Текст книги "Обитель страсти"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
– Вы до сих пор не побывали с визитом в «Маунт Виддене», мисс Ли, – проговорил Питер.
– Мне такое и в голову не приходило.
– Так добрые соседи не поступают. Хотя… я заранее знаю, что вы сейчас скажете. О да, вы приехали сюда не визиты наносить, а работать гувернанткой!
– Истинно так.
– Наш дом не такой древний и не такой большой, как этот. У него совсем нет истории, но это приятное местечко, и я уверен, моя сестра была бы в восторге, если бы вы с Элвин как-нибудь к нам заглянули. Почему бы не приехать и не выпить с нами чаю?
– Я не уверена…
– Что это входит в ваши обязанности? Я подскажу, как это устроить. Вы привезете мисс Элвин к чаю. Уверен, что привезти ее к нам, а затем отвезти домой входило бы в круг обязанностей даже самой дотошной гувернантки.
– Когда нам приехать? – спросила Элвин.
– Это открытое приглашение.
Я улыбнулась, зная, что это означает. Разговор ради самого разговора. Он и не собирался приглашать меня к чаю. Я представила себе, как он приезжал в этот дом и пытался флиртовать с мисс Дженсен, которая, несомненно, была очень привлекательной женщиной. Знаю я таких, как он…
Внезапно дверь отворилась, и, к моему смущению, которое, надеюсь, мне удалось скрыть, вошел Коннан Тре-Меллин.
Я чувствовала себя так, будто меня застали за неуклюжей попыткой сыграть роль хозяйки дома.
Я встала, и на его губах промелькнула улыбка.
– Мисс Ли, – обратился он ко мне, – не найдется для меня чашки чаю?
– Элвин, – обернулась я к девочке, – позвони, пожалуйста, чтобы принесли еще одну чашку.
Она тут же встала, чтобы исполнить поручение, но это уже была другая Элвин, настороженная и опасающаяся допустить оплошность. Это опасение настолько сковало ее движения, что, поднимаясь со стула, она перевернула свою чашку с чаем. От смущения лицо девочки стало пунцовым.
– Ничего страшного, – успокоила я ее. – Позвони. Когда придет Китти, она все уберет.
Чувствовалось, что Коннан Тре-Меллин наблюдает за мной с некоторым удивлением. Если бы я предвидела, что он так скоро вернется, то, конечно же, постаралась бы избежать участия в этом чаепитии. У меня не было сомнений в том, что работодатель считает недопустимым мое пребывание в этой части дома.
– Я настойчиво умолял мисс Ли исполнить роль хозяйки, и она в конце концов снизошла к моим мольбам, – сообщил Питер.
– Это очень любезно, – небрежно бросил Коннан Тре-Меллин.
Вошла Китти, и я указала ей на разбитую чашку и разлитый чай на ковре.
– И, пожалуйста, принеси еще одну чашку для мистера Тре-Меллина, – добавила я.
Выходя из комнаты, Китти слегка ухмылялась. Было очевидно, что ситуация забавляет ее. Что же касается меня, то я чувствовала себя явно не в своей тарелке, тем более что была не из тех женщин, которые умеют грациозно обращаться с чайными приборами. Следовало приложить все усилия, чтобы избежать катастрофы.
– Трудный был день, Коннан? – спросил Питер.
И Коннан Тре-Меллин начал пространно рассуждать о делах поместья. Как мне показалось, таким образом он пытался дать понять, что мои обязанности ограничиваются разливанием чая, дабы я не вздумала вообразить, будто я тут и в самом деле хозяйка. Всего лишь прислуга высшего ранга, не более того.
Я разозлилась на него за то, что своим появлением он испортил мое маленькое торжество. Интересно, как этот сумрачный человек будет реагировать, когда я представлю ему прекрасную маленькую наездницу Элвин. Наверное, отпустит какое-нибудь пренебрежительное замечание и продемонстрирует такое безразличие, что мы тут же осознаем всю тщетность своих усилий.
Бедное дитя, думала я, ты пытаешься завоевать любовь человека, который знать не знает, да и не желает знать, что это такое. Бедняжка Элвин! Бедняжка Элис!
И тут мне показалось, что Элис вошла в пуншевую комнату. В этот момент я представила ее себе более отчетливо, чем когда-либо прежде. Это была женщина приблизительно моего роста, но немного ниже и тоньше в талии. Хотя, если честно, я никогда не усердствовала со шнуровкой корсета… Что оставалось затуманенным и размытым, так это ее лицо.
Когда принесли чашку с блюдцем, я налила чаю хозяину дома. Он наблюдал за мной, ожидая, видимо, что я встану и принесу ему прибор.
– Элвин, – сказала я. – Пожалуйста, передай это своему отцу.
Элвин с готовностью повиновалась.
Он обронил беглое «спасибо», а Питер воспользовался паузой, чтобы вовлечь меня в разговор.
– Мы познакомились с мисс Ли еще в поезде, в день ее приезда.
– В самом деле?
– Да, да. Хотя она, разумеется, не знала, кто я такой. А откуда ей было знать? На тот момент она еще ничего не слыхала о знаменитых Нанселлоках. И даже не догадывалась о существовании «Маунт Виддена». Но я ее, конечно же, узнал. По какой-то странной иронии судьбы я расположился именно в ее купе…
– Чрезвычайно интересно, – произнес Коннан, даже не стараясь скрыть то, что ему нет до этого никакого дела.
– Поэтому, – продолжал Питер, – мисс Ли крайне удивилась, узнав, что мы близкие соседи.
– Надеюсь, сюрприз был приятным, – предположил Коннан.
– Разумеется, – ответила я.
– Спасибо, мисс Ли, на добром слове, – обрадовался Питер.
Я посмотрела на часы и встала.
– Вынуждена просить извинения. Уже почти пять часов, а с пяти до шести у нас с Элвин занятия по расписанию.
– А мы не имеем никакого права этому препятствовать, – кивнул Коннан.
– Но неужели в честь такого приятного чаепития нельзя сделать исключение из правил?! – воскликнул Питер.
На лице Элвин отразилась надежда. Она была несчастна в присутствии отца, но в то же время расставание с ним всегда было для нее испытанием.
– Полагаю, это крайне нежелательно, – произнесла я, поднимаясь со стула. – Пойдем, Элвин.
Она бросила на меня взгляд, исполненный неприязни, и я подумала, что полностью утратила достигнутое ранее преимущество.
– Пожалуйста, папа… – начала она.
Он сурово взглянул на нее.
– Мое дорогое дитя, ты ведь слышала, что сказала твоя гувернантка.
Элвин смутилась и покраснела, а я уже направлялась к двери.
В классной комнате Элвин сердито спросила:
– Почему вы обязательно должны все испортить?
– Испортить? – повторила я. – Все?
– Мы могли бы почитать в любое другое время… в любое…
– Но мы читаем с пяти до шести, а не в любое другое время, – заметила я, и мой голос прозвучал довольно холодно, потому что я испугалась собственных эмоций. Мне хотелось сказать ей: «Ты любишь своего отца, жаждешь его одобрения. Однако, мое дорогое дитя, при этом и понятия не имеешь, как этого достичь. Позволь, я тебе помогу». Но, конечно, не произнесла ничего подобного. Я никогда не была импульсивной и не могла позволить себе сейчас подобные проявления.
– Приступим, – произнесла я. – В нашем распоряжении всего час, поэтому мы не должны тратить попусту ни одной минуты.
Она села за стол и угрюмо посмотрела на книгу. Это были «Записки Пиквикского клуба» мистера Диккенса, которая, как я надеялась, должна была привнести легкость и мягкий юмор в достаточно суровое бытие моей ученицы.
Она, как оказалось, думала в этот момент вовсе не о мистере Диккенсе, потому что внезапно вскинула голову и заявила:
– Мне кажется, вы его ненавидите. Думаю, не выносите даже его присутствия.
– Не знаю, о ком ты говоришь, Элвин, – ответила я.
– Знаете, – уличила она меня во лжи. – Вы хорошо знаете, что я говорю о своем отце!
– Что за вздор, – пробормотала я, но боюсь, что при этом мои щеки несколько порозовели. – Продолжим. Мы попусту тратим время.
Я сосредоточилась на книге и решила пропустить главу, посвященную ночным приключениям старушки в папильотках. Это было совершенно неподходящее чтение для девочки в возрасте Элвин.
* * *
Этим вечером, после того как Элвин ушла к себе, я решила прогуляться по лесу, который начала воспринимать как убежище, как место, где можно посидеть в тишине, подумать о жизни, проанализировать прошлое и попытаться представить свое будущее.
Этот день был полон событий, в основном приятных, пока в них не вторгся Коннан Тре-Меллин и не нарушил мой покой. Уезжает ли он когда-нибудь по своим делам надолго, по-настоящему надолго, а не на несколько коротких дней? Если так, то, пожалуй, мне удастся сделать малышку Элвин гораздо счастливее…
«Забудь об этом человеке, – приказала я себе. – Избегай его, как только можешь. Избегай, избегай, избегай…»
Отсутствуя, он, тем не менее, вторгался в мои мысли.
Я оставалась в лесу до самых сумерек. Затем направилась к дому. Но не успела войти в свою комнату, как в дверь постучала Китти.
– Я услышала ваши шаги, мисс. Хозяин спрашивал. Он в библиотеке.
– В таком случае будет лучше, если ты проводишь меня, потому что я там никогда еще не бывала.
Нужно бы причесаться и немного привести себя в порядок, но я чувствовала, что Китти только и делает, что высматривает один-единственный аспект взаимоотношений между мужчинами и женщинами, и я не собиралась предоставлять ей возможность считать, что я прихорашиваюсь, прежде чем предстать перед хозяином.
В том крыле дома, куда она меня привела, я была впервые и еще раз отметила, насколько огромен «Маунт Меллин». Судя по всему, эти комнаты были отведены для личного пользования Коннана Тре-Меллина, потому что они показались более изысканными, чем все прочие апартаменты, которые я до сих пор видела.
Китти отворила дверь и со свойственной ей бессмысленной улыбкой объявила:
– Мисс пришла, хозяин!
– Спасибо, Китти, – откликнулся он. И добавил: – Входите же, мисс Ли.
Хозяин сидел за столом, заваленным книгами в кожаных переплетах и бумагами. Единственным источником света была настольная лампа из розового кварца.
– Присаживайтесь, мисс Ли.
Он обнаружил, что я надевала амазонку Элис, подумала я. Это его шокировало. Он собирается сообщить мне, что более не нуждается в моих услугах.
Я еще выше подняла голову и напустила на себя чуть ли не надменный вид в ожидании его дальнейших слов.
– Сегодня днем я совершенно неожиданно узнал, что вы познакомились с Питером Нанселлоком еще до приезда сюда, – начал он.
– Да, это так.
– Разумеется, – продолжал он, – рано или поздно вы все равно бы с ним встретились. Он и его сестра – постоянные гости в нашем доме, но…
– Но вам кажется, что его знакомство с гувернанткой вашей дочери было совершенно излишним.
– Насколько это знакомство желательно, решать лишь вам и ему, – почему-то с укоризной произнес он.
Я смутилась и пустилась в путаные и пространные объяснения.
– Мне кажется, вы считаете… что мне как гувернантке… не к лицу быть на равной ноге с другом вашей семьи.
– Я умоляю вас, мисс Ли, не вкладывать в мои слова тот смысл, который я никак не имел в виду. Смею заверить, меня ни в коей мере не касается, с кем вам следует или же не следует дружить. Но можно сказать, что ваша тетя в определенном смысле поручила вас моим заботам, и я намерен предложить вам воспользоваться моим советом в вопросе, который, боюсь, может показаться вам несколько неделикатным…
Я побагровела от смущения, побороть которое никак не помогала мысль о том, что он втайне забавляется, наблюдая за мной.
– Дело в том, что мистер Нанселлок имеет репутацию человека… как бы это удачнее сформулировать… крайне неравнодушного к молодым девушкам.
– Вот как! – воскликнула я, будучи не в силах сдержаться, настолько велико было мое смущение.
– Мисс Ли. – Он улыбнулся, и на мгновение выражение его лица стало почти нежным. – Я сообщаю это просто так, на всякий случай, искренне желая предостеречь…
– Мистер Тре-Меллин, – воскликнула я, наконец-то взяв себя в руки, – я не думаю, что нуждаюсь в подобном предостережении!
– Он очень привлекателен, – продолжал он, и в его голос опять закрались насмешливые нотки. – И достаточно обаятелен. Здесь незадолго до вас жила одна юная леди, некая мисс Дженсен. Он часто захаживал к ней в гости. Мисс Ли, умоляю, поймите меня правильно… И есть еще кое-что, о чем я хотел бы вас попросить: не относитесь слишком серьезно ко всему, что излагает мистер Нанселлок.
Я услышала свой собственный голос, неестественно высокий, окрашенный совершенно несвойственными ему интонациями:
– Очень мило с вашей стороны, мистер Тре-Меллин, так трогательно заботиться о моем благополучии.
– Разумеется, я обязан опекаться вашим благополучием. Вы прибыли сюда, чтобы заботиться о моей дочери. Таким образом, ваше личное благополучие является для меня чрезвычайно важным объектом внимания. Это ведь так естественно.
Он встал, и я сделала то же самое, решив, что он подает мне знак удалиться.
Тре-Меллин быстро подошел и положил руку на мое плечо.
– Простите меня, – сказал он. – Я прямолинейный человек, и мне явно недостает той обходительности, которой так славится мистер Нанселлок. Мне всего лишь хотелось по-дружески предупредить вас, не более того.
В течение нескольких секунд я смотрела в его холодные светлые глаза, и мне показалось, что в них проглянула его истинная душа. На меня нахлынула буря эмоций, и я вдруг остро ощутила трагедию одиночества людей, которых никто не любит. Не знаю, возможно, это была всего лишь жалость к самой себе.
Смятение, охватившее меня, было таким сильным, что я и по сей день не могу понять, какие именно чувства вызвали его.
– Спасибо, – сказала я и поспешила прочь.
* * *
Каждый день мы с Элвин отправлялись на пустошь и в течение часа занимались верховой ездой. Наблюдая за девочкой, я пришла к выводу, что отец был с ней попросту нетерпелив, поскольку она, возможно, и не была прирожденной наездницей, но все же обладала способностями, которых было вполне достаточно для того, чтобы добиться определенных успехов.
Узнав, что каждый год в ноябре здесь устраивают конный праздник, я сказала Элвин, что она обязательно должна участвовать в состязаниях.
Мы увлеченно строили планы относительно этого, потому что Коннан Тре-Меллин был одним из постоянных членов жюри, и предвкушали его изумление, когда одна из обладательниц призового места окажется его собственной дочерью, которая, как он считал, была совершенно неспособна научиться ездить верхом.
Эта была мечта о триумфе Элвин. Ее усилия, разумеется, заслуживали большего восхищения, чем мои. Она стремилась к успеху во имя любви, которую испытывала к своему отцу. Я же, со своей стороны, хотела лишь доказать некоему мистеру Тре-Меллину, что способна преуспеть там, где он потерпел явную неудачу!
Вот почему я каждый день надевала амазонку Элис (меня более не волновало, кто носил ее до меня, поскольку теперь она принадлежала мне), после чего мы отправлялись на пустошь, где Элвин постигала все тонкости искусства верховой езды.
В тот день, когда она впервые пустила свою лошадь в галоп, мы обе торжествовали.
После этого вернулись домой, и поскольку со мной была Элвин, я вошла через парадную дверь, как в день приезда. Элвин бросилась бежать и исчезла за дверью того помещения, которое мне в день приезда показывала миссис Полгрей. Я поспешила за своей подопечной, и вдруг почувствовала тяжелый запах сырости. Дверь в часовню была приотворена. Подумав, что Элвин находится там, я вошла внутрь. В часовне было очень холодно, и пока я стояла, рассматривая голубые плиты пола, алтарь и скамьи, меня охватил озноб.
Внезапно я услыхала за спиной судорожный вздох.
– Нет! – произнес голос, так искаженный ужасом, что я не узнала его.
Я резко обернулась. Передо мной стояла Селестина Нанселлок.
Она будто окаменела, глядя на меня. Казалось, она вот-вот упадет в обморок. Хотя, быть может, Селестина выглядела так лишь потому, что в часовне царил полумрак. В следующее мгновение я поняла причину ее испуга. Она увидела меня в амазонке Элис и приняла меня за нее.
– Мисс Нанселлок, – быстро произнесла я, – мы с Элвин занимались верховой ездой.
Она слегка покачнулась, глядя на меня широко раскрытыми глазами.
– Простите, что я вас напугала.
– Я хотела узнать, кто здесь, – резко произнесла она. – Что привело вас в часовню?
– Элвин убежала, и я подумала, что она здесь.
– Элвин! О нет… сюда никто и никогда не заходит. Это мрачное место, вы не находите? Пойдемте отсюда. Пойдемте же!
– Вы так выглядите… вам нехорошо, мисс Нанселлок?
– О нет… Я в полном порядке.
– Вы смотрите на мою одежду, – без обиняков проговорила я. – Я ее… одолжила. Нужно было давать Элвин уроки верховой езды, а у меня не было подходящего платья. Это амазонка… ее матери.
– Понятно.
– Я объяснила это миссис Полгрей, и она заверила меня, что я могу воспользоваться этой амазонкой.
– Разумеется. Почему бы и нет?
– Боюсь, что я вас испугала.
– О нет, вы не должны так говорить. Все в порядке. Это освещение в часовне. Мы все тут похожи на привидения. Вы тоже несколько бледны, мисс Ли. Витражи… Они искажают цвет лица. – Она рассмеялась. – Пойдемте отсюда.
Мы поспешили покинуть это мрачное место.
Я заметила, что на свежем воздухе к ней вернулся обычный цвет лица.
– Элвин нравятся уроки верховой езды? – спросила она. – Скажите, вы уже лучше с ней ладите? Мне показалось, когда вы только приехали, что она была настроена против вас.
– Элвин – ребенок, который восстает против любого авторитета. Я думаю, мы с ней уже почти друзья. Уроки верховой езды немало этому способствуют. Кстати, мы держим их в секрете от ее отца.
На лице Селестины Нанселлок отразилось нечто похожее на потрясение, и я поспешила объяснить:
– Секретом являются лишь ее успехи. Об уроках ему известно. Разумеется, я получила его разрешение. Но он и не догадывается, как хорошо у Элвин идут дела. Это должно стать сюрпризом.
– Понятно. Мисс Ли, я надеюсь, что эти уроки ее не слишком утомляют.
– Утомляют? Но почему? Она – нормальный, здоровый ребенок.
– Элвин очень нервная и восприимчивая. Сомневаюсь, что она обладает необходимым для наездницы типом характера.
– Она еще такая юная, что мы имеем полную возможность формировать ее характер. Уроки доставляют ей радость, и девочка всей душой стремится порадовать отца.
– Так значит, вы становитесь друзьями, мисс Ли. Рада это слышать. А сейчас мне нужно идти. Я задержалась, когда увидела приотворенную дверь часовни… Но уже давно пора…
Попрощавшись с ней, я направилась в свою комнату. Там подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение.
Это могла бы быть Элис…
О да. Вполне понятно потрясение Селестины.
Я спросила себя, что сказал бы Коннан Тре-Меллин, если бы узнал, что я расхаживаю в одежде его жены, наводя ужас на здравомыслящих людей наподобие мисс Нанселлок. Особенно в полумраке…
Думается, он был бы против того, чтобы подобные инциденты повторялись.
Но амазонка Элис была необходима для уроков верховой езды с Элвин, и уроки эти должны продолжаться, поэтому я не хотела, чтобы Коннан узнал что-нибудь о нашей встрече в часовне с Селестиной Нанселлок. И была уверена в том, что она тоже не жаждет огласки этого эпизода.
* * *
Миновала неделя, и я почувствовала, что жизнь входит в определенную колею. Уроки, как в классной комнате, так и на пустоши, проходили довольно успешно. Питер Нанселлок дважды посещал «Маунт Меллин», но в обоих случаях мне удалось уклониться от встреч с ним. Я не забывала о предостережении Коннана Тре-Меллина и понимала, что оно имеет под собой вполне реальную почву. Следовало признать, что общение с Питером Нанселлоком доставляет радость и что я легко могу оказаться в ситуации, когда стану с нетерпением ожидать его визитов. Я не имела ни малейшего желания оказаться в подобном положении, поэтому твердо решила соблюдать довольно значительную дистанцию в процессе общения с этим человеком.
Время от времени я думала о его брате Джеффри. Питер, должно быть, очень на него похож. А в связи с Джеффри я вспоминала о дочери миссис Полгрей, о Дженнифер, девушке «с тонюсенькой талией», привыкшей держаться особняком, но однажды согласившейся прилечь в левкои с неотразимым красавцем, результатом чего и стало то, что она зашла с головой в море…
Я содрогалась, размышляя о западнях, подстерегающих доверчивых женщин. Среди них были непривлекательные, наподобие меня, судьба которых всецело находилась в руках других людей. Но были и другие, еще более несчастные создания, притягивающие к себе жадные взоры волокит и однажды осознающие жестокую необходимость положить конец своей яркой, но бесполезной жизни.
Увлеченность процессом воспитания Элвин и интерес к личности ее отца заставили меня на какое-то время забыть о маленькой тихоне Джиллифлауэр. Иногда я слышала ее тоненький, срывающийся голосок, доносящийся откуда-то из лесу или отдаленных помещений большого дома. Комнаты четы Полгреев располагались непосредственно под моей, поэтому, когда девочка находилась в своей спальне, я хорошо слышала ее пение и думала о том, что если она может выучить слова песен, то, значит, способна освоить и все остальное.
Должно быть, я начала грезить наяву, потому что живо представляла себе Коннана Тре-Меллина, вручающего дочери первый приз за победу в состязании на ноябрьском конном празднике и при этом улыбающегося мне, вернувшей это маленькое существо к полноценной жизни. Рядом с этой картинкой я видела еще одну – Джилли, сидящую рядом с Элвин в классной комнате, и чей-то восхищенный шепот: «Это стало возможным только благодаря мисс Марте Ли. Она просто изумительно умеет обращаться с детьми».
Но пока что Элвин все еще оставалась упрямым и замкнутым ребенком, а Джилли вообще невозможно было увидеть вблизи. Да еще эти девицы Тапперти, заявляющие, что «у нее не все шарики на месте»…
Затем произошли два события.
Первое из них было не очень значительным, но потом оно долго еще преследовало меня и его никак не удавалось выбросить из головы.
Я тогда склонилась над тетрадкой Элвин, проверяя решенные ею примеры, в то время как она сидела за столом и писала эссе. Неожиданно из ее тетради выпал листок бумаги.
Он был испещрен рисунками. Я уже знала, что у Элвин несомненный талант к рисованию, и собиралась в ближайшем будущем поговорить об этом с Коннаном Тре-Меллином, поскольку мне казалось, что этот талант следует всемерно развивать. Сама я могла научить ее лишь азам изобразительного искусства, а мне казалось, что Элвин достойна занятий с квалифицированным мастером.
Это были лица. В одном из набросков я узнала себя. Неплохо. Но неужели я и в самом деле выгляжу такой строгой? Думаю, не всегда. Но, возможно, она именно так меня и воспринимает. Тут был и ее отец… несколько ракурсов… Его также нетрудно узнать. Я перевернула листок. Обратная сторона изрисована детскими образами. Кого она хотела изобразить? Себя? Нет… вот это, вне всякого сомнения, Джилли. И тем не менее, здесь было что-то и от Элвин.
Разглядывая наброски, я так увлеклась, что не заметила, как Элвин перегнулась через стол и вырвала листок из моих рук.
– Это мое! – заявила она.
– А это, – парировала я, – необычайно дурные манеры.
– Вы не имеете права совать нос не в свои дела.
– Мое дорогое дитя, листок был в твоей тетрадке по арифметике.
– Значит, у него не было права там находиться.
– Вот ему и отомсти, – небрежно заметила я. И добавила уже более серьезным тоном: – И прошу тебя никогда и ничего не вырывать таким грубым образом из рук других людей.
– Простите, – пробормотала она, но в ее голосе все еще звучал вызов.
Я вернулась к примерам, большая часть которых была решена неправильно. Арифметика не относилась к числу ее любимых предметов. Возможно, поэтому девочка проводила большую часть времени, рисуя лица, вместо того чтобы заниматься учебным предметом. Что ее так разозлило? Почему она нарисовала эти лица, отчасти принадлежащие ей самой, а отчасти Джилли?
– Элвин, ты должна быть внимательнее, решая примеры, – сказала я.
Угрюмое бормотание.
– Похоже, ты не усвоила самых простых вещей, даже элементарного умножения. Если бы твоя арифметика была хотя бы вдвое хуже твоих рисунков, меня бы это вполне устроило.
Элвин продолжала упорно молчать.
– Почему ты не хочешь, чтобы я видела твои наброски? Некоторые из них очень хороши.
Ответа по-прежнему не последовало.
– Особенно лицо твоего отца, – продолжала я.
Даже в такой момент упоминание об отце тут же заставило ее губы задрожать и изогнуться в грустной и нежной улыбке.
– А лица этих девочек… Скажи-ка мне, кого ты хотела изобразить – себя или Джилли?
Улыбка застыла на ее губах. Затем Элвин почти неслышно произнесла:
– А кем они вам показались, мисс?
– Каквам показалось, кто они? – мягко исправила я.
– Как вам показалось, кто они?
– Дай-ка мне еще раз на них взглянуть, – попросила я.
Она заколебалась, затем все же вытащила листок из-под тетради и протянула мне. В ее глазах светился живой интерес.
Я внимательно рассмотрела наброски и ответила:
– Вот это могла быть и ты, и Джилли.
– Значит, вам кажется, что мы похожи?
– Нет, раньше мне это и в голову не приходило.
– Но теперь вам так кажется, – утвердительно произнесла она.
– Дети часто бывают похожи друг на друга.
– Я не такая, как она! – зло выкрикнула Элвин. – Я не такая, как эта… идиотка!
– Элвин, не следует произносить такие слова. Разве ты не понимаешь, что это очень жестоко?
– Понимаю. Но я на нее не похожа. И не позволю вам это говорить! Если вы еще раз такое скажете, я попрошу папу прогнать вас! Он так и сделает… если я его попрошу. Мне стоит лишь попросить, и вас здесь не будет!
Она кричала, пытаясь, как я поняла, убедить себя в двух вещах. Во-первых, в том, что между ней и Джиллифлауэр нет ни малейшего сходства, а во-вторых, в том, что стоит ей попросить отца, и любое ее желание будет удовлетворено.
«Почему? – спрашивала я себя. – В чем причина такого неистовства?»
Элвин молчала, поджав губы.
Взглянув на часы, я невозмутимо произнесла:
– У тебя есть ровно десять минут, чтобы закончить эссе. Затем придвинула к себе тетрадь по арифметике и сделала вид, что углубилась в анализ решенных задач.
* * *
Второй инцидент представлялся более удручающим.
День выдался достаточно мирным, то есть уроки прошли успешно. Я отправилась на свою привычную вечернюю прогулку в лесу, а возвращаясь, увидела перед домом два экипажа. В одном я узнала коляску из «Маунт Виддена». Это означало, что Питер или Селестина приехали в гости. Второй экипаж был мне незнаком. Очень изящная карета с гербом на дверце. Любопытно, кому она принадлежит, но я твердо решила, что это меня не касается, и направилась к себе.
Вечер был теплым, и я, сидя у раскрытого окна, услышала музыку, доносящуюся из другого открытого окна. По всей видимости, Коннан Тре-Меллин развлекал своих гостей.
Я представила себе их расположившимися в одной из тех комнат, которых я даже не видела… А с чего бы это вдруг ты должна была их видеть? Ты всего лишь гувернантка. А Коннан Тре-Меллин в элегантном костюме сейчас, наверное, восседает во главе праздничного стола или в кресле, слушая музыку вместе с гостями.
В музыкальном произведении я узнала «Сон в летнюю ночь» Мендельсона и внезапно испытала жгучее желание присоединиться к гостям. Странно, но я ведь никогда так не жаждала присутствовать ни на одном из приемов тети Аделаиды или званых обедов Филлиды. Терзаемая любопытством, я не удержалась и позвонила, ожидая появления Китти или Дэйзи, которые всегда знали, что происходит, и были счастливы разделить свое знание со всеми желающими.
Пришла Дэйзи. Она выглядела взволнованной.
– Мне нужна горячая вода, Дэйзи, – сообщила я ей. – Ты не могла бы ее принести?
– Конечно, мисс, – ответила она.
– Насколько я понимаю, у хозяина сегодня гости.
– О да, мисс. Хотя это ничто в сравнении с вечеринками, которые здесь бывали раньше. Я думаю, теперь, когда прошел уже год, хозяина будут часто навещать самые разные гости. И миссис Полгрей так говорит.
– Должно быть, здесь было очень тихо весь этот год.
– Но так и должно быть… после смерти в семье.
– Разумеется. А кто сегодня приехал?
– Ну конечно, мисс Селестина и мистер Питер…
– Я видела их экипаж. – В голосе прозвучало любопытство, и мне стало стыдно. Я была ничем не лучше всех этих сплетничающих слуг.
– И еще кое-кто приехал.
– Кто же?
– Сэр Томас и леди Треслин.
Эту фразу она произнесла с таким видом, будто сообщала нечто весьма и весьма пикантное.
– Даже так? – попыталась я подзадорить девушку.
– Хотя, – продолжала Дэйзи, – миссис Полгрей говорит, что сэру Томасу не стоит шляться по вечеринкам, а лучше бы лежать в постели.
– Он что, болен?
– Ну, ему уже далеко за семьдесят, и у него слабое сердце. Миссис Полгрей говорит, что с таким сердцем можно очень даже запросто окочуриться, притом совершенно неожиданно. Не то что она…
Она умолкла и подмигнула. Мне очень хотелось услышать продолжение, но просить ее об этом казалось недостойным. Впрочем, Дейзи не нуждалась в понукании.
– Она – это совсем другое дело!
– Кто?
– Как кто? Леди Треслин, кто же еще! Вы бы только на нее посмотрели. Платье с вырезом вот досюда! Настоящая красавица! Сразу видно, что она только и ждет…
– Я так понимаю, что у них с мужем большая разница в возрасте.
Дэйзи захихикала.
– Говорят, что разница между ними почти сорок лет, а она пытается всех уверить, что не сорок, а пятьдесят.
– Похоже, она тебе не нравится.
– Мне? Ну, даже если и так, то есть люди, со мной не согласные!
Дэйзи залилась визгливым хохотом. Глядя на ее нескладную фигуру, затянутую в узкое платье, слушая этот смех, мне было стыдно за то, что я сплетничаю со служанкой.
– Мне оченьнужна горячая вода, Дэйзи.
Она угомонилась и ушла, оставив меня с более ясным представлением о происходящем в гостиной.
Я вымыла руки и распустила волосы, готовясь лечь спать, но мысли то и дело возвращались к Коннану Тре-Меллину и его гостям.
Музыканты играли вальс Шопена, который, казалось, уносил меня очень далеко, терзая недоступными соблазнами. Мне вдруг захотелось обладать остроумием, обаянием, властью над чувствами своего избранника…
Подобные мысли изумляли своим вопиющим несоответствием моему действительному статусу.
Я подошла к окну. Уже так долго стояла теплая и ясная погода, что казалось, это не может более продолжаться. Скоро опустятся осенние туманы, которые в сочетании с юго-западными шквальными ветрами, по словам Тапперти, представляют собой «что-то с чем-то».
До меня доносился запах моря и мягкий шорох волн. В меллинской бухте начинали звучать голоса…
И вдруг показался свет в необитаемой части дома. Я ощутила, как по спине поползли мурашки. Именно там находится комната, куда Элвин водила меня выбирать амазонку. Гардеробная Элис.
Жалюзи на окне опущены. Я этого прежде не заметила. Более того, готова поклясться, что сегодня вечером они были подняты! У меня выработалась привычка, от которой невозможно было избавиться, время от времени поглядывать на это окно.
Жалюзи были сшиты из тонкой ткани, потому что сквозь них я совершенно отчетливо видела свет. Слабый, неяркий, но его наличие не вызывало никаких сомнений.
