Текст книги "Дети пространства"
Автор книги: Виктор Вагнер
Соавторы: Ирина(2) Емельянова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 40 страниц)
Маяк на краю Агнула
Анджей только начал втягиваться в этот странный ритм – день в деревне, где Ильма ведёт какие-то беседы с местным населением, совмещая свои профессиональные задачи с ранней медицинской диагностикой, несложной психотерапией или ещё чем-то в этом роде, день перехода до следующей деревни, – как Агнульские горы кончились. С очередного перевала перед путешественниками открылась безбрежная синь океана.
Вдоль берега, круто обрывавшегося в море, тянулась вьючная тропа, пробитая в скалах в нескольких десятках метров над волнами. Пройдя по ней добрый десяток километров, что было несравненно легче, чем лазить по горам вверх и вниз, они оказались на мысу, заметно выдававшемся в море. Впереди на причудливо обточенной ветром и волнами скале поднималась полосатая башенка маяка.
У подножья склона, прикрытая скалами от волн, располагалась небольшая гавань, где к дощатому пирсу были пришвартованы довольно солидный полунадувной катер и маленький одномоторный гидросамолёт. А справа от дороги, где склон отступал от берега амфитеатром, в зелени каких-то явно культурных растений прятался домик.
– Это дом смотрителя маяка, – объяснила Ильма. – Тут мы сделаем дневку и будем ловить попутку.
– Какую попутку? – удивился Анджей, не видевший ни малейших признаков дороги.
– Лучше летающую. Впрочем, на худой конец устроит и плавающая. Смотри, – она достала коммуникатор, вывела на экран карту и ткнула куда-то пальцем. – Я отмечаю на карте желаемый пункт назначения. Пункт отправления он пометит сам. И все, кто едет или летит мимо, будут знать, что здесь есть два пассажира в Боотис. А теперь пошли здороваться со смотрителем маяка.
Впрочем, смотритель уже сам появился в проёме своей живой изгороди. Это был худощавый невысокий человек, одетый только в полинялые шорты и сандалии. По расе он был, похоже, европеоид, но настолько дочерна загорелый, что так сразу и не скажешь. Судя по морщинам на лице, лет ему было не меньше пятидесяти. С Ильмой он обнялся и расцеловался в обе щёки, как со старой приятельницей, Анджею же крепко пожал руку и представился:
– Тим.
Какие корни скрывались под этим кратким именем – англосакс Тимоти, славянин Тимофей или тюрк Тимур – определить было решительно невозможно.
Через несколько часов общения Анджей понял, что и не нужно. Маяк на мысу Алуг явно относился не к скэттеру, где национальные традиции предков-колонистов ещё могли играть какую-то роль, а к фронтиру. За чашкой зелёного чая, замечательно утолившей жажду в такую жару, здесь обсуждались не только и не столько виды на урожай и состояние горных перевалов, сколько последние постановки оперы в Му-Сити, начало разработки месторождения железно-никелевых руд в Хьоктере (руду из которого, впрочем, собирались возить по морю в Боотис) и поведение глобальной системы течений.
Образ жизни смотрителя и архитектура его дома казались компиляцией всех возможных субтропических культур Земли – что-то от Испании, что-то от Италии, что-то от Средней Азии, а что-то и от Китая.
На следующее утро Ильма попросила Тима устроить Анджею мастер-класс по управлению лодкой с шестом и одиночным веслом. Зачем ей это понадобилось, ни учитель, ни ученик не поинтересовались, но прекрасно провели время, маневрируя по узким проливам между скалами.
Аэростоп
Арктур клонился к западу, заливая ярким светом с безоблачного неба покрытое лёгкой зыбью море. Анджей окинул взглядом горизонт, потом глянул во двор домика смотрителя маяка. Ильма сидела на дастархане в тени виноградной лозы, сложив ноги по-турецки, и делала на ноутбуке что-то жутко научное – то ли писала отчёт о состоянии скэттерных поселений Агнульских гор, то ли рецензировала работу какой-то из своих учениц, то ли сочиняла статью. Во всяком случае, она была увлечена этим процессом на все сто процентов.
Самому Анджею заняться было нечем. Репортажи про Хчыагнул и скэттер ещё вчера ушли по межпланетному E-Mail непонятно куда. Наверное, за время, прошедшее с момента отправки, систему Арктура покинуло не меньше пяти кораблей, и каждый из них увозил копию его репортажей в надежде, что на другом конце скачка окажется корабль, собирающийся под Солнце.
Так работает межпланетная почта: каждое письмо расползается во всех возможных направлениях, пока одна из копий не достигнет системы назначения. Тогда точно так же начинает расползаться квитанция, что такое-то сообщение доставлено. Любой межзвёздный корабль носит в своих компьютерах сотни миллионов таких квитанций, которые устареют только через триста гигасекунд.
Анджей развернулся и пошёл в дом. Домик смотрителя маяка представлял собой трёхэтажную башенку. На первом этаже гостиная и кухня, на втором личное жильё смотрителя, а на третьем – большая застеклённая комната, служившая чем-то вроде диспетчерской локального воздушного и морского траффика. Как раз там сейчас и находился хозяин. Анджей тихо устроился на диванчике в углу, чтобы не мешать.
На большом экране светилась карта окрестностей мыса Алуг, где небольшими значками изображались кораблики и самолётики. Время от времени хозяин брал микрофон и перебрасывался несколькими фразами с пилотом или судоводителем. Ответы были слышны через динамики – возможно, потому, что сидеть в наушниках в такую погоду было жарко.
– Джон, привет, – услышал один из таких разговоров Анджей. – Ты что это летишь, не залогинившись на ridesharing.org?
– Да лень что-то с попутчиками связываться.
– А Дара Линдснея ты знаешь?
– Кто ж не знает Рыцаря Весёлого Безобразия! Говорят, ему на днях снабженец дают. Два года назад был самый молодой старпом, теперь будет самый молодой шкипер во всём оффшорном флоте.
– Прикинь, у меня третий день сидит его мама с ассистентом и ждёт попутки в Боотис. А ты тут рассекаешь с выключенным райдшерингом.
– Погоди-погоди, Дар же откуда-то из Тагара. Что тагарская скэттерная тётка забыла в Боотисе?
– Тёмный ты, и не следишь за новостями социальных наук. Дарова мама не просто тётка из скэттера, а профессор этнографии, ведущий эксперт по этому самому скэттеру в Университете. У меня она появляется не реже раза в год с тех пор, когда ещё Дарова старшая сестра ездила с ней подмастерьем– коллектором. В общем, тыкай уже в иконку на своём терминале и заворачивай ко мне. Айольского кумыса налью.
– Откуда у тебя айольский кумыс? Айол – это же рудник на полпути между Хчыагнулом и Порт-Маккавити.
– Так доктор Линдсней и притащила. Она ж от самого Айола досюда через все скэттерные поселения шла.
– Ладно, конец связи.
Через несколько минут в диспетчерскую вбежала Ильма, размахивая закрытым ноутбуком:
– Анджей, собирайся. Нашёлся нам попутный рейс, через полчаса сядет. Райдшерская этика – нельзя заставлять транспорт ждать.
Она просто сияла от радости. Маяк на мысу Алуг, конечно, прекрасное место для отдыха, но третий день ждать у моря погоды, когда столько всего в планах… Смотритель, полуотвернувшись от карты, смотрел на неё и исподтишка ухмылялся в усы, подмигивая Анджею.
И вот уже к маленькому пирсу у дома смотрителя подруливает двухмоторный винтовой гидросамолёт довольно внушительных размеров. Из стеклянного фонаря кабины на носовую палубу, поднимавшуюся над водой почти на высоту человеческого роста, выскочил молодой парень в рубашке и форменных пилотских брюках и подал на пирс швартов, после чего критически оглядел короткий пирс и волны, набегавшие на пляж у его начала.
– Не, до пирса дверь салона не дотянем, – сделал он вывод. – Залезайте по штормтрапу через кабину.
– А я и не обратил внимания, Джон, что ты отхватил себе PS-17, – вместо приветствия сказал смотритель маяка. – Стал ещё большим пижоном, чем был. Раньше только пилотской формой пижонил при любых обстоятельствах, а теперь уже и самолётом.
– Ну, дядя Тим, таким самолётом через полгода никого не удивишь. Сейчас все, кто как-то связан с дальними перелётами, всеми правдами и неправдами копят на семнашку. Всё экспертное сообщество в панике. Семнашка продаётся тысячами экземпляров, а все другие модели больше шести и меньше шестидесяти мест вообще никто не берёт. Почему-то снижение разнообразия парка самолётов пугает авиаэкспертов.
Продолжая непрерывно болтать, Джон принял у Анджея оба рюкзака, а потом скинул на пирс верёвочную лестницу, по которой наши герои поднялись на борт.
– Хельга, заводи! – крикнул он, как только нога Анджея ступила на металл самолёта, и принялся выбирать швартов. Так что когда журналист, пригнувшись, вошёл в кабину через дверь между пилотскими креслами, машина уже сдавала назад, отходя от пирса.
В правом кресле сидела поглощённая управлением девушка с длинными русыми волосами, собранными в две косы, похожие на те, что носила Ильма. На левом боку, обращённом к проходу, у неё на ремне форменных пилотских штанов висели весьма внушительные ножны, из которых торчала вычурная костяная рукоятка.
– Мой второй пилот, Хельга Сильвер, – представил её Джон, захлопывая дверь. Повернувшись, он взглянул на Ильму, которая ещё не успела спуститься в салон: – А вы правда мама Дара Линдснея? Тогда понятно, почему он всё время клеится к Хельге – она на вас похожа. Унаследованная от отца генетическая программа, наверное. А ещё у нас в экипаже есть Жерар Сомнер, штурман-наблюдатель. Он сейчас в салоне обед готовит. Но метод Сомнера не он изобрёл. В общем, садитесь там в салоне на лавку и пристёгивайтесь, Хельга уже почти вырулила на взлёт.
С этими словами словоохотливый командир корабля плюхнулся в своё кресло.
Жерар Сомнер являл собой весьма упитанный экземпляр то ли полинезийца, то ли карибского мулата. Как только самолёт оторвался от воды, он отстегнулся от сиденья и начал орудовать у маленького кухонного столика, напевая:
Тесаки в этом самолёте наблюдались – один висел на боку у второго пилота, вторым штурман сейчас нарезал на кусочки какую-то довольно крупную рыбину. Шкипер Джон – тоже. «О боже, куда я попал?» – подумал Анджей.
Впрочем, понятно, куда, так что эту шутку даже не стоило высказывать вслух. Обыкновенный разведчик рыбы, попутно доставляющий грузы и людей на рыболовные суда.
Король, он и голый~– король
Самолёт описал круг над полукруглой бухтой, берег которой обрывался в океан довольно крутым откосом. Вероятно, когда-то это была кальдера вулкана, но потом половина её откололась и затонула.
Весь склон был усеян темно-фиолетовыми блёстками крыш, просвечивающих через зелень садов, и переплетён ниточками улиц. Внизу белая полоска прибоя протянулась по краю жёлтой полоски пляжа, упираясь в тёмно-серые волнорезы порта, обросшие, как осенними листьями, разноцветными лепестками разнообразных судов.
Таким впервые предстал Боотис перед глазами Анджея.
Самолёт коснулся лазурной воды бухты, пробежал, подпрыгивая на пологой зыби, и медленно подполз к пирсу между двумя такими же. Анджей и Ильма попрощались с экипажем, подхватили свои рюкзаки и направились вдоль набережной.
Ильма ещё из самолёта позвонила каким-то знакомым и договорилась о ночлеге, но от гидроаэропорта туда нужно было топать почти через весь город. Впрочем, Анджей был не прочь размять ноги после почти трёхчасового перелёта.
Они шли по набережной, отделённой от пляжа белокаменным парапетом, регулярно прерывавшимся довольно широкими лесенками из тёмного камня. Несмотря на будний день, на пляже было много народу. Видимо, эта бухта привлекала отпускников.
Вдруг один из отдыхающих, полулежавший в шезлонге, надвинув на глаза широкополую шляпу, и, казалось, не замечающий ничего вокруг, сорвал эту шляпу с головы.
– Профессор Линдсней! Ильма! – закричал он, размахивая ею.
Ильма обернулась на зов:
– Вот так встреча! Ваше величество! – и, обращаясь к Анджею: – Пошли, с королём познакомлю.
Король оказался весьма упитанным мужчиной в полном расцвете сил. Расы он был, несомненно, европеоидной, но что-то в его внешности заставляло отнести родину его предков куда-нибудь в Юго-Западную, а то и Южную Азию. Из одежды на нём наблюдалась только уже упомянутая шляпа.
– Где ты остановилась?
– У Сейбертов.
– Которые боотисских норных разводят?
– Ну да.
– Это хорошо. Будет повод заглянуть туда вечерком не то чтобы инкогнито, но без больших церемоний. Как же – кошки, имеют право посмотреть на короля. А то есть парочка вопросов, которые я хотел бы обсудить с тобой без лишнего шума и лишних ушей.
– Давай сюда свои вопросы, – Ильма моментально извлекла планшетный компьютер из полевой сумки, которую она никогда не убирала в рюкзак и носила на боку даже под рюкзаком. – А то знаю я вас, регионалов – к ответу на каждый ваш вопрос по два часа надо готовиться. Тем более, что ни на Ортеговское плато, ни в джунгли Арланы я не собиралась, поэтому не освежала эти общины в памяти. А у тебя, по-моему, больше никого и нет.
– А куда же ты собиралась? Не верю, что ты появилась в Боотисе исключительно для того, чтобы искупаться в нашей лагуне и потрепаться с Эмили Сейберт.
– Да думала сесть в мотриссу до Вакрахамнена и доехать в ней до Далийского моста.
– Ишь куда тебя понесло! Хотя… Журналисту надо показать товар лицом. А долина Далии – всем скэттерам скэттер. Ладно, вот мои вопросы.
Анджей не стал вслушиваться в те задачи, которые ставит Ильме король. Он уже знал, что если кто-то, будь то полиция или психотерапевт вроде Тайки, обращается за консультацией к специалисту по этнографии, значит, имеется проблема с какой-то конкретной судьбой, человеком, обычаи которого вступили в конфликт со средой, в которой он решил поселиться. Любая консультация Ильмы – проникновение в чью-то личную тайну.
– А теперь давайте быстренько искупнёмся, да мне уже пора, – сказал король, когда Ильма убрала свой планшет. – Скоро дневной развод караула, надо обязательно присутствовать. У меня в регионе две достопримечательности, привлекающие туристов, и дворцовые церемонии – одна из них.
Когда король, надев вполне обычные джинсы с футболкой и опустив шляпу на глаза, скрылся где-то в лабиринтах узких переулков-лестниц, ведущих вверх по склону, наши герои продолжили свой путь по набережной.
– И вот так у него всегда, – вздохнула Ильма. – Приезжаешь в Хчыагнул или там Вакрахамнен – там начальник региональной полиции просто начальник полиции. А здесь он и начальник полиции, и играет главную роль в театрализованных представлениях для туристов, и ещё возглавляет какой-то совет экономического развития региона. А тут ещё тиссинцев на него скинули.
– Каких тиссинцев?
– Чешуйчатых. Тут за сто с лишним лет изучения Тиссинэ в первый раз удалось уговорить её обитателей отправить что-то вроде посольства в другую звёздную систему. А тиссинцы – ребята простые, уровень развития у них, как везде написано, соответствует то ли античности, то ли эпохе Великих Географических открытий. В общем, высадились они в Му-Сити и заявляют: «Хотим быть представленными ко двору вашего государя.» А двор и государь – только здесь, в Боотисе.
Via de Catta
Улица в Боотисе, по большому счету, была всего одна, и шла она плавным зигзагом, серпантином взбираясь по склону кальдеры. Однако для пешеходов существовали переулки, зачастую представлявшие собой лестницы.
Пройдя по набережной почти через весь город, Ильма и Анджей поднялись по таким лестницам на два витка серпантина и оказались в довольно необычном районе. Здесь, как и везде в городе, тротуар был отделён от дороги рядом довольно внушительных раскидистых деревьев. Но если в остальном городе по другую сторону тротуара стояли почти символические заборчики из дикого камня в половину человеческого роста или живые изгороди, то здесь возвышались заборы из прозрачного пластика в два человеческих роста.
За первым же забором Анджей увидел лужайку, ярко освещённую лучами Арктура. Деревья росли только в глубине сада и были аккуратно подстрижены, чтобы их ветви располагались не ближе пяти метров от забора.
А на траве лужайки расположился прайд. Добрый десяток котов и кошек всех расцветок – рыжих, серо-полосатых, мраморных. Присмотревшись, Анджей по пропорциям понял, что это примерно трёхмесячные котята. Размерами они могли поспорить с крупным обычным котом, но это были тагарцы. На огромном валуне, видимо, специально поставленном для этой цели посреди участка, гордо возлежала кошка-мама размером с хорошую лайку.
На следующем дворе кошки были уже обычного размера. Но тоже прозрачный высокий забор и лужайка с кошками перед домом.
– Это Via de Catta, Улица кошек, – обратила внимание Ильма на удивление своего спутника. – Здесь почти в каждом доме cattery, то есть кошачий питомник. Разводят кошек на продажу – охотничьих, пастушеских, сторожевых. А такие заборы, во-первых, чтобы кошки не бегали налево, а то наплодятся тут гибриды тагарской пастушеской с кантольской мышеловной, во-вторых, живая вывеска, поскольку на лужайке всё время ошиваются хоть какие-то звери.
С этими словами Ильма нажала на кнопку звонка, установленную рядом с калиткой прямо на прозрачном заборе. Кошек с лужайки как ветром сдуло. Какие-то из них залезли на деревья, какие-то попрятались в подпол, какие-то в домики-вольеры, прикреплённые к стене дома на разных уровнях.
– Почему-то они всегда принимают меня за ветеринара, – ухмыльнулась Ильма.
Тут прямо в прозрачной панели забора над кнопкой звонка появилось изображение хозяйки. Технология совмещения окна с экраном была известна чуть ли не с XX века, но использовать её для домофона…
– Привет, Ильма. Заходи, пока брось вещи на террасе, да проходи на задний двор к дастархану. Мы там как раз обедаем.
На заднем дворе, под решёткой, увитой виноградной лозой, располагался уже привычный Анджею дастархан, застеленный ковром. На нём разместились хозяева дома, примерно ровесники Ильмы, и десяток кошек. Котят здесь практически не было – только солидные кошачьи матроны и парочка столь же солидных котов. Вели они себя исключительно прилично и в тарелки носами не лезли.
Хозяева накормили гостей обедом, после чего Ильма взялась за подготовку ответов на королевские вопросы, а Анджей отправился в одиночестве гулять по Боотису.
Очень скоро он добрался до королевского дворца. На дневной развод караулов он, конечно же, опоздал – тот состоялся, пока они обедали у Сейбертов, – но вот вечерний королевский приём, по случаю хорошей погоды проводившийся в дворцовом парке, увидел во всей красе.
Не знай он, что тот человек, с которым они общались на пляже, и есть король, вряд ли ему пришло бы в голову отождествить типа в соломенной шляпе и совершенно простецкой одежде с повелителем Волопаса, восседающим на троне в короне и мантии. Вокруг него стояли гвардейцы в парадной форме, а за спинкой трона две полуобнажённые девушки приводили в движение опахала. В общем, картина представляла собой абсолютно эклектичную коллекцию наиболее зрелищных атрибутов монархии, собранных по всей земной истории.
Наверное, на туристов из других углов Лемурии это должно было действовать ошеломляюще, ведь там никогда не видели даже живого губернатора. Как объяснила в своё время Сесилия, спейсиане не видели необходимости избирать человека, который отвечает за всё сразу и ни за что конкретно, и на региональном уровне власти существовали только начальник полиции, главный врач и главный дорожный инженер.
На Анджея, которому уже приходилось иметь дело с земными королевскими домами, причём с принцем Брунея он был довольно коротко знаком, приём в Боотисе тоже произвёл огромное впечатление, но иное. Всё-таки на Земле самые что ни на есть природные короли относятся к своей должности как к анахронизму, этакой ролевой игре-переростку. Король же Боотиса был абсолютно серьёзен в своей роли. Более того, все остальные участники церемониала – и гвардейцы-телохранители, и девушки с опахалами, и герольд, объявлявший имена посетителей – не демонстрировали ни малейшей наигранности. Они участвовали в церемонии абсолютно искренне.
Когда на тронной лужайке появились тиссинцы, похожие на золотистые еловые шишки ростом по пояс взрослому человеку (хотя, приглядевшись, скорее можно было сказать, что они похожи на бобра, нарядившегося в шкуру панголина), одежда которых состояла в основном из разноцветных лент, они тоже как-то ухитрились совершенно естественно вписаться в церемонию. Пожалуй, если бы сюда вдруг припёрся наглый серо-полосатый тагарский кот размером с хорошую пуму, уселся посреди лужайки и начал гипнотизировать короля взглядом, никто бы и бровью не повёл. Кошка? Кошка. Значит, имеет право.
Но боотисские кошки, вероятно, тоже были мастерами этикета. Поэтому ни одна из них не нарушила праздника, видимо, терпеливо дожидаясь, пока король соблаговолит посетить её родную сattery.
Полюбовавшись на королевский приём, Анджей двинулся дальше.
Королевский дворец находился на самой бровке склона кальдеры. Если ниже дворца располагался типичный курортный городок, тихий и зелёный, единственной серьёзной индустрией в котором было кошководство, то на поверхности плато совсем уже маленькие домики плавно сменились огромными индустриальными комплексами, хотя тенистые деревья вдоль тротуаров никуда не делись.
Вдруг на воротах огромного пакгауза журналист обнаружил яркую афишу, изображавшую кошку с мышью в зубах. Текст гласил «Соревнования по котелковому мышеловству, открытый старт» и был помечен сегодняшней датой. Он заглянул в открытые ворота. Во дворе толпилось некоторое количество зрителей, при этом толпа была необычайно тихой.
У ворот склада стояли в ряд два десятка небольших, примерно литровых котелков с номерами. Время от времени из темноты склада появлялся кошачий силуэт, подбегал к одному из котелков и исчезал обратно во тьму. Рядом с воротами Анджей обнаружил огромный плакат, где были перечислены участники этих странных соревнований.
Открытый старт, видимо, означал, что к соревнованиям допускаются кошки разных пород. Журналист шёпотом попросил одного из зрителей объяснить, что к чему. Тот несколько удивился, но потом понял, что видит перед собой инопланетянина, и рассказал правила, видимо, известные каждому лемурийцу с детских лет. Полем соревнований является большой продовольственный склад или ещё какое-нибудь помещение, где в большом количестве развелись грызуны. Победителем становится кот, который первым сумеет наполнить добычей стандартный котелок. За попытку подраться ради добычи дисквалифицируются оба участника драки.
Собеседник Анджея рассказал про некую кантольскую кэттери, которая выставила котов с номерами 8 и 14, будто бы один из котов у них борется за победу, а задача второго – вовремя устроить драку с фаворитом и таким образом избавить своего сопрайдника от опасного конкурента. Но пока оба кота честно работали и не пытались устроить драку.
Вдруг толпа болельщиков, до того сосредоточенно соблюдавшая тишину, разразилась аплодисментами. К котелкам выбежала девочка лет двенадцати и подхватила на руки серо-полосатую пушистую кошку, которая на этот раз не стала убегать за следующей добычей, а осталась у котелка.
– Первое место заняла кошка Стелла, кэттери Сейбертов, Боотис. Порода – боотисская норная, – объявил в микрофон судья. – Лоиса Сейберт приглашается к судейскому столу.
Услышав знакомую фамилию, Анджей вгляделся в лицо девочки, которая с кошкой на плече подошла за призом. Действительно, она была похожа на Эмили Сейберт, парой часов раньше угощавшую Анджея и Ильму обедом на дастархане в окружении точно таких же кошек, как победительница.
Призов было два: хозяйке полагался диплом, а кошке – что-то похожее на сосиску. Стелла немедленно ухватила этот предмет зубами и начала с урчанием грызть. Обычная сосиска вряд ли вызвала бы такой энтузиазм.
Анджей подошёл к девочке и представился как земной журналист Краковски.
– А, вы тот самый журналист, который должен приехать к нам в гости вместе с тётей Ильмой? – ничуть не удивившись, спросила Лоиса. – Найдёте дорогу до нашего дома, или вас проводить?
Естественно, Анджей выбрал «проводить» и за полчаса неторопливой прогулки до дома Сейбертов, задавая наводящие вопросы, узнал уйму ценной информации о жизни Виа де Катта вообще и семейства Сейбертов в частности. В том числе то, что Лоиса совершенно серьёзно намерена унаследовать родительскую кэттери, потому что её старший брат подался в полевые экологи, а сестра учится в колледже дизайна и тоже вряд ли свяжет свою судьбу с кошководством. На Земле, пожалуй, подобная открытость со стороны девочки-подростка была бы несколько безответственной, но здесь… Почему-то Анджей был уверен, что у такого короля маньякам-педофилам уж точно не разгуляться.
– А что это за приз был выдан кошке? Это ведь не сосиска.
– Это специальная угрызательная колбаска с кошачьей мятой. Она теперь часа три будет её грызть, – Лоиса оживилась. – А вообще у нас теперь замечательная реклама. Боотисская норная ведь не чисто мышеловная порода, она в основном для охоты на пернатую живность. Но многие сельские жители берут породистую кошку как универсальную – и амбар от крыс охранять, и за птичками в лес ходить. Поэтому котят боотисской норной, которая в котелковом турнире обошла восемь кантольских мышеловных, оторвут с руками. А у Стеллы как раз котята доросли до возраста продажи. Она их уже всему научила, и про мышей, и про птиц.
Тут они как раз дошли до ворот дома Сейбертов. Лоиса ткнула пальцем в папиллярный датчик на заборе, и калитка открылась. Сейберты сидели на лавочке перед домом, при этом на лужайке почему-то не было ни одного зверя.
– А где кошки? – удивился Анджей.
– Вокруг дастархана, на короля смотрят, – ответила хозяйка и повернулась к дочери: – Лоиса, ты пока не ходи на задний двор. Там тётя Ильма обсуждает с Его Величеством какие-то секретные вопросы.
Девочка спустила с плеча кошку, и та моментально удрала куда-то по лесенкам и балкам, приделанным к стене дома – видимо, на какую-то высоко расположенную площадку, где можно было без помех догрызть приз. Король Стеллу сегодня явно не интересовал. Сама же Лоиса торжественно вручила родителям диплом и исчезла в доме.
Старшие Сейберты обсуждали какие-то местные новости. Анджей уселся рядом, не особо вмешиваясь в разговор, поскольку не имел никакого представления об обсуждаемых проблемах. Но вот в разговоре всплыло имя Питера кхе-Чьоля, который, оказывается, недавно опубликовал эссе с критикой традиционных правил кошачьих соревнований. Причём, хотя Сейберты были профессиональными кэттерами, и их кошка только что выиграла подобный турнир, они не могли не признать определённой логической красоты за его аргументами.
