Текст книги "Митридат"

Автор книги: Виктор Поротников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 40 страниц)

Глава вторая

РОКСАНА

Роксане было всего восемь лет, когда умер ее отец, царь Митридат Эвергет.

Ее вместе с сестрами правели к одру умершего родителя, чтобы проститься с ним. У Роксаны не было слез, ее переполнял щемящий сердце страх: неужели этот окаменевший чужой человек– ее отец?! Разве могла жизнь покинуть такое большое и сильное тело?!

То неизбежное, что довлеет над каждым человеком, в тот миг впервые предстало перед Роксаной с неумолимой ясностью. Боль утраты смешалась в восьмилетней девочке с осознанием сурового закона жизни, впервые наглядно показавшего ей иное состояние человеческого тела.

С той поры Роксана старалась избегать вида мертвых тел и не любила рассуждать о смерти, в какой бы форме это ни проявлялось в разговоре. Страх смерти прочно засел у нее в душе.

«Если все люди в конечном итоге смертны, то незачем попусту болтать об этом»,– рассуждала Роксана.

Роксана росла обделенной вниманием матери, которая обожала своих старших дочерей, Лаодику и Антиоху, очень похожих на нее. Отец, пока был жив, лелеял своих долгожданных сыновей.

Почти все время Роксана проводила со своей младшей сестрой Нисой, тоже обделенной родительской лаской. Для наивной смешливой Нисы более серьезная Роксана была лучшей подругой и неоспоримым авторитетом во всем. Ниса старалась подражать ей в одежде, в речи и манере поведения.

Для Роксаны таким же объектом для подражания являлась Статира, которая хоть и была старше ее на пять лет, но вела себя с ней как с равной.

Статира обратила внимание на вдумчивость Роксаны, на то, что она не расстается с книгами, умеет красиво излагать свои мысли и прочитанное. Иногда в рассуждениях Роксаны проскальзывали замечания, как у умудренной жизненным опытом женщины. Это сближало Статиру с Роксаной.

Если у Нисы не было от Роксаны никаких тайн, то у Роксаны от младшей сестры было немало секретов. Ничего не таила Роксана только от Статиры.

Статире также нравилась чувственность Роксаны. Тайком от матери и евнуха Гистана Статира приносила Роксане книги, в которых интимная сторона взаимоотношений мужчины и женщины была показана с бесстыдной откровенностью, а также были описаны подобные отношения между двумя женщинами. Роксана читала такие книги тайком не только от матери и евнухов, но и от Нисы, которая по простоте душевной могла проболтаться кому угодно.

Возбужденные таким чтением, Статира и Роксана частенько уединялись где-нибудь вдвоем и, раздевшись донага, вели себя, как две любовницы-лесбиянки.

Последующие события, связанные с возвращением из долгих скитаний Митридата-старшего, его борьба за трон с младшим братом запомнились Роксане не кипением страстей, но разочарованием в отношениях матери и сына, сестры и брата.

Смерть матери была воспринята Роксаной как наказание за ее непомерное сластолюбие. Роксана почему-то была уверена в том, что мать первая соблазнила Митридата, желая таким образом накрепко привязать его к себе. И она поэтому не разделяла трепетного отношения Митридата к бренным останкам той, что бесстыдно завлекла его на свое ложе.

Побывав в усыпальнице, выстроенной по воле Митридата, Роксана увидела там открытый саркофаг с набальзамированным телом царицы Лаодики. Мать будто спала глубоким сном– столько безмятежности и покоя было в ее неживых, но по-прежнему прекрасных чертах. Казалось, тронь ее– и она проснется.

Смерть горячо любимой Статиры потрясла Роксану. Она не могла удержаться от слез, самых горьких слез в своей жизни. После такой утраты окружающий мир стал для Роксаны пустым и серым. Роксана простилась с телом сестры, перед тем как его поместили на вершину погребального костра, коснувшись губами ее холодного лба. Через несколько мгновений пламя поглотило Статиру.

Когда костер догорел, от Статиры осталась лишь груда костей и пепел. Особенно Роксана была поражена видом обгоревшего черепа, в котором не было ни малейшего сходства с головой ее красивой сестры.

Для Роксаны словно открылась некая истина, состоящая в том, что даже самая прекрасная оболочка скрывает страшный и уродливый каркас– человеческий скелет. Роксана негодовала из-за этого на Митридата, который отказался забальзамировать тело Статиры, хотя Роксана просила его об этом.

Прах Статиры был замурован в царской усыпальнице.

Роксане было восемнадцать лет, когда Митридат взял в супруги Антиоху.

Став царицей, Антиоха не раз выказывала Роксане свею неприязнь. Роксана не заискивала перед ней, как Ниса, и это злило гордую Антиоху.

Когда зажгли погребальный костер и для Антиохи, Роксана позволила себе с таким злорадством отозваться об этом, что слышавшая это Ниса взглянула на нее с изумленным испугом. Ниса, как и прежде, во всем признавала первенство за Роксаной. Однако теперь для повзрослевшей Нисы некоторые суждения Роксаны казались не особенно пристойными. Она понемногу разочаровывалась в сестре.

Однажды Роксана с недоброй улыбкой сказала Нисе:

– Ты слишком откровенно вертишь задом перед Митридатом, милая моя. Уж не хочешь ли ты обойти меня и стать царицей, а?

– Ну что ты, Роксана, я и не думала об этом,– покраснев, пролепетала Ниса.

– По твоему поведению этого не скажешь,– промолвила Роксана уже без улыбки.– Запомни, если ты станешь женой Митридата, я никогда не прощу тебе этого. Никогда!

– Но что я могу, Роксана,– чуть не плача, сказала Ниса,– отменя это не зависит.

– Почаще притворяйся больной,– холодно посоветовала сестре Роксана.– Поменьше попадайся Митридату на глаза. И не одевайся столь вызывающе.

Ниса покорно выполняла все наставления Роксаны.

Со своей стороны Роксана прилагала все усилия к тому, чтобы понравиться Митридату. Она умело пользовалась красками для век, благовониями и румянами. Выкрасила хной свои черные волосы в медно-каштановый цвет, что придало ей привлекательности. Она носила одежды, подчеркивающие стройность фигуры и упругую грудь.

И судьба вознаградила Роксану за старания.

Всего через два месяца после погребения Антиохи Митридат взял ее в жены. В ту пору было Роксане двадцать лет.

Сразу после свадьбы Митридат повел свое войско в Пафлагонию. Там снова взялись за мечи воинственные сыновья Манеса.

– Я больше не стану мирить друг с другом трех заносчивых юнцов,– сказал Роксане Митридат перед выступлением.– Я просто возьму их страну себе.

– Ты решил убить сыновей Манеса?– напрямик спросила Роксана.

– Мне нужна Пафлагония, а их жизни мне не нужны,– туманно ответил Митридат, взглядом показав жене, что такие вопросы он не любит.

Война в Пафлагонии продолжалась все лето.

Вместе с понтийцами в Пафлагонию вступило войско вифинского царя Никомеда.

Сыновья Манеса поздно увидели нависшую над ними опасность. Двое из них пали в сражении, третьему удалось скрыться в горах. Митридат и Никомед поделили Пафлагонию между собой. Осень и зиму Митридат провел в Синопе. Для Роксаны наступила пора головокружительного счастья. Всепрочитанное ею в книгах о любви воплотилось наяву. Митридатказался ей образцом мужской силы и красоты, прекрасным богом, сошедшим с Олимпа к ней на ложе. И она дарила ему себя с чувством признательного упоения, с готовностью откликаясь на самые смелые и неожиданные желания мужа.

Митридат был приятно удивлен тем, с каким изысканным вкусом Роксана обставляла их соития. То они предавались любви наароматном ковре из цветочных лепестков, то натирались перед этимдушистыми травами. То Роксана танцевала короткий танец, передтем как отдаться Митридату, возбуждая его эротическими движениями. Она умела быть задумчивой и веселой, страстной и обольстительной, таинственной и непредсказуемой. Бывала она и капризной, и мстительней, и вздорной, но вновь становилась ласковой и послушной, стоило ей оказаться с мужем в постели.

Роксана была неутомима в ласках, стараясь прежде всего сделать приятное супругу, которого любила самозабвенно. Не было такого места на теле Митридата, которого бы она не коснулась губами. Все ее телодвижения и взгляд прекрасных глаз в минуты единения с Митридатом говорили только об одном: о таком муже она мечтала и такой любви всегда желала!

Весной Митридат опять двинул в поход войско. На этот раз его путь лежал в Галатию. Туда же должен был привести своих вифинян царь Никомед, союзник Митридата.

Митридат воевал с галатами, когда Роксана родила сына.

Первенец Митридата и Роксаны получил имя Аркафий.

* * *

После родов Роксана долго болела; врачи не отходили от нее, беспокоясь за ее жизнь. Царица похудела и подурнела, стала злой и раздражительной. Своего новорожденного сына она невзлюбила с той самой минуты, когда впервые увидела его. Младенец был слаб и тщедушен, с кривыми ножками и большим уродливым носом.

Казалось, он унаследовал от матери все недостатки ее внешности, взяв от отца лишь пол и цвет глаз.

«Стоило так мучиться из-за такого уродца!»– думала Роксана, рыдая в горьком одиночестве по ночам.

Митридат вдруг как-то сразу охладел к ней, едва возвратился из похода в Галатию. Он все реже навещал Роксану, ночевал отдельно от нее даже тогда, когда она уже оправилась от болезни.

Роксана усматривала причину этого в том, что Митридат разочаровался в сыне, которого она ему родила. Жестоко страдая от такого несчастья, царица избавилась от сына, передав его в руки кормилицы и повелев не показывать младенца ни ей, ни Митридату.

Вскоре верные служанки донесли Роксане, что ее супруг проводит ночи с наложницей по имени Адобогион, захваченной им в Галатии.

Роксана окончательно лишилась покоя, узнав об этом.

Те же преданные служанки помогли царице незаметно подглядеть за купающейся в бассейне Адобогион.

Притаившись за колонной портика, Роксана ревнивым женским оком наблюдала за галаткой, плескавшейся в нагретой солнцем воде бассейна. Когда Адобогион выбралась из воды и принялась отжимать свои длинные белокурые волосы, свисавшие почти до колен, сердце Роксаны болезненно заныло: галатка была неотразимо прекрасна! Свежая и румяная, с гибкой грацией пантеры, она буквально сияла чистотой и здоровьем! Вдобавок наложница была юна, на вид ей было не более семнадцати лет.

Не подозревая, что за ней наблюдают, Адобогион безмятежно распласталась на коврике у самой кромки бассейна, подставив нагое тело ласковым лучам утреннего солнца.

Роксана глядела на нежившуюся на солнце галатку и не могла оторвать от нее взгляд. Она хотела возненавидеть ее и не могла. В ней шевелилась зависть: она всегда мечтала иметь такие же стройные ноги, такие же округлые ягодицы, один вид которых пробуждает в мужчинах плотские желания. Роксане понравилось и лицо галатки с небольшим прямым носом, нежным округлым подбородком и дивными светло-карими глазами, разрез которых выдавал в ней натуру страстную и пылкую. Вообще в лице этой девушки с таким необычным именем сочетались, дополняя друг друга, непринужденное кокетство и очарование. Чувствовалось, что ее взгляд и улыбка действуют на мужскую половину как магнит.

«Не зря Митридат увлекся ею,– думала расстроенная Роксана, возвращаясь в свои покои.– С такими грудями и таким задом эта белокурая бестия кого угодно сведет с ума! А какой у нее рот, какие глаза! Ей на роду написано быть гетерой. О боги, зачем вы допустили, чтобы эта негодяйка попалась на глаза Митридату!»

Глянув на себя в зеркало, Роксане захотелось плакать.

С круглой полированной поверхности бронзового зеркала на нее взирало бледное узкое лицо с большим тяжелым носом и тонкими бескровными губами. Слегка заостренный подбородок и открытый скошенный лоб лишь подчеркивали неправильность черт. Картину окончательно портил угрюмый взгляд Роксаны и сердито поджатые губы.

Роксана отшвырнула зеркало и с рыданиями упала на ложе.

Проплакавшись, Роксана почувствовала некоторое облегчение. Вместе с тем в ней пробудилась решимость бороться за любовь, без которой она уже не мыслила жизни. В конце концов, она жена Митридата, неужели у ней меньше прав на своего мужа по сравнению с какой-то смазливой наложницей! Пусть красотой и статью Роксана уступает галатке, зато в умении доставлять наслаждение мужу она ей не уступит. Ни за что не уступит! Ей ли не знать, на какие ласки Митридат более отзывчив.

При встречах с супругом Роксана мягко корила его за то, что он совсем забыл про нее. Между тем дверь к ней в спальню не запирается с той поры, как Митридат вернулся с войском в Синопу. Если Митридат беспокоится о ее здоровье, то его объятия и поцелуи– самое лучшее лекарство для нее. При этом глаза Роксаны, с любовью взирающие на Митридата, были красноречивее любых слов.

Сияние этих глаз, синих с зеленоватым оттенком по краям, в такой момент скрашивало недостатки лица царицы. Митридат невольно поддавался очарованию притягательных глаз супруги, все чаще наведываясь к ней в гинекей.

В отличие от Адобогион, Роксана была умной собеседницей, умела развеять дурное настроение Митридата, рассмешить его шутками. Ее голос, мягкий и бархатистый, пленял Митридата, вносил успокоение в его душу. Часто он как завороженный, слушая ее, покорный воле гибких белых пальцев Роксаны, нежно перебирающих завитки его волос либо ласкающих ухо или шею супруга.

Иногда Роксана умолкала и медленно тянулась устами к губам Митридата, а он в ожидании трепетного поцелуя, как мальчик, закрывал глаза. Поцелуй Роксаны распалял Митридата мгновенно: через минуту он был уже готов к соитию. И страстно желал ее. Роксане доставляло удовольствие самой раздевать Митридата и затем долго гладить его нагое тело руками. При этом Митридат ложился на спину, а Роксана, раздевшись, устраивалась на нем сверху. От ее рук исходила некая магическая сила, дарящая блаженство и негу, делающая могучего «мужчину слабым и покорным ее воле. И хотя Роксане было далеко до неутомимости Статиры и пылкости Антиохи, зато она превосходила их в другом; в этом Роксана, сама того не ведая, превосходила всех женщин, какие были у Митридата в жизни.

Роксана, возросшая на книгах и рассказах Статиры о взаимной горячей любви, любившая тайком разглядывать эротические и порой откровенно развратные рисунки, довольно часто встречающиеся на лакированных амфорах и кратерах для привлечения покупателей, а также на крышках шкатулок в комнате матери, через это неосознанно постигала то великое таинство, при котором сливаются воедино две противоположности: мужская и женская. Тому же способствовало ее бурное воображение, когда юная Роксана, лежа в постели, мысленно проделывала все то, что вытворяли бесстыдные гетеры и нимфы в объятиях мужчин и козлоногих сатиров.

Мужская сущность для нее сосредотачивалась в том удлиненном органе, который на протяжении столетий служил символом мощи и плодородия у многих азиатских племен.

Чувственность Роксаны еще сильнее распалялась после тех взаимных ласк, которым обучила ее Статира. Постепенно образ желанного мужчины заслонил для Роксаны все на свете. Этот образ часто менялся в ее воображении, обретая черты то смуглокожего гиганта, то хрупкого белокурого юноши; ома представляла себе любимого мужчину обязательно без одежд с готовым для соития фаллосом.

Вот почему, став женой Митридата и деля с ним ложе, Роксана так много внимания уделяла той части его тела, благодаря которой она стала женщиной, познавшей счастье. Ласки интимных органов супруга были для любвеобильной Роксаны чем-то неотъемлемым от смысла слова любить.

Постепенно Митридат охладел к прекрасной галатке, предпочтя ее ласкам ласки жены. Роксана могла торжествовать, если бы не присутствие Адобогион во дворце, висевшее дамокловым мечом над ее супружеским счастьем. Избавляться от Адобогион Митридат не хотел, поскольку дорожил дружбой с галатским вождем, подарившим ее ему. К тому же Адобогион обучала Митридата галатскому языку.

Роксана терпела это, понимая, что и у мужчин есть свои капризы.

Глава третья

НИСА

Прибытие в Синопу вифинского царя Никомеда с супругой случайно совпало с возвращением из Тавриды победоносного войска Диофанта.

Город гудел как растревоженный улей.

Толпы людей двигались к гавани, где выгружались с кораблей лучники и гоплиты; согнувшиеся рабы выгружали на пристань тюки с захваченной добычей. Царские конюхи осторожно сводили по дощатым сходням низкорослых скифских коней. Стражники в островерхих шлемах гнали пленных скифов, косматых и длиннобородых. Триеры и диеры Диофанта, заполнившие бухту, совершенно заслонили большой вифинский корабль, на котором приплыли Никомед и Лаодика. Царственные гости и их свита успели сойти на сушу до того, как флот Диофанта вошел в гавань. И теперь вифиняне вместе с Митридатом и его приближенными наблюдали за происходящим.

Полуденное солнце безжалостно пекло людям головы, но никто не обращал на это внимания.

Вид грузимых в повозки богатств для доставки их в царскую сокровищницу вызывал всеобщее восхищение.

Тут были золотые чаши и блюда прекрасной работы с чеканным орнаментом по краям; серебряные сосуды с ручками в виде пальмовых листьев, тазы и подносы также все в чеканных узорах: огромные бронзовые с позолотой кратеры, иные были в половину человеческого роста.

На отдельные возы складывали дорогое оружие.

Мечи в позолоченных ножнах с костяными рукоятками; колчаны и гориты, покрытые серебряными пластинами с выбитыми на них изображениями воинов-скифов; позолоченные щиты и панцири, кинжалы, осыпанные драгоценными каменьями… Несколько повозок загрузили только мешками с деньгами. Один из мешков лопнул по шву, и на мощенную камнем площадь со звоном посыпались серебряные и золотые монеты греческой и скифской чеканки. Слуги принялись торопливо собирать рассыпавшиеся деньги.

Теснившийся поблизости народ, сдерживаемый густой цепью персидских воинов, жадно глазел на монетную россыпь. Слышались завистливые голоса:

– Во деньжищ награбил у скифов Диофант!

– Кто бы мог подумать, что в Неаполе Скифском собраны такие сокровища!

– Глупец я, что не вступил в войско Диофанта в свое время.

Митридат на глазах у всех обнял Диофанта, когда тот приблизился к нему в сопровождении нескольких военачальников.

– Благодарю, Диофант,– сказал Митридат и, не в силах сдержать переполняющую его радость, от души похлопал полководца по плечу.– Я не ошибся в тебе, клянусь Митрой! Я слышал, скифский царь Скилур и его сын Палак собрали против тебя громадное войско. Как же ты одолел их?

Диофант скромно улыбнулся.

– К тому времени, когда я высадился в Херсонесе, Скилур умер и воевать мне пришлось с Палаком. Против нашей фаланги скифские полчища оказались бессильны. Скифские кони не идут на копья, а спешившихся скифов мы истребили без особого труда: у них нет тяжелого вооружения. Вот с Неаполем Скифским пришлось повозиться. Город строили плененные скифами греки по всем правилам обороны. Однако те же греки-рабы и помогли нам войти в столицу скифов.

– Ты захватил Палака, Диофант?– не удержавшись, спросил царь Никомед. Диофант неревел взгляд на вифинца, стараясь понять, кто перед ним.

– Это царь нифинян Никомед,– пояснил военачальнику Митридат, дружески хлопнув Никомеда в грудь.– Он мой друг и союзник, Диофант. Так ты захватил Палака?

– К сожалению, Палак сумел бежать,– ответил Диофант.-

Но трое его братьев вместе с женами попались в мои руки. Теперь Палак будет сидеть тихо. Я пригрозил, что его братья лишатся жизни, если Палак опустошит хотя бы одно греческое поселение на побережье Тавриды.

– Ты все сделал правильно, друг мой,– похвалил полководца Митридат. И тут же спросил:– Что велели передать мне граждане Херсонеса?

– Царь, херсонеситы благодарят тебя за помощь, шлют тебе дары и признают твою власть над Херсонесом,– ответил Диофант.

– Прекрасно!– произнес Митридат.– Теперь у меня есть владения и в Тавриде.

– Диофант, а меня ты узнаешь?– раздался приятный голос вифинской царицы.

Диофант пытливо всмотрелся в лицо молодой женщины с удивительно правильными чертами. Где он мог видеть эти большие красивые глаза с изогнутыми ресницами, эти сочные уста и мягкую линию подбородка? Перед ним стояла вылитая Лаодика, мать Митридата, какой она была в молодости. Но Лаодики не было в живых, поэтому Диофант был в замешательстве.

– Это же моя старшая сестра Лаодика,– подсказал Диофанту Митридат,– и твоя двоюродная сестра, ведь ты наш родственник.

Твоя мать была родной сестрой нашего отца.

– Да,– промолвил Диофант,– теперь я узнаю Лаодику. Как она похожа на мать! Я запомнил ее шестнадцатилетней девушкой на свадьбе с каппадокийским царем Ариаратом. Сколько лет минуло с той поры…

– Супруг Лаодики, царь Ариарат, умер, и она снова вышла замуж за царя Никомеда,– сказал Митридат.– На мой взгляд, Лаодика сделала прекрасный выбор!

– На мой взгляд– тоже,– пошутил царь Никомед. Он был на несколько лет моложе своей жены, а поскольку не носил ни усов, ни бороды, то выглядел очень юным. Реплика Никомеда вызвала всеобщий смех. После беглого осмотра захваченных сокровищ и пленных скифов Митридат велел подать колесницы, собираясь вернуться в прохладу дворца, так как становилось нестерпимо жарко.

Во дворце шли приготовления к пиру в честь победы Диофанта над скифами, а также в честь приезда царя Никомеда и его супруги.

На открытой террасе, обнесенной невысоким каменным парапетом, встретились три сестры: Роксана, Ниса и Лаодика.

Душная вечерняя мгла окутывала все вокруг; в темных небесах перемигивались россыпи звезд. С моря тянуло прохладой; ласковый ветерок шевелил верхушки пальм.

Из пиршественного зала доносился громкий мужской хохот, визг распутных женщин и переливы часто сменяемых мелодий, одна другой веселее. Пиршество грозило затянуться до утра.

Сестры сидели на плетеных стульях вокруг круглого стола, на котором стояло блюдо с фруктами и чаши с вином.

Беседа у них явно не клеилась.

Роксана была печальна и молчалива. Она видела, как Митридат весь день увивается вокруг Лаодики, стараясь угодить ей во всем.

Видела, как он улыбается ей и рассыпает комплименты. Митридат даже при всех поцеловал Лаодику!

Конечно, в этом нет ничего предосудительного, ведь Лаодика его родная сестра. И она такая красивая! И так похожа на мать!

Роксана знала, в каких отношениях с матерью был Митридат, поэтому она не на шутку тревожилась: не воспылает ли Митридат страстью к старшей сестре. Тем более что Лаодика так поощрительно ему улыбается, позволяет брату обнимать себя при муже, сама не скупится на восторженные отзывы в его адрес.

Еще до начала пира, улучив момент, Лаодика шепнула Роксане:

– Наш брат– великолепный мужчина! Вылитый титан!

Это восторженное замечание сестры, сказанное как бы между прочим, запало в душу Роксане. Она была уверена, что Лаодика неравнодушна к Митридату. Интуиция подсказывала ей, что между Митридатом и Лаодикой уже протянулась невидимая нить взаимной симпатии. Ниса не смела выражать свои восторги по поводу внешности старшей сестры, ее. украшений и роскошного платья с блестками, не смела расспрашивать Лаодику о ее жизни, видя замкнутое лицо Роксаны. Иерархия, установившаяся между сестрами с детских лет, не позволяла Нисе проявлять инициативу в обход Роксаны или хотя бы в ее присутствии. Все, что могла себе позволить Ниса в такой ситуации, это отвечать на вопросы Лаодики, стараясь при этом не проговориться о том, что ей было запрещено Роксаной упоминать о Лаодике.

Лаодика безуспешно пыталась разговорить своих сестер.

Она покинула Синопу шестнадцатилетней и с той поры ни разу не была в родном городе; Роксана и Ниса оставались в ее памяти глупыми некрасивыми девочками, готовыми хихикать по любому поводу.

По прошествии многих лет Лаодика смотрела и с трудом узнавала в Нисе и Роксане тех маленьких девочек, которых она торопливо расцеловала перед тем, как сесть в крытый возок, чтобы ехать в Каппадокию.

Теперь Нисе было девятнадцать лет.

Она была невысока, неплохо сложена. Имела густые темно-каштановые волосы и темно-карие задумчивые глаза. Ее лицо с широкими скулами, маленьким носом и толстыми губами не блистало красотой. Вместе с тем, в нем было немало обаяния благодаря миндалевидному разрезу глаз и красивому изгибу черных бровей.

Голосок Нисы пленял своей мелодичностью.

Роксане был двадцать один год.

Из нескладной угловатой девочки она превратилась в высокую стройную молодую женщину. Бледное лицо Роксаны– она всегда была белее Нисы– таило в себе немного надменности, чуть-чуть грусти и какой-то подозрительности. В ее чертах не было простодушия Нисы. Но не было в них и открытости, располагающей к разговору и какой бы то ни было приветливости.

Длинные волосы Роксаны, выкрашенные в рыжеватый цвет, были уложены в высокую прическу, перевитую жемчужными нитями.

Глаза были подкрашены суриком. От нее веяло тончайшими благовониями.

Из золотых украшений на Роксане была лишь звезда на тонкой цепочке, висевшая на шее. Ни колец, ни браслетов, которых было так много на Нисе, на Роксане не было. Не носила она и серьги.

Одежды на Нисе и Роксане были греческие.

Видя, что сестры не собираются открывать ей тайну смерти их матери, а также умалчивают, за что Митридат казнил Антиоху, Лаодика решила нажать.

– Роксана, а ты не боишься, что тебя постигнет участь Антиохи?– коварно спросила она, наблюдая за реакцией сестры.

– Я готова ко всему,– спокойно ответила Роксана,– если, конечно, раньше не умру при родах, как Статира.

– Роксане тяжело дались роды ее первенца Аркафия,– участливо вставила Ниса, желая вызвать жалость к ней со стороны Лаодики.

– Так твоего сына зовут Аркафий,– улыбнулась Роксане Лаодика.– Ты покажешь его мне?

– К сожалению, сестра, малыш болен,– пробормотала Роксана, опустив глаза.– И, вообще, его нет во дверце.

– А где же он?– удивилась Лаодика.

– Он…– Роксана замялась.– Неважно. Лучше расскажи нам о себе, Лаодика, у тебя такой чудесный муж! Ты счастлива с ним?

Лаодика небрежно махнула рукой.

– Никомед– это воск в моих руках. Настоящий супруг должен быть как кремень! Правда, покойный царь Ариарат и вовсе был тряпкой. От него не было проку ни в постели, ни в государственном совете– нигде. Удивляюсь, как я вообще сумела зачать от него ребенка!

– Твой сын сейчас правит в Каппадокии, да?– робко спросила Ниса.

– Сомневаюсь, что мой сын правит там,– сказала Лаодика.– Ему всего-то четырнадцать лет. Наверняка всеми делами царства заправляет его советник Гордий. Это человек без сердца, но с огромным честолюбием. Если хотите знать, милые мои,– вздохнула Лаодика,– я была вынуждена покинуть Каппадокию, дабы избавиться от притязаний Гордия, который вознамерился стать моим мужем, едва я овдовела. У меня есть подозрения, что это именно он отравил моего супруга, царя Ариарата.

– Что ты говоришь?!– воскликнула впечатлительная Ниса, прижав ладони к щекам.

– Значит, ты вышла замуж за Никомеда не по любви?– спросила Роксана старшую сестру.

– А где она, любовь?– Лаодика грустно усмехнулась.– Ты выходила замуж за Митридата по любви?

– Ты можешь мне не поверить, сестра, но я люблю Митридата всем сердцем!– пылко ответила Роксана.

– Это понятно,– промолвила Лаодика после недолгой паузы,– ты полюбила Митридата как своего первого и долгожданного мужчину. Но где уверенность, что и он станет всю жизнь любить тебя так же, ведь ты у него явно не первая женщина, дорогая моя. И не последняя, об этом тоже не следует забывать,– со значением добавила Лаодика.

Она взяла со стола чашу с вином.

– Предлагаю, сестренки, выпить за…

– Не стану я пить с тобой,– воскликнула Роксана, вскочив со стула.– Потому что, ты… Ты– дрянь!.. Видеть тебя не могу!

Роксана, сдерживая рыдания, убежала прочь. В ночи шелестели листвой деревья под напором морского бриза; сияли звезды в вышине.

Из мегарона долетала музыка и хор пьяных мужских голосов, поющих греческую песню о счастливом наемнике.

Внизу, под террасой, прошла дворцовая стража: происходила смена караула.

– Может, хоть ты выпьешь со мной, милая Ниса?– предложила Лаодика, поднимая чашу.

– Да, да,– Ниса последовала примеру старшей сестры,– я согласна выпить с тобой. Я так рада тебя видеть, Лаодика! Не сердись на Роксану, последнее время у нее дурное настроение.

– Я не сержусь,– кивнула Лаодика.– Между нами, Роксана ужасно выглядит. Здорова ли она?

– Не знаю.– Ниса пожала плечами.– После родов Роксана сильно недомогала, но теперь, кажется, поправилась. Во всяком случае, врачи оставили ее в покое.

– Давай, сестренка, выпьем за ее здоровье и за наше счастье, которое где-то явно залежалось,– сказала Лаодика и, не отрываясь, осушила чашу немного терпкого херсонесского вина. Ниса не смогла осилить свой кубок и поставила его обратно на стол недопитым. Винные пары обожгли ей горло, и она слегка закашлялась, прикрыв рот ладонью.

Лаодика с улыбкой глядела на нее, завидуя ее молодости, непосредственности и этому неумению пить. В свои тридцать лет Лаодика казалась себе скучной и безнадежно разочарованной в жизни.

* * *

Утром следующего дня Митридат устроил на центральной площади Синопы военный смотр.

В городе были размещены триста царских телохранителей, тысяча отборных персидских всадников, пять тысяч тяжеловооруженной персидской пехоты, так называемые «бессмертные», две тысячи каппадокийских лучников и семьдесят боевых колесниц.

К этому войску были присоединены победоносные отряды Диофанта: четыре тысячи греческих наемников, три тысячи синопских гоплитов и около шести тысяч легковооруженной азиатской пехоты.

Митридат и Никомед, стоя на колеснице, объезжали застывшее в строю понтийское войско.

– Как видишь, друг мой, я готов к новым сражениям!.– молвил Митридат, делая широкий жест рукой в сторону ощетинившегося копьями воинства.– А ты готов к новым походам? Куда на этот раз мы повернем наших коней?

– Полагаю, только на запад, друг Митридат,– с улыбкой ответил Никомед,– поскольку к северу отсюда простирается море. Путь на северо-восток закрывают Армянские горы и отроги Кавказа, а на юго-востоке лежит Каппадокия, страна, где царствует Ариарат

Филометор, твой племянник и мой приемный сын.

– Тогда на запад!– воскликнул Митридат.– До самого Эгейского моря!

– Боюсь, друг Митридат, римляне, что владеют Фригией, Карией и Пергамом, не пропустят нас к Эгейскому морю,– осторожно возразил Никомед.– Римляне– опасный враг.

– Пустое, Никомед,– беспечно ответил Митридат,– мы с тобой царствуем в Азии, и предки наши царствовали здесь. Римляне же– пришельцы с запада, они чужаки здесь. Фригийцы, карийцы и пергамцы поддержат нас, а не римлян. Мы вышвырнем римлян из Азии в Европу, пускай они там устраивают свои порядки!

После военного смотра были устроены лошадиные бега– любимое зрелище синопцев.

Ипподром был забит народом.

При виде Митридата зрители на трибунах, вскочив на ноги, стали громогласно выкрикивать: «Слава Митридату Евпатору!»

Стоя в царской ложе, Митридат, видимый отовсюду, ответил на приветствие поднятием руки.