Текст книги "Поединок. Выпуск 3"

Автор книги: Виктор Смирнов

Соавторы: Николай Коротеев,Сергей Высоцкий,Анатолий Ромов,Федор Шахмагонов,Святослав Рыбас,Юрий Авдеенко,Виктор Делль,Виктор Вучетич,Владимир Виноградов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)

– На таких каталках, – объяснял словоохотливый кладовщик, – в гору по прямой иттить можно. Потому как они только вперед бегут. Назад на них никак нельзя – мех топорщится. С большим значением лыжи. Только вперед ходют.

С приговором, с пояснениями выдавал кладовщик одежду, снаряжение.

– Вы как с одежкой притретесь друг к другу, – советовал, – ты ко мне зайди. Мало ли. Одежка для вас половина дела, так и знай. Если где потянет, пожмет – другой фасон подберем. На меня в обиде никто еще не был, всем все в аккурат. Вот и тебе тоже...

С утра Кононов уходил в сопки. Вживался в местность. Привыкал к одежде, к лыжам. Через несколько дней он уже свободно отмахивал расстояния, усталости, неудобств не испытывал.

Вскоре его поселили и вовсе в отдельном домике. Часами по своим и трофейным картам он изучал район предстоящих действий. Читая карты, делая пометки на них, Кононов время от времени закрывал глаза, пытаясь представить местность. Он отчетливо видел заснеженные лощины, стиснутые сопками, узкие и широкие, то густо поросшие лесом, то пустынные, в строчках хилого хлесткого кустарника. Над лощинами нависали скулы черных скал. Сами сопки усеяны большими и малыми камнями. Ветер срывает с сопок снег, наметает в лощинах сугробы. Чуть заметные черточки на картах рассказывали Кононову о болотах, но ничего не говорили о состоянии этих болот, о том, где и какие встретятся родники, трясины, незамерзающие даже в лютую стужу.

Видел Кононов и реку, о которой шел у него разговор с начальником разведки армии полковником Денисовым. Это была обычная северная река, местами широкая, местами сжатая крутыми скалами до едва заметной черточки, с берегами хмурыми от непролазной чащобы. Через эту реку шла вдоль побережья железная дорога. Разведку прежде всего интересовал железнодорожный мост.

– Наши авиаторы не единожды бомбили этот проклятый мост, – объяснял полковник Денисов. – Есть данные фоторазведки. По всему выходит, что от моста и опор не осталось. Эшелоны тем не менее идут.

В чем там заковыка... Обманывает нас фашист... Надо бы разобраться... Единственная для фашистов дорога на побережье. Выведем из строя мост – отрезаны они от тылов...

Не впервые у Денисова Кононов. Он докладывал полковнику о своем прибытии, да и полковник заходил к Кононову в его щитовой домик. Оба друг к другу приглядывались.

Полковник Денисов напоминал чем-то Кононову учителя. Тонкое интеллигентное лицо, неторопливый взгляд. Посмотрит на собеседника, переведет взгляд на карту. И в первый раз, когда Кононов докладывал о прибытии, он отметил неторопливость полковника. Денисов документы читал. Голову от стола поднял медленно. Не торопясь перевел взгляд на Кононова. Выслушал рапорт, пригласил сесть. Подробно расспрашивал о школе, о спецподготовке. Спокойный человек – такое создавалось впечатление. Все в нем в меру, думал Кононов. Рост средний. Строен. Рукопожатие крепкое. Слушает не перебивая. Задачу ставит конкретную, ясную.

– И еще, – продолжил начальник разведки. – От моста выше по течению реки расположен аэродром. Маскировка такая, что нам ни разу не удалось засечь это осиное гнездо. Надо разведать. И обязательно засечь огневые точки противовоздушной обороны. Оборона там в несколько поясов. Это мы знаем. За знания заплатили дорогой ценой.

Денисов в свою очередь тоже присматривался к разведчику. Внешний вид Кононова восторга, какое там восторга, простого удовлетворения не вызывал. До сих пор в разведку фронта ребят отбирали в частях. Аховых отбирали бойцов. Что ростом, что выправкой, силой. Север все-таки. Каждый командир части понимал, что во фронтовой разведке с человека особый спрос. И задания особые.

К этому аэродрому, к мосту, будь они трижды неладны, уже посылались крепкие ребята. Не подобрались... Полковник вспомнил строку из сопроводительного письма на Кононова: «Рекомендуем направлять на выполнение особо важных заданий». Начальник разведки знал: фронт готовит контрудар. До того как вскроются реки, без дополнительных резервов Ставки, руководство фронтом решило выровнять оборону, подготовить выгодный плацдарм для будущего наступления. Многое делалось для подготовки наступления. Данные прибывают. Но есть и срывы.

Полковник еще раз вгляделся в Кононова. И еще раз отметил угловатость разведчика. Ту мальчишескую угловатость, с которой юноши расстаются, лишь взрослея, превращаясь в мужчин. И этого мальчишку он должен послать в глубь вражеской обороны, оставить один на один с Севером. Выполнит задание? Выберется? Выдюжит? Вопросы один за другим вспыхивают в голове, вот только ответов нет. Ответом будут служить те данные, которые разведчик должен добыть. В то же время чутье подсказывало полковнику, что перед ним сидит хорошо тренированный, физически крепкий, умный и наблюдательный человек. Этот новичок, так в мыслях полковник называл Кононова, буквально сфотографировал расположение всех армейских тыловых служб, окрестностей. По знаниям местности не уступит старожилам, а ведь еще и недели не прошло, как он прибыл сюда.

– Высадиться, я думаю, вам надо здесь.

Полковник указал точку на побережье южнее устья реки. Река эта не сразу впадала в море. Устье реки расширялось, прибрежные скалы как бы расступались, образуя небольшой залив, а уж из залива река вливалась в море.

– Я почему советую именно этот район высадки, – объяснил полковник. – Дорога здесь проверена, есть проходы. Условия местности позволяют добраться почти до объекта.

Почти... На этом, наверное, и спотыкались разведчики, о которых говорил Денисов, подумал Кононов, а вслух спросил, были ли попытки проникнуть к объектам с севера.

– Нет.

Полковник объяснил, что этот путь на шестьдесят километров длиннее, что на этом пути могут быть всякие неожиданности.

– Не забывайте о том, что у нас Север, – сказал Денисов. – Здесь один километр к десяти, такое соотношение... Один шанс тоже из десяти.

– И все-таки разрешите подумать, товарищ полковник?

– Да, да, конечно, – ответил начальник разведки. – Только я вас должен еще об одном предупредить. В эфир не выходить. Служба радиоперехвата противника работает четко. Не раскрывайте себя. Выход в эфир – только при безвыходном... Вы понимаете меня... Совершенно безвыходном положении.

– Условия работы в тылу врага мы изучали в школе. Я могу получить метеосводки за период с августа по март?

– Соберем все, что можем.

И снова Кононов сидел у себя в небольшой комнате, снова изучал район. По данным метеорологов представлял себе начало зимы в этих краях. Морозы ударили не вдруг, так он понимал. Были оттепели, снегопады. Следовательно, и болота не промерзли. Хорошо ли все это? Плохо ли? Ответы на вопросы он найдет там, на месте. А пока надо готовиться. И думать.

Кононов вышел на улицу. Морозный воздух толкнулся в грудь. Старшина пробежался, размялся. Огляделся. Ночь светилась матовым светом. В просветы облаков проглядывали звезды. От линии фронта доносился приглушенный расстоянием гул. Там, у горизонта, не твой фронт, подумалось Кононову. Твой фронт за этой линией, за этой чертой. Чем тише будет на твоем фронте, тем лучше. Тише? Тише. Чем дальше от этой черты, тем тише... С севера надо идти. Полковника Денисова останавливает расстояние, неизведанность маршрута. Главное – расстояние. Разведчик слишком перегружен. Рация, оружие. А питание? Чем питаться в дороге? На весь путь по обычным меркам не запасешься. Человек может унести самую малость. Но ведь его, Кононова, и учили обходиться малостью... Нет, что там ни говори, а идти надо с севера.

Подумав так, Кононов вернулся в свою комнату, сел писать письма.

Из письма Владимира Кононова

«...Вот что еще хочу сказать. Некоторое время от меня не будет известий. Ты меня понимаешь? Молодец. Если очень задержусь, успокой маму...»

...Он нашел его, этот спрятанный в скалах аэродром. На седьмой день пути Кононов увидел сопку, на ее вершине натянутые сети, и под ними стволы орудий. Обогнув сопку с запада, потратив на это еще сутки, Кононов вышел к берегу реки, увидел долину. Из-под скалы выруливали на старт самолеты. Они разбегались, поднимались, круто разворачивались и уходили за сопки. Вначале Кононов подумал, что самолеты спрятаны в скалах. Но по тому, что гул разогреваемых двигателей слышался не приглушенно, понял – этого не может быть. Двигатели разогревают не в туннелях. Был бы другой звук.

Но может быть, самолеты закатывают в штольни и выкатывают их оттуда с помощью механизмов? Может быть. Во всяком случае, нужна проверка. Необходимо тщательное наблюдение, чем он и занялся. Понял вскоре, что никаких ниш, тем более штолен, в скалах нет. Ангары пристроены к скале. Самолеты стоят в этих ангарах, оттуда они выруливают на старт, туда же возвращаются после приземления. «А вы уязвимы, – подумал Кононов. – Один хороший бомбовый удар по кромке скалы, по этим навесам, и от ваших крестоносцев мало что останется». «Глядеть, чтобы видеть», – говорил Звягин. Что ж, посмотрим...

Склад с боеприпасами запрятан в скале. С воздуха к складу не подобраться. Но вот бензин... Горючее, похоже, хранится в земле. Вон там, за оградой, рядом с железнодорожной веткой. Это уже цель...

Оборона... Главное – оборона... Один пояс, второй. Но лазейки есть. Только не с моря заходить надо – с материка. Несколькими группами. Одна группа давит огневые точки, другая...

За аэродромом, там, где железнодорожная ветка упиралась в берег реки и обрывалась тупиковой насыпью, увидел Кононов платформы и что-то громоздкое на них. Строительные конструкции? Нет. Их не зачехляют. Фюзеляжи? Мало похоже. Тем более в той стороне заметил Кононов необычное движение. Виднелись большегрузные семитонные автомашины, множество людей. С той стороны доносились взрывы.

Строительные работы?

Может быть.

С какой целью?

Это тебе и предстоит узнать. Таково твое задание.

Сутки, вторые, третьи... Мелькание деревьев, густота веток, сквозь которые вновь пришлось продираться, и вот она – цель. Кононов увидел такое, о чем и разговора не было с полковником Денисовым. С платформ сгружали торпедные катера.

На тележках катера завозили под навесы. Навесы, как и ангары, пристроены к скале. А поскольку кромка берега в этом месте узкая, то навесы закрывали и часть водной поверхности реки, затянутую льдом.

К лету готовятся. Лед сойдет, катера выйдут по реке в море, станут совершать налеты на караваны. И все рядом. Самолеты, аэродром, мощная противовоздушная оборона. Надежная маскировка. И подъездные пути, железнодорожная ветка...

По берегу вели колонну людей. В оцеплении охранников вели, под надзором сторожевых псов.

Изможденные, серые, заросшие щетиной лица, впалые глаза, выпирающие, неправдоподобно острые скулы...

Военнопленные.

И взрывы.

Строят.

Ну да... Штольня – вход в гору. Что там такое в ящиках? Ах, вот как оно оборачивается;.. Они и торпеды заготовили. Под открытым небом хранят. Склады еще не готовы. Ну что ж, это хорошо. Будет вам подарочек, господин Гитлер. Он, Кононов, свое дело сделал. Можно уходить. За ним остался только мост. Мост ближе к морю. По пути...

Кононов забрался поглубже в чащу, остановился возле поваленной ели. Притоптав лыжами снег, сел на ствол. Десятидневный переход по глубокому снегу утомил его, но он чувствовал – сил не убавилось. Наоборот. Он вроде бы вошел в ритм, мог идти и идти. Такое обстоятельство радовало и потому, что за все десять дней, как и планировал, он ни разу не притронулся к консервам.

Кононов развязал вещевой мешок, проверил содержимое. Небольшая рация-чемодан, кружка, спиртовка, сухой спирт, шоколад, сахар, консервы. Нестерпимо захотелось вскрыть банку, поесть мяса... Нет, рано, сказал он себе и принялся готовить еду. С вывороченной ели собрал шишки, надрал лепестков – чешуек. Срезал с чешуек мякоть. Работа эта, долгая, кропотливая, стала привычной за время перехода. Потом Кононов выбрал подходящую березу. Надрезал и содрал наружный слой коры. Второй, рыхлый слой соскреб в котелок. Еловую кашицу перемешал с березовой. Добавил в котелок снега, поставил на спиртовку. Когда смесь закипела, он раскрошил в котелок плитку шоколада, отсыпал из кожаного мешочка сахару. Смесь получилась, как обычно, пахучая, густая. Кононов отлил себе кружку, котелок поставил в снег остудиться. Смесь остынет, затвердеет, хватит ее на весь следующий день... Достал сухарь, стал жевать его, отхлебывая из кружки приторную жидкость. Еда эта, знал Кононов, полезная, она помогает сохранить силы, от этой еды не заболеешь, наоборот, целебная даже, но глаза нет-нет да и упирались в приоткрытый вещевой мешок, из которого выглядывал блестящий бок консервной банки.

Рано, рано, мысленно произнес Кононов, прикрыл мешок, отвернулся от него да так и сидел спиной к нему, будто поссорившись.

Отужинав, проверил оружие, собрался, выбрал место для ночлега. Потом затянул капюшон, оставив едва заметное отверстие для глаз, зарылся поглубже в снег.

Обычно Кононов засыпал мгновенно, стоило лишь прикрыть глаза. На этот раз не спалось. Сказалось возбуждение. Он почти выполнил задание. Тщательно замаскированный аэродром противника со всей его обороной лежал перед мысленным взором Кононова, как голенький. Он наметил хорошо видимые с воздуха ориентиры. Сверх того, есть координаты новой, неизвестной нашему командованию базы торпедных катеров. На всякий случай он уже составил текст радиограммы, может передать данные в любую минуту. Стоит только достать рацию, выбросить антенну на дерево, и... Но этого как раз пока делать не следует. Не обнаруживать себя. Разгадать тайну моста, а потом...

Кононов представил себе картину налета нашей авиации на объекты, которые он раскрыл, и ему стало чуточку жарко. Он распахнул капюшон, задумался. Вот оно, то, чему тебя учили, к чему готовили так тщательно, с таким старанием. Для того чтобы ты прошел там, где, по всем человеческим определениям, пройти нельзя, увидел, узнал невозможное. Именно с этой целью тебя тренировал твой первый наставник Иван Захарович Семушкин, а потом и целый отряд специалистов. О тебе, о твоей подготовке заботились. Для тебя изготовили специальную одежду, тебе вручили лучшее оружие.

Цепочка раскручивалась, вела дальше.

Флот выделил подводную лодку, фронт – группу сопровождения. Именно сейчас далеко от тебя, где-то на базе, сидят, сменяя один другого, радисты и слушают, напряженно слушают волну, на которой ты можешь выйти в эфир. Ты можешь и не выйти, но радисты несут свою круглосуточную вахту, потому что в любой момент у тебя может появиться тот самый крайний случай, когда надо передать данные по рации. По одному твоему сигналу готова выйти группа прикрытия. Вот что такое твоя работа, вот какую цену имеют добытые тобою данные.

И еще он подумал о возможности десанта с целью уничтожения объектов. Вспомнился момент высадки. Они подошли на подводной лодке к берегу. Глубина позволяла. Группа сопровождения довела Кононова до железной дороги. Он затратил много дней на то, чтобы запутать следы; намеренно уходил в сторону, крутил, выбирая самые топкие болота, прежде чем приблизился к аэродрому. Но если тщательно разработать маршрут, хорошо подготовить операцию, можно было бы не только уничтожить самолеты и катера с воздуха, но и взорвать склады с боеприпасами, вывести из строя объекты так, что их и не восстановить... Вот только погоду бы выбрать или заказать. За все дни перехода погода не стала на сторону Кононова. Не было снега. Стояли тихие морозные дни. А значит, и следы его оставались, и это не сулило ничего хорошего. Если пойдут по следу, подумал Кононов, готовься к худшему. Пока на твоей стороне только болота. Да и то не все. Встречались на пути такие, что промерзли окончательно. Те, которые открыты ветрам, расположенные между сопок, лицом, по его собственному определению, к океану. Он проходил их не задумываясь, не опасаясь провалиться в трясину. Он знал – под снегом толстый слой льда. Но встречались и другие болота. Их отгораживали от океана сопки. Сопки защищали их и от потоков холодного воздуха. А поскольку зима, судя по метеосводкам, ложилась не вдруг, то и топи не промерзли. Снежный покров на них был обманчив. Ступи, и снег сразу же потемнеет от воды. Одно неосторожное движение, и трясина засосет. Не выбраться. Такие болота труднопроходимы, но они же и в союзниках. Ими он и двигался, надеясь на опыт, выучку еще у Семушкина да на широченные лыжи свои, на умение выбрать тропу по едва приметным ориентирам.

Мысли Кононова вернулись к заданию. Оставался мост. Этот мост притягивал магнитом. Он звал разведчика, гипнотизировал его, манил. Мост оживал. В мыслях Кононова этот железнодорожный мост превращался в огромного зверя. Зверь звал старшину на поединок.

Заснул Кононов с думой о завершающей задание цели. Спал тревожно и чутко. Такой сон тоже отрабатывался годами, и первым учил его так спать Иван Захарович Семушкин. Вроде бы ты и спишь, но все слышишь.

...Тренированный человек может проходить в час пять-шесть километров. По хорошей дороге, ходко, но не бегом. До точки на карте, которую наметил для себя Кононов, по прямой было семнадцать с половиной километров. «Не забывайте, у нас Север, – вспомнил Кононов слова полковника Денисова. – Один километр к десяти, такое соотношение». Эти неполные восемнадцать километров он шел двое суток с перерывами на приготовление пищи, короткий сон. В дороге произошло непредвиденное.

Темнело. Короткий полярный день медленно переходил в молочно-сизую ночь. Менялись краски. Все вокруг серело. Деревья, скалы расплывались, их очертания размазывались. Кононов остановился. Он готовился пересечь полотно железнодорожной магистрали. Железная дорога находилась от него в ста метрах, не больше. За полотном этой дороги тянулось болото, по которому можно было сравнительно незаметно пробраться до самого моста. Он стоял у основания скалы. До слуха донеслись голоса.

Патруль? Может быть. Может быть, связисты проверяют линию связи...

Все, что произошло затем, не заняло и минуты. Рухнул со скалы снег. Лавина катилась на Кононова. Кононов успел отступить за ствол дерева. Заметил в снегу мелькание чего-то темного. Это темное подкатилось к Кононову, вскочило. Перед разведчиком оказался солдат. Всего миг солдат ошалело смотрел на Кононова. Успел вскинуть карабин. Выстрелить ему, однако, не удалось. Кононов выхватил нож, бросил в солдата.

– Отто, Отто! – неслось сверху.

Кононов затих. Он понял: не дозвавшись своего товарища, те, сверху, обогнут скалу, придут сюда.

Скрываться?

Но тогда его откроют сразу же...

Убрать и этих?

Другого выхода не было. Пока хватятся, найдут, пройдет время. Судя по голосам, наверху осталось двое. Кононов выбрал чащу погуще, спрятался. Он понимал, что на его стороне неожиданность. Убрать решил без шума. Пистолет приготовил на всякий случай.

Ждал он недолго. Лыжники шли след в след. Кононов пропустил их, бесшумно вышел из чащи, пристроился к идущим. Рывок, и вот она, спина...

– Хох! – резко выдохнул фашист и стал оседать.

Тот, что шел первым, резко обернулся. Увидел, все понял. Растерялся. Стал стаскивать карабин, висевший у него на спине. Согнулся, чтобы было удобнее. Разогнуться не успел.

То, о чем не знал Кононов

Именно в тот день патруль береговой охраны обнаружил следы на побережье. Следы вели в глубь материка, терялись в болотах. Начался поиск. В нем приняли участие служба безопасности и группы полевой жандармерии. Блокировались болота. Была установлена постоянная слежка за эфиром. По следу Кононова пустили лыжников и собак. В незамерзших болотах след Кононова обрывался. Пройти такие болота могли единицы. Но и в этом случае территория исследовалась, следы находились.

То, что он обнаружен, Кононов понял к концу следующего дня. Над ним зависла «рама». Немецкий летчик не мог видеть Кононова. Разведчик скрылся в ельнике, едва заслышав гул самолета. Но следы Кононова летчик, по всей вероятности, разглядел. Он кружил точно над тем местом, где шел, где прятался Кононов. Верная примета. Вот здесь-то и вспомнил Кононов старшину Звягина, его советы. «Если тебя все-таки обнаружили, – советовал старшина, – сделай все возможное, оторвись от преследователей».

Каким образом?

Думай, думай.

До моря, до места встречи с группой прикрытия, оставалось двенадцать километров. Десять из них – болотом, два – по каменной гряде до кромки океана. Но это... Если не выходить к мосту. До него оставалось восемь километров. Туда и обратно шестнадцать. И еще двенадцать до океана. Арифметика... «Наши авиаторы не единожды бомбили этот проклятый мост, – говорил полковник Денисов. – Есть данные фоторазведки. По всему выходит, что от моста и опор не осталось. Эшелоны тем не менее идут. В чем там заковыка? Обманывает нас фашист...»

Шестнадцать и двенадцать... Положение критическое. Те разведданные, которые он уже добыл, потратив на это почти две недели, многое значат для фронта, их уже можно передать по рации, но мост... Как быть с мостом?

Прежде всего, не паниковать. Есть рация. Есть, кроме того, неизрасходованный боезапас...

Боезапас... Гранаты и патроны... И карта района... И топи, в которых освоился.

Подумав, взвесив многие «за» и «против», Кононов решил дать бой преследователям. Не совсем обычный, свой, особенный, но бой. Он сделает все возможное, постарается оторваться от противника. И сделает это так, как учил Звягин, специалисты школы. Ведь фашисты конечно же пойдут по его следу. В болотах нет выбора. Шаг в сторону, и засосет трясина. Это понимают и преследователи. Раз так, значит, надо готовить «сюрпризы».

Гранату-лимонку Кононов закрепил в рогатке кустарника рядом со своим следом. Чеку почти вытащил. Оставил самый кончик, сдерживающий боек. Бечевку от чеки протянул через лыжню, припорошив ее снегом. Изменил направление движения. Теперь он шел к океану. Через каждые сто метров оставлял за собой натянутые через лыжню бечевки, но без гранат. Расчет его был прост. Подорвавшись, преследователи станут более внимательны, бечевка их будет останавливать. Когда же их бдительность притупится, когда они устанут от пустых поисков зарядов, тогда-то и сработает еще один «сюрприз».

Установить вторую гранату без бечевки оказалось сложнее. Чеку на этот раз удерживала едва заметная веточка, которых росло здесь множество. Они выглядывали по всему следу Кононова. Он всего лишь воткнул в снег еще одну такую веточку. Приспособил третью гранату в кроне ели, которую преследователи никак не могли миновать... Только после этого вновь сменил направление, пошел к реке, к мосту.

За спиной раздался взрыв. «Сюрприз» сработал, подумал Кононов и огляделся. Темнота становилась все гуще и гуще. Дальше они не пойдут, решил он. Можно отдохнуть. С этим он и выбрал чащу погуще, забрался в снег. Открыл первую с начала перехода банку, поужинал консервами. Заснул.

Весь следующий день шел. Обратил внимание на одну странность. Во второй половине дня, после того как до слуха донеслось два взрыва оставленных им гранат, в воздухе перестала кружить «рама». В чем дело? Начинался какой-то новый маневр. Что задумали гитлеровцы?

То, о чем не знал Кононов

«Сюрпризы» сработали. Командир группы лыжников подвижного отряда зондеркоманды «Зет-7» лейтенант Хайндрих Гертц докладывал начальнику тылового района «Норд-4а» полковнику Бергарду Кляйну: «...в результате потерь дальнейший поиск русского разведчика значительно осложнился. Непонятным образом минирована не только лыжня, но и нетронутое пространство вокруг, а также кроны деревьев. Мы вынуждены исследовать каждый сантиметр пути, и тем не менее трое убитых и четверо раненых...» Лейтенант Хайндрих Гертц просил усилить группу квалифицированными саперами.

Полковник Кляйн принял другое решение. Группу Гертца он отозвал. Приказал прекратить слежку за русским разведчиком с воздуха. По следу Кононова Кляйн послал следопыта, специалиста по Северу фельдфебеля Эгона Шилке. Отныне только Шилке скрытно должен был продвигаться по следу русского, постоянно докладывать о его маршруте.

...Кононов насторожился. Появилось чувство близкой опасности. Будто зашел он в темную комнату, ощутил, что кто-то затаился рядом, ждет его следующего шага. Это чувство было сродни ощущению надвигающейся бури в лесу, когда вдруг замолкают птицы. «Чуешь, какая тишина свалилась на лес? – спрашивал в такие минуты Семушкин и объяснял: – Быть урагану». Подводил Володю к стволу осины, заставлял приложиться ухом к шершавой ее коре: «Слышишь?» Володя и впрямь слышал то ли свист, то ли едва различимый гул. А Иван Захарович вел своего подопечного к муравьиной куче, показывал, как насекомые закрывают входы и выходы своего жилища, пояснял: «Лес предупреждает живое об опасности. Лес сигналит».

Кононов подошел к стволу ели. Прислушался. Выбрал тонюсенькую осину. Слушал. Деревья были немы. Но откуда-то это чувство появилось! Преследователи или отстали, или ушли совсем. Он специально останавливался, ждал, проверял. Их не было. Перестал кружить над лесом самолет. Что же, фашисты отказались от преследования? От соблазна взять его? Такого быть не может. Что-то он не понимает, и от этого ощущение опасности.

Кононов забрался в чащу, затих. Он решил ждать. Чтобы увидеть, понять непонятное, а уж потом принять решение. Он уже три недели ходит по этим болотам. Увидел насыпь и железнодорожный мост, местонахождение которых оказалось на пятьсот метров ближе к океану. Кононов понял, что тот мост, что указан на его карте, не единожды уничтоженный нашей авиацией, был ложным. А этот? Он видел его издали. Ему не удалось приблизиться. Но хорош он будет, если после стольких трудов наведет авиацию на ложный объект. Семушкин, а позже и Звягин говорили ему о том, что в жизни, если уж браться за что-то, то дело надо исполнять только хорошо. Учишься ли, дрова ли пилишь... Или хорошо, или совсем не браться. Он так и поступал в жизни. И теперь. Он просто не мог уйти от этого моста, не определив точно – цель настоящая, объект тот самый.

Каким образом?

Кончался срок, отпущенный Денисовым на весь его рейд. Кончались продукты. Данные не могут устареть, но они нужны к определенному времени. И надо было на что-то решаться.

Старшина оглядел окрестность. Будто в бок что толкнуло. Он увидел человека. Далеко, в зарослях кустарника, которым он пробирался недавно. Человек легко бежал на лыжах. Кононов понял, что за ним следят. За каждым его шагом. Что брать его будут позже.

Медленно зрел план. Кононов подумал, что этого преследователя и тех, кто стоит за ним, надо вести на побережье. Примерно на полпути убрать следопыта. Спутать их планы. Чтобы не знали фашисты точки, в которой он выйдет на побережье. Тогда им придется растянуть охрану на многие километры.

Не торопясь, осторожно двигался Кононов. В особо опасных местах выстилал лапником дорогу. Каждый километр давался с трудом, но Кононов думал об обратном пути и поэтому старался.

К каменной гряде он вышел к концу четвертых суток, после того как увидел следопыта, убрал которого позже. Убрал относительно просто. Следопыт шел зигзагами, время от времени пересекая след Кононова. Старшина воспользовался этим. Он устроил засаду. Срезал гитлеровца короткой очередью из автомата... Позже выбрался к каменной гряде. Осмотрелся. Из чащи леса, из-за деревьев ему хорошо был виден блокированный участок. Кононов видел лыжников. Их темные фигуры отчетливо выделялись на снегу. Разглядел танкетки. Их было несколько. На месте они не стояли: то приближались, то удалялись.

Лыжники и танкетки... На гряде тесно от следов, подумал Кононов. Следы гусениц, патрулей... В этом и заключался план, на это и рассчитывал разведчик. Он знал, что теперь уже его ждет у берега подводная лодка. На лодке группа прикрытия. Надо лишь связаться с «Боцманом» – позывной для связи полковника Денисова, согласовать свои действия с группой. И конечно же передать данные по рации. Черт с ними. Пусть они перехватывают радиограмму, пусть фашисты пеленгуют его, Кононова. Шифр надежный. Такой не сразу раскроешь. Время теперь главный проверяющий.

Радиограмма должна была, по замыслу Кононова, кое о чем рассказать и преследователям. Ну как же, рассуждал разведчик, он проделал большой путь. Теперь он обнаружен. И он знает, что обнаружен. Понимает – спасенья нет. Его действия? Он передаст данные по рации, попытается пробиться к тем, кто его должен встречать. А его должны встречать. И тогда есть возможность не только перехватить разведчика, но и уничтожить тех, кто придет на эту встречу. Поэтому на берегу даже танкетки. Море они блокировать не станут. Невыгодно. Наоборот. Они должны дать возможность подойти судну к берегу, с тем чтобы отрезать людей на суше. Так примерно должен думать противник. Своей радиограммой он как бы подтверждал правильность подобных выводов. Но в том-то и заключался план, что Кононов не уйдет с побережья. Пополнит запас продовольствия, передаст записную книжку с возможными маршрутами для десантников, сам же вернется. Он пощупает мост собственными руками. Только так...

В конце радиограммы Кононов отбил точку, тире. Переданный сигнал означал, что отныне место встречи в том коридоре, о котором говорил ему полковник Денисов, когда обсуждали они первый вариант рейда к объектам. И еще он передал две цифры. Сочетание цифр – просьба на отвлекающий маневр группы обеспечения. Его просьба будет передана на лодку немедленно.

За работой не заметил, как изменилось давление. Глянул на небо, оно было сплошь в облаках. В воздухе засеребрились снежинки. Быть большому снегу, подумал Кононов. И еще он подумал о том, что снег у него в союзниках.

Стемнело. Под прикрытием деревьев Кононов медленно подобрался к самой гряде. Отдохнул. Осторожно начал взбираться в гору. Движению мешали осветительные ракеты. Гитлеровцы вешали их одну за другой. Но вот и патрульная зона. Следы лыж. Старшина затаился. Ждал недолго. Показались двое. Они шли, почти касаясь плечами один другого. Кононов дал две короткие очереди из автомата. Фигуры упали. В тот же миг со всех сторон раздались выстрелы, крики. Ударили из автоматов и пулеметов с береговой кромки. Послышались взрывы гранат. Кононов рванулся на эти взрывы, пробился к своим. Он передал лейтенанту записную книжку, принял от него новый вещмешок, в котором кроме продуктов и боезапаса были батарейки для его рации.

– «Боцман» просил передать вам, – частил лейтенант то ли от возбуждения боем, то ли по привычке так говорить, – времени остается мало. Скоро начало операции. Вы можете вернуться. Вы выполнили задание...

Вернуться! Желание это на какой-то миг показалось непреодолимым. Кононов сдержал себя.