможно, позднее я изменилась вследствие обитания в таком доме, как «Маунт Меллин», что уже само по себе было способно лишить душевного равновесия даже самых рассудительных людей, но тогда я не могла понять, с чего это вдруг так разволновалась.
«Это абсурдно», – говорила я себе. Пусть этот «Маунт Меллин» и в самом деле роскошный особняк, а Коннан Тре-Меллин, его владелец, так же романтичен, как собственное имя, но меня это в любом случае не касается. Буду жить тихой размеренной жизнью в комнатушке под лестницей или, быть может, где-то на чердаке, заниматься малышкой Элвин и ничем более…
«Какие, однако, странные встречаются имена!» – размышляла я, глядя в окно. Пустоши были залиты ярким солнечным светом, но вершины отдаленных холмов почему-то казались зловещими. Они напоминали испуганных людей.
Семья, в которой мне предстояло жить и работать, была корнуоллской, а у них, корнуоллцев, оказывается есть свой собственный язык. Возможно, мое имя, Марта Ли, им покажется странным. Марта! Я вздрагивала всякий раз, когда его слышала. Тетя Аделаида именно так меня и называла, но дома, когда был жив отец, ни ему, ни Филлиде это и в голову не приходило. Для них я всегда была Марти. Мне казалось, что Марти заслуживает намного больше любви, чем ее когда-либо суждено получить Марте. Было грустно и немного страшно, так как я чувствовала, что река Тамар надолго разлучит меня с Марти. На новом месте я, скорее всего, стану мисс Ли, возможно, даже просто мисс или совсем уж пренебрежительно – Ли.
Все началось с того, что кто-то из многочисленных знакомых тети Аделаиды прослышал о «затруднительном положении» Коннана Тре-Меллина. Он нуждался в человеке, который помог бы ему решить домашние проблемы. Требовалась женщина, достаточно терпеливая, чтобы заботиться о его дочери, достаточно образованная, чтобы обучать ее и при этом достаточно благородного происхождения, чтобы ребенок не страдал от чрезмерной близости чуждого по духу человека. Это означало, что Коннан Тре-Меллин нуждается в аристократке из разорившегося рода. Тетя Аделаида решила, что я вполне соответствую его требованиям.
Когда умер наш отец, служивший викарием в одном из сельских приходов, тетя Аделаида со всей решительностью забрала нас в Лондон. Двадцатилетней Марте и восемнадцатилетней Филлиде, сообщила она нам, пора в конце концов увидеть свет. Моя младшая сестра вышла замуж к концу первого же сезона, а я прожила с тетей Аделаидой четыре года, которые так и не завершились брачной церемонией. И вот настал тот день, когда мы с ней избрали второй из двух возможных вариантов моего дальнейшего существования…
Поезд приближался к Плимуту. Вскоре мои попутчики покинули вагон, и я, оставшись одна, рассеянно наблюдала через окно традиционную вокзальную суету.
Уже раздался свисток, возвещающий отправление поезда, когда в купе вошел молодой мужчина. Он посмотрел на меня с извиняющейся улыбкой, как бы выражая надежду на то, что я не буду возражать против его присутствия. Я отвела глаза.
Когда мы покинули Плимут и уже приближались к мосту, он произнес:
– Вам нравится наш мост, не правда ли?
Это был человек, которому еще не исполнилось и тридцати, хорошо одетый, хотя костюм выдавал в нем сельского джентльмена. Темно-синий фрак, серые брюки, а такие шляпы, как у него, в Лондоне называли котелками из-за их сходства с вышеупомянутым сосудом. Эту самую шляпу он положил на сиденье рядом с собой. Не знаю, почему именно, но мне он показался несколько неопрятным. В его карих глазах мерцала ироническая усмешка, будто бы он отлично представлял себе все предостережения тетушки Аделаиды относительно нежелательности каких бы то ни было разговоров с незнакомцами.
Я ответила как можно более ровным голосом:
– Да, разумеется. Думаю, это чудный образчик инженерного мастерства.
Он улыбнулся. Мы пересекли мост и въехали в Корнуолл.
* * *
Его карие глаза откровенно изучали меня, и я остро ощутила всю серость и невзрачность собственной внешности. Должно быть, он интересуется мной только потому, что ему здесь больше не на кого обратить внимание, думала я. И вспомнила, как когда-то Филлида сказала, что я отталкиваю от себя людей, давая понять, будто интерес к моей персоне может быть вызван только отсутствием в данный момент более подходящих объектов. «Если ты считаешь себя недостойной внимания, то и не будешь его достойна», – изрекла тогда Филлида.
– Далеко едете? – поинтересовался попутчик.
– Пожалуй, нет. Я выхожу в Лискерде.
– А, Лискерд. – Он вытянул ноги и перевел взгляд с меня на носки своих ботинок. – Вы из Лондона? – продолжал он.
– Да.
– Вам будет недоставать суеты большого города.
– Я когда-то жила в деревне, следовательно, представляю, что меня ждет.
– Вы намерены остановиться в Лискерде?
Я не была уверена в том, что мне нравится этот допрос, но опять припомнила слова Филлиды: «Марти, ты слишком резка с противоположным полом. Ты отпугиваешь его».
Я решила быть, по крайней мере, вежливой, поэтому ответила:
– Нет, не в Лискерде. Я еду на побережье, в маленькую деревушку под названием Меллин.
– Понятно. – Он помолчал несколько мгновений, снова переключив свое внимание на носки ботинок.
Последующие его слова изумили меня.
– Думаю, такая здравомыслящая юная леди, как вы, не верит в ясновидение… и все такое прочее?
– О чем это вы?.. Что за странный вопрос? – промямлила я.
– Вы позволите взглянуть на вашу ладонь?
Я заколебалась, с подозрением уставившись на него. Можно ли в таких ситуациях давать руку незнакомцу? Тетя Аделаида тут же заподозрила бы его в гнусных помыслах. И, по-моему, в данном случае была бы права. В конце концов, я была существом женского пола, к тому же единственным в его поле зрения.
Он улыбнулся.
– Поверьте, моим единственным желанием является беглый взгляд в ваше будущее.
– Но я не верю в подобные вещи.
– И все же, позвольте…
Незнакомец наклонился вперед и осторожно взял меня за руку.
– Я вижу, – произнес он, склонив набок голову, – что вы приблизились к поворотному моменту своей жизни. Вас ожидает новый мир, совершенно непохожий на тот, к которому вы привыкли. Надо будет проявить осторожность… крайнюю осторожность.
Я недоверчиво улыбнулась.
– Вы видите, что я куда-то еду. Что бы вы сказали, если бы я сообщила, что еду навестить родственников, а значит, меня никак не может ожидать этот ваш новый мир?
– Я бы сказал, что вы не слишком правдивая юная леди.
Его улыбка была невероятно озорной и невольно вызывала симпатию. Я подумала, что передо мной, скорее всего, довольно безответственный человек. В то же время он был таким беззаботным, что это свойство почему-то передалось мне.
– Нет-нет, – продолжал он. – Вы едете в новую жизнь, к новому месту работы. Тут ошибки быть не может. Прежде вы вели уединенную жизнь в деревне, потом переехали в город…
– Мне кажется, это прямо вытекает из того, что я вам рассказала.
– Вы могли ничего не рассказывать. Но ведь нас прежде всего волнует отнюдь не прошлое, ведь так? Мы думаем о будущем.
– И какое же оно, это будущее?
– Вы едете в очень странный дом, полный зловещих теней. Вам придется быть настороже, мисс… э…
Он сделал паузу, но я так и не произнесла того, что он собирался услышать.
– Вы должны зарабатывать себе на жизнь, – продолжал незнакомец. – Я вижу там ребенка и мужчину… Возможно, это отец ребенка. Их окутывают тени… Есть кто-то еще… но, возможно, она уже умерла.
Его глухой замогильный голос заставил меня зябко передернуть плечами.
Я отдернула руку.
– Какие глупости!
Он проигнорировал мои слова. Затем продолжил, слегка прикрыв глаза:
– Придется присматривать за малышкой Элис, но в ваши обязанности будет входить нечто большее, чем уход за ней. А еще вам следует остерегаться Элис.
Я ощутила легкое покалывание, которое началось у основания позвоночника и будто проползло вверх по спине до самой шеи. Это, по всей вероятности, было именно тем, что принято называть пробежавшими по спине мурашками.
Малышка Элис! Но ее зовут вовсе не Элис, а Элвин. На мгновение мне стало не по себе, потому что имена звучали очень похоже.
Затем я почувствовала раздражение. Возможно, даже немного рассердилась. Неужели у меня на лбу написано, что я бедная аристократка, которой ничего другого не остается, кроме карьеры гувернантки?
Незнакомец по-прежнему сидел откинувшись на спинку сиденья и закрыв глаза. Я опять уставилась в окно, всем своим видом давая понять, что ни он сам, ни его смехотворные пророчества меня нисколько не заинтересовали.
Он открыл глаза и, достав из кармана часы, некоторое время с самым серьезным видом изучал циферблат.
– Через четыре минуты, – произнес этот странный человек, – мы будем в Лискерде. Позвольте, я помогу вам вынести вещи.
Он снял с полки мои дорожные сумки. «Мисс Марта Ли» – было отчетливо написано на ярлыках, «Маунт Меллин. Меллин. Корнуолл».
Незнакомец, похоже, даже не взглянул на эти ярлыки, и я решила, что он утратил ко мне интерес. Когда поезд остановился, он вышел из вагона и поставил мои вещи на платформу. Затем снял шляпу, которую надел перед тем, как взять сумки, церемонно поклонился и покинул меня.
Бормоча ему вслед слова благодарности, я заметила спешащего в мою сторону пожилого джентльмена.
– Мисс Ли! Мисс Ли! Так значит, вы и есть мисс Ли?! – восклицал он, и я на мгновение забыла о своем попутчике.
Передо мной стоял жизнерадостный маленький человечек с загорелым морщинистым лицом и карими, с рыжинкой, глазами. Он был одет в вельветовый пиджак. Из-под шляпы, сдвинутой на затылок, торчали рыжие вихры. Тот же благородный цвет имели его брови и усы.
– Итак, мисс, – произнес человечек, – я вас все-таки узнал! Так значит, это ваши сумки? Дайте их мне. Мы с вами и со стариной Вишневым Пирогом скоро будем дома!
Он подхватил сумки и бодро устремился вперед, однако вскоре замедлил шаг.
– Далеко отсюда до дома? – спросила я.
– Старина Вишневый Пирог доставит нас туда так быстро, вы и не заметите, – с этими словами он погрузил мои сумки в коляску. Я уселась на сиденье рядом с ним.
Он показался словоохотливым человеком, и я не могла устоять перед соблазном попытаться как можно скорее узнать хоть что-нибудь о людях, среди которых мне предстояло жить.
– Дом называется «Маунт Меллин», – начала я. – Звучит так, будто он расположен на холме [2]2
Маунт – видимо, сокращение от англ. mountain – гора.
[Закрыть].
– Ну, он действительно построен на вершине прибрежного утеса. Сад спускается к самому морю. «Маунт Меллин» и «Маунт Видден» совсем как два близнеца. Эти дома будто бросают вызов морю – возьми нас, если можешь! Но они стоят на надежных скалах.
– Значит, там два дома, – сказала я. – Следовательно, есть соседи.
– В некотором роде. Нанселлоки из «Маунт Виддена», живут там на протяжении последних двухсот лет. Их отделяет от нас больше мили и бухта Меллин. Эти семьи всегда дружили, пока…
Он замолчал.
– Пока?..
– Скоро сами узнаете, – буркнул он.
Я решила больше не настаивать и сменила тему разговора.
– У них много слуг?
– Ну, значит, я, а еще миссис Тапперти и мои дочки, Дэйзи и Китти. Мы живем в комнатах, что располагаются над конюшней. А еще в доме есть миссис Полгрей, Том Полгрей и малышка Джилли. Ну, она не совсем служанка… Однако живет там и считается как бы служанкой…
– Джилли? – удивилась я. – Какое необычное имя.
– Джиллифлауэр. Наверное, Дженнифер Полгрей была не совсем в своем уме, когда нарекала ее [3]3
Джиллифлауэр (англ. Gillyflower) переводится как левкой.
[Закрыть]. Неудивительно, что девчонка стала такой…
– Дженнифер? Это миссис Полгрей?
– Неа! Так звали дочку миссис Полгрей. Огромные серые глаза и самая тонюсенькая талия, какую я только видывал. Все держалась особнячком, пока однажды не завалилась с кем-то в сено, а может, и в левкои. Никто не успел и опомниться, как на свет появилась малышка Джиллифлауэр. Касательно Дженнифер, то она просто однажды утром зашла с головой в море… А если по правде, то никто не сомневается в том, от кого родилась Джилли…
Я промолчала, а он, задетый отсутствием интереса к его рассказу, продолжал:
– Она была далеко не первой. Мы всегда знали, что были и другие. Где бы ни появлялся Джеффри Нанселлок, за ним тянулся длинный хвост ублюдков. – Он рассмеялся и покосился на меня. – Незачем напускать на себя такой сердитый вид, мисс. Вам он не сможет причинить никакого вреда. Привидения не обижают молоденьких девушек, а это все, чем мистер Джеффри Нанселлок нынче является… всего лишь привидением.
– Так значит, он тоже умер. Он вошел в море… вслед за Дженнифер?
Услышав такое предположение, человечек громко рассмеялся.
– О, только не Джеффри! Он погиб во время крушения поезда. Вы, должно быть, слыхали о том крушении. Это случилось, когда поезд только что вышел из Плимута. И сразу же покатился под откос. Ужас, сколько тогда народу погибло. Мистер Джефф был в этом поезде и, как всегда, занимался своими делишками. Но тут-то ему и пришел конец.
– Значит, с ним я уже не повидаюсь. Зато, полагаю, познакомлюсь с Джиллифлауэр… Это все слуги?
– Есть еще несколько девчонок и парнишек – кто в саду, кто в конюшне, некоторые в доме. Но это совсем не то, что было раньше. С тех пор, как умерла хозяйка, все переменилось…
– Думаю, мистер Тре-Меллин – суровый нелюдим.
Тапперти неопределенно пожал плечами.
– Как давно она умерла?
– Кажись, чуть больше года.
– И он только сейчас решил, что маленькая мисс Элвин нуждается в гувернантке?
– Тут уже перебывало три, да, три… Вы, значит, четвертая. Они здесь не задерживаются. Мисс Брей и мисс Гаррет заявили, что здесь для них слишком тихо. Была еще мисс Дженсен, настоящая красотка. Но ее отправили восвояси. Она взяла то, что ей никак не принадлежало. Вот жалость была… Она всем нравилась. Казалось, считает за счастье жить в «Маунт Меллине». Все говаривала, что старые дома – это ее хобби. Но, как оказалось, были и другие… хобби. Так что выгнали…
Я переключила внимание на окружающую местность. По обе стороны от дороги раскинулись поля. Был конец августа, так что в гуще спелых колосьев виднелись маки и курослепы. Время от времени мы проезжали мимо мрачных домишек из серого корнуоллского камня.
Между холмами наконец-то показалось море, и я ощутила прилив бодрости. Казалось, весь окружающий пейзаж вдруг ожил и засветился новыми красками. Цветов стало гораздо больше, в воздухе запахло хвоей. Что касается фуксий, росших у обочин, то их цветки были заметно крупнее, чем те, что нам когда-либо удавалось выращивать в церковном садике.
Мы начали спускаться каменистой дорогой по склону холма. У меня захватило дух от окружающего многоцветья. Розовые и красные армерии росли вперемешку с белой валерианой и вереском – густым темно-фиолетовым вереском, который укрывал землю пышным ковром.
Наконец вдали показался дом, похожий на замок, который возвышался на скалистом плато. Как и многие дома в этих краях, он был сооружен из гранита, но, в отличие от других, выглядел гораздо более величественным и благородным. Несомненно, ему исполнилась уже не одна сотня лет, но он готов простоять еще несколько веков.
– Все эти земли принадлежат хозяину, – с гордостью произнес Тапперти. – А вон там, на другой стороне бухты, находится «Маунт Видден».
Я посмотрела туда, куда он указывал, и увидела дом, тоже выстроенный из серого камня, но намного меньше и принадлежащий, видимо, к более позднему периоду. Мне некогда было рассматривать его, потому что мы уже приближались к «Маунт Меллину», который, конечно же, интересовал меня гораздо больше.
Нам преградили путь узорчатые ворота из кованого железа.
– Эй, вы там, открывайте! – завопил Тапперти.
Рядом с воротами стояла небольшая сторожка, у двери которой сидела пожилая женщина с вязанием в руках.
– Давай-ка, Джилли, – проговорила она, – открой ворота, пожалей мои бедные старые ножки.
Тут я заметила девочку, сидевшую на траве у ее ног. Она послушно встала и направилась к воротам. У ребенка была запоминающаяся внешность – длинные прямые, почти белые волосы и огромные синие глаза.
– Спасибо, малышка Джилли, – сказал Тапперти, когда Вишневый Пирог с довольным видом входил в открытые ворота. И добавил, придержав коня: – Я привез мисс, которая будет здесь жить и присматривать за мисс Элвин.
Девочка в упор глядела на меня.
Пожилая женщина подошла к воротам, и Тапперти представил ее:
– А вот это миссис Соуди.
– Добрый день, – произнесла она, – надеюсь, вам здесь будет хорошо.
– Надеюсь, так и будет. Спасибо, вы очень добры, – ответила я.
– Очень на это надеюсь, – добавила миссис Соуди, после чего с сомнением покачала головой.
Я повернула голову, чтобы еще раз взглянуть на девочку, но она исчезла. Скорее всего, в кустах гортензии. Я еще никогда не видела таких больших и ярких цветов – темно-синих, как море в тот день.
– Девочка не произнесла ни единого слова, – заметила я, когда мы ехали по дорожке к дому.
– Неа. Она вообще мало разговаривает. Все больше поет. Бродит повсюду одна. А разговаривать… это не по ней.
Дорожка оказалась довольно длинной, почти в полмили, и по обеим ее сторонам цвели пышные гортензии, среди которых кое-где проглядывали фуксии. Между соснами виднелось море.
Тут я увидела дом. Перед ним раскинулась обширная лужайка, по которой разгуливали два павлина, красуясь перед павой своими роскошными хвостами. Еще один павлин взгромоздился на каменную стену. Возле крыльца, по обе его стороны, росли две высокие пальмы.
Дом был трехэтажным, очень длинным и выстроенным в форме буквы Г. Солнце отражалось в стеклах многочисленных окон, и мне тут же почудилось, что за мной кто-то оттуда наблюдает.
Мы подъехали к парадному крыльцу. Массивная дверь медленно отворилась, и я увидела возникшую на пороге высокую женщину с крючковатым носом. Ее седые волосы были увенчаны белым накрахмаленным чепцом, а по властному виду я тут же определила, что это сама миссис Полгрей, экономка.
– Надеюсь, путешествие было приятным, мисс Ли, – несколько торжественно произнесла она.
– Очень приятным, спасибо, – не менее торжественно ответила я.
– Полагаю, вы очень устали, нуждаетесь в отдыхе и не откажетесь от чашки чаю. Оставьте сумки здесь. Ими займутся слуги.
Я с облегчением вздохнула. Эта женщина развеяла зловещие предчувствия, зародившиеся, как я теперь поняла, после встречи с тем джентльменом в поезде. Тапперти только усилил их своими рассказами о смертях и самоубийствах. Но увидев миссис Полгрей, я поняла, что эта женщина ни за что не потерпела бы нарушений раз и навсегда установленного порядка. Казалось, она излучает здравый смысл, и это вселяло надежду на лучшее.
Заверив, что выпью чаю с огромным удовольствием, я вслед за ней вошла в дом.
Мы оказались в огромном холле, который когда-то, должно быть, использовался в качестве банкетного зала. Пол был вымощен каменными плитами, а крыша как будто парила в вышине, опираясь на деревянные балки, покрытые замысловатой резьбой. В конце зала виднелся небольшой подиум, за которым возвышался огромный открытый камин. На подиуме стоял обеденный стол, сервированный оловянными кубками и тарелками.
– Это изумительно! – вырвалось у меня.
Миссис Полгрей была явно польщена.
– Я лично руковожу натиранием всей мебели, – деловито сообщила она. – За современными служанками нужен глаз да глаз. Эти девицы Тапперти просто пара болтушек, смею вас заверить. Чтобы пресекать их проделки, приходится быть все время начеку. Пчелиный воск и скипидар – вот секрет настоящего блеска. Непревзойденная смесь. Я никому не доверяю ее приготовление.
– Вы замечательно справляетесь со своим делом, миссис Полгрей.
Мы подошли к двери, за которой возник короткий лестничный марш из полудюжины ступеней, ведущих к следующей двери, которую экономка приоткрыла после заметного колебания.
– Часовня, – пояснила она.
Я заметила каменные плиты вымощенного синеватым сланцем пола, алтарь и несколько скамей. Из часовни тянуло затхлой сыростью.
Миссис Полгрей поспешно прикрыла дверь и пояснила:
– Мы больше ее не используем. Ездим в деревенскую церковь. Это там, за бухтой… недалеко от «Маунт Виддена».
Затем мы вошли в комнату, которая, судя по всему, являлась столовой. Весьма внушительное помещение. Стены увешаны старинными гобеленами. Стол натерт до зеркального блеска, а сквозь стеклянные дверцы шкафов видна прекрасная фарфоровая посуда.
– Это не вашачасть дома, – сообщила миссис Полгрей, – но мы направляемся именно этим путем, чтобы вы поскорее уяснили для себя, как говорится, истинное положение вещей.
Это означало очень многое, и в частности то, что меня как гувернантку не будут приглашать за стол вместе с семьей.
Миновав столовую, мы поднялись на один марш лестницы и вошли в небольшую гостиную, увешанную гобеленами и обставленную великолепной старинной мебелью, явно испытавшей благотворное влияние воска со скипидаром и нежной заботы миссис Полгрей.
– Это пуншевая комната, – произнесла она. – Ее всегда так называли, потому что именно здесь собираются все члены семьи, чтобы выпить пунша. В этом доме не изменяют традициям.
В конце этой комнаты виднелся дверной проем, перекрытый тяжелой парчовой шторой. Миновав его, мы оказались в галерее, стены которой были сплошь увешаны портретами. Я пробежала их глазами. Мне было интересно, есть ли среди них изображение Коннана Тре-Меллина, но, не увидев там ни одной модели в современном платье, я пришла к выводу, что, очевидно, еще не пришло его время занять столь почетное место. Пройдя галерею из конца в конец, мы вышли в торцевую дверь и, как я поняла, попали в другое крыло дома, где располагались комнаты прислуги.
– Вот здесь начинается, – произнесла миссис Полгрей, – вашачасть дома. Эта лестница ведет в детскую. Там же, наверху, находится и ваша комната. Но сперва давайте отправимся в мою гостиную и выпьем чаю. Я велела Дэйзи приготовить его, как только услышала, что Джо Тапперти уже вернулся. Так что, надеюсь, нам не придется долго ждать. Пойдемте же…
– Боюсь, что долго буду запоминать расположение комнат в этом доме, – заметила я.
– О, не беспокойтесь. Это вовсе не так сложно, как представляется на первый взгляд. Когда вы распакуетесь и немного отдохнете, я все покажу.
– Вы очень добры.
– Я хочу, чтобы вам у нас было хорошо. По моему мнению, мисс Элвин остро нуждается в дисциплине и порядке. А как я могу ее этим обеспечить, когда у меня столько других дел! Во что превратился бы этот дом, если б я позволила мисс Элвин занимать все моевремя? Нет, ей очень нужна грамотная гувернантка, а найти такую, как оказалось, совсем нелегко. Итак, мисс, если вы покажете, что умеете смотреть за ребенком, вам тут все будут очень даже рады.
– Как известно, у меня здесь было несколько предшественниц… – натолкнувшись на ее непонимающий взгляд, я быстро продолжила, – то есть тут работали и другие гувернантки…
– О да. Только от них было немного проку. Мисс Дженсен была, пожалуй, лучшей из них, но оказалось, что у нее есть кое-какие наклонности. Я была ошеломлена. Она ведь даже мнепонравилась! – на лице миссис Полгрей появилось выражение совершенно искреннего недоумения. – Что ж, как говорится, внешность обманчива. Когда все обнаружилось, мисс Селестина была безмерно расстроена.
– Мисс Селестина?
– Юная леди из «Виддена». Мисс Селестина Нанселлок. Она здесь частенько бывает. Тихая такая юная леди, ей тут очень нравится. Стоит мне только что-нибудь передвинуть, как она тут же все замечает. Потому-то, наверное, они так и поладили с мисс Дженсен. Видите ли, их обеих интересуют старые дома. Нам было так жаль… это был настоящий шок. Вы с ней как-нибудь познакомитесь. Как я уже сказала, дня не проходит, чтобы она не явилась. Кое-кто даже считает… О Господи! Я тут совсем язык распустила, а ведь вам так хочется чаю!
Она распахнула дверь своей комнаты, и мне показалось, будто бы я попала в какой-то иной мир. Враз исчезла атмосфера мрачной древности. Эта комната не могла иметь отношения ни к какому иному времени, кроме настоящего. На спинки стульев были наброшены салфетки, а в углу стояла этажерка, набитая фарфоровыми безделушками, среди которых занимали почетные места хрустальная туфелька, золоченая свинка и чашка с надписью «Подарок из Вестона». Комната была так забита мебелью, что казалось, по ней невозможно передвигаться. Даже на каминной полке дрезденские пастушки как будто соперничали за свободное пространство с мраморными ангелочками. Мерно тикали золоченые часы. Стулья и столики толпились, казалось, повсюду. Миссис Полгрей, по всей видимости, уважала условности, твердо верила в установленный порядок и всегда стремилась поступать именно так, как надлежит, и никак не иначе.
В этой комнате было что-то успокаивающе стабильное, как и в ее хозяйке.
Она посмотрела на обеденный стол и раздосадованно передернула плечами. Затем резко дернула шнурок звонка. Спустя несколько минут в комнату вошла черноволосая девушка с дерзкими глазами. Она несла поднос, на котором стояли чайничек, спиртовка, чашки с блюдцами, молоко и сахар.
– Давно пора, – упрекнула ее миссис Полгрей, – поставь это сюда, Дэйзи.
Дэйзи метнула в мою сторону весьма красноречивый взгляд. Она едва ли не подмигнула мне. Я сделала вид, что этого не заметила.
Затем миссис Полгрей произнесла:
– Мисс Ли, это Дэйзи. Вы можете вызывать ее, если что-нибудь потребуется.
– Спасибо, миссис Полгрей. И тебе спасибо, Дэйзи.
Мне показалось, они обе замерли от изумления. Дэйзи присела в реверансе, сама этого, похоже, немного застыдилась и быстро вышла.
– Современные нравы… – пробормотала миссис Полгрей и зажгла спиртовку.
Она отперла шкафчик, извлекла из него коробку с чаем и поставила ее на поднос.
– Обед, – сообщила она, – подается в восемь часов. Его будут приносить в вашу комнату. Когда отведаете чаю и осмотрите свое жилище, я познакомлю вас с мисс Элвин.
– Чем она обычно занимается в это время дня?
Миссис Полгрей нахмурилась.
– Бродит где-нибудь в одиночестве. Она очень самостоятельная, знаете ли. Хозяин этого не одобряет. Вот почему он хочет, чтобы у нее была гувернантка, понимаете?
Я начинала понимать. Теперь уже у меня не оставалось сомнений в том, что Элвин окажется трудным ребенком.
Миссис Полгрей отмеряла чай так, как если бы он был золотым песком.
– Очень многое зависит от того, понравитесь вы ей или нет, – продолжала она, заливая горячую воду в заварочный чайничек. – Ее невозможно понять. Одни люди ей нравятся, другие – нет. Девочка очень привязалась к мисс Дженсен. – Миссис Полгрей грустно покачала головой. – Как жаль, что она оказалась с наклонностями…
Она накрыла чайничек салфеткой и поинтересовалась:
– Молока? Сахару?
– С удовольствием.
– Я всегда говорила, что нет ничего лучше чашечки хорошего чая, – она произнесла это с таким видом, будто считала, что я нуждаюсь в утешении.
К чаю миссис Полгрей подала печенье, тоже извлеченное из шкафчика. В ходе беседы выяснилось, что хозяин, Коннан Тре-Меллин, отсутствует уже несколько дней.
– У него еще одно поместье, дальше к западу, – сообщила миссис Полгрей. – По дороге на Пензанс [4]4
Пензанс – город-курорт в графстве Корнуолл, Англия.
[Закрыть].
Она расслабилась, и ее диалект стал заметнее.
– Он порой навещает его, вроде как присматривает… Поместье досталось ему от жены. Она была из Пендлетонов. Они живут в тех краях…
– Когда он вернется?
Подобное любопытство ее, похоже, в немалой мере шокировало, судя по несколько высокомерному тону, которым она произнесла:
– Он вернется тогда, когда ему будет угодно.
Я поняла, что если собираюсь быть у нее на хорошем счету, то должна строго соблюдать все условности. Судя по всему, вопрос гувернантки относительно жизненных планов хозяина дома она считала проявлением дурного тона. В то же время самой миссис Полгрей было вполне позволительно рассуждать на эту тему, поскольку она являлась привилегированной особой. Было ясно, что мне следует как можно скорее приспособиться к своему новому статусу.
Вскоре после этого миссис Полгрей торжественно проводила меня в мою комнату. Она оказалась просторной, с большими окнами, из которых открывался вид на лужайку перед домом, пальмы и подъездную дорогу. Кровать была с пологом на четырех столбиках и хорошо сочеталась со всей прочей мебелью. На полу лежали коврики, а сам он был отполирован до такой степени, что я предположила наличие у миссис Полгрей мании натирать до зеркального блеска абсолютно все, что попадало в ее поле зрения. У стены стоял высокий комод, рядом комод пониже. Я заметила, что дверь, в которую мы вошли, была здесь не единственной.
