Текст книги "Кто-то следит за мной"

Автор книги: Виктория Готти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

– Мне надо в Бруквилль. Я очень тороплюсь.

Водитель уставился на нее сонными глазами.

– Нет, – замотал он головой. – На Лонг-Айленд ехать не могу. По новым правилам не положено. Меня лишат лицензии, если...

Она вытащила из бумажника сотенную, показала ему.

– Садитесь.

Глава 56

Девочка вновь зашевелилась. Говорить она не могла. Билли затолкал ей в рот носовой платок, а губы залепил скотчем. Ребенок уставился на свои связанные руки и ноги. В огромных синих глазах застыло недоумение.

Девочка, которая с первых дней жизни знала только заботу и нежность, понимала, что оказалась в руках маньяка. Знала она и о том, что голова у нее в крови: ее волокли по бетонному полу. Ночная рубашка из белой фланели – она надела ее впервые, вечером они с Май-рой еще любовались вышивкой – вся в грязи, подол превратился в лохмотья. Она слышала, как мужчина ходит у нее за спиной, и притворилась, будто еще не пришла в себя.

А Билли прошел к дальней стене конюшни, мимо лошадей, поглядывающих на него из стойл, отодвинул какие-то старые ящики, взял трехгаллоновую канистру с бензином и отнес к воротам. В пустом стойле лежали кипы сена. Мужчина распотрошил их, разбросал сено по всей конюшне. Потом поднял канистру и начал поливать бензином как сено, так и все вокруг. Подошел к Алексис, плеснул бензина на ее ночную рубашку, бархатистую кожу, черные кудряшки волос, слипшихся от крови.

– Все скоро закончится, вот увидишь, – проворковал Билли. – Придет твой мамик, тут мы и останемся.

Для Роз время если не остановилось, то существенно замедлило свой бег. Красный фонарь светофора никак не хотел сменяться зеленым, машина еле ползла. Она пыталась дозвониться до Джона по сотовому телефону, но атмосферные условия не позволяли наладить связь.

Наконец такси въехало в Старый Бруквилль. Еще несколько минут – и они у цели. Сердце Роз выскакивало из груди. Она обхватила себя руками, чтобы унять дрожь, подумала о подарках, которые послала Алексис из Стоу. Перед ней, словно галлюцинация, возникло лицо дочери. Держись, милая, держись.Роз переполняло чувство вины. «Не надо было мне уезжать,– повторила она. – Пожалуйста, Господи, сохрани ей жизнь!»

Последний поворот – у Роз схватило живот. Такси проехало в распахнутые ворота, мимо коттеджа для гостей, конюшни и гаража и подкатило к особняку.

Роз выскочила из салона, не дожидаясь, пока машина остановится. На нее тотчас нахлынули воспоминания. Во рту возник металлический привкус отчаяния, как в тот день, когда хоронили ее родителей. Внутри все онемело, как уже случалось, когда арестовали Димитрия. Воспоминания чередой мелькнули перед ее мысленным взором, а ноги уже сами несли ее к цели.

* * *

Автомобиль без опознавательных знаков подъехал к особняку в поместье «Парадизо». Из-за патрульных машин выбежал Фальконе, наклонился к стеклу.

– Где она? – прокричал он. – Где Роз?

Водитель вылез из кабины, поскользнулся, едва не упал в лужу.

– Я... я ее упустил. – Он глубоко вздохнул. – Даже не заметил, как она вышла из самолета. Наверное, ей удалось проскользнуть мимо меня.

И тут Фальконе осенило. Ингрид, частный детектив, докладывала ему о встречах Димитрия с агентом по торговле недвижимостью. Ингрид не смогла выяснить, что именно купил Димитрий. Теперь же Джону открылась истина: он купил поместье «Лорел».

* * *

Роз не удивилась, увидев приоткрытую дверь. «Это часть его плана. Он знает, что я приду».

В холле ее встретила темнота. Она вспомнила, что выключатель находился слева от двери, нащупала его рукой. Вспыхнул яркий свет. Роз прошлась по особняку. От мраморного пола тянуло холодом. Скрипнувший под ногой паркет в гостиной заставил ее подскочить от страха. Она чутко вслушивалась в тишину, проходя по столовой и кухне, и не узнавала дом, в котором провела столько лет. Когда-то холодный и чужой, он стал очень уютным. Даже не верилось, что здесь вершились темные дела.

Переходя из комнаты в комнату, Роз перенеслась в прошлое, вновь стала служанкой, домоправительницей. Вот комната Джеймса Миллера. Пусть и с новыми обоями, современной мебелью, она все равно оставалась мрачной. Не выветрился и запах трубочного табака. А вот комната Ивена, в которой он жил до того, как уехал в колледж. В ней настелили новый паркет, поставили музыкальный центр, телевизор с огромным экраном.

Роз бродила по дому в поисках Алексис, но не слышала ни звука. Она словно жила в двух измерениях, в настоящем и в прошлом. На новенькие, с иголочки, интерьеры накладывались воспоминания, не желавшие выпускать ее из своих цепких объятий.

Роз поднялась по устланной серебристым ковром лестнице. Что-то заставило ее заглянуть в одну из спален для гостей. Зеленая обивка диванчика на двоих, такого же цвета занавески, светло-розовые ковер и обои. Идеальная комната для девочки-подростка.

Ноги сами привели Роз в спальню, которую она делила с Ивеном. Голова у нее пошла кругом. Спальня более не принадлежала Миллерам: везде чувствовалось присутствие Димитрия. Более того, спальня выглядела именно такой, какой, по мнению Димитрия, ее представляла себе Роз. Обои пастельных тонов создавали атмосферу радости. Кровать с пологом из тюля стояла напротив окна, у которого Роз так часто грезила наяву. К горлу подкатил комок, она чуть не забыла об осторожности. «Он мог подкрасться ко мне, а я бы ничего не услышала!»Роз круто обернулась.

У изножия кровати лежала ночная рубашка от Диора, на полу стояли бархатные шлепанцы того же цвета.

Когда она жила здесь с Ивеном, массивная мебель, темно-вишневый бархат обивки вызывали у нее депрессию. Теперь все разительно переменилось. Спальня вдохновляла ее, подпитывала энергией. Как же так: человек, создавший такую красоту, – похититель ее дочери?!

Роз вырвалась из прошлого и перенеслась в настоящее, вспомнив, что ее задача – найти Алексис. Вновь напряженно вслушалась в тишину. «Проверь шкафы», —подсказал ей внутренний голос. Она медленно раскрыла дверцы, и из груди ее вырвалось сдавленное рыдание. Ни одной пустой вешалки, все новенькое, с ярлыками универмага «Сакс» на Пятой авеню. Вечерние туалеты, платья, костюмы от лучших дизайнеров. Она взглянула на бирки: размер четыре. Джуел носила восьмой. А на полу двенадцать пар обуви, одна дороже другой.

– Тебе нравится?

С головой уйдя в собственные мысли, она не услышала его шагов, а когда обернулась, оказалось, он уже совсем рядом. Волосы растрепались, воспаленные глаза налились кровью, изо рта несет перегаром...

Боже, что же ей делать? Бежать? Резкие движения могли привести его в ярость. Как поступила бы в такой ситуации ее героиня? А, все понятно... И Роз заулыбалась, попутно избавляясь от смертельного страха.

– Я сделал все это для тебя, Роз... и для твоей... нашей дочери.

Эти слова до глубины души потрясли ее. Колени ее разом подогнулись, тело вдруг стало таким тяжелым, что невозможно было пошевелить рукой. На глаза ее навернулись слезы, теперь она видела Димитрия сквозь туманную пелену.

Константинос приблизился.

– Ты всегда стремилась к простоте и элегантности, Роз. Надеюсь, тебе все понравилось... Я старался.

– Димитрий, пожалуйста, не делай этого. – Ее слова едва не заглушил раскат грома.

– Чего? – В его голосе слышалось недоумение. Хорошо еще, что он к ней не прикасался.

– Димитрий... – Она простерла к нему руки.

– Я лишь хотел, чтобы ты испытала ту радость, что чувствовала Золушка, став принцессой. Все это принадлежит тебе. Поместье записано на твое имя.

Он приблизился еще на шаг.

– Я обещал тебе, что придет день, когда я брошу к твоим ногам весь мир. Начало положено, ведь правда?

Он обнял ее, прижал к себе. Тело ее вмиг одеревенело.

– Конечно, я злился, уезжая из Стоу, а потом понял, моя любимая, что ты осчастливила меня, подарила мне дочь, бесценное наследство, которое останется после нас. – Он улыбнулся, не скрывая радости.

«Какое еще наследство?» – удивилась Роз, и Димитрий ей все объяснил, прижавшись губами к ее уху:

– Долгие годы я был дворовым псом, внебрачным сыном, тогда как мой брат, золотой мальчик, ни в чем не знал отказа. Но я тоже пробился наверх. И все это время мною двигало только одно – жажда мести.

Роз попыталась было заговорить, но он приложил палец к ее рту.

– Ш-ш-ш, дай мне закончить.

А потом обхватил ее обеими руками, сплел пальцы на талии, прижался к ее бедрам. Сильно пахнуло перегаром, вмиг вспомнился дядя Том... Отвращение заставило ее отпрянуть.

– Постой. – Он удержал ее. – Не отталкивай меня, Роз. Долго я здесь не задержусь. Джуел мертва, и я знаю, Джозеф этого так не оставит. У меня жуткое предчувствие... Так или иначе, но мне не жить. Поэтому я хочу, чтобы ты знала, что этот дом отныне принадлежит тебе и твоей дочери.

– Что ты от меня хочешь? – Она опустила руки, которыми уперлась было в грудь Димитрия, сердце ее билось так сильно, что едва не выскакивало из груди.

Он замер, и Роз воспользовалась моментом, чтобы присмотреться к нему. Какой лихорадочный блеск в глазах!

– Я хочу, чтобы ты помнила меня до конца жизни. И обязательно расскажи обо мне Алексис, – приказным тоном произнес Димитрий.

«Он сошел с ума»,– решила Роз.

– Отпусти меня, – выдохнула она.

– Ты видела прекрасных лошадей, которых я купил для нас? Ромео и Джульетту. Сам Бог велел, чтобы у нас были лошади с такими кличками, так ведь? – Он не только сменил тему разговора, но и убрал руки с талии Роз.

А мгновением позже в его руке возник пистолет.

– Где Алексис? – выкрикнула Роз. – Что ты с ней сделал?

На лице Димитрия отразилось недоумение, он посмотрел в окно, в сторону конюшни.

– Не понимаю, о чем ты.

Словно молния сверкнула в голове Роз: ну конечно же! Конюшня! Одного взгляда Димитрия было достаточно, чтобы оживить события той ночи. Все злодеи из ее книг возвращались на место преступления. Вот и Димитрий затеял весь этот маскарад с тем, чтобы вернуться в конюшню, с которой все и началось. Только на этот раз роль жертвы уготована не ей, а Алексис. И сцена закончится гибелью ее дочери!

А Димитрий вновь притянул ее к себе.

– У меня темнело в глазах, когда я думал о тебе и Ивене, о его руках, ласкающих твое тело. Но этого больше не будет. Все в прошлом.

Ее рыдания перешли в пронзительные крики, а потом она резко вскинула колено, ударив его в пах.

Димитрий со стоном отшатнулся, и Роз рванулась к двери, выскочила в коридор и, едва не сорвавшись с лестницы, помчалась к выходу. Под ноги она не смотрела. Дождь лил как из ведра, дул сильный ветер, землю окутал плотный туман. Но до конюшни она добралась бы и с завязанными глазами. Роз не оглядывалась: и так знала, что Димитрий преследует ее.

* * *

Сквозь стену дождя Фальконе несся к поместью «Лорел». Рядом с ним, на пассажирском сиденье, сидел Чарли Доукинс. В зеркало заднего обзора он видел, что остальные патрульные машины не отстают ни на фут.

– Похоже, что маньяк – Димитрий, – вынес свой вердикт Чарли после того, как Джон поделился с ним информацией.

– Да, – выдавил из себя Фальконе, но думал в этот момент совсем о другом.

На полицейской волне диспетчер попросила его выйти на связь. Когда он связался с ней и назвал пароль, она сообщила ему о самоубийстве Дарио Розелли. «Подробности пересылаю на дисплей вашего компьютера», – добавила она и, прежде чем отключиться, доложила, что на поиск Константиноса по приказу комиссара полиции направлены как дополнительные патрульные машины, так и вертолеты, но из-за нелетной погоды на Лонг-Айленде последним пришлось вернуться на аэродром.

* * *

Фальконе думал о встрече с Дарио в подъезде его дома. Поскольку все равно надо было допросить этого человека, детектив решил постараться, чтобы встреча эта стала для Дарио неприятным сюрпризом, и выжать из рекламного агента максимум возможного. А потому безо всякой преамбулы задал вопрос о «храме» в его квартире.

– Знаете, как это воспринимается со стороны, мистер Розелли? Нормальные люди так себя не ведут. От мыслей о Роз у вас поехала крыша, не так ли?

– Почему бы вам не подняться ко мне, детектив, и не выпить со мной?

Они поднялись на третий этаж, правда, детектив не преминул предупредить:

– Я к вам иду не в гости.

– Естественно, – кивнул Дарио.

В гостиной он сел за стол. Фальконе садиться не стал.

– Так что вы можете сказать насчет «храма», мистер Розелли?

– Я всегда был в нее влюблен, это никакой не секрет.

На лице его отразилась покорность судьбе, но Фальконе старался отогнать жалость, которую уже начал испытывать к этому несчастному. Розелли поднялся, направился к бару, плеснул себе в стакан портвейна.

– За неразделенную любовь!

И Фальконе окончательно убедился, что Дарио – не тот, за кем они охотятся. Однако некоторые вопросы все же требовали ответов.

– Вы оставили зажигалку в квартире Мэрилин Граймз, не так ли?

На лице Дарио отразилось удивление.

– Да, зажигалка, должно быть, моя. А я-то все гадал, куда она задевалась!

– Это не объяснение, мистер Розелли.

– А что тут объяснять? У меня был комплект из зажигалки и книжки для визиток. Зажигалку я потерял. Какое-то время я крутил роман с Мэрилин Граймз, так что вполне мог забыть зажигалку в ее квартире.

Фальконе молча сверлил взглядом Дарио, надеясь, что тот на этом не остановится.

– А вам не доводилось сходить из-за кого-то с ума, детектив? – спросил Дарио и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Я безумно любил Роз и решил использовать Мэрилин с тем, чтобы через нее наладить с Роз более близкие отношения. Иногда мы встречались втроем. Все лучше, чем совсем ее не видеть. Я, конечно, неудачник. Может, и псих, но не убийца.

– Она уверена, что это вы пытались убить ее в Майами. – Фальконе хотел, чтобы в этом деле не осталось неясностей. – Это правда?

– Как насчет портвейна, детектив Фальконе?

– Я при исполнении.

Дарио вновь наполнил свой стакан. Сел за стол.

– Насчет Майами. Об убийстве не было и речи. Я хотел немного припугнуть Роз, чтобы она ко мне вернулась, – объяснил он, не решаясь поднять на Джона глаза. – Я претворял в жизнь намеченный план.

«То ли два стакана портвейна развязали ему язык, – подумал Фальконе, – то ли он испугался».

– Ничего не скрывайте, – посоветовал он. – Вы не арестованы, поэтому я не собираюсь зачитывать вам ваши права, однако если вам нужен адвокат, можете больше не говорить ни слова. – Фальконе не относился к числу тех детективов, что силой вырывали признание.

Но Дарио не нуждался в услугах адвоката.

– Все это слишком унизительно. Если кто-то еще это увидит... – Дарио махнул рукой в сторону спальни, превращенной в «храм». – Теперь я понимаю, какой я подонок. – И Дарио рассказал о том, как бросил Роз на съедение репортерам, чтобы она прибежала к нему, моля о спасении. – Я был уверен, что смогу накрепко привязать ее к себе, но все обернулось по-другому. Роз, наоборот, отдалилась. Наверное, я слишком уж давил на нее. Признаюсь, именно я уговорил ее не приглашать мужа на церемонию вручения премий имени Эдгара По.

– Это тогда Роз сфотографировали в объятиях Димитрия? – уточнил Фальконе.

Дарио кивнул.

– А потом? – Фальконе ничего не записывал, он словно превратился в священника, выслушивающего исповедь.

Дарио рассказал, как он воспользовался этой фотографией, как появилась статья в «Энквайере».

– Но мы не смогли выяснить, где вы ее спрятали. – Дарио улыбнулся. – Вы не подпустили к ней убийцу, уж не знаю, кто он, но, поверьте мне, это не я.

– Но вы понимаете, что нарушили закон? – спросил Джон.

По тону чувствовалось, что он отпустил Дарио грехи. Этот человек не представлял для Роз никакой опасности, в убийцы Розелли не годился. Более того, он знал, что отныне Дарио будет обходить Роз стороной. Фальконе был копом, а не священником и играл по правилам.

– Я сейчас вызову патрульную машину. Вам придется проехать в полицейский участок.

* * *

– Фальконе... – Доукинс прервал размышления детектива, указав на дисплей установленного в автомобиле компьютера.

По нему бежали строчки полицейского рапорта. Дарио застрелился из собственного револьвера. Один из копов, вызванных Джоном, разрешил ему пройти в спальню для гостей, собрать кое-какие вещи.

Несколько мгновений спустя прогремел роковой выстрел.

За долгую службу Фальконе не раз становился свидетелем того, что любовь, превратившаяся в навязчивую идею, приводила к смерти.

Он сбавил скорость.

– Что случилось? – спросил Доукинс.

– Дороги почти не видно.

«Дворники» работали на всю катушку, так же как и обогреватель лобового стекла. Фальконе вновь глянул в зеркало заднего обзора. Патрульные машины не отставали. Ревели сирены, мигали «маячки». «Держись, Роз, не сдавайся», —подумал он.

* * *

По усыпанной гравием дорожке Роз бежала к конюшне. Несмотря на шум дождя и шум ветра, она слышала за спиной его шаги. Он медленно сокращал разделявшее их расстояние.

Но Роз неслась сквозь туман, цепляясь за ветви... и с каждым шагом конюшня становилась все ближе и ближе. Воздух, словно нож, резал горло, в голове стучало: «Еще несколько футов, еще».Она услышала вскрик и глухой удар, обернулась и увидела распростертое на земле тело Димитрия. Он ударился головой о громадную ветку и потерял сознание.

Роз бежала, то и дело оглядываясь, чтобы убедиться, что он ее не преследует. Свет фонаря в конюшне манил ее к себе.

В стойлах беспокойно всхрапывали две лошади, сильно пахло бензином. Несомненно, Димитрий хотел сжечь их заживо.

– Алексис! – звала и звала Роз. – Алексис... это мамик, где ты?

Пары бензина не давали дышать, вскоре она уже не могла говорить. Прикрыла рот и нос рукавом и продолжала пробираться в глубь конюшни, сердце билось в груди. Мысли ее путались. В конюшне царили сырость и холод. Не замерзла ли Алексис? Роз промокла до нитки и теперь дрожала всем телом. Но упорно шла на свет фонаря.

Дорогу ей перегородила груда сена. Что же делать? Внезапно ворота конюшни раскрылись, и порывом ветра Роз подтолкнуло вперед. Она упала в сено; выбираясь же, думала о том, что Димитрий уже в конюшне. Достаточно одного щелчка зажигалкой – и в огне погибнут она и Алексис, его единственная дочь. Но где он? Она притаилась за сеном, увидела темный силуэт, плывущий к ней в свете фонаря...

– Роз!

Вздох безмерного облегчения вырвался у нее из груди: она узнала голос Ивена. Роз не могла его разглядеть – свет бил в глаза, но она ясно слышала его голос.

– Роз... где ты?

Она выскочила из-за сена, метнулась к нему, обняла.

– Ивен! Слава Богу, ты здесь... Димитрий похитил Алексис. Она где-то рядом, нам надо ее найти до того... как...

Ивен отстранился от нее, посмотрел на фонарь. Лицо его напоминало маску.

– Он купил поместье... он обезумел... он...

Роз схватила мужа за руку, попыталась повернуть к себе. Она думала, что он в шоке. Изо всех сил дернула за рукав, а когда Ивен не отреагировал, ударила по лицу. Ничего другого ей не оставалось: малейшее промедление могло привести к тому, что их жизни оборвутся.

– Ивен, ты слышал, что я сказала?

Ответа не последовало. Она прижалась к нему, рыдая в плечо. Но не могла пробиться сквозь окутавший его туман.

– Роз, этот дом принадлежит не Димитрию, – прошептал Ивен. – Это дом Билли.

– Билли?

– Совершенно верно, Роз. Здесь живет Билли. – Ивен рассмеялся. – Это мое настоящее имя. Моя мать звала меня Билли, когда я плохо себя вел. Она говорила, что во мне живут два мальчика. Хороший – Ивен, и плохой – Билли. Имя Билли нравится мне гораздо больше, чем Ивен, понимаешь?

И он посмотрел на нее в упор.

Роз не могла заставить себя поднять на него глаза.

– Нет... я...

Она в ужасе попятилась, прикрыла рукой рот. Споткнувшись, упала на бетонный пол, сильно ушиблась, вывихнула руку. Боль сводила с ума, запах бензина не давал дышать. Интуиция подсказывала, что главное СЕЙЧАС – сохранять спокойствие и хладнокровие. Медленно, чтобы никоим образом не спровоцировать его, она поднялась на четвереньки, затаившись за кипой сена.

Ивен заговорил, и она не узнала его голос. Возможно, причина тому – завывания ветра, а может, у Билли был свой голос, отличный от голоса Ивена.

– Тебе не спрятаться от меня, Роз. Я знаю, что ты здесь. – И он пронзительно захохотал.

Луч ручного фонаря пробежал по конюшне, заглянул в стойла, ткнулся в потолок, опустился на пол.

«Стоит только чиркнуть спичкой — и всю конюшню охватит пламя», —подумала Роз.

Его шаги приближались.

– Выходи и поиграй со мной, Роз. Без тебя все не так интересно. – Снова раздался пронзительный, маниакальный смех. – Я – плохой мальчик. Плохой мальчик, плохой мальчик...

В отсвете фонаря Роз увидела его лицо. Да, это был уже не Ивен: жуткий оскал, безумные глаза. На нее надвигался не знающий жалости монстр.

– Поднимайся. – Он не повысил голос. – Пора поиграть.

Остолбенев от ужаса, она лишь безучастно смотрела, как он ухватил ее за руку, поднял на ноги, потом крепко прижал к груди. Невозможно было ни вдохнуть, ни выдохнуть.

– Посмотри, где мы будем играть. – Он направил луч фонаря к дальней стене, выхватив из темноты стол и три стула. – Пальцами свободной руки он вцепился ей в шею. – Посмотри, мы не одни.

Луч осветил Алексис, привязанную к одному из стульев. Роз попыталась сфокусировать взгляд – от слез перед глазами все расплывалось. На Алексис была белая ночная рубашка, рот ее был залеплен скотчем, голова свесилась, глаза не открывались. Роз, зарыдав, раскрыла рот, но вдохнуть не смогла. Пальцы Ивена давили все сильнее, и она захрипела. «Слава Богу, – подумала она, – что Алексис не видит превратившегося в безумца отца».

– «Знай, я слежу за тобой...»Спой со мной эту песню, Роз. Ты же знаешь слова. Ты их написала. Помнишь, как злодей в «Шипах розы» напевал их перед каждым убийством? Должен признаться, это моя любимая песня. – Хватка его ослабла, она получила возможность дышать. А потом он изо всей силы тряхнул ее, словно тряпичную куклу. – Я сказал, пой!

Преодолевая рыдания, она попыталась подпевать ему.

– «Можешь забыться во сне... можешь не верить мне...– ее вновь тряхнули, – но только проснешься, друг мой... Знай... я слежу за тобой».

Ивен даже застонал от удовольствия. Вероятно, он проделывал то же самое со всеми своими жертвами, прежде чем убить их. Роз все-таки решилась взглянуть на Алексис: боялась сойти с ума от горя. Она не могла понять, мертва Алексис или только потеряла сознание.

Стол был накрыт на троих. Тончайший фарфор, столовое серебро, медные подсвечники и, последний штрих, – свежие розы.

– Видишь, сколько я положил сил ради нашего праздника?

Роз поняла, что таким способом он «отмечает» годовщину их свадьбы.

Он толкнул Роз на свободный стул, вытащил из кармана моток изоляционной ленты.

– Руки за спину! – прорычал он.

– Пожалуйста, Ивен... не надо...

– Заткнись! – рявкнул он. – Ничего не говори, ты все испортишь. Вот, чего я добился, – он обвел рукой конюшню, – что сделал для тебя.

– Откуда ты узнал, что я приду?

Он самодовольно ухмыльнулся.

– Я следил за Димитрием все вчерашнее утро. Меня поразило, как он оживил это поместье. И все ради тебя. Я знал, что рано или поздно ты заглянешь в ваше любовное гнездышко, чтобы найти Алексис.

Она посмотрела на девочку, бессильно повисшую на веревках. «Доченька моя, —подумала Роз. – Бедняжка, я сама навлекла на тебя беду».Ивен сверлил ее взглядом, и она видела, что его глаза, с огромными, расширенными зрачками, безумны.

– Нет... нет... она еще жива... пока. Я дал ей транквилизаторов. Подумал, что какое-то время нам надо побыть вдвоем, до того как будет перевернута последняя страница. Поставлена последняя точка. – Он заломил ей руки за спинку стула, крепко стянул изоляционной лентой. – После нашей свадьбы ты играла только со мной. А потом появился Димитрий. И я сразу понял, что скоро ты перестанешь играть со мной. Ты была плохой девочкой, Роз. Ты всегда отдавала предпочтение Димитрию... не мне. Я так злился на тебя!

Роз понимала, что перед ней безумец, но знала, что у нее только один выход: говорить с ним, как с нормальным человеком, выигрывая время.

– Ивен, почему ты так со мной поступаешь?

– Я же сказал, меня зовут Билли. Не называй меня Ивеном. – Он сел на единственный свободный стул, уставившись на нее пустым взглядом. – Димитрия нет, на его появление не рассчитывай. Я убил его у дома, когда ты бежала к конюшне. Разве ты не рада? Я в экстазе. – Он вновь жутко захохотал. – Моя мать всегда называла меня «плохой мальчик», когда я вел себя плохо. В тот день она вывела меня из себя, вот я и столкнул ее с лестницы. И с радостью наблюдал, как она корчится на земле. – У него округлились глаза. – Корчилась она лишь несколько секунд, а потом затихла. Глаз она не отрывала от меня ни на мгновение, смотрела все время, пока ее не унесли. Бедный Ивен, он плакал много дней, потому что любил ее. Я – нет, я радовался тому, что ее убил. Разумеется, мой отец обо всем позаботился, как обычно. Умеет он заметать следы! Я им всегда восхищался. Ивен боялся его, а Билли – нет. Так или иначе, правды никто не узнал. Отец сказал полиции, что мать оступилась и упала с лестницы. Теперь-то я понимаю, что оказал ему немалую услугу. Он получил возможность проводить больше времени со своими подружками. Никто его за это уже не упрекал. И должен сказать тебе, я испытывал дикое наслаждение, когда убивал мать... почти такое же, как при убийстве других женщин. Наблюдая, как глаза выкатываются у них из орбит. И всякий раз, ловя их последний выдох, я представлял себе, что это ты, Роз. И даже Джуел я застрелил с удовольствием, хотя стрелять не люблю. Куда больше мне нравится убивать голыми руками. Но я знал, что Джуел ты недолюбливала, вот и избавил тебя от нее...

Он говорил и говорил, но Роз уже не разбирала слов. Она смотрела на Алексис. Господи, только бы она не пришла в себя, не увидела весь этот кошмар!..

– Я знаю, что ты сделала, Роз. – Он полностью завладел ее вниманием. – Ты убила своего дядю Тома. Я знаю. – Ивен вновь злобно оскалился, голос его стал громче. С каждым словом нарастала и его агрессивность.

«Я не должна выказывать ему свой испуг. Главное, чтобы он продолжал говорить».

– Откуда ты знаешь? – Роз тянула время, надеясь, что кто-нибудь придет им на помощь.

– В тот вечер я последовал за тобой в конюшню, спрятался за дверью. Димитрий тебя лапал. Я не мог на это смотреть, но не мог и оторвать глаз. Я плакал, когда Димитрий ласкал тебя. А потом, когда он пошел за одеялами, спрятался в пустом стойле. Конечно, я мог бы помочь тебе, но очень уж ты меня разозлила.

– Разозлила? – Пусть говорит, говорит.

– Да, потому что предпочла Димитрия. Я мог бы тебя убить, но я тебя любил, потому остался в стойле, когда Том навалился на тебя. – Тут он сорвался на фальцет. – Я видел, как ты застрелила его, Роз, я видел! И от этого еще больше полюбил тебя. Разве ты не видишь? Мы оба – убийцы... современные Бонни и Клайд. Только не такие идиоты, как те, из кино. Убийства так возбуждают, не правда ли?

Роз встретилась с ним взглядом в надежде, что сможет пробить броню безумия.

– Почему ты хочешь причинить мне боль? Почему ты хочешь причинить боль Алексис, Ивен?

Он вскочил со стула, влепил ей оплеуху. Голова Роз дернулась, она вскрикнула от боли и удивления.

– Я же сказал, меня зовут Билли... Ивена здесь нет. И надеюсь, он уже никогда не вернется...

Безумец вдруг замолчал, на лице его отразилась детская обида. Таким она его никогда не видела и теперь не могла поверить своим глазам. Надо срочно придумать, что делать. Прежде всего – освободить руки...

Ивен-Билли тем временем пришел в себя, удовлетворенно выдохнул.

– Пора, – дружелюбно кивнул. – Поиграли, а теперь мне надо идти.

Роз подняла на него глаза. Пустой, ничего не выражающий взгляд. От мужа, с которым она прожила столько лет, ничего не осталось.

Ивен-Билли огляделся, и леденящий душу ужас охватил Роз. Это же последняя из написанных глав «Убийственных намерений»: огонь, крики, агония... Ее героиня, Кэссиди Раймз, связана, как и она. Она чувствует запах дыма, видит языки пламени, поднимающиеся по шторам.

– Пожалуйста, Билли, – взмолилась Роз, посмотрев на Алексис. – Не надо.

Он лишь пожал плечами и улыбнулся.

– Нет, Роз... как ты написала, так и будет. Ты сама этого хотела. Я лишь воспроизвел сцену из твоей следующей книги. Жаль, что ты не сможешь ее закончить. Если хочешь знать мое мнение, она получилась лучше прежних. Ты сама придумала себе смерть... наверное, ты этим гордишься? Я, во всяком случае, тобой горжусь. Каждая глава доставляла мне безмерное наслаждение. Особенно маневры злодея. Как тщательно он все планировал, не упуская ни единой мелочи!

Роз зачарованно наблюдала за Ивеном-Билли. Вот он сунул руку в нагрудный карман рубашки, медленно достал спички.

– Игра закончена, Роз. Отныне ты принадлежишь только мне...

* * *

Впереди они увидели два упавших столба. Провода, оставшиеся под напряжением, лежали в воде, залившей асфальт. Доукинс выругался.

– Тут нам не проехать.

– Похоже на то, – согласился Фальконе.

– Так что же делать?

Джон боролся с отчаянием, охватившим его. Он прекрасно понимал, что счет шел на минуты: Роз и Алексис грозила смертельная опасность. Конечно, где-то здесь была проселочная дорога, через лес, но патрульные машины – не вездеходы. Однако ничего другого на ум не шло.

– Будем искать объезд. – Он развернул автомобиль, остальные машины – за ним. – Держись, Роз, – прошептал Фальконе. – Пожалуйста, держись...

* * *

Она заговорила полушепотом, борясь со слезами, предпринимая отчаянную попытку успокоить его.

– Не надо этого делать, Билли... Я... я помогу тебе... Если хочешь, мы с тобой сейчас поиграем. Обещаю, я останусь с тобой навсегда... пожалуйста.

Но он ее не слышал. Он пел:

– «Но только проснешься, друг мой... Знай, я слежу за тобой...»

И вот вырвал одну спичку, поднес ее к полоске серы.

– Билли, подожди... не надо... пожалуйста, отпусти Алексис, она же не сделала тебе ничего плохого.

Его глаза метнулись к привязанной к стулу Алексис, и на мгновение Роз показалось, что она уловила в глазах Ивена-Билли искорку сочувствия. А потом ее вновь оглушил маниакальный смех.

– Она бы стала такой же предательницей, как и ее отец. – Должно быть, он заметил шок, отразившийся на лице Роз, и пояснил: – Или ты думаешь, Ивен не знал, кто зачал ребенка с синими глазами? Алексис – дочь Димитрия; пусть же умрет до того, как станет еще одним предателем.

И он решительно чиркнул спичкой с твердым намерением довести дело до конца.

Огонек ярко вспыхнул у нее перед глазами. А потом неспешно спланировал на пол, словно для того, чтобы продлить ее агонию. Роз открыла рот, попыталась вскрикнуть, но ни звука не сорвалось с ее губ. Она рванулась в отчаянной попытке освободиться от пут.

И тут прогремел взрыв. Ей показалось, что Ивена отбросило назад, он схватился за плечо, кажется, даже застонал. От дыма слезились глаза, но она увидела, что он побежал к двери.