Текст книги "Кто бросит камень? Влюбиться в резидента"

Автор книги: Виктор Давыдов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Глава шестая

Кто-то осторожно потрепал ее по плечу. Пытаясь вырваться из цепких объятий сна, Анюта не сразу открыла глаза, и тому, кто ее будил, пришлось еще раз прикоснуться к плечу девушки.

– Вставайте, молодая засоня, нас ждут великие дела, – услышала она чей-то шепот. С усилием открыв глаза, она увидела склонившегося над собой Седого. Голос его звучал ласково, но на лице было выражение настороженности. Анюта потянулась и тут же поежилась.

– Какой я сон видела, – протянула она, не обращая внимание на слова Седого. – Будто я зимой одна заблудилась в лесу и меня снегом заносить начало… совсем замерзать стала… И тут вы меня будите.

– Ну, если замерзали во сне – это к богатству, – криво улыбнулся Седой.

– А я читала в соннике, что к богатству надо увидеть… – тяжелая ладонь мужчины мягко закрыла ей рот.

– Все, отставить разговоры. Тихо одеваемся и уходим.

Только сейчас Анюта увидела, что он полностью одет, а чемодан, с которым они путешествовали, стоит у двери. Эдуард Петрович убрал руку, Анюта вздохнула полной грудью и встряхнула головой.

– Куда уходим? И почему сейчас? – ей показалось, что не прошло и часа, как она уснула.

– Навстречу новым приключениям, моя дорогая. К большим деньгам и красивой жизни. Ваш сон в руку. А почему сейчас, я вам потом объясню.

Заместитель народного комиссара внутренних дел немигающе смотрел из-под пенсне на Селиванова, только что закончившего свой доклад по делу «Шахматиста». Будучи профессионалом, он понимал, какие перспективы может открыть сложившаяся ситуация. Но сколько в этой игре подводных камней… Взять хотя бы тот факт, что операцию санкционировал бывший начальник отдела Николаев, обвиняемый сейчас в связях с иностранными разведками. Кто даст гарантию, что это не придумка немцев или японцев с целью выявить нашу агентуру и создать канал для дезинформации руководства госбезопасности? Этот Селиванов – человек новый, в контрразведывательных играх новичок, поэтому надо брать дело под личный контроль… но аккуратно. В случае чего отвечать, конечно, будет начальник отдела. Выдержав длительную паузу, замнаркома пошевелился:

– А как сейчас контролируется этот… маньчжурец?

– Мы подвели к нему нашего человека, связь с ним поддерживаем через местных товарищей. А они, в свою очередь, контролируют обоих.

– Если он под таким контролем, зачем же вы хотите его арестовать? – взгляд замнаркома из живого и заинтересованного вновь превратился во взгляд удава. Селиванов набрал в грудь побольше воздуха:

– Товарищ первый заместитель наркома, этот человек очень осторожен. Он ни перед чем не остановится. Любой наш неверный шаг – и у нас могут появиться новые жертвы. А если он еще и сбежит? Ну, я учитываю и политический момент. Товарищ Сталин требует от нас…

– Я знаю, что требует от нас товарищ Сталин, – кавказский акцент в речи замнаркома усилился. – Так вы говорите, майор Свиридов против ареста?

– Так точно, товарищ комиссар.

– Почему?

– Хочет продолжать игру дальше, – Селиванов смело посмотрел в глаза начальнику. «Вот так, аккуратно, главное – не пережать, а то подумают, что я против всех этих комбинаций. А я «за» …но в другой раз».

– Ишь ты, игрок… ну-ну… – замнаркома поднял трубку. – Майора Свиридова из контрразведки ко мне немедленно.

Положив трубку, он опять задумался, барабаня пальцами по столу. Селиванов похвалил себя за предусмотрительность. Направляясь на доклад, он велел Свиридову находиться в кабинете до его возвращения.

– А что за человека вы подвели к этому шпиону? – устало спросил замнаркома. Время-то перевалило за полночь…

– Молодую девушку, комсомолку.

– Комсомолку, говоришь? Красивая?

Этого вопроса Селиванов не ожидал и искренне смутился:

– Не знаю, не видел.

– Хм-м… а ей верить можно? – кажется, этот вопрос был самым распространенным в те годы в этих стенах… и не только в этих.

– Работает с нами на идейной основе, – медленно начал Селиванов.

Телефонный звонок спас его от дальнейших расспросов. Замнаркома, буркнув в трубку: «Пусть заходит», уставился на дверь. Вошедший Свиридов с порога отрапортовал:

– Товарищ первый заместитель наркома, майор Свиридов по вашему приказанию прибыл.

Снова тот же немигающий взгляд через пенсне. «Нет, Селиванов прав, надо с этим заканчивать, других дел невпроворот. Не хотелось бы поскользнуться на первых же шагах».

– Значит так, майор, слушайте приказ. Вашего подопечного, этого японо-германского шпиона, арестовать и доставить сюда.

– Но, товарищ первый замести…

– Вам что-то непонятно? – резко оборвал его замнаркома.

– Никак нет, все ясно, – осекшимся голосом произнес Федор Ильич.

– Вы свободны, майор, – равнодушно бросил хозяин кабинета.

Однако едва Свиридов взялся за ручку двери, как послышался оклик замнаркома:

– Подождите, майор.

Свиридов остановился и повернулся к замнаркома. Тот с каким-то любопытством смотрел на подчиненного:

– Слушайте, Свиридов, а почему вы не возражаете против этого решения? У вас ведь другое мнение?

– Я полагаю, у руководства есть какие-то более веские причины для принятия такого решения, – ровным голосом, сдерживая себя, произнес Федор Ильич. То ли накопившаяся усталость, то ли инстинкт самосохранения четко и внушительно подсказал ему: не дергайся.

В наступившей тишине замнаркома продолжал разглядывать Свиридова:

– Ладно, идите.

Дверь за Свиридовым захлопнулась. Замнаркома встал из-за стола, поднялся и Селиванов.

– А вы говорили, он игрок, – скептически произнес замнаркома. – Что-то непохоже… может, он в какую-то другую игру играет? – последний вопрос заставил Селиванова внутренне вздрогнуть.

Вернувшись в кабинет, Свиридов закрыл дверь и некоторое время сидел за столом, откинувшись на спинку стула и не отвечая на телефонные звонки. Он действительно устал за последние несколько дней… а может быть, месяцев… или лет? Каждый день быть в постоянном напряжении, с одной стороны, от той работы, которую он себе когда-то выбрал, а с другой стороны, от этой атмосферы всеобщей подозрительности и страха, воцарившейся в наркомате и насаждающейся с самых верхов… Да на это никакого здоровья не хватит. Но вот ведь что самое удивительное: только настоящая работа и может отвлечь от этой непрекращающейся конторской нервотрепки. Понимая это, Свиридов поднял трубку и пригласил к себе Климова. Тот, едва ступив на порог кабинета начальника, сразу все понял. Федор Ильич без лишних слов приказал ему связаться с чекистами на юге и уточнить вопрос, нужна ли им помощь центра в задержании Муромцева. Последнее Свиридов сказал так, для очистки совести. Путь до южного города был неблизкий даже на самолете. Ну и потом – зачем отбивать хлеб у тамошних оперов? Уже вдогонку он попросил Климова пригласить к нему Беспалого. Дело в том, что в книжном шкафу начальника отделения скопилось значительное количество разного рода брошюр, журналов, книг и книжечек, которые надо было периодически менять. Конечно, такие произведения, как «Краткий курс истории ВКП(б)» и «О трех особенностях Красной Армии» товарища Сталина, «Государство и революция» товарища Ленина, «Критика Готской программы» товарища Маркса, или им подобные составляли постоянный несменяемый состав его библиотечки. Остальным же содержимым его шкафа время от времени пополнялись шкафы в кабинетах сотрудников отделения. Вот и сегодня заместитель секретаря парткома предупредил Свиридова, что завтра надо будет получить новые поступления политической литературы, выделенной его отделению, а для этого надо было почистить шкаф. Вошедшему Беспалому Свиридов, открыв «книгохранилище», задачу поставил коротко. И только он направился обратно к столу, как вдруг в кабинет без стука влетел запыхавшийся Климов. Прямо с порога, не замечая стоящего за створками шкафа, задернутыми белой материей, сержанта, он выдохнул:

– Неприятность, Федор Ильич. Ребята на юге со вчерашнего утра не видят Седого.

– То есть как? – Свиридов, повернувшись, шагнул к Климову. – А Умная?

– И ее тоже не видят. Дома их тоже нет, – добавил лейтенант, предваряя вопросы начальника.

– Ну и что там местные предпринимают? – возможные последствия настолько явственно нарисовались в воображении Свиридова, что он только опустил глаза и покачал головой.

– Так… по городу рыщут по-тихому. Да, эти двое хозяйке записку оставили и деньги, мол, вернутся через несколько дней, – спохватился Климов.

– Твою мать! Что ты все того да потому, а о главном в последнюю очередь?! Кто записку-то писал? – Свиридов возмущался так, по инерции, будучи уверен, что чекисты на юге, понимая ответственность, стараются изо всех сил.

– Так ребята же ее не видели. Тихонько через соседку пощупали обстановку. Можно было под легендой кого-то послать, но вдруг Муромцев сам эту затею придумал? – Климов перешел с возбужденного тона на рассудительный. – Но, с другой стороны, он вполне мог оставить эту записку для отвода глаз.

«Опять двадцать пять… Как же некстати!» – подумал Свиридов.

– Чем же они там смотрели? Ты вот что, потребуй пока полный отчет. Сутки ждем, если не найдут, будем докладывать. Возможно, придется ехать разбираться, готовься. Действуй.

Климов кивнул и вышел. Федор Ильич, медленно ступая, прошел к окну и невидящим взглядом уставился на улицу, не обращая внимание на Беспалого, который, став невольным свидетелем разговора начальников, на цыпочках вышел из кабинета. А расстроенный Свиридов и представить себе не мог, какой неожиданный поворот примут с завтрашнего дня события вокруг оперативного дела «Шахматист».

Около двенадцати дня секретарь первого заместителя наркома внутренних дел соединил шефа со старшим майором госбезопасности Селивановым по настоятельной просьбе последнего. Селиванов испрашивал у замнаркома аудиенции по делу чрезвычайной важности.

Дело, о котором упоминал Селиванов, заключалось в следующем. Ему, как начальнику отдела, сегодня утром поступил рапорт сотрудника отдела сержанта Беспалого. Сержант, находившийся в непосредственном подчинении начальника отделения майора Свиридова, доносил о его вредительской деятельности, о его пособниках и связи с арестованным некоторое время назад комиссаром госбезопасности Николаевым. Именно этот рапорт и положил Селиванов на стол замнаркома. Тот внимательно прочитал бумагу и своим привычным манером вперил взгляд маслянисто-черных немигающих глаз в стоящего Селиванова:

– Ваше мнение?

– Товарищ первый заместитель наркома, я считаю, что факты, приведенные в рапорте Беспалого, свидетельствуют о том, что сеть вредителей и провокаторов, организованная перерожденцем Николаевым, еще не вырвана с корнем в наших рядах.

– Косвенно.

– Не понял вас? – наморщил лоб Селиванов.

– Косвенно свидетельствуют. Мало конкретных фактов, – задумчиво произнес замнаркома.

– Виноват, понял вас. Уверен, после ареста они сознаются в своих подлых планах.

Замнаркома изобразил на лице недоумение.

– А зачем нам торопиться с арестом? Этот сержант доносит, что их сообщником является… – пенсне склонилось над бумагой, – некий Глебов, якобы внедренный в шпионскую сеть.

– И являющийся связью бывшего комбрига Ласточкина, – торопливо уточнил начальник отдела.

Замнаркома понимающе кивнул.

– Где сейчас этот Глебов? – спросил он после короткой паузы.

– Он сейчас якобы под легендой живет в Подмосковье, дожидается контакта с немецкой агентурой.

Хозяин кабинета неторопливо встал из-за стола и подошел к Селиванову:

– Делаем так. Первое: Свиридов. Найдите предлог и отправьте его завтра в командировку куда-нибудь недалеко… на несколько дней. Второе: Климов. Завтра отправьте его разбираться на юг с этим их маньчжурцем. На ближайшей станции под каким-нибудь предлогом снимите с поезда, привезите сюда и работайте с ним лично. Третье: Глебова привезти в Москву одновременно с ними, но так, чтобы он не смог сообщить об этом Свиридову. Глебов – самое слабое звено в их цепочке, поэтому колоть Свиридова и Климова надо на его показаниях. Следовательно, с ним вам придется плотно поработать. Имейте в виду: никаких арестов, полнейшая секретность, наркому докладываем только после получения признательных показаний. Состав исполнителей определите сами, отвечаете головой. Выполняйте.

– Слушаюсь! – Селиванов повернулся и пошел к двери. Но так же, как вчера со Свиридовым, едва он взялся за ручку двери, как услышал оклик замнаркома:

– Селиванов, имейте в виду, – голос замнаркома был сух и официален. – Пока не получите дополнительных данных на упомянутых лиц и не арестуете их, никаких специальных методов воздействия к ним не применять.

Глава седьмая

После рабочей смены на заводе, где трудился Глебов-Плахов, заканчивалось профсоюзное собрание. О повестке дня можно было догадаться по придуманному великим пролетарским поэтом лозунгу, который украшал сцену: «Мускул свой, дыханье и тело тренируй с пользой для военного дела!» Военно-спортивная подготовка допризывной молодежи к службе в армии, сдача норм ГТО, членство в Осоавиахиме – темы, как нельзя более актуальные в условиях обострившейся международной обстановки. И, судя по приводимым цифрам, эта работа, в которой Михаил принимал активное участие в силу своего должностного положения, давала определенные результаты. Вон и докладчик в своем выступлении сказал, что в 1923 году средний рост призывника равнялся 159,7 см, вес 51,9 кг, а окружность груди 79,7 см. А те же параметры в 1934 году составляли, соответственно, 162,4 см, 54,2 кг, 81,9 см. Глебов даже записал эти цифры, но, пока записывал, в голову ему пришла интересная мысль: а может, это произошло, в первую очередь, от улучшения питания советских людей, и лишь во вторую – от влияния физкультуры и спорта? Еще одна мысль посетила его, когда докладчик, говоря о причинах слабой военно-спортивной работы в ряде цехов завода, одной из причин назвал подрывную деятельность одного из заводских инструкторов по спорту, арестованного два месяца назад. «Интересно, как он мог вредить, если завод всегда отмечали по физкультуре и спорту среди лучших предприятий города, а сам он был одним из лучших заводских стрелков? Разве что другим прицелы на винтовках сбивал да в беговые тапочки битое стекло подсыпал?» Но на этот вопрос ответить себе он не успел, поскольку докладчик закончил, начались прения, а он был записан в числе выступающих. Михаил сидел как на иголках – ждал своей очереди, но, оказалось, что стал последним, кому предоставили слово и предложили подвести черту…

Согласованный с предзавкомом текст он, не отрываясь, прочитал по бумажке. А в конце все-таки решил внести несогласованное предложение от себя лично.

– Мы должны понимать, что физически хорошо подготовленный, спортивно развитый молодой человек – это будущий полноценный воин. Те, кто уже отслужил и работает, хорошо это знают, – Михаил обвел взглядом сидящих в зале. – Так кому, как не им, организовать шефство над молодняком. Вношу предложение: за каждым нашим молодым рабочим-призывником должен быть закреплен демобилизованный боец Красной Армии. Он передаст все, чему его научили в армии, и это будет хорошим подспорьем товарищу Ворошилову в деле укрепления мощи нашей любимой Красной Армии.

Домой он шел в приподнятом настроении. Он впервые выступал с трибуны перед большим количеством народа и очень волновался. Но все прошло удачно. После собрания некоторые его участники ловили взгляд Глебова и, подмигивая, показывали большой палец. Кто-то хлопал по плечу и говорил: «Молодец», кто-то просто пожимал руку. Даже предзавкома похвалил, пожурив при этом Михаила за то, что он раньше не пришел в завком со своими мыслями. Погруженный в эмоции, он не заметил, как чуть не столкнулся с группой девушек с его предприятия.

– Ой, здравствуйте, товарищ инструктор, – приглядевшись в надвигающейся темноте вечера, воскликнула одна из них в светлом берете. – А что вы так поздно? Собрание-то когда уже закончилось… А вы здорово выступили!

«Постой, это же та самая девчонка, которая на стадионе предложила взять себя на буксир. Тоже, что ли, была на собрании? Что-то я ее в зале не приметил…»

– Спасибо, – смущенно ответил Михаил. – Мы с ребятами задержались немного, обсуждали, как будем проводить День физкультурника. Надо же все спланировать, призы закупить, людей организовать. В общем, хлопот много предстоит.

– Да вы не переживайте, справитесь, – ободрила его девушка. – У нас ребята хорошие, отзывчивые, помогут.

– И девки у нас тоже бедовые, – вступила в разговор вторая, в белой кофточке. – Вот хотя бы мы. Да на нас в любом деле можно положиться. Правда, девчата?

– Только товарищ инструктор на нас совсем внимания не обращают, – притворно вздохнула первая. – Я давеча предложила им взять меня на буксир по БГТО, а они, видать, за делами и запамятовали.

– У товарища инструктора, чай, есть о ком помнить, раз он ноль внимания на наших девчат, – проворно подхватила та, что в кофточке. – Правду я говорю, товарищ инструктор?

Глебов, малость растерявшийся от такого напора, смущенно пожал плечами.

– Вот видишь, а ты, понимаешь, на буксир… тоже мне, баржа нашлась, – девушки заливисто захохотали. – Ты и без буксира бегаешь, как наскипидаренная, а приделай тебе буксир, ты, того и гляди, в чемпионки выпрыгнешь, – трясясь от смеха, с трудом проговорила кофточка.

– Нет, с буксиром-то она в аккурат в загс выпрыгнет, – реплика из девичьей компании вызвала новый приступ хохота, окончательно вогнавший Михаила в краску.

Отсмеявшись, девушки умолкли, утирая слезы.

– Ладно, пошутили и хватит. Извините, товарищ инструктор, – уже серьезным тоном сказала девушка в кофточке. И тут же не удержалась: – А может, проводить вас, товарищ инструктор, а то, не ровен час, хулиганы напужают?

– Да я вроде не из пужливых, – в тон ей ответил Глебов.

– Ну, тогда до свидания, – та, что в кофточке, повернулась к подругам. – Девчата, товарищу инструктору – физкульт…

– …привет! – хором взорвалась девичья компания и, бодро грянув «Чтобы тело и душа были молоды…», зашагала дальше. Михаил проводил их взглядом и вдруг поймал себя на мысли, что хорошее настроение его куда-то пропало.

Девушки явно выказывали ему свое расположение. Одно его слово, и та, в берете, разделила бы с ним этот теплый летний вечер. В памяти всплыли стадион и она в спортивной форме, стоящая у судейского столика. С каким восхищением глядели на нее мужики, а она именно его попросила взять себя на буксир. Интересно, как бы у них получилось… Михаил даже поежился от накативших эмоций, но дальше развивать эту тему не стал – до дому оставалось два шага.

Поднявшись на крыльцо, он постучал в дверь. Послышались торопливые шаги и голос квартирной хозяйки: «Иду, иду, Олег Григорьевич». Хозяйка Антонина Петровна, пожилая бездетная женщина, недавно похоронившая мужа, действительно искренне обрадовалась, когда он попросился на постой. Чего и желать лучше: не пьет, не курит, на хорошей должности, да и за квартиру заплатил вперед. Соседки просто зубами скрипели от зависти. Клацнул засов, на пороге появилась хозяйка и с места в карьер шепотом проинформировала Михаила о том, что товарища Плахова уже час дожидается какой-то товарищ из Москвы. Войдя в комнату, Глебов увидел незнакомого мужчину, сидящего за столом, на котором стояли два стакана с чаем, варенье, баранки. Мужчина – а это был младший лейтенант Михалков – поднялся со стула:

– Ну, наконец-то, а то я уже надоел Антонине Петровне.

Хозяйка смущенно замахала руками. Предваряя недоуменный вопрос Глебова, мужчина представился:

– Петров Сергей Петрович, прибыл по поручению Федора Ильича. Олег Григорьевич, Федор Ильич наказывал вам кланяться и просил срочно приехать по очень важному делу.

После секундной паузы Михаил понимающе кивнул и расслабился. Заметив это, Петров-Михалков повернулся к хозяйке:

– Вот ведь, большой человек Федор Ильич, а родственников не забывает. Да, Антонина Петровна, если товарищ Плахов задержится, вы, пожалуйста, не беспокойтесь. А на работе про его командировку уже знают.

– Так, может, покушаете да чаю выпьете на дорожку? – хозяйка участливо поглядела на Глебова. Но Михалков вежливо, но решительно отклонил это предложение:

– Извините, хозяюшка, время не ждет, у Федора Ильича уже чаю попьем.

Глебов вдруг подумал, что дорога предстоит неблизкая, дело серьезное, а он прямо с работы.

– Извините, я бы лицо сполоснул да рубашку переодел, а то целый день на ногах.

– И то правильно. Я сейчас, водички тепленькой, – засуетилась хозяйка.

– Ладно, давайте, только быстрее, – посмотрев на часы, бросил Михалков. – Я пока на крыльце покурю.

Быстро умывшись, Михаил вошел в комнату и надел чистую рубашку. Он застегивал пуговицы, когда вышедшая из кухни хозяйка выругала себя и достала с этажерки письмо:

– Господи, я же совсем забыла, кулема, вам письмецо пришло.

Глебов удивленно посмотрел на нее, осторожно взял письмо, но даже не успел прочитать адрес – в сенях послышались шаги, и он быстро спрятал письмо в карман брюк.

– Готов, Олег Григорьевич? – послышался с порога голос чекиста. – Поехали.

Поезд заметно сбросил скорость. «Скоро станция», – машинально отметил Климов, неторопливо просматривавший прессу в купе скорого поезда. Проносящиеся за вагонным окном подмосковные пейзажи постепенно стирали напряжение, в котором Никита Кузьмич пребывал два последних дня. Он, конечно, надеялся на лучшее, на то, что парочка снова объявится и игра продолжится, – этот Муромцев уже пронял их со Свиридовым до таких печенок, что он с воодушевлением воспринял указание начальства выехать на юг и по обнаружении арестовать Седого. «Я тебя, вражина, из-под земли достану», – внутренне кипятился он. Но, устроившись в уютном купе, лейтенант как-то успокоился. По мере того как поезд удалялся от столицы, за окном потянулись луга и поля, прорезаемые лентами рек и извилистым пунктиром речушек. Начинающая желтеть трава живописно обрамляла плотные зеленые стены лесов, тянущиеся в отдалении вдоль железной дороги. «Вот если бы стояли елки рядом с рельсами, ехал бы ты сейчас, как в зеленом тоннеле, – грустно подумал Климов. – Как было бы здорово. Проехал по такому тоннелю сто метров – и враз унеслись воспоминания о самоубийстве комбрига. Еще сто метров – и ушла горечь от потери Прохорова. Еще сто метров и… Стоп. Ты говори, да не заговаривайся. Ведь Николай Николаевич собой пожертвовал, помогая тебе. Пока жив, ты обязан его помнить. Так-то вот… Да и по инструкции не положено, чтобы деревья так близко росли, а то, не дай бог, попадет искра из паровозной трубы, и останутся от этой красоты одни головешки».

За окном промелькнула еще одна речка. Внизу за мостом мальчишки удили рыбу. Климов отложил газету. Эх, забросить бы эту свою работу к едрене бабушке да с удочкой к пацанам под мост! Или как там в старой присказке: «Молочка бы с булочкой, да полежать бы с дурочкой…» Климов даже потянулся. Вот ведь как занятно устроен человек: пять минут отдохнул – и тут же про дела забыл, всякая ерунда в голову полезла. Хорошо еще от назойливых попутчиков по купе отбился. Попутчики, двое представительных мужчин, направлявшихся в командировку по линии наркомата пищевой промышленности, едва бросив вещи, направились в вагон-ресторан. Они настойчиво звали с собой Климова, но тот благоразумно отказался, понимая, однако, какой непростой вечер предстоит ему с этими «веселыми ребятами».

Климов вновь взялся за газету. На глаза попала заметка, в которой один из руководителей управления канала Москва – Волга бодро вещал: «Приход к руководству водным транспортом сталинского наркома Н. И. Ежова немедленно сказался на улучшении работы канала Москва – Волга». Климов покачал головой. Еще в апреле народный комиссар внутренних дел Ежов был по совместительству утвержден наркомом водного транспорта. Когда Никита Кузьмич поинтересовался у Свиридова, что бы это значило, тот, ничего не ответив, только неопределенно развел руками. Хотя для Климова этот вопрос был риторическим. Он помнил, как осенью тридцать шестого тогдашний хозяин Лубянки Ягода был освобожден от должности наркомвнудел и назначен наркомом связи СССР. Через полгода его арестовали, обвинили во всех смертных грехах и приговорили к расстрелу. «Неужто нынешний хозяин на очереди?» – задал тогда себе вопрос Климов… И не он один. Но пока Ежов продолжал руководить наркоматом.

Поезд остановился. Климов смотрел в окно на снующих по перрону пассажиров, когда услышал стук и в дверном проеме появился молодой парень в форме сержанта госбезопасности.

– Извиняюсь, вы будете товарищ Климов? – козырнув, спросил сержант.

– Я Климов, а в чем дело? – недоуменно ответил лейтенант.

– Извиняюсь, позвольте документ?

Климов, не сводя с парня вопросительного взгляда, показал удостоверение.

– Вам приказано срочно вернуться в Москву, вот телефонограмма, – сержант достал из кармана листок бумаги.

«Нашлись, видать, наши беглецы», – радостно подумал Никита Кузьмич. В телефонограмме об этом, конечно, не говорилось, просто ему срочно предписывалось вернуться в Москву. Телефонограмма была подписана Селивановым.

– Ну и когда же первый поезд на Москву? – спросил Климов, следуя за сержантом.

– Вас, товарищ лейтенант, велено машиной доставить, – уважительно ответил парень. – Сейчас сразу и отбудете.