Текст книги "Бедовый мальчишка"

Автор книги: Виктор Баныкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

Тетя Мотя

Не успели Тимка с Костиком убрать со стола посуду, как у невысокой пошатнувшейся изгороди, отделяющей бабушкин участок от детского сада, показалась женщина в белом переднике. Не то женщина была и в самом деле такая высокая, не то она взгромоздилась на какой-то чурбачишко, только живот ее перевесился через заборчик.

– Эй, мужики, как ваша холостяцкая жизнь протекает? – басом закричала толстуха, махая над головой полной рукой.

– Здрасте, Матрена Михайловна! – приветствовал Тимка детсадовскую нянечку. Это ей бабушка препоручила приглядывать за своими «стрижатами».

Украдкой Тимка дернул Костика за майку, говоря глазами: «Пошли представимся».

А нянечка уже опять гремела:

– Во-первых, молодчики, я Максимовна, а не Михайловна, а во-вторых, давайте без церемоний: меня тут на просеке тетей Мотей все величают.

Тимка шел впереди, Костик – за ним. Когда остановились у изгороди, Костик от удивления едва не ахнул. Вблизи тетя Мотя оказалась прямо-таки великаншей. И стояла она, конечно, не на каком-то чурбаке, а как и они с Тимкой на земле.

– Бабушка весточку прислала из Ульяновска? – спросила тетя Мотя.

– Ara, телеграмму, – кивнул Тимка. – Вечером принесли.

– Особых происшествий нет?.. Так. А как по части провианта? Обеспечены? – продолжала дотошная нянечка, взявшись руками за бока. На ее цветущем, лоснившемся от загара лице красовались по обеим сторонам вздернутого, задорного носа две родинки – точь-в-точь как кедровые каленые орешки. «Без этих коричневых родинок, – подумал застенчивый Костик, все время жавшийся к Тимке, – тетя Мотя, пожалуй, не была бы такой симпатичной».

– Соберешься за продуктами в следующий раз, дай мне знать, Тимофей. Не ленись. Совместно обмозгуем, что покупать, – сказала тетя Мотя, получив от Тимки подробный отчет о его поездке на рынок. – Не возражаешь? Тогда по рукам!

– По рукам, Матрена… простите, тетя Мотя, – выпалил Тимка, вконец замученный расспросами детсадовской нянечки. Он, бедный, даже вспотел от волнения.

А тетя Мотя вдруг спрятала за спину руку. Всего на какой-то миг. И тотчас на ладони у нее появились две карамельки в ядовито-фуксиновых обертках.

– Бери, бери, это тебе, – сказала она Костику. – Ну, подойти ближе, Константин. Не бойся… я не кусачая!

Костик весь заалел до самой маковки. Взял карамельки и еле слышно прошептал заплетавшимся языком спасибо.

– А ежели, мужики, проистечет неотложная надобность, радируйте! Или голос подавайте, или палкой по забору… Без церемоний! – И тетя Мотя снова помахала рукой. – Будьте! А мне пора за дело приниматься. Дровишек надо пойти наколоть. Скоро птенцам обед готовить.

Тимофей и Костик вернулись к себе на веранду.

И хотя они и не обмолвились ни единым словом, оба думали об одном и том же: стрясись с ними беда или произойди какая-то заминка в жизни до возвращения бабушки, тетя Мотя всегда придет на помощь.

– На, Тимка, – Костик разжал потную руку. Карамельки приклеились к его ладошке. – Одну тебе, одну мне.

Посасывая кислую стеклянную карамельку, Тимка как-то загадочно посмотрел на брата. А через минуту, подумал о чем-то, взял со стола будильник и перевел блестящую стрелку звонка на цифру «пять».

– Ты зачем? – спросил Костик.

– Теперь буду вставать рано – в пять ноль-ноль.

– А зачем? Зачем так рано?

– Ну, просто так… – Тимка пожал плечами. – Соловьиное пенье, например, буду слушать. А то соловьи скоро перестанут петь. И вообще… летом пять часов – это разве рано?

– Смекител! – обрадовался Костик своей догадливости. – Будешь на турнике упражняться? Ara?

Но вдруг он закусил губу.

– Знаешь, Тимк, я бы тоже не прочь., только я… ох, уж я и здоровый по утрам спать! – добавил он с огорчением

Зверюга

В середине дня Костик побежал на улицу. Они с Тимкой ждали от мамы письма. И Костику очень хотелось самому получить дорогое письмецо из рук почтальона. Почту в поселке разносила легкая на ногу девушка с толстой косой. Она почему-то стеснялась ходить с большой черной сумкой, перекинутой через плечо. Всю свою ношу – газеты, журналы и письма – девушка носила в ученическом клеенчатом портфеле. Наверно, она с этим портфелем еще зимой бегала в школу.

Костик долго смотрел в дальний конец холмистой улицы. Но белая косынка и кумачовое платьице все не появлялись и не появлялись между железными опорами высоковольтной электропередачи, похожими на гигантские циркули, воткнутые в землю. Белесо-серенькие невесомые облачка, наплывавшие из-за Волги на тишайшее небо необыкновенной, сочной синевы, казалось, вот-вот зацепятся за блестящие коричневые изоляторы, висевшие в недосягаемой вышине.

Через дорогу, чуть наискосок участка, сидел на скамеечке у калитки старик с пегой венчиком бородой. Сидел, положив на колени скучающие руки – морщинистые, мосластые, будто вырубленные топором из дубового сучковатого полена.

Это был Иван Иваныч, бывалый волгарь. Последние годы Иван Иванович работал капитаном на пригородном пассажирском пароходике «Джамбул». Когда же молчаливый грустный старик ушел на пенсию, его почему-то все стали звать Джамбулом. И он на это не обижался.

Жил Иван Иваныч круглый год на даче с безногим сыном Павликом, подорвавшимся на немецкой мине в последний год войны. Сын был тоже бородатый, изрядно полысевший, но для старика отца он оставался все тем же Павликом, который в сорок третьем году, перед отъездом на фронт, еще ни разу не держал в руках бритвы.

На заднем дворике, за садом, у Джамбула на привязи паслись коза Зойка и козел Буран. Бурана, страшно злющего козла с огромными перекрученными рогами, боялись дети не только этой улицы, недавно названной проспектом Космонавтов, но и всех окрестных. Стоило Бурану оборвать веревку и сбежать со двора, как все ребята, галдя и визжа, разбегались кто куда.

Про Джамбула, его сына Павлика и страшного Бурана Костику с Тимкой рассказала бабушка по дороге на пристань.

Тимка нес небольшой фибровый чемоданчик, Костик – бумажный промасленный кулек с гостинцами, а бабушка, вся в черном, степенно шествовала между внуками. На пристань они отправились под вечер, когда на улице, чуть ли не у каждой калитки, кто-нибудь да сидел. И бабушка то и дело кланялась – направо и налево. Ее тут знали и стар и мал.

Со стариком Джамбулом бабушка не только раскланивалась, но даже и поговорила. Она рассказала ему, куда и зачем едет, на какое время, и тоже, как и тетю Мотю, попросила приглядеть за ее «стрижатами».

Теперь Костик выглядывая за калитку, всегда здоровался с Джамбулом, если тот восседает на своей любимой скамеечке. И старик всегда приподнимает над голой, как коленка, сверкающей головой выгоревшую фуражку с почерневшим «крабом», блестевшим когда-то золотом.

Но сейчас Джамбул, пригретый солнышком, дремал и не ответил на Костино приветствие.

«Неужели и нынче не придет от мамы письмо?» – думал Костик, уставший поджидать девушку-почтальона.

Прибежала откуда-то собака. Она была вся белая, лишь вдоль спины у нее протянулся вздыбленный черный ремешок. Сев напротив Костика, собака умильно посмотрела ему в глаза.

– Белка, ты есть хочешь? – спросил Костик.

Собака быстро-быстро завозила по траве крючковатым в репьях хвостом. Потом подняла одно ухо и чуть набок склонила голову, все так же преданно глядя на Костика.

– Подожди меня здесь, сейчас принесу.

Костик сходил домой и вернулся с горбушкой черного хлеба. Белка терпеливо сидела все на том же месте. Острая, лисья ее мордочка ощерилась в признательной улыбке, когда она увидела в руках Костика хлеб.

– Лови! – Костик отщипнул от горбушки корочку и подбросил вверх.

Проворная Белка на лету поймала корку и сразу же проглотила ее.

Проглотила, облизнулась и снова насторожилась, навострив уже оба уха.

Накормив собаку, Костик собрался уходить, но в это время его окликнули:

– Мальчик, тебя можно на минутку?

Оглянулся Костик, а перед домом напротив стоит молодая бледная женщина, зябко кутаясь в кашемировый полушалок с пунцовыми розами.

– Вы меня? – спросил Костик.

– Подойди, пожалуйста, – кивнула женщина.

Костик перешел дорогу. На некотором расстоянии семенила собака, готовая броситься в огонь и в воду за своим другом.

Когда женщина снова заговорила, на ее щеках, опушенных еле приметными искристыми волосиками, вспыхнул слабый румянец.

– Это собака твоя?

– Нет. Она, наверно, ничья… Как только мы с Тимкой приехали, и она откуда-то появилась. И теперь, знаете ли, каждый день прибегает к нашей калитке. – Костик поднял на женщину свои большие чистые глаза, отороченные густыми ресницами, и та почему-то еще больше покраснела.

– Ты любишь животных? Очень любишь?

Пожав плечами, Костик тоже покраснел. Негромко и смущенно он проговорил, точно признавался в чем-то зазорном:

– Ara, люблю.

И тут Костик вдруг увидел на руках у женщины мягкий дымчатый комок. Женщина чуть отвела в сторону конец полушалка, и этот дымчатый клубочек, так уютно устроившийся у нее на груди, приподнял потешную усатую мордочку, уставясь на Костика зелеными горящими бусинками.

– Ночью околела кошка, и котята остались сиротами, – сказала женщина и вздохнула. – Они, правда, уже подросли и сами из блюдца лакают молоко. Хочешь, я тебе подарю этого котенка? Их было четверо, двоих уже отдали. Себе я оставила такого же дымчатого.

– Если вам не жалко… подарите, – сказал Костик. И руки его как-то сами потянулись к пушистому живому клубку.

– Люби Мишку, он такой еще беспомощный, – женщина впервые улыбнулась. – Я его Мишкой назвала… Правда, похож на маленького медвежонка? И представь, он уже знает свое имя.

Она нежно погладила котенка по мягкой волнистой спинке и опять вздохнула.

Костик взял Мишку на руки и тоже прижал его к груди.

– Спасибо… большое-пребольшое! – выпалил Костик и со всех ног помчался через дорогу к себе на дачу.

– Ти-имка! Ти-имка! – кричал счастливый Костик, подбегая к веранде. – Посмотри, какую зверюгу я принес!

„Полетим на Марс?“

Вечером, перед сном, Тимка и Костик, спасаясь от духоты, залезли на крышу веранды. Расстелили лоскутное бабушкино одеяло на шершавые, все еще тепленькие доски, пахнущие солнцем и старыми дровами. Потом поспорили, кому на каком месте сидеть. А потом сидели, глядя на глухое июльское небо с редкими одинокими звездами и молчали. Лень было даже разговаривать.

Справа, из оврага, начинавшегося сразу же за садом, за вымахавшими до синего неба тополями и кленами, черной стеной стоявшими над обрывом, нет-нет да и потянет робкой, но такой освежающей прохладой.

И Костику представлялось блаженством валяться на крыше и, ни о чем не думая, вглядываться в таинственный мрак опрокинутой над землей небесной чаши. Правда, какое можно придумать еще более приятное занятие после длинного-длинного дня, неистово знойного, удручающе ослепительного?

Под боком у тебя доверчиво пристроился Мишка, влажным носом уткнувшись в ямку под мышкой, а ты лежишь неподвижно, подсунув под голову руки, лежишь и смотришь, не мигая, на небо. И если долго и пристально вглядываться в темную, точно продымленную небесную высь, она перестает казаться пустынной.

Кроме редких звезд, моргающих сверху то холодно-равнодушно, то улыбчиво-открыто, начинаешь постепенно различать и другие светлячки, вначале неприметные нелюбопытному глазу. Свет их еле пробивался через тьму веков. Он волновал и манил.

«Сколько тысяч лет лучик света летел до нашей Земли вот от этой… дрожащей, как дождевая капелька, звезды?» – подумал Костик затаив дыхание.

Внезапно небо пробороздила слева направо крупная рубиновая звезда, точно разгоревшийся на лету окурок, брошенный с силой невидимым небесным великаном.

И зачарованного Костика будто подбросило вверх. Он сел, схватил за плечо задумчивого Тимку.

– Видел?

Тимка даже не пошевелился.

– Ты видел? – не отставал Костик, продолжая глядеть на высокий, чуть покачнувшийся тополь, стоявшии у оврага особняком, отдельно от своих собратьев. Над макушкой этого дерева и сгинула в бездну прочертившая горизонт пламенеющая звезда. – Тимк, а что, если… может, новый космический корабль запустили? А? Что же ты молчишь, Тимк?

Тимка наконец-то повернул к брату лицо. Сверкнули белки и зубы. Чуть помешкав, он сказал:

– Хочешь я прочту тебе лекцию: «Что такое керосин и как с ним бороться?»

– Ах, так! Ты зубы скалишь? – вспылил Костик. – Вот подожди… завтра в газетах точно объявят о запуске космического корабля. Вот подожди! И ты останешься тогда с носом!

– А я не возражаю… С носом, Костька, неплохо… Хуже, если без носа, – опять помешкав, так же с ленцой проговорил Тимка.

Можно было подумать, что он все чего-то настороженно поджидает, все к чему-то прислушивается. Но к чему? Кругом сонная тишина. Лишь где-то за оврагом хрипло скулила посаженная на цепь собака да из открытого окна детсадовского дома доносилось приглушенное лепетание не желающего спать малыша.

Глянув на небо вскользь, как бы невзначай, Тимка улыбнулся. Костя не видел лица брата, но, когда тот заговорил, он уже знал, что Тимка улыбался.

– Настанет август… Уж тогда… Иной год в августе такие метеоритные дожди случаются – только держись! Метеорит за метеоритом срываются с неба. Один ярче другого. Зазеваешься, так звезда прямехонько в рот залетит. Ей-ей!

Костик разочарованно вздохнул.

– А я-то решил: космический корабль пролетел… Как ты думаешь, Тимк, когда мы вырастем… как ты думаешь, мы полетим с тобой куда-нибудь? Скажем, на Луну. Нет, лучше на Марс. На Марсе интереснее. Там с марсианами встретимся. Правда?

– Почему же не полететь? Полетим. – Тимка наклонился и погладил котенка, перевернувшегося на другой бок. – А Мишку возьмем с собой?

– Это ты серьезно? – оживился Костик.

– Вполне.

– Я – «за». Только не знаю, как наука, Тимка… Не будет наука перечить?

– Наука, говоришь?.. Мы же ему, Мишке закажем в ателье специальный космический костюм. А в таком костюме и ему можно будет. Скоро такие ателье по изготовлению космических костюмов появятся не только в городах, но и у нас в совхозе. Наравне с обычными.

Костик опять растянулся на бабушкином одеяле. Сграбастал и прижал к себе ласкового Мишку. Улыбался и глядел в небо, счастливый-счастливый. С улыбкой на полураскрытых губах он незаметно для себя заснул.

Тимка осторожно привстал и свободным концом одеяла прикрыл Костика до пояса. Потом снова сел на шероховатые доски и, снова обхватив руками голые ноги, уткнулся подбородком в колени. Неизвестно, долго ли он просидел бы так, задумчивый и грустный, но вот позади него, на дачном участке за высоким забором, кто-то запел. И Тимка сразу встрепенулся, поднял голову, выпрямился.

Он знал – пела она, соседская девчонка, утром обидевшая Костика. Пела еле слышно, так слаб и нежен был голос, но Тимка все-то, все понимал, до последнего словца.

Как хорошо, что Костик крепко спал, и Тимке никто не мешал слушать!

Пропал Тимка

Сначала Костик открыл левый глаз. Открыл и увидел горящие желтком половицы, расчерченные на квадраты. Интересно, кто это за ночь так разрисовал полы? Тут он открыл правый глаз. И теперь увидел распахнутую настежь дверь на веранду, переплет рамы, тоже старательно покрашенный горячим желтком, и сразу все понял… Солнце! Оно разрисовало полы, опалило их жаром. Оно, веселое и доброе, заглядывало в дверь, выманивало Костика в сад.

Неужели они с Тимкой так долго спали? Костик приподнял голову. У противоположной стены, в углу, стояла раскладушка. Но Тимки на ней не было. Вот тебе и на!

И тут Костик вспомнил про будильник. Наверно, он поднял с постели Тимку. Не зря же брат так старательно заводил вечером часы.

Спрыгнув с широкого надежного топчана, Костик побежал на солнечную веранду, шлепая подошвами босых ног по скользким теплым квадратам.

На пороге, в дверях, Костик на миг остановился, прикрыл ладонью глаза.

– Тимка! – позвал Костик негромко, обиженно. – Ты где?

Никакого ответа. В узенькую щелку между пальцами Костик оглядел веранду. Вокруг все было по-вчерашнему: на спинке старенького стула вкось висело полотенце, на полу вверх подошвами валялись Костины сандалии, на столе скучала пустая фарфоровая чашка, из которой они с Тимкой по очереди пили перед сном молоко.

Неожиданно у самого Костиного уха прожужжала оса. Полетала-полетала по веранде и опустилась на торопливо тикающий будильник.

«А времени-то… всего-навсего тридцать пять седьмого, – удивился Костик. – Я еще так рано тут ни разочка не просыпался».

С будильника оса перелетела на край стола и егозливо заползала по хлебным крошкам.

«Ишь ты, наянка! Кто тебя просил сюда залетать?»– рассердился Костик. Схватил с пола сандалию. И только на цыпочках подкрался к углу стола и только замахнулся, а длиннущая полосатая оса сразу и взвилась к потолку. Бросив сандалию, Костик погладил дремавшего на стуле котенка и пошел в сад.

Сразу же за яблоней возвышался турник – два столба с перекладиной из обрезка водопроводной трубы (сам Тимка соорудил эту букву «П» на второй день после приезда). Но и здесь ни души.

Костик повертел головой туда-сюда. Пожал плечами. Неужели этот Тимка сквозь землю провалился?

А уж через минуту Костик стоял по ту сторону калитки и обозревал из-под руки просеку, так напоминавшую центральную улицу совхоза. Ведь Тимка мог познакомиться с каким-нибудь здешним парнем и гонять с ним футбольный мяч.

Но на просеке не было ни одного мальчишки. Скорой походкой мимо проходили взрослые. Одни спешили к трамвайной остановке – им надо было ехать в город на работу, другие же шли от трамвая к реке. Ниже бабушкиной дачи, километра через три, по берегу Волги расположились дома отдыха и пионерские лагеря.

Чуть ли не рысцой к трамваю пробежала, обдавая Костика запахом духов, худенькая девушка в припудренном мелом комбинезоне.

Навстречу девушке широко, по-мужски прошагала сгорбленная старуха, со всех сторон обвешанная порожними плетенками для ягод.

«Сразу видно, торговка», – неприязненно подумал Костик, провожая взглядом старуху.

Потом мимо Костика прошла молодая мать с годовалым малышом на руках. Женщина то и дело оглядывалась и звала отставшую от нее дочь – лет четырех девчонку. В грязном измятом платьице, вся раскосмаченная, та совсем не торопилась, обсасывая льдистого петушка на палочке. И вот мать, выведенная из терпения, обернулась да как гаркнула на всю просеку:

– Ты, Солоха, прибавь шагу!

Костик снова поднял руку и еще раз внимательно оглядел улицу. Вдруг перед ним остановился сухопарый старик с белой пышной бородой. Остановился и участливо спросил:

– Молодой человек, вы что-то потеряли?

– Да, потерял, – кивнул Костик и чуть не заплакал. В этот миг он почувствовал себя круглым сиротой. Но Костик тотчас вспомнил, как мама учила его быть всегда вежливым со взрослыми, и он добавил – Здравствуйте, пожалуйста!

– Здравствуйте, здравствуйте! – заулыбался старик, и пышная борода его заволновалась, затопорщилась. – Кого же ты, голубчик, потерял?

– Тимку, – сказал, горестно вздыхая, Костик.

– А кто этот Тимка?

– Да брат мой! Вот кто.

– Ты брата потерял? – теперь у старика и брови пришли в движение. Как это ни странно, но брови у него в отличие от бороды были жгуче-черные. И вот эти жгуче-черные брови полезли теперь на лоб. – Он что, совсем маленький, братик твой?

– Не-ет, не маленький. Он, скажу вам, в два раза выше меня.

– Оч-чень странно, молодой человек! Как же твой брат… такой большой и вдруг – потерялся?

– А он может! У Тимки память зимой отшибло. Катался на лыжах и в буерак съерашился. Вот была потеха!.. Он, знаете ли, отправился вчера на рынок и заблудился. Мы ведь нездешние, мы на целине живем. А сюда к бабушке гостить на лето приехали. И вот мой Тимка вчера совсем было потерялся на рынке. Хотите верьте, хотите нет, а это сущая правда!

Костик понимал, что он отчаянно заврался, но уж ничего не мог с собой поделать.

– А еще с Тимкой был такой случай, – снова начал Костик, но старик его перебил:

– Но позвольте, позвольте, молодой человек! А как же ваша бабушка?.. Как она реагирует на все эти странности вашего старшего брата?

Костик пожал плечами.

– Бабушка! Что бабушка? Она старый человек. Она никак не реагирует. Мы с Тимкой сейчас одни. А бабушка в Ульяновск уехала. Там без нее Люба совсем может пропасть.

– Люба? Какая еще Люба? – Старик достал из кармана пиджака платок и вытер виски.

– Люба – племянница бабушки. Она, знаете ли… Бабушка так сказала: «Когда у женщины появляется первый ребенок, ей всегда одной трудно бывает».

– А-а, вон оно что, – нетерпеливо проговорил старик и поглядел на часы. – С женщинами такое… случается. Прошу прощения: мне надо спешить в клинику. А своему… этому Тимке… когда он найдется, скажите от меня: «Не будьте легкомысленны, сударь! На вашей ответственности судьба брата». Поняли?

– Ну конечно, все понял! – ответил Костик. – Мы с вами так хорошо поговорили.

Потрепав Костика влажной рукой по голове, бородатый старик бодро зашагал в сторону тармвая. Он шел прямо, будто проглотил шест, и размахивал тощим скрипучим портфелем.