Текст книги "Когда под ногами хрустит империя (СИ)"

Автор книги: Вера Ковальчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

Он ободряюще кивнул.

– Здесь всё было связано в первую очередь с происхождением.

Кира в задумчивости тискала подлокотник. Для неё было истинным облегчением и отрадой – с каждой минутой убеждаться, что голова снова стала ясной, и наконец-то получается нормально выстраивать в уме логические цепочки.

– Значит, вы имеете права на престол? Или тут дело, связанное с наследованием какой-то менее значимой собственности?

– Права на престол у меня довольно условные. Но – да. Они есть, и дело именно в них.

– А покушались только на вас?

– С вами приятно разговаривать: вы ухватываете самую суть. Не только. Было ещё три подобных покушения. Два успешных. Все очень хорошо продуманы и поданы как вполне естественные обстоятельства. Сейчас расследование идёт полным ходом, но оно не будет лёгким – в руки следователей не попали даже исполнители… Или же я просто об этом не знаю. В любом случае, заказчики, они же заговорщики, по-прежнему неизвестны…

– Два из четырёх? Пятьдесят процентов. Хорошая эффективность.

Он впервые за время их разговора нахмурился, словно она произнесла что-то на редкость оскорбительное или же просто недопустимое.

– Вы правы, в таком деле и один из четырёх – слишком много. Стоит ещё учитывать, что покушения очень ловко прятали под личиной естественных причин. Это затрудняет расследование, при этом у охраны и военных служб безопасности были все шансы вмешаться ещё на старте. Кстати, предстоит выяснить, не было ли пятого… Но неважно. Вам это вряд ли интересно.

– А кто мог покушаться – это ведь выяснили?

– Есть длинный-длинный список. Так что работы следователям предстоит ещё очень много. Но я им больше не помощник.

– Вас во время следствия ранили?

– Ну, почти. – Кенред оттаял, одобрительно рассмеялся – похоже, счёл сказанное хорошей шуткой. – Я столкнулся с одним из заговорщиков из числа исполнителей, но, к сожалению, захватить того, кто мог бы свидетельствовать против главных заказчиков, не удалось. Так что, предполагаю, дело будет тянуться долго. Особенно если высокопоставленные заговорщики предпочтут притихнуть. Но тут уж службам внутренней разведки придётся выбирать – либо действовать и получать быстрый результат, либо почтительно считать титулы подозреваемых. Либо искать подходящих козлов отпущения. Но это пустая тактика, толку в ней мало.

– У вас возникли проблемы? – осторожно спросила Кира, уловив в его тоне напряжение.

– Возможно. Будет видно… Вам не стоит волноваться.

– Из-за вас? Думаю, да. У меня есть и другие поводы для беспокойства. Если не трудно, объясните мне мой статус, Кенред. Я являюсь вашей пленницей?

– Не совсем так.

– А как? Я – ваша собственность?

– Да, именно.

– Кхм… Значит, в вашем мире разрешено владеть людьми.

Собственно, это не было вопросом. Но собеседник всё-таки ответил:

– Да. А в вашем – нет?

– У нас это строжайше запрещено и сурово карается. То есть, в идеале должно сурово караться, невзирая на статус и прочее.

– Вот как… И как же вы тогда решаете свои проблемы чисто экономического свойства? Из таких ограничений проистекает много всего неприятного. Например, проблемы с рабочей силой, которую, получается, нельзя отправить трудиться там, где нужно, и куда люди в нужных количествах добровольно отправиться не захотят.

– Я не экономист, но могу заверить, что все насущные проблемы при желании отлично решаются без использования рабского труда.

– Это интересно, – с совершенной искренностью ответил он. – Вы согласитесь как-нибудь пообщаться на эту тему? Привести примеры, обсудить возможности, достоинства и недостатки?

– При случае – конечно.

– У нас с вами, надеюсь, будет много времени на общение.

Лимузин снова нырнул в туннель и вынырнул в каком-то другом пейзаже – густой лес, шоссе другое, да и поля, вскоре развернувшиеся за лесом, выглядели по-новому. И погода была другая – солнце уже не светило так радужно, небо затянули облака. Кира разглядывала поля, пытаясь собраться с мыслями: если у местных сейчас начнётся гражданская война, борьба за власть, трон и печеньки, то её стране будет только хорошо. А вот ей самой – вряд ли.

Ну и ничего. Она уже смирилась с печальным исходом.

Машина свернула на боковую дорогу, но не узенькую и не менее оживлённую, чем основная. На пути встретился ещё один тоннель, а когда автомобиль вышел из него и обогнул край леса, впереди вдруг во весь свой немалый рост поднялся замок – не такой, к каким привыкла Кира, когда разглядывала альбомы фотографий и репродукции картин у себя на родине, но весьма и вполне себе. Впечатляющий. Он помимо прочего был лишён сплошной стены, имелись только башни, располагавшиеся на равном расстоянии друг от друга, но не в линию. Они, как и встающие за ним основные строения, выглядели просто огромными.

Твердыня очень быстро заняла почти всё небо, и Кира едва успела заметить, как лимузин скользнул над рекой по узенькому мосту – а река тут, оказывается, была, и, вроде бы, даже не самая узкая. Стены башен, стиснувших проезд так сильно, словно хотели ощупать проезжающих, были сложены из глыб дикого камня неправильной формы, но выглажены с лицевой стороны. По этой стене нельзя было вскарабкаться. Потом машина миновала три большие серые арки, обвитые виноградом до середины, и въехала наконец во внутренний двор. Лимузин заложил широкую дугу между пышных клумб и вокруг фонтана – то есть места здесь хватало с избытком – и остановился у широкой лестницы, которая вела на террасу.

На верхней ступени ждал человек в одеянии, похожем на мундир, чопорный и строгий, и Кира сперва решила, что это дворецкий или мажордом. Но он не поспешил вниз по ступеням открывать дверь автомобиля. Значит, не мажордом. Кенред сам открыл дверь и вышел из машины. Кира тоже завозилась у замка, но в результате её выпустил Крей.

Человек в мундире оказался немолодым. Ветер сердито трепал его седые волосы, лицо было неподвижным, как деревянная маска.

– Я тебя не ждал, – сказал он, глядя на Кенреда.

– Потому и встречаешь здесь, а не в кабинете? И при параде…

– Я не могу встречать героя в халате. Но мне хотелось бы знать, почему ты здесь, а не в столице.

– Мне дали увольнительную для лечения, я ведь сообщал.

– Твоё сообщение я видел, но хотел бы понять, почему в нынешних обстоятельствах ты счёл возможным этой увольнительной воспользоваться.

– А чего бы ты хотел? – Кенред с размаху захлопнул дверцу. Кира вздрогнула. Машину было жалко. – Чем я помогу тебе в столице?

– Именно там сейчас решается судьба империи! – Старик повысил голос. Что ж, судя по голосу, повадкам, жаркому взгляду и страсти в голосе, только тело у него и было старым. В этом теле обитал юный дух. – И ты должен быть там!

– Мы уже об этом говорили.

– И, вижу, ты меня не вполне понял! Боюсь, мне придётся повторить прежний урок. Как отец своему юному сыну…

– Но, надеюсь, не на пороге, – устало ответил Кенред. – Я всё равно не уеду. Уж точно не сегодня.

И, оглянувшись на Крея, сделал ему какой-то невразумительный знак.

7

Крей перехватил Киру за локоть и повёл мимо крыльца к неприметной дверке слева от парадной террасы. Старик, который случайно поймал на себе её напряжённый взгляд, нахмурился, мотнул головой и ушёл. Киру же провели через дверку, после чего передали на руки немолодой, но видной даме, полной достоинства и усвоенных манер. Эта женщина посмотрела на них обоих оценивающе, словно прикидывала, к какой работе приставить и его, и её.

– Это трофей его милости, – лениво сказал Крей. – Иномирянка, и она ему ещё нужна. Он распорядился удобно устроить её и позаботиться о её нуждах.

– Тогда веди её за мной. Как зовут девушку?

– Кира.

– Хорошо. Вот здесь ты будешь жить. Если тебе необходимо что-нибудь, обратись к другим девочкам. Только будь вежлива, сдержанна и помни, что в нашем мире принято вести себя тихо, спокойно и почтительно. Ты меня поняла?

Кира сообразила, что её провели по второстепенным помещениям, но всё равно была подавлена изяществом внутренних помещений, их роскошью и размахом, очарованием старины тех зал, лестниц и коридоров, в которые ей пришлось заглянуть. Увидела она и подсобные помещения, лишённые какого-либо изящества и красоты, практичные и строгие, но всё же устроенные с размахом и на несколько порядков превосходившие то, к чему она привыкла. Поэтому в ответ на предостережение Кира лишь кивнула, подавив острое желание сказать: «Да, мэм» – и осторожно заглянула в отведённую ей комнатку. Та была невелика, но уютна, приятно обставлена и уже готова к приёму нового жильца. Когда дверь закрылась, Кира легла лицом вниз на постель и с полчаса лежала. Лишь потом поднялась и осторожно заглянула в зеркало.

Шрамы на щеках были заметны, они не только выделялись красными полосами на коже, но и сминали её, где-то бугрили, а где-то оставляли западины. Шрам под губой выглядел не таким заметным, но столь же уродливым. Казалось, будто она заложила за губу фасолину или конфету. Странно и отталкивающе. Лишь с запозданием она сообразила, что отёк ещё не совсем спал, и потом, может быть, станет получше. Кира приподняла бровь и высокомерно усмехнулась в лицо своему отражению.

Во что ты вляпалась, буйная девчонка? Почему не смогла покончить с делом в капонире? Дурища. Тоже мне взялась специалист по взрывчатке! С взрывателем справиться не смогла… Надо было самой его собирать. Тогда она бы знала, почему вышла заминка… По крайней мере, смогла бы быстро пересобрать.

Кира заставила себя успокоиться и с любопытством ребёнка осмотрела пустой шкаф, развернула ночное бельё, подготовленное на подушке, а потом заглянула и в крохотную уютную ванную. После чего уселась на подоконнике и стала смотреть в окно. За окном были аллеи, обведённые кустами и ярким цветником, чуть дальше – искусственный пруд с фонтаном, снова аллея и стена башни. Над одним из кустов хлопотал садовник, и работа его, похоже, затягивалась. Может быть, из-за пасмурной погоды сад показался Кире неласковым.

В дверь стукнула чья-то уверенная рука.

– Я могу войти? – спросил Кенред.

– Уверена, что так, – невесело сострила женщина.

Он вошёл, внимательно оглядел комнату и, похоже, остался недоволен.

– Здесь тесновато. Я приказал бы, чтоб вам подобрали комнату поудобнее…

– А, собственно, зачем? И в этой хорошо.

– Уверены? Ладно. Тем более что это гостевание затянется ненадолго. Мы скоро уедем в моё имение, и там для вас подготовят комнату получше.

– Что-то случилось?

– Нет. Просто я больше люблю тергинский дом, и матушка тоже любит там бывать. В замке мне неуютно. Я задержусь здесь только затем, чтоб показаться отцовскому врачу.

– Этот человек, который нас… вас встречал – ваш отец?

– Да. Мой отец.

– У вас, я так понимаю, разногласия?

– Вы очень точно определили – именно разногласия. – Кенред присел на край её постели. – Скажите, пожалуйста, вам трудно потому, что я аристократ, или потому, что я крупный военный чин? – Он смотрел проницательно. – Или потому, что я считаюсь вашим хозяином?

– Что именно «трудно»?

– Разговаривать со мной. Мне кажется, вы не можете говорить свободно. А мне бы хотелось.

– Ну… Пожалуй, да. По множеству причин.

– Тогда, надеюсь, мы сможем преодолеть возникшие преграды… Я хотел бы, чтоб сегодня вы присутствовали на семейном ужине.

– На ужине с вашим отцом?

– Он там будет. Если пожелает, конечно. Думаю, пожелает.

– Зачем вам это нужно? Разве это не своего рода оскорбление?.. Я не знаю ваших обычаев, но у нас такое выглядит очень… выразительно и вызывающе.

Кенред посмотрел на неё, но на деле смотрел сквозь неё и очень далеко.

– Нет, это не попытка его оскорбить. Но даже если бы и так, это коснётся только меня, но уж никак не вас… Давайте попозже всё это обсудим. Я очень вас прошу, сударыня, будьте на ужине. Прикажу принести вам подходящее одеяние.

Кира не стала спорить. В общем-то, какое ей дело до семейных споров? А на ужин в высшем кругу любопытно будет взглянуть. В сопровождении служанки, которая пришла звать её в столовую, она поднялась по лестнице и осторожно, как в обиталище неведомых чудовищ, вошла в великолепную залу с длинным столом, накрытым всего на четверых. Зала была пуста. Слуга учтиво подвинул стул гостье младшего хозяина, но не успела она толком изучить приборы, разложенные вокруг тарелки, как распахнулась противоположная дверь, и вошли давешний старик и дама. Она показалась Кире такой совершенной, что сперва в голову не пришло подумать о её возрасте. Молодая, пожилая – какая разница, если женщина такая стильная, исполнена такой глубокой уверенности и внутренней гармонии.

Старик уставился на Киру с хмурым недоумением, и она неспешно (торопиться не стоило – с её-то ногой) поднялась. Удивительно – слуга успел отодвинуть её стул.

«Наверное, перед герцогом всем полагается вставать, – подумала она. – А делать реверанс надо? Интересно, если я его сейчас сделаю, не загремлю ли лицом в тарелку?»

В этот момент в противоположную дверь вступил Кенред. Он поспешил навстречу даме, но успел кивнуть и Кире, проходя мимо неё.

– Здравствуй, матушка. Позволь представить тебе Киру… Киру Лауш. Всё верно? Прошу прощения, если произнёс неправильно.

– Всё хорошо, – кротко выговорила Кира. – Здравствуйте, мадам. Сэр.

– Вы же не у меня на службе, – проворчал герцог. – Ни к чему так обращаться. «Ваша светлость» или можно «господин герцог». Прощу, что уж там.

– Я не умею общаться с вельможами, – улыбнулась Кира.

– Тогда говорите «ваша светлость», этого вполне достаточно. А к её светлости соответственно – «её светлость».

– Меня вполне устраивает обращение «мадам», – ответила дама, садясь за стол напротив Киры, и посмотрела на ту с неожиданной симпатией. Трудно было сказать, насколько эта симпатия искренна – с первых же мгновений чувствовалось, что эта женщина в совершенстве владеет и лицом своим, и телом. Но сейчас она непринуждённо показывала, что новое знакомство ей нравится, и в это верилось.

Поэтому Кира сразу почувствовала с ней определённое сродство. Тем более трудно было не потянуться к человеку, который показывает, что ты ему приятен.

Кенред тоже уселся за стол, и получилось, что теперь он сидел напротив отца, как его мать – лицом к лицу с Кирой. Но дамы, в отличие от мужчин, были настроены мирно.

Слуга поставил перед Кирой первую перемену. Видимо, закуска. Кира внимательно посмотрела на герцогиню, а та, определённо понимая, в чём суть затруднений гостьи, неторопливо взяла нужные вилку и нож. Гостья, обнаружив, что логика расположения приборов по-прежнему ей непонятна, в задумчивости развернула салфетку и бросила её себе на колени.

– Вы можете чувствовать себя свободно, – предложила герцогиня самым мягким тоном, какой только мог быть. – Я понимаю, что в другом мире бытует, конечно, совсем другой этикет.

– Да, – согласилась Кира. И благовоспитанно улыбнулась. – У нас принято брать приборы ближе к тарелке и двигаться дальше, к краям, а десертный прибор лежит вот так. А в некоторых странах наоборот – брать следует с края и двигаться к тарелке. – Она ещё подозревала, что над ней хотят посмеяться, но герцогиня слушала с бескорыстным интересом.

– Скажите, а в вашем мире принято, чтоб дамы и мужчины проводили вечер раздельно, или предпочитается совместный досуг?

– О… Боюсь, это зависит от обстоятельств, например от социального круга. Социального слоя, если точнее.

– От этого же зависит и образование, которое получают мужчины и женщины?

– Нет, у нас везде женщины и мужчины учатся одинаково… Почти везде.

– Совсем одинаково? – переспросил герцог. – И военное образование получают тоже одинаковое? А как тогда решаются вопросы физического развития? Как оценивается физическая подготовка кандидатов… и кандидаток?

– Ну, бывает, что требования предъявляются одинаковые – например в полиции некоторых стран. Кто сдал, тот и будет служить. А бывает так, что курсантов распределяют по разным группам с разными нормативами для мужчин и женщин.

– Ну, это уже понятнее, это ещё ничего… И как же у вас женщины получают звание? Так же, как мужчины?

– Да. Принимаются экзамены, проводится аттестация, потом издаётся приказ о присвоении звания – если речь о звании лейтенанта.

– А зачем? Что – мужчин не хватает?

Кира слегка приподняла бровь – игра лицом всегда помогала ей держать себя в руках.

– А почему нет?

Герцог фыркнул, усмехнулся и раздражённо ткнул вилкой в закуску.

– Мир полного отсутствия границ. Тебе это хорошо понятно и близко, верно, Кенред?

– Не уверен, что понимаю, о чём вы, сэр.

– Мне сегодня пришло письмо. Талем написал мне, что тебе предлагают место заместителя начальника Генерального штаба. – Теперь герцог смотрел на сына в упор, и лицо его с каждым мгновением мрачнело. – Скажешь, что ты знал об этом до того, как потребовал увольнительную?

– Я не требовал увольнительную. Я её получил потому, что она мне положена.

– До того?! – рявкнул герцог. Тон был самый что ни на есть командирский. Кира с любопытством покосилась на него. Сомнительно, что его светлость получал звания, не вылезая из штаба на свет божий. Откуда бы взялись повадки? Неужели герцог тоже был полевым командиром? Что ж у них тут за военные традиции?

– До того, – спокойно ответил Кенред.

– Как ты мог?! – И, глядя, как сын бестревожно разводит руками, взбеленился ещё больше. – Мне трудно было в это поверить, когда я услышал. И даже теперь трудно в это поверить. Или я чего-то не понял? Ты что – затеял тонкую интригу в надежде набить себе цену? Ты намерен принять предложение позже?

– Нет.

– Отвечай на вопрос! – Герцог стукнул по столу. Бокалы перед ним подпрыгнули.

– Я не намерен принимать предложение. – И Кенред спокойно кивнул слуге, что тот может забрать тарелку.

Его светлость, багровея, с шумом отложил вилку. Он тяжело дышал. К нему даже слуга не сразу решился подойти.

– Ты соизволишь мне объяснить, почему?

– Прошу тебя, – вдруг вмешалась её светлость, до того терпеливо молчавшая. – Гервой, не надо. Это не застольный разговор.

Но старик жену, похоже, просто не услышал.

– Немыслимо, что ты мог так подвести, так опозорить всю нашу семью!

– Как именно я её подвёл и опозорил?

– …Невозможно было бы поверить, что ты, завоевавший Бернубу, одержавший все эти блестящие победы в Ругадиве, теперь решил всё бросить, позабыть и трусливо сбежать. На этот алтарь ты принёс всё, даже жизнь собственного брата, и ради чего? Ради того, чтоб теперь, в самый сложный для империи момент, постыдно оборвать карьеру! – Кенред ответил отцу длинным взглядом, но перчатку не поднял. – Чёрт побери всё это! Ты вернёшься и примешь предложение! Я так сказал!

– Нет.

– Чёрт меня побери. – Герцог швырнул вилку, и она с грохотом врезалась в бокал с водой. – Почему именно ты должен был опозорить наш род!

– Безусловно, мой брат никогда бы род не опозорил, – ледяным тоном произнёс Кенред. – Можете не продолжать, сэр.

Его светлость сморгнул.

– Что ж, может быть, твой брат и не был блестящим умом, но он ни за что не упустил бы такую возможность. Мать тебе подтвердит.

Герцогиня с трудом подняла голову. Заметно было, что этот разговор, да и всё происходящее, для неё мучительно едва ли не более, чем для Кенреда, но внутренняя сила поддерживала её такой же непреклонной и сильной, как всегда. Кира, и без того серьёзно испугавшаяся, старалась поймать её взгляд, чтоб в нём черпнуть уверенности, а может быть, понять скрытый знак и решить, следует ли ей быстрее бежать из столовой, превратившейся в поле боя, или наоборот, ничем не обнаруживать своего существования. Может, под стол залезть…

Но герцогиня не хотела смотреть на чужеземку. Её взгляд был обращён внутрь.

– Я могу подтвердить лишь то, что Адреф принимал бы решение самостоятельно, понимая и возможности свои, и свой долг. Он тоже не смотрел бы ни на отца, ни на мать. – Герцог наконец-то взглянул на жену, и этот взгляд был настолько многозначным, что разгадать его смог бы только тот, кто был посвящён во все подробности их семейной жизни. – Прошу меня простить. И вы, Кира, пожалуйста, извините меня и всех нас. – Она бросила на стол салфетку и ушла.

Кира сидела и тупо смотрела в тарелку со следующей переменой. «Как всё-таки красиво», – подумала она, разглядывая искусно сложенный затейливой фигуркой тонкий кусок мяса и цветастые горки гарнира. Жалко было, что пропадёт такая работа. Она пожала плечами и взялась за вилку и нож.

Кенред посмотрел на неё без выражения, помедлил и тоже начал есть. Съел он подчистую всё, попробовал следующее блюдо, и, когда Кира сложила приборы, опустила руки на колени и замерла, подошёл, протянул ладонь.

– Я провожу вас. – И, когда они уже вышли из столовой, тихо сказал. – Простите меня. Не думал, что отец решит завести эту беседу прямо за ужином.

– Так вы хотели защититься мной от разговора? Или всё-таки поддразнить отца и спровоцировать его?

– Ни то, ни другое. Конечно, вы вряд ли мне поверите, но я думал, он отложит этот спор на потом. А я всего лишь старался быть вежливым с вами обоими. К сожалению, мой отец за долгие годы почти ничем не ограниченной власти отвык держать себя в руках. Он привык повелевать и видеть, как ему безоговорочно повинуются. Он стал вспыльчивым.

– Тогда почему вы отказались ему подчиняться? У меня создалось впечатление, что глава семьи имеет право приказывать… Простите, если звучит некорректно. Но разве вы можете ему противоречить?

Кенред пожал плечами. Отвечать он не торопился – заметно, что человек привык обдумывать каждое слово.

– Могу. Я уже почти тридцать лет на императорской военной службе, при своём звании могу позволить себе принимать самостоятельные решения.

– Так почему же вы всё-таки отказались от должности? У вас ведь должны быть какие-то причины. Разве вы не можете назвать их отцу?

– Нет.

– Почему?

– Он их не примет. К сожалению, у него свои резоны и собственное представление о политической ситуации. Устаревшее на двадцать лет… Вы очень понравились маме. Это приятно.

– Она сама – приятная женщина.

– Она, возможно, станет расспрашивать вас о вашей родине. Делать это она будет из чистой вежливости и природной любознательности. Клянусь, она не служит генштабу и интересоваться будет совершенно бескорыстно. Понимаю, она случайно может спросить о том, что вас обеспокоит. Но не надо злиться на неё, кричать или пугаться. Можно просто не отвечать. Лучше всего делать это настолько любезно, насколько вы умеете.

– А вы? Вы будете спрашивать? – Она остановилась передохнуть, облокотилась о бюро – резное, красивое, увенчанное старинными подсвечниками.

– Попробую, – улыбнулся он. – Но и мне вы сможете отказаться отвечать.

– Серьёзно? Вы мне это разрешаете как мой владелец?

– Я не собираюсь использовать свои личные права на вас в интересах армейской внешней разведки, – звучало это как шутка, но на Киру дохнуло холодком. Она с усилием улыбнулась в ответ. – Но самое главное, что я прекрасно понимаю, какие мои требования вы точно откажетесь выполнять, и совсем не хочу превращать наше общение в комплекс силовых воздействий. Поверьте, мне это совсем не нужно.

– Тогда для чего вы собираетесь меня использовать? Зачем я вам нужна?

– У меня не было другого способа спасти вас от лагеря военнопленных.

– А зачем вам вообще нужно было меня от чего-то спасать?

– Потому хотя бы, что вы спасли мне жизнь. Для начала. Такие долги следует возвращать.

Кира с недоумением посмотрела на него. В голове теснились десятки вопросов разом, от «А в чём ещё выражается твой долг? Под юбку не полезешь?» до «Нельзя ли взять наличными?» и «А проценты на долг набегут? Подскажешь, в чьей валюте?» Ничего из этого она, понятно, не произнесла, только, поколебавшись, уточнила:

– А ваш долг при случае поможет вам защитить меня от гнева вашего отца, если во время следующей вашей ссоры я попадусь под горячую руку?

– Не беспокойтесь. Он вас не заметит. Но если даже такое случится, я вмешаюсь. Обещаю… Отдыхайте, пожалуйста. И если вам понадобится врач, скажите об этом, помощь вам обязательно окажут. А если завтра захотите прогуляться, выходите во внутренний сад. Скажите кому-нибудь из слуг, чтоб проводили вас.

Кира дождалась, пока за ним закроется дверь, и бросилась лицом в подушку. Она чувствовала себя слишком уставшей, так что прежняя идея выйти на прогулку хотя бы по этажу умерла нереализованной. Ещё и нога разнылась. Наверное, нужно время от времени вспоминать, что конечность пострадала, и беречь её. Хоть чуть-чуть.