Текст книги "Одиночество тоже компания (СИ)"
Автор книги: Валерия Панина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
– Саш, мы сейчас первый раз поругаемся, – я села рядом с мужем, кормить. – Какие дела? Я что, воду из колодца за версту ношу? Стирает машина, даже гладить не надо, посуду моет машина, варит мультиварка, режет комбайн. Робота купил, и он пол моет. Ты через день убираешься, как в операционной. Андрюшка, тьфу-тьфу, спокойный, не орет не по делу. Не так уж я устаю, ты куда больше. Спи, я в выходной отосплюсь.
Он еще побубнил, но усталость взяла свое, уснул, еще раньше Андрюшки. Положила маленького в колыбельку, подвинув недовольно мявкнувшего котенка.
– Выгоню, – пригрозила я шепотом. – На мороз, или в другую комнату, хотя бы.
Так и жили, спокойно и размерено, пока одно за другим не произошли два события. Первое – когда мы поехали на восьмое марта к Серебро на дачу, я в приступе самостоятельности стала выходить из машины, не дожидаясь, пока Саша ребенка заберет, зацепилась ногой за порог, упала и выронила Андрюшку, вниз головой. Это событие никаких последствий не имело, кроме Сашкиного испуга и моей истерики. Люда сказала, что мы в дом ввалились белые как полотно, я реву, Колодей трясется, малой молчит. А что ему? Шапка, капюшон комбинезона, он падения с высоты собственного роста и не заметил. Рассказали, торопливо раздевая ребенка, осмотрели. Лежит, улыбается. Мне травы заварили успокоительной, мужу налили коньяку домашнего. Потом мы еще лучшее из существующих средств применили, благо, нам неделю уже можно.
Второе событие произошло через двадцать два дня после первого. Откуда такая точность? Именно в этот день подросший Байкер, нисколько не похожий на заморенное замерзшее существо, залез в ящик комода, загребущими толстыми лапами вытащил оттуда упаковку презервативов, и крепкими когтями и острыми зубами как следует ее растрепал. Удалось спасти один-единственный, практический не пострадавший. Ну, нам очень хотелось так думать, а если совсем честно – секса хотелось, как шестнадцатилетним!
Довольно долго я никаких поводов для беспокойства не видела. Цикла при грудном вскармливании нет, меня не тошнило, сгущенки с солеными огурцами не хотелось. Я даже похудела. Питалась правильно, понемногу делала щадящий комплекс упражнений, а еще мы с Сашей танцевали каждый вечер. У них в училище был танцкласс, он и вальс танцует, и танго, и мазурку и много еще чего. Теперь я потихоньку учусь – приятное времяпрепровождение и для фигуры хорошо. Андрюшка растет крепким мальчишкой – голову начал держать вовремя, переворачиваться и сидеть – как в энциклопедии 'Здоровый ребенок'. Кушает хорошо, мы с ним в четыре месяца уже все пюрешки перепробовали в категории 5+, ну грудью кормлю, само собой. И вдруг утром грудь дала, а он чуть пососал и выплюнул. Орет, есть не хочет. Саша на работу собирался, всполошился.
– Маша, что? Заболел?
Потрогала лобик.
– Не горячий. И живот не болит, иначе раньше бы заорал. Давай, Дрюнька, ешь.
Нет, орет и грудь выплевывает, как будто сосок хиной намазан.
– Саш, чайник горячий? Пойду смесь разведу, – поставила дитя столбиком, запахнула халат. – Пошли, не кричи только.
Муж в кухне уже ополоснул бутылочку, отмерил пару ложек каши, налил воды и тряс бутылку как марокасы. Я в синхрон трусила Андрюшку.
– Сейчас, сейчас, – Саша открыл кран с холодной водой, остужать.
– Иди, опоздаешь, – я забрала у него бутылку.
– Напиши мне потом, как вы. И, может, Олесе позвонишь?
Олеся – это наш педиатр. Живет в соседнем доме и никогда не отказывает – придет в любое время. Конечно, стараемся по пустякам не беспокоить, но все же... Тем более, и кашу Андрюшка ел плохо, капризничал. Померила температуру – нормальная. Позвонила Олесе, договорилась, что соберусь и приду в поликлинику. Май месяц на дворе, прогуляемся. Может, аппетит найдем.
– Тебе не ко мне, тебе в соседнее крыло надо, – Олеся закончила писать в карточке, улыбнулась. – Я не гинеколог, но уверена – ты беременна. У молока вкус изменился, поэтому Андрюша грудь не берет – не вкусно ему, да, маленький?
– Что, мне теперь кормить бросить? – по инерции спросила я.
– Почему? Это временно, можешь до третьего треместра кормить.
Тут до меня дошло. Беременна! Опять!
Что сказать? Гинеколог прописала витамины, муж в шоке, девчонки ахнули. Я не знаю, что мы с двумя делать будем, пока боюсь думать, как буду срок дохаживать с годовалым на руках. Надеюсь, с третьим мы подождем!
В конце августа Саша улетел на космодром на месяц, а нас с Андрюшкой отвез в отличный санаторий здесь же, в Подмосковье. Номер, оборудованный для детей – можно бегать и ползать, без риска упасть и ушибиться, педиатр, медсестра, Саша еще няню оплатил, чтобы я отдыхала. Гуляем – природа замечательная, большой парк. Еще мне врач рекомендовал крытый бассейн, водную гимнастику, кислородные коктейли и массаж. У меня в жару отеки появились и чувствовала себя не очень – вялость, суставы стали болеть. Тут мне программу питания подобрали – с упором на витамин Д, кальций, при том вкусно и разнообразно. Малышам здесь готовят детское меню, а сын (суеверно плююсь и стучу) большой любитель покушать, так что он у нас уже девять килограмм весит и рост семьдесят четыре сантиметра.
– Молодец, – похвалила его Олеся на осмотре перед отъездом. – Растет, как князь Гвидон. Он по показателям ближе к девяти месяцам, не удивлюсь, если месяцев в десять пойдет уже.
– Это очень хорошо, – согласилась я, целуя своего грызуна. – Маме скоро нельзя будет этот пудик носить.
Почему наш пудик грызун, спрашиваете? Точит все, как бобер, любимое занятие – грызть спинку у кроватки, стоит и грызет. Заметно уже, в одном месте на сантиметр прогрызено, я замеряла. Саша даже лак снял, чтобы не отравился. Ну, он вообще перестраховщик.
Почти четыре недели в этом раю пошли мне на пользу. Отдохнула, обстановку сменила, сразу отразилось и на внешности, и на анализах. Не знаю, сколько это стоит, но очень хочется сюда в следующем году приехать, вчетвером. У мужа про деньги спрашивать бесполезно, он не скажет. Более того, я интересовалась на ресепшен, а администратор, улыбнувшись, сказала, что все оплачено и счет я могу у мужа посмотреть. Можно, конечно, на сайт залезть, не забыть бы.
Вроде бы все дни заняты, скучать некогда, а скучаю. По скайпу болтаем и с Сашей, и с подругами, но не то. Посиделки у нас с девчонками какие душевные, а мужа мне физически не хватает. Нет, дело не в сексе, не только в нем. Мне хочется чувствовать рядом его дыхание, тепло тела, родной запах. Не хватает самой невинной ласки, поцелуя сквозь сон, объятий мимоходом, разговоров за столом... Когда уж эта командировка закончится...
Вечером в пятницу вышла гулять с Андрюшкой. Он в семь ест, в восемь засыпает, я гуляю или сижу с ним в парке час-полтора. Потом в номер возвращаюсь, душ, съедаю что-нибудь – сыр, творог, иногда кефир или йогурт, читаю, кино смотрю. В одиннадцать просыпается Эндрю, ест кашу, делает делишки, моемся и спать. Спит (опять плююсь) крепко, часов до семи. Это меня Мила научила – не кормить ночью, молока не давать, воды – редко, только когда жарко и явно, что пить хочет. Так вот, сижу на скамейке, поглядываю на телефон – муж должен звонить. О, наконец-то!
– Сашуль, привет!
– Привет, – сказал муж над ухом, поцеловал. Подняла голову, ахнула шепотом, схватила за руку.
Весь режим насмарку. Андрюшка – казалось бы, восемь с половиной месяцев, чтобы понимал? – проснулся, увидел папу, аж завизжал. На руки просится, прижался, лепечет что-то. Я расплакалась. Так и сидели, обнимались с Сашей, глядя, как чадо перебирает игрушки, 'разговаривает'.
– Сына, ты есть будешь? – очередной раз подсовывая ему бутылку, поинтересовалась я. – И спать пора, уж полночь близится!
– Давай я его поношу, попробую укачать. Может, и поесть согласится, – Саша поднял Андрюшку.
– А я пока в душ, – я поднялась.
– Маруська, – Саша поймал меня за бывшую талию. – вдвоем пойдем. Хоть посмотрю на тебя...
Глава 14.
'Если два офицера через двадцать минут разговора не находят общих знакомых, значит, один из них – шпион'. Эту сентенцию авторства Владислава Келлера я вспомнила буквально на следующий день. Шли по главной аллее, навстречу семья – красивая молодая женщина, с девочкой лет трех, и невысокого роста, коренастый (это я вежливо, на самом деле у него внушительное брюшко) мужчина.
– Саня! – заорал мужчина издалека. – Твою мать!
– Здоров, Миха, – поздоровался муж, подходя. Мужики обнялись, поколотили друг друга по спинам.
– Здравствуйте, – это Саша девушке. – Маша, познакомься, Михаил Веревичев, мой однокурсник. Это Мария, моя жена.
– Здравствуйте, – улыбнулась я. Девушка коротко кивнула.
– Здрасьте-здрасьте, красавица, – протянул Михаил. – Алка, моя половина, и лапочка-дочка, Ладусик. Ты давно здесь, или приехал только, я тебя не видел?
– Да вчера только. Мои здесь отдыхали, завтра домой уже.
– Слушай, мы с тобой сколько не виделись? Лет десять, поди? Надо посидеть, отметить!
– Я не против. Давайте поужинаем вместе, столик закажем.
– Да ты что? С бабами! Ни выпить, ни поговорить. Тут, эта, рыбхозяйство рядом, пруд платный. Давай мотанемся вечерком, на пару часов? Пивка возьмем, а если ты за рулем – то и водочки, – Веревичев сделал характерный жест у шеи.
– Миш, я приехал вчера только, жену месяц не видел.
– И че?! Ты завтра уедешь, еще сто лет не увидимся. Или, млять, загордился, Герой России?
– На слабо-то не бери, – усмехнулся муж. – На первом курсе и то не прокатывало.
– Телефон возьми, – Михаил сунул моему визитку. – Надумаешь – звякни.
Веревичевы ушли, мы двинулись дальше.
– Саш, ты, если хочешь, иди. Правда, когда еще увидитесь. Я все равно с няней на вечер договорилась, хочу последний раз в бассейн сходить, мы же после завтрака уезжаем?
– Марусь, ты точно не обидишься?
– Сашуль, ты глупости говоришь. На что обижаться-то?
Поцеловал меня, созвонился с Веревичевым, договорились на семь вечера. Я до девяти в бассейне была, потом наш инструктор пригласил всех отъезжающих 'на прощальную вечеринку', посидели в летнем кафе с полчаса, пили кто сок, кто воду. От кафе шла к нашему корпусу по главной аллее, с нее видно стоянку у входа в санаторий. Нет-нет, да и посматривала в ту сторону – Саша должен уже приехать, прислал с полчаса назад смс 'выезжаю'. Точно, вот Сашина машина под фонарь въезжает. Потянулась за телефоном – сказать, чтобы шел ко мне, и рука замерла. Сердце неприятно кольнуло – из машины следом за мужчинами выбралась эффектная брюнетка в короткой юбке, открытой маечке. Остановились, Михаил что-то сказал Саше, девица кокетливо взяла Сашку под руку.
Мне стало нехорошо. Голова закружилась, во рту горечь. Отвернулась, пошла в номер, изо всех сил стараясь не расплакаться. Пыталась придумать какое-то объяснение, уговаривала себя, что ничего 'такого' не видела, а ревность нашептывала другое. А ты что хотела – вечно беременная жена с расплывшейся фигурой, носом картошкой и губами-валиками? Его месяц дома не было, приехал – 'нельзя'. Молодой красивый мужик, умный, обаятельный, женщинам нравится. 'Он не такой!' – шептала я, а ревность отвечала – что же ушла? Не позвонила, не дождалась? Боялась, что увидишь что-то и сомнений не останется?
Доплелась до номера, через силу сдержалась, попрощалась с няней. Хорошая девушка, ласковая. Отдала ей приготовленный конверт, поблагодарила. Она было отказывалась – услуги входят в стоимость проживания, но я настояла.
– Спасибо большое, – она взяла вещи, ушла.
Я рухнула на кровать, вцепилась рукой в бортик детской кровати, как в спасательный круг. Слезы подступали, спазм сдавил горло, и я кинулась в туалет, зажимая рот. Меня выворачивало, и я корчилась над унитазом, содрогаясь от рыданий и тяжелой, изматывающей рвоты. Тихо стукнувшую входную дверь, осторожные шаги я не услышала.
– Маша, что с тобой? – Саша опустился рядом на корточки, поддержал. – Плохо? Врача позвать? Я сейчас позвоню...
– Пусти меня. Уйди! – вытерла рот, начала тяжело вставать. Он поднялся, попытался помочь, но я вырвала руку, шатаясь, сделала два шага до умывальника, открыла воду, плеснула в лицо, прополоскала рот. От воды опять затошнило, и я оперлась на раковину, пережидая позыв.
– Маша, попей, – протянул мне стакан. – Или, может, сока? Давай, пошли потихоньку. Ляжешь, я врача вызвал...
– Кто тебя просил? – хрипло огрызнулась я. Выпрямилась, по стенке пошла в спальню. – Не прикасайся ко мне!
– Маш, да что с тобой? – в голосе искреннее недоумение, но я знаю его, знаю все оттенки голоса и слышу виноватые нотки. – Что случилось?
Легла, потянула на себя одеяло, трясясь от озноба.
– Ты ее с собой привез или в рыбхозяйстве поймал?
– Кого?!
– Русалку. Вешалась на тебя у машины, я вас видела.
– Маша, – он сел на край, обнял меня. Сил отталкивать его не было, и я просто закрыла глаза, чтобы не видеть. – Машунь, ты не так поняла...
– Что я не так поняла? Ты едешь на рыбалку с приятелем, а возвращаешься с девкой, и она тебя лапает. Что, два часа не хватило? Сюда притащил? Иди, я не держу.
– Машка, что за чушь!
В дверь постучали, и он кого-то впустил.
– Мария Всеволодовна, как вы себя чувствуете? – дежурный врач или медсестра, видимо.
На меня навалилась такая апатия, оцепенение, что я ничего не ответила. Просто не могла говорить. Мне меряли давление, о чем-то спрашивали, Саша отвечал, искал карту. Заплакал проснувшийся Андрюшка, хотя он и не плачет никогда, просыпается улыбчивый, как солнышко. Села, опустила бортик у кровати, потянулась к сыну. Саша перехватил, начал успокаивать, дал приготовленную няней бутылочку.
– Мария Всеволодовна, у вас немного давление повысилось. Вам ваш врач что-то назначал?
– Нет, – от обезвоживания во рту сушило, я хрипло квакала. – Не было раньше.
– Я могу вам дать препарат, но лучше, если вы обратитесь к гинекологу, у которого наблюдаетесь.
– Нет, не нужно. Спасибо, мне уже лучше.
Доктор ушла, оставив свой сотовый. Я дотянулась до тумбочки, начала пить прямо из бутылки.
– Маша, я клянусь – у меня нет ничего с этой женщиной. Ни с какой другой женщиной!
– Тогда как она оказалась в твоей машине? Только не говори, что попутчицу подвезли!
– Маша, я все объясню, – муж посадил рядом со мной Андрюшку, сел сам. Сыночек пополз ко мне, обняла, прижала. Вот оно, счастье. Сопит, гукает, пахнет молоком, присыпкой, и – я принюхалась – чуть-чуть какашками. Рассмеялась, сгребла в охапку, расцеловала.
– Пойдем мыться, мой хороший, – грузно поползла к краю, с дитем под мышкой. Забрал ребенка, порывался мне помочь, но я вырвалась, встала сама. Приготовила пижамку, памперс, расправила подушку, одеяло. Саша принес Андрюшку, ласково приговаривая, переодел, уложил. Сыночек повернулся на бочок, обнял пушистого котика Думку, забормотал тихонечко 'гунь-гунь-гунь' – убаюкивал себя. Поцеловала пухленькую ладошку, отнял, притиснул друга. Смотрела, смотрела, не в силах оторваться. Чтобы не случилось, теперь в моей жизни есть якорь – мой ребенок, скоро будет еще один. Погладила живот, ручка или ножка толкнулась в ладонь.
– Машуль, – муж обнял сзади, прижался. – Я тебя люблю, и я тебе не изменял.
– Ты не ответил, – вяло проговорила я, отстраняясь и начиная раздеваться.
– Маша, – муж поморщился. – Это Мишкино приключение. Познакомились здесь, в санатории, а он же с женой, с ребенком, где здесь роман крутить? А тут я, придурок наивный, подвернулся. На озеро приехали, только стол накрыли – рыба, пиво, он водки взял, как хотел – ему звонят. Он ответил, сказал, где мы, а через пару минут она подошла.
У меня, натурально, шерсть встала дыбом.
– Миша твой сейчас жене тоже самое рассказывает, вы же нас за дур держите, – надела халат.
– Маш, да не было у меня с ней ничего! – шепотом заорал Колодей.
– Какого ты там делал тогда?! – яростно зашипела я. – Свечку держал? Что не уехал?
– Да как? Уехать, его там оставить? Так не поступают!
– А алиби составлять друг другу – это очень мужской поступок!
– Я! Тебе! Не! Изменял!
– Откуда я знаю!
– Я твой муж!
– А если бы я ночью была на природе с двумя мужиками, а потом приехала и сказала 'я твоя жена' – все, вопрос исчерпан?
Муж, загнанный в позиционный тупик, замолчал. Действительно, что сказать? Фыркнула, ушла в душ и зубы чистить – во рту до сих пор кисло. Захлопнула дверь перед его носом, включила воду и села на крышку унитаза – успокоиться и подумать.
Первый порыв обиды и ревности прошел, и я смогла собраться с мыслями. Конечно, никакой любовницы у него нет, где бы он ее завел в городке, у нас, как в деревне, все всех знают, и всё про всех. Месяц на космодроме, там вообще режимный объект. Здесь мы всё время вместе, когда бы успел. На рыбалке познакомился и сразу изменил? Все-таки мы три года вместе, он ни разу повода не давал, женщины же такие вещи чувствуют. Мне в голову не приходило задуматься, верен ли он мне, это же аксиома – как и то, что и мне никто, кроме него не нужен. А ревность – от неуверенности в себе. С другой стороны – разве Саша в чем-то изменился ко мне, стал равнодушней, безразличней? Нет. Только еще нежнее и бережнее относится. Нам обоим не хватает секса, но он не тот человек, чтобы изменить ради разрядки. Я думала, думала, и чем больше размышляла, тем больше чувствовала себя виноватой. Это чувство мне категорически не понравилось. Я сердито встала, почистила зубы, долго стояла под теплой водичкой. Теперь не знала, как себя вести – извиняться за скандал точно не буду, ему, вроде, тоже не за что. Не разговаривать друг с другом мы не умеем – есть у нас знакомые, могут месяц молчать. Не понимаю этого. Уж лучше высказать, поругаться и забыть, чем изводить друг друга молчанием. Выключила воду, не торопясь, вытерлась, и остановилась у двери. Чувствовала, что он стоит по другую сторону...
– Марусь, ты не с двумя мужиками на природе была, а с подругой и ее мужиком. Я точно ревновать не буду!
От возмущения открыла дверь, но сказать ничего не успела. Обнял, прижал к себе всю, целовал с такой страстью, что все мысли улетучились.
– Дурочка моя любимая, ты моя единственная, навсегда, – шептал, баюкая. – Я тебя хочу, с животом или нет. Ты самая красивая, никто мне не нужен. Что ты придумала себе? Прости, целый месяц без меня, надумала себе всякого...
Я слушала, уткнувшись ему в грудь, улыбалась. Кажется, помирились!
В воскресенье утром уехали домой, оставив в санатории эту неприятную историю. Чтобы она окончательно забылась, обязательно нужно съездить на следующий год, перебить это неприятное послевкусие, решила я.
– Саш, все хорошо будет, в отпуск сюда поедем?
– Конечно, если хочешь, – муж посмотрел на меня в зеркало. – Рыбку можно будет съездить половить, озеро там классное.
Вот гад! Кинула в него конфеткой. Зазвонил телефон, потянулась к сумке через Андрюшку, сыночек радостно дернул меня за волосы. Ойкнула, достала смартфон, посмотрела. Макс Шлепенков? Наверняка, номером ошибся или случайно нажал. Все же ответила, мало ли.
– Добрый день, Максим! – весело поздоровалась.
– Здорово, Всевлодна, – голос у визави был непривычно глухой и серьезный. – Дело у меня к тебе. Помоги, Богом прошу!
– Говори, Максим, – встревожилась я. – Помогу, конечно.
– Женщина у меня была, ну, жена гражданская. Родила, помогал копеечкой, но у меня же адрес – Советский Союз, считай, вместе не жили. Померла она, две недели как, мальчишка один остался. Какой из меня, ***, отец? Пропадет пацан. Пристрой его в суворовское, пусть выучится, человеком станет. Я деньгу зашибу, пришлю.
– Где устроить нужно? В Иркутске? Ты пришли данные сына, я найду, кому позвонить, если у самой не получится, то попрошу свое начальство, подключатся.
– Че у нас тут делать? В Москве надо учиться, тока так зацепишься. Короче. Я его в самолет посадил, прилет в Шереметьево в семнадцать тридцать. Встретишь, Марь Всевлодна? Или пошли кого. Я ему с собой деньжат дал малясь, на гостиницу хватит, пока в суворовское, туда-сюда.
Я потеряла дар речи. Муж вопросительно смотрел зеркало, но ничего не спрашивал.
– Але! Але, слышишь меня? Я щас смску пришлю, и фотку, чтоб узнала. Спасиб тебе, Всевлодна! По гроб жизни благодарен буду!
Отключился. Я некоторое время тупо смотрела на телефон, подняла глаза на мужа.
– Саш, нам в семнадцать тридцать надо быть в Шереметьево. Нам ребенка выслали.
– Как выслали? Посылкой? – сделал неудачную попытку пошутить муж.
– Саша! – коротко пересказала. Пискнула смс – 'Клим Сарбаш, 12 лет' и фото худенького мальчишки.
– Конечно, съезжу, перешли мне смс.
– Сашуль, давай вдвоем. Он боится, наверное. Один, неизвестно куда, в такую даль... Андрюшку подкинем Миле или Кате и поедем.
– Надо Яшину звонить, насчет пропуска договариваться. Хотя... Прозоров в позу встанет, и Яшина не послушает, – вовремя вспомнил муж. – Игоря попрошу, он с ним в хороших отношениях.
Остаток пути до дома судорожно вспоминали, что еще надо сделать или молчали, оглушенные новостью. Что-то менялось в нашей жизни, но мы еще не понимали до конца, насколько.
– Спасибо большое, – тихо и вежливо поблагодарил Клим, отнес тарелку на мойку. Остановился, легонько положив руку на стол, смотрел, как я кормлю Андрюшку.
– Клим, чем хочешь заняться? – молча пожал плечами.
Я незаметно вздохнула. Мальчик живет у нас уже неделю. Послушный, вежливый, молчит, если не спросишь, делает, что скажешь. Кажется, больше всего на свете боится, что его заметят.
– Сейчас я Андрюшку уложу, и мы с тобой уроки разберем. Много задали?
– Нет.
– Хорошо, – улыбнулась. – Тогда почитай или телевизор посмотри с полчасика, пока я освобожусь.
Кивнул, ушел в свою комнату.
– Непостижимо, – покачала головой Мила, перебрав немногочисленные документы из Климова рюкзака в понедельник, когда я к ней пришла. – Ребенок ничейный. Его нельзя никуда устроить учиться, пока ему не назначат опекуна. Пока опекуна нет, он должен находиться в приюте. Я вообще не знаю, как его в самолет пустили!
– Еще у него нет никаких документов из школы, и вообще – прием в суворовское после начала учебного года дело нереальное, Сашка звонил начальнику училища, тот его выпускал, – уныло сказала я, болтая ложкой в чае. – И вещей – брюки, две майки, трусы, куртка спортивная, типа толстовки. 'Батя сказал, че баул таскать, казенку дадут'.
– И что делать будете? – осторожно спросила Люда.
– Сама-то как думаешь? – усмехнулась невесело. – Мила, поможешь? Я в ужас прихожу при одной мысли, сколько бумажек собирать придется.
– Правильно делаешь. Так, список документов я тебе сейчас на почту скину. В опеку надо будет ехать...
– А его не заберут в приют? – испугалась я. – Ну, когда узнают, что он у нас живет просто так?
– Могут, – задумалась Мила. – Я позвоню одному человеку, он может помочь. Обязательно поможет, – поправилась. И еще – хочешь, схожу с тобой к директору школы, где наши учатся? Попросим, пусть разрешит посещение. Не сидеть же ему дома, пока все оформите.
С Сашей коротко переговорили у Милы в кабинете. Вечером, когда он пришел домой, мы втроем поужинали, переглянулись.
– Клим, скажи – а ты сам хочешь в суворовское? – начал Саша.
– Раньше не думал, а теперь все равно деваться некуда, – Клим сидел на краешке табуретки, ссутулившись.
– Значит, хорошо, что у тебя есть время подумать, определиться. В училище набор в апреле начинается.
– Куда меня теперь? В детдом? – мальчишеский голос сломался. У меня сердце сжалось. Села рядом, обняла за плечи.
– Клим, мы хотели предложить тебе пожить с нами, – короткий взгляд исподлобья. – Столько, сколько захочешь. Если ты согласишься, мы оформим опекунство.
– А если не соглашусь?
– Почему? – расстроилась я. – Конечно, ты нас совсем не знаешь, но мы не злые, правда. Обижать тебя не будем, – я беспомощно оглянулась на мужа.
– Клим? – Сашка сел с другой стороны.
– Зачем я вам? Я вам никто, – голос дрожит от... злости? – Я к бате уеду.
– Клим, – я замялась. – Как я поняла из разговора с твоим отцом, он уехал куда-то, вахтой работать. Если бы он мог тебя взять, то, конечно...
Мальчишка вскочил, убежал куда-то. Спрятался...
– Машунь, не плачь, – Саша встал, обнял меня. Я прижалась к его боку, вытирая слезы краем его майки. – Он привыкнет.
– Саш, не понимаю, как так можно? – я всхлипывала. – Разве ты отдал бы Андрюшку, случись что со мной? – вытерла о майку еще и нос.
– Маня, не плачь, – гладил меня. – Как можно судить человека, мы же ничего о нем не знаем. Он, наверняка, хотел для сына лучше. В войну детей отдавали, я слышал, чтобы с голоду не умерли.
– Да черт с ним, с Шлепенковым, в конце концов, – я едва сдержалась, чтобы не возразить мужу с его вечным всепрощением. Встала, налила себе воды, попила. – Что нам с ребенком-то делать? Я рада, что у нас система пропускная и забор по периметру – не сбежит. Но как-то надо с ним отношения налаживать. А если не даст согласие на опекунство, заупрямится? Ведь заберут... – я осеклась. Не заметили, как вернулся Клим. Стоял в дверях, бледный, заплаканный. Кинулась к нему, но Саша осторожно поймал меня за руку, остановил.
– Маша, постой. Одевайся, Клим, пойдем, пройдемся, поговорим по-мужски, – Саша говорил спокойно, веско. Мы с мальчиком оба посмотрели на него и послушались. Пришли где-то через часа полтора, Андрюшка ужинать проснулся.
– Клим согласился пожить у нас. Так? – Саша сел, посадил Клима рядом. Тот кивнул. – Я взял два дня выходных, решим с опекой, со школой.
– Надо принадлежности купить, одежду, – я воодушевилась. – По магазинам пройдемся, да?
– Мне отец денег дал, – тихо сказал Клим. – Много.
– Вот и купишь себе, что захочешь, – я не стала спорить.
Так и живем, как саперы. Резких движений не делаем, говорим осторожно. С ребятами во дворе и в классе Клим почти не общается, Милины тройняшки несколько раз звали играть – отнекивается. Сидит один в комнате, уткнувшись в купленный планшет. То ли общается с кем-то, то ли играет. Надо с Милой посоветоваться, может, она с ним поговорит, или детского психолога порекомендует. Но как, как можно вылечить ребенка от горя?
– Бедный ребенок, – покачала головой Мила, выслушав. – Бедный ребенок. Смерть матери, предательство отца – а он только так это воспринял, потеря друзей, резкая смена обстановки, неуверенность в будущем. Все одновременно... Депрессия, тяжелейшая, – вздохнула. – Тяжело вам придется.
– Да мы то что, – отмахнулась я. – Ты скажи, как ему помочь. У меня сердце разрывается на него смотреть, я исплакалась. Боюсь, что-нибудь с собой сделает. Страшно в интернет заходить, то 'синий кит, то еще какая гадость. Я же не контролирую, чем он в сети интересуется.
– Понимаешь, ему выговориться нужно. А говорить он не может. Не поняла? Вот если в обычной семье ребенок может сказать психологу то, что не скажет родителям, то в вашем случае поход к психологу мальчик может истолковать очень негативно. Откровенничать точно не будет. Он в молчании, как в броне. Открыться, рассказать – как подставить незащищенное тело под удар. Помнишь, как у Цветаевой? 'Если что-то болит – молчи, иначе ударят именно туда'.
Мы еще поговорили, она потискала Андрюшку, погуляла с ним по кухне – сыночек смешно ходит на цыпочках, держась за ее пальцы, поиграла в 'козу рогатую' и 'сороку'. Сколько в ней любви, заботы, нежности – к семье, к друзьям, к близким, вообще к людям. Мне у нее еще учиться и учиться. Порывисто обняла ее перед уходом, поцеловала меня, шепнула: 'У тебя все получится', и я ушла, почти успокоенная.
Глава 15.
6 октября поехали к Серебро, в 'загородную резиденцию'. Седьмого у Игоря день рождения. Собственно, отмечать он не собирается, даже юбилей в прошлом году не праздновал. Будут просто шашлыки, из гостей Золотаревы, Русановы и мы. Очень рада, что едем – хочу погулять, отвлечься. Может, и Клим чуть повеселеет. Мы с Сашей целую программу придумали, как его растормошить, вытащить из раковины. Но надо же осторожно, не передавить. Я и с утешениями не лезу по этой же причине. Приехали в семь, вроде бы ранний вечер, но на улице уже темно. Выгрузились, я с удовольствием отдала Андрюшку заворковавшим бабушкам и пошла пройтись по саду – ноги в машине отекли, в спину вступило. Миг и Майор – почти породистые хаски – неслись мне на встречу как два метеороида.
– Я тоже вам очень рада! – крикнула я испуганно. – Фу! Свалите же! И затопчете!
Клим подбежал, встал передо мной, сжал кулаки.
– Фу! – закричал срывающимся мальчишеским фальцетом. – Фу! Стоять!
Псы подскочили, стали подпрыгивать на месте, радостно гавкая.
– Спасибо, – обняла Клима за плечи. – Они вообще-то добрые и воспитанные, но энергичные, а я же неповоротливая. Отвлеки их, что ли?
Он кивнул, свистнул, понесся вперед, собаки за ним. Я тихонько брела, смотрела, как смеющийся Клим бегает наперегонки с псами. Носились, носились, парнишка поскользнулся, рухнул в траву, собаки накинулись, зализали.
Подошел Саша, поцеловал меня, пошел спасать Клима от собачьей любви. Потрепал по загривкам, подал руку Климу.
– Маня, мы пробежимся, – на ходу предупредил меня муж. – Не скучай!
Они вчетвером умчались, я прошла еще немного вперед по освещенной дорожке, подышала. Тепло, даже ветер не по-осеннему мягкий. Немного тянет сыростью от реки, пахнет грибами и прелой листвой. Вспомнила, какие тут грибные места – просто косой коси, как говорит Евгений Григорьевич, какие вкусные рыжики солит Ирина Георгиевна, тут же слюной захлебнулась, ускорилась. Сейчас попрошу картошки сварить и грибов. Наемся! 'И отечешь' – ехидно сказал внутренний голос.
– И отеку! – воинственно заявила я сама себе. – Но завтра! А грибов хочу сегодня.
Дети ужинали отдельно, им накрыли первым, ушли играть. Я поглядывала на Клима, как он освоится в компании, не замкнется ли, не останется ли один где-нибудь в углу. Но ничего, ушел со всеми и, вроде, не такой мрачный. Андрюшка, накормленный и убаюканный, спал в большой двухместной кроватке в нашей комнате, Саша его время от времени проверял. Сидели долго, разговаривали, общались. Я прислушивалась, дергалась.
– Что ты как на иголках, Маша? – присела рядом Мила. – Дверь открыта, если мелкий заплачет, услышим.
– Я про старшего, – посмотрела на Милу жалобно. – Они где? Я пойду посмотрю, может...
Тут я смешалась. Как-то невежливо говорить хозяйке дома, что боишься, что ее дети сейчас твоего обижают. И глупо. Я же знаю близняшек, они добрые, хорошие, умные. Очень бы хотелось, чтобы у Клима такие друзья появились.
