Текст книги "Чёрное и Белое (СИ)"

Автор книги: Вера Анмут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

Вдруг раздался звонок в дверь. Парень замер. Никто не знал, что он здесь, а значит, наверняка пришли к Павлу. Звонок повторился ещё пару раз и умолк. Хозяина дома нет, а тот, кто есть, отпереть изнутри дверь не может. Пришлось гостю удалиться восвояси. Олег ещё покурил, сел за стол, на котором стоял компьютер. Не сказать, что раньше парень не знал о существовании данной техники, но активно пользоваться ею не довелось. Да просто не было необходимости. А вот вчера Павел доходчиво объяснил и показал, сколько полезного можно извлечь из общения с таким умным аппаратом. Особенно из общения с интернетом. Да, у Олега, между прочим, имелась к нему пара вопросов.

Парень уселся поудобнее. Итак, вопрос первый: какой срок светит за изнасилование малолетних? До десяти лет. А сколько за доведение до самоубийства? До пяти лет. Это же сколько бы ему начислили, если бы?... Лет пятнадцать? Так у них там сроки складываются? Запросто можно состариться в тюрьме. А ведь у Леонида ещё и рэкет, убийство, шантаж... Видимо, им с Леоном уж больше не свидеться.

Тоска сжала сердце. Тоска. Всё-таки Олег уже привык к Леониду, к его выходкам, грубости... к его рукам. Может он был плохим и отрицательным персонажем жизни, однако, и хорошего в нём имелось немало. И Анька права, уж кого-кого, а свою Козочку Леонид жалел и защищал. Возможно, даже любил. Вот только не права, обвиняя Козочку в неблагодарности. Если бы Олег мог, если бы знал, чем помочь, то непременно сделал бы это. Но как? Чем? Чем?

Вновь затрещавший звонок в дверь заставил парня вздрогнуть и выпасть из своих мрачных размышлений. Да кто ж там ломится, чёрт возьми? Неужели не знают, что Павел на работе? Вторая трель звонка сказала, что не знают. Тупые придурки! Очередной звон отозвался острой болью в голове и взвинтил и без того напряжённые нервы. Олег бросился в прихожую и с разбегу зло пнул входную дверь. Если бы можно было открыть её, он бы с удовольствием врезал этому навязчивому мерзавцу! Но, не имея такой возможности, Олег лишь громко и грязно послал неизвестного гостя куда подальше.

За дверью воцарилась тишина. Мат понимают все, и понимают правильно. Однако нервы это не успокоило, и злость удовлетворения не испытала. Дверь получила ещё несколько пинков, и парочка досталась невысокой тумбочке под висевшим на стене зеркалом. Мебель хрупкая, а потому дверца нижнего шкафчика немедленно открылась и повисла на сорванной петле. Ну и пусть. Пусть! Продолжая срывать приступ ярости, Олег с рычанием вырвал несчастную дверцу и принялся бить её ногой, топтать, разламывать. Немая вещь ничего не могла ответить, да и кончину свою вряд ли чувствовала, зато её предсмертный треск радовал разыгравшееся безумие.

Сколько продолжалось "веселье", долго ли? Тяжело дыша, Олег упал на четвереньки перед треснувшим надвое куском фанеры. Олег выдыхался, его тело быстро ослабевало. Но злость ещё не насытилась. Прижав коленями одну из частей к полу, Олег схватил руками за раскрошенный угол и потянул на себя, стремясь продолжить растерзание фанеры. Да, смог, отломал кусок! Вот он в руке с рваными и... красными краями?

Сбитый с толку, парень взглянул на свою ладонь – исцарапана в кровь. Кто сказал, что вещь была бездушна? Да эта дверца отважно защищалась, даже ранила своего убийцу! Смотри-ка, порез рассекал всю ладонь. Вид собственной раны, запах собственной крови будоражили душу, забавляли неугомонную ярость. Была ли боль? Была. Но такая ерундовая, что только портила праздник. Олег взял обломок и вонзил в ладонь выпирающую острую щепку. Из ранки просочилась красная струйка крови. Но не то, боли снова недостаточно.

Выдернув щепку, раздосадованный парень оглядел останки дверцы, перевёл взгляд на безучастную к трагедии дверь, затем на полупустую полку тумбочки. Там лежала расчёска, и стоял тёмный флакон туалетной воды. Вот, то, что надо! Поднявшись, парень взял флакон, снял крышку. Приятный неяркий запах. Один нажим, и аромат на спиртовой основе щедро брызнул на раны. Да! Эта обжигающая боль вполне сойдёт. Вот теперь злость насытилась болью, ярость постепенно затихала, уступая место вернувшейся тоске, рассекавшей своими острыми лезвиями натяжение нервов. Не сдерживая стона, Олег осел на пол. Боль, да, хорошо. Такое мерзкое существо, как он, отныне должно испытывать только её. Боль. Она заглушит вой души и быстрее уничтожит тело!

Вот уже почти час Олег неподвижно лежал на холодном полу в тонущей в сумерках прихожей и бездумно смотрел в одну точку. Мысли разбрелись по своим норам, и в голове одиноко пульсировала уставшая боль. Спиртовой ожог на ладони уже остыл, кровь запеклась, ощущение жизни притупилось. Хотелось заснуть. Причём навсегда.

Где-то вдалеке раздался зуммер сотового телефона. Разбуженный разум принялся нехотя выгонять из нор вялые мысли. Какого чёрта? Кто убил тишину? Кто мешает душе замерзать? Звонок был настойчив, он приближался и становился громче и ужасно раздражал головную боль. Как бы его заткнуть? Но шевелиться не хотелось. Наконец, одна из мыслей подсказала, что это может звонить Павел.

Павел, он такой паникёр. Если сейчас Олег не возьмёт трубку, он запросто может сорваться с работы и прибежать, дабы узнать, не случилось ли беды с несчастным мальчиком. Как глупо. Придётся ответить. Приняв сидячее положение, Олег почувствовал дурноту. Наверное, встать не получится, голова закружится. Но ответить на звонок нужно. Хромая на раненую руку, парень на четвереньках дополз до дивана, на котором, не переставая, трезвонил телефон. И точно Павел.

– Алло, – прошелестел шёпот.

– Боже, Олег, я уже волноваться начал, – облегчённо выдохнул в ухо мужской голос. – Ты спал?

– Да.

– Извини, что разбудил

– Ничего.

– Как ты? У тебя очень слабый голос.

– Нормально. Я спал.

– Ты кушал чего-нибудь?

Олег усмехнулся: ну прямо заботливая мамашка. Или жена.

– Нет. Я подожду тебя, милый. Поужинаем вместе.

Судя по возникшей паузе, Павел никак не ожидал услышать ни столь мягкого тона, ни тем более такого обращения. Олег даже отчётливо представил, как густая краска смущения заливает лицо мужчины. Представил и улыбнулся, – какой же чудной этот плюгаш.

– После работы я заеду в магазин, – совладал с собой Павел. – Куплю тебе одежду. Не обещаю дорогую и стильную, но на улицу выйти сможешь.

– Спасибо, – ответил ласковый голосок.

Разговор закончился. Всё ещё сжимая телефон, Олег сидел на полу, прислонившись спиной к дивану. Надо же, как получилось, Павел оказался геем. Тогда, возможно, это и есть причина, по которой он оставил Олега у себя? Ведь он одинок, а тут попался хорошенький ничейный мальчик...

Нет, не стыкуется. Павел не знал, что сбил парня с нестандартными наклонностями, да и потом никаких намёков на интим не делал. И даже сейчас отказался от близости. Почему? Такой порядочный? Или пожалел больного? Или?... Олег посмотрел на свою раненую ладонь. Да, несомненно, третье: он брезгует наркоманом и грязным извращенцем. Ну что ж, в конце концов, никто не заставлял его с такой настырностью оставлять у себя столь мерзкого типа.

"Ничего, Пашок, скоро ты от меня избавишься. Уверен, что Новый Год мы будем отмечать порознь".

Боль взвыла, напомнив о себе и разогнав раздумья. Как она надоела! Но придётся потерпеть, без помощи наркотиков так быстро её из головы не прогонишь. Сколько времени? Надо бы пойти обед приготовить, заодно работа и от боли отвлечёт.

Пока Павел переодевался и мыл руки, Олег успел нарядиться в обновки. Синие джинсы, носки, мышиного цвета водолазка и чёрная куртка на синтепоне. Да, вид и качество дешёвые, но всё же лучше, чем одежда с чужого плеча, особенно с такого широкого. Нарядившись, Олег вышел показаться Павлу и посмотреть на себя в большое зеркало на двери хозяйского гардероба.

– Ну как, с размером угадал? – спросил Павел, оглядывая довольного парня.

– Ага. Брюки только подошью, слишком длинные. Спасибо, Паш.

Голубые глазки покосились, блеснув кокетством. Впрочем, тут же потухли и прикрылись ресницами, будто извиняясь за несдержанность. Олег снял куртку, повесил на крючок в прихожей.

– А дома я буду ходить в твоей футболке, можно? – скромно попросил парень. – В водолазке жарко.

– Да, пожалуйста, – позволил Павел, не менее довольный, что его подарки понравились.

– Тогда я переоденусь, и мы пойдём ужинать.

– Постой, – остановил мужчина, напуская на себя серьёзность. – Перед ужином я хотел бы задать тебе пару вопросов.

Олег покорно развернулся и приготовился слушать.

– Вопрос первый – что у тебя с рукой?

Парень глянул на свою неаккуратно перебинтованную руку, где в районе ладони снова образовалось красное пятнышко.

– Порезался, – просто ответил он.

– Глубокая рана?

– Нет. До завтра затянется.

– Потом покажешь. Вопрос второй – что случилось с дверцей тумбочки?

Теперь Олег виновато потупился на неприкрытое содержимое нижнего ящика.

– Она сломалась.

– Слетела с петель?

– Да. И пополам треснула.

– Подозреваю, что об твою руку.

Провинившийся мальчик не смел поднять глаза на строгого хозяина квартиры.

– Я починю. Нужно только фанеру купить.

– Хорошо, тогда я принесу из гаража инструмент.

Освободившись от допроса, Олег продолжил путь в комнату. Естественно, что Павел не обрадовался поломке мебели. Но ладно хоть не орёт и не бьёт. А дверцу действительно можно было починить. Нужно починить. И ещё взять чек за одежду.

Раздался звонок в дверь.

– Паш, это к тебе! – предельно напрягая голос, крикнул Олег, стянув водолазку. – Сегодня уже два раза приходили.

Павел открыл дверь. На пороге стоял средних лет усатый мужчина в форме полиции. Да уж, похоже, представители этого органа власти отныне будут здесь частыми гостями.

– Грумер Павел Маркович? – уточнил он.

– Да.

– Наконец-то, я вас застал. Вам повестка в прокуратуру. Прошу получить. – И мужчина протянул Павлу лист бумаги.

Олег насторожился. А гости-то, оказывается, не простые. Забыв о футболке, парень вышел в прихожую.

– А вы Горохов Олег Владимирович? – оглядел его мужчина.

– Для меня тоже открытка? – приблизившись, отозвался парень.

– Получите, – вручил гость повестку. – Явиться обязательно. Заставляете меня по три раза ходить.

– Сегодня понедельник, день рабочий, – дал Павел пояснение на ворчание мужчины.

– Но сожитель-то ваш дома был. Я даже слышал его отборный мат.

Слово "сожитель" словно лезвием полосонуло по сердцу. Павел осуждающе покосился на голый торс парня, чувствуя, как душе становится стыдно перед миром.

– Я просто забыл, в какую сторону открывается дверь, – с вызовом вздёрнул подбородок Олег. – Спасибо, полисмен. Вы свободны.

И, повинуясь широкому движению руки, входная дверь закрылась. Олег ушёл в комнату, а Павел уткнул взгляд в повестку. Уткнул, да только букв не увидел. Замечание, сделанное посторонним человеком, всё ещё сдавливало душу.

– Мог бы одеться, прежде чем выйти, – сорвался упрёк.

Олег, который даже не заметил столь мелкий инцидент, оторвался от чтения полученного документа и удивлённо приподнял брови.

– Какая разница?

Да, этому парню плевать на общественное мнение, а стыд и неловкость других он не поймёт и лишь поднимет на смех. Зачем ему что-то объяснять?

– Просто в моём доме прошу вести себя прилично. И... и если тебя что-то раздражает, не обязательно ломать мебель. Мне и битой посуды хватает!

Павел ушёл из прихожей, но дребезжание его нервов ещё вибрировало в воздухе. Олег искренне не понимал, с чего это он вдруг? Обиделся из-за тумбочки? Но ведь Олег обещал её починить. Не верит что ли? Или из-за повестки расстроился? Так знал же, что вызовут.

М-да, странный мужик. Скорее бы уж убраться от него.

На следующий день Павел с Олегом к трём часам явились в прокуратуру. Настроение у обоих было мрачным. Они почти не разговаривали друг с другом. Павлу пришлось много лгать своему недовольному директору, чтоб объяснить, зачем его вызывают в полицию, выслушивать от него претензии и обидные намёки. А теперь ещё и здесь предстояло лгать. Олег переживал, не зная, как обернутся дела, и не уйдёт ли он отсюда прямиком в тюрьму. Голова болела, посылая свои импульсы вдоль всего позвоночника. И снова хотелось курить.

Так в молчаливом напряжении молодые люди и сидели на потрёпанных стульях в узком коридоре казённого здания у кабинета под номером сто пятьдесят шесть, пока из него не вышел молоденький дежурный полицейский и не пригласил войти Горохова Олега Владимировича.

Небольшой кабинет, стол у окна с решёткой, несколько стульев и два больших шкафа с кипами бумаг и папок. Терпеливо ожидающий ремонта интерьер выдержан в серо-бежевых тонах. На столе тихо жужжал процессор, за окном шёл дождь. Сидевший за столом полноватый неопределённого возраста мужчина закрыл лежащую перед ним папку, поправил свой клетчатый пиджак и поднял на вошедшего внимательные карие глаза.

– Проходите, садитесь, – пригласил не очень вежливый густой бас. – Я Куприянов Олег Михайлович, следователь, и вызвал вас в качестве свидетеля для официального допроса по делу об изнасиловании несовершеннолетнего Серебрякова Виктора. Предупреждаю вас, что весь наш разговор будет записан, а всё, что вы скажете, может быть использовано против вас.

Олег занял место на стуле напротив своего тёски. Он ещё ни разу не бывал в подобных заведениях, пока Бог уберегал. Внешне парень старался сохранять хладнокровие и невозмутимость, однако, внутри сердце истерично билось о грудную клетку, а в голове боль безжалостно вгрызалась в мозг.

– Мне нечего вам сказать по этому делу.

– Вот, посмотрите.

Следователь протянул Олегу фотокарточку. Парень принял, взглянул. Да, это тот пацан, пианист, только здесь у него закрыты глаза, вывален язык изо рта, а в шею врезалась бельевая верёвка. От вида смерти сердце замерло, и вдруг стало холодно, очень холодно.

– Бедняжка, – выдохнул Олег, возвращая фотографию.

– Вы очень побледнели, – заметил следователь. – Вам нехорошо?

– А вам хорошо, когда вы смотрите на убитого ребёнка?

– Плохо. Поэтому я и стараюсь защитить детей от таких подонков, как вы.

Нападение тут же разбудило защитную реакцию. Разум встрепенулся, мозг послал гневный разряд в сердце, приказав ему более не поддаваться на провокацию чувств и немедленно вернуться к нормальной работе. Церемонии закончились, началась война. Нечего нюни распускать, раз наступил момент решающей битвы! Приказ был принят, ритм сердца восстановлен. Теперь сохранять маску невозмутимости стало значительно легче.

– Какая благородная миссия. – Олег даже позволил себе более расслабленную позу. – У вас подонкам позволено курить?

– Кури.

– Благодарю. – Достав из кармана брюк сигареты и зажигалку, Олег закурил.

– Итак, – следователь заглянул в монитор компьютера. – Горохов Олег Владимирович, двадцать четыре года, родился в Тюмени, имеет специальность повара. Правильно? Почему уехал из своего города?

– Мне там надоело.

– А зачем прибыл именно сюда?

– В тот момент, когда я пришёл на вокзал, ближайший поезд отправлялся именно в этот город.

– И по прибытии сразу занялся проституцией?

– Мне нужны были деньги и героин.

– Ладно. – Следователь ещё раз внимательно оглядел собеседника, произвёл какой-то короткий мысленный процесс, и начал допрос. – Как давно ты знаком с Леонидом Поклеевым?

– С июля.

– А когда переехал жить в его квартиру?

– Да со дня знакомства и переехал.

– Почему он именно тебя пригласил к себе?

Олег удивлённо пожал плечами:

– Почём мне знать? Я ему понравился, вот и пригласил.

– И ты вот так сразу пошёл?

– А что? Парень видный, свободный.

– Поклеев тебе говорил, кто он, чем занимается по жизни?

– Нет.

– И ты не спрашивал?

– А зачем? Мне сытно, тепло, так какая разница, откуда у него деньги?

– То есть ты при Поклееве был в роли комнатной собачки?

– Ну, типа того.

– Но всё-таки в компанию свою он тебя ввёл.

– Ну как ввёл... Просто познакомил со всеми.

– И там тоже никто ничего про него не рассказывал?

– Господин следователь, парни собирались, чтоб выпить, покурить, расслабиться... О делах на посиделках не говорят. А мне, повторяю, по фигу, кто, что да как. Главное, чтоб весело было.

– И откуда в доме неиссякаемые запасы наркотиков, тебя тоже не интересовало?

– Нет.

– А может, ты просто боишься, что тебе станут мстить за предательство?

– Вот чтоб этого не бояться, я ни во что и не вмешиваюсь.

– Ладно. Что случилось двадцать первого октября? По какой причине ты поссорился с Поклеевым?

– Какая разница?

– И всё же?

– Обычные семейные разборки.

– Довольно туманное объяснение.

– Потому что нечего объяснять. У меня просто сорвались нервы.

– А может, ссора произошла не в понедельник, не двадцать первого? Почему ты уверен в этой дате?

– Не знаю! У меня была спокойная ленивая жизнь без проблем, я не следил ни за временем, ни за календарём. О том, что это был понедельник и двадцать первое я узнал от вашего инспектора.

– Дело в том, что некоторые из "игроков" не слишком уверены, что тебя с ними не было в тот вечер.

– Что ж, тогда докажите это и засадите меня за решётку. На то вы и следователь.

– Хм. Ладно.

Как ни странно, но чем пристальнее врезался взгляд следователя, тем увереннее чувствовал себя Олег. Может, крепло противостояние, может, успокаивала убеждённость, что никаких доказательств у полиции нет, и следователь ничего, кроме как брызгать слюной презрения, не может.

И единственным, кто по-настоящему переживал в эти минуты, оставался Павел. Он смиренно сидел в коридоре, но на душе у него было неспокойно. За себя он особо не волновался. Уж в крайнем случае, можно защититься тем, что ничего об Олеге и его делах не знал, а солгал в порыве защиты больного одинокого паренька. Конечно, это плохое оправдание при укрытии преступника, но была надежда на то, что безупречная характеристика и праведная жизнь помогут Павлу избежать тюремных оков.

В коридоре раздались шаги. Павел отвлёкся от размышлений и поднял голову, – под конвоем двух охранников шёл высокий молодой человек. Походка тяжёлая, руки заложены за спину, широкие плечи ссутулены, и лишь зелёные глаза бросали на окружающий мир искры бессильной ненависти. Конвой остановился у кабинета, и один из солдат приказал арестанту встать лицом к стене. Павел молча наблюдал за сценой, которую раньше видел только в кино да в криминальных передачах. Арестант угрюмо повернулся к стене. В мятой несвежей одежде, со стянутыми чёрными наручниками запястьями, с жатыми в кулаки пальцами парень напоминал хищного дикого зверя, вынужденного подчиниться поймавшим его охотникам. Вынужденного подчиниться, но отнюдь не сдавшегося.

Почувствовав на себе взгляд, арестант покосился на сидевшего на стуле молодого мужчину.

– Чего зыришь? – рявкнул он.

Павел тут же отвёл глаза. Он не испугался, но от рычания раненого зверя повеяло опасностью.

Дверь кабинета открылась и дежурный полицейский распорядился:

– Введите Поклеева.

Павел вновь взглянул на арестанта. Так значит, это и есть тот самый Леонид? Да уж, если бы он пришёл за Олегом, то противостоять его силе и ярости было бы сложно. Олег не преувеличивал, когда стращал им, словно волкодавом.

Арестанта провели в кабинет и закрыли за ним дверь. Олег обернулся. Непривычно было видеть Леонида в качестве пленного, да ещё и в столь плачевном состоянии. Сердце вновь споткнулось, сбившись с ритма. Однако разум напомнил ему, что битва продолжается, необходимо сохранять спокойствие и выдержку. А потому Олег отвернулся и продолжил курить.

Один из конвоиров освободил арестанта от наручников, подставил ему стул и встал позади спинки.

– Думаю, представлять вас друг другу не имеет смысла, – заметил следователь.

– Здорóво, Олег, – тускло проговорил Леон. – Паршиво выглядишь.

– И ты не лучше, – тем же тоном отозвался Олег, стряхнув пепел прямо на пол. – Ломает?

– Фигня. Ты как?

– Норм. Отломался.

– Всухую? И выжил?

– Как видишь.

– Там твой что ли сидит?

– Ага.

– Может, уже закончим лирическую сцену? – вклинился в разговор следователь.

– Позволь закурить, начальник, – попросил Леонид.

Следователь согласно кивнул. Олег снова достал из кармана пачку. Одну сигарету оставил себе, заложив её за ухо, а пачку вместе с зажигалкой протянул другу.

– О, спасибочки! – Леонид закурил, с удовольствием наполнив лёгкие горьким табачным дымом.

Олег и сам не понимал, как ему удавалось сохранять видимое спокойствие и равнодушие. Нет, ему не хотелось броситься на шею Леониду со слезами: "Что они с тобой сделали, любимый?!", не было желания демонстрировать печаль разлуки, ибо её не существовало. Однако душу теребило чувство вины, стыд за то, что он – единственный из всех участников "забавы" вышел сухим и чистым. Причём произошло это благодаря Леониду, его парням, которые не потянули за собой, спасли, выдавили из этой омерзительной ситуации, позволив продолжить жизнь на свободе, дав шанс её улучшить.

– Итак, Горохов, – вернулся к допросу следователь. – Расскажи подробнее о так называемых посиделках компании Поклеева.

– А что рассказывать? Пили да маруху курили.

– А секс?

– И секс был.

– С кем?

Олег ничего не хотел рассказывать, вообще не хотел говорить ни о серьёзном, ни о пустяках. Даже не было желания напрягать голос и воспроизводить слова. Но делать нечего, надо давать ответы. Здесь не то место, где можно капризничать.

– Девчонки приходили.

– Откуда? Подружки или проститутки?

– Почём мне знать? Вваливались, ржали, визжали. Мне они неинтересны. У меня был один постоянный любовник.

– Хочешь сказать, что девушки приходили добровольно?

– Вполне.

– Но многие из компании геи.

– Им и друг с другом интересно.

Олег снова стряхнул пепел на пол. Ещё немного, и это занудство начнёт его бесить. На Леонида парень старался не смотреть, хотя частенько коротко косился и видел, как тот наслаждался куревом, безучастно рассматривая бледные трещины на стенах.

– А появлялись ли на вечеринках малолетние мальчики. Ну, или девочки?

– Нет.

– Нет, или ты просто не видел?

– При мне не появлялись.

– Ладно. – Следователь как-то нерадостно выдохнул. – Расскажи ещё раз, что произошло между тобой и Поклеевым двадцать первого октября?

– Мы поссорились, и я ушёл.

– Из-за чего произошла ваша ссора?

– Да не помню же! Я на что-то разозлился.

Олег не знал, как нужно правильно отвечать, можно ли озвучить истинную причину? Невольно парень повернулся к Леону, ища подсказку, но встретился лишь с холодной усмешкой.

– На что разозлился? Раз ты ушёл из дома, то причина должна быть не пустяковая.

– Не стесняйся. Расскажи, как я тебя на карусель разводил, – коротко рассмеялся Леонид.

Карусель. Вот как, теперь понятно. Драгоценный босс-именинник остался в стороне, и даже не попытался спасти своих верных слуг.

– Леонид предложил вечеринку со мной в главной роли, где меня поимели бы все его дружки, – выдал Олег ответ. – Естественно, я отказался, устроил скандал, обиделся и ушёл.

– И куда отправился?

– Послонялся по улице, пар выпустил. Потом зашёл в кафешку.

– Какую?

– Не знаю. Какая по дороге попалась.

– Потом? – наседал следователь.

– Потом понял, что в кармане нет денег. Хватило лишь на рюмку. Ещё погулял, замёрз, пошёл домой.

– А там?

– А там никого.

– А телефон?

– У сотового села батарейка. – Нервы заскрипели от натиска толкающих вопросов.

– И ты?...

– Пошёл искать.

– Куда?

– В гараж, по адресам...

– И?

– И никого нет! – оборвалась первая струна.

Раздавив на полу окурок, Олег выхватил из-за уха припасённую сигарету и, поймав брошенную Леонидом зажигалку, снова закурил.

– Кто может это подтвердить?

– Никто.

– Ни с кем не встречался?

– Нет.

Голова трещала, в горле застрял горький ком раздражения. Хотелось плюнуть на всё, встать и уйти. Как же хотелось встать и уйти!

– Ладно, – где-то в мыслях поставил "галочку" следователь. – Значит, как компания в тот вечер развлекалась без тебя, ты не знаешь?

– Нет.

– Сволочь! – вдруг грубо выругался арестант. – Если б ты не строил из себя целочку, ничего бы этого не произошло! Испортил нам праздник. Заставил скучать! Учти, шваль, когда выйду, я найду тебя. Так что не смей уезжать из города, понял?

Олег глянул на Леонида – улыбка презрения, брови нахмурены, но взгляд зелёных глаз был угрюм и, наверно, даже можно сказать печален.

– Понял?!

– Да, – буркнул Олег.

Он действительно всё понял. Леонид пытался показать, что между ним и Олегом вражда, ненависть, а потому им нет нужды выгораживать друг друга. Вот только клюнет ли на подобную сцену следователь? Поверит ли? Оставит ли Олега в покое? Пока что по его обрабатывающему информацию взгляду трудно было получить ответы на такие вопросы.

И ещё Олег понял, что Леонид просил дождаться его.

– Поклеев! – строго пресёк следователь угрозы арестанта. – Скажи лучше, почему ты до этого никому не предлагал своего мальчика для утех, а тут вдруг решил предложить и причём сразу всем?

– Говорю же, этот сосунок мне здорово надоел, и я надумал угостить им моих дружков. Хотел сюрприз сделать. А мерзавец мне всё обломал.

– Сам ты мерзавец, – ворчливо отозвался Олег.

– Горохов, – тут же обратился к нему следователь. – Ранее компания Леона устраивала подобные оргии с пойманными мальчиками?

– Вряд ли. Иначе бы они имели опыт и не попались бы.

– А точнее?

– Я ничего о подобных "играх" не слышал. Да и не спрашивал.

– Довольно странно, что тебя совершенно не интересовали люди, у которых ты жил.

– Вот такой я не любопытный. Я подозревал, что у них не слишком честная работа, а потому ни во что не вмешивался. Главное, чтоб мне было хорошо, а их дела меня не касались.

– Ладно. – Следователь снова мысленно оценил данные и открыл новую тему допроса. – Горохов, куда ты отправился после того, как никого не нашёл?

– К одному знакомому.

– Кто таков?

– Павел этот... Грумер, кажется.

– Тоже друг Леона?

– Нет, они не знакомы.

– С какой целью пошёл к Грумеру?

– Одолжить денег.

– Он тебе их дал?

– Нет.

– Почему же не ушёл от него?

– Я замёрз, и мне было очень плохо.

– А потом?

– А потом я не помню, – оборвался следующий нерв. – Павел говорит, я несколько дней провалялся без сознания.

– Больше недели?

– Выходит, что так.

– Насколько я знаю, приступ ломки так долго не длится.

Олег перевёл тяжёлый взгляд на мужчину:

– Вы её переживали?

– У меня хватило мозгов не связываться с наркотиками.

– А у меня вот не хватило. Героин стал моей основной пищей. Считаете, организму легко научиться жить без пищи?

– Почему же Павел не отвёз тебя в больницу?

– Не знаю, спросите у него.

– Да, пожалуй, я так и поступлю. – И следователь обратился к конвоиру. – Можете увести Поклеева. И пригласите Грумера Павла, он должен ожидать в коридоре.

Леонид поднялся и покорно подставил конвоиру руки, – на запястьях немедленно защёлкнулись замки наручников.

– Не пиши и не приходи ко мне, – кинул парень Олегу. – Я не отвечу и не выйду. А после сам тебя найду.

Олег не хотел, но проводил своего друга взглядом до двери, до выхода. Видел, как Леонид тоже оглянулся напоследок. Нет, они не встретятся больше. Если это дело так и пройдёт мимо Олега, то он уедет отсюда. Однозначно, этот город – всего лишь перевалочный пункт между грязным преступным прошлым и светлым радостным будущим.

– Потерпи, скоро приедем, – уговаривал Павел изнывающего от головной боли паренька.

Он и сам торопился, по дворам объезжал пробки на шоссе и молил свой автомобиль не глохнуть на извилинах подворотней.

– Не гони так, меня мутит.

Олег лежал на заднем сидении лицом вниз. Казалось, что так меньше кружится голова, и если вот так зажать висок, то и боль чуть слабее стучит.

– Там в кармашке сидения есть пакет полиэтиленовый, – подсказал Павел. – Возьми его, если начнёт тошнить.

Бедняжка Олег, этот день стал для него настоящим испытанием.

"Почему вы не вызвали врача, видя, что ваш друг уже несколько дней не приходит в сознание?"

"А что бы врач сделал? Укол обезболивающего? Так это я и сам могу."

"Определили бы парня в клинику для наркоманов."

"У меня нет денег на лечение в подобной клинике."

"Да вы и не обязаны платить за постороннего. Вы знаете, что нередко ломка заканчивается смертельным исходом? У вас Олег запросто мог бы умереть."

"Не знал этого. Возможно, поэтому и был уверен в исцелении."

– Как ты, Олег? Сейчас выезжаем на шоссе, а там и финишная прямая. Олег?

– Всё нормально, – хрипло успокоил парень, вдавливая больную голову в сидение. – Ты же мне сделаешь укол?

– Да, конечно, – заверил Павел. – Сделаю, и ты поспишь.

Ну, вот наконец и дом. Согнувшись, Олег выполз из автомобиля и его тут же стошнило. Парень чувствовал себя ужасно, и единственной его мечтой в этот момент было скорее оказаться в кровати.

– Олег, ты сможешь дойти до квартиры? – Павел поддержал парнишку под руку.

– Дойду, – выдохнул Олег.

Парень оперся на предложенную руку помощи и выпрямился. Голова кружилась, и всё плыло перед глазами. И всё же он дошёл до дома, до квартиры, до дивана.

– Воды, Олег? Или крепкого чая? Может, покушать чего хочешь? – суетился Павел.

– Ты обещал укол, – хрипло напомнил парень.

– Да, сейчас.

Надо же какая сильная боль. Олег не имел привычки жаловаться, терпел, порой кривился от взрыва приступа, но не стенал и не ныл. И вот сейчас он просил о помощи, ибо боль насквозь сверлила его мозг. Конечно, Павел вколол парню лекарство, подумав при этом, что надо бы постепенно переходить на более слабый препарат.

Олег закутался в одеяло, закрыл глаза. Наконец-то можно расслабиться и ощутить облегчение. Этот допрос высосал все силы. Он длился, длился и длился, казалось, ему не будет конца. Колючие глазки следователя нервировали и возбуждали желание плюнуть в них или ткнуть чем-нибудь, чтоб закрыть навсегда.

"Почему ты отправился именно к Павлу Грумеру?"

"А к кому ещё? Никого ж не было, да и кого я ещё знаю тут?"

"Уж прямо-таки никого. Что же, Леон тебя в четырёх стенах держал? Никому не показывал?"

"Практически да."

"И ты с ним дальше того притона в гараже никуда не ходил?"

"Нет. Я же был его комнатной собачкой."

"Питомцами имеют привычку хвастаться перед друзьями."

"Вот перед друзьями и похвастал. А остальным не фига завидовать."

"Ладно. Но ты мог пойти, например, в клуб, где Леона знают многие, и поинтересоваться, куда он делся?"

"Ага, так мне и сказали! Его-то знают, но не меня. Я что буду доказывать свою дружбу с ним? Да и моё состояние требовало не болтовни, а денег и лекарства. А кто там мне их даст? А Павел добрый. Вот к нему и пошёл."

"Вот так вот, ничего не знаешь, ни с кем не знаком."

"Да, из меня плохой свидетель-стукач."

Интересно, почему следователь разговаривал спокойно, не напирал, не угрожал, не применял силы? Ведь вполне мог приказать тем солдатикам отдубасить нежелающего выдавать секреты упрямца. Неужели у них и вправду нет никаких доказательств о причастности Олега к оргии?