Текст книги "Несознательный 2 (СИ)"

Автор книги: Василий Каталкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

Глава 3
Перелом

И опять начало наступления красной армии застало в пути, это уже становится для меня привычным делом. Но на этот раз люди не бегали по вагонам и так, как в первый раз, не радовались, давно ждали от войск чего-то подобного, надеялись, что этой зимой война, наконец-то, закончится. Хотя понимание, что желание может не соответствовать действительности уже проглядывалось – не было той безапелляционности как во время наступления в сорок первом году.

Слушайте, откуда все водку берут? Так-то в тылу нечто вроде сухого закона, редко кого пьяным увидишь, а тут сразу выпивка в вагоне появилась, на вопрос где взяли, в ответ только улыбки. Понятно, видимо с переплатой купили, знать бы еще с какой… и у кого. Наверняка, несмотря на драконовские меры на станциях спирт приворовывают, ибо самогоном тут не пахло. Хоть и не люблю я этого дела, но отказать собутыль… то есть, попутчикам не смог, все же в какой-то степени причастен. Зачем им праздник портить? Так что пришлось поучаствовать в праздновании, так же пришлось рассказать и пару интересных эпизодов из жизни своего полка, не сидеть же букой когда все веселятся. Не знаю, но все почему-то решили, что раз я еду в Иркутск по командировочному, то явно на авиазавод за новыми истребителями для фронта, которые ну уж очень хороши. Вот тебе и секретность.

На этот раз поезд на станцию Иркутск-2 прибыл в разгар дня 24 ноября, даже замерзнуть по пути домой не успел, это потому, что днем на улицах Иркутска было всего минус пятнадцать. По меркам Сибири тепло. Опс, а это уже интересно, на вокзале дежурил патруль, причем проверяли документы без дураков, долго изучали все только им известные метки, или мне так показалось, уж больно придирчиво лейтенант изучал мои документы. Иной не преминул бы сверкнуть наградами, когда доставал документы, а я считаю это неправильным, и вообще неудобно себя в гимнастерке чувствую, когда все награды на показ, но тут уж никуда не денешься, положено. Скорей бы наградные планки разрешили, а то на торжественное мероприятие еще туда-сюда, а так сильно мешают, постоянно следить за ними приходится.

* * *

Итак, какой двигатель нужен для летающей бомбы? Самый мощный и перспективный это жидкостный реактивный двигатель, с парой керосин – азотная кислота, именно таким двигателем занимается в настоящее время коллектив Болховитинова. Но в наших условиях он плох тем, что нужно создать большое давление смесей в камере сгорания, для этого придется использовать высокооборотный нагнетатель, который тоже нужно чем-то раскручивать. Можно, конечно, приспособить вспомогательную силовую установку (ВСУ) которая применяется для запуска турбовинтового двигателя, но без существенной переделки она не пойдет. К тому же это резко удорожает стоимость двигателя для летающих бомб, ведь им надо будет пролететь всего сто километров, поэтому все же придется рассматривать импульсные двигатели, которые и дешевле и проще в изготовлении. Хотя насчет проще я бы не сказал, ведь одноканальные импульсные двигатели дают большую вибрацию при работе, что пагубно скажется на системах наведения. Что ж, настала пора обратиться к вычислителю, пускай он поработает над вариантами импульсных двигателей.

Железяка не подвела, хотя как сказать, она выдала несколько схем импульсных двигателей с переменной тягой и рабочей частотой импульсов, причем для снижения шума работы двигателя предложила инжекторный глушитель. Очень интересное устройство, оно как бы размазывало фронт звуковой волны и тем самым снижало уровень шума с одновременным увеличением тяги на максимальной скорости полета. В конечном итоге после долгих раздумий выбрал тот двигатель, который хоть и не давал регулировать тягу в широких пределах, но оказался наиболее реалистичным в условиях ограничения ресурсов. Схематично двигатель состоял как бы из набора четырех малых импульсных двигателей объединенных в общую связку. Роль механических клапанов, использующихся для поступления воздуха снаружи должно было выполнять устройство, представляющее из себя вариацию на тему обратного клапана Теслы. Оно, конечно, не было настолько эффективно как с клапанами из металла, но зато отсутствие движущихся частей в двигателе несомненный плюс.

Уменьшенную модель, делать не стали, незачем время терять, к тому же там потребуются совсем другие настройки, сразу перешли к прорисовке рабочего двигателя.

– Чем занимаемся?

Это ко мне прикрепили представителя НКВД, вот он и пришел поинтересоваться, чем конкретно занят его подопечный. Вообще-то этот человек в технической части, мягко сказать, не очень разбирается, а если честно то, совсем дуб дубом, на производстве он не работал ни дня, с техникой дел не имел, чертежи читать не умеет. Но, черт возьми, ведь как-то заслужил право осуществлять присмотр за вверенным ему коллективом. До сих пор помню его первый визит ко мне, разговор пошел об эффективности работы сотрудников КБ и этот человек на полном серьезе потребовал от меня уволить людей, которые, по его мнению, работали не эффективно, а именно, подолгу «где-то витали в облаках». Попытка пояснить, что меня работа сотрудников устраивает, ни к чему не привела.

– Вот к примеру Самохин, – продолжал он гнуть свое, – постоянно работает за кульманом, редко когда задумывается. А Сытин вместо того, чтобы что-то чертить, часами может за столом сидеть, ничего не делая.

– Видите ли, – пытаюсь достучаться до разума бдительного представителя органов, – Сытин ведущий конструктор, его задача думать, а не чертить. Как раз он и выдает задание Самохину, и если тот постоянно работает за кульманом, то это означает, что ведущий работает как раз хорошо.

– Да? Думает он, только не понятно о чем? – Возмутился «надсмотрщик». – Другие хоть на чертеж в этот момент смотрят, а этот уставится в одну точку и может так с полчаса просидеть.

Да уж, водится за Сытиным такое, подозреваю, что он конструкцию сначала в голове выстраивает, и только потом начинает эскизы рисовать, за кульман днями может не вставать. Но как к работнику у меня к нему претензий нет, работает человек действительно хорошо, ему дважды разжёвывать задание не надо.

Вот и сегодня пришли ко мне с теми же самыми претензиями, только подкопили еще своих «наблюдений», а я не знаю, как отбрехаться? Не будешь демонстративно обращать внимания, пожалуются выше, а там и долго разбираться не будут, сфабрикуют какое-нибудь дело по статье и место потом в шарашке определят, только надсмотрщиков таких же будет еще больше. Нет уж, от такого надсмотрщика надо избавляться, иначе в будущем все равно нагадит. Вопрос только в том, как избавиться, не навредив себе и коллективу? Уже даже подумывал снова взяться за изготовление психотропных средств, как этот тип сам подставился.

Все дело в том, что трубы из которых состоял двигатель были очень похожи на стволы минометов, только стенки у них были гораздо тоньше, а диаметр больше. Вот рабочие их в экспериментальном цехе и обозвали как «ствол», причем если учесть, что на конце труб крепился инжекторный глушитель, каковой был предусмотрен проектом, то аналогия со стволом орудия стала полной. Дабы проверить работоспособность «стволов» к ним прикрутили камеру сгорания, куда через форсунки закачивалась смесь бензина, а потом производилось ее воспламенение с помощью факела зажигания. Бабах в этом случае, несмотря на глушитель, получался довольно-таки громкий. Вот этот представитель и подошел поинтересоваться, чем заняты конструкторы и инженеры КБ в экспериментальном цехе?

– Чем занимаются? – Пожал плечами рабочий. – Так это… стволы испытывают, слышишь как бахают, а особенно громко получается когда очередь случается.

Услышав такое, «надсмотрщик», недолго думая, поспешил к своему начальству с докладом, что в экспериментальном цехе изготавливают и испытывают минометные стволы, что не предусматривается заданием. И вообще кто это вдруг разрешил на моторном заводе производить артиллерийские системы? Его начальство тоже сильно разбираться не стало, и сразу усмотрело в действии цеховиков ни много ни мало – диверсию, направленную на разрушение заводской инфраструктуры, то есть подготовку обстрела заводских цехов. Обалдеть, до чего может человеческая фантазия дойти.

Мы были очень удивлены, когда в цех, где происходили испытания «стволов» ворвалось НКВД и принялось арестовывать всех подряд. Конечно, в конце разобрались в чем причина недоразумения, но на два дня работа цеха была парализована. Тут уж я сдерживать себя не стал, накатал хорошую такую жалобу в Наркомат, и потребовал заменить «виновника торжества» на технически грамотного представителя органов, который хоть немного знаком с производством. Уж не знаю, это ли помогло или последствия эпического облома «надсмотрщика» тому виной, но через неделю его заменили на другого товарища, который занялся своим делом, обеспечением безопасности и секретности, а не устраивал слежку за сотрудниками КБ на рабочем месте.

Никогда бы не подумал, что замена «секретчика» может помочь работе. А ведь мало я уделяю времени организационной части КБ, вроде бы как само образуется, а оказывается нет, не образуется – бардак на рабочем месте конструктора та еще засада, оказывается она сильно мешает полету творческой мысли, постоянное мельтешение ненужных в данный момент материалов на столе отвлекает. К тому же много времени занимает поиск нужных чертежей, что тоже пагубно сказывается на производительности. Короче, нужно как-то упорядочить работу с эскизами и чертежами, и тут драконовские меры со стороны представителя органов оказались как нельзя кстати. На рабочих местах привели в порядок журналы по регистрации документов, и в архивном отделе тоже учет сделали как надо, теперь конструкторы меньше отвлекались от работы. Хм… однако на организацию труда тоже надо бы обратить особое внимание, а то начинаю уже мхом зарастать. Тоже мне, прогрессор.

* * *

Наступление на Юго-Западном фронте севернее Миллерово развивалось трудно, сначала пришлось два дня пробивать немецкую оборону, потом преодолевать сопротивление резервов, которые немцы успели перебросить с других участков фронта. Но сил у Красной Армии все же хватило, чтобы преодолеть это сопротивление и на третий день войска вышли на оперативный простор. Одновременно с этим «проснулся» и Южный фронт под командованием недавно назначенного ставкой генерала лейтенанта Власова, он должен был обозначить наступление под Каменск-Шахтинским, чтобы связать немцев и не дать помешать наступлению юго-западного фронта. Вообще-то, наступление надо было именно обозначить, но тут произошла первая накладка, наступление производилось в зоне ответственности румынской армии, и она не выдержала атаки нескольких советских дивизий, наступающие просто провалились, не использовав весь наступающий потенциал до конца. В этом случае Власову ничего не оставалось, как ввести в прорыв резервы и начать развивать наступление в направлении Ворошиловграда. Это ввело немецкое командование в заблуждение, оно вдруг решило, что распознало стратегический замысел советского Генерального Штаба, направленный на окружение части немецких войск на участке между Миллерово и Каменск-Шахтинским. Им и в голову не могло прийти, что на самом деле, задача у советских войск стояла гораздо масштабнее – окружить всю южную группировку немецких войск. Но, так или иначе, на ликвидацию прорыва Южного фронта немецкое командование было вынуждено отреагировать, туда стягивались наиболее боеспособные немецкие части.

Вторая накладка состояла в том, что дополнительные силы для ликвидации прорыва Южного фронта немецкое командование формировало за счет войск рвущихся к Ростову-на-Дону, а там готовилась к прорыву 18-ая армия генерал-лейтенанта Камкова. Тут надо сказать, что свое наступление 18-ая армия должна была начать после того, как наступающие с войска Юго-западного фронта войдут в Ворошиловград, но план пришлось скорректировать и начать действовать несколько раньше, ибо войска Южного фронта, в результате контрнаступления немцев спустя пять дней оказались в окружении. Тут и последовало неожиданное распоряжение Власова, вместо того чтобы отдать приказ на прорыв войск из окружения, пока еще были силы, он наоборот приказал усилить натиск в направлении Ворошиловграда, то есть практически загонял окруженные войска дальше в безвыходное положение. Нельзя сказать, что приказ командующего Южным фронтом был не обоснован, как раз наоборот. Пусть немцы перерезали основание клина наступления, но перед наступающими дивизиями были румынские части, и большого сопротивления они организовать не могли, а с севера к Ворошиловграду накатывал Юго-Западный фронт. Поэтому ничего страшного произойти было не должно, вот только наступающие части Южного фронта были плохо подготовлены к наступлению, изначально перед ними стояла другая задача, поэтому наступающие дивизии стали быстро выдыхаться.

Поначалу немецкое командование не проявляло паники, немцам показалось, что это отчаянный бросок большевиков, призванный отвлечь войска от прогрызания обороны противника на южном направлении, тем более одна из наступающих групп попала в окружение. Но по мере развития наступления советских войск стало зарождаться сначала сомнение, а потом и уверенность в том, что оно неправильно оценило угрозу окружения. Но было уже поздно, в прорыв со стороны Юго-Западного фронта были введены значительные силы, которые тут же начали расширять зону наступления на восток, оттесняя немецкие и румынские войска и тем самым организуя глубину окружения. Более того совершенно неожиданным для Вермахта оказалось наступление 18-ой армии на Юге, которая после двух недель боев сначала умудрилась занять Мариуполь, а потом продвинуться и к Волновахе. Вот когда немецкое командование, во главе которого стоял Федор фон Бок, запаниковало и потребовало от Гитлера разрешения на выход из котла, пока еще котла, так как путь на Дебальцево и Иловайск еще не был закрыт.

Однако вопреки здравому смыслу фон Бок получил от Гитлера приказ оставаться на месте и более того продолжать наступление вглубь советской территории. Аргументировался этот приказ тем, что у русских не может быть много сил на южном направлении, и все это наступление, если скоро не захлебнется, то может быть легко прорвано немецкими войсками, которые уже спешат на помощь. Вот так, не только советское командование могло заблуждаться. К концу декабря кольцо окончательно замкнулось, 18-ая армия и наступающие части Юго-Западного фронта встретились в районе Иловайска. Что касается окруженной группировки Южного фронта под командованием Власова, то тут все пошло совсем не так как рассчитывал генерал. Имея ограниченный запас боеприпасов, окруженные дивизии понесли большие потери и когда до них добрались наступающие части, они уже были практически разгромлены, поэтому не могли продолжать военные действия.

– Почему генерал Власов не выполнил приказ ставки и не вывел войска из прорыва, как только обозначился контрудар немцев? – Задал вопрос Василевскому Сталин. Голос он не повышал, но угроза в вопросе чувствовалась.

– Все дело в том, что наступление войск Южного фронта пришлось на части румынской армии, – принялся объяснять начальник генерального штаба, – они оказали слабое сопротивление, и дивизии легко прорвали фронт. Создалось впечатление, что дальнейшее наступление будет продолжено тем же темпом, и войска к исходу недели выйдут в район Ворошиловграда, куда наступали части Юго-Западного фронта. Поэтому когда последовал контрудар немцев в основание прорыва, генерал Власов решил, что его войска успеют дойти до цели.

– То есть, тут прямая вина генерала Власова, – сделал вывод Иосиф Виссарионович, – ведь свою задачу его войска выполнили, заставив немцев собирать резервы для ликвидации прорыва? Зачем он приказал продолжать наступление вопреки приказу ставки? Захотелось отличиться?

На это Василевский ничего ответить не мог.

– Надеюсь, командование Южного фронта больше не допустит таких ошибок. – Принял решение Сталин. – А генералу Власову подыщите задачу по плечу.

Однако выполнить приказ Сталина не сумели, из штаба фронта пришло сообщение, что командующий южным фронтом поехал инспектировать войска в районе Гуково, и надо было такому случиться, что в этот момент там немцы сделали вылазку. На месте нападения диверсионной немецкой группы нашли три машины и перебитую охрану, тела самого Власова и одного из его сопровождающих обнаружить не удалось.

А зимнее наступление красной армии на Юге продолжалось, под ударами войск замкнувших кольцо окруженные немецкие и румынские части сдавали одну позицию за другой, отходя все дальше в восточном направлении и тем самым ограничивая свое пространство для маневра. А в середине января начался третий этап наступления, на Харьков и Белгород. Причем наступление на Харьков развивалось более чем успешно, у Василевского даже сложилось такое впечатление, что немцы заманивают наступающие части в гигантскую ловушку. Но все оказалось совсем не так, дело в том, что немцы попали точно в такую же ситуацию как и красная армия в сорок первом году, бо́льшая часть войск оказалась в окружении, поэтому оказывать сопротивление по существу было некому.

– Хм, если у немцев некого выставить навстречу нашему наступлению, – задумался Василевский, – то какая численность войск тогда попала в окружение?

В феврале началось и наступление Воронежского фронта, но если на южном направлении тон наступлению создавали сибирские дивизии, то Воронежский фронт был вынужден обходиться своими резервами, которых, впрочем, оказалось достаточно, чтобы разгромить 2-ую венгерскую армию. В общем, на южном направлении для немцев складывалась неблагоприятная обстановка, мало того, что они не могли собрать войска для деблокирования окруженных в районе Миллерово и Каменск-Шахтинский войск, так еще и не могли изыскать силы, чтобы остановить наступление русских в западном направлении.

Пользуясь тем, что перед 18-ой армией практически нет войск, Камков с благословения генштаба начал наступление на Мелитополь и Запорожье. Немцы не выдержали такого прессинга и стали перебрасывать войска из под Керчи и Севастополя. Но это тут же дало обратный эффект, почувствовав ослабление давления на Керчь, туда сразу перебросили войска из Тамани и Новороссийска и те, сбив немцев со своих позиций, начали наступать вглубь полуострова.

Относительно окруженной немецко-румынской группировки можно сказать, что ее положение в феврале стало безвыходным и фон Бок, которого Гитлер отказался эвакуировать из окружения, отдал приказ своим войскам сложить оружие. Вот тогда-то и выяснилось, что в окружение попало более трехсот пятидесяти тысяч человек. Узнав об этом Сталин «сменил гнев на милость» в отношении генштаба, ведь ему было непонятно, почему войска так долго возятся с окруженной группировкой, несмотря на то, что воздушный мост немцев на этот раз был перекрыт наглухо.

Что касается генерала Власова, то о его судьбе стало известно значительно позже, он действительно был захвачен диверсионной группой, когда ехал в расположение своих войск, и даже переправлен через фронт в распоряжение немцев. Но во время попытки отправить его в тыл немецких войск, самолет был сбит и командующий Южным фронтом погиб. Так закончилась судьба одного из одиозных советских генералов, создателя Русской Освободительной Армии. Да и была ли у него такая возможность в нынешней реальности, ведь война развивалась по иному сценарию, вряд ли бы он нашел такое количество пленных красноармейцев согласившихся войти в его армию.

* * *

В марте мы испытали первый импульсный двигатель. Испытывали, конечно, в боксе, специально выделенным для этого случая, несмотря на наличие глушителя, рев стоял такой, что стоять рядом с двигателем во время работы было невозможно, все внутренности в этот момент вибрировали в такт двигателю. И все же испытания шли полным ходом, тяга двигателя действительно достигла двести двадцать килограмм в стартовом режиме и почти двести восемьдесят в режиме полета на скоростях до трехсот километров в час. Для того чтобы обеспечить наддув воздуха как на скорости полета, пришлось ставить самолетный двигатель с пропеллером на раме. Однако все это не полноценные испытания двигателя, как он поведет себя на высоте и при больших скоростях полета пока для нас загадка. Так-то есть прогнозные данные от вычислителя, но об них приходится молчать, ибо его наличие тайна за семью печатями.

– Это хорошо, что в тягу уложились, – констатировал приемщик заказчика, специально прибывший в Иркутск, для проверки хода исполнения государственного задания, – но запуск у него сложный, в боевых условиях некогда будет столько времени с ним возиться.

– Да чего здесь сложного, – возражаю я, – главное кольцевой воспламенитель зажечь, а дальше он уж сам будет пламя по кругу между трубами гнать.

– А как его с самолета запускать? – Спрашивает он.

– Так не было в задании автозапуска, – отвергаю я его претензии, – но если понадобится, сделаем и такое.

– А чего же сразу не сделали? – Нахмурился приемщик. – Тогда не понадобилось бы дорабатывать, да и наземный запуск был бы проще.

Тьфу ты, вот еще незадача, оказывается, надо было думать наперед. А мы выполнили все от и до, ни шагу в сторону. Интересно, а как они с самолета на цель ее наводить собрались, тут уж не летающая бомба получается, а планирующая. Спросил. Лучше бы не спрашивал, от этого вопроса он только нахмурился и махнул рукой, видимо системы наведения на цель та еще забота.

– Нам еще пороховые ускорители на бомбу надо ставить, – в конце концов, выдохнул он, – мы же ее не с аэродрома запускать будем.

Ну да, даже с пороховыми ускорителями придется делать направляющие длинной метров двадцать, это ж сколько времени развертывание такой установки займет? И крылья полноценные придется делать.

– Нет уж, тогда лучше действительно с самолета ее выпускать, – кривлюсь я в ответ, – а наведение на цель по радиолучу сделать.

– По радиолучу? Это как? – Заинтересовался он.

– Пойдем, нарисую, – кивнул я на выход из бокса.

Идея радиолуча проста, на земле ставится передатчик сигнала на высокой частоте, и с помощью антенны формируется узконаправленный на цель радиолуч. Радиолуч должен получиться не точкой, а вертикальной полосой, только в этом случае крылатая ракета его не потеряет. Дальше ракета летит именно в этом луче, как только она подходит к его краю сразу включается корректировка, и она снова возвращается на курс. Дальность до крылатой ракеты отмечается оператором по импульсу, посылаемому вслед, вроде запрос-ответ. Время отправки ответного сигнала известно по нему можно вычислить расстояние, таким образом, разброс ракеты на расстоянии до ста километров будет минимальным. Дальше точность по радиолучу обеспечить трудно, только если использовать эту технологию для наводки на цель самолетов, им эти сотни метров туда-сюда особой роли не играют.

– Хм, и кто может реализовать эту идею? – Интересуется приемщик.

В ответ только пожимаю плечами, в данном случае мое дело сгенерировать идею, а реализацией должны заниматься другие специалисты. А пока идея крылатой бомбы преждевременна, точность ее низкая, разброс составит больше сотни метров, это только как немцам по городам стрелять. Вот идея планирующей бомбы еще может быть реализована на нынешнем этапе развития, или на худой конец радиоуправляемой, для преодоления ПВО противника, а так… Не все нужно повторять за немцами, крылатые ракеты это оружие больше психологического воздействия.

Однако дальше импульсными двигателями заниматься не пришлось, вместе с опытными образцами, всю документацию мы передали заказчику. Подозреваю, что производство и дальнейшее совершенствование этих двигателей будет передано на другой завод, который менее значим для Наркомата. А может быть этим производством даже и заниматься не будут, ведь система наведения летающих бомб еще не сделана, и еще долго сделана не будет.

* * *

Ага, узнал, что наши турбовинтовые двигатели установлены на новый бомбардировщик, спроектированный в КБ Петлякова, причем тактико-технические данные получены вполне себе выдающиеся, боевая нагрузка его в пределах шести тонн, а скорость шестьсот двадцать!!! километров в час. Эти данные стали мне известны от конструкторов, которых направляли туда как представителей изготовителя двигателей. По виду он напоминал английский бомбардировщик «Галифакс» только двигателей у него было не четыре, а два. Мне даже интересно стало, таких выдающихся скоростей у тяжелых бомбардировщиков еще не было, как Петляков сумел с флаттером справиться? Ведь это явление еще долго не было побеждено.

О том, что испытание нового бомбардировщика прошло успешно, мы узнали в конце апреля, когда из Наркомата авиационной промышленности на авиамоторный завод спустили задание по производству трехсот турбовинтовых двигателей в 1943 году. Однако дело с Петляковым действительно закрутилось, видимо самолет получился хорош, если в серию пошел. И неужели в сорок третьем году на самом деле надеются построить сто пятьдесят тяжелых бомбардировщиков? Фантастика. Хотя, если судить по Англии, то там этих Галифаксов выпускали больше тысячи в год, и, насколько мне известно, уже сегодня в ВВС СССР достаточно истребителей, зато ощущается нехватка фронтовых бомбардировщиков.

Однако запуск турбовинтовых двигателей в производство проводился уже без меня, опять пришел вызов в Наркомат. Да что же это такое? Работать нормально не дают.

Хм. А Москва преобразилась, или это мне кажется потому, что май месяц все одевается зеленью. Да и патрулей стало значительно меньше, всего один раз документы проверили, пока добирался до Наркомата. На этот раз пригласили меня не Хрунову в кабинет, а к самому Шахурину главе НКАП. Расту, однако.

– Партия высоко оценивает заслуги вашего КБ в проектировании турбовинтового двигателя, – начал он после моего доклада о проделанной работе, – пока самолеты, использующие эти двигатели, показывают хорошие результаты.

То есть как это пока? Вот так, привыкли, что ни у кого с первого раза не получается, а у нас получилось, но об этом когда еще станет известно.

– Но уже сейчас ясно, что за этими двигателями будущее, поэтому надо подумать и о линейке ТВД, которые заменят поршневые двигатели, – меж тем продолжает Нарком, – поэтому Наркомат намерен поручить вам эту работу.

– Алексей Иванович, – хмурюсь я, – турбовинтовые двигатели не могут быть востребованы в истребительной авиации, там требуется слишком быстрая смена режима его работы, что для ТВД недопустимо. К тому же ТВД хоть и легче, но линейные размеры не позволят устанавливать его на существующие планеры, без существенной переделки.

– А речь ведется не об истребительной авиации, – вздыхает Шахурин, – это для тяжелых бомбардировщиков наших союзников, они проявили интерес к нашим турбовинтовым двигателям.

Вот как? А как же послевоенное устройство мира, ведь сегодня союзники – завтра соперники. А мы им практически на блюдечке все секреты турбовинтовых двигателей выложим. Наверняка выпуска наших моторов им не хватит, придется передавать и конструкцию и технологию, а они не спешат с нами делиться техническими секретами. Вон вычислители для прицелов до сих пор в секрете, и радарами тоже не спешат делиться. Так какого же хрена мы спешим им все на блюдечке выложить? Примерно в том же духе и высказал Наркому свои сомнения.

– Больно ты дерзкий на язык, я смотрю, – нахмурился Алексей Иванович, – а решение не мы принимали, но думаю, что это необходимая плата за поставки вооружения. Кстати, чтобы у тебя не возникало ощущения, что весь этот обмен выгоден только им, радары, о которых ты говорил, с конца сорок второго года поставляются в рамках американской помощи. Уже несколько атак бомбардировщиков на Москву с их помощью отбиты.

– Ну, если только так, – тихо ворчу я, – и все же этот двигатель стратегический товар, с их мощностями ничего не стоит развернуть его производство.

– А что тут сделаешь? – Развел руки нарком. – Война. Все ресурсы на неё уходят. Кстати, производство поршневых двигателей на иркутском заводе будет сокращаться, решено часть заводов перевести на выпуск вашего поршневого двигателя. Ну а иркутский завод в конечном итоге перейдет на выпуск ТВД, так что готовьтесь.

– Опять придется расширяться, – изображаю я «покер фейс».

– А это обязательно? – Удивляется Шахурин. – Вас уже трижды расширяли.

– Так сами говорите, что двигатели для союзников, – пожимаю в ответ плечами, – а им этих двигателей много понадобится. Англия Германию бомбит, американцы с Японией воюют, ну и нам, наверное, тоже понадобится.

– Ты сделай сначала линейку двигателей, потом о расширении разговаривать будем.

– Так потом поздно будет, на два двигателя максимум полгода уйдет, как раз к зиме сделаем, – возражаю я, – а зимой строить сами понимаете.

Дальше пришлось все вопросы согласовывать уже с Хруновым, за параметры разрабатываемых двигателей отвечал его главк.

– Нет, в такие размеры мы вписаться не сможем, – в отрицании кручу головой, – к тому же еще «пускач» надо куда-то прилепить.

– Откуда тебе это известно, – удивляется Иван Михайлович, – ты же еще конструкцию не прорабатывал?

– Есть базовые принципы, которых достаточно, чтобы примерно судить о размерах, – отвечаю ему, – в данном случае кто-то уже пытается подписать нас на невыполнимые условия. Или требования по мощности сильно завышены. К тому же здесь еще есть требование по месту подключения дополнительного компрессора. Мы конечно можем сделать подключаемый к редуктору отвод, но зачем все это, ведь сам двигатель с третьего контура будет выдавать шесть атмосфер? Производительности у него для этого хватит, достаточно поставить условия.

В общем, в пух и прах разбил чьи-то надежды улучшить характеристики двигателей за счет административного давления на КБ, а то ишь взяли моду сначала поставить невыполнимое задание, а потом прессовать за его невыполнение. Нет уж, мы сразу все это отсечем, тем более что двигатели и так получаются на данный момент рекордные.

* * *

В этот раз о налетах немецкой авиации на промышленные центры СССР советская пресса молчать не стала. Правда, эти сообщения освещались совсем в другом ключе, что, мол, атака немецких бомбардировщиков отбита с большими для них потерями. Видимо действительно американцы поделились своими радарами, раз прикрыли не только Москву. Но верить полностью победным реляциям не торопился, ведь в прессе сообщалось о том, что сбито около ста пятидесяти вражеских машин, чего не могло быть в принципе, из истории мне известно, что в ночных налетах немцы теряли единицы техники. А тут сразу сто пятьдесят. Значит надо делить на два или даже на три, то есть речь может вестись только о пятидесяти сбитых бомбардировщиках, что уже может соответствовать действительности.