Текст книги "Митридат"

Автор книги: Виктор Поротников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 40 страниц)

Глава семнадцатая

СМЕРТЬ ГИСТАНА

Евнух Гистан вызвал из Амиса Антиоху, сообщив ей через своего посланца о смерти жены Митридата-младшего.

Антиоха без промедления прибыла в Синопу. Она не заметила скорби в лице своего избалованного братца, который встретил ее широкой улыбкой и распростертыми объятиями.

Митридат заметно возмужал, держался независимо. Внезапную смерть своей супруги он объяснил просто:

– Ее изводила какая-то неизвестная кожная болезнь. Ни лекари, ни снадобья не могли ей помочь. Тогда несчастная бросилась вниз с дворцовой башни.

– Быть может, тому виной была также твоя холодность?– с коварной ухмылкой заметила брату Антиоха.– Признайся, Митридат, тебя не очень тянуло на ложе к жене, нагота которой совсем не радовала твой глаз.

– И все-то ты знаешь,– надменно улыбнулся Митридат и слегка ущипнул сестру пониже спины.– Мы действительно редко спали вместе, но виноватым я себя не считаю. Если не боги покарали Багофана болезнью его дочерей, то всему виной дурная наследственность. Шелудивые дети мне не нужны, ибо я царь.

– Поэтому ты вспомнил обо мне,– произнесла Антиоха, отстраняя руку Митридата, потянувшуюся к ее талии.

– Я, собственно, и не забывал о тебе,– промолвил Митридат, томно понизив голос.– Я всегда помнил, что у меня есть сестра, обладающая непревзойденным телесным совершенством и дивной красотой лица.

– О!– Антиоха засмеялась.– Я сражена!

После вечерней трапезы, оставшись наедине с Антиохой, Митридат без долгих предисловий объявил сестре, что хочет жениться на ней, и как можно скорее.

– К чему такая спешка?– спросила Антиоха.

– Гистан прочит мне в жены Роксану и Нису,– ответил Митридат.

– Обеих сразу? У этого разбойника подлинный размах, клянусь Герой!

– Антиоха, ты мне больше по душе, нежели эти глупые девчонки.

– Тебя не смущает, братец, что я старше тебя. Мне уже двадцать два года, а тебе всего семнадцать.

– Для меня это не имеет значения, поверь.

Митридат сидел рядом с сестрой, его руки так и тянулись к ее коленям. В глазах у него был вожделенный блеск. Юнец совершенно не умел скрывать свои чувства и тем более похоть, он даже не пытался это делать.

Антиоха начала действовать со свойственной ей решимостью.

– Я согласна стать твоей женой, Митридат, но с одним условием… Брат нетерпеливо воззрился на нее.

Антиоха подсела к нему вплотную и что-то прошептала ему на ухо. Митридат отпрянул от нее.

– Ты с ума сошла!– воскликнул он.– Убить Гистана?!. Моего главного советника?!. Это… это дико и чудовищно, сестра!..

– Я так и знала, что ты молишься на этого евнуха, как на статую бога!– с нескрываемым презрением промолвила Антиоха и упруго поднялась со скамьи.– И ты еще называешь себя царем?! Не смеши меня! Царствует в Синопе скорее Гистан, нежели ты. Мне не о чем с тобой разговаривать.

Антиоха решительно направилась к двери. Митридат догнал ее, схватил за руку, усадил на стул. Сам принялся ходить вокруг нее, бессвязно бормоча:

– Это безрассудно, сестра! Так нельзя… Надо все обдумать… Вечно у тебя какие-то условия! Ну, чем тебе не угодил Гистан?.. Чем?..

– Всем!– отрезала Антиоха.– Выбирай: или он, или я.

– О боги Олимпа!– простонал юный царь и рухнул на колени, обхватив голову руками.– Как ты безжалостна, Антиоха. Бедный Гистан…

– Не печалься,– насмешливо молвила Антиоха,– я буду тебе и супругой, и советником, и другом… Подумай сам, братец, что может дать тебе Гистан в сравнении с тем, что могу дать тебе я.

С этими словами Антиоха обнажила одну ногу и придвинула ее к коленопреклоненному Митридату.

Вид белокожей девичьей ноги с упругими округлыми мышцами, излучающей тепло, возымел свое действие на слабовольного Митридата.

– Я согласен, согласен…– зашептал он, лаская руками обнаженную ногу сестры.– Признаться, мне этот евнух и самому в тягость. Однако он неимоверно хитер и подозрителен, убрать его будет непросто.

– Об этом не беспокойся, мой дорогой,– ласково пролепетала Антиоха, запуская свои гибкие пальцы в густые кудри брата,– твой Гистан и испугаться не успеет, как окажется во вратах Аидова царства.

– В таком случае это не злодеяние, а скорее дар,– прижимаясь щекой к гладкой коже нежного девичьего бедра, проговорил юный негодник, умевший быстро приспосабливаться к любой смене обстоятельств и так же быстро умевший оправдывать себя в собственных глазах.

– Конечно, дар,– вторила ему Антиоха,– ведь мы избавим Гистана от каждодневных забот и даруем ему вечный покой. Его смерть будет как сладкий сон.

– Значит, ты умертвишь Гистана ночью?– Митридат поднял взор на сестру.

– Мы умертвим,– мягко поправила его Антиоха, кокетливо проведя пальчиком по щеке брата.– Вернее, отправим в вечность.

– А без меня это сделать нельзя?– встревожился Митридат, сразу забыв про ногу сестры, хотя продолжал сжимать ее в своих ладонях.

– Глупый.– Антиоха шутливо щелкнула Митридата по носу.– Доверять такое дело людям посторонним нельзя. Действовать надо самим, иначе можно лишиться и царства, и жизни.

– Зачем ты пугаешь меня, Антиоха?– пролепетал Митридат, сидя на полу и глядя на сестру снизу вверх.

– Я говорю тебе очевидные вещи, братец,– с легким раздражением сказала Антиоха, вновь пряча ногу под покров пеплоса.– А если ты станешь мямлить и дрожать раньше времени, то ищи себе другую супругу. Я же возвращаюсь в Амис!

– Ну хорошо, я готов быть с тобой до конца,– с мужеством отчаяния произнес Митридат, покорно склонив голову.-Надеюсь, мне не придется закалывать Гистана мечом. Я ужасно боюсь крови.

– Не придется,– брезгливо кривя красивые губы, сказала Антиоха. И тут же встала, собираясь уходить.– Не робей, братец. Я все сделаю сама. Тебе только придется держать светильник: у меня ведь не пять рук. А покуда прощай. Да держись с Гистаном непринужденно, чтобы он ничего не заподозрил.

Антиоха ушла, а ее брат еще долго сидел на холодном полу, погруженный в самые невеселые мысли.

* * *

Гистан удивился, когда к нему пришла служанка и пригласила его в покои Антиохи.

– Моя госпожа хочет спросить у тебя совета по очень важному делу,– сказала рабыня с поклоном.

«Странно, что Антиоха хочет посоветоваться именно со мной»,– размышлял евнух, шагая дворцовыми переходами на женскую половину.

При юном и бесхарактерном царе, после того как царица Лаодика перебралась в Амис, Гистан чувствовал себя полновластным властелином во дворце и городе. Он заранее догадывался, о чем может пойти речь.

Интуиция не подвела его: Антиоха действительно заговорила с ним о желании царя Митридата сделать ее своей женой.

– Как мне поступить, Гистан?– спрашивала Антиоха.– Мой брат пылает ко мне самой необузданной страстью и грозится сжить меня со света, если я не отдамся ему. Он – царь, а я почти пленница. Без твоей

помощи, Гистан, я не смогу противостоять Митридату. Ты единственный имеешь влияние на него.

– Ты не хочешь выходить за него замуж?– осторожно спросил евнух.

– Прежде всего я не хочу быть игрушкой в его руках,– сказала Антиоха, тряхнув неприбранными волосами: она недавно встала с постели.– Сегодня Митридат желает сделать меня своей супругой, добиваясь единственно моего тела, но где уверенность, что если я уступлю ему, он не откажется от своих слов завтра? К тому же все вокруг говорят, будто ты, Гистан, намерен сочетать браком моего непутевого братца с Роксаной и Нисой, с обеими сразу. Получается, я лишняя.

Антиоха стояла перед Гистаном полуодетая, уперев руки в бока. Склонив голову набок, она ожидала от него ответа. Гистан негромко прокашлялся в кулак и заговорил:

– Царь не может быть без супруги, тем более такой, как твой брат. Извини, Антиоха, но все его мысли заняты женщинами, вернее, определенной частью их тела. Однажды я застал Митридата за таким занятием: он облизывал у Нисы ее детородные органы… То же самое он вытворяет и с Роксаной, евнухи и служанки несколько раз заставали их вместе. Стоит мне не доглядеть, и Митридат живо лишит своих младших сестер девственности, вот я и решил…

– А если женой Митридата стану я, одна я? А, Гистан?– перебила евнуха Антиоха.– Я стану держать его в руках и отучу шляться в комнаты сестер. В конце концов, у меня есть свои чары, и я сумею приучить Митридата только к своему ложу, можешь мне поверить. Но при этом я хочу быть единственной супругой Митридата и иметь в тебе, Гистан, надежного союзника. Я ведь знаю, что на самом деле царством правишь ты, а не мой глупый брат.

Евнух пристально посмотрел Антиохе в глаза, стараясь понять, куда она клонит. Он нисколько не сомневался в том, что она хочет стать царицей и помыкать своим братом, но ему не верилось, что Антиоха при этом желает иметь его своим союзником.

«Она определенно чего-то недоговаривает, – думал Гистан, хотя на его непроницаемом лице не отражались никакие мысли.– И совершенно определенно что-то замышляет. Моя помощь ей нужна лишь на какое-то время, это очевидно. С этой мегерой надо быть начеку!»

Гистан решил притвориться, что симпатизирует Антиохе и готов оказать ей поддержку, дабы не отпугнуть от себя и постепенно выяснить ее замыслы.

– Если ты станешь женой Митридата, тогда, конечно, Нисе и Роксане можно будет подыскать мужей из синопской знати,– сказал евнух.– Только и мне, прекрасная Антиоха, хотелось бы с самого начала выдвинуть свое условие, чтобы в дальнейшей мы могли доверять друг другу. Обоюдная выгода есть основа любого тайного союза. Антиоха лучезарно улыбнулась, сверкнув белыми зубами.

– Ты необычайно проницателен, Гистан. Я слушаю тебя.

– Поскольку я евнух, то мое место не на троне, а рядом,– продолжил Гистан,– однако у меня достаточно власти, чтобы влиять на того, кто в данный момент занимает царский трон. Так было при царице Лаодике, и так продолжается при ее сыне Митридате. Я хочу, чтобы ты сразу поняла, Антиоха, что все решения буду принимать я. Ты будешь царствовать лишь в своем гинекее. У тебя и твоего мужа будут все почести, у меня– вся власть. Если ты попытаешься ограничить меня, значит, я подыщу Митридату другую супругу. Если ты попытаешься убить меня, тогда умрешь сама. Ты можешь подумать, прежде чем дать ответ. Если ты не примешь моего условия, я помогу тебе вернуться в Амис и обещаю, что твой брат ничем не потревожит тебя в течение одного года. За этот срок ты должна будешь либо выйти замуж, либо навсегда покинуть Понтийское царство.

В возникшей долгой паузе царская дочь и желтолицый евнух молча сверлили друг друга напряженным взглядом.

– Я принимаю твое условие, Гистан,– наконец сказала Антиоха покорным голосом.– По мне лучше царствовать и не править, чем жить и не царствовать.

– Сказано мудро,– улыбнулся Гистан и, желая ободрить девушку, великодушно добавил:– Если мы поладим, то какие-то решения станем принимать вместе.

В следующий миг Гистан заметил неприязненный огонек в синих девичьих глазах, который сразу погас под опущенными ресницами. Но и этого краткого мига было достаточно Гистану, чтобы понять– в сердце Антиохи столько ненависти к нему, что дорвавшись до власти, она непременно постарается его уничтожить.

– Предлагаю выпить вина в ознаменование нашего союза,– с лукавой улыбкой предложила Антиоха и, не дожидаясь ответа Гистана, отошла к столу, на котором стояли чаши и сосуд с вином.– Присаживайся, Гистан, где тебе удобно,– разливая вино в чаши, сказала Антиоха.

Она стояла вполоборота к Гистану, который, садясь на стул, успел заметить краем глаза, что Антиоха бросила какой-то белый порошок в одну из чаш. Движение девичьей руки было не суетливое, но все-таки довольно поспешное, и оно сразу привлекло внимание подозрительного евнуха.

«Так вот какие мысли ты лелеешь, коварное создание!– гневно подумал Гистан.– Вздумала избавиться от меня, еще не став царицей! Я знал, что доверять тебе нельзя. Я уничтожу тебя, глупая, твоим же оружием».

Антиоха приблизилась к Гистану и подала ему чашу с вином. Другую чашу она поставила на низенький столик возле кресла, куда намеревалась сесть сама.

– Я, наверно, такая растрепанная,– неожиданно смутилась Антиоха, поймав на себе пристально-ухмыляющийся взгляд евнуха.– Подожди, друг мой. Сейчас я приведу себя в порядок.

Уйдя в глубину комнаты, где за кисейной занавеской стояло взбитое ложе, Антиоха отыскала на сундуке среди разбросанных одежд круглее бронзовое зеркало на тонкой ручке и костяной гребень. Глядя на себя в зеркало, девушка торопливыми и вместе с тем плавными движениями стала расчесывать свои спутанные после сна локоны.

Она стояла так, чтобы видеть в зеркале, что делает Гистан у нее за спиной.

Евнух, полагая, что за ним не наблюдают, быстро и ловко поменял чаши: свою поставил на столик возле кресла, а чашу Антиохи взял себе. Благо, чаши ничем не отличались одна от другой.

Антиоха предстала перед Гистаном тщательно причесанная и неторопливо опустилась в кресло, слегка обнажив свою правую ногу. Хотя лицо ее было спокойно, в душе у нее бурлила мстительная торжествующая радость, ибо она знала, что перехитрила Гистана.

– За наш союз,– подняв чашу, произнес евнух и медленно стал пить вино, полагая, что все сделал правильно и ему ничто не грозит.

– И мое царствование,– негромко добавила Антиоха и поднесла чашу к губам, не спуская глаз с пьющего Гистана.

Вкус вина и осознание собственного превосходства пробудили в Гистане чувство торжества над той, что сидела напротив и не спеша тянула вино из чаши.

Евнух, упиваясь своей изворотливостью, процитировал строфу из «Алкесты» Еврипида:

Многовидны явленья божественных сил; Против чаянья, много решают они: Не сбывается то, что ты верным считал, И нежданному боги находят пути…

Антиоха, допив вино, по памяти закончила отрывок: Таково пережитое нами.

– Прекрасно!– восхитился Гистан и поднялся со стула.– Я всегда восхищался твоей красотой и умом, Антиоха. Честное слово, мне жаль расставаться с тобой. Прощай, дитя мое!

Антиоха догадалась, что имел в виду евнух, говоря последние слова, и столь же едким тоном сказала:

– Прощай, Гистан. Мне тоже очень жаль.

Выйдя с женской половины дворца, Гистан зашагал в покои юного царя.

Он застал Митридата за завтраком. Тот лениво жевал финики и плевался косточками, стараясь попасть в круглое медное блюдо, стоящее на голове у Дитиса. Старый слуга сидел на полу в трех шагах от своего молодого господина.

– А, Гистан…– с безразличным видом промолвил Митридат, бросая в рот очередной финик.– Чего тебе?

– Когда вдоволь наиграешься, сходи попрощайся со своей обожаемой Антиохой,– небрежно сказал евнух и тотчас удалился, не вдаваясь в объяснения.

– Что?.. Почему?.. Как это понимать, Гистан?– кричал ему вслед встревоженный Митридат.– Разве Антиоха сегодня уезжает?.. Да погоди же!..

Понимая, что случилось нечто непоправимое, Митридат бросился вон из комнаты, чуть не сбив Дитиса, который с кряхтеньем встал на свои негнущиеся ноги.

Ворвавшись в спальню к сестре, Митридат застал ее нагой, исполняющей довольно непристойный греческий танец. Молодая рабыня-азиатка играла на свирели, другая– рыжеволосая фракиянка– ударяла в бубен.

Митридат застыл столбом в дверях, хлопая глазами и не зная, что сказать.

Антиоха же подскочила к брату и стала изгибаться перед ним, крутить бедрами, кусая губы и издавая страстные стоны, как изнывающая от похоти куртизанка.

– Ты чего?– пролепетал Митридат, пожирая сестру восхищенным взглядом.– Гистан сказал мне…

– Что мог сказать тебе этот глупец?– прервала Митридата Антиоха и, обвив руками его шею, приникла к нему жадным поцелуем.

Возбужденный долгим лобзанием, Митридат подхватил сестру на руки и, не обращая внимания на рабынь, перенес ее на ложе. Рывком избавившись от хитона, он навалился сверху на Антиоху, которая с готовностью приняла его на свое лоно.

Брат и сестра предались любви с таким остервенелым сладострастием, что ложе под ними ходило ходуном.

Рабыни, оставив бубен и свирель, поспешно покинули опочивальню.

* * *

Весь день Гистана. мучила жажда, и сколько бы он ни пил, она не отпускала его. Евнух исходил потом, он весь горел огнем, словно находился не в прохладном дворце, а в знойной пустыне. Страшная догадка осенила его, когда он, покончив наконец с делами, кое-как добрался до мягкой постели. У него начались страшные боли в животе, будто его внутренности наполнились раскаленными углями, к этому добавился сильнейший озноб. Все предметы расплывались перед глазами корчившегося в судорогах Гистана.

Евнух хотел позвать на помощь, послать за лекарем, но не смог добраться даже до двери, не смог крикнуть.

Проглоченный им яд был замедленного действия; проникая в кровь человека, он вызывал лишь жажду и жар. Однако с каждым часом действие зелья усиливалось, отнимая у больного все силы, наполняя его мозг галлюцинациями. Затем к жару добавлялась боль в кишечнике, жар сменялся ознобом, и вскоре наступила мгновенная смерть.

Утром слуги нашли старшего евнуха лежащим на полу возле ложа в луже собственных нечистот. Его мертвое посиневшее лицо было искажено гримасой боли и какого-то безнадежного отчаяния, высунутый лиловый язык был прикушен зубами.

В тот же день того, кто еще вчера мнил себя первым лицом в государстве, без особых церемоний погребли в некрополе за стенами Синопы.

Антиоха из злорадства повелела выбить на надгробии надпись: «Здесь покоится евнух Гистан, перехитривший самого себя».

Место главного советника занял вновь объявившийся в Синопе Стефан, доводившийся дядей Митридату и Антиохе.

Стефан с большой охотой согласился принять эту должность, которую до него занимали только евнухи.

На желание Антиохи и Митридата сочетаться законным браком Стефан смотрел как на некую блажь. Он не высказывался с явным одобрением за этот кровосмесительный союз, но и не выдвигал доводов против. Это был человек с гибким нравом и угодливыми манерами; все его суждения были тщательно взвешены, все доводы обтекаемы. Стефан не имел привычки навязывать кому-то свое мнение, за что был любим друзьями и родственниками. Свои отношения с придворным окружением он строил, исходя из сиюминутных настроений молодого царя и его царственной сестры.

Антиоха держалась со. Стефаном по-приятельски. Митридат в нем души не чаял. Оба звали его «милый дядя», отвечая на его угодливость самой нежной привязанностью и ласковым вниманием. Так натуры пылкие и непостоянные, часто обуреваемые взрывными страстями, проникаются почтительным смирением и умеряют свой непримиримый пыл, когда с ними обращаются без высокопарных нравоучений, без явного превосходства, потакая их мелким капризам.

Обожаемая сестра необычайно выросла в глазах Митридата, когда она поведала ему, как ловко разделалась со всесильным Гистаном.

– … А если бы Гистан, заметив, что ты бросила в вино какой-то порошок, стал обличать тебя в покушении на свою жизнь, как бы ты поступила тогда?– спросил сестру Митридат во время их откровенной беседы.

– Я выпила бы при нем отравленную чашу,– ответила Антиоха,– ведь я сыпала в вино толченый мел, причем так, чтобы Гистан заметил это.

– Как же ты подмешала яд?– удивился Митридат.

– Яд уже лежал на дне другой чаши,– улыбнулась Антиоха.– Я просто налила в чашу вина, и смертельное зелье было готово.

– Но зачем тебе понадобилось сыпать толченый мел, если Гистан и так не видел, что ты приготовила ему отраву,– недоумевал Митридат.– Дала бы ему чашу с ядом– и все.

– Гистан не доверял мне с самого начала, я видела это по его глазам,-терпеливо объясняла Антиоха.– Мне нужно было усыпить его бдительность. Сделать так, чтобы он сам залез в расставленные мною сети. Я разыграла перед ним наивное коварство, и наш многомудрый Гистан без колебаний решил избавиться от меня, как от злобной гидры. Он подменил чаши в то время, когда я причесывалась, и не догадывался, что я слежу за ним. В результате я выпила вино с мелом, а Гистан– вино с ядом. Дальнейшее тебе известно, братец.

– Так ты сама взяла себе чашу с ядом, а Гистану подсунула толченый мел в полной уверенности, что Гистан за твоей спиной заменит чаши,– восхищенно покачал головой Митридат.– Как все просто. Бедный Гистан недооценил тебя, сестра.

– Он сам выбрал смерть,– холодно промолвила Антиоха,– тем самым избавив нас от лишних хлопот. Скопец во главе государства– что может быть хуже и гнуснее!

– Во всяком случае, Антиоха, я благодарен тебе, что ты управилась с Гистаном без моей помощи,– сказал юный царь.– Сознаюсь, один его взгляд приводил меня в трепет.

Митридат, который всю жизнь был окружен евнухами, в отличие от своей сестры не относился с такой брезгливостью к людям подобного сорта. Однако высокомерие Гистана подчас сильно задевало его самолюбие, поэтому юнец не чувствовал сожаления или печали по поводу смерти вездесущего евнуха. Тем более что вместо него советником при нем стал дядюшка Стефан, обходительность и мягкость которого служили разительным контрастом вызывающей надменности почившего Гистана.