Текст книги "Митридат"

Автор книги: Виктор Поротников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 40 страниц)

Глава восьмая

РОДСТВЕННАЯ БЕСЕДА

Каждое утро Роксана просыпалась с мыслью, что сегодня наконец примчится гонец из Синопы с известием, что Митридат зовет ее к себе. И каждую ночь Роксана засыпала с мыслью, что, быть может, долгожданный гонец прибудет завтра.

Так в ожидании прошел год.

Наконец, когда последняя надежда умерла в сердце Роксаны, в Амис нагрянул сам Митридат.

Без поцелуев и объятий царь объявил Роксане, что увозит ее сына в Синопу.

– Аркафию скоро семь лет, пора ему приниматься за учебу,– сказал Митридат.

Взволнованная Роксана– она так долго ждала этой встречи!– едва не разрыдалась от обиды и разочарования. Оказывается, Митридат приехал не за ней, а за ее сыном! Вместо желанной радости ОН доставляет ей еще одно огорчение!

Она не стала возражать, лишь спросила:

– А мне и Евпатре можно вернуться в Синопу?

– Разве вам плохо здесь?– удивился Митридат.

Роксана так взглянула на Митридата, что он отвел глаза и хмуро обронил:

– Так и быть, собирайся в дорогу. Поедешь сегодня же вместе со мной.

Сказав это, Митридат сразу ушел.

В душе Роксаны бушевали отчаяние и злоба: Митридат не жаждет ее видеть! Он милостиво делает ей одолжение, позволяя увидеть стены отчего дома. В нем нет ни капли жалости к ней! А онато изводилась мыслями о нем, лелеяла мечты о встрече! Так вот какова эта встреча, и вот каково его отношение к ней!

За весь путь до Синопы между Роксаной и Митридатом не было сказано ни слова. Митридат ехал на коне в голове отряда военачальников и телохранителей. Роксана тряслась вместе с детьми в крытой повозке далеко в хвосте. Во время стоянок в селениях Митридат не подходил к сестре, словно они были незнакомы.

В Синопе печаль Роксаны немного развеяла Ниса. Она была безумно рада встрече с сестрой.

– Мы будем жить вместе,– сказала Ниса Митридату.

– Как хочешь,– безразлично ответил Митридат.

С первого взгляда Роксана заметила, что женские покои дворца перестроены. В гинекее стало тесно и неуютно. Она с трудом узнала свою детскую комнату, где жила вместе с Нисой до той поры, пока не вышла замуж за Митридата. Внутренний дворик с качелями навеял на Роксану далекие-далекие воспоминания. Здесь она, будучи наивной нескладной девочкой, впервые встретилась с Митридатом, вернувшимся из скитаний. Здесь она подарила брату свой трепетный робкий поцелуй.

Сюда же приходила их красивая мать, чтобы прервать бесконечные игры младших дочерей и усадить их за пяльцы. Иногда мать появлялась рука об руку с Митридатом и просила Роксану и Нису спеть что-нибудь для старшего брата и сама подыгрывала на арфе. Теперь-то Роксане был понятен тайный смысл тех взглядов, которыми обменивалась с Митридатом их мать; были понятны ее улыбки и столь, казалось бы, непринужденные прикосновения Митридата к материнской талии.

Роксана медленно прошлась вдоль кромки неглубокого бассейна: раньше его здесь не было.

– Это я упросила Митридата устроить в нашем дворике бассейн,– сказала Ниса, отвечая на вопрос сестры. Она не отходила от Роксаны ни на шаг.

Из-за колоннады, шедшей по периметру двора, появились две молодые девушки в необычайно коротких хитонах. Проходя мимо, обе с нескрываемым любопытством посмотрели на Роксану, затем одна вдруг приникла к уху другой и что-то быстро прошептала.

Разразившись звонким смехом, девушки скрылись в голубом проеме дверей, ведущих в комнаты второго этажа. Роксана вспыхнула, ей показалось, что девицы смеются над ее носом.

– Откуда эти две наглые служанки?– Она резко повернулась к Нисе.– И почему они так вызывающе одеты? Что за распутство здесь царит!

– Это не служанки, Роксана,– опустив глаза, ответила Ниса,– это наложницы Митридата. Их много здесь. И одеваются они как хотят. Роксана от изумления не сразу обрела дар речи.

– Ты хочешь сказать, что это гарем нашего брата,– наконец промолвила она, схватив Нису за руку.– Так? Отвечай! Ниса молча кивнула.

– Так ты живешь в гареме, но в своих письмах ты не сообщала мне об этом!– упрекнула Роксана сестру.

– Гарем появился сравнительно недавно, с той поры, как умерла Лаодика,– пролепетала в ответ Ниса.– Я не хотела тебя расстраивать пустяками.

– Хорошенькие пустяки,– уязвленно усмехнулась Роксана.– Извини, сестра, но жить в гареме я не собираюсь! Я возвращаюсь туда, где жила, будучи царицей.

– Митридат ни одну женщину не допускает в бывшие покои Лаодики,– предостерегла Роксану Ниса.– Туда имеет доступ он один. С ним лучше не спорить, поверь мне.

Но Роксана была глуха к предостережениям Нисы. Одна мысль, что ее поставили вровень с безродными наложницами, выводила вспыльчивую Роксану из себя. Она решила немедленно увидеться с Митридатом.

Однако все оказалось не так просто. Роксану не выпустили за пределы гарема. Молчаливые безбородые евнухи встали у нее на пути. Ей коротко и властно объяснили, что выход из гарема запрещен, а все жалобы передаются царю через гинеконома– надзирателя за наложницами.

Гинекономом тоже оказался евнух, старый и безобразный, с желтым как пергамент лицом. Звали его Мушег.

Мушег выслушал Роксану и на ее нетерпеливые требования бесстрастно ответил, что передаст царю ее просьбу о встрече с ним, когда Митридат вернется из похода.

У Роксаны опустились руки.

Она жила во дворце как узница, не имея возможности выйти в город, даже взглянуть на городские крыши и синеющее вдали море.

С сыном и дочерью Роксана виделась один раз в день. Если Евпатра проводила у нее по нескольку часов, то Аркафия строгие воспитатели приводили к матери на считанные минуты. Вдобавок педагоги не позволяли Роксане угощать сына сладостями, брать его на руки и наряжать в яркие одежды.

«Царский сын должен расти воином, а не неженкой!»– постоянно твердили воспитатели.

Целыми днями Ниса и Роксана занимали друг друга пустыми разговорами, видя вокруг себя одни и те же лица надоевших евнухов и развязных наложниц. Наложницы сторонились сестер царя, не вступали с ними в разговор, освобождали качели, едва сестры появлялись во дворе, не купались при них в бассейне.

Трапезная царских сестер была отделена глухой стеной от трапезной юных жриц любви. Однако через стену можно было расслышать разговоры девушек, если приложиться к ней ухом.

У Нисы и Роксаны стало в обычае во время обеда или ужина по очереди подслушивать сплетни наложниц и таким образом хоть немного узнавать о том, что творится за стенами гарема. Евнухи и служанки, прислуживающие наложницам, со многими из них были в приятельских отношениях. В любом случае, рабыни и скопцы были более разговорчивы с царскими любимицами, чем с царскими родственницами.

Роксану огорчало, что дворцовый парк был отгорожен от гарема высокой стеной. Для прогулок обитательницам гарема был предоставлен цветник с несколькими скамьями из мрамора, укрытыми от любопытных взоров колючими кустами роз и зарослями шиповника. Вдоль недавно выстроенной каменной стены были посажены в ряд молодые кипарисы. Подобие сада цветнику придавали высокие кусты аканфа и жасмина; извилистые дорожки между цветочными клумбами были посыпаны белым песком.

Утром или вечером Роксана любила посидеть на одной из скамеек, которую никогда не занимали царские наложницы, также любившие наведываться в цветник. Их шушуканье и смех, слышимые отовсюду в небольшом цветнике, неимоверно раздражали Роксану, но ей приходилось терпеть это надоедливое соседство, как и многое другое, с чем она столкнулась в гареме.

Например, сюда регулярно наведывались врачи, которые заставляли всех обитательниц гарема раздеваться донага, придирчиво осматривая их. Царю не нравились ни полнота, ни излишняя худоба, поэтому врачи следили за совершенством девичьих тел, предписывая кому-то особое питание, кому-то каждодневное плавание или гимнастику; следили они и за здоровьем девушек.

Роксана и Ниса тоже находились под наблюдением врачей. Роксана пробовала возмущаться, запиралась у себя в спальне.

В наказание гинеконом лишал ее обеда и не разрешал видеться с детьми. Поняв свое бессилие, Роксана смирилась. Ее страстным желанием было любой ценой вырваться из гарема, и она с нетерпением ждала возвращения Митридата из похода.

* * *

Разговор, которого так долго и с таким нетерпением ожидала Роксана, не получился с самого начала. Митридат прервал ее, не дослушав до конца; он был раздражителен, почти груб:

– Все цари имеют гаремы, чем я хуже царя парфян или армянского царя?

– Я не против гарема, Митридат,– сказала Роксана,– я против того, чтобы ты содержал нас там с Нисой. Мы же царского рода!

Нам не место среди наложниц!

– Где же, по-твоему, ваше место?– спросил Митридат.

– Где угодно, только не в гареме,– ответила Роксана.– Мы с Нисой живем там, как рабыни!

– А вам хочется царских почестей?– Митридат усмехнулся.

– Нам хочется жить свободно и без унижений,– – поправила Роксана.– Иметь возможность гулять в парке, выходить в город, посещать дворцовую библиотеку…

– Рыться в моей переписке,– с ухмылкой вставил Митридат,– требовать у Стефана денег и тратить их неизвестно куда.

Роксана всплеснула руками.

– О Митридат, прости меня! Я раскаиваюсь в содеянном. Почему ты помнишь только плохое? Ведь между нами было столько хорошего. Неужели ты все забыл, Митридат? Роксана с надеждой вглядывалась в лицо брата.

Однако Митридат был непроницаем.

– Я доверял Антиохе, а она предала меня,– после краткой паузы промолвил он.– Я сделал царицей тебя, Роксана, но ты занялась интригами за моей спиной. Я безумно полюбил Лаодику, нашу сестру, она умерла… Теперь я не хочу никого выделять. Все женщины для меня равны. Их будут приводить ко мне на ложе, когда я этого захочу. Жениться я не намерен ни на одной из них.

– Благодарю за откровенность, брат,– холодно произнесла Роксана.– Жизнь в военном лагере повлияла на тебя в худшую сторону. Только прошу – избавь меня от посещений твоей спальни! Митридата внезапно прорвало:

– А на что ты еще годна, безмозглая гусыня! Ты не отличаешься ни умом, ни красотой, ни благородством! Тебя переполняют спесь, ревность и коварство, не считая прочих качеств, присущих Мегере. Она, видите ли, оскорблена тем, что на нее смотрят как на наложницу. А как на тебя смотреть, если единственное, что ты неплохо умеешь делать,– это раздвигать ноги!

– Больше ты этого от меня не дождешься!– чуть не плача, вскричала Роксана и вскочила со стула.– Я ненавижу тебя! Ты мерзкое похотливое чудовище! Ты…

Роксана не успела договорить.

Митридат бросился на нее, повалил на пол, разрывая платье. Он был просто одержим неистовой яростью. Очень скоро на Роксане остались одни сандалии. Сильно ударившись головой, она почти не сопротивлялась.

Митридат грубо овладел ею, нарочно причиняя боль и зло приговаривая:

– Так ты говоришь, я этого больше не дождусь?.. Не дождусь, да?.. Как ты самонадеянна!

Не имея сил сопротивляться столь бешеному напору, Роксана стонала и плакала от боли и унижения. Она закрыла глаза, чтобы не видеть над собой злое лицо Митридата.

Неожиданно в комнату кто-то вошел и встревоженно спросил:

– Что случилось, Митридат?– Это был Тирибаз.

– Ступай прочь, Тирибаз!– рявкнул в ответ Митридат, обернувшись.

– Тебя хочет видеть Стефан,– сообщил Тирибаз, не торопясь уходить.

– Пусть подождет,– огрызнулся Митридат, по-прежнему лежа на Роксане.– Скажи ему, что я разговариваю с сестрой. Тирибаз удалился.

За дверью его дожидался Стефан с горящими от любопытства глазами.,

– Что там?– обратился он к Тирибазу.– Что там происходит? Из-за двери явственно доносились стоны и всхлипывания Роксаны.

– Так…– Тирибаз сделал безразличное лицо.– Родственная беседа.

Глава девятая

РИМСКОЕ ПОСОЛЬСТВО

Из Вифинии в Синопу приехал младший брат царя Никомеда Сократ.

Митридат был искренне рад гостю и завел с Сократом дружескую беседу за чашей вина; они симпатизировали друг другу еще с той поры, когда вифиняне и понтийцы совместно завоевывали Пафлагонию. Сократ, как и Митридат, отличался горячностью и большой силой, страстно любил опасность.

Митридат был уверен, что Никомед нуждается в нем как в союзнике, потому и прислал к нему Сократа, зная, что Митридат примет его лучше кого бы то ни было.

Упомянув вскользь о своих завоеваниях за Армянским Тавром и в отрогах Кавказских гор, Митридат заговорил с Сократом о Гераклее Понтийской.

– Я слышал, гераклеоты упорно не желают подчиниться Никомеду. Будто бы они разбили твоего брата на море.

– Да,– Сократ закивал кудрявой головой,– причем дважды: в прошлое лето и в позапрошлую осень.

– Значит, Никомеду следует подступить к Гераклее с суши,– сказал Митридат.

– Наше войско опустошило поля гераклеотов, если бы не снабжение по морю, в городе давно начался бы голод,– сказал Сократ.– Никомед несколько раз пытался взять Гераклею приступом, но город окружают столь мощные стены и башни, что даже великий Ганнибал призадумался бы, глядя на них.

– Ганнибал скорее всего проник бы в Гераклею при помощи какой-нибудь хитрости,– улыбнулся Митридат, прочитавший немало о войнах знаменитого карфагенского полководца.– Так и быть, я готов помочь твоему брату завоевать Гераклею, друг мой.

– К сожалению, я здесь не за этим, Митридат,– печально промолвил Сократ.

Митридат сделал тревожное лицо.

– У Никомеда какое-то несчастье?

– Больше чем несчастье,– вздохнул Сократ.– Дело в том, что гераклеоты обратились за помощью в Рим. Их поддержали в этом жители Византия, на этот город мой брат тоже покушался и тоже безуспешно. И вот Рим прислал в Вифинию своих послов. Митридат напряженно слушал Сократа.

– Римские послы выставили такие условия моему брату: он должен отступиться от Гераклеи и выплатить гераклеотам возмещение убытков, заключить вечный мир с Византием и отказаться от всех завоеванных земель,– перечислил Сократ.

– Надо быть глупцом, чтобы согласиться на такие условия,– вырвалось у Митридата.– Эти римляне отличаются непомерной наглостью!

– Согласен с тобой, Митридат,– проговорил Сократ,– но мой брат обещал послам выполнить все эти требования. Он боится войны с Римом.

– А если бы римляне потребовали у Никомеда его царскую диадему?– спросил Митридат, рассерженный малодушием вифинского царя.– Никомед и тогда выполнил бы их условия?

– Послы намекнули моему брату, что в случае его неуступчивости римский сенат может лишить его царской власти,– сказал Сократ.– Вот Никомед и перепугался.

– Как он всемогущ, этот римский сенат!– криво усмехнулся Митридат.– Он, случаем, заседает не на Олимпе?

– Это еще не все,– хмуро добавил Сократ.– Римские послы передают свои требования и тебе, Митридат.

– Мне?!– Митридат был изумлен и ошарашен.– И что это за требования?

– Ты должен отказаться от Каппадокии, Галатии и Пафлагонии,– ответил Сократ, стараясь не встречаться взглядом с Митридатом.– Извини, я просто передаю сказанное мне римскими послами.

– Почему римляне лезут в мои дела?– возмутился Митридат.

– Твоими воинами в Каппадокии были перебиты римские ростовщики и торговцы,– немного смущенно промолвил Сократ.– Рим такого не прощает. К тому же кто-то из каппадокийской знати побывал в римском сенате с жалобой на твою жестокость…

– Ты имеешь в виду смерть Ариарата?– спросил Митридат. Сократ кивнул.

Митридат погрузился в раздумья: все повторяется в этом мире. Рим и ему ставит условия, как когда-то ставил их его отцу и деду.

Но в отличие от отца и деда Митридат не станет склонять голову перед наглым Римом!

– Возвращайся в Никомедию, Сократ, и передай римским послам, что не в моих правилах просто так отказываться от завоеванного. Вот если взамен Каппадокии и Галатии римляне уступят мне Пергам, тогда я подумаю. И еще скажи, что я покуда еще не был побежден римлянами, чтобы они смели чего-то требовать от меня!

Сократ покинул Синопу, на прощание посоветовав Митридату не ввязываться в войну с Римом без сильных союзников.

Прошло немного времени, и в Синопу прибыл гонец из Никомедии с письмом от римских послов к Митридату.

Митридат держал в руках две навощенные таблички, соединенные тонким шнуром, и разглядывал неведомые ему письмена грозного народа, покорившего Ойкумену от побережья Малой Азии до далеких Столпов Геракла. Латинские буквы напоминали греческие, особенно согласные, но все же отчетливо были видны и отличия. Митридат, впервые столкнувшийся с латынью, смог разобрать в адресованном ему тексте лишь собственное имя да названия стран и городов.

Смысл письма передал Митридату Критобул, стоявший во главе царской канцелярии. В молодости Критобул жил в Италии, поэтому неплохо знал латынь.

Римские послы обращались к Митридату как к равному, вкладывая в свое обращение к нему недвусмысленный намек, что величие римского народа есть величина незыблемая и постоянная, а величие понтийского царя существует лишь до тех пор, пока он выполняет волю великого Рима. Далее следовали примеры из прошлого, когда римское оружие низвергло целую череду властителей, вздумавших злоупотреблять терпением Рима.

Свои суровые требования послы объясняли тем, что волею богов и доблестью их предков Риму суждено стоять выше всех прочих государств и подобно третейскому судье разрешать споры царствующих владык и городов во имя справедливости и порядка.

«Сила Рима не в притеснении слабых, но в установлении мира между ними. Любой несправедливо обиженный может найти поддержку римского сената, как и любой притеснитель свободы сможет почувствовать на себе мощь римских легионов!»– стояло в конце письма.

Митридат собрал на совет своих друзей и полководцев. Критобул еще раз прочитал послание римлян.

– Я хочу узнать ваше мнение, друзья, не по поводу того, принимать или не принимать условия римлян, но как и где мы начнем с ними войну, ибо только силой оружия можно заставить Рим считаться с нами,– сказал Митридат.

К удивлению Митридата, его друзья проявили поразительное единодушие в том, что воевать с Римом не следует.

Первым высказался Диофант, который в царствование отца Митридата имел возможность сам увидеть, как воюют римляне; тогда Пергам, Фригия и Мисия были охвачены восстанием гелиополитов. Во главе восставших стоял сводный брат умершего пергамского царя Аттала Аристоник.

– Победить Рим невозможно, потому что все жизненно важные земли и города римлян находятся далеко отсюда, до самого Рима надо плыть по морю много дней,– говорил рассудительный Диофант.– Можно разбить одно римское войско, другое, но им на смену римляне выставят третье, четвертое, пятое… Упорству этого народа можно позавидовать, а огромное число союзников делает военные силы Рима практически неисчерпаемыми.

– У царя Дария тоже было бесчисленное войско, однако царь Александр победил его во всех сражениях, имея чуть больше тридцати тысяч воинов,– возразил Митридат.– Мне думается, мое войско достаточно закалено в походах, чтобы с успехом противостоять хваленым римским легионам.

– Повторяю еще раз,– спокойно промолвил Диофант,– с нашим войском вполне можно разбить римлян. Но победа над римским войском не будет означать победу над Римом. Царь Александр потому и сокрушил державу Ахеменидов, что действовал на ее коренных землях, отнимая у персов их крепости и города. Успешно воевать с Римом можно только в Италии. Таково мое мнение,– сказал в заключение Диофант.

Потом выступил Стефан.

– Не знаю, сколько потребуется войска, пешего и конного, чтобы победить Рим, но твердо знаю, что денег на это уйдет очень много. Самое печальное, что, даже победив римлян, мы не сможем захватить их земли, Диофант прав, ибо они далеко отсюда. А те владения в Азии, где сидит римский наместник, приобретены Римом по завещанию пергамского царя Аттала. Население Пергама, ограбленное римскими чиновниками и откупщиками, будет ждать от победителей Рима ослабления налогового гнета, а то и вовсе полной свободы. Отсюда следует…

– Речь идет не о Пергаме, дядюшка, но о Каппадокии, откуда нас хотят изгнать римляне,– раздраженно вставил Митридат.-

Ты сам говорил недавно, что одна Каппадокия обогащает Понт лучше Колхиды и Малой Армении, вместе взятых. Не забыл?

– И все же я против того, чтобы из-за Каппадокии воевать с Римом,– сказал Стефан.

Затем взял слово Моаферн.

– Диофант верно подметил, Рим имеет множество союзников, вольных и невольных, поскольку им захвачено полмира. Рим часто воюет чужими мечами. К примеру, воюя с Аристоником, римляне привлекли на свою сторону каппадокийского царя. В войне с македонским царем Персеем римляне опирались на этолийцев и на пергамского царя Эвмена. В войне с Антиохом Великим– на того же Эвмена. На ослабленный после двух неудачных войн Карфаген римляне натравили нумидийского царя Масиниссу, на непокорного спартанского царя Набиса– ахейцев.

– Что ты хочешь этим сказать, Моаферн?– хмуро спросил Митридат.

– Лишь то, что у нас союзников нет,– ответил Моаферн.-

Никомед трепещет перед Римом, и я не удивлюсь, если он поднимет против нас оружие, покоряясь воле римлян. Вполне вероятно, что Тигран также выступит на стороне римлян, дабы вернуть себе Акилисену и Малую Армению. Еще есть парфянский царь, который отказался породниться с тобой и от которого можно ожидать чего угодно… Мое мнение– начинать войну с Римом без надежных союзников нельзя. Потом высказался Критобул.

– Все сказанное до меня верно и справедливо, но все же не затрагивает суть вопроса. Суть же в том, что Рим не зря так громогласно объявляет свои требования нам и Никомеду. Объявляет именно теперь, а не несколько лет назад, когда только начались завоевания Пафлагонии и Галатии. Объяснение тому простое, друзья мои: у Рима развязаны руки. Вспомните, когда Митридат и Никомед разделили между собой Пафлагонию. Рим вел трудную войну с нумидийским царем Югуртой. Победив Югурту, римляне столкнулись с новой опасностью: в Италию из-за Альп двинулись варварские пле мена кимвров и тевтонов, за одно лето истребивших два римских войска. Одновременно с этим в Сицилии началось восстание рабов, в короткий срок захвативших почти весь остров. Риму было не до наведения справедливости где-то в далекой Азии, не до жалоб каппадокийцев и гераклеотов.

И вот железный полководец Гай Марий, победитель Югурты, разбил наконец кимвров и тевтонов. Благодарные римляне объявили Гая Мария третьим основателем Рима после легендарного Ромула и прославленного Камилла, тем самым почтив его высшей почестью своего государства. Два года спустя были усмирены восставшие рабы. Окрыленные своими победами, римляне вновь ощутили себя властелинами мира! Но и это не главное.– Критобул сделал паузу, дабы придать больше веса своим словам.– Главное– не в одержанных римлянами победах, а в римском войске, изменившемся после реформ Гая Мария. Это войско жаждет новых побед и военной добычи, ибо наполовину состоит из неимущих граждан. Этим войском командуют военачальники из среды популяров и римских всадников, жадных до чужих земель и богатств. И наконец самое важное – популяры и всадники имеют в лице Гая Мария того непобедимого полководца, который способен сокрушить любою врага.

– Так уж и любого?– недоверчиво произнес Сузамитра.

– Имея тридцать тысяч войска, Гай Марий наголову разбил при Аквах Секстиевых сто тысяч тевтонов и при Верцеллах почти поголовно уничтожил шестьдесят тысяч кимвров,– сказал Критобул.– Это о чем-то говорит?

Фрада изумленно присвистнул и переглянулся с Сузамитрой.

– Значит, по-твоему, Рим жаждет новых завоеваний?– промолвил Митридат, взглянув на Критобула.

– Это очевидно, царь,– вымолвил секретарь.– Рим ищет повода для войны: все равно где и с кем.

– Откуда ты узнал про реформы в римском войске?

– У меня остались друзья в Италии, царь. Мы переписываемся.

– Твои друзья, случаем, не римские сенаторы?– усмехнулся Митридат.

– Нет, царь,– без улыбки ответил Критобул,– но они люди достаточно осведомленные.

– Неужели, набрав в войско голытьбу, тем самым можно высоко поднять его боевые качества?– заметил Митридат, не пряча сомнения в голосе.

– Гай Марий также внес новшества в вооружение и построение легионеров,– сказал Критобул.– Какие– мне неизвестно, царь. Знаю только, что он довел численность легиона до шести тысяч человек, введя в него новую боевую единицу– когорту.

– Кто из вас встречался на поле боя с римлянами?– обратился Митридат к своим военачальникам.

Молодые военачальники Фрада, Архелай и Сузамитра посмотрели на убеленных сединами Диофанта и Тирибаза.

Как выяснилось, у обоих не было опыта сражений с римлянами. Правда, Диофанту посчастливилось видеть римлян в деле и даже побывать в укрепленном римском лагере.

Митридат распустил совет, оставшись наедине с Тирибазом.

– Ты тоже против войны с Римом?– напрямик спросил Митридат.

– Против,– ответил Тирибаз,– но вместе с тем я не хочу уступать Каппадокию римским торговцам. Нужно договориться с римлянами: где нельзя взять железом, надо использовать золото!

Алчность римлян хорошо известна.

– Платить за то, что и без того принадлежит мне,– проворчал Митридат.

Ему так хотелось ответить на требования римлян горделивым отказом!

– Я согласен с Моаферном, воевать с Римом без союзников нельзя,– сказал Тирибаз.– Поэтому до поры лучше использовать подкуп и лесть. Отправь к римлянам Критобула и вместе с ним целый воз золота. Пойми, для нас важна не Пафлагония и даже не Каппадокия, а выигранное время. Вспомни, сколько дел еще не сделано. Пока еще Понт не может встать вровень с Римом. И чтобы это случилось в будущем, нынче необходимо усыпить римлян звоном золотых монет. Вот увидишь, они вскоре ввяжутся где-нибудь в очередную войну и им будет не до нас.

Скрепя сердце Митридат последовал совету Тирибаза. В Никомедию был отправлен Критобул и с ним повозка с золотым грузом.

Вскоре римские послы покинули Вифинию, пообещав царю Никомеду прислать наблюдателей, которые должны были проверить, как вифинский царь выполняет требования Рима. О том, что такие же наблюдатели будут отправлены в Каппадокию и ту часть Пафлагонии и Галатии, что отошли к Митридату, не было сказано ни слова.

Критобул блестяще справился с возложенным на него поручением.

Стояло лето 99 года до нашей эры.