Текст книги "Несознательный 2 (СИ)"

Автор книги: Василий Каталкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

* * *

– Почему уменьшил диаметр до 1,65 метра? – Спрашивает меня Челомей, смотря на эскизный проект.

– Иначе с транспортом проблемы будут, – объясняю изменения в проекте, – в целом вес ракеты тоже будет уменьшен до сорока пяти тонн, сам носитель похудеет в весе за счет конструкции несущих баков.

– То есть, ты их собираешься держать под давлением? – Уточняет он.

– Да, для этого в верхней части конструкции предусмотрена емкость с азотом. За счет снижения веса, и повышения давления компонентов в камере сгорания двигателя, дальность в 1800 километров будет достигнута с запасом.

– Так уж и с запасом? – Хмыкает Главный. – Опять твои непроверенные расчеты.

– Пока все мои расчеты подтверждаются, будем ориентироваться на них, – отметаю его претензии, – а вот по системе управления запаса у нас нет, так что тут особо не разбежишься, только инерциальная система управления. С точностью на таком расстоянии будут проблемы.

– Почему вдруг проблемы? – Удивляется он. – Увод на таком расстоянии должен быть в три раза больше чем на шестьсот километров, то есть в триста метров должны уложиться.

– Нет, тут время полета ракеты играет свою роль, – поясняю проблему, – функция увода нулевой точки в этом случае не линейна. Да и вращение земли уже надо учитывать.

– Все эти поправки рассчитываются на старте, – возражает Челомей, – все равно ошибка не будет превышать пятьсот метров.

– Хорошо бы так. – Продолжаю осторожничать, так как не стоит проявлять оптимизм в этом случае. – Вот если бы была подключена навигационная система…

– Сам же говорил, что радионавигация тут не пройдет. – Перебивает меня Главный.

– Так я не о радионавигации речь веду, – ухмыляюсь в ответ, – я о навигации по звездам речь веду.

– Ага, к звездам он решил привязаться, – смеется Челомей, – тут ты даже меня переплюнул, уж на что у меня воображение развито, но тут сумел удивить.

– До двух тысяч ориентироваться по звездам конечно не нужно, – продолжаю гнуть свое, – но когда будем стрелять на одиннадцать, без этого не обойтись.

– Хм, а мы точно будем на такое расстояние стрелять?

– Обязательно, года через три нам поставят такую задачу, – уверяю Главного, – но там вес ракеты на азотной кислоте превысит сто пятьдесят тонн.

– По весу не бьет, на такое расстояние он должен быть значительно больше, – возражает Владимир Николаевич.

– Так двухступенчатую ракету сделаем, с отделяемой головной частью, – поясняю идею, – зачем тащить лишний вес на такое расстояние?

– Хм. Что-то ты сегодня фонтанируешь идеями, а ведь у нас еще все только в эскизах. Пора опуститься с небес на землю.

Пора, так пора, хотя сильно торопиться тут не нужно, в кои веки конструкторские наработки опережают производственные мощности. Так что у нас вся зима впереди, да еще половина лета, пока цеха отремонтируют и оснастят оборудованием. А потом еще осваивать новые технологии, тоже времени немало потребуется. И тут я задумался, вроде бы история создания ракет начинает двигаться по другому пути, ОКБ-51 опережает разработки НИИ-88, мы заняли нишу Янгеля, который сейчас координирует работы по развитию самолётостроения в министерстве авиационной промышленности. И кто теперь займет должность Главного в ОКБ-586 в Днепропетровске? Или там теперь не будет ОКБ, а будет просто предприятие занятое производством наших ракет, ведь все к тому и идет. Вот как теперь все повернется в новой истории?

Да, и еще один момент, насколько мне известно, в этой реальности, американцам досталось не так уж и много от немцев, даже документации им не перепало. И хотя с большой вероятностью Вернер фон Браун, находится у них, все равно без своей основной команды инженеров он там вряд ли будет котироваться. Из истории мне известно, что до запуска советского спутника в 1957 году, его держали подальше от руководства космической тематикой, как оно теперь у него получится вмешаться в космическую гонку? Хотя нет, я уже убедился, что история стремится вернуться на проторенный путь, а это может означать только одно, фон Браун наверняка будет поставлен во главе ракетной программы в США. Следовательно, нам в будущем придется вступить с ним в заочный спор, и будем надеяться, что мы его не проиграем.

* * *

И так, 1948 год, как раз накануне 21 декабря 1947 года в Bell Telephone Laboratories США продемонстрировали первый в мире транзистор. Честно сказать, транзистор получился так себе, до настоящего транзистора с выращенным переходом с одним точечным контактом времени еще три года. Однако нужно отметить, что настало время начинать работы по созданию полупроводниковых приборов в СССР. И как заинтересовать наших корифеев от науки, ведь даже в США еще не очевидны преимущества этого изобретения? Ладно, придется срочно обращаться к Мееровичу на радиозавод, он там стал большим человеком, командует НИИ-160. Сначала придется ознакомить его с германиевой технологией производства точечных транзисторов, а потом уже переходить к кремниевой и желательно сразу планарной технологии производства.

Вот уж не было печали, подозреваю, что Марк Иосифович и так уже не верит в существование некой мифической группы разработчиков, которая далеко продвинулась в разработке электронных ламп, а тут опять я нарисуюсь. И что на этот раз придумать? Опять ссылаться на какого-нибудь почившего практика, не успевшего опубликовать свои труды? Не, во второй раз не прокатит… Да и черт с ним, все одно никак не обосновать эти знания, так что остается идти на пролом. Все, решено, готовлю описание технологий и еду на поклон во Фрязино. Материалы сумел подготовить к концу февраля, а потом снова выбил командировку на посещение лампового производства.

Ух ты, а Меерович изменился, по крайней мере внешне, если раньше он напоминал представителя своего народа с трудом, то теперь характерные черты его национальности обозначились очень явно. И характер у него изменился, встретил меня у проходной как старого друга.

– Вот он летчик герой, – представил он меня директору завода, – если бы его не отозвали с фронта, как ценного специалиста, то был бы дважды герой, а может быть и трижды.

– Э…, – промычал я на этот пассаж, – приятно, конечно, когда в тебя так верят, но чего не произошло, того не случилось.

– И скромный к тому же, – продолжал он нахваливать меня, – это мы здесь всю войну просидели, а ты повоевать успел. Слышали о твоих успехах в Иркутске, турбовинтовые моторы одно время были у всех на слуху, шутка ли, даже американцы с англичанами их заказывали.

– Ну, ваши лампы тоже не на последних позициях, – решил я не отставать в ответной любезности.

– А благодаря чьим наработкам? – Тут же получил в ответ.

– Ой, хватит уже, а то совсем захвалили. – Отмахнулся я.

Дальше мне показали достижение производства, поделились планами, а они были обширными и я засомневался, нужно ли мне нагружать Мееровича еще и полупроводниками. Ведь главное в его производстве это лампы, полупроводники всегда останутся для него экзотической игрушкой.

– Ну, рассказывай, зачем приехал? – Заявил он мне, когда мы уединились в его кабинете.

– А, если просто так, по старой дружбе? – Улыбаюсь в ответ.

– Ой, только не надо, – махнул он рукой, – по дружбе ты бы домой ко мне приехал, а ты на производство прикатил.

– Надо же, не подумал, – продолжаю смеяться я, – в следующий раз домой к вам заявлюсь. Жена против не будет?

– Уже знаешь, – кивнул он, – да вот остепенился я, сразу после войны. Пора, на ноги вроде крепко встал, да и отношение к нашему брату изменилось, теперь просто так, по навету сроки не дают.

– По навету не дают, а вот если финансовая документация не в порядке, вполне вероятно, – предупреждаю Мееровича, чтобы не относился к деньгам легкомысленно, – пришло время отслеживать финансовую дисциплину на производстве.

– У нас с деньгами все нормально, – отмахивается он от моего предупреждения, – и лишних трат не предвидится. Так что с этой стороны опасаться нам нечего.

– Ну, если это так, то действительно переживать за вас не стоит.

– И так? – Марк Иосифович вопросительно посмотрел на меня, и мне ничего не оставалось, как вытащить папку с отпечатанными материалами и протянуть ему.

– Посмотрим, что ты мне там принес, – пробурчал он, погружаясь в изучение трудов выданных железякой.

Читал вводную часть он не долго, там было всего пара листов, а вот на технологиях завис.

– И каковы сейчас успехи у «Bell Telephone Laboratories», – наконец он оторвался он от документов.

– Пока похвастать им нечем, – развожу руками, – но в следующем году им удастся вырастить германиевый n-p-n сэндвич прямо в расплаве. С этого момента все поймут перспективы новых приборов.

– Насколько я понял, здесь, – он кивнул на папку с документацией, – описана технология, опережающая американскую лет на десять?

– Не уверен, но примерно так, – киваю в ответ.

– Я так понимаю, спрашивать откуда это, бесполезно?

– Спрашивать можно, а вот получить ответ вряд ли получится, – кривлюсь я.

– А я еще тогда, в сороковом заподозрил, что дело здесь не чисто, – пустился он в откровения, – не могли у нас настолько далеко продвинуться в технологии. Опять неполного проводника идей разыгрываешь, а значит, проблема рогов и копыт по-прежнему актуальна, или все-таки зеленые человечки с Альфа Центавра?

– Я рад, что вы не потеряли чувства юмора, – прячусь за словесами.

– А юмора ли? – Внимательно смотрит на меня Меерович.

– Конечно юмора, – пожимаю плечами, – иного объяснения же нет.

– Понятно, – на пару минут задумывается Марк Иосифович, а потом принимает важное для себя решение, – кое-какие работы мы у себя проведем, но только с германиевым транзистором. Выращивать монокристаллический кремний – увольте, не потянем, тут нужно уже другое финансирование, да и процесс планарной технологии очень сложен, под это дело надо госзаказ организовать. Думаю этой темой Берга Акселя Иоганновича заинтересовать, он пока единственный достаточный авторитет в области электроники имеет, надеюсь, ему удастся протолкнуть эти работы.

Берг это да, он ведь один из членов спецкомитета по ракетной технике, жаль, что у меня нет прямого выхода на него, приходится все вот так, окольными путями проталкивать.

Уезжал из Фрязино с легким сердцем, то, что в НИИ-160 получится сделать германиевые транзисторы, я не сомневался, а там и Берг подключится, не сможет он пройти мимо кремниевых транзисторов, наверняка на четыре года раньше у нас займутся полупроводниками.

Глава 17
Хочешь изменить мир – начни с себя

В мае 1948 года, мне аукнулся Иркутск. И совсем не по КБ на авиамоторном заводе, а по делам давно минувших дней, всем вдруг понадобились пылеугольные горелки, которые были сделаны для иркутского кирпичного завода. Оказывается, то оборудование, которое применялось там, заинтересовало очень многих, страна строилась, кирпича требовалось много, а мазут, который использовался для обжига, пока еще был в дефиците. Казалось бы, какие проблемы, бери и перерисовывай чертежи, ан нет, то оборудование требовало вполне определенного сорта угля, который тоже был востребован в хозяйстве. Естественно у кого-то из партийных товарищей на местах зародилась мысль, что достаточно изменить конструкцию горелок и все волшебным образом разрешится.

Ага, как бы ни так, не зря требовался уголь с низким содержанием зольных остатков, иначе неустойчивое горение, а там и до взрыва недалеко, что и случилось на иркутском кирпичном заводе. Но разве это объяснишь людям облеченным властью? Вот и началось внедрение пылеугольных горелок с серии взрывов. Ну и естественно крайними оказались те инженеры, которые вносили изменения в конструкцию, а время было такое, хоть о расстреле речи не велось, но сроки давали большие. Точно не скажу, сколько проектировщиков конкретно пострадало, но по двум эпизодам следователи сумели выйти на меня, это однозначно иркутяне меня «сдали». Конкретно привлечь к ответственности меня следаки не могли, статус уже не тот, а вот допросить в качестве свидетеля, вполне.

Пришлось в очередной раз объяснять, что для работы пылеугольных горелок, требуется вполне определенный сорт угля, и об этом четко прописано в документах по эксплуатации, и даже прописаны возможные последствия от замены сортности. Но как это всегда бывает, всех интересуют только чертежи установок и мало кто обращает внимание на инструкцию по эксплуатации. Можно ли что-нибудь изменить, чтобы сделать безопасным применение горелок? Можно. Для этого требуется всего лишь выполнять требования по качеству угля. В Иркутске, к примеру, тоже один раз нарушили эти требования и поплатились, после чего завод уже восемь лет работает без взрывов.

– Кстати, применение мазутных горелок тоже не безопасно, – говорю следователю, – но почему-то там к инструкции по эксплуатации относятся с должным уважением, а в угольных считают, чтоследовать инструкциям необязательно.

Видимо этим моим свидетельствам, дали ход, так как вскоре взрывы явно пошли на убыль, что не могло не радовать. Ну а вообще кирпичные заводы в таком количестве требовались не только в западной части СССР, где городская инфраструктура была по большей части разрушена, остальные города тоже нуждались в строительстве, в том числе и Москва. Так как жилищная проблема столицы стояла остро, в 1948 году было запущено сразу несколько проектов по застройке районов, даже около нашего 51-го завода в дополнение к уже строящимся домам началось строительство кирпичных пятиэтажек, в которых усилиями завкома девяносто квартир было зарезервировано за работниками предприятия. Интересно, что в это же время советская пресса бойко писала о начале эксперимента по строительству каркасно-панельных домов в районе Песчаных улиц, между Ленинградским и Хорошевским шоссе, и у нас многие мечтали жить в таких домах. Глупенькие, кирпичные дома гораздо лучше, хотя и выглядят не так эффектно, пройдет совсем немного времени и люди разберутся, что первые панельные дома, совсем не так хороши, как о них говорили. А кирпич, он и есть кирпич, зимой хранит тепло, а летом прохладу, жить в таком доме комфортно.

Единственно, что огорчало, это опять строительство домов за редким исключением не предусматривало отдельные квартиры, всё в это время рассчитывалось на коммунальное проживание. Эх, жаль, что сейчас нет кооперативного строительства домов, в моей реальности создание жилищных кооперативов разрешили только к 1958 году. А то я бы вступил, скоро мы с Катериной за вторым ребенком пойдем, а двухкомнатная квартира на пятерых в моем понимании уже стала тесной. И да, еще стоит вспомнить о домах народной стройки, это когда будущие жильцы, сами строили себе жилье. Ну как строили, просто по мере сил выполняли неквалифицированную работу на строительстве: принеси, подай, унеси… Но мне этот вариант не подходит, некогда стройкой заниматься, это у рабочих время работы регламентировано, а у нас, ИТР, работа продолжается до победного. Ладно, скоро на ракетчиков, так же как и на ядерщиков прольется золотой дождь, вот тогда с жилым фондом будет легче.

И в мае произошло еще одно событие, кандидатуру Катерины на награждение Сталинской премией третьей степени утвердил комитет. Казалось бы, утвердил и утвердил, что здесь такого? Давайте вашу премию… и спасибо. А вот и нет, Сталинская премия должна вручаться в Кремле, в торжественной обстановке и на ее вручении присутствует сам Сталин. Мне вот сразу стало интересно, награждать будут коллективы, там одно перечисление причастных к разработкам будет идти по нескольку минут, а при количестве работ свыше ста процедура награждения будет длиться более пяти часов, неужели Сталин столько времени будет присутствовать? Или я чего-то не догоняю? Впрочем, эти мои соображения уже мало на что влияли, Катерина включилась в гонку на выживание, это я так назвал двухнедельный период, пока она металась по швеям, чтобы обновить свой гардероб. Столько было затрачено усилий, чтобы один день поприсутствовать на торжественном мероприятии в Кремле, причем, на мой взгляд, это ее новое платье не сильно отличалось от других, которые у нее уже были.

– Как ты не понимаешь? – Сердилась она на мое ворчание. – Это же Кремль, там сам Сталин будет.

– Будет или нет, это еще бабушка надвое сказала, – возражаю я на это, – а вот зачем, столько времени и нервов на подготовку тратить…

– Я на тебя посмотрю, когда сам в Кремль пойдешь, – продолжает сердиться супруга, и тут же машет рукой, – хотя чего это я, среди награждаемых почти все мужчины, им за своей внешностью сильно следить не надо, это в основном женщин касается.

– Подозреваю, женского пола там будет достаточно, – пожимаю я плечами, – но почти весь он будет входить в состав коллективов, а вот ты там будешь одна. А кстати, почему одна, неужели начальник твоей химической лаборатории в Иркутске отказался представлять работу?

– Так и есть, – отвечает она мне, крутясь перед зеркалом и устраняя малейшие огрехи заметные только ей, – он еще тогда настаивал, чтобы в работах была записана только я. Хотя, наверное, это несправедливо, все равно была коллективная работа.

– Коллективная работа была после того, как был открыт метод получения полимеров и силиконовой резины, – замечаю я, – люди трудились над производством, а так это полностью твоя работа.

– Не моя, а твоя, – упрямо поджимает Катерина губы.

– В какой-то степени, – вынуждено соглашаюсь я, и тут же делаю страшные глаза – договорились же о моем участии не упоминать.

Впечатлений в день награждения Катерина хлебнула полной ложкой, потом она еще долго вспоминала это торжество, но в тот день она сильно устала, и, завалившись домой глубоким вечером, с трудом доползла до кровати, только на следующий день она смогла поделиться со мной событиями.

– Ну, и кто вручал тебе документы на присуждение премии? – поинтересовался я. – Сталин или Маленков? И как тебе кремль, интересно было?

– Не угадал, – отмахнулась она, – Сталин только поздравил нас, а награждение проводил управляющий делами Совета министров Чадаев, его подпись в документе второй стоит. А так да, было на что в кремле смотреть, с коллегами познакомилась.

– С коллегами? – Сразу насторожился я.

– Не бойся, о работе не говорили, – успокаивает она меня, – речь о химически чистых реактивах шла. Прежде всего, у кого их лучше заказывать?

– Так у кого заказывать? – Пожимаю плечами. – Разве есть особый выбор?

– А как же, – хмыкает Катерина, – производители по-разному к чистоте реактивов относятся. У одних чистота соответствует заявленному, а у других только на бумаге. Мы в лаборатории уже давно от продукции некоторых производителей отказались.

Надо же, а я как-то не обращал внимания, откуда что берется. Но на этом дело с награждением не закончилось, после публикации в «Правде» списков лауреатов, отовсюду посыпались поздравления, и первое время это сильно доставало Катю, но главное, теперь она должна была присутствовать на всех мало-мальски значимых мероприятиях. А я смотрел на все эти ее мучения философски, перемелется – мука будет, а так в следующий раз она хорошо подумает, прежде чем подтверждать свой статус ученого, слишком уж это хлопотно.

* * *

Кремль. Кабинет Сталина. 20 июля 1948 года. Присутствуют: Маленков, Берия, Курчатов.

– Как у нас обстоит дело с получением плутония, товарищ Курчатов, – спросил Сталин, оторвав взгляд от предоставленных документов, – насколько можно судить по отчетам, начались работы по выделению этого металла в мае, хотя первые выгрузки из реактора осуществляли больше полугода назад.

– Совершенно верно, товарищ Сталин, – кивнул Игорь Васильевич, – все дело в том, что первоначальная стадия извлечения плутония – это период охлаждения, которое заключается в хранении облученных тепловыделяющих элементов в течение двух-четырех месяцев под водой, чтобы уменьшилась активность продуктов реакции, и прошло достаточно времени для окончания преобразования получаемого вещества. Потом отлаживали процесс выделения плутония из реакторного урана, основанный на использовании фосфата висмута. Циклы очистки будут проходить с применением фторида лантана, фосфата циркония…

– Не нужно вдаваться в подробности, – махнул рукой Иосиф Виссарионович, – скажите лучше, когда вы сумеет накопить достаточное количество плутония.

– Тут трудно ответить точно, – пожал плечами Курчатов, – ведь мы до сих пор продолжаем подбирать режим работы реактора. Вполне вероятно, что к декабрю нам удастся получить требуемое количество этого вещества, поэтому где-то в феврале следующего года можно будет провести первое испытание.

– То есть, этот процесс никак нельзя ускорить? – Вдруг поинтересовался Маленков, и хозяин кабинета с Берией недовольно покосились на него.

Они понимали, что советские ученые и так делают все возможное, несмотря на получаемые из США описания процессов, но остается еще много технических нюансов, в которых и кроется дьявол. Как, например, произошло с промышленным реактором, при строительстве которого пришлось полностью отказаться от горизонтальной загрузки активного вещества (американского проекта) и перейти на вертикальную.

– Нет, не получится, – в отрицании замотал головой академик, – мы и так, для ускорения процесса ухудшаем качество ружейного плутония. Дальше этого делать нельзя.

– Хорошо, это понятно, – кивнул Сталин, – а как у нас обстоят дела с производством урана 235.

– Здесь все нормально, – успокоился Игорь Васильевич, – производственные корпуса строятся, сдача их намечена в срок. Вот только производительность их будет не такой как хотелось бы, все-таки метод газовой диффузии очень энергоемкий, пока еще электростанций настроят.

– Это не ваша забота, товарищ Курчатов, – заметил Иосиф Виссарионович, – вы главное делайте свою работу, у нас есть кому электростанциями заниматься. Или у вас есть какие-то другие предложения?

– Пока нет, – опечалился академик, – американцы тоже озаботились этой проблемой, даже пробовали сделать газовую центрифугу, но у них ничего не получилось. Да и не могло получиться, слишком велики должны быть ее обороты, ни один подшипник не сможет выдержать. Правда тут есть задумки сделать ее вообще без подшипников, на электромагнитом или газовом подвесе, но требуется провести много экспериментальных работ, а это не получается даже в США.

– В США к этим работам подошли формально, только для того, чтобы подтвердить или опровергнуть эффективность разделения урана методом центрифугирования газовой смеси. – Тут же заметил Берия. – Нужных скоростей вращения не получили, поэтому подобные устройства признаны несостоятельными. Сегодня группа немецких специалистов под руководством Штенбека получила первый результат, вполне вероятно, что уже в этом году мы выйдем на их промышленное применение.

– В любом случае надо либо совершенствовать существующие методы обогащения урана, либо искать другие технологии, – заметил Курчатов, – ведь урана нам требуется все больше и больше, вряд ли страна сможет выделить на это много ресурсов.

– Да, страна вынуждена напрягать последние силы, чтобы догнать США в области создания ядерной бомбы, – согласился Сталин, – и могу заверить, что на это будет выделено столько средств, сколько будет необходимо, иначе само существование СССР окажется под угрозой. Что касается новых методов по обогащению урана, то мне думается, мы уже достаточно взяли от американцев, пора смелее начинать переходить к собственным разработкам.

Долго совещание не продлилось, Сталину важно было получить представление о ходе работ, и он с удовлетворением отметил, что, несмотря на все трудности, работы по созданию атомной бомбы шли опережающими темпами.

* * *

На заводе, который нам перепал от Устинова, ремонтные работы уже были закончены, а в цехах монтировалось оборудование. И как-то раз, проходя мимо фрезерного станка, который запускали в работу, мое ухо уловило посторонние шумы в работе шпинделя.

– Вам не кажется, что станок как-то неправильно работает? – Спрашиваю у бригадира наладчиков.

– А они все неправильно работают, – отзывается тот, – станки хоть и недавно из Германии, а уже разбиты.

– Как это разбиты? – Удивляюсь я. – Хотите сказать, что нам передали неисправное оборудование?

– Почему неисправное, – усмехнулся бригадир, – неисправное – это нерабочее, а это работает, но нуждается в дополнительном ремонте.

– Например? – Настороженно спрашиваю я.

– К примеру, конкретно этот станок использовали на обдирке поковок, – кивнул он на фрезерный станок, – скорее всего подшипник шпинделя на последнем издыхании, еще на месяц работы хватит, а потом потребуется его замена, как и ревизия всей группы шестерен. Потом салазки уже изношены, наверняка потребуется шабрить и клинья менять. А там еще смотреть надо по мелочи, часто система подачи СОЖ[6]6
  Смазочно-охлаждающая жидкость.


[Закрыть] не работает.

– Да вы что, это же катастрофа, – хватаюсь я за голову, – нам же некогда ремонтом оборудования заниматься.

– А я тут ничем помочь не могу? – Пожимает он плечами. – Других станков на складе нет.

Заподозрив неладное, я метнулся на инструментальный склад, где должны быть запасы инструмента, так и есть, по документам инструмента на складе достаточно, а по факту работать нечем, ибо то, что осталось, хоть и новое, но бракованное, видимо годами копилось. Короче, здесь точь в точь повторилась ситуация с Иркутском, где основная нагрузка в обеспечении инструментом легла на собственное производство. Вот такие дела. Пришлось в срочном порядке идти по тому же пути, организовывать инструментальную мастерскую и расширять штат главного механика, работники которого будут приводить в порядок оборудование, иначе катастрофических последствий не избежать. Но самое неприятное нас ожидало дальше, оказывается, «танкисты» увели с собой весь квалифицированный персонал. Как раз накануне передачи завода, они объявили широкий набор работников и на завод со стороны, а свои, проверенные кадры, без лишнего шума перевели на родственные предприятия.

– Вот значит как, – помрачнел Челомей, когда я ему доложил об играх прежнего руководства, – ну этого я так не оставлю, Устинову такие демарши боком выйдут.

– Подождите, Устинов тут может быть не причем, – попытался успокоить Владимира Николаевича, – скорее это все инициатива тех, кто рангом пониже. Понятно, что они за свои кадры они будут стеной стоять, иначе какие они руководители? Да и бесполезно из-за этого на министра наезжать, вряд ли мы структуру цехов восстановим.

– Легко тебе рассуждать, – продолжал кипятиться Главный, – а нам теперь что делать, как план выполнять?

– Пожаловаться в этом случае стоит, и даже может быть Устинову, чтобы не думал, что передача завода без проблем обошлась. – Советую Челомею. – И даже можно попробовать кадры на завод вернуть, но здесь бы я не питал больших надежд, квалифицированные рабочие сейчас на вес золота, вряд ли кто их отдаст в здравом уме и твердой памяти. Но все-таки кое-кого из работников средней квалификации можно будет получить.

Так все и произошло, Устинов действительно был не в курсе действий своих подчиненных, поэтому он, недолго думая, дал команду работников на производство вернуть. Вот только «короля играет свита» и всех, конечно, не вернули, борьба за кадры продолжилась, но уже под ковром, замены одних на других шли больше месяца, что нанесло нам немалый ущерб, но все же позволило хоть как-то приступить к производственной работе. Хотя какая это работа, механические цеха были больше заняты производством оснастки, где квалификация особо была не нужна, а все комплекты пока продолжали изготавливать на нашем прежнем производстве. Хоть и перегрузили свои цеха, но так хоть какая-то надежда на отсутствие брака. Ну и опять пришлось организовывать школу повышения квалификации, что оказалось более чем своевременным, все же отличия между производствами были очень существенными.

А вот с немецкими специалистами, которых я хотел привлечь в сборочный цех, чтобы поднять культуру производства нам отказали, мол, это не те немцы, которых можно допускать до работы на секретном производстве. Очень интересно, а кто тогда у нас с сорок седьмого года работает? А кто у Королева? Да что там у Королева, ведь знаю, что и у Курчатова тоже немецкие специалисты на полную катушку используются, с ними тогда как? Ладно, разберемся постепенно, потихоньку, полегоньку к сентябрю 1948 года сборочный цех медленно, но верно стал заполняться стапелями для сборки корпусов ракет, что меня очень радовало, все-таки правильно Вычислитель все распланировал, взял поправку на возможные неурядицы.

И надо заметить, что на «стратегах», коими мы обозвали заказ комитета, полностью отсутствовало оперение стабилизаторов и газодинамические рули. Управление должно происходить за счет изменение вектора тяги двигателя, поэтому головную часть пришлось делать отделяемой и снабжать собственными стабилизаторами иначе на траектории снижения получались проблемы. А вот двигатель у нас получился замечательный, однокамерный, с тягой восемьдесят тонн, скорее всего он станет промежуточным звеном для первых космических запусков, но это дело далекого будущего. И все-таки, несмотря на секретность, не удалось удержать конструкцию двигателя втайне от ОКБ-456, который в настоящее время возглавлял Глушко Валентин Петрович, как только прошли первые огневые испытания, он зашевелился и потребовал передать чертежи изделия ему. Подозреваю, это по приказу Берии нас «слили», так как у ОКБ-456 с двигателями возникли какие-то проблемы, вот он и решил подстраховаться. Кстати зря, все-таки азотники от кислородных реактивных двигателей имеют существенные отличия, гораздо проще разрабатывать свое, чем брать чужое, а потом пытаться адаптировать под свои нужды. Это в будущем, когда давление в камерах превысит сотню атмосфер, возникнет проблема устойчивого горения и придется мудрить с формами форсунок, а пока проблем больших нет.

Как и предполагал, возникла трудности с баками ракет, керосин еще ладно, здесь можно алюминий применить, а вот на азотной кислоте… Хотя вроде казалось, что ничего страшного, ведь азотная кислота не вступает в реакцию с алюминием. Правильно, не вступает, но только если она концентрированная, а стоит чуть ослабить контроль, и все, пишите письма. Так что как не хотелось сэкономить на весе баков, ничего не вышло, пришлось для их изготовления использовать все ту же плакированную монелем сталь, только толщину ее пришлось увеличить, все-таки эти баки должны были нести на себе силовую нагрузку. Черт, когда же будет освоено производство полимеров, без них легкие носители не сделать.

– Скажите, а зачем в баках вставлены такие кольца по краям и кресты в центре, – интересуется у меня один из инженеров на заводе.