Текст книги "Несознательный 2 (СИ)"

Автор книги: Василий Каталкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Да и за самой сборкой тоже пригляд на каждом этапе требуется, почти на все болты динамометрический ключ нужен, без него никак. Я уж не говорю о входном контроле комплектующих, «обнюхивались» все детали скрупулёзно, при малейшем подозрении на трещину или волосовину их требовали заменить. И никто не мог заставить сборщика установить подозрительную деталь без сопроводительной за подписью главного инженера цеха, ибо в случае чего ему пришлось бы отвечать за брак наравне со всеми. Жестко, но необходимо, слишком часто люди надеются на авось, а при таких скоростях вращения турбин это слишком дорогое удовольствие. То не поршневой двигатель, который максимум может заклинить, тут разрушения будут катастрофическими.

Кстати, насчет поршневого двигателя, ведь в качестве пускового стартера двигателя использовался обычный двухтактный поршневой двигатель без охлаждения. Для быстрого запуска маломощных турбовинтовых моторов может он и подойдет, а вот на будущее надо делать турбостартер большей мощности, и вообще переходить на единую систему запуска турбореактивных двигателей. Не думаю, что турбостартер будет так уж сложно сделать, в будущем даже можно будет передать его изготовление другому заводу.

В середине июля с казанского авиационного завода № 124 прилетели наши инженеры, которых вызвали туда для консультаций по поводу установки ТВД на серийные самолеты. Быстро они их в серию запустили.

– Военная приемка требует сделать автоматическое пожаротушение двигателей, – заявили прибывшие мне, – при войсковых испытаниях было отмечено, что турбовинтовые двигатели совершенно не держат осколочные попадания, не говоря уж о пулевых. Поэтому пожаротушение необходимо.

Да уж, турбины это не поршневой двигатель, где даже приведение в нерабочее состояние двух-трех цилиндров может не привести к выходу из строя двигателя в целом. Тут любое повреждение лопаток или корпуса двигателя фатально, а значит, система пожаротушения важна, и почему я о ней сразу не подумал? Ну если надо, так надо, ввести ее в схему нынешнего двигателя вовсе не проблема, пара отсечных клапанов, с десяток дополнительных форсунок снаружи и перед камерой сгорания и все готово, даже особых переделок не потребуется. Быстро сделаем. Да, заодно надо подумать и над бронированием корпуса двигателя, от крупнокалиберного пулемета, конечно, не защитить, а от осколков вполне возможно, ведь бомбардировщики защищаемые объекты бомбят, а там зениток обычно много натыкано. И надо подсказать Горшкову, пора начинать крик по поводу присадок, до сих пор перебои с никелем и хромом, а их на материалы двигателя требуется много. И главное, точно знаю, что хоть проблемы с этими металлами и существуют, но не по нашим потребностям. Что касается новых жаропрочных сталей, и технологии получения монокристаллических лопаток, то пока их на свет вытаскивать не будем, а то уплывет технология за океан, чего тогда делать? Да и не нужна она пока эта технология, не наступила еще эра реактивных самолетов.

А вообще, новыми двигателями Петляков доволен, его Пе-10 сразу заставили всех говорить о себе. Еще бы, скоростные характеристики чуть ли не выше чем у истребителя, мало того, что подход к цели на скорости свыше пятисот километров в час, так и после того как отбомбится, набирает еще скорость и далеко не каждый истребитель его сможет догнать. Да и будет ли догонять, четыре пулеметных точки 12,7-мм, одна из которых в хвосте, опасное оружие для вражеского истребителя, думаю, не зря наши союзнички на турбовинтовые двигатели облизываются, ох, не зря. Надежность у двигателей пока тоже на высоте, именно пока, ведь не было времени набрать статистику, можно сказать только – только устанавливать взялись. Так что еще не вечер, когда наработка за триста часов перевалит, тогда и будем смотреть.

– Виктор Ильич, – находит меня в новом цехе Лебедянская, которая служит в охране завода, – работник вашего экспериментального цеха отличился, изготавливал на рабочем месте примус.

– Так уж и примус, – удивляюсь я, – вроде бы керосин у нас и так дефицит, чтобы его на примусы тратить.

– Вот о том и разговор, – подбоченилась женщина, – у нас керосина на освещение в домах не хватает, при свечах сидят, а он собрался на нем щи варить.

– Ладно, пойдем разбираться, – кривлюсь в ответ, все же моя обязанность вытаскивать своих работников из неприятной ситуации.

Ага, стоит шалопут, голову повесил, значит, действительно виноват. Это наш слесарь, Столяров, недавно к намв цех взяли, золотая голова у парня, только вот дураку досталась.

– Так что у нас здесь? – Присматриваюсь к разложенным на верстаке деталям.

Стеклянная литровая банка с вырезанным дном, спаянная из тонкого железа емкость под керосин, где-то тоже на литр, две трубки. Одна впаяна внутрь, видимо используется как заливная горловина и одновременно насос, и вторая выходная припаяна снизу латунью, загнута вверх и где-то на серединке приделана небольшая ванночка, а на конце трубки стальная насадка с тонкими дырочками. Что-то мне это напоминает. Ага, точно, это же конструкция бензиновой лампы, с калильной сеткой Карла Ауэра. Однако.

– Сетку какую хотел использовать? – Спрашиваю у парня.

– Из асбеста плел, но при обжиге осыпалась.

– Еще бы не осыпалась, – хмыкаю в ответ, – надо было плести из вискозы и уж ее для прочности пропитывать борной кислотой, тогда после обжига она бы целой осталась. А в качестве основной пропитки азотнокислый торий?

– Да. В лаборатории выписал.

– Ну а церий где взял, в нашей лаборатории его точно нет. Или без него решил?

В ответ он только пожимает плечами и еще ниже опускает голову. А ведь на самом деле ничего страшного не произошло, не примус человек делал, а бензиновую лампу изобретал. Так-то понятно, что изобретал он на свое благо, хотел в хозяйстве использовать, но время такое, что все это будет интерпретировано как воровство, с тяжелыми для работника последствиями. Мне это надо? Поэтому буду его вытаскивать из той ямы, в которой он оказался своими стараниями.

– В общем, так, – выдаю вердикт, – азотнокислый церий тебе дадут, добавишь к пропитке один процент, это наиболее лучшее соотношение, сроку на то, чтобы довести лампу до ума и отладить технологию получения сеток – две недели. Если не успеешь, пеняй на себя.

С охраной этот вопрос утрясли, они действительно не могли понять предназначение стеклянной банки в примусе, лишь когда я пояснил суть идеи «изобретения» они согласились подождать окончания работ. Надо сказать, что Столяров не подвел, бензиновую лампу он представил через неделю, правда ее еще требовалось довести до ума, как по конструкции, так и для удобства использования, но этим уже другие займутся. А сам изобретатель отделался сравнительно легко, выговором за то, что занимался работами не по профилю, все лучше, чем срок получить. Бензиновые лампы мы действительно довели до ума, и ими заинтересовалось военное ведомство, еще бы, ведь они по яркости превосходили керосинки на порядок, а небольшой шум от них сильно на фронте не мешал. Так что скоро чертежами ламп заинтересовались и на других предприятиях, а наши войска, и не только они, в конце концов, были обеспечены хорошим освещением.

* * *

Лейтенант Алексей Жарков командир АР-2 в 289-й ШАП[3]3
  Штурмовой авиационный полк.


[Закрыть] привычно подошел к своему самолету.

– Ну что, загрузили? – Спросил он у старшего аэродромной команды, поднырнув под раскрытые створки бомболюка.

– Все как в приказе, восемь ФАБ-100, и четыре контейнера ПТАБ, так что с большим недогрузом идете, – бодро ответил техник, что-то отмечая в планшете.

– Недогруз, это нормально, – буркнул летчик, проверяя крепление бомб, – главное чтобы перегруза не было, а то немцев вдруг от чего-то привалило.

Со стороны могло показаться обидным, что летчик не доверяет техникам, которые подвешивали бомбы на его самолет, но Жарков хорошо помнил наставление майора Шебекова, командира полка – за все отвечает командир машины. Так что догляд за аэродромной командой не повредит, да и для спокойствия тоже полезно.

– Да уж, привалило, – согласился старший, – вчера дыр много привезли, всю ночь крылья латали.

– Надеюсь патроны из другой партии? – Спросил его Алексей, осматривая крепление четырех дополнительных бомб на внешней подвеске. – А то четыре раза перезаряжаться пришлось.

– Нет, партия та же, – вздохнул техник, – только выбраковку провели – приказ помощника командира полка.

– Это плохо, – скривился летчик, – потому вчера и дыры привезли, и хорошо хоть только дыры.

– А что делать? На складе других боеприпасов нет. – Пожал плечами старший и, подождав, когда экипаж доложит лейтенанту, что с боепитанием пулеметов все в порядке, подсунул планшет с карандашом для подписи.

Жарков тяжело вздохнул, бегло пробежался по бланку вооружения и внизу поставил свою подпись, с этого момента за все вооружение отвечал только он один. Дальше предстартовая суета, прогрев двигателей и ожидание команды на взлет.

На цель выходили на трех тысячах, сначала холостой проход, определение целей. Потом сброс четырех бомб с горизонтального полета, чтобы разобраться с зенитным вооружением противника, а потом уже заход на цель, сегодня бомбить придется с пикирования, причем на шестидесяти градусах, цель – бронетехника противника, тут с горизонтального полета бомбежка не пойдет. И уж в конце подработать ПТАБами.

– А хорошо немцев накрыло, – подумал Жарков, видя сплошной ковер взрывов над тем местом, где только что виднелись плохо замаскированные немецкие машины, – хорошо по площади накрыли.

Он мельком кинул взгляд в сторону, где шел бой между их прикрытием и немецкими истребителями, вроде наших больше не дают подступиться, а значит нужно опасаться только «эрликонов», но вряд ли они в таком аду выживут. Дальше эскадрилья вытянулась в нитку и все десять самолетов, друг за другом с интервалом в пять секунд ринулись вниз. В общем-то, Алексею сегодня повезло, он был третий в строю, поэтому цель он выбрал заранее и в прицеле ее держал сравнительно долго, должен был попасть. А вот следующим за ним летчиками цель будет искать труднее, так как взрывы от его бомбы закроют большинство целей, последним вообще придется значительно отклоняться от начального маршрута, иначе сбросят бомбы вообще в белый свет как в копеечку.

– Вот черт, – холодок проник за шиворот, когда мимо проскочил трассер зенитного автомата, – и как только они выжили в таком аду?

Навалилась перегрузка, это начал работу автомат вывода из пике. Хорошо, что он есть, а то пришлось бы сейчас всеми четырьмя упираться, а так только чуть штурвал подправляешь. Второй заход на цель начали делать спустя минуту, завершив полукруг, и снова лейтенант нашел свою цель. В этот раз трассеров от зениток он не видел:

– Ну и слава богу, – облегченно выдохнул он, – а то не хватало еще дыр привезти.

Четвертый заход на цель был малопродуктивным, что творится на земле видно не было из-за поднятой взрывами бомб пыли, поэтому и ПТАБы вываливали практически наудачу. Но на самом деле еще ничего не закончилось, теперь предстоит не менее сложная задача, уход на свой аэродром. В сорок первом к этому относились спустя рукава, отходя к аэродрому тем же маршрутом, и за это жестоко расплачивались, только спустя год научились осуществлять отход по всем правилам. Правда, последнее время для Ар-2 это перестало быть проблемой, мощные моторы позволяли пустому бомбардировщику развивать такую же скорость как у истребителей. Тут главное на засаду не нарваться, а то немецкие «фоккеры» с высоты все равно догоняют.

– Ага, накаркал, – вырвалось у Алексея, когда прошло предупреждение по рации об атаке немецких истребителей с левой стороны.

Конечно же, сопровождающие их две пары И-187 кинулись наперерез, но куда им так быстро разогнаться. Однако большая скорость эскадрильи бомбардировщиков сыграла с немецкими ассами злую шутку, они просто промахнулись, неправильно взяли упреждение. А вот стрелки на бомбардировщиках оказались на высоте, своего не упустили и за одним немцем после выхода из атаки возник белесый дым – попали. Все-таки строй бомбардировщиков это не простая цель для истребителей. Жарков ухмыльнулся, он представил себе, с каким сожалением смотрели летчики на истребителях вслед уходящему подбитому немцу, но покинуть эскадрилью даже на время они не могли, не имели права.

Ну, вот и все, впереди показался свой аэродром, еще десяток минут на посадку и отдых. А отдохнуть было надо, Алексей чувствовал, как устал от этого полета.

– Да командир, по-моему намечается второй вылет, – вдруг сообщил ему штурман.

– С чего так решил, – закрутил головой лейтенант.

– Заправщик в соседнем капонире стоит, – пояснил ему подчиненный, – а он всегда поторапливается, когда второй вылет грозит.

И точно, рядом с самолетом соседей стоял Студебекер-US6, поставляемые по ленд-лизу, в кузове которого находились бочки с бензином, а вокруг суетились техники, значит, действительно предстоит второй вылет, иначе чего бы им так суетиться. Следом заявятся оружейники со своим грузом, и опять начнется подготовка к полету, вот только чего это они так спешат, ведь явно еще самолет на предмет пробоин не осмотрели.

– Ладно, в первый раз что ли, – подумал Алексей, глуша моторы, – бывало, что и три вылета за день делали, все рано возиться с бомбами долго будут, успеем и пообедать, и даже немного отдохнуть.

Пообедать-то им дали, негоже летчиков без пищи оставлять, а вот с отдыхом вышел облом, была замечена колонна немцев прорывающихся из окружения, следовало с ней срочно разобраться. Подвешивали все те же ФАБ-100, но не на всех, одно звено загрузили ПТАБами, хоть колонна и из пехотной дивизии, но бронетехника у них имелась.

– В колонне, которую нам предстоит уничтожить, – давал вводную командир эскадрильи, – много зенитных автоматов, поэтому первое и второе звено бьет в один заход с высоты трех километров, третье звено работает с пикирования по бронетехнике. Если зениток окажется много, то заход делается один, лучше потом ПТАБы с высоты сбросить, чем машину потерять. Вопросы есть?

Вопросов как всегда не последовало, ибо все было сказано предельно ясно. Однако на этот раз вышла накладка, слишком долго готовился вылет, немецкая колонна успела куда-то спрятаться, покружив в указанном районе, эскадрилья двинулась к запасной цели, к переправе, там всегда скопление войск. Надо сразу сказать, цель очень неудобная и опасная, так как там наряду с зенитными автоматами размещались и зенитные орудия, а от них на высоте не спрячешься. Но, куда деваться, если так вышло?

Отбомбились в один заход с высоты трех с половиной километров, пикировать в этом случае смысла не было, все одно требовалось рассеивание, одно плохо, с высоты не видно насколько эффективен был налет. А зенитками немцы все же достали, несмотря на скорость с десяток дыр в фюзеляже эскадрилья приобрела. Когда легли на курс отхода, неожиданно повезло – на дороге обнаружилось несколько немецких танков, вот их третье звено ПТАБами и причесало, три раза на них пикировали, из шести загорелись четыре, еще бы, столько бомб на них вывалили, просто удивительно было, почему все не сгорели.

А вообще Жарков видел, как изменилось отношение командования к авиации, это не первые дни войны, когда их посылали бомбить по неразведанным целям. Да, и сегодня бывают накладки, как например исчезнувшая колонна противника, но это уже редкость, обычно цель сопровождают разведчики и наводят на нее по рации. А уж послать их на штурмовку без истребительного прикрытия никто давно себе такого не позволяет, последний раз подобный случай был весной сорок второго, и то тогда пострадал командир соседнего ИАП, по какой-то причине не обеспечил сопровождения.

– Ладно, на сегодня боевая работа закончена, – думал лейтенант заруливая на стоянку, – а завтра будет завтра, там куда пошлют, либо опять на штурмовку, либо где-нибудь позиции немцев причесать. Последнее время пехота дает немчуре прикурить, так смотришь, через месяц и в Киев войдем.

Глава 5
Донос

Если судить по сводкам Сов информбюро, несмотря на успехи в Сумской битве, нашей армии на южном фронте пришлось трудно, вплоть до середины августа передавали о ведущихся боях в направлении Киева. А если подумать, то просто Красная армия откусила слишком большой кусок пирога, чтобы суметь прожевать его без последствий. Сил у армии вермахта было еще достаточно, чтобы начать пробиваться из окружения, вот наши дивизии и пытались не дать этого сделать. Насколько я понял, Моделю, наступающему на Сумы с Севера это удалось, хоть его группа и понесла большие потери, а вот фельдмаршалу Клюге не повезло, его попытка контратаковать наступающие силы Жукова привела к тому, что немецкие войска практически лишились своих танковых дивизий. В результате они исчерпали свои возможности для прорыва из окружения. Конечно, враг еще был очень силен, и видимо не раз ставил наши войска в тяжелое положение, но выдержали, две группы вражеских войск одна немецкая, а другая румынская, так и не смогли вырваться из окружения.

Ну а во второй половине августа был освобожден Киев. Вот так сразу и немцы не смогли при этом оказать ожесточенного сопротивления. Все это видимо по тому, что им просто нечем было закрыть бреши в обороне, уж слишком быстро развивалось наступление советских войск. Причем сложилось такое впечатление, что на южном фронте красная армия вообще не встречала сопротивления. Этак еще к этой зиме до границ Румынии дойдем, а там и до ее капитуляции недалеко, почти на год раньше чем в моей истории.

Мне вот интересно, а как же тегеранская конференция, подвижки на фронте весьма существенны, в пору не в Тегеране Сталину с Рузвельтом и Черчилем встречаться, а сразу в Ялту приглашать. А что, Крым уже освобожден, из Одессы тоже недавно румын выбили, даже Киев освободили. Так что Сталину надо бы на эту тему задуматься.

Ну ладно, это еще не скоро, а вот с запуском ТВД на заводе сроки уже подошли. И вроде как мы их не проваливаем, с качеством пока еще проблемы есть, но все же вся цепочка изготовления уже просматривается. Пока камень преткновения это испытательные стенды, слишком мощные моторы на них приходится обкатывать, поэтому с тормозными барабанами затык, не успеваем подготовить их в нужном количестве. Придется часть моторов выпускать без испытания под полной нагрузкой. Так-то ничего страшного быть не должно, но черт его знает, что может приключиться, ведь там где тонко, там и рвется.

Что касается новой линейки двигателей, которую мы проектировали, то здесь тоже наметился прогресс, чертежи практически готовы, скоро приступим к изготовлению новых опытных изделий, так что в этом плане тоже особых «сюрпризов» получиться не должно. Вот только я задумался, не слишком ли мы разогнались. По-хорошему разработка нового двигателя должна вестись годами, вон сколько Швецов свой двигатель допиливал. А для запуска турбореактивного двигателя в серию, сколько времени коллектив Люльки затратил? Вот в том-то и дело, что мы идем проторенным путем, отметая технологии, которые нам в данный момент не нужны, а потому многие направления, которые обещали в будущем стать перспективными, мы просто игнорируем. Все это когда-нибудь обернется серьезными потерями… или не обернется, ведь и те разработки, которые мы ведем, тоже немалое влияние на рост кадров оказывают.

А угрозы передать двигатели американцам нашли свое воплощение в конце августа. Ох и погорит кто-то за это после окончания войны. Тут не будут обращать внимания на то, что сделать это приказали с высшего уровня, кто-то будет должен за это ответить. Так-то американцы сначала хотели прислать на наш завод своих представителей, чтобы пройтись по всей технологической цепочке. Но тут уж мы воспротивились. Хотели двигатели? Получите, а пока наше сотрудничество настолько далеко не распространяется, вы вон тоже секретами по новым прицелам «Норден М» для бомбометания с нами делиться не спешите.

Ладно, первый натиск выдержали, потом конечно придется частично отступить и показать основное производство, оставляя за кадром технологию отливки лопаток. А вот технологические секреты их изготовления будем охранять до последнего, и раскроем только если конкретно прикажут, и то многое оставим за кадром, там технологических тонкостей еще много. Что касается чертежей двигателя, то их уже и без нас союзничкам передали.

Да, кстати, совершенно забыл, где-то в это время немецкие разработчики прицелов начали усиленно разрабатывать прибор ночного видения с подсветкой, установка этих приборов на их танки начнется в 1944 году, что станет неприятным сюрпризом для нас. Надо бы тоже поднапрячься и сделать что-то подобное. Первое поколение электронно-оптических преобразователей (ЭОП) вряд ли нам подойдет, слишком мала чувствительность и срок службы, а вот второе поколение с микроканальной пластиной в самый раз, он и боковой засветки не боится и размеры у него приемлемы. Ну а третье поколение пока нам недоступно, оставим его на будущее. Хм, а кого бы на это направление подсунуть и главное где взять такого человека, пора опять запрос в ГУЛаг направлять, искать хорошего оптика, там они не должны быть востребованы. Так-то понятно, что первое время толку от него почти не будет, но лиха беда, натаскаем.

Совершенно неожиданно этим летом актуальным оказались вопросы благоустройства поселка, все дело в том, что просто дома поставить было мало, надо было еще подвести коммуникации, в частности водяное отопление. И вот с этим возникли проблемы, большая часть поселка стояла на болотистой зыбкой почве, поэтому вода подходила близко к поверхности и траншеи, предназначенные для коммуникаций, оказались по большей части в воде. Надо было срочно делать ливневую канализацию, и это в разгар войны, когда каждый ресурс на учете. Но тут уж ничего не поделаешь, надо. Копать глубокие траншеи в ручную последнее дело, хотя в эти времена обычно так и делали, но все же не наш путь, один экскаватор заменит сотню землекопов. Но вот где взять такую технику, большой вопрос. Ну, раз взять ее негде, то почему бы не сделать ее самими? Ведь с технической точки зрения в этом нет ничего сложного, единственно, в чем возникнет проблема, это в шлангах высокого давления и гидроцилиндрах.

– Эй, железяка, хватит лениться, – обратился я к вычислителю, – пора браться за дело, нас ждут великие дела.

Ну что сказать, экскаватор с гидроприводом в техническом плане оказался гораздо проще тех механических монстров, которые производились в сороковых годах. К тому же, если мне не изменяет память, в СССР вообще не производились экскаваторы малых размеров, в основном все объемы земляных работ выполнялись с помощью ручного труда. Тут должен отметить, что руководство завода скептически отнеслось к идее сделать экскаватор собственными силами, так как у них перед глазами стоял пример одного из таких монстров приписанных к железной дороге – производительность его не такая уж и большая, а в ремонте он стоял постоянно. Но после долгих раздумий и дебатов дали свое согласие на эксперимент.

Основой для нового типа экскаватора послужил ленд-лизовский Додж-WF32, который достался заводу с ремонтных мастерских на запчасти. Однако в этом качестве он оказался непригоден, так как присутствовал в единственном экземпляре, а раз так, то почему бы его не использовать на благое дело, тем более двигатель был в более или менее нормальном состоянии. Естественно раму грузовика пришлось усилить и с задней части приделать отвал, который одновременно мог служить упором, ведь иначе пришлось бы городить дополнительные раздвижные упоры, так как вес всей конструкции выходил недостаточным для ковша объемом 0.8 кубометра. Да и грызть землю с малым весом тоже мало приятного. Там же сзади разместили поворотную платформу, которая имела возможность поворачиваться в обе стороны на шестьдесят градусов, и уже на нее навесили саму стрелу и кабину экскаваторщика. Полноценный механизм поворота платформы делать не стали, привод будет браться от ходового двигателя, а это сильно усложняло конструкцию. Сам масляный насос крепился на раме, а привод поворота платформы пришлось делать механическим. В общем, пришлось помучиться, но в тоге получили, что хотели.

Испытания провели и признали к эксплуатации экскаватор годным, хотя и не без недостатков. Гидропривод, конечно, большой шаг вперед, но для его реализации время еще не пришло, это стало понятно потом, когда при расчетном давлении начали лопаться шланги. Не рассчитаны нынешние дюритовые шланги на эксплуатацию при большом давлении, вроде бы и должны были работать, а вот не получается, хоть сам берись за их производство. Вышли из положения только одним хитрым способом, поверх этих дюритовых масляных шлангов навили проволоку, это дало возможность работать с приемлемым межремонтным временем. Так и трудился наш экскаватор всю осень, высвобождая рабочие руки. Вот только к дальнейшему производству это изделие рекомендовано не было – и двигатель постоянно перегревался, вследствие недостаточного охлаждения, и работа не слишком резвая, из-за проблем со шлангами высокого давления. Но принципиальная возможность производства гидравлических экскаваторов была подтверждена.

Ничего, придет время, мы и краны с гидравлическими цилиндрами начнем производить. А то видел я эти решетчатые конструкции с лебедкой расчетной грузоподъемности в полторы тонны. Смех, да и только.

На запрос о хороших специалистах в области оптических систем, руководство ГУЛаг отреагировало оперативно, прислали аж двоих, видимо сами не знали куда их пристроить. Оба товарища были выходцами с ГОИ[4]4
  Государственный Оптический Институт.


[Закрыть], и причем, были осуждены в одно и тоже время, как раз накануне войны. Так как они шли в категории «осуждены ни за что», то честно тянули свою лямку десятилетнего срока на стройках в качестве неквалифицированной рабочей силы. Скорее всего, судили их за длинный язык, в то время такое практиковалось. Честно говоря, я этим вопросом сильно не интересовался, официально мало ли чего следователи напишут, а спрашивать бесполезно, никто правду не скажет… или скажет, но в том-то и дело, что правда у каждого своя. И да, эти двое даже здесь, на заводе, продолжили собачиться, видимо слишком много накопилось у них друг к другу претензий. Я посмотрел некоторое время на них, а потом и бахнул кулаком по столу:

– В общем так, дорогие товарищи. Некогда мне здесь на ваши свары смотреть, дело делать надо, если через два месяца не будет результата, снова на пару пойдете туда, откуда пришли. Причем оба, вне зависимости от того кто из вас виноват.

Вроде бы на первое время притихли, хотя претензии у них еще остались, не воспринимали они меня как руководителя, привыкли, что у них в институте, такие как я в студентах бегали. Пришлось опять кулаками по мебели постукивать. Надо сказать, что естественно через два месяца ничего дельного сделано не было, но все же кое-каких успехов достигли, по крайней мере нащупали технологию изготовления микроканальной пластины, а это уже считай больше половины проблемы создания ЭОП второго поколения.

* * *

День 30-го августа начался с серьезных проблем.

– Виктор Ильич, только что сообщение вам с авиазавода поступило, – нашел меня в цехе начальник охраны, – ваша жена арестована, следователь НКВД приглашает вас завтра к себе для беседы.

Вот тебе и раз, что там могло такого произойти, что целый следователь НКВД заинтересовался Катериной? Да и не беседа это будет, а самый настоящий допрос, со всеми вытекающими последствиями. Естественно работу в этот день я игнорировал, оформил пропуск на родственное предприятие и уже через полтора часа прибыл в химическую лабораторию при авиазаводе. Однако прояснить ситуацию не удалось, сотрудники, работающие непосредственно с Катей, тоже были удивлены. И только один вскользь сделал предположение, что мол, арестовали за распространение панических настроений. Черт, неужели Катя наши разговоры по ходу войны с сотрудниками обсуждала? Да не может этого быть, ведь я ее отдельно на эту тему предупреждал. Ладно, делать нечего, надо сходить к начальнику отдела НКВД при заводе, не может быть, чтобы он ничего не знал.

– А, по жене пришел узнавать, – встретил он меня у себя в кабинете, – да, угадал, в курсе я. Сигнал на твою супругу поступил, распространяет ложные сведения о нашей красной армии. И не только на нее, еще с двоими будет следователь разбираться.

– Вот так сразу, без предупреждения? Неужели там действительно было злостное распространение слухов?

– А ты как думал, – вскинулся представитель, – это совсем не игрушки, время такое, всякие вредные слухи должны пресекаться самым решительным образом.

– Да что такого она могла там наговорить? – Удивляюсь в ответ.

– А не знаю я, – нахмурился он, – сигнал сразу в городское НКВД поступил, минуя нас. Это мне уже уполномоченный сказал, когда арест производил. Вот сам к следователю попадешь, тогда узнаешь.

Да уж, ситуация. Получается, кто-то, недовольный рассуждениями Катерины, сигнализировал через голову нашего отдела НКВД при заводе. Очень интересно, видимо этот «кто-то» хотел ударить сразу наверняка, надежды на местный отдел показалось не очень много, могут и на тормозах спустить, а вот город вряд ли без внимания такое оставит.

– Но опрос сотрудников наверняка провели по горячим следам? – Продолжаю выискивать крохи информации.

– Не опрос, а работу, с персоналом лаборатории, чтобы никаких слухов не распространялось. – Возражает начальник отдела. – Вроде бы клялись и божились, что ничего такого не было. Но черт его знает, сам понимать должен, женский коллектив, у них язык своей жизнью живет.

Ну, это он зря, Катя на фоне событий с ее отцом давно разучилась языком трепать. Нет, тут что-то другое, а главное, почему городской НКВД с радостью ухватился за этот донос, а не спустил все эти заботы на местный отдел. Ладно, завтра из «беседы» со следователем станет понятно. Да, еще надо к ее матери забежать, предупредить, в первый день, конечно, передачи не разрешат передавать, если вообще разрешат, а вот потом все может быть. Вроде бы сейчас лето, в следственном изоляторе холодно быть не должно.

Круглов, была фамилия следователя, который вел дело Катерины. Началось как обычно, сначала меня полтора часа промариновали в коридоре, и только потом следователь пригласил к себе в кабинет – плохой признак. Не могу сказать, что этот следователь чем-то отличался от большинства других, так как не имел практики общения с представителями НКВД. Но он старательно делал вид, что с грамотой у него серьезные проблемы, писал он протокол медленно, чуть ли не высовывая язык от усердия, и постоянно прочищал перо, на которое липли ворсинки. Это наверное от того, что чернильницу долго не промывали. Я сразу раскусил, что это игра на публику, а это могло означать только одно, никаких особых прегрешений на супругу не нашли, а если и нашли, то все это еще на воде вилами писано. Ну ладно, побудем некоторое время зрителями спектакля одного актера. Где-то через минут пятнадцать внесения в протокол моих «персональных данных», он, наконец, соизволил приступить к обсуждению других тем: