Текст книги "Митридат"

Автор книги: Виктор Поротников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц)

– Подобные гонимому ветром перекати-полю,– шепотом переводил Тирибаз Митридату слова шамана.

«Подмечено верно, клянусь Митрой»,– подумал Митридат, восхищенный такой прозорливостью гадателя.

После того как шаман удалился, царь скифинов позволил себе благожелательную улыбку и первым заговорил с Митридатом на хорошем персидском языке.

– Мой дед долго воевал с твоим дедом, царем Фарнаком и в конце концов был вынужден подчиниться ему. Твой дед, Митридат, был храбрый воин! С моим отцом твой отец заключил договор о вечной дружбе, не требуя от скифинов ежегодной дани скотом и лошадьми, наложенной на нас царем Фарнаком, настаивая лишь на том, чтобы скифины сражались вместе с ним против его врагов. Мой отец до конца своих дней следовал этому договору, сражаясь на стороне понтийского царя. Благо твой отец, Митридат, щедро делился со скифинами военной добычей. Не зря он носил прозвище Благодетель. Теперь наши отцы в стране предков наслаждаются покоем, предоставив своим сыновьям постигать все тяготы бренного бытия. Что привело тебя к нам, Митридат, сын славного отца?

– Не стану таить от тебя, Маргуш, что я оказался на твоей земле, гонимый родным братом, который ныне правит Понтийским царством,– сказал Митридат.– По праву старшинства царский трон должен принадлежать мне, однако эллины и евнухи из окружения моего брата, который вырос среди них, пожелали видеть царем его. Придворных лизоблюдов устраивает безвольный царь, почитающий Зевса и эллинские законы, нежели правитель, хранящий обычаи персов и поклоняющийся Ахурамазде.

– Я слышал, Митридат, что ты совершил обряд восхождения на царство в древней столице Понта Амасии,– промолвил Маргуш,– но полководцы твоего брата изгнали тебя из города и потушили твой Царский Огонь. Так ли это?

– Так,– кивнул Митридат.– Я не только потерял Амасию, но и был разбит в трех сражениях. Однако пусть мой брат посыпает пеплом от моего Царского Огня свою безмозглую голову, ибо я все равно одолею его. И время это не за горами.

– Твоей решимости можно позавидовать, царь,– улыбнулся Маргуш.– Могу ли я чем-нибудь помочь тебе?

– Я хотел бы возобновить с тобой договор наших отцов, Маргуш,– сказал Митридат.– Если мы будем иметь общих врагов, то, клянусь Солнцем, нас не одолеет никто. А когда я стану истинным правителем Понта, скифины займут достойное положение в моем войске и, как встарь, не будут облагаться податями.

– Мне по душе сказанное тобой, Митридат,– после краткого раздумья произнес Маргуш,– но для больней крепости нашего союза я хотел бы, чтобы ты взял в жены мою дочь. Скифины тем охотнее пойдут в сражение за тобой, если будут знать, что ты мой зять.

Митридат бросил вопрошающий взгляд на Тирибаза.

Тот ответил взглядом: «Соглашайся!»

– Если в качестве приданого дадут три тысячи всадников, я соглашусь на такой брак,– выставил свое условие Митридат.

Тирибаз с тревогой посмотрел на царя скифинов– не посчитал бы он такое условие дерзостью?

Но Маргуш только рассмеялся словам Митридата.

– Сразу видно, жених себе цену знает! Моя дочь приведет тебе пять тысяч всадников, дабы ты крепче любил ее. Хвала Папею, у меня будет воинственный зять. О таком я и мечтал для своей ненаглядной Олдуз!

Митридат сам сказал Статире о своей предстоящей женитьбе на дочери царя скифинов, пояснив при этом:

– Мне нужна скифинская конница, а без женитьбы на Олдуз я вряд ли ее получу. Маргуш хитер, он не очень-то верит мне, поэтому и вешает мне на шею свою дочь. Моей клятвы о дружбе и союзе ему, видишь ли, мало!

– Ты видел дочь Маргуша?– спросила Статира.

Она по-прежнему находилась в повозке и почти не вставала с ложа, поскольку была очень слаба.

– Не видел,– ответил Митридат.– Но, думаю, своей красо

той она вряд ли сравнится с тобой. Тебе не о чем тревожиться, моя царица, ведь моим сердцем владеешь только ты. Статира улыбнулась Митридату благодарной улыбкой.

Перед тем как уйти, Митридат запечатлел долгий поцелуй на устах Статиры и другой, полный страсти,– меж ее прекрасных грудей, набухших соком жизни после недавних родов.

* * *

Перед свершением свадебного обряда было решено подвергнуть невесту ритуальному очищению. На этом настояли зороастрийские жрецы, находившиеся в войске Митридата. Митридат и сам понимал, что для персов скифины являются «грязным» народом, так как не содержат в надлежащей чистоте себя и свои примитивные жилища.

– Эти варвары поддерживают огонь, это божественное творение– страшно вымолвить– сухим пометом скота!– с негодованием говорили Митридату маги-жрецы.– Они обкуривают себя зловонным дымом, не ведая, что это не что иное как дыхание Ангро-Манью, Злого Духа. Из-за этого мысли их нечестивы, поступки сумасбродны, желания отвратительны. Молясь, как и мы, Солнцу, Земле и Ветрам, скифины тем не менее не пытаются очищать перед молитвой свои помыслы и тем более руки. Их священные предметы валяются там же, где сложена повседневная утварь. Все добрые боги давно отвернулись от них, но эти дети степей даже не догадываются об этом.

Митридат, слушая жрецов, лишь печально качал головой.

Конечно, скифины давным-давно находятся под властью Ангро-Манью, непримиримого врага светлого бога Ахурамазды. Возможно, их оправдывает только то, что они по наивности своей ступили на путь алчности и порока. Собственно, это их далекие предки избрали путь, которым идут нынешние поколения скифинов, этот осколок могучего степного народа, затерянный между хребтами Париадра и Армянского Тавра.

Юная скифинка решительно воспротивилась, когда жрецы-маги попросили ее раздеться донага, собираясь обмыть девушку коровьей мочой, как того требовал обычай. Никакие уговоры не действовали на нее. Царская дочь, привыкшая к неповиновению и не доверявшая чужакам в странных одеяниях, просто вскочила на коня и умчалась в степь, разгоняя пронзительным свистом бесчисленные отары овец.

Маргуш только посмеялся, узнав о таком поведении дочери.

В тот же день он отрядил около сотни воинов на поиски упрямой Олдуз.

Спустя два дня царскую дочь привели к магам уже без одежд, со связанными за спиной руками. Беглянку доставил сам отец.

– Делайте с ней, что велят вам ваши боги,– промолвил Мар гуш, подтолкнув дочь.– Да особенно с ней не церемоньтесь! Моя дочь признает только силу.

Заметив среди магов Митридата, который только что закончил утреннюю молитву, Маргуш обратился к нему:

– Привет тебе, мой зять. Взгляни на свою будущую жену, которая непременно принесет тебе удачу, ведь ее имя так и переводится с нашего языка.

– Наверно, не стоило вести мою невесту по всему стану в таком виде,– с легким осуждением заметил Митридат, глядя на нагую Олдуз, которая стояла перед ним, закусив губы и опустив глаза. На щеках девушки алел пунцовый румянец стыда.

– А чего моей дочери смущаться?– пожал плечами Маргуш.– Хвала предкам, она не кривонога и не кособока. Гляди, какие у нее широкие бедра и маленькие ступни. Какая упругая грудь, какой живот и лодыжки. А волосы, как у нисейской кобылицы! А здесь какое богатство! – Маргуш похлопал дочь по округлым белым ягодицам, бесцеремонно повернув ее перед женихом.– В походе попка Олдуз заменит тебе самую мягкую подушку. Разве у тебя не возникает вожделение при виде ее наготы?

Митридат накрыл девушку своим плащом и передал жрецам.

Сначала маги трижды совершили над Олдуз очищение коровьей мочой, песком и водой, заставив ее пройти через девять вырытых в земле ям. После чего очищающаяся провела девять дней и ночей в уединении с дальнейшими омовениями уже одной водой и молитвами, которые она должна была повторять вслед за магами, не отходившими от нее ни на шаг. Это делалось для того, чтобы очищение проникало и в тело, и в душу Олдуз. Обряд так и назывался– «очищение девяти ночей». На десятый день состоялась свадьба.

Более разнузданного веселья Митридату не приходилось видеть, если не считать празднества в честь Вакха, на котором он присутствовал, живя в Синопе. Однако разнузданность захмелевших эллинов сильно отличалась от пьяного буйства скифинов, которые, в отличие от первых, пили вино, не разбавляя его водой. В отличие От эллинов, скифины не расставались с оружием ни днем, ни ночью и без раздумий пускали его в ход, если чувствовали себя хоть в чем-то оскорбленными.

Митридат так и не понял, из-за чего вспыхнула ссора в среде знатных скифинов и почему хохочет развеселившийся от обильных возлияний Маргуш, подзадоривая своих старейшин, которые размахивали кинжалами перед лицом друг у друга, изрытая угрозы. Потом началась свалка и самая настоящая резня, в которой принимали участие также жены некоторых именитых степняков, умело орудуя ножами и кулаками.

Ковры и подушка в царском шатре окрасились кровью.

В это же время на другом конце огромного шатра большая группа пьяных скифинов хором распевала какую-то песню, стуча ножнами мечей в медные и серебряные блюда.

Слуги Маргуша поливали дерущихся водой, растаскивали за ноги и за волосы. В шатре звучали вопли боли и ярости, пронзительные женские крики, перекрывая пьяное пение и смех тех скифинов, которые вместе со своим царем наслаждались подобным зрелищем.

Митридат с большой охотой покинул царский шатер, когда по словам приближенных Маргуша ему пришла пора уединиться со своей суженой. По обычаю скифинов Митридат увез Олдуз из отчего дома верхом на коне. Спешившись у своего шатра, Митридат бросил себе под ноги плеть и стрелу. После чего на руках внес молодую супругу в ее новое жилище.

Олдуз сразу показала свой неукротимый нрав, отказавшись раздеться и возлечь на ложе с мужем.

– Твои жрецы оскорбляли и унижали меня, поливая коровьей мочой, оттирая песком, будто я медный котел. Мне не давали толком поспать девять ночей подряд, то и дело заставляя мыться и молиться, молиться и мыться, словно я прокаженная. За это моему супругу тоже придется поунижаться, чтобы добиться моего тела, столь чистого и благоуханного после такой долгой и тщательной чистки!– Олдуз говорила на неплохом персидском, что несказанно удивило и обрадовало Митридата.

– Откуда ты знаешь персидский?– спросил он.

– Моя мать персианка,– гордо ответила Олдуз.– Скифины захватили ее в одном из набегов. Своей красотой она сразу покорила моего отца, и он, не задумываясь, взял ее в жены. Впрочем, он все делает, долго не раздумывая. Такой он человек.

Митридат, лежа под одеялом, наблюдал, как Олдуз укладывается спать отдельно от него. Вернее, любовался ее гибким станом, длинными распущенными волосами, движениями, полными непринужденной грации…

«А эта дочь степей необычайно привлекательна,– лениво думал он.– Не зря ее отец так гордится ею».

Олдуз, словно читая мысли Митридата, легко и проворно избавилась от явно стеснявшего ее свадебного наряда, без малейшего стеснения демонстрируя ему свои прелести. Она выглядела немного старше своих шестнадцати лет благодаря крепкому сложению, властному выражению лица и необычайно густым изогнутым бровям.

Ложась в постель, девушка взмахом покрывала загасила светильник. Все пространство шатра окуталось непроницаемой тьмой.

Слабый девичий вздох, чуть слышно прозвучавший в этой тьме, пробудил в Митридате решимость. Он на ощупь прокрался к противоположной стенке шатра и отыскал руками завернутую в одеяло Олдуз.

Девушка ничем не выразила негодование или испуга, позволяя Митридату гладить свое тело. Но едва он отыскал губами ее уста, тут же ему в горло уперлось острие кинжала.

– Убирайся!– с угрозой прошептдла Олдуз.

Митридату вспомнились женщины-скифинки, дерущиеся наравне с мужчинами на свадебном пиршестве, и он безмолвно повиновался. От местных женщин всего можно ожидать, они норовисты, как степные лошади, на которых ездят с младых лет.

Наступила зима с холодными ветрами и снегопадами.

Войско Митридата осталось зимовать в кочевье Маргуша.

Изначально в мире существовали два первичных духа, близнецы, славящиеся своей противоположностью.

Когда эти два духа, добрый и злой, схватились впервые, то они создали бытие и небытие; каждый из них избрал свою дорогу. Ангро-Манью, Злой Дух, выбрал зло, Дух добра Ахурамазда выбрал праведность.

С помощью Спэнта-Манью, Святого Духа, Ахурамазда явил к жизни шесть светлых божеств, своих верных помощников по укреплению в мире добра и уничтожению зла.

Первым появился на свет Воху-Мана, Благой Помысел. Потом Аша-Вахишта, Лучшая Праведность, олицетворявшая могучий закон истины-аша. За ними следом появились Спанта-Арианти, Святое Благочестие, воплощающее посвящение тому, что хорошо и праведно, и Хшатра-Ваирия, Желанная Власть, представляющая собой силу, которую всякий должен проявлять, стремясь к праведной жизни. Последними были создана Хаурватат (Целостность) и Амэрэтат (Бессмертие). Они не только укрепляют смертное бытие, но и способны даровать праведникам вечное процветание и вечную жизнь.

Божества, созданные Ахурамаздой, получили название Амэша-Спэнта (Бессмертные Святые).

В свою очередь и Ангро-Манью создал злонамеренных демонов-даэва, собираясь противостоять Ахурамазде и Бессмертным Святым.

Обретя верных помощников, Ахурамазда приступил к творению мира. Это происходило в два этапа. Сначала он создал все предметы и живые существа свободными от телесных оболочек. Затем Творец придал всему определенные черты, то есть соединил духовное с материальным. Материальное бытие было лучше, чем предшествующее нематериальное, потому что совершенные творения Ахурамазда получили в нем благо в форме чего-то цельного и ощутимого.

Когда свершился второй акт творения, началось сражение со злом, поскольку в отличие от нематериального бытия материальное творение оказалось уязвимым для сил зла. Ангро-Манью яростно ворвался в мир через нижнюю сферу небес и погубил его совершенство. Он вынырнул из воды, сделав большую ее часть соленой, затем ринулся к земле. И там, куда он проник, образовались пустыни. Злой Дух иссушил растения, убил единотворного быка и первого человека. В конце концов Ангро-Манью напал на седьмое божественное творение – на огонь– и испортил его дымом.

Тогда добрые божества объединились.

Амэрэтат сваяло растение и истолкло его в ступе, а прах рассыпало по миру с тучами и дождем, чтобы вырастить повсюду больше всевозможных растений. Семя быка и человека, очищенное Луной и Солнцем, породило еще больше скота и людей.

Творение было первым из трех периодов, на которые делится история мира.

Нападение Ангро-Манью ознаменовало начало второй эры– Смешения, на протяжении которой этот мир больше не является полностью хорошим, но представляет смесь добра и зла.

Когда мировой цикл был пущен в ход, Ангро-Манью продолжил свои нападения на мир вместе с даэвами и прочими силами зла, которые он сотворил, чтобы противиться благим божествам. Помимо материального ущерба Ангро-Манью и его помощники вызывали все нравственные пороки и духовное зло», от которого страдают люди. Для того чтобы противостоять их нападкам, человек должен почитать Ахура-мазду и шесть светлых божеств. И настолько полно принять их всем своим сердцем, чтобы не осталось в нем больше места для пороков и слабостей.

По откровению, в давние времена полученному Зороастром, человечество имеет с благими божествами общее предназначение– постепенно победить зло и восстановить мир в его первоначальном, совершенном виде. На этом вторая эра закончится и начнется третья– Разделение. Тогда добро будет снова отделено от зла, а поскольку последнее будет окончательно уничтожено, то третья эра продлится вечно. Все это время Ахурамазда, благие божества-язата, все племена и народы будут жить вместе в полном спокойствии и мире.

Так объяснял Митридат юной Олдуз сотворение мира со слов зороа-стрийских жрецов, которые неотступно следовали за ним в обозе. Олдуз внимательно слушала Митридата.

– Зороастр – это царь или жрец?– спросила она.

– Зороастр был жрецом много-много лет тому назад,– ответил Митридат.– Он был очень благочестивым человеком, поэтому ему единственному было уготовано судьбой узреть Ахурамазду и шесть светлых божеств. От них Зороастр получил откровение, в коем заключается смысл и цель жизни для каждого человека. Он также узнал, какими обрядами следует почитать богов добра и каким образом противостоять силам зла, которые повсюду в этом мире.

– Значит, это Ангро-Манью породил злого демона Вурутаху, создавшего ночь и болезни, от которых страдает мой народ,– промолвила Олдуз и взглянула на Митридата серьезными глазами.– С ним постоянно ведут борьбу лучезарный бог Гойтосир и небесная богиня Аргим-паса, его жена. В благодарность за это скифины приносят им в жертву белых коней и даруют девственность дочерей. Только конца этой борьбе не видно. Из года в год болезни поражают то скот, то людей. И темные ночи неизменно одолевают солнечный свет. Я наблюдаю это всю свою жизнь…

– Все зло в этом мире порождено Ангро-Манью, как и добро– Ахурамаздой,– сказал Митридат.– Каждый человек, будь то мужчина, женщина или ребенок, волен поддерживать того или другого. Перестань лгать, красть, причинять боль другому, и светлые божества не оставят тебя своими милостями. Другое дело, что для этого необходима определенная сила воли, ведь зачастую именно безволие толкает человека на плохие поступки, рождает в нем нечестивые мысли. В таком случае человек, сам того не подозревая, начинает служить Ангро-Манью, тем самым отодвигая светлый миг победы добра над злом.

– Обещаю тебе с этого дня никогда не лгать и гнать прочь дурные мысли,– торжественно произнесла Олдуз, преданно глядя на Митридата.– И прикажу своим воинам и слугам делать так же.

Митридат чуть заметно улыбнулся и погладил свою юную жену по светлым блестящим волосам.

– К сожалению, невозможно заставить человека быть честным и добрым,– с грустью в голосе сказал он,– каждый сам избира ет верный путь либо сбивается с него. Единственно верным воз действием здесь могут быть убеждение и личный пример.

Беседа эта происходила на крепостной стене города Гимниады, выстроенного скифинами в самом центре своих владений.

Многие соплеменники Олдуз, по примеру окрестных племен, приспособились к оседлой жизни и даже научились возделывать землю. В Гимниаде жила скифинская знать, привыкшая к персидской роскоши и греческим удобствам. Здесь находился и дворец царя скифинов, окруженный хозяйственными постройками и жилищами слуг.

Маргуш, не любивший тесноту и пыль городов, редко навещал Гимниаду. Зато его старший сын Уду часто бывал здесь.

Митридат очутился в столице скифинов после набега на греческий город Керасунт, под стенами которого он был ранен стрелой в плечо.

В то время как Митридат залечивал рану, его полководцы сражались под Амасией с Багофаном и Мнаситеем. Оттуда давно не было никаких известий.

Митридат и его свита пребывали в тревожном ожидании.

Со стены, сложенной из сырцового кирпича, открывался вид на холмистую равнину, уходящую к горам. Там, за голубыми вершинами, расстилалась цветущая долина Хилиокомон, где конные и пешие отряды двух братьев, двух Митридатов решали оружием, кому из них править Понтом.

Войско вернулось в Гимниаду, едва начали желтеть листья на деревьях. И вернулось с победой.

Среди знатных пленников Митридат увидел Багофана и своего дядю Стефана, доводившегося братом военачальнику Диофанту.

Оба предстали перед Митридатом, который пожелал сам допросить их

– Этот,– кивнул на Стефана Тирибаз,– сдался сам в начале битвы. Этот,– Тирибаз указал на хазарапата,– отбивался отчаянно, положил много наших воинов. Но все же Сузамитра сбил его с коня, а мои «демоны» скрутили его ремнями. Мы понимали, что убивать Багофана нельзя, ибо он много знает.

– Я знаю не меньше,– со значением вставил Стефан и демонстративно отодвинулся от стоящего рядом с ним Багофана.

– Прекрасно,– произнес Митридат, поглаживая раненое плечо.– С тебя и начнем, дядюшка. Поведай нам, что творится в Амасии и Синопе. Доволен ли народ правлением моего брата?

– Лгать не стану,– сказал Стефан,– эллины, что живут на побережье, не жалуются на правление Митридата-младшего. Но в Амасии и на землях, где живут персы, твоим братом недовольны, так как его военачальники занимаются откровенным грабежом. Персы желают видеть царем тебя.

– Почему ты сдался в плен, Стефан?– спросил Митридат.

– Я повздорил с Мнаситеем, и он пригрозил мне расправой. Угрозы Мнаситея– не пустой звук, ведь он обладает неограниченной властью, поскольку является родственником царя.

– Как это понимать?– насторожился Митридат.

– Багофан выдал свою младшую дочь замуж за твоего брата, а старшую отдал Мнаситею.

– Вот оно что!– изумленно протянул Митридат и перевел взгляд на хазарапата.– Так ты теперь мой родственник, Багофан. К сожалению, это не облегчит твоей участи.

– Я тоже сожалею, что не прикончил тебя в Синопе в свое время, хотя у меня была такая возможность,– дерзко ответил Багофан.– Однако я спокоен, за меня отомстит Мнаситей. Он же преподнесет твою голову в дар твоему брату. Вернее, истинному владыке Понта, ведь ты самозванец, недаром даже боги отвернулись от тебя.

– А если я пощажу тебя, Багофан,– сказал Митридат,– ты обещаешь не сражаться со мной больше?

– Такого обещать не могу,– отрезал Багофан.

– Почему?

– В Понте должен быть один царб. И я свой выбор сделал.

– И все-таки ты послужишь мне, упрямец, ибо такова моя воля,– твердо произнес Митридат и движением руки повелел страже увести Багофана.

Разговор Митридата со Стефаном продолжился в трапезной за чашей вина.

Митридату не терпелось узнать побольше о матери и сестрах. О них он и начал расспрашивать Стефана.

Стефан охотно делился с племянником тем, что знал.

– Царица Лаодика прошлой весной родила сына, которому дала имя Махар. Она безвыездно живет в Амисе. Там же находится Антиоха, вернувшаяся этим летом из Диоскуриады. Тирана Провака, ее мужа, сограждане лишили власти, восстановив в своем городе демократию. Провак бежал к гениохам, но повздорил с ними и был убит варварами. Мне кажется, Антиоха сама строила козни против нелюбимого супруга, иначе она не гордилась бы тем, что ухитрилась не зачать от него ребенка. Что касается младших сестер, Роксаны и Нисы, обе они живут в Синопе под строгим надзором евнухов. Я слышал, твой младший брат собирается сделать Роксану своей второй женой, когда она достигнет совершеннолетия. Мнаситей противится этому, зато Гистан предлагает Митридату взять в жены и Нису. Гистан очень сильно настроен против Антиохи, подозревая ее в симпатиях к тебе, Митридат. Но Антиохе симпатизирует Гергис. К тому же эллины Амиса стоят за нее горой. Не знаю, чем уж Антиоха так очаровала их…

Когда стемнело, Митридат удалился во внутренний дворик. Ему хотелось побыть одному, чтобы осмыслить все услышанное в беседе со Стефаном.

Значит, у него есть не только дочь, рожденная Статирой, но и сын, одновременно являющийся ему братом.

«Махар… Моего сына зовут Махар,– размышлял Митридат, отмеряя неторопливыми шагами каменные плиты двора.– Махар по-персидски значит «герой». Интересно, на кого он больше похож– на меня или на мать?»

Митридату казалось, что минуло не два года, а целая вечность с той поры, когда он последний раз видел Антиоху, обнимал и целовал мать. Ему вдруг нестерпимо захотелось увидеть эту прекрасную женщину, давшую жизнь его сыну, бывшую для него плохой матерью, но непревзойденной любовницей.

* * *

– О чем вы тут шепчетесь?– спросил Тирибаз, неожиданно появившись в комнате, где уединились Митридат и Сузамитра.

Митридат и Сузамитра обернулись к Тирибазу.

– Мы обсуждаем, как выгоднее использовать плененного Багофана,– сказал Митридат.

– Причем так, чтобы сам Багофан не догадывался об этом,– добавил Сузамитра с хитрой миной на лице.

В этот миг в лицах обоих было столько наивного коварства и юношеского нетерпения немедля пустить его в действие, что Тирибаз невольно улыбнулся в душе. Когда-то и он был таким же молодым и нетерпеливым.

– Неужели вы думаете, будто Багофан настолько прост, что позволит обвести себя вокруг пальца?– присаживаясь на стул, промолвил Тирибаз.

– Мы хотим устроить побег Багофану,– заявил Митридат,– пусть он расскажет Мнаситею, где мое войско пережидает зиму. Я убежден– Мнаситей обязательно постарается нас уничтожить, внезапно нагрянув в Гимниаду. Багофан сам станет подбивать Мнаситея на это!

– А мы тем временем устроим ловушку где-нибудь на подходах к Гимниаде,– с горящими глазами вставил Сузамитра,– разобьем войско Мнаситея в клочья!

– Задумано неплохо,– проговорил Тирибаз, с хрустом разминая свои темные заскорузлые пальцы с желтоватыми поломанными ногтями.– Только я советую вам все-таки убить Багофана, а к Мнаситею отправить Стефана. Стефан скажет македонцу, будто Багофан жив и ждет от него спасения. Заодно Стефан укажет Мнаситею ближайшую дорогу к Гимниаде.

– Ты забыл, что Стефан повздорил с Мнаситеем,– заметил Тирибазу Митридат,– македонец может не поверить ему. А Багофану он непременно поверит.

– А если Багофан, наоборот, убедит Мнаситея не нападать на Гимниаду, тогда что?– резко спросил Тирибаз.– Резон в этом есть и немалый. Здешние горы и равнины чужие для эллинов. Они победили нас в долине Хилиокомон, где много селений и хорошие дороги, а в этом крае дорог нет и селений мало. Племена вокруг дикие и воинственные, им все равно кого грабить и убивать– была бы добыча.

– Но Тирибаз…– пытался возражать Сузамитра.

– Митридат сам уверил Багофана в том, что он не сын Лаодики,– перебил Сузамитру Тирибаз.– Значит, Мнаситей и Багофан убеждены в том, что настоящий старший сын Лаодики давно мертв и они ведут войну с самозванцем, войско которого скоро разбежится само собой.

– Вот и пускай Багофан поведает Мнаситею, что у Митридата-самозванца осталось всего несколько сотен воинов,– сказал Сузамитра.– Мнаситей обязательно попадется на такую приманку.

– Пусть ему об этом расскажет Стефан,– стоял на своем Тирибаз,– а Багофана нужно убить. Мнаситей без Багофана не столь опасен, поймите же это. Уничтожать надо не войско, а предводителей.

Митридат и Сузамитра переглянулись.

– Ладно,– тряхнул кудрями Митридат.– Будь по-твоему, Тирибаз. Отдаю Багофана в твои руки.

– Вот это царское решение, клянусь Истиной!– воскликнул Тирибаз и легко, будто мальчик, вскочил со стула.

Багофана убили ночью, тело вывезли за город и тайно закопали. Стефан, узнав, какой помощи от него ждут, пришел в сильное замешательство. Он не отличался храбростью, и даже малейшая опасность приводила его в трепет. Дожив до сорока четырех лет, Стефан лишь однажды участвовал в сражении и то при первой же возможности сдался в плен, не считая это позором для себя, так как всю жизнь предпочитал кровопролитию занятия риторикой и любовные похождения.

– Не трясись,– успокаивал его Тирибаз,– с тобой поедет Артаксар. Он наплетет Мнаситею, что якобы бросил самозванца, поскольку все вокруг уходят от него, не получая жалованья и устав от поражений. Ты только поддакивай ему, больше от тебя ничего не требуется.

– Познакомься, дядюшка,– сказал Митридат и указал на молодого военачальника в персидском кафтане.– Это Артаксар. Он тоже царского рода. Не смотри, что он молод. Артаксар бывал в таких переделках, какие тебе и не снились.

– Я верю, верю…– пролепетал Стефан, кивая головой. И тут же озабоченно спросил:– А если Мнаситей станет расспрашивать про Багофана, что я ему отвечу?

– Скажешь, что Багофана усиленно стерегут, и он не смог бежать вместе с вами,– ответил Тирибаз.– При этом добавляй, что ты и сам-то ни за что бы не выбрался, если бы не Артаксар. Тебе придется крепко запомнить разные мелкие детали на тот случай, если Мнаситею придет в голову допрашивать вас с Артаксаром порознь. Я знаю, Мнаситей не глуп, но ведь и ты тоже не простак. А, Стефан?

Тирибаз дружески хлопнул упитанного вельможу по плечу.

Стефан еле устоял на ногах и изобразил на мясистом круглом безбородом лице кислую улыбку.

Спустя несколько дней Тирибаз с отрядом всадников проводил Стефана и Артаксара до горных проходов, ведущих в долину реки Лик. Эта река впадала в еще более полноводную реку Ирис, орошающую долину

Хилиокомон. Пробив горный хребет Париадра, Ирис несла быстрые воды на более низкую приморскую равнину, разделяясь на два рукава при впадении в Понт Эвксинский.

– Если не найдете Мнаситея в Амасии, значит, ищите его по ту сторону Париадра, на побережье,– напутствовал перед расставанием Тирибаз двух «перебежчиков», одетых в одежды скифинов.

* * *

Мнаситей попался на уловку Митридата и повел своих наемников к Гимниаде. Лазутчики, разосланные повсюду предусмотрительным Тирибазом, загодя предупредили Митридата о приближении вражеского войска.

– Наконец-то,– возрадовался Митридат,– я разделаюсь сненавистным Мнаситеем!

Тирибаз предлагал напасть на наемников Мнаситея в горных теснинах, с ним соглашались Фрада и Сузамитра. Однако Маргуш и военачальники скифинов не желали начинать битву в горах: по их поверьям в темных лесистых ущельях обитали духи зла. К тому же горное эхо пугало степных лошадей. Поскольку конные отряды Маргуша составляли больше половины всего воинства Митридата, ему пришлось уступить вождю скифинов и ждать Мнаситея на равнине близ Гимниады. Неожиданно в стане Митридата объявился Артаксар.

Радостно возбужденный, он рассказал о том, как ему удалось обмануть Мнаситея, завести его войско в горы, туда, где удобнее всего было устроить засаду.

– Я сделал все, как было условлено,– молвил Артаксар, недоуменно глядя на Митридата и Тирибаза.– Почему вы не напали навойско Мнаситея в горах? Чего вы дожидаетесь здесь, у Гимниады?

Тирибаз только выругался в ответ и отвернулся. Митридат поведал Артаксару о страхе скифинов перед горами и спросил о Стефане.

– Ты вернулся без него, где он?

– Стефан изобразил недомогание, и Мнаситей отпустил его в Синопу вместе с Диофантом,– ответил Артаксар.– Диофант возглавит гарнизон Синопы, а Стефан будет при нем секретарем.

Еще через день войско Мнаситея расположилось станом напротив лагеря Митридата.