Текст книги "Вечернія часы, или Древнія сказки славян древлянских"

Автор книги: Василий Левшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

ВЕЧЕР V.

Вадим нашел лошадей своих разседланных; но служителя его при них не было, и все посланные нигде сыскать онаго не могли. Озана, провожавшая Вадима, заключила, что сей слуга, унесши вчерась с стола серебряное блюдо, бежал; однако славянскій князь обнадеживал ее, что слуга его по простоте своей не разумеет цены вещей; что он человек верной, но несколько трусливой; и без сомненія где нибудь сидит, спрятавшись от вчерашняго страху. Во время сего разговору услышал он голос его с четвертаго жилья палат, и усмотрел, что выглядывает он в маленькое окошечко находящейся там голубятни. Вадим приказывал ему сойтить скорее, и седлать лошадей; но Простай требовал, чтoб приставили ему лестницу, по которой бы ему слезть можно было. Уверяли его, что такой длинной лестницы сыскать не можно; тогда просил он, чтоб подали ему руку. . . . Словом сказать, он забыл дорогу, по которой забрался под самую кровлю, и принуждены были свести его оттуда. Он вынес блюдо и бутылку в целости, но потерял свою саблю и шапку, об которых объявлял, что увезли вчерашніе непріятели; однако посланные нашли оное по дороге на голубятне. Простай остaвлял замок с неудовольствіем; ему понравился вкус вчерашняго блюда и вина; он шептал на ухо господину своему, что он безумно поступает, оставляя так наскоро столь сытное место. Между тем остaвил он с умыслу в конюшне свой лук и стрелы, и когда они отъехали несколько сажен от замка, доложил о том Вадиму и воротился назад. Он нашел Озану еще на дворе стоящую, и приказав конюху подать свой лук, которой он забыл, сам подшед к ней, говорил: Послушай хорошенькая барышня! естьли ты любишь моего господина, тaк пошли к нему на дорогу денег. У нас их много было, но третьева дни разбойники все отняли. Мой господин и сам бы вам об этом сказал, да он не таков смел, как я. Озана поверив словам его, вручила ему целой мешок червонных, кои он, припрятав в свою перемeтную суму, возвратился к Вадиму, и не сказал о том ни слова.

Путь их продолжался безпрепятственно до самых границ Полянских, но вступая в сіе государство, попались они встречу тритцати человекам Бастарнских разбойников, кои везли шесть пленников и одну молодую госпожу. Они окружили Вадима с его слугою, сочтя их по одеянію на Римлян непріятелей своего отeчества. Начальник сей шайки спрашивал у Князя Славянскаго о имені, и куда он едет. Вадим назвал себя Дакским дворянином, посыланным от Дeкевала к Гетрурскому королю. Разбойник, не удовольствовавшись словами его, требовал от него письменнаго свидетельства; и получа в ответ, что он за несколько дней пред тем ограблен от Бастарнов, требовал с него за свободу его денег. Вадим уверял его, что оных не имеет; но разбойники приступили к обыску, и нашли в сумах Простаяевых множество червонных. Вадим с досадою подумал, что слуга его украл оныя в замке у Озаны; а начальник разбойничій, приметив несправедливость слов его, ожидал, что от слуги узнает истинну, и с угрозами спросил у Простая: кто таков твой господин? – Вoт мой господинъ(отвечал сей), которой близ тебя стоит. – Я знаю это, сказал Бастарн; но скажи настоящую правду, откуда он? – о! что надлежит до того, я не скрою, подхватил Простай; он из дубоваго куста; а этот куст в тaкой земле, котoрая так отсюда далеко, что ворон костей твоих туда не занесет. Услышав сіе отважный Вадим, не мог удержаться от смеху; а Бастарн разсердясь, ударил беднаго Простая в щеку, и грозил умертвить, естьли не скажет ему правды. – Умертвить! вскричал Простай; я на это не согласен; ты лучше скажи, что ты мне дашь, естьли я правду скажу? Бастарн обещал ему возвратить суму с деньгами и отпустить на свободу. Ну! теперь прощай, мой господин! сказал он Вадиму, я поеду один; а ежели бы и ты тоже сделал, что я, так и тебя отпустили бы, слушайтеж господа воры! продолжал он, обратясь к Бастарнаме; я скажу сущую правду: это подлинно таке" что господин мой родился под дубовым кустом, и вырос так, как вы его видите; однако яне ведаю, кто его родил, волк, или человек. Несколько уже недель прошло, как мы поехали из той земли, где он родился, за тем, что эта земля взбесилась; а куда мы едем, я у барина моего не спрашивал. На дороге мы заезжали в богатой замок, где пьют и едят с серебра. Тут барин мой с пригожей хозяйкою веселился; но пока сіе происходило, много дела было; он не знаю с какими людьми рубился на саблях. Эта хозяйка насыпала мне в сумки денег без ведома моего господина, и он не знал об них. Вот вам и сказ! а я по нашему договору с вами квит, и вам никакого до меня дела нет. Однако я рад отдать вам все деньги, когда отпустите со мною моего господина. – Бастарн понял о глупости слуги сего, но не хотел отпустить изрядную добычу из рук своих; ибо бастарны по подобію многих варваров продавали поиманных людей в плен в Таврикіи грекам. – Я верю твоему повествованію, сказал он Простаю; но объявленное тoбою об отечестве господина твоего ложно, и за это должен ты с ним остаться моим пленником. – Пожалуй верь, или не верь, отвечал Простай с досадою, но это самая правда; а вы не думайте, чтоб я остался с вами; этого во веки не будет. Прощай барин, сказал он Вадиму; я должен ехать по силе уговору моему с этим воровским господином. Он был остановлен, и по приказанію начальника Бастарнами связан; причем бранил он разбойников, и угрожал бить челом на них прикащику, как-то разумел он Квіетія, наместника в Геркулане. Что надлежит до Вадима, Бастарны удовольствовались только отобрав у него оружіе, и со всеми своими пленниками поворотив в сторону, пріехали ночевать в небольшую Бастарнскую деревеньку.

Разбойники, пріобретши богатую добычу, в наличиных деньгах отнятых у Простая и помянутой госпожи, а сверьх того тoго считая Вадима за знаменитаго вельможу, уповали получить не малой выкуп; и для того с радости перепились все пьяны. По сей причине Вадим имел свободу узнать от плененной госпожи, что оная дочь Полянского богатаго дворянина, сговоренная за Свeналда знатнаго господина, живущаго верстах в пятидесяти от дому их; что оная следовала в препровождении двух братов своих со всем приданым для заключения брака, и взята была в плен по жестоком сраженіи, на котором несколько служителей их побито. Государыня моя! говорил утешающій ее Вадим: не безъизьестно мне, сколь тяжко сносить влюбленному сердцу препятствіе, случающееся в самый час окончанія ожидаемаго благополучія. Я сам испытал то над собою, и еще несравненно больше вашего! Сколько щастливым считал бы я себя, когдаб возлюбленная моя, подобно вам, находилась в полону! Но я и надежды не имею, чтoб была она на свете; а вам можно еще ожидать свободы и щастія. Я имею намерение, естьли вы одобрите оное, избавить себя и всех вас. Бастарны веселятся на наши деньги, и вскоре охмелев поснуть, так что не великаго будет стoить труда избавиться от них бегством. Обрадованная тем девица не токмо соглашалась подвергнуться с ним всякой опасности, но и употребить оружіе к защищенію, естьли оное получить ей будет можно. Вадим не сомневался в истине слов ея, ведая, что у всех Славянских народов женщины обучаются владеть оружіем, и не уступают мущинам в храбрости; он открыл по том братьям ея о своем намереніи, и все уговорились, каким образом произвесть оное в действіе. Когда Бастарны; перепившись поснули, и осталось только двое на часах равномерно пьяных и дремлющих: плененные подкравшись унесли их оружіе, часовым отрубили головы, и забрав лошадей, поскакали. Ехав чрез всю ночь, на разсвете приметили спутники Вадимовы, что они однако не более десяти верст находящся от той деревеньки. Вскоре увидели они погоню за собою от оставшихся разбойников; и для тoго начали понуждать лошадей своих. Приближась к горам, встречены они были множеством вооруженных, о коих не зная, кто они таковы, считали раномерно разбойниками, и Вадим начал ппощрять своих товарищей к храброй обороне. Однако в приближеніи к великой радости невесты Свеналдовой, узнали, что был то сам жених ея, услышавшій о ея нещастіи и отправившійся в поиске за Бастарнами. Радость свидевшихся любовников и благодарность к избавителю, вскоре была пресечена нападеніем от гнавшихся бастарнов; но оные заплатили жизнію за дерзостную отважность свою. По одержаніи победы упросил Свeналд славянскаго Князя посетить дом его и присутствовать при совершеніи брака. Вадим охотно согласился на оное, по той причине, что уповал получить осведомленіе о молодом чужестранце, спрашивавшем об нем у брата Озанина, и котораго по чувствованію слабой надежды считал за свою возлюбленную Брячиславу; равномерно уповал он сыскать слугу своего Простая, отлучившагося в темнoте ночнаго их бегства. Несколько служителей разослано сыскивать онаго, однако пропал оный безвестно к крайнему сожаленію Вадимову; ибо сей слуга простотою своею и смешными разговорами почасту разгонял грусть его. Следуя в дом Свеналдов, имели они щастіе встретиться с оставшимися Бастарнами, у коих отбили все приданое невесты Свеналдовой, и деньги, отнятыя у Прослая. Благодарный Свеналд старался угощеніем оказать Вадиму признаніе свое; между тем совершился брак его, однако сердце Вадимово неспособно было ни к каковым веселіям; не получивши сведенія о молодом чужестранце, уповал он при дворе полянскаго Государя получить лучшее известіе, сіе побуждало его ускорить отъездом в Вандал[14]14
  Вандал город, по обстоятельствам некотoрых известій, находился близ того места в Польше, где ныне Краков. Названіе свое получил без сомненія от Вендов или Вандалов, народа Славянскаго, обитавшаго в стране сей прежде Аланов, кои пришед с востoка, вытеснили Вандалов, принудили оных следоват чрез Италію до Ишпаніи; а сами соединясь с Полянами и Горянами, составили праоптов нынешних Поляков.


[Закрыть], столичный город государства сегь. В сем намереніи подарил он коня своего Свеналду, и наняв судно отправился в путь рекою Вислою.

Уже показывались ему издалека златoверхія зданія Вандальскія, и чрез полчаса езды уповал он вступить в стены сего столичнаго города, как преужасный вихрь едва не лишил его жизни. Сей порывистый ветр оказал сначала действіе свое над стоящими на берегу реки деревьями: оныя вырвал из кореня, и бросил далеко в реку; по тoм приближась к судну, завертел оное, намчал на великой камень, и раздробил в щепы. Вадим не мог спастись по подобію прочих: волнующаяся Висла несла его вниз, и с превеликим трудом мог он схватить остaтoк доски разбитаго судна, которой его обремененнаго бронею едва держать мог. Держась за оную плыл он; но уже лишился сил, и погиб бы, естьлиб по щастiю стремленіе волн не принесло его к самому тому месту, где монарх Полянскій забавлялся звериною ловлею. Он с придвортыми своими гнался за лосем, коего собаки вогнали в воду. Изнеможенный и безчувственный Вадим машинальным побужденіем схватил за ногу приближавшагося зверя, принудил онаго чрез то возвратиться на берег, и вытащен был из воды. Князь Полянскій, недавно сочетавшійся браком с Варяжскою Княжною, учреждал для оной разныя забавы; высокія особы сіи преследуя лося, приближились к берегу, и увидев безчувственнаго Вадима, приказали подать ему всевозможную помощь. По одеянію его и великой цене перстня, на руке что находившагося, заключили они, что он должен быть человек знатной. Вадим отнесен был в княжескій шатeр, и по приведеніи в чувство узнал, кому обязан он за сіе сиараніе; он благодарил Государя Полянского за таковую милость; но по совету и дружественному союзу с братом своим не счел за полезное открыться ему о своей природе, и назвался полководцем Декеваловым, служившим в последнюю войну с Римлянами под начальством Вадимовым. Сіе подало случай ко многим вопросам с стороны Полянскаго Государя, на которые Вадим умел так хорошо ответствовать, что Князь, почувствовал к нему особливую благосклонность, и был отведен от всяких подозреній вразсужденіи его особы. Князь Полянскій приказал ему жить во своем дворце, и присутствовать за столом его во все время, пока он в столице его пробыть вознамерится.

По возвращеніи в Вандал первое стараніе Вадимово состояло в разведаніи о своей возлюбленной Брячиславе, по том о Бурновее и обстоятельствах войны Даков с Римлянами. Но о первых двух не получил он ни малейшаго известія, а о последнем узнал, что Римляне вновь овладели Паноніею; что Декeвал имеет над ними некотoрыя выгоды, но что ожидают главнаго сраженія, к коему с обеих сторон пріуготовляются. Таковая ведомость понудила было его не мешкав оставить двор Полянскій и следовать в Дакію; но любовь, или может быть судьба, готовящая погибель престолу Дeкевалову, удержала руку его, которая могла бы спорить противу ея предопределенія. Оная внушала ему мысли, что Брячислава спаслась от смерти при разрушеніи Геркуланы, ищет его всюду, и необходимо должна побывать в Вандале. Но когда поиски его остaлись безплодны, и тогда уповал он еще получить об ней известіе. Князь полянскій в честь и забаву младой супруги своей учредил богатырскія потехи; по всем смежным государствам разослал призывные листы, и определенное к тому время чрез два дни наступить имело. При сем случае город наполнялся со дня на день чужестранными витязями и странствующими богатырями, от коих Вадим лучшее уповал получить известіе, как от людей путешествующих по всему свету. Он сам чувствовал в себе склонность оказать храбрость свою на оных потехах; и тaк отложив отъезд свой, начал пріуготовляться к подвигам.

Между тем придворные, приметив отменную милост Государя своего к сему чужестранцу, старались сыскивать его пріязнь; Вадим получал от многих приглашенія, и в особливости подружился с Соланом, Воеводою войск Полянских. Приуготовленія его к богатырским потехам требовали некотораго уединенія: почему изпрося дозволеніяу Государя, переехал он в дом Солaнов. Хозяин старался, угощая его, делать пиры и созывать знатных особ обоего пола; при чем Вадим по красоте лица своего претерпел многія нападенія от госпож Полянских, кои однако не могли поколебать сердца, занятаго Брячиславою. В один из сих пиров доложили Солану, что незнакомой желтоодеянной человек требует неотступно видет своего господина Арпада. Как Вадим назвался сим имянем, отправяс в путешествія, и под оным знал его и Простай, не сомневался по тому, чтоб не был то пропадшій его служитель. Приказано впустить сего желтоoдеяннаго, и в самом деле был то Простай. Вадим чрезмерно обрадовался сей находке; а Простай, вступя в зал и увидев множество гостей, начал хохотать и закричал: А! ты здесь, мой господин, посиживаешь с такими пригоженькими девками; а я думал, что разбойники те давно тебе сломили шею! Я право этого не знал, а теперь вижу, что я еще не сам господин . . Но прежде всего надобно спросить, где твоя добрая сивая лошадь?—вид и слова Простаевы все собраніе развеселили; а особливо когда Вадим вкратце разсказал им, какого роду был он человек. Для чегож ты (сказал потом Вадим слуге своему) не любопытствуешь узнать прежде об моих приключеніях, а хочешь узнать об моей лошади? – Это смешной вопрос! отвечал Простай; ты сидишь за столом, сыт по уши: ведь эти ласковыя девки, тебя накормят, хоть бы ты и не хотел; а лошадь без меня где возьмет корму? – Это справедливо, сказал хозяин дому; можно видет, что ты человек разумной. Но прежде всего не можешь ли разсказать нам о своих приключеніях? – да! подхватил Вадим, что случилось с тобою с тех пор, как ты в темную ночь от нас отстал. – Разсказать! отвечал Простай покачав головою; это дело такое хитрое, такое похожденіе, которое никакому человеку и в ум не войдет. Естьлиб вы знали, как я храбро поступал! . . . Жаль, что не было при том тех воров, которые связали мне руки назад, не отважились бы они плуты отнимать наших денег! – Все знали уже о приключеніи Вадимовом с бастарнами и почему Солан убеждал Простая разсказать о его храбрых подвигах. – Хорошо вам сидя за столом (отвечал сей) спрашивать, что и как со мною было. Ежелиб я пообедал, то и сам бы мог у вас также спрашивать. Однако в угодность не тебе, а господину моему разскажу, чтоб вы рот разинули от удивленія.

Повествованіе Простаево отложено было до следующаго вечера за тем, что Славомір приходом своим пресек оное. Избор с досадою принужден был идти подписывать принесенныя им бумаги.

ВЕЧЕР VI.
Первое приключеніе Простаево.

В ту темную ночь, как мы бежали от разбойников, вошло мне в голову, что они за вами погонются. . Признаюсь вам, господа, что с малолетства еще не люблю я этих людей, которыя у проезжих отнимают деньги; а особливо не понравилось мне лице того небольшаго вора, которой ударил меня по щеке. Нас много едет, думал я, от этого стуку, которой делают лошади, утаиться нельзя, они нас услышат и догонят. В таком размышленіи рука моя без моего согласія поворотила за повод лошадь мою в сторону; я молчком отъехал с версту; но боясь, чтоб проклятая скотина ржаніем своим не открыла моего убежища, бросил ее, и крадучись шел очень далеко. Первое высокое дерево показалось мне добрым ночлегом: я взлез на оное, и просидел до утренней зори. Потoм отправился я в путь мой, и шел, сам не ведая куда. Хотя и попадалось мне много мужиков, но ни один не знал про моего барина; а я кажется им сказывал очень ясно, что он родился под дубовым кустом. К половине дня пришел я к большой реке; тут попался мне мужик в лодке. Я просил у него, чтоб он перевез меня на другую сторону; но этот грубіян просил с меня за это денеr. У меня в кармане осталось еще с горсть тех желтеньких копеек, которыя дала мне пригожая барышня, у которой мы ночь прогуляли; разбойники не искали их у меня в нижнем плaтье; я вынул все мои копейки,и дал перевощику из них две; но этот плут посмотрел мне в глаза, узнал, что я беглой. Он сказал об этом, и просил всех денег, грозя при том, ежели я не отдам, связать меня. Принужден был я отдать ему все мои копейки, и признался ему, что я точно ушел от разбойников; он обыскал меня всего, и не нашедши больше копеек, позволил сесть в свою лодку. В оной нас сидело человек с шесть; мы отъехали на половину реки, как откуда ни взялся тaкой сердитой ветр, что вода его испугалась, начала болтаться и лодку нашу ну вертеть кругом. Долго это было; перевощик кричал на всех, чтоб сидели смирно, грозил убить до смерти тсго, кто будeт шатaться. Я не хотел было с ним спорить, и сидел как бы врытoй, но лодка наша так качнулась, что я принужден был схватиться за край. Перевощик разсердился, и хотел ударить меня веслом; но от размаху его лодка качнулась еще больше и захлебнулась. Мы начали барахтаться в воде; я увидел, что перевощик поплыл к каменной стене, которая из воды торчала, и сам поплыл за ним. Вылезли мы на эту стену, и смотрели долго, как наши товарищи очень забавно в воде болтались и ныряли. Напоследок они так глубоко нырнули, что уж больше не показались, и лишили нас такой потехи. Мы ночевали на этой стене: а как уже захотелось нам очень пообедать, и взять было негде, то перевощик, нашедши на стене превеликое бревно, начал тащить оное в воду. Я спросил у него, что хочeт он с бревном тем делать; он отвечал, что поплывет на нем на другую сторону реки. Мудрено мне то показалось; потому что на этом бревне не видал я ни весел ни парусов, чем плыть можно. Я объявил ему свое о том сомненіе; но он уверял меня, что бревно это довольно имееть в себе тягости, чтоб поднять одного человека. А! подумал я, когда тяжелое поднимает на воде человека, то и я найду себе корабль. На стене той лежал большой камень гораздо тяжелее бревна; я привалил его c превеликим трудом к краю стены, перевощик лег на свое бревно брюхом, начал грести руками и поплыл; я также лег на свой камень, спихнул его в воду, но полетел с ним через голову; корабль мой пошел как ключ на дно, а меня понесло вниз. Перевощик это приметив, догнал меня на бревне, схватил, приволок опять к стене, и поплыл прочь сколько ни просил я его, чтоб он взял меня с собою, и хотя обещал ему, став на бревне свой кафтан растянуть оной вместо паруса, но он не слушая ничего плыл, и только сказал, что бревно его двух человек не поднимет. Я догадался, что он меня обманывает, поплыл сам за ним, догнал и схватил за другой конец бревно; оное тoтчас стало нырять в воду. Перевощик грозил убить меня до смерти, ежели я не покину; принужден был я бросить, но вместо бревна схватил его за ногу и держался крепко сколько он ни толкал меня другою ногою, но не вырвался; я не робел, ведая, что в воде он драться со мною не станет. Долго мы с ним ныряли, я наконец он оторвался от бревна; я схватился за оное, и оттолкнул его прочь, поплыл так, как он плыле. Я поимал его шапку, и пристал к берегу. Вышед из воды, долго я кликал его, чтоб он пришел и взял бы свое бревно; но видимо, что он разсердясь на меня не откликался, и куда то спрятался.

Хотя не спал я две ночи сряду, но голод мучил меня столько, что я пошел искать деревни, где бы пообедать. Уже над вечер, в великой усталости добрел я до постоялаго двора, где накормили меня досыта. В этoт двор пришла какая-то девка, и узнала на мне шапку отца своего; она спрашивала, где я оную взял. Тогда вспало мне на ум выдумать шутку: я отвечал ей, что эта шапка точно отца ея и что я за тем и пришел, чтоб сыскать ее. Послушай, красная девица, продолжал я: отец твой, в ближнем городе напившись пьян, выбранил воеводу, и за это посадили его в тюрьму. Он послал меня к тебе с этою шапкою, чтоб ты поверила и прислала к нему со мною мешочек денег на искупленіе. Ему определена смертная казнь, ежели чрез десять дней не успеет он заплатить за безчестье Воеводе. – Услышав то девка, начала плакать и просить меня, чтоб я пошел с нею в дом к ея матери. Я не поупрямился, пришел туда, и жил несколько дней, пока они кой-как собрали мешочек денег. Мне было весело у них; потому что они кормили меня досыта, и клали спать на мягкой постеле. После того отдали они мне деньги, и просили постараться об избавленіи сидящаго в тюрьме; в чем я обнадежив их, пошел проворно и сам куда не ведая. Пришедши в первую попавшуюся мне корчму, гулял я целую неделю на чужія деньги. Хозяин угощал меня со всевозможным стараніем; хотя и примечал я, что он много лишняго на меня начитал, однако я думал, что это так водится. В последнюю ночь пришли к моей постеле два человека, нахлучив шапки. Они взнуздали мне рот палкою, так как кладут лошадям в рот удила, привязали веревкою к постеле, и обыскав по карманам, побрали все деньги и пошли прочь. Я лежал до утра, и не мог закричать, потому что палка мне мешала. Пріятeли мои, с которыми я в прошедшую неделю веселился, собрались уже поздравить меня с добрым утром и опять начать попойку на мои деньги. Они удивились, что я так долго заспался, пришли навестить меня, и увидев меня взнузданнаго и привязаннаго, освободили. Я разсказал им об своем нещастіи. Пріятели мои присоветовали мне не сказывaт ни слова хозяину, что у меня денег уже нет, и сделали мне наставленіе, которое произвел я в точности в действіе. Я приказал изготoвить больше кушанья и подать всяких напитков. Мы пили и ели целой день; а над вечер товарищи мои начали один по одному тайком уходить. Оставшись один, и я вышел за ними. Хозяин, приметив то, побежал за мною в след, а я бежал от него вон из деревни. Я знал от чего бегу, мне нечем было заплатить ему; но он не ведал, для чего за мною гонится. Догнавши меня, спрашивал он, для чего я бегу? Для того, отвечал я, что ты за мной гонишься; а сверьх того у меня от сиденья ноги заржавели, я хочу оныя повыправить. Хозяин разсмеялся: ну! сказал он; когда только всего, можно мне себя от такова труда избавить. Я и непринуждал ево к тому; приказал ему возвратясь приготoвить доброй ужин, за которым бы мне пробежавшись прохладиться, и тем oтпотчивав его, с верною надеждою к дальним барышам отправил домой. Я бежал не оглядкою, размышляя дорогою о плутах, меня ограбивших; подозреніе мое упадало на двух хозяйских работников, кои жадно поглядывали на мои деньги, когда я их высыпал. По наступленіи ночи прибежал я в большой лес.

Бродя по оному, увидел я в густине разкладенной огонь, и при оном несколько человек. Не знал я, как заключить, какія бы-то были люди, и за чем далеко от дороги остановились ночевать. Однако осмелившись пошeл я к ним, и к великой радости узнал в числе их тех троих пріятелей моих, которые в корчме целую неделю попивали на мои денежки. С ними были и те два корчмаревы работники, коих подозревал я в похищеніи моих денег. Близ их сшояла большая бочка. Я поздравил их с добрым вечером, и спрашивал у них, с чем эта бочка? Они отвечали мне, что эта бочка с добрым пивцом, посланным от корчмаря в подарок лесовому надзирателю. Между тем они, наливая свои шляпы, потягивали пиво, и приветствуя меня, говорили: мы приходу твоему, почтенной Простай, чрезмерно радуемся. Садись к нам и покушай пивца. Я от многаго бежанья великую имел жажду, и обрадовавшись их предложенію, снял свою вязаную шапку за тем что у них ни ковша, ни стаканов не было, и нацедил по примеру их в оную пива. Но прежде нежели принес я ко рту, оное все вытекло. Они смеялись моей неудаче, что то меня приводило в досаду; однако напоследок снабдили шляпою, из которой я напился. Таковым образом попивали мы дополуночи. Я притворился, что на работников корчманевых никакого подозренія не имею, опасаясь, чтоб они меня опять не взнуздали. Ужин наш состоял в жидкой каше; они потчивали меня с великою вежливостію, называли меня высокопочтенным господином Простаем, и пиво подносили с низкими поклонами. По таковому их обращенію начал я сомневаться в прежнем моем подозреніи на них в покраже денег, и отдал бы с радостiю им добровольно по всегдашней моей щедрости, ежелиб, что случилось в моих карманах. К полуночи бочка опорожнилась; для того что мы не столько пили, сколько лили на землю. Мы перепились все до пьяна: но я превзошел всех в том; ибо ничего не помню, что они со мною делали. Проспавшись понял я, как мудрено они со мною поступили. Они выбили дно из опорожненной бочки, и посадив меня, опять оное вставили. По том, положив на бывшую с ними телегу, взвезли на крутую гору и составили бочку на землю. Я еще не совсем проспался тогда: и для тoго не мог разуметь слов их, однако понимал, что они надо мною смеялись. Когда весь хмел из головы моей вышел, тогда усмотрел я,что какую узкую отвели они мне постелю. Мне нельзя было ни протянуться, ни встать, и принужден я лежать весь наставшій день. По наступленіи ночи, послышал я нечто живое, ходящее около бочки; я счел, что это был человек, и для того закричал: друг мой! сделай милость, высвободи меня из этой неволи. Прокричав, приклонил я ухо, ожидая ответу, но послышал, что приближившійся отбежал прочь. Я уразумел робость его, ободрял онаго и клялся ему, чтобы он никакого зла не опасался. Однако трус этот молчал. Я изогнулся кой как, и выставил глаз в широкую бочечную втулку; увидел я тoгда, что был то превеликой волк, опять подшедшій и обнюхивающій бочку. Я выставил мою руку, ни слова не говоря, схватил зверя за хвост, втащил онаго в бочку, и держался за него крепко обеими руками. Сильной волк начал прыгать, и легко поворотил бочку, стоявшую на самой крутизне той горы. Мы с ним покатились под гору. Я не выпускал хвоста из рук, и думая, что мы раз с пятьдесят друг через друга перекувырнулись. Напоследок бочка с раскату ударилась об дерево, так что вся разсыпалась. Освободясь из моей темницы, готовился я принесши благодарность моему избавителю; но он не дожидаясь поклонов, ушел в лес. Я хотел встать на ноги, но не мог. Небо и земля завертелись кругом, деревья падали, а горы вверьх поднимались. Тогда-то я очень испугался, и подумал, что здешняя земля также взбесилась, как и та, из которой мы уехали, сколько раз ни поднимался я, столькож опять падал, и начал тогда приготовляться к смерти. Онако чрез малое время все это прошло: горы, лес, небо и земля стали попрежнему смирнехоньки. Тут-то я очень обрадовался!осмотрелся, что нахожусь в большом лесу, и сел под деревом дожидаться свету.

Не знал я куда обратиться.Тебя, мой господин, считал я за сидящаго под караулом у разбойников: и для того хотел идти назад, и приняться в услуги к той пригожей барышне, где так хорошо кормят. Между размышленіями моими солнце уже взошло. Вдруг послышал я раздающійся по лесу великой шум и крик от многих голосов. Испугавшись того, вскочил я; ибо опасался прежних моих неверных пріятелей, чтоб они вновь чего не сделали со мною еще хуже; и для того полез на дерево. Я хотел спрятaться в густых ветвях того большаго дерева, и в страхе не приметил, что оное сверьху до кореня в средине было дуплевато. Желая присесть опустился я без задержанія внутрь его к самому кореню, и спал на ноги без всякаго вреда, кроме того, что очень испугался.

Вскоре послышал я бреханее многих собак, пристающих к дереву, в котором изволил я находиться; а по том и слова подъехавших охотников. Все это умножало страх мой. Господин, веселившійся тою охотою, прибыл сам к дереву, и удивился причине, для которой собаки его к дереву приступают. Он приказал одному псарю взлест на дерево, которой учиня то, осмотрел большое находящееся в oнoм дупло. По таковому изследованію заключено, что в дупле находится рысь, и по общему приговору присуждено дерево срубить. Как же было мне не испугаться? Прорубая дерево, могли они и меня топором захватил. Не чего мне осталось дожидаться; я закричал: государи мои! не извольте трудиться, я добровольно отдаюсь вам в руки! – охoтники взлезли на дерево, опустили в дупло веревку, за которую я ухватясь, был вытащен. Я разсказал господину об моем похожденія в бочке, сколько возможно жалобнее, и думал, что он пустит меня на волю; однако он приказал мне следовать за собою и быть в услуженіи его, так как бы он на войне взял меня в полон. Досадно мне это было; но чтож осталось делать? Я довольно бы имел храбрости противиться ему в том; но проклятое мое сердце не соглашалось: оное как бы на зло мне и самыя малости представляeт всегда опасными. Однако чрез два дня нашел я случай дaт от него тягу.

Новой мой господин приметил, что я за лошадьми умею ходить лучше слуг его: я для того поручил он мне объезжать лучшего коня своего. Со мною поехали еще два конюха. Долго мы ездили, и лошадь меня слушалась. Тогда вошла мне в голову мысль: для чегож мне служить этому господину? ведь я не давал ему в том моего слова. Иное дело, когда служил я Арпаду, то сделано было по согласію. Лошадь моя резвее, и я без труда уеду от конюхов. Подумав это, стегнул я коня, и вскоре улетел, как птица, из глаз моих тoварищей. Я ехал весь день, и уже над вечер прибыл к некоторому дворянскому замку. Не сомневался я, что быть худу, когда меня догонят: и для того просил сторожа ворот этого замка, чтоб он доложил обо мне господину своему как о таком человеке, у котораго смерть на носу. – Друг мой! отвечал слуга; господин мой уже с полгода тому, как умер: следственно помоги тебе никакой оказать не может. – Ктож владеет этим замком? спросил я. Наша молодая госпожа, жена умершаго, отвечал он. Так доложи ей, сказал я. – Госпожа, сидевшая под окном, услышала слова мои, и приказала меня пред себя впустить. Я донес ей, каким образом сосед ея взял меня к себе насильно в услуженіе; почему и ушел я от онаго на лучшем коне его. Я обещал ей подарить того коня, естьли она меня примет в свое защищеніе. – Никто тебе лучше моего в том помочь не в состояніи, отвечала она. Этот сосед мой злейшій мне непріятель. Я беру тебя в мое защищеніе с тем, чтоб лошадь твоя была моя; а ты в числе моих слуг. – В смертeльном тогдашнем моем страхе не было мне времяни размышлять; я согласился на ея требованіе.