Текст книги "Кто бросит камень? Влюбиться в резидента"

Автор книги: Виктор Давыдов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Глава двадцать вторая

От русской печи веяло мягким обволакивающим теплом. Анюта сидела на лавке, прижавшись спиной к нагретым кирпичам, и следила за тем, как Василиса Егоровна сноровисто орудует ухватом, управляясь с чугунами и сковородками.

– Что это вы такое затейное стряпаете, Василиса Егоровна? – подлестила гостья хозяйке. – От одного запаха слюни текут.

– Шаньги, да картошка с лучком, да еще кое-что, – откликнулась польщенная женщина. – Пусть потомятся, через часок и готовы будут. А ты время-то не теряй, бери ухажера и сходи в клуб. Нынче передвижка приехала, там кино крутить будут. Как старый киномеханик запил, почитай, две недели кина не было. Так того сняли, назначили нового, вот он че-то привез. Сходите, сходите, проветритесь.

Обходя озерца луж, появившихся в результате обильного дневного дождя, они отправились по сельской улице к клубу, куда уже собирались стосковавшиеся по кино сельчане. На стене у входа написанная от руки афиша извещала о том, что сегодня будет демонстрироваться картина «Девушка с Камчатки». Полная женщина в берете продавала билеты без указания места прямо на входе в зрительный зал. Войдя в зал, молодые люди огляделись. Над сценой висел экран, у противоположной стены стоял кинопроектор, у которого колдовал киномеханик. Между сценой и кинопроектором на лавках разместились зрители. Передние ряды были заняты маленькими ребятишками и подростками, среди которых Михаил заметил Миньку и Пашку. Далее чинно уселись семейные пары, люди пожилого возраста, а последние ряды оккупировала местная молодежь. Зрители через одного лузгали семечки, обсуждали какие-то сельские новости, некоторые, перешептываясь, косились на незнакомую пару. Слухи о посторонних на селе распространяются очень быстро, но, очевидно, за неполные сутки их пребывания здесь новость о приезде гостей к кузнецу еще не стала достоянием каждого сельчанина. Стараясь не привлекать внимания, Михаил отыскал глазами свободное место на одной из последних лавок и быстро увлек туда Анюту. Практически следом за ними в зал ввалилась шумная компания подвыпивших молодых парней, которую Глебов заметил на подходе к клубу. Спустя минуту один из парней плюхнулся на скамейку рядом с Анютой. Выглядел он чуть моложе Глебова, но был выше ростом и шире в плечах. Достав из кармана короткого пальто папиросы, он тут же закурил. Анюта, мысленно окрестив его амбалом, неодобрительно глянула на него, но тот только ухмыльнулся и, глубоко затянувшись, изобразил Змея Горыныча, пустив дым через нос. Его дружки дружно заржали, наблюдая за реакцией незнакомцев. Почувствовав, что компания настроена спровоцировать Михаила на скандал, девушка, изобразив дипломатическую вежливость, попросила парня не курить. Пропустив ее обращение мимо ушей, тот обратился к соседу, совсем юному пареньку:

– Тимоха, это что за краля? Почему не знаю?

– Да городская какая-то, – услужливо подсказал Тимоха.

– Хм-м… так я тоже почти что городской, – амбал наклонился к Анюте. – Слушай, давай дружиться.

Михаил почувствовал, что его дальнейшее молчание будет истолковано парнями неверно.

– Ты посмотри, какие тут бойкие пареньки, – громко обратился он к Анюте, в упор глядя на ее соседа. Амбал явно не ожидал такой реакции приезжего и несколько секунд что-то соображал, переваривая услышанное. Затем снова обратился к соседу, боднув головой в сторону Глебова:

– Тимоха, а это кто?

– Видать, сударик еенный, – хохоток исчез из голоса Тимохи, поскольку он знал, что произойдет в следующую минуту. Амбал изобразил на лице глубокомысленную учтивость.

– А… Тада пошли знакомиться, у нас так положено. Пойдем выйдем.

Анюта сделала попытку перевести все в шутку и остановить Михаила, но тот уже сам закусил удила. Парни с шумом повалили к выходу, привлекая внимание остальной части публики. Этот массовый исход молодежи из зрительного зала не остался незамеченным и детьми кузнеца, которые тут же шмыгнули в дверь вслед шумной ватаге. Глебов шел за амбалом и прикидывал свои шансы на успех. Получалось, серединка на половинку. Парень выглядел здоровее Михаила и вел себя весьма самоуверенно. Глебов же рассчитывал на отработанные в институтской секции бокса приемы. Остановившись на задах клуба у большой поленницы дров, амбал снял пальто и подал его Тимохе.

– Так что, мужики, приспело время нам познакомиться с гражданином, – обратился он к приятелям. – Меня, промежду прочим, зовут Григорием. Говорят, я оченно хорошо печати на фотокарточку ставлю, большой спец по этому делу, – с этими словами под гогот окружающих он повертел внушительным кулаком перед носом Михаила. Понимая, что события уже приняли необратимый характер, Анюта тем не менее сделала последнюю попытку разрядить обстановку.

– Эй, парень, ты чего пристал, тоже мне деятель! – крикнула она, выйдя из толпы.

– А я поинтересуюсь, как вас кличут, барышня? – повернулся тот в ее сторону.

– Кличка у собачки. А меня зовут Анюта.

– Вот те раз, – осклабился амбал. – А меня Гриша. Анюта, я тута, иди скорей ко мне.

Он было шагнул в сторону девушки, но сзади раздался голос Михаила:

– Эй, ты, Гриша, держи оглобли выше, кобыла пятится.

В толпе прыснули смехом, а амбал живо развернулся и сделал шаг в сторону Глебова. Тот, как учили, не раздумывая принял боксерскую стойку и ударил первым. Удар в челюсть отрезвил агрессора, но атака продолжилась. В какой-то момент за спиной у Михаила оказалась поленница. Пытаясь выбраться из опасной зоны, он шагнул в сторону, поскользнулся на мокрой траве и потерял равновесие. В следующее мгновение амбал, как раненый зверь, с ревом бросился на боксера и они дружно грохнулись на поленницу, которая тут же накрыла их обоих. Отбиваясь друг от друга и отбрасывая поленья, они не заметили, как в сопровождении Миньки и Пашки к клубу подбежал запыхавшийся кузнец. Раскидав парней, пытавшихся разнять Глебова и амбала, Григорий Павлович вытолкнул из кучи гостя и повернулся к зачинщику. Увидев кузнеца, тот только и успел выдохнуть: «Крестный?» – как получил по-родственному крепкую затрещину, отбросившую его снова на дрова.

Когда участники драки были доставлены в дом кузнеца, их поначалу держали отдельно. Василиса Егоровна, подливая воду в умывальник для Михаила, громко ворчала:

– Эва, напонужал, рукосуй! Лицо-то чисто кошка исцарапала. Ну да, ничего, до свадьбы заживет, – подмигнула она со значением стоящей с полотенцем Анюте. А в горнице на лавке сидел Григорий, держа на лице два пятака, и жалобно оправдывался перед хозяином:

– Ну, прости, крестный, я же не знал… я же только сегодня приехал.

– И уже опять выпивши. Гляди, Григорий, не доведет тебя до добра такая дорожка…

– Все, крестный, все. С этой минуты больше ни капли.

– Ну и дурак! Не с этой минуты, а с завтрашнего дня. Сейчас мириться будете.

Минька с Пашкой уже крепко спали на печке, а за столом в горнице в который раз поднимали стаканы сидящие в обнимку Михаил и Григорий, успевшие поклясться друг дружке в вечной дружбе. В который раз баба Вася, задремав, вдруг вскидывалась и бежала на кухню за очередной порцией своей удивительно вкусной стряпни, а гости все ели и не могли наесться. В который раз хозяин, малость осоловевший от выпитого после тяжелого трудового дня, громко зачинал песню о том, что отец его был природный пахарь, а он работал вместе с ним… и всякий раз на него шикала мать, тыча пальцем на печку, где, разметавшись под лоскутным одеялом, видели десятые сны его сыновья. И в который уже раз Анюта пожалела о том, что значительная часть ее жизни прошла вне общения с этими прекрасными простыми людьми, сидящими рядом с ней в уютной деревенской избе. Она уже забыла, как осерчала на этого амбала с разукрашенной физиономией, который оказался славным парнем, а вот, поди ж ты, с первого раза и не разберешь, какой он есть на самом деле. Душа ее наполнилась тихим счастьем от того, что она, сирота, все-таки не одна на этом белом свете и, если понадобится, найдет здесь утешение…

Глава двадцать третья

Климов появился на квартире Прохорова сразу после полудня. По лицу его Николай понял, что в деле появились какие-то новости, причем скорее хорошие, чем плохие. Усадив товарища за стол, он вскипятил чайник, поставил на стол немудреное угощение и приготовился слушать. Климов поведал ему, что поступили предварительные данные из иностранного отдела НКВД, которые подтверждали проживание в Литве тех лиц, о которых рассказывал Риммер. Более того, эти лица действительно подозревались в связях с немецкой разведкой. Подтвердился факт путешествия Риммера по СССР в составе спортивной делегации. Конструкция оперативной разработки приобретала все большую устойчивость. Проштрафившийся на почтамте сержант Глухов был послан Климовым искать в паспортных столах подходящего по возрасту Львова, чтобы предъявить девушке с почтамта фотографию на опознание. Прохоров понимал, что «Львов с почтамта» мог на время получения корреспонденции слегка изменить внешность или использовать фальшивый паспорт, но не стал делиться своими умствованиями с лейтенантом. Гораздо важнее было то, как себя чувствовал раненый. А с ним, по заключению врачей, все оставалось без изменений, поэтому Климов с утра, как и планировал, послал Беспалого за парнем-понятым. Но тут случилась неувязка.

– Представляешь, парень этот, Глебов, в подмосковную деревню к какой-то родне отдохнуть подался. Отпуск ему краткосрочный дали. Беспалый за ним туда поехал, должен уже вернуться. Привезет прямо сюда, – Климов взглянул на часы.

– Слушай, Никита Кузьмич, а как с «наружкой» решилось? – Прохоров всерьез беспокоился за возможные последствия «прокола» на почтамте.

– Все путем. Раз в жизни повезло, и придумывать ничего не пришлось, – Климов весело подмигнул Николаю Николаевичу. – До конца недели велели обходиться своими силами. Но в субботу и воскресенье обещали дать для контроля встречи.

– Думаешь, придут? – Прохоров задал вопрос, на который ни тот, ни другой не знали ответа, пододвинул Климову стакан с остывшим чаем, и в этот момент затрещал дверной звонок.

– Кажись, ко мне. Никак сержант вернулся? – вопросительно глянул он на Климова и пошел открывать.

Когда через минуту Прохоров открыл дверь в комнату, на лице его было удивленно-насмешливое выражение. Следом за ним в дверном проеме сначала появилось помятое, исцарапанное лицо Глебова, а затем и все остальное тело, поддерживаемое Беспалым, нетвердо перешагнуло порог.

– Это еще что за фигура? – с первого взгляда Климов явно не признал Глебова.

– Так это они и есть, товарищ лейтенант. Гражданин Глебов собственной персоной, – гордо доложил сержант.

– По-моему, эта фигура в дрезину пьяная, – резко оборвал его Климов, потянув носом. – Ты его со свадьбы приволок?

– Да нет, из деревни. Ему там вчера деревенские парни чуток бока намяли, ну а потом всю ночь замирялись. Вот он и того…

– Любимое занятие русского мужика: выпить, подраться, ну а уж потом нажраться по случаю вечной любви и дружбы, – усмехнулся Прохоров.

– А что, у нас в деревне городских завсегда на вшивость проверяли. Ему бы рассолу сейчас… – с трогательным участием произнес Беспалый.

– Отставить рассол, сержант. Приказываю: марш с этим типом в ванную и привести его в чувство, – в голосе Климова чувствовалось объяснимое раздражение: в этом деле, похоже, на каждом шагу не понос, так золотуха…

Сержант с готовностью подтянулся.

– Слушаюсь. Я извиняюсь, товарищ, – обратился он к Прохорову, – где у вас ванная?

– Налево по коридору, предпоследняя дверь, – Прохорова тоже начинала беспокоить эта непрекращающаяся «непруха». – Только потише, не привлекай внимание.

Дверь за сержантом захлопнулась, и Николай посмотрел на Климова:

– Ну что? Кажется, похож.

Тот передернул плечами:

– Похож-то он похож, да как мы его на встречу-то отправим? Те же сразу подумают, что его поймали, прижали на Лубянке, как следует, он и раскололся. И чекисты теперь хотят их на «живца» изловить.

Прохоров задумчиво покачал головой в знак согласия. Действительно, с такой физиономией Глебова вряд ли что выгорит… Как будто жена за измену отомстила… Стоп!

– Слушай, Никита Кузьмич, а ведь у него рожу-то будто баба исцарапала. Я придумал… значит, так. Сейчас он очухается и мы организуем его доставку в милицию. Сдаем его туда под фамилией Лещинский, укажем адрес квартиры, которую сняли для Риммера. С милицейским начальством тебе придется договориться. Он там пару часов посидит. Ему штраф выпишут и выпустят. А в протоколе надо записать, что в нетрезвом виде хотел добиться взаимности от знакомой девушки, за что и поплатился. А довесок в виде «фонаря» от общественности получил, когда за ней гнался.

– Ну, ты голова, Николай Николаевич! Я бы сроду… – Климов глянул на часы. – Значит, у нас времени до встречи…

– Сутки, – подсказал Прохоров. – Поработать с ним, конечно, можно, но надо бы ему Риммера показать… завтра с утра.

– А это зачем? – удивился Климов.

– Для психологии. Надо же ему на себя самого живого посмотреть. На оригинал, так сказать.

Климов пожал плечами:

– Как знаешь, конечно, только повторяю: я тянуть кота за хвост не собираюсь. Появится связник – сразу возьмем.

– Слушай, мы же о главном забыли, – Прохоров поднял указательный палец. – А вдруг он не согласится на встречу пойти?

Климов недовольно покрутил головой:

– Никаких «вдруг», у меня согласится как миленький. В противном случае…

Он не успел пояснить, что произойдет в противном случае. В дверь постучали, и в следующую секунду глазам оперативников предстал Глебов, мокрый, в трусах, с ворохом одежды в руках.

– Принимайте работу, – прозвучал из-за его спины довольный голос Беспалого.

Выйдя из отделения милиции на улицу, Глебов остановился и вытер лицо платком. Он и так-то чувствовал себя из рук вон после ночного загула, а тут еще эти чекисты с какими-то заданиями. И при чем тут милиция – он же ничего не нарушал? Все происходящее представлялось отрывком из фантастического романа, в котором он по непонятной причине стал одним из главных героев. Ему бы сейчас водички попить да на боковую… «Господи, лицо горит, во рту будто эскадрон ночевал… Кстати, надо домой позвонить, чтобы не беспокоились». Он обвел взглядом улицу, увидел на перекрестке телефон-автомат и, нетвердо ступая, зашагал к намеченной цели. Перед самым автоматом его неожиданно обогнал какой-то прохожий, зашел в будку и начал крутить диск аппарата. Выругав себя за проявленную медлительность, Михаил начал шарить по карманам в поисках мелких денег. Прохожий, покрутив диск телефона, вышел из будки, увидел Глебова, и лицо его просияло.

– Леня, – громко сказал он, обращаясь к Михаилу. – Ты куда запропастился? А мы ждем тебя, ждем, заискались уже. Пошли быстрее, нас ждут.

Прохоров – а это был он – взял оторопевшего Глебова под руку и повел за собой, на ходу свирепо прошептав:

– Идите за мной!

Дойдя до угла дома, они свернули во двор и подошли к машине, в которой сидел Климов. Подталкиваемый Прохоровым, Михаил плюхнулся на сиденье. Климов повернулся к нему с переднего сиденья:

– Вас же предупреждали – без самодеятельности. Куда собирались звонить?

– Я прошу прощения, хотел родителей предупредить, чтобы не волновались, – виновато пробормотал Глебов.

Климов тяжело вздохнул:

– Слушайте, я вам еще раз объясняю: вы для всех находитесь в деревне, отдыхаете. Глебова в Москве сейчас нет, понятно? В Москве есть некто Лещинский. Это теперь ваша фамилия. Назовите ваше имя и отчество.

Глебов наморщил лоб:

– Леонид. Леонид Иосифович.

Фантасмагория продолжалась. Правда, к утру она приобрела реальные жизненные очертания. Глебову дали поспать несколько часов, подняли ни свет ни заря, и тот самый мужик, который поймал его у телефона-автомата, назвавшийся Николаем Николаевичем, начал втолковывать ему суть дела. На трезвую голову Михаил оказался гораздо сообразительней, подписал бумагу, подтверждающую его добровольное желание участвовать в операции, проводимой чекистами, и начал заучивать свою новую биографию. Затем в течение двух часов с перерывом на завтрак Прохоров интенсивно гонял его по сочиненной легенде, проверил знание немецкого языка, который Михаил изучал в институте, и заставил выучить несколько фраз по-литовски. А потом они поехали в какую-то больницу, где лежал на лечении тот самый шпион, роль которого предстояло сыграть Глебову. В щель между занавеской Михаил увидел парня, и внешне и по возрасту очень похожего на него. Отсюда, из коридора, он совсем не был тем страшным и коварным врагом, про которых писали в газетах и книгах. Может быть, потому, что Михаилу рассказали историю вербовки Риммера, он не почувствовал к раненому никакой ненависти или вражды, хотя тот пришел в его страну с тайным заданием ослабить ее оборонную мощь, а может быть, и устроить диверсию, в которой могли погибнуть люди, наши советские люди. Какие же молодцы эти ребята-чекисты, что смогли стреножить этого заграничного гостя! Он уже знал, что руководителем операции является капитан Свиридов, который сейчас в командировке, но который лично просил Глебова помочь разоблачить шпионское гнездо в столице нашей Родины. В машине на обратном пути из больницы он, закрыв глаза, про себя вновь слушал рассказ Прохорова: «Вы закончили три курса филологического факультета Кенигсбергского университета… в Ковно жили на улице Чюрленисгатве… для вас многое сделал друг вашего отца адвокат Шломберг».

Машина резко затормозила, и Глебов открыл глаза. Шофер вслух заковыристо обругал какого-то раззяву, не соблюдающего правила перехода улицы. Михаил приоткрыл занавеску, которая скрывала его от глаз пешеходов и пассажиров проходящего автотранспорта, и увидел старика с палкой, торопливо ковыляющего на противоположную сторону улицы. Видимо, его нерасторопность и стала причиной резкой реакции водителя. Со спины старик напомнил ему отца, и Михаил вдруг пожалел, что не мог рассказать отцу о предстоящем деле. Тот бы наверняка посоветовал, поделился бы чем-то из своего бурного революционного прошлого. В следующее мгновение Глебов понял, что он обязательно должен выполнить поставленную чекистами задачу, чтобы потом при случае небрежно рассказать отцу о выполнении боевого задания. То-то старик обрадуется… Но для этого надо готовиться, и юноша снова закрыл глаза. «Вы были в СССР в составе спортивной делегации, играли в шахматы на третьей доске. Космана зовут Рихард. Кто такой Львов, вы не знаете, вам следует выйти на явку и встретиться со связным. В случае невыхода связного на явку вот адрес для телеграммы в Минске: улица Типографская, дом 32, Осташевичу Николаю», – вновь прокручивал он в голове информацию Прохорова.

До выхода Глебова в музей оставалось около трех часов. Прохоров разрешил ему немного поспать, а сам направился в парк на то самое место, где позавчера они расстались со Свиридовым. Николай понимал, что вся ответственность за результат задуманной игры ляжет даже не на Климова, а, в первую очередь, на Федора Ильича. К сожалению, сам он был формально вне игры, но пытался делать все от него зависящее, чтобы не подвести старого друга. В этот раз первым на скамейке оказался Климов. С ходу, не теряя времени, он проинформировал Николая Николаевича об утверждении начальством плана оперативной разработки под условным названием «Шахматист». От позавчерашней горячности лейтенанта не осталось и следа, о деталях плана он рассуждал взвешенно и спокойно. Свиридов часто критиковал Климова за его кавалерийский подход к решению некоторых проблем, но в том-то и заключалась житейская мудрость, что горячность и недостаточная образованность подчиненного компенсировались рассудительностью и осторожностью грамотного руководителя. Свиридов как в воду смотрел, задержав Николая в Москве, поскольку теперь, во время нахождения капитана в командировке, Прохоров мог хотя бы чуть-чуть подменить его в плане влияния на Климова.

Николай Николаевич, в свою очередь, доложил лейтенанту результаты работы с Глебовым. Особо отметил, что им здорово повезло: Глебов, оказывается, неплохо играл в шахматы и учил в институте немецкий. В общем, по мнению Прохорова, для разового выхода на явку парень был готов.

– Я ведь чего еще опасаюсь? – выслушав товарища, медленно проговорил Климов. – Непрофессионал, он и есть непрофессионал. Вот вроде предупреждали его, чтобы из милиции никуда не заходил, а шел прямо на адрес, так он на тебе… я как чувствовал, подстраховался.

– Ну, на этот счет я ему доходчиво все объяснил. И потом – не забывай, в каком состоянии он вчера находился… слава богу, что так быстро все уразумел. Парень-то нормальный, хватка у него чувствуется. Не зря Свиридов глаз на него положил, – убежденно возразил Николай.

На лице Климова появилась гримаса, некое подобие улыбки, выдающей его внутреннее волнение. Он глянул на часы.

– Итак, у нас еще два часа в запасе. Поехали, пройдемся с ним по легенде. Как говорится, будем принимать вашу работу, товарищ Прохоров, – уже немного расслабившись, улыбнулся он.

Вечер выдался теплым. Весенний воздух был густо настоян на аромате нарождающейся листвы, зеленеющей травы. Весна в этом году чуть-чуть припозднилась и поэтому активно наверстывала упущенное. Прохоров с наслаждением вдыхал живительные запахи, приоткрыв дверь автомашины. Ожидая в тревожном нетерпении Климова, он в очередной раз почувствовал, как обостренно в такие мгновения человеческий организм воспринимает происходящие в природе изменения. Вот лежал бы он на балконе пузом кверху, нюхал бы свежий воздух и не находил бы в этом ничего особенного: воздух как воздух, понятное дело, весна пришла, грачи прилетели… «Болтун, – оборвал он сам себя. – Машина-то стоит во дворе городского дома и запахи здесь жилкомхозовские». Но, с другой стороны, он действительно ощущал дыхание весны, ее тончайшие ароматы. Видимо, организм устал от напряженного ожидания и улавливал только те запахи, которые успокаивали.

Где-то в темноте послышались торопливые шаги, и в нескольких шагах от машины возникла фигура Климова. Прохоров быстро выскочил ему навстречу.

– Ну что? – впился он глазами в лицо товарища.

– Никто не пришел, – мотнул тот головой.

– «Хвоста» за ним не было?

– Наружники говорят, не было. Он сейчас на квартире, они его будут караулить до утра.

– Слушай, Никита Кузьмич, надо сделать так, чтобы те из наружников, кто работал внутри музея, завтра внимательно следили за публикой. Может, кто из сегодняшних посетителей появится, – Прохоров уже думал о завтрашнем выходе.

– Николай Николаевич, давай завтра все обсудим. Я сегодня уже совсем никакой, – Климов действительно еле держался на ногах.

«Интересно, а Никита заметил, что весна на дворе?» – пришла Прохорову в голову мысль, от которой стало почему-то смешно.

– А ты чего такой веселый? – удивленно спросил Климов. Николай ничего не ответил, приобнял лейтенанта и повел к машине.