Текст книги "Когда под ногами хрустит империя (СИ)"
Автор книги: Вера Ковальчук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)
– Ладно. Давайте попробуем перебрать остальные. – Она попробовала сосредоточиться, чтоб выразить свою мысль максимально кратко и максимально точно. В подобных разговорах всегда самое опасное – эмоции, когда они довлеют, вообще очень легко сорваться в многословие. А многословие – враг чёткости, ясности и понятности. – Есть два основных препятствия. Во-первых: мы представители двух государств, которые в ближайшем будущем, видимо, окажутся в состоянии войны.
– Сегодня утром в четыре тридцать проход закрылся, – корректно перебил Кенред. – Открывать его снова империя не планирует. Я уже вам объяснил, почему. Если проход и будет открыт, то лишь с одной целью: торговать с вашей родиной.
– Угу… Пока, – предположила Кира и сощурилась, увидев в его молчании безусловное подтверждение. – А потом… Как там назывался этот мир? Бернуба? Потом мир, с которым империя торгует, покажется ей намного удобнее в качестве провинции. И тогда вы пойдёте его завоёвывать. Да что там! Думаю, вы прекрасно меня понимаете.
– Да. Понимаю. Но пока вы находитесь здесь, вам будет проще отыскать союзников среди наших вершителей судеб и добиться того, чтоб вместо военной агрессии с вашим миром установили прочные и выгодные намного больше, чем война, торговые отношения.
– Призрачная надежда. Вы думаете, я этого не понимаю?
– Я думаю, вы очень умны.
– Спасибо. – Она поморщилась. – Если военные действия возобновятся, что мне прикажете делать? Мило улыбаться?
– Можно будет подумать потом.
– А вы воюете так же? «Подумаю потом»?
– Иногда приходится.
«Да чтоб тебя… А ты упрямый. И убеждать умеешь», – с лёгким раздражением подумала она. Впрочем, это и раньше было заметно. Поэтому, сделав над собой усилие, продолжила:
– Ладно. Допустим. Но даже если и так, есть ещё одно препятствие: обстоятельства нашего знакомства.
Они снова встретились взглядами, уже намного более растревоженные, чем вначале беседы, и теперь глаза Кенреда были, казалось, не просто прикрыты щитом, а в буквальном смысле пусты. Мгновением позже Кира поняла, что взгляд совсем не пуст. Он просто обращён глубоко внутрь. И там внутри идёт стремительная и чудовищно тяжёлая работа.
– Понимаю, – трудно проговорил он. – Вы не сможете простить мне того, что тогда с вами произошло.
– Я не должна вам как человеку и бывшему противнику прощать что бы то ни было. Вы не совершили никаких военных преступлений. Я являюсь военнослужащей, я знала, на что шла, а ваша страна не принимала конвенцию о правах военнопленных. Вы делали то, что были должны, как и я. Это понятно. Но мы ведь обсуждаем не приятельские отношения, не отношения людей, которые разойдутся в разные стороны и больше не встретятся. Мы говорим об отношениях дружеских… Тем более любовных… Ну сами посудите – какая после тех событий может быть дружба или любовь? Какое у меня к вам может быть доверие?
Кенред принахмурился и несколько мгновений раздумывал. Уже одно это безусловно располагало к нему – серьёзное отношение ко всему тому, что она говорила.
– Но, возможно, я со временем смогу заслужить ваше доверие.
– Да каковы на это шансы?!
– Невелики.
– Да они практически нулевые! Вы что – верите в чудеса? Вы бы поверили мне после такого?
– Не берите меня в пример. Я бы при определённых обстоятельствах поверил, но понимаю, что не могу считаться эталоном.
– Я не верю!
– Ладно. А я с вами не согласен. Я думаю, доверие вполне возможно. Просто нужно время. Вы ведь меня совсем не знаете.
– И вы меня – тоже. Вот почему с моей точки зрения ваше предложение неразумно. Чудовищно неразумно.
Он долго молчал, подбирая слова.
– Значит, вы уверены, что я не смогу вас убедить?
– Уверена, что не сможете.
Кенред тяжело вздохнул и поднялся с её кровати.
– Вы всё-таки обдумайте то, что я сказал. Пожалуйста. Обещаете?.. Спасибо.
Она проводила его взглядом и даже от закрывшейся за ним двери не сразу отвела глаза. Она не понимала даже, что ей думать и чувствовать касательно случившегося. И совершенно не могла понять, почему Кенред поступил именно так. А если противник непредсказуем, он вдвойне, втройне опасен. Что вообще происходит, чёрт его дери?! Зачем она ему нужна в роли жены? Что с ним такое произошло? Он что, головой приложился?.. Как просто, если бы это было так…
С усилием она принудила себя хоть чуть-чуть успокоиться, отложила подальше и рисунки, и дневник, понимая, что сейчас не сможет ничем заниматься. Пересела на подоконник и уставилась в окно, на темнеющий в вечерней дымке цветник и парк поодаль. В её разговоре с Кенредом была ещё одна важная вещь. Он сказал о том, что проход в её мир отныне закрыт, и его государство не планирует открывать новый. А значит, домой ей уже не вернуться. Она сконцентрировала беседу на другой теме, потому что та, другая, была намного острее. Да и собеседнику, похоже, её возвращать домой не хочется.
Зато отказом он явно озабочен. Что ж, тому может быть простое объяснение: даже если ты делаешь даме предложение не ради неё самой, отказ всё равно малоприятен. Но Кира не хотела всё упрощать. Ей казалось, что тут имеется и другая причина. Как бы выяснить точно, во что она вляпалась… Что за игру затеял сын герцога? Почему в неё втянута ничтожная военнопленная, девица из другого мира, и почему такая мелочь вдруг стала значимым элементом?
Что ж, вот теперь и ею овладело отчаяние. Поэтому к чувствам Кенреда она осталась глуха. Даже больше, чем глуха.
Впрочем, к моменту, когда её пригласили на общий ужин, Кира вполне овладела собой. Она умылась, оправила платье, оглядела себя в зеркале и, вздохнув, пошла следом за дожидавшимся её слугой. Каким-то новым, раньше она его не видела. Может, он приехал с герцогом?
В столовой (эта хотя бы была поменьше, чем в замке, и не такая давяще роскошная) снова оказалось всего четыре человека: герцог, герцогиня, Кенред и она сама, пришедшая на этот раз позже всех. Слуга отодвинул для Киры стул, и это было странно – как подчёркнутая вежливость от человека, который в другое время грубит и смотрит свысока, даже уничтожающе. Собственно, почему «как»? Это именно подчёркнутая вежливость (вроде прямого предостережения «в других обстоятельствах даже и не рассчитывай»).
Сев и расправившись с салфеткой, Кира взглянула на герцогиню, надеясь в её взгляде черпнуть поддержку. Они снова сидели напротив друг друга, и её светлость улыбнулась ласково и ободряюще, но взгляд у неё был рассеянный. Похоже, ей и самой нужна была помощь.
Подали первую перемену, потом вторую. Беседу вёл герцог, она была вполне нейтральной, но чувствовалось, что его светлость ждёт подходящего момента, чтоб возобновить прерванный недавно спор, и этот момент вот-вот наступит, а вино только добавляло яркости приближающейся вспышке. Уцелеет ли кто-нибудь в этом огне? Самое время помолиться об удаче.
Что ж, на этот раз Кенред успел первым.
– Я хотел бы сообщить новость, – сказал он.
– М-м? – Герцог поднял взгляд от тарелки. – Так будь добр – сообщи. О чём ты желаешь нам рассказать?
– О том, что я намерен жениться.
– Вот как? И на ком же?
Кенред перевёл взгляд на Киру, а мгновением позже подкрепил взгляд жестом.
– На этой молодой даме.
Кира окаменела, разглядывая и не видя содержимое тарелки. То, что можно было сказать, теснилось в её голове, а если не можешь выбрать из множества противоречивых вариантов, так лучше просто промолчи. Хотя бы потом не придётся оправдываться в поте лица своего и объяснять, что ты совсем не хотела нагрубить, оскорбить и унизить. И, разумеется, тебя просто неправильно поняли.
Громыхнул брошенный на стол прибор. В полной тишине.
– Что́ ты решил?! На ком ты собрался жениться? На ней?! Ты что – совсем с ума сошёл?!
– Нет.
Кира ощутила на себе взгляд герцогини. Её светлость смотрела через стол с огромным интересом, который жёстко держала под контролем. Ни тени враждебности, и даже особого удивления нет. Сын с ней уже говорил? Нет, конечно, женщина догадалась сама. Она должна достаточно знать жизнь, чтоб рассмотреть признаки очевидного намерения… Значит, она заметила, а сама Кира – нет. Чтоб его…
Герцогиня держалась спокойно, зато герцог шарил по сторонам взглядом, словно бешеный, немея от ярости.
– Какого… Он говорил с тобой? – резко бросил его светлость. – Я к тебе обращаюсь, девочка!
– Да, сэр.
– Что ты ему ответила?
– Я отказала, сэр.
Старик шумно выдохнул.
– Ну, хоть кто-то здесь что-то соображает… Так, ну и что тогда за разговоры о браке? А?
Кенред однако глаз не опустил. Он так и смотрел на отца – знакомым невозмутимым неколебимым взглядом.
– Если не ошибаюсь, поскольку невеста формально является моей собственностью, её согласие мне не требуется, и препятствий для нашего брака нет. Нужно только моё желание.
– Чёрт тебя дери! – рявкнул герцог, словно швырнул что-то тяжёлое через комнату. Кира аж вздрогнула. – Что ты творишь последние дни, парень?! Ты совсем из ума выжил? Да не рановато ли?! Этот брак выкинет тебя из общества раз и навсегда! Да тебя больше не примут при дворе, никогда! Это ты понимаешь, болван?!
– Меня это не волнует.
– Лжёшь! Ты сейчас мне лжёшь, как тогда лгал! Ты думаешь, что всех обвёл вокруг пальца, но на самом деле ты топишь себя всё сильнее с каждым шагом. Чёрт побери! Ты можешь плевать на что угодно, но речь-то о браке! Эта выходка погубит всю твою семью, всех нас вышвырнет из светской жизни и покроет несмываемым позором! Об этом ты не хочешь подумать?
– Ты не совсем прав…
– Довольно мне перечить! Каждому терпению приходит конец! Хватит! Я запрещаю тебе, и не о чем больше говорить.
– Позволь, я напомню: это́ ты мне не можешь запретить.
– Я всё могу! Я – глава твоей семьи!
– Это так. Но я служу государю уже почти тридцать лет, так что не во всём должен повиноваться тебе. К тому же, традиция также на моей стороне. Традиция четвёртого брака.
– Да тьма побери твою душу! Даже сама девица не желает тебя!
– Мы с ней сами решим наши разногласия.
Мужчины снова схватились взглядами, и воздух в комнате буквально пропитался напряжением – это было настоящее сражение воль, каждая из которых по твёрдости не уступала гранёному штыку, уже пронзившему чужую плоть.
И тут внезапно заговорила герцогиня.
– Скажите, Кира, а почему вы отказали моему сыну?
Кира удивлённо подняла глаза на её светлость. И тут же потупилась – так было проще и соображать, и формулировать.
– Потому что я считаю, что из этого брака ничего хорошего не получится.
– Удивлён, что должен согласиться! Не думал, что когда-нибудь буду говорить в один голос с простолюдинкой-чужачкой, – клокочущим от ярости голосом произнёс герцог. Но смотрел он при этом на сына. Не отрываясь.
Тот не дрогнул.
– А почему? – спокойно продолжила герцогиня.
– Тому есть много причин.
– Сколько бы их ни было – и одной достаточно! Ты не женишься на этой женщине! Я тебе запрещаю, слышишь?
– Вы не можете мне запретить вступить в брак, – устало повторил Кенред. – Запретить мне может только его величество. Но он этого не сделает, и вам известно, почему.
На этот раз об стол грохнул не обеденный прибор, а кулак. Герцог поднялся и решительно вышел из столовой. Кенред, нахмурившись, проводил его напряжённым взглядом.
– Сколько времени потребуется для подготовки свадьбы? – спросил он, переведя взгляд на мать.
– Если речь о традиционной церемонии, то самое меньшее три недели. Если же ты говоришь хоть о какой-нибудь, то четыре дня. И нужно позвать соседей.
– Я предпочёл бы, чтоб это случилось завтра.
– Нет. Если желаешь, чтоб я присутствовала, подождёшь четыре дня.
– Да, я хочу, чтоб ты была. – Он поднялся, подошёл к ней и с трогательной нежностью поцеловал её руку. – Обязательно. – После чего взглянул на Киру – впервые с начала обеда. Взгляд был замкнутый, но не отсутствующий и прямой. – Прошу прощения, дамы. Я вас оставлю.
Он поклонился и ушёл, но не следом за отцом, а в противоположную дверь.
Кира хмуро проводила его взглядом.
– Он вам отвратителен? – осторожно спросила герцогиня, знаком предлагая слуге подать себе следующее блюдо.
– Нет… Хорошо, признаюсь: он мне даже приятен. Но это не имеет значения. Построить семью мы не сможем.
– Откуда вам это знать, Кира?
Молодая женщина удивлённо посмотрела на пожилую.
– Но почему вы не высказываетесь против? Это было бы естественно.
– Видите ли, Кира, мой сын уже не ребёнок. Он редко высказывает мнение, ещё реже – намерения, но если что-то утверждает, значит, уверен в своей правоте. Конечно, не раз бывало так, что мне думалось, будто он ошибается. Позже я убеждалась, что прав-то как раз он, а ошибаюсь я, и ошибаюсь потому, что не знаю всего, а он знал больше и смотрел в самую суть. – Она отпила вина. – Вы простите меня, моя дорогая, что я так прямолинейна, но это ведь естественно – смотреть на ситуацию в первую очередь с точки зрения близкого человека. Хотя ваши чувства я тоже понимаю. Я думаю, что понимаю. Возможно, ошибаюсь. Но как бы там ни было, мне кажется, ничего страшного вам этот брак не несёт. Допустим, на ваш счёт мой сын ошибается. В этом случае через некоторое время последует развод. Поскольку вы не являетесь представительницей аристократического сословия, развод легко будет получить. И тогда вы окажетесь женщиной при деньгах (которые вам, разумеется, будут положены и полностью выплачены), с возможностью спокойно жить, где и как захотите. И да – в этом случае вы формально будете принадлежать к сословию воинов – это неплохое положение, особенно если помнить, что вы будете бывшей супругой графа Тергины, наследника Ярима.
Кира в задумчивости разглядывала собеседницу.
– А к какому сословию я принадлежу сейчас?
– Боюсь, ни к какому. После свадьбы вы станете принадлежать к сословию воинов, если особым указом его величество не причислит вас к аристократии, к людям, имеющим право владеть землёй.
– Но, как понимаю, воинское – и так слишком много для меня.
– Не слишком, но много. Даже очень. Если считать от нуля, номер шесть – это очень хорошо. – Герцогиня смотрела вдумчиво. – Может быть, это хоть немного примирит вас с испытанием этого брака. Вам потребуется утешение, раз вы смотрите на грядущий брак именно как на проблему. И вы его получите.
– Как вы думаете, ваша светлость, в чём настоящая причина такого решения вашего сына?
– Я не решаюсь высказывать суждение. Могу лишь предполагать…
– Даже предположение лучше, чем полный сумбур, который творится у меня в голове! Я прошу вас… Обещаю, не сделаю никаких твёрдых выводов на основании вашего мнения и не затею никаких глупостей. Я даже соглашусь спокойно вести себя на церемонии… Я больше всего хочу понять!
– Возможно… Кира, я с одной стороны доверяю здравому смыслу сына, а с другой могу лишь радоваться его желанию держаться подальше от политики и света, заниматься своими владениями, если, конечно, он именно этого и хочет. Я давно уже устала ждать, что мне сообщат о его гибели. Возможно, и он сам устал. Политика высшего круга, к которому он принадлежит – это страшное выматывающее колесо, в котором приходится бежать, пока есть силы, а потом оно опрокидывает тебя и размалывает в кашу. Возможно, он нашёл способ это прекратить – и безошибочный способ! Так что… Простите, больше ничего не могу вам предложить для размышления. Сами понимаете, я не могу не думать в первую очередь о сыне и себе.
– Мне было бы странно, если б в этой ситуации вы принялись в первую очередь думать обо мне. Я бы в такое просто ни за что не поверила.
– На самом деле, о вас я тоже думаю. Ваши выгоды я вам уже объяснила. Да и помимо того… Я знаете, давно мечтаю о внуках.
Кира сдержала нервную дрожь и тоже пригубила вино. Она чувствовала, что успокаивается, дыхание становится ровнее, мысли больше не сменяли друг друга с такой скоростью, что толком и впечатлений-то не оставляли. Теперь они группировались как положено, их можно было погонять туда-сюда и рассмотреть со всех сторон. Кире даже захотелось схватиться за стило и начать их записывать в столбик. Чтоб было нагляднее.
Но сперва следовало дождаться окончания обеда.
– Простите меня, – наконец сказала герцогиня, поднимаясь. – Вы позволите завтра заглянуть к вам? Нужно подобрать платье. Церемония, хоть и на скорую руку, должна быть безупречна, иначе появятся основания для признания брака недействительным.
– Боюсь, ваш муж будет недоволен, что вы помогаете сыну.
– Мы с Гервоем решим это затруднение, – любезно ответила её светлость. И ушла.
Кира медленно поднялась с места – тело плохо слушалось. В коридоре она обнаружила, что её ждёт Крей. Он пристроился за нею и сопроводил до её комнаты, а потом – как она обнаружила, выглянув за дверь чуть позже – остался стоять под дверью. Оценивающий и раздражённый взгляд Киры он словно бы проигнорировал. Или, может, принял как должное.
– Вы теперь будете за мной следить?
– Да, сударыня, – мрачновато ответил он.
– Это приказ генерала?
– Да, сударыня.
Кира пожала плечами и закрыла дверь. Она долго раздумывала, о чём записать в дневнике, но так и не решилась излагать свои выкладки по столбикам, пусть даже здесь никто и не читал на её родном языке.
С утра её разбудили служанки, заявившиеся прямо в комнату с бесцеремонностью людей, исполняющих свой долг. С Кирой они теперь обходились любезнее, но и с несдержанным недоумением. На неё чуть позже под присмотром герцогини примерили странного покроя платье, долго щебетали над ним, то заворачивая края, то закладывая складки, а потом унесли подшивать. После этого Кира попыталась выйти из комнаты, но одна из служанок решительно заступила ей дорогу.
– Переоденьтесь, сударыня. Вот с это.
– В это? Хм, нет. Я предпочитаю гулять в штанах.
– Не подобает, – процедила женщина с чем-то, смахивающим на ненависть. И ясно дала понять, что не выпустит невесту молодого господина из комнаты иначе как в приличном виде, а если той что-то не нравится, она может сидеть себе взаперти хоть до посинения.
Мысленно матерясь, Кира натянула юбку – впервые за много лет она в такой неудобной для неё одежде будет вынуждена не просто прогуляться от комнаты до столовой и обратно, а провести какое-то время. Ещё в коридоре она, и без того раздражённая, обнаружила, что ткань облепляет ноги и стреноживает прямо как путы – намного сильнее, чем раньше. Что ж, может быть, ей это просто казалось, однако, спускаясь по лестнице, она чуть не упала, и Крей поймал её за локоть. Боль в плече заставила её поморщиться, и Кира, восстановив равновесие, выдернула руку из его пальцев с излишней резкостью. И заспешила дальше – к выходу из дома, к парку. Крей следовал за ней, словно привязанный.
Кенред был у пруда. Она нашла его взглядом, нахмурилась и ускорила шаг. Побежала бы, если б была уверена в ногах. Снова чуть не запуталась в юбке, как в траве, и это окончательно вывело её из себя. Присутствие духа испарилось, а следом почти ушло холодное здравомыслие.
– Послушайте… Генерал! – Кенред повернулся и, слегка удивлённый, поклонился ей, бормоча «Сударыня». – Послушайте. Если вы толком объясните, в чём действительная причина принятого вами решения, уверена, мы сумеем найти вариант, который всех устроит. – Мужчина смотрел на неё с вежливым ожиданием, но в его глазах она увидела отражение своего бессилия. Ну чем она, в самом деле, может помочь вельможному господину, представителю элиты этого без сомнения могущественного государства? Даже её советы сгодятся только на то, чтоб над ними посмеяться – она ведь совершенно ничего не знает об их политике и всём прочем.
– Я вас не понимаю, Кира.
– Слушайте, я ведь имею права знать, что вам от меня нужно на самом деле.
– Как я уже говорил: семья, сударыня.
– Генерал… Неужели всё настолько сложно?
– Что именно?
– Вы так уверены, что всё верно просчитали?
Он довольно долго молчал, изучая её лицо и что-то обдумывая.
– Да. Уверен.
– И делиться своими умозаключениями не собираетесь.
– Кира, я думаю… – И прочно замолчал.
– Что ж. – Она отшагнула. – Ваше право. Но боюсь, если и в дальнейшем вы собираетесь решать за двоих, даже не делясь своими соображениями, добром это не кончится. Смысл семьи в том, чтоб разумно поделить ответственность, тяготы и решения. А если кто-то решает за обоих, то и в случае чего один будет виноват. А жизнь – штука длинная. И сложная. Понимаете? Вы согласны, сэр?
– Сударыня…
Она слегка склонилась перед ним и заспешила прочь, всё так же путаясь в юбке. Ей подумалось, что эта «горделивая» проходка сводит на нет весь пафос её речи. Да и соображения, что стоило бы помолчать, пришли только теперь, запоздало. Ну вот, поддалась порыву, теперь будет жалеть. Сколько же она себе твердила: сперва обдумай двадцать раз, потом действуй.
Кенред проводил её взглядом.
