Текст книги "Кто бросит камень? Влюбиться в резидента"

Автор книги: Виктор Давыдов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Глава двадцать восьмая

Вот и пришел вечер пятницы. У крайней справа колонны Большого театра Глебов и Анюта уже пятнадцать минут ожидали новых знакомых. Михаил, одетый в повседневный костюм и белую рубашку, держал в руках какой-то бумажный сверток, который то перекладывал из руки в руку, то похлопывал о ладонь, что свидетельствовало о его некотором волнении. Впрочем, оно было легко объяснимо для новых знакомых. Все-таки они москвичи, а он приехал откуда-то из провинции, и тут на тебе, приглашение в ресторан… поневоле будешь волноваться. Скромно одетая, но причесанная в парикмахерской, Анюта, в отличие от спутника, внешне выглядела спокойно, держалась уверенно. Прохоров при подготовке девушки к встрече обратил внимание на эту особенность ее поведения и подумал, что будет неплохо, если она продемонстрирует эту уверенность в новой компании. Это подкрепит ее якобы независимое поведение с Лещинским-Глебовым, когда она не позволила обидеть себя. Что же касается ее истовой веры в славные революционные традиции прошлого и в не менее славное будущее страны Советов, то здесь рекомендация Прохорова была однозначно жесткой: никаких революционных лозунгов и фраз, никаких комсомольских инициатив. Одним словом, полнейшая политическая апатия и идейная бездуховность. Зато Глебов, давший согласие на участие в оперативно-чекистской игре вместе с подругой, волновался за двоих. Согласие он дал не сразу, но не потому, что беспокоился за непрофессионализм Анюты. Интуиция подсказывала ему, что участие его подруги в боевых делах может как-то отразиться на их взаимоотношениях. Он вспомнил свои размышления на конспиративной квартире перед вторым выходом на явку. Анюта и так относилась к нему как умудренная опытом женщина, а если вдруг операция завершится успешно, то… Михаил даже поежился, представив возможные варианты. Но тем не менее ради общего дела он согласился на ее участие и вот теперь переживал за нее больше, чем за себя самого.

В свою очередь, Прохоров после недолгого размышления поддержал решение Климова не сообщать ребятам полученную чекистами информацию, предположив, что в этом случае волнение Глебова вырастет в геометрической прогрессии. И вот долгожданный вечер пришел, «черная стрелка» неумолимо скользила по циферблату, «колесики стучали», но именинника все не было.

– Волнуешься? – Анюта решила чуток растормошить друга.

– Да как тебе сказать… азарт у меня появился какой-то. Не знаю только, хорошо это или плохо, – нервно хохотнул Михаил. – Интересно, как это все закончится.

– А вдруг плохо закончится? Вдруг они на самом деле шпионы и нас расшифруют? – подлила масла в огонь Анюта.

– Нашла о чем сейчас говорить, – недовольно буркнул Глебов. – Дело надо делать, а там посмотрим, кто кого. А вот и они…

Анюта увидела высокого молодого мужчину в красивом светлом костюме. Модный галстук свидетельствовал о наличии у хозяина недурного вкуса в выборе предметов одежды. С интересом взглянув на девушку, мужчина перевел взгляд на Михаила:

– Лабас денас.

– Лабас. Свейка, – после секундной паузы последовала удивленная реакция Глебова. – А ты откуда по-литовски знаешь?

– А он не только по-литовски, но и по-немецки может спросить. Например, ви геет ес инен? – с улыбкой подключилась к разговору Ольга.

– Шен, – Михаил постарался произнести это также легко и непринужденно, как их институтская преподавательница немецкого Марта Карловна. Получилось похоже. – Их фройе мих дас их зи треффе. Дарф инен майне фройндин Анюта форштеллен? – церемонно поклонился он Борису.

– Здравствуйте, покорительница мужских сердец, – Борис поклонился Анюте и поцеловал ей руку.

– Здравствуйте, здравствуйте, укротительница мужских страстей, – тон у Ольги был игривым, но взгляд внимательным. – Я Ольга, а это, как вы уже поняли, Борис. Слушай, Борис, какие нынче грамотные снабженцы пошли, прямо полиглоты.

– Извините, ребята, забыл сказать, я ведь все-таки на филологическом учился, – быстро среагировал Михаил.

– Так ты что, университет закончил? И молчишь, тоже мне, скромница, – решила поддержать друга Анюта.

– Да ладно, – прервал девушку Глебов, – Борис, это тебе подарок.

Он развернул сверток и подал имениннику книгу. Борис осторожно повертел ее в руках и с уважением посмотрел на Михаила:

– Надо же, «Остров сокровищ», букинистический экземпляр. Спасибо!

– Вот подарок человека, разбирающегося в литературе, – Ольга со значением взглянула на Бориса. Тот согласно покачал головой. Глебов слегка расслабился. Предложенная Прохоровым домашняя заготовка сработала, Лещинский явно вырос в глазах москвичей. О том, что этот ход должен был подтвердить легенду минчанина для проверяющих, Прохоров умолчал.

Ресторан постепенно наполнялся посетителями. Оглядевшись по сторонам, Глебов вновь почувствовал беспокойство за Анюту. В сознании всплыл ее страстный монолог в ту ночь, когда погиб комбриг Ласточкин. С какой неприязнью она говорила о разложившемся, по ее мнению, верхнем эшелоне общества. То, что он увидел, вполне могло спровоцировать девушку на реплики, идущие вразрез с инструкцией чекистов. Заведение было из дорогих, размещалось в центре столицы, и большинство публики составляли завсегдатаи. Этих людей можно было отличить по отношению к ним официантов. Чопорные и строгие, знающие себе цену, как члены английского парламента в общении с посетителями-новичками, они буквально на глазах превращались в половых дореволюционных трактиров и «летали мухами», принимая заказы от постоянной состоятельной клиентуры. Глебову, конечно, доводилось бывать в ресторанах, но заведения такого уровня он посещал всего пару раз за свою жизнь. Первый раз, когда праздновали юбилей отца, второй раз, когда отмечали окончание института. Отец и сын Глебовы зарабатывали неплохо, но все же часто посещать такие рестораны было не по их деньгам, да и воспитание было не то. А вот Борис Семенович Львов, в гости к которому они попали с Анютой, кажется, был тут своим человеком – так подчеркнуто уважительно относились к нему официанты. Любопытно, на какие доходы он позволяет себе часто бывать здесь? В семье Глебовых придерживались старинного житейского правила не считать деньги в чужом кармане, но сегодня этот вопрос сам собой то и дело всплывал в сознании Михаила. Кроме них за столом присутствовали еще две пары, и у Глебова сложилось ощущение, что им также было внове посещение столь почтенного заведения. Вели они себя скромно, тем более что Львов выказывал подчеркнутое внимание Михаилу и его подруге.

Мысли Глебова были прерваны вступившим в дело ресторанным оркестром. Заявив о себе начальными тактами мелодии песни о Москве, музыканты заиграли модное танго. Михаил увидел горящие глаза подруги и выругал себя за невнимание к ней. Пришли отдыхать, а ему в башку всякие мысли лезут. Он встал и пригласил Анюту танцевать.

– Ну, как настроение? – шепнул он девушке.

– Нормально, – улыбнувшись, ответила Анюта. – Ты не забывай, что мы с тобой еще не до конца помирились, поэтому пригласи сейчас Ольгу, – напомнила она инструкцию Прохорова.

Михаил недовольно хмыкнул. «Начинается…» Его, уже неделю с лишним работающего по этому делу, она будет учить, как несмышленого первоклассника. Между прочим, поднимая тост за именинника, он уже заметил Прохорова, который сидел за столиком у противоположной стены. Глебов сразу вспомнил слова Климова: Николай Николаевич будет в зале. В случае чего, дайте ему знак – снимите пиджак. Он увидит и выйдет в туалет, вы за ним. Пока все шло по плану, и Михаил невольно поморщился: «Да меня ночью разбуди, я до запятой все инструкции по полочкам разложу. Так нет, ей надо обязательно напомнить…»

Но увлеченная танцем девушка не заметила его реакции на свои слова. Этот фешенебельный ресторан… нарядные люди… музыка… Конечно, все это отдавало мелкобуржуазностью, считала она, но если надо для дела… И Анюта отдалась музыке и танцу душой и телом, даже не осознавая, что уже стала привлекать к себе восхищенные взгляды мужчин. Но и этот момент вполне вписывался в инструкции чекистов: постарайтесь вести себя раскованно, проявляйте интерес к новым людям и, вообще, проявляйте разумную инициативу.

На следующий танец Михаил действительно пригласил Ольгу, которая с ходу дала своеобразную оценку Анюте:

– А у вас хороший вкус, Леонид. Ваша девушка очень хорошо смотрится даже среди этой модной публики. При том такая скромная, что я не могу поверить, как она смогла вас так разукрасить.

– Значит, смогла, – теперь уже Глебов внимательно взглянул на Ольгу. Что-то неуловимо тревожное коснулось сердца… «Опять того да потому. Далась ей моя побитая физиономия». Но вслух пропел: – «Частица черта в нас заключена подчас…» Милиционеры свидетели.

– Она учится, работает? – небрежно поинтересовалась девушка.

– Вроде работает, а где работает, где живет, как-то не успел узнать. После этого случая я подумал, что вообще ее никогда не увижу.

– Ну а как же снова нашел? – допытывалась Ольга.

– Да у нее какой-то дальний родственник есть с телефоном. Она еще при первой встрече сказала: захочешь найти – позвони, мне передадут.

Ольга согласно кивнула и замолчала. В зал между тем вошел артист Константин Степанович. Завидев уважаемого клиента, к нему быстрым шагом поспешил метрдотель. Вдвоем они прошли к столику, на котором стояла табличка «Столик заказан». Тут же подскочил официант, Константин Степанович сделал заказ и, закурив, стал лениво осматривать зал. За время после его встречи с Георгием Ивановичем и Климовым он получил подробный инструктаж по сегодняшнему вечеру и дожидался удобного момента для первого шага.

Танец закончился, и Михаил с Ольгой вернулись к столу. Анюта оживленно разговаривала с соседом по столу. Глебов вновь оглядел зал – тот был полон. Посетители чувствовали себя раскованно и свободно: что-то обсуждали, кто-то горячо спорил, кого-то поздравляли, кто-то с кем-то выяснял отношения. В атмосфере ресторана уже прочно обосновался многоголосый гул, сопровождаемый звяканьем посуды и столовых приборов. Неожиданно для Михаила его размышления и людское жужжанье взорвал оркестр, к которому присоединилась вышедшая на эстраду певица. Юноша повернулся к подруге и увидел, как к ней обращается среднего роста статный человек с головой, изрядно побеленной сединой. Анюта показала жестом в сторону спутника, и Седой учтиво попросил разрешения пригласить его даму на танец. Памятуя наставления Прохорова, Глебов жестом подтвердил согласие. Пара пошла к центру зала, он же вновь погрузился в размышления об окружающих его людях. «Так все-таки, откуда у них деньги, чтобы так часто гулять в этих стенах? Можно понять, если бы в зале сидели известные артисты (на концертах с участием Константина Степановича он не бывал), директора предприятий, видные ученые, – Михаил перебрал представителей тех профессий, которые, по его мнению, много зарабатывали. – Но большинство из присутствующих на директоров и академиков явно не тянут. Вон, к примеру, в углу сидит какой-то военный, так официант вокруг него и так и этак вьется». Глебов вспомнил покойного комбрига Ласточкина: «Он, наверное, мог себе позволить часто посещать подобные заведения, но чтобы быть завсегдатаем? А этот и званием гораздо ниже, и наградами не избалован, а поди ж ты… вон к нему какая веселая компания таких же офицеров направляется с дамами». Настроение Михаила слегка испортилось. Взяв бутылку с коньяком (живут же люди!), он, ни на кого не глядя, плеснул себе в рюмку, выпил и с ожесточением впился зубами в буженину. «Интересно, эти военные тоже такой коньяк пьют?» – он бросил взгляд в сторону веселой компании, и кусок застрял у него в горле. Среди дам, которые весело щебетали с красными командирами, он увидел Зою. Ту самую девушку, которую привел его друг Сергей на первомайскую вечеринку в квартиру Глебовых. Сюжеты того вечера с ее участием, как в кино, вихрем пронеслись в его памяти. «Вот так гардэ в самом дебюте партии, – от неожиданности он вдруг начал говорить про себя шахматными терминами. – Ну что ж, играем домашнюю заготовку». Он медленно снял пиджак, повесил его на стул и осторожно вышел из зала.

Анюта и Седой колыхались в танце в центре зала. Девушка заметила, как Михаил дал сигнал тревоги и невольно проводила его взглядом. Седой это заметил.

– Надеюсь, ваш друг не будет вас ревновать? – Седой произнес это с легкой иронией, но Анюта не обратила на это внимания.

– Не знаю, не знаю, – ответила она. Неясное чувство опасности тут же отразилось на ее настроении.

– У вас что, не было случая проверить, ревнует он вас или нет? – мужчина попытался слегка развить эту тему.

– Мы с ним недавно знакомы… просто не было случая, – автоматически произнесла она, наблюдая, как тем же путем из зала проследовал Прохоров.

– Вы в этом ресторане впервые? – партнер решил сменить тему разговора, почувствовав смену настроения девушки.

– Да, нас его знакомый пригласил, у него день рождения, – занятая своими мыслями, заученно «отстреливалась» Анюта короткими фразами.

– Спасибо вашему знакомому. Благодаря ему я встретил вас, – тон Седого был очень серьезным. Девушка глянула на него с удивлением, но лишь слегка улыбнулась. Танец закончился, и пары начали расходиться. Седой нарочито медленно повел партнершу к столику. Он издали заметил отсутствие ее кавалера и, едва зазвучала новая мелодия, вновь пригласил Анюту.

В туалете перед умывальником Глебов объяснил ситуацию Николаю Николаевичу, подробно описав Зою. Приказав Михаилу не выходить из туалета до его сигнала, Прохоров стремительным шагом направился обратно в зал.

А в зале тем временем обстановка продолжала осложняться. Осложнение было вызвано тем, что Зоя, оказавшись среди танцующих, заметила Анюту и стала подавать ей знаки. Та, в свою очередь, осознав причину беспокойства Глебова, сделала вид, что не узнала первомайскую пассию комбрига. Седой что-то говорил, она что-то машинально отвечала, с облегчением вздохнув, когда танец закончился. Зоя, оставив своего партнера, направилась в сторону Анюты. Однако девушка уже заметила приближающегося к Зое Прохорова.

– Где ж кавалер-то мой? – как можно более правдоподобно постаралась удивиться Анюта, освободившись от сильных рук Седого. – Только пиджак и остался. Извините, пойду гляну, куда подевался.

Стараясь не спешить, девушка направилась в вестибюль. Зоя тут же повернула за ней, но дорогу ей преградил Прохоров.

– Зоя, добрый вечер, вы мне срочно нужны, – с встревоженным лицом обратился к ней Николай Николаевич. – Там внизу с одним из ваших друзей несчастье, идемте скорей.

– Какие друзья? Кто вы такой? – чувствовалось, что Зоя изрядно навеселе.

– Я друг Михаила, помните такого? Быстрее, нужна ваша помощь.

Призыв о помощи придал Зое дополнительного куража, и она решительно шагнула за чекистом. Они прошли через вестибюль прямо на улицу, где обе девушки столкнулись нос к носу. Возмущенная невниманием к своей особе, Зоя открыла рот, чтобы излить свои эмоции прилюдно, но тут уже Прохоров неуловимым движением локтя нейтрализовал возмутительницу спокойствия. Отправив Анюту обратно в зал, он бережно обнял Зою и, приговаривая: «Ну, надо же так набраться», повел за угол, где передал сотрудникам группы обеспечения, наказав продержать ее взаперти до утра.

Войдя в вестибюль, Анюта неожиданно встретила раскрасневшегося от коньяка Бориса, который возвращался из туалета. Тот со смехом сообщил девушке, что у Леонида схватило живот и сейчас он вынужден решать свои проблемы. С этими словами Львов приобнял ее чуть ниже талии и подтолкнул в сторону зала. Анюте, однако, такое панибратство пришлось не по душе, и она спокойно, но решительно сняла его руку. Собираясь нелицеприятно прокомментировать подобную вольность, она вдруг услышала, как Львова кто-то окликнул. Вздохнув с облегчением, девушка быстро зашагала в обозначенном рукою Львова направлении. А перед Борисом Семеновичем возникла фигура Константина Степановича. После страстного монолога артист буквально вырвал у Львова обещание отправиться после ресторана в гости к милому другу.

Вернувшийся за свой столик Прохоров жадно выпил подряд два стакана минеральной воды. Они с Климовым, конечно же, имели в виду возможность пересечения Глебова и Анюты с какими-то своими друзьями-приятелями. Риск был немалый, но план кратковременного ввода в игру москвичей строился на том, что Москва – город большой, а в случае непредвиденной ситуации была возможность вернуться к первоначальному решению. То есть просто задержать тех, кто уже попал в разработку чекистов. Но существующий от века закон подлости все-таки вздумал попробовать контрразведчиков на прочность. И если бы не страховка… Прохорова даже передернуло от одной мысли о негативном развитии ситуации, и он налил себе еще один стакан минералки. Слава богу, Глебову удалось отсидеться в туалете.

Но, как оказалось, успокаиваться было рано. В компании офицеров исчезновение Зои заметили довольно быстро, и на поиски был откомандирован один из ее поклонников. Недолго думая, тот приступил к активному расследованию. На вопрос, куда делась одна из девушек, которая пришла отдыхать вместе с ними, старик-гардеробщик отвечал, что «они ушли раздемшись с мужиком, который вернулся назад, а она нет». Получив от краскома солидную купюру за подробное описание «представительного и тверезового мужика», вернувшегося в ресторан, гардеробщик вытянулся во фрунт и чувствительно поблагодарил лейтенанта.

Прохоров сразу почуял неладное, увидев приближающихся к столику капитана и лейтенанта из Зоиной компании. Выяснилось, что товарищи военные имеют к нему разговор, который надобно разговаривать с глазу на глаз. Пожав плечами, Николай Николаевич вышел с командирами в вестибюль, краем глаза заметив, как энергично старик из гардероба «кидал маяки» лейтенанту. Исходя из обстановки, Прохоров не стал задерживаться в вестибюле, а сразу прошел на улицу. На вопрос агрессивного лейтенанта об исчезновении Зои Прохоров, понимающе кивнув, поманил офицеров за угол, где опять же ребята из группы обеспечения внушительно объяснили самодеятельным сыщикам, что их очень ждут в расположении своей части. Смекнув, что дело может приобрести необратимые последствия, старший по званию дал команду, и военные спешно покинули зону разгорающегося конфликта.

За треволнениями Прохоров в какой-то момент упустил контроль за главными участниками операции. Когда он вошел в зал, компания Львова, в которой находился и Глебов, обсуждала решение Бориса покинуть ресторан в связи с каким-то срочным делом. Анюта в обсуждении не участвовала, будучи в очередной раз ангажированной Седым на фокстрот. Дружески помахав Анюте, Львов попрощался с Михаилом и остальными приглашенными, поцеловал Ольгу в щеку и покинул ресторан в тот самый момент, когда оркестр закончил выступление. Анюта представила кавалера Михаилу и Ольге. Его звали Эдуардом Петровичем, и он предложил молодежи продолжить вечер в другом месте. Однако друзья идею не поддержали.

– Ну, тогда я приглашаю вас провести завтрашний вечер вместе. Не скрою, Анюта, вы глубоко тронули сердце старого холостяка. Леонид, прошу вас, не ревнуйте, я вам не соперник. Рад был знакомству с вами. Итак, жду вас завтра всех у Никитских ворот в шесть вечера. Отказы не принимаются, – Седой произнес это решительным тоном, но почему-то все почувствовали, как он боится услышать отказ. Это чувство, в первую очередь, произвело впечатление на девушек. Переглянувшись друг с другом, они скромно высказались в поддержку завтрашней встречи. К ним присоединился и Глебов. На том и порешили…

Глава двадцать девятая

В такси Львов и Константин Степанович ехали молча. Внезапно, глянув в окно, Львов с удивлением спросил:

– Мы разве не к вам едем?

– Мы едем к одному моему другу. Он на гастролях, оставил мне ключ. У меня, к несчастью, гостит дальняя родственница из провинции, – извиняющимся тоном произнес артист.

Ехать с пустыми руками было не в правилах Львова. Он предложил остановиться у ближайшего ресторана, но спутник пояснил, что на квартире все уже припасено.

Это была приличная двухкомнатная квартира с балконом, отдельным санузлом и телефоном, о которой 99 процентов семей в стране могло только мечтать. «Очевидно, хозяин неплохо зарабатывает», – подумалось Львову. Он давно грезил о таком собственном жилье, но пока доход от не очень законных коммерческих операций не давал ему возможности накопить нужную сумму. На одну зарплату работник потребкооперации Львов давно не жил. Он верил в то, что придет день и у него, наконец, появятся необходимые для проведения операции с жильем деньги. Сложнее было придумать объяснение, каким образом у скромного кооператора могло объявиться такое жилье, ведь тогда соответствующие органы немедленно заинтересуются его особой. Но Борис Семенович верил в свою удачу.

Артист суетился вокруг стола, на котором красовались разнокалиберные бутылки, шампанское в ведерке со льдом, икра, балык и другие закуски, от которых даже у только что отошедшего от ресторанного стола Львова потекли слюнки. Гастрономическое изобилие венчал огромный букет искусно подобранных цветов.

– Ну, Константин Степанович, да вы просто гений гастрономии. Верно сказано, талантливый человек талантлив во всем, – польстил он старшему другу. – А не открыть ли вам ресторан или что-нибудь подобное… где-нибудь в сердце столицы?

– Что вы, Боренька… – артист неожиданно сделал совсем не театральную паузу, потом глубоко вздохнул и пожал плечами: – Может быть. Только не в этой жизни.

– А вдруг доживем? А, Константин Степанович? – с веселой бесшабашностью Львов глянул на артиста. Тот, разливая шампанское, даже вздрогнул и пролил немного на накрахмаленную скатерть.

– Боренька, я вас умоляю! – он игриво погрозил другу пальцем, как бы предупреждая воздерживаться от крамольных словосочетаний. – Будьте любезны, принесите полотенце из кухни, я тут маленько напачкал.

Едва Львов вышел из комнаты, Константин Степанович вынул из кармана какой-то пакетик и торопливо высыпал содержимое в один из фужеров с шампанским. Принесенным полотенцем он тщательно вытер скатерть и пододвинул Борису фужер со снадобьем, взяв себе другой:

– Боренька, я хочу выпить за вас. За друга, который вернул весну в мое осеннее существование. С днем рождения! Ваше здоровье!

Львов, сделав глоток, поставил фужер на стол.

– Нет, нет, Боренька, до дна! – укоризненно воскликнул радушный хозяин застолья. Львову пришлось подчиниться.

– Кушайте, Боренька, икра свежайшая, а я пока горячее поставлю, – артист вскинулся со стула и побежал на кухню.

– Я, вообще-то, есть не хочу, – медленно проговорил Львов, почувствовав во всем теле громадную усталость. Столько волнений, хлопот – и все на ногах… Он осмотрелся, увидел тахту, тяжело ступая, подошел к ней и улегся в чем был. Вернувшийся из кухни Константин Степанович внимательно осмотрел гостя, потряс его за плечо и убедился, что тот спит мертвецким сном. Выйдя в коридор, артист набрал номер телефона. Услышав голос на том конце провода, он тихо произнес:

– Он готов, можно приезжать.

Первые лучи солнца отчетливо высветили островки пыли на подоконнике, на вазе с цветами и на этажерке с книгами. Климов, ругнувшись вслух, мысленно пообещал «дать дрозда» Беспалому, отвечавшему за приведение явочной квартиры в рабочее состояние. У стоявшего в дверях комнаты Константина Степановича лицо моментально приняло настороженное выражение. Лейтенант, заметив это, усмехнулся про себя, а вслух успокоил агента, мол, это он о своем, сокровенном переживает. Закуски на столе были аккуратно прикрыты полотенцами. Климов приподнял одно из них и покачал головой. «Вот же, холера, столько денег потратили, и все впустую…» Хотя допустить, чтобы такое изобилие пропало зря, он не мог. Но с этой проблемой они разберутся позже, а сейчас…

– Ну так что, все еще спит наш голубок? – строго глянул он на артиста. Тот смущенно развел руками, мол, от такой лошадиной дозы до вечера может не проснуться.

– Буди его, – властно приказал он появившемуся за спиной артиста лейтенанту Никитину. Тормошить Львова пришлось долго, пока тот наконец не начал подавать признаков понимания происходящего. Недоуменно переводя осоловевшие глаза с Никитина на Климова, а от него на стоящего со скорбно опущенной головой Константина Степановича, он снова безвольно опустил голову и вдруг вздрогнул, будто его ударило мощным разрядом тока. Со страхом глядя на незнакомых мужчин, Львов судорожно засучил руками в поисках простыни или одеяла.

– Кто вы такие, что вам угодно? – заикаясь, пролепетал он, прикрывая простыней наготу.

– Милиция, – Климов продемонстрировал милицейское удостоверение. – Проверка притонов и злачных мест.

– Какой притон, какие места, – Львов растерянно переводил взгляд с Климова на артиста.

– Обыкновенный притон. Вот заявление соседей. Да и ваш друг это подтверждает, – Климов недвусмысленно посмотрел на Константина Степановича: тот, кивая, печально вздохнул и опустил глаза.

– Так что, будем составлять протокол?

– Какой протокол? – вскрикнул Львов. – Я ничего противозаконного не совершал. Зашел к товарищу, выпил немного лишнего, уснул. Извините, конечно, что в таком виде. Но больше ничего не было.

– Ладно, – примирительно сказал Климов. – У меня к вам все-таки есть ряд вопросов. А пока одевайтесь, – он жестом предложил остальным выйти из спальни, а сам отвернулся. Львов лихорадочно начал натягивать на себя нижнее белье, брюки, бормоча вслух:

– Какая ерунда… при чем тут соседи… Мы никому не мешали…

Одевшись, Львов с Климов прошел в гостиную. Никитин и Константин Степанович курили на кухне. Климов жестом указал Борису на стул:

– Борис Семенович, с кем вы вчера отдыхали в ресторане?

Львов удивленно уставился на чекиста:

– Это были мои друзья. Они очень порядочные люди. Я не понимаю, какое отношение…

– Вот что, Львов, – резко прервал его лейтенант. – Вы сейчас будете четко и ясно отвечать на мои вопросы. А для большей ясности взгляните на эти фотографии, – он бросил на стол пачку фотоснимков, на которых в недвусмысленных позах были запечатлены обнаженные Львов и артист. Борис медленно побледнел, руки его затряслись. Он не знал, как пахнет тюремная параша, но ему почудилось, что фотографии источают именно этот запах, и в ужасе отшатнулся.

– Кстати, ваш друг оказался более покладистым и разговорчивым, чего и вам желаю, – Климов сложил фотографии и спрятал в карман. – Итак, вы были в ресторане, как сказал ваш друг, со своей невестой. Кто она?

– Ее зовут Ольга, она студентка, – с трудом подбирая слова, начал Львов. – Мы познакомились… в общем, у нас оказались взаимные коммерческие интересы. Она доставала изредка какие-то модные ходовые вещи, я продавал. Иногда она просила меня что-то достать… что у меня было.

– То есть вы занимались спекуляцией, я правильно понял? – Климов в упор взглянул на парня. Тот обреченно пожал плечами. – Понятно. Кто еще был с вами?

– Были парень с девушкой… Ее не знаю, первый раз видел. А парень приезжий, снабженец из Белоруссии.

– Как вы с ними познакомились?

– Ольга сказала, что парень работает по линии потребкооперации и через него можно наладить поставку разного товара. Но предложила сначала его проверить, а то вдруг он из милиции, – с каким-то уже равнодушием рассказывал Борис.

– Ну и как, проверили? – Климов даже подался вперед в ожидании ответа.

– Да, вроде все нормально. Ольга сказала, что надо кое-что уточнить и можно действовать.

– Что означает «действовать»? – Климов уже понял, что Львова использовали «втемную». – И каким образом проверяли?

– Что означает действовать, я не знаю, – Львов развел руками. – А насчет проверки… ну, выясняли, как он себя ведет, где живет, как с девчонкой познакомился. Он ведь совсем недавно приехал. Еще Ольга сказала, что он когда-то в Литве жил, должен понимать по-ихнему.

– Ну и как, понимает?

– Да вроде понимает, отвечает без запинки. Я-то сам литовского не знаю, так, написали мне две фразы.

«Значит, все внимание надо заводить на Ольгу. Судя по всему, на контакт с Глебовым они будут выходить через нее. Ладно, пока будем заканчивать», – решил про себя Климов.

– Кстати, а кто этого парня послал… ну, там, в Белоруссии?

– Понятия не имею, – пожал плечами Львов.

– А здесь кто будет товар получать? Ольга, что ли?

– Может, и она. Но думаю, кто-то другой. Я не знаю, да и не интересуюсь, – Борис махнул рукой. – Мне просто обещали хорошие комиссионные.

– Ладно. Вам придется задержаться здесь еще на некоторое время. Володя, давай сюда другого, – позвал он из кухни Никитина. В комнату вошел артист, Никитин остановился за спиной. Климов подошел к Константину Степановичу:

– Вы свободны. Будьте готовы появиться по первому нашему требованию.

– Понял вас. До свидания, – артист ободряюще кивнул Львову и ушел в сопровождении Никитина. Борис робко посмотрел на чекиста:

– Скажите, а это… – он мотнул головой в сторону кармана, в который Климов спрятал фотографии. Тот понимающе усмехнулся.

– Не беспокойтесь. Будете себя вести хорошо, никто об этом ничего не узнает. Значит, я сейчас отъеду, а вы с нашим сотрудником, – лейтенант показал на возвратившегося Никитина, – займетесь чистописанием.

Сержант Беспалый с красными от бессонной ночи глазами сидел за столом и что-то писал. Вчера он по приказу Климова в составе группы обеспечения до поздней ночи работал по ресторану. Потом ему пришлось сопровождать на Лубянку неизвестно откуда взявшуюся пьяную молодую девку из ресторана, которую начальство велело задержать до утра. Потом Климов провел короткое совещание по итогам дня и уже не было смысла идти домой. Иван прикорнул в кабинете на стульях и с раннего утра был уже на ногах, занимаясь приведением в порядок служебной документации. В дверь постучали. Конвоир ввел в кабинет вчерашнюю ресторанную девушку. После вечернего загула та выглядела не лучшим образом, и, кроме того, ее просто корежило от страха. Сержант отложил ручку и сердито взглянул на задержанную.

– Садитесь, гражданка Гладышева. Как же можно так напиваться? Вы же все-таки женщина. Стыдно, Зоя Ивановна, – с напускной строгостью отчеканил Беспалый. Он был почти одного возраста с сидящей перед ним особой, но строгость его была абсолютно искренней. В его деревенское воспитание спокойно укладывалось пьянство мужчин, но нетрезвые женщины до сих пор были ему в диковинку.

– Откуда вы знаете гражданку Самохвалову?

– Тут на днях друзья этого… – она силилась вспомнить имя Глебова, но больная голова затрудняла мыслительный процесс. – Вспомнила, Михаила. Меня к ним пригласили.