Текст книги "Кто-то следит за мной"

Автор книги: Виктория Готти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

– Нет! – закричала Роз. – Не убивайте моего ребенка!

Час спустя она проснулась на больничной койке. Через окно увидела, что на улице уже стемнело. Мысли по-прежнему путались. Она потянулась к кнопке, вызвала медсестру. Едва та появилась на пороге, закричала: «Мой ребенок! Его уже...»

Медсестра покачала головой, улыбнулась:

– Успокойтесь, миссис Смит. Он в полном порядке. Я надеюсь, что у вас будет девочка, потому что вы все время называли ее принцессой.

Семь месяцев спустя Роз проснулась от резкой боли внизу живота, такой сильной, что она едва не потеряла сознание. Ее словно жгли раскаленным железом.

Через несколько часов, уже в больнице, сквозь шумящую в ушах кровь, она слышала, как какие-то голоса уговаривают ее: «Тужься, тужься». А когда она поняла, что больше не выдержит, тело ее раскололось пополам, давление резко упало, ребеночек появился на свет Божий.

Она услышала чей-то писк. И разрыдалась, от облегчения и счастья.

– Девочка! – прокричал кто-то.

А мгновение спустя младенца сунули ей в руки, крохотного, еще покрытого кровью.

Роз заморгала, чтобы стряхнуть с глаз слезы, посмотрела на пушок на головке младенца. Медсестра забрала у нее дочку, а чуть позже вернула, уже запеленатую.

– Побудьте несколько минут вдвоем, познакомьтесь поближе, – проворковала медсестра. – Миссис Миллер, ваш муж ждет за дверью.

Роз кивнула, ее взгляд не отрывался от лица девочки, ее крошечного носика-пуговки, алых губок. Она погладила каждый пальчик, а когда кроха начала верещать, поднесла к груди.

– Ш-ш-ш, Алексис. – Она не знала, откуда взялось у нее в голове это имя. Словно дочь подсказала, что хочет, чтобы ее называли именно так. – Алексис, – повторила она.

Как только Ивен подошел к кровати, веки Алексис поднялись, открыв огромные сапфировые глаза. И в тот момент последние сомнения относительно отца девочки исчезли. Роз окончательно убедилась, что отец этого сокровища – Димитрий.

* * *

За последние двенадцать лет не было дня, чтобы она не поблагодарила Бога за то, что он дал ей силы принять правильное решение. Роз вновь обняла Алексис, сдула со лба темные волосы, падающие на глаза, глаза Димитрия. Если бы Димитрий увидел девочку, он бы сразу понял, что она – его дочь.

Взяла Алексис за руку, потянула в салон. Стараясь не переигрывать, задала вопрос, который Алексис слышала от матери чуть ли не с рождения.

– Ты знаешь, как сильно я люблю тебя, милая?

Девочка улыбнулась, прижалась к матери.

– Да, потому что ты всегда говоришь мне: больше жизни.

Домой Ларри привез мать и дочь целыми и невредимыми.

* * *

Билли вслушивался в голос, доносящийся из миниатюрного передатчика.

– Роз, я просто проверяю, как ты, – мужской голос.

– Джон, я веду себя глупо. Забрала Алексис из школы. А теперь боюсь, что он следил за нами, пока мы ехали домой.

Билли мечтательно закрыл глаза, заулыбался. Она испугана. Сие означает, что его план удался. Исполнение мечты все ближе. Чем сильнее будет ее страх, тем больше она скажет. Паника развязывает людям язык. Вот и она, едва получив его подарки, полетела в полицию. И разболтала детективу о той игре, что он с ней затеял. Как, впрочем, он и рассчитывал. Он нажал на нужную кнопку.

Эта сука думала, что она недостижима для простых смертных. Но он до нее доберется.

Она думала, что это неудачная шутка. Он докажет ей, что шутить не намерен.

Она будет его. А потом он ее убьет.

Глаза Билли раскрылись.

Глава 16

Роз никогда не воспринимала «Бергдорф Гудмен» как обычный универмаг. На Манхэттен она впервые приехала вместе с Ивеном, когда ей только исполнилось шестнадцать. Да так и застыла перед витринами, изумленная великолепием выставленных товаров. Этот магазин стал для нее мечтой, недостижимой фантазией в ее бедном и одиноком мире. Как Ивен ни уговаривал ее зайти в магазин, ничего у него не вышло. Роз отказалась наотрез. Она твердо знала, что ей там не место. Ивен-то не замечал, что ее красная, до колен юбка велика как минимум на размер, а потому ей приходится подворачивать ее на талии. И белая ангора уже начала вытираться. Та юная девушка, что глазела на витрины, по-прежнему жила в душе Роз, и даже теперь у нее дрожали колени, когда она перешагивала порог «Бергдорф Гудмен».

Утонченные ароматы, многоцветье тканей, прекрасные манекенщицы, дефилирующие по магазину в роскошных одеждах, зачаровывали Роз. Даже на покупателей, главным образом женщин, окруженных вниманием продавцов, она не могла смотреть без восторга.

Роз взглянула на часы. Мэрилин еще не подошла. Они договаривались встретиться ровно в час, на первом этаже, около выхода на 57-ю улицу. Роз пригласили почетным гостем на ежегодную церемонию вручения премий Ассоциации американских писателей, работающих в жанре детектива. Роман «Последний ритуал» получил премию по номинации «Лучший психологический триллер 1997 года».Роз долго не могла поверить, что выбор коллег пал на нее. А потом, порывшись в шкафах, обнаружила, что давно уже не покупала нового платья. Вот она и подрядила Мэрилин, чтобы та помогла ей выбрать наряд, в котором она собиралась получать почетную награду. Мэрилин тонко чувствовала, кому что идет. Однако вкус напрочь отказывал ей, когда речь заходила о ее собственном гардеробе.

Роз обошла прилавок с косметикой, обозревая выставленные образцы помады, туши для ресниц, кремов, пудры. Остановилась у секции «Кларенс», чтобы взять баночку увлажняющего средства и тюбик крема для искусственного загара. Секция «Кристиана Диора» напомнила ей о том, что у нее почти закончился тональный крем, но прежде чем она успела обратиться к продавщице, за спиной раздался знакомый голос.

– Таким красавицам, как ты, косметика ни к чему.

Роз рассмеялась и повернулась к Мэрилин.

– Ты опоздала. Впрочем, по-другому с тобой и не бывает.

Мэрилин пропустила ее шпильку мимо ушей.

– Пошли, тебя ждет Валентино.

Следующий час они провели среди вечерних платьев, обсуждая фасоны, цвета, длину, разрезы. В итоге для примерки Роз отобрала шесть платьев. Одно от Валентино, два от Оскара де ла Ренты, одно от Кристиана Диора, два от Армани. Продавщица предложила ей еще три модели, а затем отвела их в примерочную.

Пока Роз оглядывала себя в черном платье из атласа от де ла Ренты, Мэрилин воспользовалась моментом, чтобы спросить:

– Дорогая, с тобой все в порядке? Мы с Дарио сегодня говорили о тебе. После возвращения из Парижа ты сама не своя.

Их взгляды встретились в большом зеркале. Роз первая отвела глаза.

– Да нет же. Может, волнуюсь больше обычного. Столько всего навалилось... Рекламная кампания, судебный процесс, в котором придется участвовать Ивену... Скоро все утрясется.

Мэрилин не отставала.

– А вот у меня складывается противоположное мнение.

Роз покачала головой.

– И зря. Я... в норме.

Она выскользнула из платья от де ла Ренты, надела от Валентино – длинную колонну из черного шелкового крепа с пряжкой-защелкой из горного хрусталя на плече.

– Как влитое, – одобрила Мэрилин, когда Роз положила руку на бедро и отступила на шаг от зеркала.

– Красивое платье. – Роз заставила себя сосредоточиться на своем отражении. Как говорится, простенько, но со вкусом. Да, лучше, пожалуй, не найти.

– Роз, что происходит? Должно быть, это как-то связано с теми розами, что ты получила на приеме. Я поняла по твоему лицу.

Снова Роз покачала головой.

– Ситуация под контролем, Мэрилин. – Она уже вешала на плечики остальные платья. – Должно быть, это была чья-то глупая шутка. Отличился кто-то из моих не в меру рьяных читателей. Такое случается.

– А что именно случилось?

Роз внутренне напряглась. Шанс облегчить лежащую на плечах ношу, разделить свои страхи с лучшей подругой не надо отвергать. Но стоит ли втягивать в это дело Мэрилин? Роз решила, что немного сочувствия ей не повредит.

– К розам была приложена записка. Заканчивалась она фразой: «Знай, я слежу за тобой».На следующий день я получила шкатулку из «Тиффани», полную засохших лепестков роз. Опять же с запиской, которая заканчивалась той же фразой.

Мэрилин помолчала, прежде чем спросить:

– Ты обратилась в полицию? Очень уж рискованно списывать все на невинные шалости читателя.

Роз надевала одежду, в которой пришла.

– Да, об этом можешь не волноваться. Помнишь Джона Фальконе? Он занялся расследованием и говорит, что ничего удивительного в этом нет. Такова участь знаменитостей.

У Мэрилин округлились глаза.

– Возможно, но я слышала очень много ужасных историй про таких вот «невинных» преследователей, а на поверку оказывалось, что рыльце у них в пушку.

* * *

По просьбе Роз они заехали пообедать в «Иль Кантинори», одну из достопримечательностей Гринвич-Виллидж, уютный тосканский ресторанчик со стеклянными дверьми, открывающимися прямо на улицу. Из-за обилия цветов зал ресторана казался цветущим садом. В более теплые месяцы Роз любила пообедать во внутреннем дворике, где между столиками стояли кадки с экзотическими цветами.

– Здесь очень хорошо готовят ризотто, – сказала Роз, когда они сели за столик у дальней стены. Она огляделась. – По-моему, это один из самых романтичных ресторанов Нью-Йорка. Идеальное место, если тебе хочется кого-то соблазнить. Ивен и я отпраздновали здесь последнюю годовщину нашей свадьбы. – Роз покосилась на Мэрилин. Ее тревожило полное отсутствие романтики в жизни подруги.

– Вот, значит, почему ты привела меня сюда. – В голосе Мэрилин звучал смех. – По-прежнему стремишься кого-нибудь мне найти. Если у тебя и Ивена идеальная семья, это не означает, что и у других все будет как в сказке.

Над столиком повисла тишина. Уж кто-кто, а Мэрилин знала, что семейная жизнь Роз и Ивена далека от идеала.

Подошел Фрэнк Миниери, управляющий рестораном, поздоровался с дамами, и тут же у столика возник Филипп, ее любимый официант, чтобы взять заказ. После его ухода молчание нарушила Мэрилин.

– Роз, я хочу знать, что все-таки происходит.

Роз попыталась перевести разговор на другое, отвлечь Мэрилин от темы, затронутой еще в «Бергдорфе», но ничего из этого не вышло. Мэрилин гнула свое:

– Хватит юлить, подруга. Я не успокоюсь, пока не выясню все до конца. Цветы, записки, псих – взрывоопасный коктейль.

У Роз упало сердце. Она знала, что Мэрилин права. С того самого момента, как Димитрий вернулся в их жизнь, все пошло наперекосяк.

Однако она попыталась не выдать своей тревоги.

– Теперь этим занимается Джон Фальконе, так что волноваться мне не о чем.

Филипп принес закуску, жаренных на рашпере кальмаров для Роз, салат из спаржи в оливковом масле для Мэрилин. Роз попробовала кальмаров, Мэрилин – спаржу, они поболтали об издательских делах, похихикали над напыщенностью Дарио, обменялись последними новостями об общих знакомых. И уже когда Роз решила, что ей удалось отвлечь Мэрилин и допрос с пристрастием закончен, та пододвинула стул поближе и заглянула Роз в глаза. Мэрилин была не из тех, кто останавливается на полдороге: успокоить ее могла только правда и вся правда.

– Поговори со мной, Роз.

Роз мялась, кожей ощущая присутствие других людей, сидящих за соседними столиками, внимательного метрдотеля, который готов в любой момент подойти, чтобы узнать, всем ли довольны дорогие гости. Ну как тут расскажешь все начистоту, когда их могли подслушать? Но несколько взглядов, брошенных по сторонам, убедили Роз, что посетители ресторана заняты своими делами и не обращают на них ровно никакого внимания. Посторонние глаза и уши за ними не следили, так что поводов для волнения не было.

Она глубоко вздохнула, наклонилась к Мэрилин и начала:

– Я знаю, тебя это удивит, но девочкой-подростком я работала горничной у Миллеров...

Мэрилин молчала, маленькими глотками пила «кьянти», изредка кивала. Не в силах остановиться, Роз рассказывала и рассказывала о своей жизни в поместье «Лорел», в том числе и о домогательствах дяди Тома. И видела, как на лице Мэрилин поочередно проступали сочувствие, грусть, ярость, ужас.

– Боже мой, Роз, бедняжка ты моя! Неужели не было человека, на которого ты могла опереться?

Роз уставилась в стол.

– Был. Димитрий Константинос.

В этот момент официант принес ризотто, наполнил стаканы вином.

Мэрилин не притронулась к аппетитно пахнущему отварному рису, приготовленному с маслом, мясом и овощами.

Где-то, наверное на кухне, разбилось что-то стеклянное. Роз резко повернула голову, потом продолжила:

– Димитрий жил в поместье. Ухаживал за лошадьми. Он – незаконный сын Джеймса Миллера.

– Что? – только и смогла выдавить из себя Мэрилин.

– Ну чему ты так удивляешься, Мэрилин? В семье Миллеров скандалов хватало. – Роз перечислила некоторые. – К примеру, несколько раз на Джеймса составляли протокол за нарушение правил дорожного движения. Один раз при этом даже пострадала маленькая девочка, к счастью, травма оказалась легкой. Он просто откупился, – сказала Роз. Потом сообщила Мэрилин о слухах, связывающих Джеймса с эскорт-службой, которую контролировал Джозеф Браун. – Он пошел к Джозефу в партнеры, чтобы иметь этих женщин, когда ему заблагорассудится. Некоторых даже избивал, но пожаловаться в полицию или обратиться в суд они не смели, так что ему все сходило с рук. За хорошие деньги любому можно заткнуть рот.

Мэрилин вопросительно изогнула бровь.

– Как я понимаю, в любой семье, занимающей высокое положение, скандалов предостаточно. Обычно они меня не шокируют, но услышав такое от тебя... Я хочу сказать, я знаю Джеймса Миллера и никогда не думала...

Уловив недоверие Мэрилин, Роз затараторила, как пулемет.

– Есть только одна причина, по которой я не распространяюсь о секретах Джеймса. Если пресса копнет как следует, все отвратительные подробности всплывут на поверхность, и Ивену придется распрощаться со своей мечтой. Я никогда не думала, что он захочет стать государственным политиком, но так уж сложилась жизнь. И я не хочу, чтобы частная жизнь моего свекра повредила ему.

– А Димитрий? – Мэрилин наклонилась к подруге.

– Димитрий – это совсем другая история. Как и у меня, у него не было никого и ничего. Только представь себе: один сын купается в роскоши, а второй живет в прямом смысле слова в сарае. Поначалу меня влекло к нему из жалости, а потом... – Над столиком повисло молчание. – По правде говоря, из того ужасного периода моей жизни, после смерти родителей, вспоминать стоит только его.

– Димитрий Константинос?! – Мэрилин поставила локти на стол, уперла подбородок в маленькие ладошки и пристально посмотрела на Роз. – Почему меня это не изумляет? Ты всегда держала меня на расстоянии, как, впрочем, и остальных. Словно ты что-то скрывала. – Она покачала головой. – Димитрий Константинос и Роз Миллер. Однако!

Официант вернулся, забрал опустевшие тарелки. Роз подождала, пока они вновь останутся одни, затем продолжила:

– Мэрилин, ты понятия не имеешь, каким он тогда был. Так что поверь мне на слово. Димитрий уделял мне столько внимания! Души во мне не чаял. Научил ездить верхом, даже играть в бейсбол. И я влюбилась в него до безумия. Все видели в нем бирюка, а мне он открыл свою нежную, страдающую, любящую душу. – У Роз перехватило дыхание – она вспомнила свое прошлое. – Тогда же и Ивен начал ухаживать за мной... – И она описала события, приведшие к ужину в особняке, рассказала о том, что за этим последовало. – Я пришла в себя уже в больничной палате. У кровати сидел Ивен. Мне было приятно его видеть, но куда больше хотелось вернуться к Димитрию. Наутро мы собирались вместе уехать из «Лорел».

– И?

Обе женщины вскинули головы, когда официант принес десерт. Подождали, пока он переставит тарелки с подноса на стол и уйдет.

– Об этом мне совсем не хочется говорить. – Роз наклонила голову, но не смогла скрыть слезы, покатившиеся по щекам.

Мэрилин накрыла руку Роз своей.

– Давай на этом и остановимся. Поверь мне, я не хотела...

– Нет, я расскажу тебе все. До конца. – И рассказала Мэрилин о «сделке», на которую пошла, пытаясь спасти Димитрия, о том, что из этого вышло. – Димитрий, по совету Джеймса, признал себя виновным и получил шесть лет за непредумышленное убийство. Меня даже не допрашивали. После свадьбы возобновилась повседневная жизнь.

Мэрилин в недоумении вытаращилась на Роз.

– Словно ничего и не произошло?

Роз шумно выдохнула.

– Совершенно верно... словно ничего и не произошло. Только Димитрий исчез из поместья. Газеты сообщили о драке между двумя слугами, в результате которой один погиб. Джеймс позаботился о том, чтобы скрыть правду. Вскоре Миллеры продали «Лорел», и мы переехали в «Парадизо».

– Но ведь Димитрий – его сын? – уточнила Мэрилин.

Роз покачала головой.

– Ему на это наплевать. Джеймс – чудовище. Димитрий служил живым напоминанием об интрижке, которую он старался забыть. Он только и думал о том, как бы от него избавиться. Я уверена, если бы Джеймс захотел, он бы снял Димитрия с крючка. Но он не захотел. Ты понимаешь: с глаз долой – из сердца вон.

Мэрилин все не отпускала руку Роз.

– Бедняжка. Сколько же тебе пришлось пережить!.. Я и представить себе не могла.

– Димитрий спас меня и заплатил за это шестью годами тюрьмы. Вчера я заглянула ему в глаза и увидела, что он превратился в скалу. Меня это пугает.

Роз на мгновение закрыла глаза. Мэрилин и не представляет, как же она устала. Не столько физически, сколько морально. Устала разрываться на части, устала хранить страшные секреты. Она превратилась в оголенный нерв. Привычный ей мир рушился, а она не знала, что предпринять. Вчера вечером, сидя рядом с Димитрием, она думала, что это сон. Прошло столько лет... Ей казалось, что ее чувства к нему остыли. Но одного взгляда на него хватило, чтобы понять, что она любит его, как и прежде.

Мэрилин наморщила лоб. Роз видела, что ее подруга встревожена.

– Ты думаешь, Димитрий преследует тебя? Не следует ли поговорить об этом с Ивеном?

Димитрий, которого она знала в юности, не мог пойти на такое, он бы высказал ей все прямо. Но Димитрий, которого она увидела вчера... Роз нервно пробежалась пальцами по волосам.

– Я не знаю, что можно сказать Ивену, а чего – нет. Едва ли он поверит, что его брат способен на подобные выходки. Может, сначала мне лучше разобраться самой.

Мэрилин покачала головой.

– Ты рехнулась? Не надейся, что он будет держаться в стороне. Вокруг суда над Димитрием подняли такой шум, что его прошлое обязательно выплывет наружу... ваши взаимоотношения, убийство, даже тот факт, что его отец – Джеймс Миллер.

Роз нервно оглядела ресторан: боялась, что их подслушивают.

– Когда прошлым вечером он пришел в ресторан, у меня перехватило дыхание, все внутри дрожало.

Мэрилин опять наклонилась к подруге.

– Я... не знаю, что тебе и сказать, – прошептала она.

Роз откашлялась. Она смотрела не на Мэрилин, а прямо перед собой.

– Что тут скажешь... Я попала в передрягу и понятия не имею, как из нее выбираться. Я тебе все рассказала не только потому, что ты – моя самая близкая подруга. Если со мной что-то случится, я хочу, чтобы хоть один человек знал, что Алексис – дочь Димитрия.

У Мэрилин отвисла челюсть... так она и застыла с открытым ртом.

* * *

Димитрий протискивался сквозь толпу, бурлящую в вестибюле отеля. Нашел ряд телефонов-автоматов. Взглянул на часы, достал мелочь из кармана кашемирового пальто. Он не хотел звонить из номера. Опасался как «жучка», так и того, что его подслушает Джуел или горничная. Осторожность, как известно, вещь полезная. Он набрал номер. Гудок, второй, третий и мужской голос: «Да».

Димитрий сжал трубку обеими руками.

– Это я. Когда я получу информацию?

Пауза.

– Дай мне несколько дней. И ты получишь полное досье на Роз Миллер.

Димитрий тяжело вздохнул.

– Позаботься об этом. Мне нужно знать все, до мельчайших подробностей. Прошлое и настоящее, планы на ближайшее будущее, даже сорт кофе, который она пьет по утрам. Сколько ложечек сахара насыпает в чашку, сколько времени его размешивает. Понимаешь? Все до мельчайших подробностей. Потому-то я и плачу тебе такие деньги.

– Я этим уже занимаюсь. – И в трубке раздались гудки отбоя.

Димитрий оглядел роскошный вестибюль «Плазы». Убедился, что никто не наблюдает за ним, вышел из будки и направился к лифту. За дверьми, выходящими на 59-ю улицу, виднелся Центральный парк. «Мой мир,– подумал Димитрий, – мир богатства, в котором живут красивые и влиятельные люди». В этом мире он мог позволить себе все самое лучшее – дорогие костюмы, яхты, спортивные автомобили, личные вертолеты. И, окруженный плодами своего успеха, он мог забыть про самый тяжелый период его жизни, напрямую связанный с настоящим. Но он не позволял себе забыть прошлое, лишь благодаря ему он не чувствовал одиночества. Только Роз удавалось исцелять его раны после того, как мать его бросила. Но любовь к Роз лишь растравила эту боль, а годы, проведенные в тюрьме, довершили дело: рана так и осталась не затянувшейся навсегда. И теперь ему грозил новый срок по надуманному обвинению в рэкете.

Поначалу он воспринял обвинение как неуклюжую помеху его тщательно разработанным планам. В конце концов, прокуратура должна отрабатывать деньги налогоплательщиков. Но потом понял, что его крепко подставили. И ему пришлось признать, что на руках у прокурора крупные козыри. Когда прокуратура конфисковала его бухгалтерские книги, открылись манипуляции с цифрами. Но он-то ничего подобного не делал! Кто-то другой поработал с документацией. В этом Димитрий не сомневался. И теперь перед ним вновь замаячила тюрьма. Если маятник правосудия качнется в его сторону – прекрасно. Если нет – он готов к худшему. Он готов вновь войти в камеру. Но лишь вместе с теми, кто подставил его. На этот раз в тюрьме он будет сидеть не один.

Глава 17

В восемь вечера Роз вошла в зал приемов на третьем этаже отеля «Шератон Нью-Йорк», что высился на углу Седьмой авеню и 52-й улицы. Джилберт Сполдинг, президент Ассоциации писателей, работающих в жанре детектива, встретил ее у дверей. Средних лет, лысоватый, в черном фраке, красном галстуке и кушаке под цвет галстука.

– Роз, примите мои поздравления. Очень приятно вас видеть. Мистер Розелли то и дело выглядывал в фойе, все ждал вас. Наверное, ушел в бар, решил промочить горло.

Роз ответила вымученной улыбкой, поверх его плеч разглядывая уже собравшихся в зале. А потом двинулась сквозь толпу. Остановилась, чтобы поздороваться с обворожительной Сью Грефтон. Черный брючный костюм весьма шел ей. Патрисия Корнуэлл помахала ей рукой. Надо подойти к ней, отметила для себя Роз, и сказать, что она в восторге от «Осиного гнезда». Мелькнула дородная, едва умещающаяся во фраке, фигура Роберта Паркера. Как обычно, его сопровождала очаровательная жена, Сюзан, в отличие от других женщин не в вечернем туалете. Ей показалось знакомым лицо молодого человека с длинными, до плеч, каштановыми волосами. Кажется, Калеб Карр, автор «Психиатра». Молодой человек пришел на торжественную церемонию во фраке и черных джинсах. Роз мысленно поаплодировала тому, кто так решительно расширял рамки правил, определяющих социальный аспект профессиональной деятельности. Иной раз ей тоже казалось, что она шагает по жизни в маскировочном костюме. А ведь так хотелось быть самой собой, появляться везде и всюду в джинсах и свитере – одежде, более всего соответствующей ее сущности.

Вазы со свежими цветами в два ряда стояли на ступенях, ведущих на подиум, где лауреатам предстояло в нескольких словах выразить благодарность коллегам за высокую оценку их труда. Однако ее настроению больше соответствовал не ярко освещенный, гудящий весельем зал, а сумрачная раздевалка. С неохотой Роз двинулась дальше. Дарио помахал ей, приглашая за стол, за которым уже рассаживались другие лауреаты премии Эдгара По.

– Выглядишь ты потрясающе! – Он обнял Роз за талию, притянул к себе, чмокнул в щечку. – Как самочувствие? Неужели мой главный клиент нервничает?

– Я в порядке, – ответила она, отстраняясь от Дарио.

Обежала глазами огромный зал. Ощущение, что за ней наблюдают, не уходило. Она понимала, что это смахивало на паранойю, но ничего не могла с собой поделать.

Дарио улыбался.

– Сегодня мы завоюем этот зал, Роз, они будут есть из наших рук. – Он оглядел толпу. – Видела, сколько тут репортеров?

Она повернулась, чтобы проследить за его взглядом.

Дарио понизил голос:

– Посмотри, вон Ричард Джонсон за столом номер четыре, у подиума.

Роз увидела симпатичного блондина, о чем-то живо беседующего с Нэнси Тейлор Розенберг. Джонсон вел страницу светской хроники в «Нью-Йорк пост».

– Он хочет поговорить с тобой после церемонии награждения. Я думаю, упоминание о «Шипах розы» на его страничке не помешает.

Роз его не слышала. Она думала о розах.

Коктейль-парти подходил к концу, гости, не собиравшиеся оставаться на долгую церемонию награждения, потянулись к дверям. Не ушли только писатели и люди, имеющие непосредственное отношение к издательскому процессу. И все-таки Роз нервничала. «Причина в том, что надо выступать перед собравшимися», – сказала она себе.

Разговоры за столиками затихли, когда Роз направилась к подиуму, чтобы получить заветную премию. Держалась она уверенно, но голос дрогнул от волнения:

– Д-дамы и господа, я горжусь тем, что удостоена чести...

Во время речи, которую Роз репетировала дома перед зеркалом, она то и дело запиналась, произносила не те слова, тут же поправлялась, никак не могла сосредоточиться. Мешало ощущение, что за ней наблюдают, ждут, пока она совершит роковую ошибку. Заныл желудок.

– Позвольте еще раз поблагодарить вас. – Она все-таки добралась до конца, и ее старания вознаградил шквал аплодисментов.

Она ответила искренней улыбкой, но ее тревога никуда не делась. Когда аплодисменты стихли, она скромненько покинула зал и нырнула в женский туалет. Включила холодную воду, намочила бумажную салфетку, протерла пылающий лоб. Она-то думала, что в этот вечер сможет избежать паники, но от воспоминаний о другом зале, где проходил прием в честь ее книги, Роз бросало в пот. Она уступила Дарио и убедила Ивена остаться дома.

– Незачем тебе туда приезжать, – сказала она мужу за обедом накануне. – У тебя и так нет ни минуты свободного времени, ты слишком много работаешь. Я сама о себе позабочусь. И потом, со мной будет Дарио.

Сейчас она жалела, что рядом нет Ивена. Присутствие его или Мэрилин сразу успокоило бы ее. Но Мэрилин тоже не смогла прийти. В этот вечер она встречалась с адвокатом, прилетавшим из Лос-Анджелеса, чтобы окончательно оговорить условия контракта между другим ее клиентом и издателем.

Роз взглянула на свое отражение в зеркале и ужаснулась. Черты лица, естественно, остались прежними, но из нее словно вытянули все соки. Темные мешки под глазами, морщинки у уголков рта. Раньше она их не замечала. Лицо у нее всегда было худым, но теперь щеки просто ввалились, а губы превратились в две узкие полоски.

Роз торопливо вывалила на столик содержимое сумочки от Джудит Лайбер. Накрасила губы розовой помадой, запудрила мешки под глазами, нарумянила скулы. Руками взбила волосы. Что ж, так лучше. Жжение в желудке прекратилось, ноги снова держали ее. Роз бросила использованные салфетки в корзинку для мусора, собрала сумочку, повернула ручку двери, открыла ее и вышла в коридор. Увидела два дивана, стоящих углом у кофейного столика, и решила дать себе еще несколько минут, прежде чем вернуться в зал. Уселась на мягкий бархатный диван, под акварелью, на которой художник запечатлел Гудзон.

Где-то хлопнула дверь. Роз пружинисто повернулась, ожидая увидеть Дарио. Наверное, он решил, что ей пора вновь появиться на людях. Но в полумраке коридора различила лишь силуэт направляющегося к ней высокого мужчины.

Окруженный тенями и молчанием, он неспешно приближался, чуть согнув руки в локтях. Роз пулей вскочила с дивана и тут же заметила, что мужчина что-то держит в руках. На мгновение она вообразила, что это пистолет или нож. Но тут на мужчину упал свет настенного фонаря, и Роз узнала Димитрия. В одной руке он нес экземпляр «Шипов розы», в другой – бокал шампанского.

– Привет, Роз! – Голос сильный, звучный.

Ее сердце учащенно забилось. Роз подавала телу отчаянные сигналы: «Беги, беги», – но не могла пошевелиться.

– Что ты тут делаешь? Как ты сюда попал? – резко спросила она.

Он протянул ей бокал.

– Хочешь шампанского?

Роз покачала головой.

Выражение лица Димитрия изменилось.

– Ивен отдал мне свой билет. Подумал, что мне захочется посмотреть, как тебе вручают награду. С его стороны это очень благородно.

Страх отпустил ее, ему на смену пришла злость.

– Ивен никогда не отдал бы тебе свой билет!

– Почему нет? Мы вновь одна большая счастливая семья, и к тому же я – важный клиент. Опять же, вчера вечером у нас не было возможности перекинуться хоть словом. При Ивене не поговоришь. – Он поднес бокал ко рту, глотнул шампанского. – Должен тебе сказать, я следил за твоей карьерой по газетам и телевидению. Ты многого достигла. – Он протянул ей книгу. – Ручки у меня нет, но надеюсь, у тебя есть и ты дашь мне автограф.

Роз видела, что его улыбка фальшива насквозь. Она покачала головой, уставилась в какую-то далекую точку, чтобы он не понял, что его холодность рвет ей сердце.

– Ты действительно очень талантлива, – продолжал Димитрий. – Но мы всегда это знали, не так ли? Такая нежность, учтивость. Ты обвела меня вокруг пальца, Роз.

Он поставил бокал на кофейный столик, рядом положил книгу, пристально всмотрелся в Роз. Она понимала, что Димитрий преследует одну цель – запугать ее. Но решила не поддаваться.

– Ты превратилась в потрясающую актрису.

Роз повернулась, чтобы уйти, но Димитрий схватил ее за руку, развернул к себе.

– Не так скоро, дорогая. Мы еще не договорили.

Она попыталась вырваться, но пальцы Димитрия крепко сжали ее запястье.

– Отпусти меня, Димитрий. Мне больно.

Димитрий добродушно хохотнул.

– Больно? Роз, да разве я способен причинить тебе боль? Ты сама доказала обратное, когда, оказавшись за воротами конюшни, тут же почистила перышки и выскочила замуж за Ивена. Даже не удосужилась попрощаться со мной.

– Черт бы тебя побрал, Димитрий! Если ты думаешь, что достаточно тебе появиться и моя семейная жизнь рухнет как карточный домик, то ты очень ошибаешься.

Димитрий подтянул ее ближе, второй рукой обхватил за талию, прижимая к себе.

Борьба эта вытягивала из Роз последние силы, но она не сдавалась.

– Я серьезно, Димитрий. Отпусти меня, черт побери!

Роз почувствовала, как ее бедра прижались к его ногам, груди расплющились о его грудь, и тут же его теплые губы лишили ее возможности выражать свое негодование. Все случилось так быстро, что она не успела и глазом моргнуть, одновременно ей казалось, что происходит все это в замедленной съемке. Его руки крепко держали ее. Глаз Димитрий не закрывал, продолжая пристально вглядываться в ее лицо. Его язык попытался проскользнуть в ее сжатые губы, она замерла. И уже не могла противостоять ему, даже если бы и хотела. Его решимость разрушила последние оборонительные редуты. Она не выдержала напора его требовательных, злых губ.