Текст книги "Дети пространства"
Автор книги: Виктор Вагнер
Соавторы: Ирина(2) Емельянова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 40 страниц)
* * *
From: earth!lavisko5
To: marianna-ark!ladap
Subject: Механик (Was: Привет от старых знакомых)
Привет, Лада!
С пилотом было бы сложнее, а механика найти не
проблема. У Земли очень мощная судостроительная
программа, и делается она ни разу не силами
Порт-Шамбалы. Так что инженеров, в совершенстве
знающих современные корабли, тут хватает.
Одного кандидата я уже присмотрела.
Мара
Урок невесомости
Карл выбрался из узкого люка в машинном отделении «Сюркуфа», выскользнул из лёгкого скафандра, утяжелённого противорадиационной защитой, бросил тот плавать в невесомости и с наслаждением потянулся. Лёгкое течение воздуха, создаваемое системой вентиляции, понесло Карла и скафандр в разные стороны.
– Ты в невесомости не очень-то расслабляйся, – Мишель Карсак, вылезший из того же люка непосредственно перед Карлом и уже успевший закрепить свой скафандр в соответствующей нише, поймал Карла за ногу и подтянул к стене, где можно ухватиться руками. – А то завтра начнём учить тебя работам в вакууме – унесёт, лови тебя потом где-нибудь в радиационном поясе. В общем, крепи скафандр, потом лови Марку где-то в районе второго плутонга среднего калибра и тащи в кают-компанию, а то уже обедать пора.
Карл выбрался в коридор и двинулся вдоль него, перебирая руками скобы на стене. В большей части помещений корабля, висящего на орбите, царила невесомость. Только на жилой палубе за счёт центробежной силы создавалась тяжесть примерно уровня лунной.
«Устроить мне дополнительную прогулку в невесомости на другой конец корабля – это у Мишеля, конечно, добрая идея, – думал Карл, скользя вдоль стены коридора. – Но до чего же хочется оказаться в месте, где можно стоять на ногах!»
Почти целую вахту они с Мишелем делали профилактику главным двигателям «Сюркуфа». Карл на своей шкуре прочувствовал, что двигатели старого корабля – совсем не то, что на стапеле или даже после ходовых испытаний. За несколько десятилетий службы «Сюркуфа» конструкции в реакторном отсеке нахватали достаточно нейтронов, чтобы начать заметно излучать. Поэтому, невзирая на то, что корабль не включал двигатели уже пару месяцев, находиться вблизи них можно было только с защитой. Мало того, процессы захвата нейтронов и радиоактивного распада заметно изменили химический состав обмоток, и температура перехода в сверхпроводящее состояние снизилась на пять градусов – предел для системы охлаждения этого типа. По-хорошему двигатели пора было менять. Но, как рассказывал Мишель, корпус корвета был ещё в худшем состоянии, чем двигатели, поэтому списывать «Сюркуф» имело смысл только весь целиком. Вот как только пройдут ходовые испытания «Маринеско» и «Орельяна», которые уже почти достроены, так сразу ставить их на боевое дежурство, а «Сюркуф» – то ли на Луну, то ли на высокую орбиту захоронения.
Сдача новых корветов должна была состояться со дня на день. Карл надеялся увидеть их в строю ещё до отлёта того грузовика, на который несколько опрометчиво завербовался.
Тем не менее спейсиане почему-то тратили уйму усилий на поддержание «Сюркуфа» в состоянии боеготовности. Сегодня, например, на нем работали две группы четвёртого курса и почти весь третий, в основном занимаясь переборкой всего, что можно перебрать. Карл, которому не хватало в первую очередь практики в невесомости и в вакууме, естественным образом влился в эту команду.
Правда, надежда на то, что это позволит чаще видеться с Марой, не оправдалась – она как-то всё время ускользала, оставляя Карла то на Мишеля Карсака, то на Кима Лэнсера, то ещё на кого-то из ребят-четверокурсников.
Тем временем Карл добрался до второго плутонга. Бронированный кожух автомата наведения был снят и аккуратно принайтовлен к переборке. Из автомата торчали две ноги в шерстяных носках – излюбленная обувка спейсиан для невесомости – и раздавалось негромкое пение:
Британия, Британия,
Владычица морей,
Однако Аквитания
Нам все-таки милей…
Карл дёрнул за левую ногу.
– А, что? – спросила Мара, отвлекаясь от чего-то безумно увлекательного там, внутри автомата.
– Да говорят, уже обеденный перерыв.
Мара на секунду замерла, видимо, оценивая оставшийся объем работ.
– Ладно, пошли, – оттолкнувшись обеими руками, она медленно выплыла из автомата. – Там возни ещё на полчаса, не меньше. Помоги только крышку на место надеть.
– Зачем? Все равно после обеда снимать.
– А вдруг боевая тревога?
В боевую тревогу в окрестностях Земли Карл верил слабо – за двадцать лет таковая имела место ровно один раз. Но раз тут такой порядок… Он ухватился за тяжёлый кожух, упёрся ногами в стену и медленно-медленно стал его двигать. Через пару минут тот был загнан на место и закреплён четырьмя болтами.
– А ты уже навострился двигать предметы в невесомости, – заметила Мара.
– Завтра Мишель обещает выгулять меня в вакууме, – похвастался Карл.
– Давай фокус покажу, а то хочется на обед побыстрее попасть, – сказала Мара. – Бери меня за руку, и прыгаем изо всей силы вдоль коридора.
Подобный прыжок показался Карлу весьма рискованным – ещё улетишь обратно в машинное отделение. Но проявлять излишнюю осмотрительность в присутствии девушки он не решился.
Когда они пролетали мимо люка, ведущего на жилую палубу, Мара слегка оттолкнула Карла, не выпуская его руки, и за счёт отдачи оказалась на расстоянии руки от скобы, за которую можно ухватиться. Рывок был довольно сильный, но им удалось не разнять руки.
– Вот, так гораздо быстрее. Но обязательно прыгать вдвоём, тогда изменение позы обеспечивает достаточную манёвренность
– Я бы так не рискнул.
– И не рискуй. Ты же не пилот. Вот после пары сотен часов на тренажёрах и стольких же в настоящем флиттере или полуатмосферном истребителе уже можно так развлекаться. И то видел бы меня Келли – уши бы надрал за то, что перед парнем выпендриваюсь.
Они уже спустились по «спице» колеса жилой палубы достаточно далеко, чтобы начал чувствоваться вес.
– А ты выпендриваешься? По-моему, ты меня старательно избегаешь.
– Ну… я бы и перед девчонкой-новичком так же выпендривалась. А тебя я избегаю, потому что у тебя времени в обрез. Если вместо того, чтобы осваивать технику работы в невесомости, ты будешь ко мне клеиться, что я потом Ладке скажу?
На этом месте ноги Карла коснулись ворсистого пластика жилой палубы, а его ноздрей достиг запах обеда, и он решил не уточнять, доставляют ли Маре удовольствие его ухаживания.
Прогулка в Шонбрунне
На Вену опустилась золотая осень.
По этому поводу Анджей вытащил Мару на прогулку по венским паркам. Чтобы не беспокоиться по поводу флиттера, оставленного без присмотра, Мара припарковала его во дворе коттеджа Анджея.
Может быть, Поль Рандью и не согласился бы с некоторыми байками из истории Вены, которые рассказывал Анджей во время этой прогулки, объявив их недостоверными городскими легендами. Однако Мара была в восхищении и задумалась над тем, какое путешествие можно было бы устроить Анджею взамен, чтобы отдариться за эту красоту. Разве что межпланетное… Она не осознавала, что это уже был ответный подарок – за спутники и Барьерный Риф.
Где-то на пути от дворца Шёнбрунн к Тиролергартену, где регулярный парк Шёнбрунна переходит в полудикий Максинг-парк, Анджей и Мара оказались одни на аллее. Не только ни одного гуляющего по парку человека в пределах видимости, но и ни одного заслуживающего рассказа объекта. Анджей замолчал, переводя дух, и смотрел при этом исключительно на Мару.
– По-моему, тебе хочется обнять меня за талию, – вдруг сказала она, ехидно скосив глаз.
Анджей на миг задумался. И ведь правда, хочется. Телепатка чертова. Он протянул руку, держа её в нескольких сантиметрах от синего кителя:
– А ты не возражаешь?
– Не возражаю, если ты знаешь, где у девушки граница талии.
Подобное высказывание в адрес мужчины вдвое старше Анджей счёл почти возмутительным. Но через несколько секунд, когда его рука, уже плотно прижимавшая Мару, немножко сдвинулась вверх, она упёрлась во что-то твёрдое у нее под мышкой.
– Ага, не знаешь! – улыбнулась Мара. – Граница талии у спейсианки проходит на полтора сантиметра ниже кобуры.
– Вот интересно… – задумчиво проговорил Анджей. – А во сколько лет у вас, спейсиан, наступает возраст согласия?
Внезапно Мара напряглась всем телом так, что чуть не вырвалась из его объятий.
– Значит, как туристов на Бали таскать из-под развалин, я взрослая. Как спутники ловить, я взрослая. А как с парнями обниматься… – она замолчала и через секунду прижалась щекой к его плечу. – Прости… Видимо, я все-таки недостаточно взрослая, чтобы быть уверенной в собственной взрослости. Или со шварцвассеровскими студентами переобщалась…
Анджею показалось, что она чуть не плачет. Он взял ее голову в ладони и наклонился к ней – просто приласкать, осушить слезы. Но эти чертовы спейсианские очки скрыли слезы, если они и были. И вдруг губы их соприкоснулись, и это было как удар молнии для обоих.
– А мне понравилось. Вот, – с ехидной улыбкой заявила Мара, когда они наконец оторвались друг от друга.
– И что теперь? – слегка недоуменно спросил Анджей.
– Не знаю, – Мара внезапно стала серьёзной. – Мне почему-то кажется, что я над тобой жестоко издеваюсь.
– Это почему?
– Да так… По этой части у меня почему-то всё получается по-идиотски. У нас нет понятия совершеннолетия как такового. Есть десяток отдельных прав, которые можно получить, сдав экзамен. Экзамен на право заниматься сексом можно сдавать, начиная с момента, когда это физиологически возможно. Но обычно никто не торопится. Хотя считается, что к моменту окончания высшей школы этот экзамен должен быть сдан. Как правило, его сдают, когда на горизонте появляется кандидат. А я сдала этот экзамен полгода назад, не имея в виду никакого конкретного парня, ради которого мне могло бы понадобиться это право. И всё из зависти. У Лауры с Мишелем их детская дружба перешла во что-то другое, и они решили, что надо бы экзамен сдать. Не могла же я позволить, чтобы Лаура хоть в чем-то меня обошла! Я пошла и тоже сдала этот экзамен. А потом соблазнила одного парня, приятеля брата. Потому что мало иметь право, надо же его реализовать. На следующий день хотела похвастаться перед Лаурой, но увидела, какими глазами она смотрит на Мишеля, и поняла, что сделала что-то совершенно не то. А что именно не то, не понимала до сегодняшнего дня. До этого твоего поцелуя, – Мара шмыгнула носом. – Теперь ты… Ты с первой встречи смотришь на меня не просто как на человека, а как на женщину. А уж после того купания на Барьерном Рифе просто раздеваешь взглядом каждый раз. И мне это нравится. Но я чувствую, что ещё один такой поцелуй, и ты будешь готов дать мне клятву «Пока смерть не разлучит нас». Ты гораздо старше, у вас в этом возрасте уже принято создавать семью и заводить детей. А я ещё Академию не закончила, мне пока замуж рано, мне карьеру делать надо. Вот получу в марте погоны, затем назначение на какой-нибудь корабль – и улечу. В лучшем случае на годы, если какой-нибудь шияар не окажется удачливее меня, – она чуть отвернулась, отводя взгляд, словно забыв, что за очками Анджею не разглядеть ее глаз. – У нас вообще считается, что юношеские привязанности неустойчивы. Поэтому я боюсь, что через полгода ты мне надоешь. А я тебе – нет. И ты будешь страдать. И если тебе не нужна девушка, которая в собственную верность не верит, лучше сразу пошли меня подальше. Твои же нервы целее будут. Вот такая я маленькая стерва. Делай со мной, что хочешь… – к концу этого монолога Мара уже явственно всхлипывала.
Получив такой карт-бланш, Анджей подхватил девушку на руки, прокружился с ней оборота три вокруг себя и крепко поцеловал. Когда он поставил ее на парковую дорожку, она уже улыбалась.
– По-моему, после таких откровений тебя надо долго отпаивать чаем, – усмехнулся Анджей. – Пойдём, отсюда до моего дома полчаса быстрым шагом.
– Ты думаешь, мы с тобой сейчас в состоянии идти быстрым шагом? Хотя… Давай действительно пойдём быстрым шагом, а не в обнимку.
Они вышли из парка и молча пошли по узкой улочке, утопавшей в старых деревьях почти так же, как только что покинутая парковая аллея.
Минут через пять Анджей сказал в пространство:
– Никогда не думал, что можно обниматься и целоваться с девушкой, у которой ни разу не видел цвета глаз. Ты даже в лагуне купалась в очках. Всю тебя я видел, а глаза – нет.
– Анджей, ты невнимателен, – рассмеялась Мара. – Ты полдня просидел рядом со мной в диспетчерской и не обратил внимания, что там мы все были без очков. А то вообще ужасная картина получается: всякие антиспейсовцы в Хохшвабе мои глаза видели, а ты, который мечтает посмотреть в них с нашей второй встречи – помнишь, в кафе около Штефансплац? – так в них и не заглянул.
Наконец они подошли к дому Анджея.
– Ну как, ты решил? – вдруг спросила Мара, когда они вошли в гостиную.
– Что я должен был решить? – удивился Анджей.
– Что мы делаем дальше. Или ты берёшь меня прямо сейчас, или пьём чай и разбегаемся.
– А третьего варианта не предусмотрено?
– Какого? Сначала чай, потом секс?
– Нет. В смысле сегодня пьём чай и все, но отношения на этом не прерываем.
– Я вообще-то не имела в виду «разбегаемся навсегда»…
– Тогда я пошёл ставить чайник.
Когда Анджей вернулся в гостиную, Мара сидела за столом спиной к окну, очки её лежали на столе.
– Интересно, почему ты выбрала именно это место?
– Отсюда видны часы, которые у тебя на книжной полке. Очки-то я сняла.
– Ты же вроде никуда не торопилась.
– Как сказать… Учти, что для меня сейчас на шесть часов позже, чем для тебя, потому что в Порт-Шамбале уже два часа ночи. Но вообще дело даже не в этом. Это дурная космонавтская привычка – всё время контролировать время и ещё десяток каких-нибудь параметров… И все-таки чего ты испугался?
– Испугался?!
– А как ещё это называется, когда после таких поцелуев не хотят продолжения?
– Мара, я тебе вот что скажу, только постарайся не обидеться. Если хочешь затащить мужчину в постель – не стоит перед этим вываливать на него свои психологические проблемы. Так ты ставишь меня в позицию старшего товарища, от которого ожидается совет, утешение, что угодно, только не интимные отношения. А близость – это отношения между равными, а не между старшим и младшим.
– Ну и задачки ты задаёшь. Стань в позицию равного с человеком вдвое старше тебя…
– Если ты воспринимаешь это как задачку, то у тебя получится. Это совсем другой подход, чем то, что ты мне сегодня устроила со своим «по этой части у меня всё по-идиотски». Окажись ты у меня в постели с таким настроением, это было бы ещё более по-идиотски. Так что давай не будем торопиться, ладно?
Маленький золотой дракон
Мишель Рандью появился в лаборатории Шварцвассера, с золотым дракончиком размером с кошку на плече.
– Знакомьтесь, это Рут 7
[Закрыть].
Дракон изящно выгнул шею и оглядел собравшихся.
– А он огнедышащий?
– Нет, конечно! Это сильно усложнило бы конструкцию и повысило требования к энергетике.
Рут развернул крылья, снялся с плеча Мишеля и совершил круг по комнате, потом вдруг резко спикировал и полез куда-то под стол.
– Розетку увидел, – пояснил Мишель. – Он же все-таки робот, у него пищевой рефлекс на электричество.
– Ты его сам сделал? – поинтересовался Шварцвассер.
– Нет, вся механика и кинематика – Ганса Пфельце, моего одноклассника. Мой только софт.
– Приведи, что ли, этого Ганса как-нибудь сюда, познакомиться, – задумчиво сказал Шварцвассер, наблюдая за эволюциями дракончика, который увлечённо гонялся за лопастями потолочного вентилятора.
– А почему, собственно, вам пришла мысль сделать именно дракона? – поинтересовалась Мара. – Почему не пикирующий бомбардировщик второй мировой войны с куда более простой кинематикой, не дельфина и не механическую кошку?
– Это всё Эльза, – пояснил Мишель. – Она всегда мечтала завести котёнка, но у её мамы аллергия на шерсть, поэтому тащить кошек в дом нельзя. Я как-то предложил ей завести маленького дракончика, потому что у драконов нет шерсти, только чешуя. Эльза было обиделась, решила, что я издеваюсь, и мы с Гансом по этому поводу чуть не подрались. Но потом до него дошло, что он вполне в состоянии изготовить робота-дракона. Правда, та программа поведения, которую я для него написал, оказалась слишком ресурсоёмкой. Поначалу Рут управлялся с внешнего компьютера по вайфаю и был исключительно домашним животным – отпустить его от точки доступа дальше двадцати метров было невозможно. Как-то мы приволокли его в школу, похвастаться, так ребята его накрыли медным тазом в буквальном смысле слова – отгородили тазом от антенны, и он потерял сознание. Но после того, как мы вставили в него AXS-14 с Лимерикского фаба, получилось вполне самостоятельное существо.
* * *
Макс Вессель поднял голову от партитуры и увидел на подоконнике небольшого золотистого дракончика. «Ну вот, – подумал он. – Не успеешь заняться постановкой ,,Кольца Нибелунгов’’, как драконы начинают прямо в окно лезть…»
– Рут, Рут! – донёсся с улицы звонкий девичий голос. – Куда ты запропастился?
Дракончик повернул голову на голос, расправил крылья, слетел с подоконника и приземлился на плечо девочке лет двенадцати, стоящей посреди двора и держащей за руль велосипед. Девочку Макс узнал – Эльза из восемнадцатой квартиры, дочка хозяйки зеленной лавки в соседнем доме.
Он постарался выкинуть из головы этот случай, но грациозные движения дракончика не давали ему покоя. Вот бы на сцену такого Фафнира…
Через пару дней, заглянув в лавку Эльзиной матушки, он опять вспомнил про это странное существо.
– Фрау Ротхард, не скажете ли, откуда у вашей дочки такой странный любимец?
– А, Рут? Это робот. Его ей сделали ребята-одноклассники. Понимаете, она всю жизнь мечтала завести котёнка или щенка, а у меня аллергия на шерсть, и совершенно невозможно завести настоящее животное. Вот друзья и собрали ей игрушку с совершенно кошачьими повадками. А он что, к вам в окно залетел?
– Нет, конечно. Он у вас довольно воспитанный.
– Да уж, этот неслух! Раньше хуже было. Он был как-то связан с домашним компьютером и не выходил за пределы квартиры. Но недавно мальчишки как-то его усовершенствовали, и теперь Эльза разве что в школу с ним не таскается.
Дело начало приобретать интересный оборот. Если эти ребята смогли в домашних условиях изготовить дракона размером с кошку, то может быть, если дать им возможности театральных мастерских…
– А можно как-нибудь связаться с этими мальчишками?
– А вам тоже такого зверя захотелось?
– Да, только побольше. Метров пять длиной. На сцену.
– Ну… Эмилию Пфельце вы, пожалуй, не знаете. А вот с Жанной Рандью вроде должны быть знакомы. Это её сын и придумал этот несносный характер.
C Жанной Рандью Макс был знаком шапочно – когда-то давно она брала у него интервью, и с тех пор, встречаясь на улице, они здоровались. Невозможно же приятельствовать со всеми обитателями многоэтажного квартала.
Однако судьба оказалась на его стороне. Не успел он обдумать перспективы восстановления полузабытого знакомства, как фрау Ротхард воскликнула:
– А вот и он, лёгок на помине! Мишель, тут герр Вессель интересуется твоими летающими игрушками.
– Какими игрушками? – удивился Миранду. В его представлении летающей игрушкой была скорее противоракета с программой «Василиск», чем Рут.
– Да той, которую вы с Гансом подарили моей дочке.
– А вы что, занимаетесь производством игрушек? – поинтересовался Мишель.
– Нет, я работаю в Опере, – ответил Вессель, решив не уточнять, кем именно. – Мы собираемся ставить оперу «Зигфрид», а там на сцене должен быть дракон. И то, что я видел у Эльзы, похоже на настоящего дракона куда больше, чем любая из конструкций в известных мне постановках.
– Но ведь такой дракон должен быть большим.
– Это да. Однако если вы сумели сделать маленького… У нас есть довольно неплохие мастерские.
– Как-то не очень верю, что такое можно сделать в театральных мастерских. Давайте лучше обратимся в Технологический Университет к профессору Шварцвассеру.
– А почему именно к нему?
– Потому что я подрабатываю у него в лаборатории и немного представляю себе ее возможности. Можно прямо сейчас сходить, тут идти-то десять минут. Я только покупки домой занесу.
В отличие от Мишеля Рандью Шварцвассер знал, кто такой Макс Вессель, и был весьма польщен вниманием главного дирижёра Венской Оперы к своей лаборатории. Что до его студентов и сотрудников, то они, может, и не знали Весселя в лицо, но представление о содержании «Кольца Нибелунгов» вполне имели. Поэтому откуда-то из угла сразу же прозвучало:
– Только дракон? А русалкам плавать? А валькириям летать?
Кто-то тут же смоделировал на компьютере эффектный выход Логе из огня; кто-то задумался над трансформациями Альбериха и возможностью пройти по радуге; кто-то предложил оформить старение и омоложение богов световыми эффектами.
Вессель немного растерялся. Он всего лишь хотел поставить «Кольцо» в классическом стиле… но что такое классический стиль в случае «Кольца», которое по сюжету набито богами, драконами и чудесными превращениями? Легко показать всё это в фильме – монтаж позволяет сделать что угодно, – но возможность совместить сюжетные чудеса с магией театрального представления дирижёра заворожила.
Кто из студентов первым выдал формулировку «технологический мифореализм», история не сохранила. Но потом Вессель вспоминал, что эта формула, ставшая слоганом постановки, родилась именно во время его первого визита в лабораторию Шварцвассера.
Когда же он попытался робко заикнуться о том, что бюджет у него большой, но всё же несоизмерим с бюджетом кораблестроительной программы ВКФ, тут же посыпались предложения по удешевлению. Например, не покупать новые сверхпроводящие катушки для магнитного поля, в котором предлагалось летать валькириям, а снять их с двигателей флиттера, разбитого на острове Бали.
