Текст книги "Чёрное и Белое (СИ)"

Автор книги: Вера Анмут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)

– Да, я помню. Здравствуйте. Это ваш друг? – Оценивая молодого невысокого блондина, карие глаза тоже улыбнулись. – Рада вас видеть, юноша.

Юноша молчал, весь его вид выражал откровенную скуку.

– Меня зовут Юлия. Мы можем сразу перейти на "ты", так будет проще. Как твоё имя?

Заметив, что "юноша" продолжал молчать, Павел решил ответить за него:

– Олег его имя.

– Кстати, – обратилась к молодому человеку женщина, – вы можете подождать в коридоре.

Олег усмехнулся: как бесцеремонна. Мужик ей клиента привёл, а она его за порог выставляет. Но ничего не поделаешь, разговор был рассчитан только для двоих. Павлу пришлось выполнить просьбу. Выйдя в приёмную, он плотно закрыл за собой дверь.

– Присаживайся, Олег, – предложила Юлия, указав на небольшое кожаное кресло у окна. – Впрочем, если хочешь, можешь сесть на стул.

– А на стол? – Олег принял развязную позу наглеца и изобразил улыбку хама.

– Хорошо, садись на стол, – спокойно согласилась женщина. – Только весь не занимай, всё-таки я за ним работаю.

Подтверждая сказанное, Юлия обошла стол и заняла место в мягком офисном кресле. Женщина вела себя уверенно и просто, будто хозяйка дома, принимающая приятного старого знакомого. Ладно, так и быть, не станет Олег гнуть из себя хулигана, сядет в кресло. Кстати, довольно удобное.

– Ну и чего тебе про меня мой дружок рассказал? – поинтересовался парень, откинувшись на спинку и закинув ногу на ногу.

– Ничего особенного. Лишь то, что ты недавно отказался от наркотиков, и теперь испытываешь некоторый душевный дискомфорт.

– Правда? С чего это он взял?

– Должно быть, с твоего поведения.

– Ерунда. Со мной всё в порядке.

– Ну что ж, тогда поздравляю тебя. Обычно после ломки редко кто чувствует себя счастливым.

– Можно подумать, ты таких много знаешь, – надменно усмехнулся Олег.

– Вполне достаточно, уж можешь мне поверить.

Надменность прикусила язык и притихла. Поведение встало в тупик, раздумывая, какой цвет выбрать для общения с этой женщиной. Что бы ни сказал, как бы ни посмотрел, она сохраняла полную невозмутимость: голос оставался ровным, взгляд – спокойным. Откровенничать с ней Олег не собирался, но и уходить пока не спешил. Что-то в этой особе цепляло интерес. Вот закурить бы ещё.

– Ты не против, если я закурю? – вдруг спросила Юлия.

Олег даже растерялся. Не только от того, что женщина озвучила его собственный вопрос, но и от того, что она вообще задала его. Ведь фактически у себя дома находилась, могла бы поступать, как хочется. Кивком головы парень дал своё согласие.

– Если хочешь, тоже можешь курить, – говорила Юлия. – Я бы тебя угостила, но у меня сигареты с ментолом...

– Нет, спасибо, у меня свои, покрепче, – покачал головой Олег.

Через минуту в кабинете повис запах табачного дыма от двух сигарет. Хорошо. Удобно, тихо, спокойно. Можно было расслабиться, однако, Олег помнил, что находился не в гостях у подружки, а скорее всего, на очередном допросе.

– Сколько ни пыталась бросить курить, никак не получалось, – вполне обыденно продолжала Юлия. Казалось, женщина очень устала от суеты трудового дня и теперь хотела просто отдохнуть от всего.

– Странно. Обычно женщины более решительно избавляются от вредных привычек, – поддержал разговор Олег, настороженно ожидая подвоха.

– Да, если для этого есть стимул. Женщина никогда ничего просто так не делает. Ей для всего нужен повод: и для плохого, и для хорошего.

– Если подумать, ты права. И какой же повод заставил тебя закурить?

– Глупый. Дурная компания. Правда, тогда мне казалось, что это крутые ребята.

– И что? И до наркоты дошло?

– Нет, не до такой степени дурная. Хотя, марихуану пробовала. Но она не оставила особо радужных воспоминаний.

– Наверняка фуфло дешёвое попалось. От него только мутит.

– Возможно. Однако, Олег, создаётся ощущение, что не ты ко мне, а я к тебе на приём пришла, – коротко рассмеялась женщина.

– Ну а что такого? – улыбнулся парень, отметив, что, несмотря на разницу в возрасте, Юлька – неплохая бабёнка, свой человек. – Между прочим, я когда-то тоже хотел стать психологом.

– И почему не стал?

– Учился плохо. Зато стал отличным поваром.

– Правда? – вздёрнула брови Юлия. – Как интересно! А я вот совершенно не умею готовить.

– Чем же ты кормишь своего мужа? Или у тебя его нет?

– Я имею лучше мужа – мою дочь. И она, слава Богу, не такая неумеха, как я. У тебя призвание или кто-то научил готовить?

– Призвание. Плюс опыт моей бабушки.

– Она здесь живёт?

– Нет, она уже умерла.

– Давно?

– Больше пяти лет.

– А родители живы?

– Да можно сказать, что нет. – И всё-таки перед ним психолог, цель которого, внедриться в душу человеческую. – Слушай, если ты решила копаться в моём детстве, то это неудачная идея.

– Я и не собиралась. – Сохраняя невозмутимость, Юлия лениво стряхнула пепел с сигаретки в стеклянную пепельницу. – Зачем мне в нём копаться? Ведь не оно же тебя беспокоит.

– Меня вообще ничего не беспокоит, – вновь ощетинился Олег. – И моя жизнь тебя не касается. Ничего в ней интересного, гниль да грязь.

– Так почистил бы.

– Столько уже не вычистить. И кровавое пятно не удалить.

– В каком смысле "кровавое"?

– В прямом. Из-за меня человек умер. Повесился. Совсем юный мальчишка.

– Ты его толкнул на это?

– Не я один... но я ведь тоже участвовал.

– Так сильно обидели пацана?

– Обидели, – горько усмехнулся парень. – Да мы буквально растоптали его душу, растерзали!

Стена недоверия рухнула сама собой, Олег даже не заметил, как это случилось. Возможно, он и хотел бы её восстановить, но его душа уже обнаружила за этой стеной вполне пригодную жилетку для своих рыданий, и достаточно настойчиво выражала пылкое желание пропитать её потоками скопившихся жалоб. Ладно, он даст ей высказаться. Олег вскочил с удобного кресла, подставил стул ближе к столу и сел напротив женщины. Нужно объяснить, она должна понять, какое он ничтожество. Понять и подтвердить это. В глазах загорелась решимость, и негромкие излияния души потекли наружу.

– Я несколько лет работал в борделе для извращенцев. Для очень жестоких извращенцев. Это не просто садисты и мазохисты, они любили истязать. Некоторые кончали, слушая крики боли и слизывая кровь из ран своей "игрушки". Это маньяки. Они платили бешеные деньги, чтобы законно, не прячась, удовлетворить свои самые жестокие фантазии. И всё же до убийств не доходило. Даже переломов не было. Синяки, ожоги, шрамы... но не более. – Олег стряхнул пепел с сигареты и снова глубоко затянулся; потемневшие глаза уставились в грязь пепельницы, словно в грязь жизни. – Сначала я был там ради денег. Но потом тоже начал получать удовольствие от подобных игр независимо от своей роли. Это игра, да! Всего лишь игра. Один бьёт, другой терпит. Позже я тоже несколько раз так же игрался с "куклами", но никогда не думал, что это приведёт к смерти. Ну, поноет, поплачет, и всё. А он взял и зачем-то убил себя. Дурачок.

– Ты его не заставлял этого делать. Он сам так решил, – не изменяя спокойствию, проговорила Юлия.

– Но если бы меня не было в его жизни, он бы не умер!

– Раз у мальчика склонность к суициду, то рано или поздно он нашёл бы причину для смерти.

– Возможно позднее, но не так рано, – доказывал Олег. – Может, он успел бы прожить ещё лет двадцать, чего-то добиться, воспитать ребёнка...

– И ты теперь будешь до конца дней укорять себя за это?

Да как же она не понимает?

– Не просто укорять. Я ненавижу себя! Мерзкий убийца. Ради чего? Ради пьяной похоти? А мальчишка хотел стать пианистом, он верил в прекрасное и доброе. Если б я был сильным, то тоже убил себя.

– Считаешь, убить себя – это храбро?

– Думаю, да. Это вызов жизни.

– Это бегство от жизни. По мне, мальчишка больше бы вызвал уважения, если б отомстил вам.

– А он своей смертью и отомстил. Всех арестовали, будут судить.

– А ты?

– А я зачем-то остался. Наверное, чтоб погрязнуть в аду воспоминаний, сгнобить себя в презрении и боли. Смотри! – И Олег выставил вперёд забинтованную руку. – Я специально подвергал себя боли! Я должен жить в ней!

– Как смело, – холодно отреагировала Юлия. Загасив в пепельнице окурок и откинувшись на спинку кресла, она взяла в руки плотную папку, положила на неё чистый лист бумаги и, достав из органайзера заострённый карандаш, принялась что-то рисовать. – Постриг себя тоже специально?

Сбитый с пронизанного страстью разговора, парень слегка опешил:

– Причём здесь стрижка? А впрочем... Если уродлива душа, то и тело достойно уродства.

– А мне нравится. На одуванчик похож.

– Правда? – Олег провёл рукой по своей мягкой щетинке. – Только какой-то жухлый одуванчик получился из русых-то волос. Вообще-то, я ношу длинные локоны и крашусь в светлый тон.

– Ну и сейчас покрасься. Предпочитаешь определённый оттенок?

– Нет, по настроению. От медового до белого. Мне идёт соломенный, светлый янтарь...

– Представляю, какой нежный образ получится, – улыбнулась женщина, – жёлтенький пушистый одуванчик. Ещё и зелёный камушек так весело поблёскивает.

Парень прикрыл ладонью серебряную серьгу, украшавшую мочку:

– Это подарок.

– Я так и подумала. Сам ты приобрёл бы голубой или синий камень.

– Это его серьга, – тихий голос парня тронула нотка печали. – Он зеленоглазый, носил её много лет. А потом вот снял с себя и отдал мне.

– У вас были отношения?

– Какая разница? Он помог мне. Я обязан ему свободой.

– Свободой, за которую теперь будешь себя гнобить?

На это замечание Олег лишь раздражённо цокнул и отмахнулся от ничего не понимающей женщины.

– Чего ты рисуешь? – сменил он тему.

– Тебя.

– Что? Это ещё зачем?

– У меня хобби, рисую интересных мне людей.

– Чем же я тебе вдруг стал интересен?

– Тем, как неумело ты себя жалеешь.

– В смысле? – возмутился парень.

– В прямом. – Тон женщины внезапно резко изменился: из него будто колючие льдинки посыпались. – Тебя покусывает совесть – это правда. Но не более. Похоже, раньше она у тебя крепко спала, а теперь приоткрыла глазки и показала тупые молочные зубки.

– Она не спала! – протестовал Олег.

– Ну, так значит, дремала. Сам же признал, что и до этого пацана ты вёл далеко не праведную жизнь. Почему же за других обиженных тобой ты себя не укоряешь?

– Укоряю и очень виню...

– Ой, не надо, – нетерпеливо пресекла Юлия. – Ты любишь себя, тебе важно, как ты выглядишь, и как на тебя смотрят. И ты жаждешь восхищения в любую минуту, в любой ситуации. Даже мелкая похвала вдохновляет тебя. И всё твоё показушное покаяние, выпячиваемая жалость – это всего лишь призыв: "Скажите мне, что несмотря ни на что, я хороший и достоин восхищения".

– Какая ерунда!

– Ерунда? Если ты себя так ненавидишь, почему тебя тревожит, хорошо ли ты выглядишь? Если плачешь, что друг твой сел, а ты на свободе, то почему не сгнобишь себя в тюрьме, а хочешь это сделать на воле? Если считаешь, что виновен в смерти мальчика и достоин той же участи, то почему излечился от наркотиков, а не умер от них? Если тебе стала так безразлична жизнь, то почему любопытствуешь, чем ты мне интересен? Молчишь? А ответ прост. Ты любишь жизнь и любишь себя в этой жизни. И эта формула вечна, независимо от того, в какое дерьмо тебя эта самая жизнь окунала. Ты приспосабливался ко всему. Но тут произошёл небольшой сбой. Образовалась ситуация, в которой тебя абсолютно некому и не за что хвалить. Вот уж горе так горе. За то, что вышел сухим из воды? Так это заслуга того зеленоглазого. В том, что совладал с зависимостью, я подозреваю помощь парня, который привёл тебя. Так? С кем ты живёшь?

– Да пошла ты! Какого-то монстра-Нарцисса создала.

– Ну, не такого уж и монстра. Ты любишь не только жизнь, но и людей, умеешь быть благодарным. Иначе давно бы уж пропил эту серьгу, а не прикрывал бы заботливо ладонью...

– Меня бесит жизнь, и раздражают люди!

– Нет, Олег, – вновь отсекла возражение Юлия. – Твой организм ещё не до конца адаптировался к жизни без яда, вот потому и насыщен раздражением. А я не об этом. Я о твоей сущности. При всём твоём некрасивом образе жизни, ты ещё сохранил совесть и стыд. Твоё желание выставить себя мразью, конечно, преувеличено, но я верю, что смерть мальчика тебя по-настоящему печалит. Тебя, несомненно, радует то обстоятельство, что ты не понёс наказания, но тебе за эту радость стыдно. И потому ты посылаешь на свою голову проклятия. Но ты не убьёшь себя, даже если представится возможность. Потому что слишком любишь жизнь. Что же касается кары, скажу вот что. Смерть – это побег от наказания. Решиться остаться в живых порой намного сложнее. Отсидеть в камере, где на много лет ты будешь обеспечен едой, жильём, бездельем – это тоже слишком просто. Если ты, Олег, так сильно коришь себя за убийство невинной души, жившей до тебя в счастье, так найди теперь мёртвую замёрзшую душу и сделай её счастливой. Вот это и станет твоим достойным искуплением греха. Справишься? А теперь посмотри-ка, что я нарисовала.

Юлия протянула Олегу лист, на котором закончила свой рисунок. Это оказался шарж, изображавший кислую худую физиономию парня с обиженно изогнутыми пухлыми губами и печально прикрытыми глазами.

– Похож, – тускло ответил Олег. – Только тоскливый больно.

– Сделать этот персонаж радостным сможешь только ты.

Олег сгорбился и затих, его настроение совсем померкло. Опровергнуть выдвинутые доказательства было нечем, хотя душа гневалась и требовала спора. Она упрямо желала быть чёрной, заверяя разум, что для этого есть веские причины. Вот только разум в этих причинах вдруг засомневался. И сейчас, как и верховному судье, ему требовалось время для раздумий и анализа ситуации.

– Можно я заберу рисунок себе? – попросил Олег, затушив в пепельнице окурок.

– Забирай, – разрешила Юлия.

– Я, конечно, не согласен с тобой, но... можно я потом ещё к тебе приду? Поспорить.

– Приходи, конечно. Только позвони предварительно.

– Но это потом, когда я устроюсь на работу. Не хочу, чтоб Павел за меня платил.

– Приходи, когда захочешь, я просто открою тебе счёт.

– Договорились.

Сложив рисунок пополам, Олег без лишних церемоний прощания вышел из кабинета. Терпеливо ожидавший на стуле Павел, тут же поднялся навстречу.

– Ну что, Олег?

– Смотри, – показал парень рисунок.

Увидев шарж, Павел улыбнулся:

– Похож.

– Вот таково моё истинное лицо, – тяжко вздохнул Олег. – Так что поехали в магазин. Шопинг отлично поднимает настроение.

– Конечно, – согласился Павел и попросил. – Подожди минуточку, пожалуйста, я только спрошу... один вопрос...

Зайдя в кабинет, мужчина прикрыл за собой дверь. Юлия ещё сидела за столом, записывая что-то в толстую тетрадь.

– Я слушаю вас, – не прерывая своего занятия, призвала женщина к разговору.

– Извините, – шагнул неуверенно Павел. – Я хотел спросить... Как Олег?

– С ним всё в порядке. – Женщина закрыла тетрадь и подняла усталые глаза на собеседника. – Он просто зациклился на одном негативном событии. Ему надо отвлечься, найти своё место в жизни.

– Я могу ему чем-то помочь?

– Поддержкой... хорошим настроением... Свою жизнь он должен строить сам.

– Это понятно. Но вот... он мне не очень доверяет. Между нами постоянно стена.

– Если ваша любовь искренна, он вам поверит.

– Постойте, – встрепенулся Павел, – я вам не говорил о любви...

– А она слов и не требует.

Да уж, слова ни к чему, женщина и так всё видела, понимала. Похоже, у неё действительно имелся опыт, спорить с которым бессмысленно. Смутившись, Павел пробормотал стандартные фразы благодарности и вышел из кабинета.

По привычке Павел проснулся в шесть утра. Взглянул на часы, осознал, что сегодня суббота, и снова заснул. Когда проснулся в следующий раз, солнце уже вовсю светило в окно, а в воздухе плыл аромат кофе. Непривычно. Нет, то, что солнце в окно – это нормально, но вот кофе... «Не иначе, Олег завтрак готовит», – подумал мужчина и улыбнулся.

Как хорошо. Хорошо, что выходной, что солнце светит, что вкусный аромат. Хорошо, что Олег рядом, и нет одиночества.

Интересно, как паренёк себя чувствует сегодня? Вчера он хоть и не жаловался на боли, но был угрюм, молчалив и задумчив. Возможно, это после беседы с психологом. Возможно, она ему сказала что-то неприятное или заставила по-новому взглянуть на сложившуюся ситуацию. Павел не знал, как отвлечь Олега от хмурых мыслей, пытался завести пару незатейливых разговоров, однако, парень игнорировал эти попытки, продолжая топить свои глубокие раздумья в табачном дыму. А потому вечер прошёл тихо, в молчании. Очень тихо и в полном молчании. Ни истерик, ни жалоб, ни претензий. Ни тихого говорка, ни усмешек, ни робкого кокетства.

"Олег, может, тебя что-то беспокоит?"

"Нет."

"Может, хочешь поговорить, я..."

"Не хочу."

Главное теперь, чтобы Олег не замкнулся в себе. Всё-таки негатив лучше выплёскивать, чем копить в душе. Однако пора вставать. Хорошо бы позавтракать вместе с Олегом. Павлу нравилось находиться с ним за обеденным столом, наблюдать за его хлопотами по кухни. Душа согревалась от чувства домашнего уюта. Семейного уюта.

Семейного. Застеснявшись собственной мысли, Павел уткнул улыбку в подушку. Если бы Олег остался здесь навсегда в качестве... хотя бы партнёра. Если бы просыпаться вот так по утрам не только от аромата кофе, но и от поцелуя... от прикосновения тонких пальцев... Если бы... если бы... Поддавшись мечтаниям, запретное чувство широко открыло дверь своей темницы и теперь робко выглядывало наружу. И словно подавая ей знак, палец чертил и чертил плюсики меж цветных полосок наволочки. Если бы... если бы... Если бы Олег не вкладывал в свои ласки суть оплаты. Если бы обращался с Павлом не как с кредитором. Если бы в душе мальчика тоже зажглось солнце.

– Ты, оказывается, уже проснулся!

Павел повернулся на бок и посмотрел в сторону двери. Скрестив на груди руки, там стоял Олег, наряженный в джинсы и широкую футболку.

– Я приготовил завтрак, жду тебя, а ты валяешься. – Олег прошёл в комнату и встал напротив кровати. В его короткие волосы вплелись солнечные лучи, а вместо холода голубых льдинок светилась мягкая лазурь с лёгкой тенью от пушистых ресниц. – Обычно ты быстро поднимаешься, сразу после звонка будильника.

– Обычно ты спишь, когда я собираюсь на работу, – заметил Павел.

– Я притворяюсь. Вот так же, как ты сейчас. А в это время ты встаёшь, посещаешь туалет, ванную, потом идёшь в кухню. Смотришь, есть ли вода в чайнике, потом зажигаешь конфорку, потом достаёшь чашку из шкафа...

– Ты следишь за мной? – удивился мужчина.

– Нет. Просто ты всё это делаешь не очень тихо.

– Мешаю тебе спать? Извини.

– Ты у себя дома, можешь шуметь, сколько хочешь. – Олег приблизился к кровати и опустился на пол. Теперь его лицо находилось на уровне взгляда тёмно-карих глаз, который немедленно приклеился к едва заметной улыбке полных губ. – Потом, после завтрака, наступает относительная тишина, во время которой, как я подозреваю, ты делаешь зарядку. Так? Я и гантели под кроватью видел.

Губы шевелились, и за ними мелькал кончик языка. Тихий голос вроде и воспроизводил обыденные слова, но почему-то так вкрадчиво и томно, будто обволакивал чарами.

– Да... я иногда занимаюсь... когда не лень...

– Я заметил, у тебя крепкие руки, сильные. Мне нравится рельеф твоих плеч...

Павел замер – ему кажется или губы действительно медленно приближались? Сердце несколько сбилось с ритма, и внизу живота защекотало.

– ...Форма твоего торса. Это достойно восхищения. Только жаль, что ты всё скрываешь под одеждой. Даже спишь в пижаме.

Тихий голос проникал всё глубже в душу, просачивался в самые её глубины, коварно выманивая запретное чувство. Губы действительно приближались, и Павел напряжённо следил за ними, не смея ни на миг отвлечься.

– А твои ноги такие же крепкие? – выдохнули шёпот эти губы. – Неужели они тоже скрыты пижамой? Покажи. Я их ещё не видел.

В лазури мелькнула хитрая искорка, глазки сузились, как у лисы на охоте. Кончик языка лизнул верхнюю губу. Рука опасно потянула одеяло...

– Прекрати свои шуточки, – нервно вцепился в одеяло Павел.

Внизу живота уже не просто щекотало. Под гипнотическим воздействием томного голоса там уже было напряжённо так, что... что, несмотря на широкие пижамные штаны, не стоило этого демонстрировать.

– Неужели ты так застенчив, милый? – растянулась улыбка.

Насмешник. Такому нельзя показывать столь неприглядный результат его шутки, засмеёт обязательно. Павел приподнялся и сел на кровати, прикрываясь одеялом.

– Я... Мне надо переодеться...

– Могу помочь! – с готовностью вскочил Олег.

– Нет! – излишне резко отреагировал Павел. – Я сам. Иди.

Это кошмар какой-то. Мужчина физически чувствовал, как пылало его лицо. И напряжение, словно назло, никак не хотело освобождать его тело.

– Ну хорошо, – согласился проказник, потушив в глазах озорной огонёк. И даже повернулся в сторону двери.

Вот и пусть идёт. Что ещё за фривольное обращение такое? Не привык Павел к подобному.

– Да, иди. Я скоро.

Уверенный, что парень шагнул к выходу именно для того, чтобы уйти, Павел ослабил внимание, подсел ближе к краю кровати. Но вдруг одеяло сорвалось с колен и отлетело прочь. Так быстро и внезапно, что мужчина даже ахнуть не успел!

– Ммм! И вправду утро доброе! – восхитился негромкий голосок.

– Ну и мерзавец же ты!

Вскочив, сопровождаемый смехом забавы нахального мальчишки Павел быстро сбежал в ванную и запер за собой дверь. Вот негодяй! Пахабник! В тёмных глубинах глаз мужчины сверкали молнии праведного гнева.

– Тебе помочь, милый? – раздалось мурлыканье за дверью.

Мерзавец ещё и издевается!

– Иди ты... знаешь куда?!

– Знаю, знаю! Ха-ха-ха! Не задерживайся надолго, а то бутерброды остынут.

Так и знал! Так и знал, что насмехаться будет. Скрежеща зубами, Павел зло смотрел в глаза своему отражению в зеркале над раковиной. "Ты тоже хорош! – мысленно ругал он самого себя. – Слушал его бред. Пялился. И куда пялился! Думаешь, он не заметил?" И едва припомнив приоткрытые губы и мелькающий язычок за ними, Павел вновь ощутил томление внизу живота. Мальчишка всё заметил, всё понял, всё видел. Боже, какой стыд! Какой стыд!

Нужно немедленно успокоиться и ослабить напряжение. И как можно быстрее. Иначе этот наглец снова найдёт повод для своих глупых насмешек.

Прежде всего, Павел постарался унять мысли, выгнав из них ненужные картинки, затем умылся холодной водой, сделал несколько физических упражнений, какие позволяло маленькое пространство ванной комнаты. После, оценив степень напряжения тела, осторожно приоткрыл дверь и выглянул из неё. Олега поблизости не было. Вот и хорошо. Павел пробежал в комнату, закрыл дверь и только тогда начал спешно переодеваться.

А Олег спокойно ожидал в кухне, смотрел мультфильм и даже не думал о каком-либо новом хулиганстве. Заметив вошедшего Павла, парень тут же засуетился, налил кофе в чашки, поставил их на стол.

– Садись, Паш. Горячие бутерброды немного остыли.

Парень вёл себя так, будто вовсе и не было его "шалости". Но Павел был хмур и серьёзен, и всем видом показывал, что утро для него уже не такое доброе.

– Только не говори, что ты обиделся, – после нескольких минут молчаливой трапезы заметил Олег. – Я же просто пошутил.

Как ни странно для себя самого, Павел хоть и сердился, но серьёзной обиды действительно не испытывал. Какая-то частичка его сознания соглашалась с тем, что шутка должна была вызвать смех у обоих её участников. Мужчина и хотел бы всерьёз разозлиться, но как-то не получалось. И всё же спускать с рук подобное нахальство было нельзя.

– У нас не настолько интимные отношения, чтобы так шутить, – строго отозвался Павел.

– Ну, ты сам от них отказался, – усмехнулся Олег.

– Вижу, у тебя сегодня хорошее настроение?

– Да, хорошее.

– Причём настолько, что ты с радостью портишь его другим.

– Ой, вот только не начинай занудство, – Олег аж поморщился.

– Его не будет, если прекратятся подобные выходки.

– Хорошо, они прекратятся.

Дальше звучали только весёлая песенка мультфильма да хруст горячих бутербродов. Не ожидал Олег, что Павел окажется столь принципиальным. Бирюк. Скучный серый тип. Шутка-то детская, чего в ней обидного?

– Сегодня солнечно, давай, прогуляемся, – вдруг предложил парень. – Заодно купим чернослив.

– Зачем он тебе? – заинтересовался Павел.

– Хочу потушить мясо с черносливом. Тебе нравится?

– Ни разу не ел.

– Правда? Для меня в этом блюде самое вкусное – это чернослив.

И вспыхнувшую милую улыбку украсила искорка кокетства в голубых глазках, заставив душу бедного Павла вновь растаять в умилении.

– Я заметил, что ты любишь мультфильмы, – перевёл тему Павел.

– Под них мозги отдыхают, и создаются положительные эмоции, – прокомментировал Олег, вернувшись к наблюдению за действиями в телевизоре. – А принимать еду желательно именно в такой обстановке. Считаешь, смотреть мультики – это ненормально для взрослого мужика?

– Ну почему? Нормально. Да и на взрослого ты не очень похож.

– Угу. А, тем не менее, в прошлую субботу мне стукнул четвертак.

– В субб?... – опешил Павел и расстроено отложил надкусанный бутерброд. – Разве твой День рождения не тридцатого ноября?

– Нет, третьего.

Всё-таки третьего. Буквально на днях Павел вспоминал дату Олега, ведь видел её, когда занимался восстановлением паспорта парня. И перепутал. Он ещё не планировал, но уже задумал отметить этот день, устроить Олегу небольшой праздник. Ещё не знал как, но со временем что-нибудь придумалось бы. И надо же, как оплошал, перепутал даты.

– А как ты планировал отметить День рождения? – спросил Павел.

Парень пожал плечами:

– Никак не планировал. Я вообще про него не думал. Если бы не случилось всего этого, то, может, с парнями загудели бы где-нибудь, скорее всего, в клубе...

– А прошлый свой праздник как отмечал?

В разговоре повисла пауза. Возможно, Олег обдумывал ответ, а возможно, просто углубился в просмотр мультфильма.

– Если честно, – наконец заговорил он, высматривая в телевизоре свою память, – в последний раз я праздновал двадцатилетие. Девчонки, с которыми я учился тогда в училище, закатили мне настоящий пир и пригласили стриптизёра. Представляешь? – улыбнулся парень воспоминаниям и вздохнул. – Они мне ещё золотую цепочку подарили. Но позже так сложилось... мне пришлось её продать.

Павлу показалось, что в голосе Олега мелькнула нотка печали. Впрочем, он был в этом не уверен, так как в голубых глазах подобного оттенка не наблюдалось.

– Мы можем и сегодня отметить твой День рождения, – предложил Павел. – Хочешь?

Неожиданная затея подивила Олега и заинтересовала. Повернувшись к собеседнику, парень приготовился выслушать подробности предложения.

– Давай купим торт... Можно и... бутылочку вина...

– Вина? Но ты же не пьёшь совсем, – заметил Олег.

– Почему ты так думаешь?

– В твоём доме я не нашёл ни одной бутылки.

– Так ты всё-таки искал?

Парень закусил губу, поняв, что проболтался. Ведь он так рьяно убеждал, что нашёл водку случайно, и вот теперь выдал себя.

– Просто... когда прибирался, ни разу не натыкался на такой предмет, – ухватился Олег за первое вспыхнувшее оправдание.

– Ну да, – не поверил Павел. – Мне ни к чему вино. Друзья толпами не приходят, да и за рулём я каждый день. Но за праздник почему бы и не пропустить бокальчик.

– Хм, раз так... то идея неплохая! – довольно просияв, согласился Олег. – Только торт купим шоколадный!

– Хорошо, – улыбнулся Павел.

– И может, ещё и коньячку?

Мужские губы моментально погасили улыбку и сжались в строгости.

– Нет, никакого крепкого алкоголя. Олег, ты должен понимать...

– Ладно, ладно, – поспешил парень пресечь нравоучения. – Я просто так предложил.

Казалось, настроение у Олега ещё больше улучшилось. Парень много болтал, шутил, улыбался. И наблюдая за ним, Павел лелеял надежду, что мрачные мысли и чернота депрессии навсегда покинули душу Олега, уступив место солнечному свету. Порой взгляд мужчины сталкивался с радостным блеском голубых глаз, но зорко следившее за происходящим смущение тут же призывало отвернуться. И хотя сделать это было трудно, приходилось подчиняться.

Олег, несомненно, всё замечал, и его шаловливая натура веселилась ещё больше. Такой забавный этот Павел! Взрослый мужчина, а краснеет, словно невинная девица. Интересно, у него уже был парень?

– Я выбрал торт. Вот этот, – и Олег ткнул пальцем в витрину.

– Такой большой? – подивился Павел, рассматривая шоколадное творение и осознавая, что собрания гостей к чаю не ожидается.

– Но я же не один его буду есть. Поделюсь с тобой.

Ну да, убедительно. Да и отказать столь милой улыбке было невозможно. Приняв в руки желанную драгоценность, паренёк наполнился по-детски искренним восторгом:

– У меня есть шоколадный торт! У меня есть шоколадный торт!

Проходившие мимо посетители магазина стали оглядываться на странного парня, который радовался кондитерскому изделию так, словно выиграл главный приз лотереи, некоторые крутили пальцем у виска. Действительно, довольно непонятно выглядел взрослый мужчина, любовно рассматривающий кремовые украшения на торте и громко выкрикивающий возгласы счастья. Странно, глупо, ненормально. Но Олег ни на кого не обращал внимания. Он обожал шоколад, пирожные, обожал праздники, веселье и своих чувств не стеснялся. А если кто и посчитал его ненормальным, так ну и пусть. Душа парня пела, и мнение мира ей было безразлично.

А вот Павел ощущал неловкость. Он полагал, что эмоции нужно скрывать от толпы, которая может их неправильно понять либо не признать вовсе. Вот как сейчас. Это же так стыдно, когда тебя принимают за сумасшедшего и открыто высказывают данное мнение. Неужели Олег не осознаёт? Ведь подобным поведением он выставляет в неприглядном свете не только себя, но и того, кто с ним.

– Пойдём за вином, – кинул Павел и поспешил прочь из кондитерского отдела.

Аккуратно обнимая свой шоколадный подарок, Олег засеменил следом. "Надеюсь, бутылке он так радоваться не станет? – ворчал про себя мужчина, косясь на довольную улыбку парня. – Даже дети ведут себя скромнее."

– Здесь ассортимент не особо разнообразный, но выбрать можно, – остановился Павел у заставленной бутылками витрины. – У тебя есть предпочтения, кроме водки?

– Я люблю сладкое и креплёное, – заявил Олег, уловив язвительную нотку в голосе собеседника. – И не думай, что я профан в вопросе о хорошем вине.

– Хм... я так не думаю, – замялся Павел. – Просто уточнил. Я же не знаю твои вкусы.

– Самое вкусное у меня уже есть, – снова осветился счастьем парень, – большой шоколадный торт! Ты не представляешь, как я его люблю!

Ну вот, опять начинается. Мужчина огляделся, оценивая количество посторонних зрителей. Хорошо, что у Олега голос негромкий, иначе о его радости узнал бы весь магазин.

– Ты не мог бы высказывать свои восторги потише, – всё же сделал замечание Павел.