Текст книги "Одиночество тоже компания (СИ)"
Автор книги: Валерия Панина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
Глава 20.
Не думаю, что увидев меня на корпоративной вечеринке, Яшин вдруг решил, что пора бы мне уже на работу. Наверняка, какой-то разговор еще до нового года был. Как бы то ни было, девятого января он мне позвонил и предложил приступить к обязанностям 'как можно быстрее'.
Положила трубку в глубокой задумчивости. С одной стороны, я хотела больше времени проводить с детьми и выйти на работу, когда Игорене полтора года исполнится. С другой стороны, Андрюшка в яслях, с младшеньким по большей части сидит Вера Васильевна и дедушка (ой, будет папа к старости подкаблучником), а мне уже хочется, после двух лет дома, немного нагрузить голову.
– Вера Васильевна, а как вы посмотрите, если я выйду на работу? Пока обещают сокращенный рабочий день и перерыв на кормление.
– Сама смотри, Маша. А так мы с Севой справимся. Хоть с одним, хоть с двумя.
– Да, дочь, – поддакнул папа. – Я начинаю входить во вкус!
Очень хотелось саркастически хмыкнуть и глазки закатить, но я сдержалась.
– С Сашей еще поговорю, – решила я.
– Мам, а кем ты работаешь? – поинтересовался Клим за ужином, налегая на курицу. Я с удовольствием посмотрела, как ребенок ест, и положила ему еще ножку.
– Мама занимается расшифровкой древних записей. Это она поняла, как запустить противометеоритный щит, – с гордостью ответил за меня муж.
– Вот это да! – Клим даже жевать перестал. – Мам, ты крутая!
– Ну, я не одна, – сказала я чистую правду. – Нас целая группа была. Сейчас целый отдел работает.
– Но ты начальница? – сын не сомневался в ответе, со спокойной душой откусывая порядочный кусок. Я положила ему еще и крылышко.
– Начальница, – согласилась я. – Компота налить? Или сока?
– Не, я так, – отказался Клим. – Потом чай пить будем, с конфетами?
– Я – без, – решительно отказалась я. Я теперь до следующего нового года на конфеты смотреть не смогу!
– Марк! – мы обнялись. – Сто лет не виделись!
– Привет! – он отстранил меня, с блеском в глазах обвел взглядом. – Красавица! Повезло твоему мужу!
– Отставить обниматься, – прогудел Яшин. – Начинаем совещание. Марк Сергеевич, докладывай.
– В 2000 в озере Бездонное, в окрестностях подмосковного Солнечногорска, рыбаками был обнаружен спасательный жилет военно-морских сил США. По идентификатору, жилет принадлежит некоему Сэму Беловски, служившему на эсминце 'Коуэлл'. Сам Сэм числится пропавшим без вести после взрыва эсминца в Аденском порту в том же году. Тогда это записали в разряд фейковых новостей и забыли. Месяц назад на берегу Смердячьего озера нашли американский глубоководный беспилотный аппарат классификации X-Class. Эти аппараты представляют собой небольшие (до 3 м) БПА, которые должны обеспечивать действия групп сил спецопераций. Они могут вести разведку и обеспечивать действия корабельной ударной группировки.
По кабинету пронесся вполне объяснимый удивленный гул. Я терпеливо ждала момента, когда начну понимать – я-то тут каким боком?
– Смердячье озеро находится неподалеку от места слияния рек Поли и Воймеги. Водоем окружен сосновым лесом. Глубина озера – до тридцати пяти метров. Уровень воды в нем достаточно часто меняется, причины этого учеными пока не установлены. Меняется также и состав воды. Приблизительно двадцать лет назад воды озера были прозрачными, а сегодня они обладают желтоватым оттенком. Отличительной характеристикой озера является специфический запах, благодаря которому и возникло название озера. Однако это не болотный газ. Учеными выдвинуто несколько гипотез о происхождении озера. Наиболее распространенная из них связана с падением метеорита. Предположительно, метеорит упал здесь около десяти тысяч лет назад, изменив рельеф местности и русла рек. Водоем в образовавшейся впадине возник значительно позже. Озеро овеяно множеством легенд, о нем нередко рассказывают странные истории, является местом паломничества для тех, кто интересуется паранормальными явлениями. Все это, однако, не объясняет, каким образом подводный БПА возможного противника оказался в ста пятидесяти километрах от Москвы.
– Подводная лодка в песках Каракумы скоро тоже перестанет быть анекдотом, – Яшин поднялся, прошелся вдоль стола.
– Нам поставлена задача – в первую очередь систематизировать все найденные материалы, попытаться вычленить из них те, что содержат сведения о системе тоннелей. Только так мы сможем локализовать и блокировать выходы. Мария Всеволодовна, снова работаем вместе. Ваш отдел войдет в сводную группу в полном составе, руководителем группы назначен я, вы – моим заместителем.
У нас Вера Васильевна уволилась. Сначала в семье остро встал денежный вопрос. Она отказалась брать у нас оплату.
– Дети зовут меня бабушкой, а я деньги брать? Опять же, вы мне теперь не чужие, – она положила на стол снятые с карточки деньги, что я ей перечислила.
Мы с мужем переглянулись. Конечно, мы считали Веру Васильевну членом семьи, но я как-то стеснялась пользоваться ее добротой. Она и так не только с ребенком сидела – и ужин, частенько, готов, когда придем, и на уборку папу с Климом организует, под своим руководством. Андрюшка с яслях ангину подхватил – я на больничный не уходила, она сидела, и уколы сама ставила, и ингаляции ему делала, все же, она всю жизнь детской медсестрой проработала. Выздоровел – записала нас всех в бассейн, закаливанием заниматься, там в группу с девяти месяцев берут, теперь ходим три раза в неделю, увлеклись. Клим осваивает прыжки с трамплина, мы плаваем.
– Вера Васильевна, милая, – я обняла ее. – Спасибо вам большое! Конечно, мы теперь одна семья, вы столько труда и времени тратите на нас, столько любви, заботы. Никакими деньгами не измеришь, но... – я не могла подобрать правильные слова. Она обняла меня в ответ, погладила по спине.
– Тогда я увольняюсь, – огорошила она нас. – Официально! Буду просто бабушкой.
Саша проверял у Клима уроки, младшие дети возились с игрушками в гостиной под присмотром дедушки, мы остались вдвоем в кухне, накрывали к ужину.
– Маша, – смущенно начала Вера Васильевна. – Мне ведь тоже неловко. Я в вашу семью, можно сказать, втерлась. Овдовела я в двадцать четыре года, своих детей родить не успела. Замуж второй раз по молодости не вышла, по Юре тосковала очень, от кого другого родить – и в мыслях не было. Так жизнь прожила, только работой спасалась, сколько деток через мои руки прошли, а все не то... На пенсию вышла, почти сразу уволиться пришлось – сокращение, я бы не ушла, так девчонку бы молодую сократили, а у нее семья. Да и неправильно это... Тут вы няню искали, а я ж няней не работала никогда, но дома тошно, решила попробовать. Как-то прижилась, прикипела к вам. Мальчишки мне уж родные, и вы с Сашей – как дети...
У меня слезы на глаза навернулись, и у нее. Поплакали. В гостиной послышался оживленный голос мужа, Клим засмеялся. Сейчас есть придут. Торопливо вытерли глаза и носы, засуетились. Вошли мужчины, отец с Сашей заметили, конечно, но мы успокаивающе покивали – все хорошо.
– Я не нахожу ничего похожего, ни одного намека на карту или схему, – Адам Предигер с раздражением отодвинул кипу бумаг.
– По-твоему, мы ищем что-то наподобие схемы московского метрополитена? – Нетесин раздраженно поморщился. – Маша, ты что молчишь?
– Слишком мало материалов расшифровано, для каких-либо выводов, – ответила я спокойно. – Я знаю, на тебя давят, Марк, но ты же умеешь даже под прессом лавировать.
– Дайте мне хоть какой-то результат! – давно я Нетесина таким не видела. – Завтра совещание у вице-премьера, что мне докладывать?
– Подожди, дай сказать, – я улыбалась, от чего Нетесин, кажется, злился еще больше. – Адьян, давай.
Лиджиев начал издалека, и для Нетесина совершенно не с того.
– Межпланетная транспортная сеть – чуть ли не самое удивительное явление в нашей Вселенной. Она представляет собой набор путей, основанных на конкурирующей тяжести небесных тел. Спутники и даже космические аппараты могут использовать транспортную сеть, чтобы перемещаться между объектами без использования энергии.
– Я не совсем понимаю, о чем вы сейчас, – он все же сдержался.
– Мы задумались – а что, если главное – не где тоннели выходят на поверхность, а как объекты в них перемещаются? Как Маша оказалась за полторы сотни километров от пирамиды Ёрд? С помощью какой движущей энергии переместился спасательный жилет? Можно ли предположить, что существует тоннель, целиком заполненный водой? Что, если это – воздействие магнитосферы планеты? И существует такая же транспортная сеть под поверхностью?
На Нетесина было страшно смотреть, и я незаметно погладила его по локтю.
– Вы, теоретики ..., – не смотря на паузу, мы все поняли, что он хотел сказать. – Вы мне это предлагаете докладывать?!
– Мы предлагаем сказать, что, даже если мы найдем каждый из древних тоннелей, то пока отсутствует даже отдаленное представление, как запустить, или остановить, механизм перемещения. Нужна еще одна экспедиция на Байкал.
Марк выслушал меня молча, взял себя в руки.
– Перерыв на пятнадцать минут, коллеги. Я переговорю с куратором.
– Маша, ты с ума сошла?! Какая пирамида?! Ты чудом спаслась! – Саша взял меня за плечи, потряс. – Я не пущу тебя, слышишь?! Не пущу!
– Сашуль, но я должна, – попыталась я возразить. – У них нет другого специалиста такого профиля с требуемым уровнем подготовки...
– Маша, у меня нет другой жены, а у детей – матери! Пошли, – он рывком поднял меня из-за кухонного стола, потащил за собой по лестнице, открыл дверь в детскую. – Выбирай! Твоя работа или наши дети!
Я смотрела на мальчишек – раскинувшегося на животе Клима, одеяло поперек, ноги торчат, он ежится, никак под ним не поместится. На Андрюшку – одна нога торчит из опущенной до половины боковинки – пока спит, не вывалится, зато самостоятельно бойко вылезает и залезает, под боком Думка, они его вечно с Игорешкой делят, значит, отбил. Игореня спал, поджав коленки, опять большой палец сосет. Прошла мимо мужа, поправила одеяло старшему, положила поудобней среднего, отняла палец у маленького. Вышла из спальни, слезы текли и текли.
– Это запрещенный прием, – всхлипнула я, обнимая Сашу.
– Я на все пойду, – жестко сказал муж. – Выбирай: семья или работа. Не можешь отказаться ехать – увольняйся. Завтра.
– Я не могу! Я не могу людей подвести!
– А семью осиротить можешь! *************! – Сашка выматерился, я никогда от него не слышала таких слов. – Я Нетесину морду набью! Увольняйся!
– Сашуль, давай спокойно поговорим, – взяла его за руку, увела в нашу спальню. Не смотря на призыв поговорить спокойно, сама я спокойной не была, меня трясло, я плакала, не переставая. – Нетесин меня не заставлял, не за что ему морду бить. Семья для меня – главное, Саш, ты знаешь, знаешь!
Только бы он не отталкивал меня! Я обнимала его, прижималась. Как мне объяснить, что уволиться – самое простое, что не могу я сказать 'у меня семья, дети'. У всех семьи!
– Саша, ты ведь не бросишь службу, правда? Я этого не требовала никогда, и не потребую. А моя работа совсем не так опасна, как твоя.
– Есть разница! Я мужчина, офицер, на первом месте у меня долг перед страной. Моя обязанность – защищать свою Родину, свою семью, обеспечивать будущее детей. Ты – женщина, для тебя главное – родить и вырастить детей!
Я открыла было рот, но он меня перебил.
– Если ты будешь мне сейчас про гендерное равенство рассказывать, я что-нибудь сломаю! Я не загоняю тебя в загон 'койка, кухня, кирха', ты ученый, ты гений, у тебя есть многое, кроме обязанностей жены и матери. Но когда на кону твоя жизнь, судьба детей – я ничего знать не хочу, кроме одного – я не дам тебе поехать к этой гребаной пирамиде и провалиться там хрен знает куда!
Я уже еле дышала – и от волнения, смятения, и от того, что он сжимал меня до боли. Его беспокойство за меня, злость, тревога, мое чувство вины, и смутное предчувствие, что я должна настоять на своем, но что я рискую поссориться с мужем, что-то непоправимо сломать в наших отношениях, убить любовь, как бы банально это не звучало, все это переплавились во вспышку страсти. Сначала с привкусом злости, отчаяния, оттенком наказания. Я подчинялась, успокаивала, обволакивала, заклинала. Умоляла – я люблю тебя, я твоя... Навсегда – не уйду, не оставлю, не исчезну. Только поверь, поддержи, успокой!
Мы лежали, не в силах заговорить, пошевелиться.
– Любимый мой, родной, – целовала его, шептала нежности, гладила. – Не сердись пожалуйста! Не полезу я в эту пещеру.
– Не поедешь? – обрадовался муж, поцеловал.
– Мне надо поехать, – жалобно сказала я. – Но в пещеру я не полезу, обещаю, Сашуль!
Муж встал, молча ушел в ванную и запер за собой дверь.
Напряжение между нами заметила вся семья. Отец ничего не сказал, Вера Васильевна, разумеется, тоже. Высказался старший сын.
– Пап, вы с мамой поругались? – настороженно спросил Клим вечером. – Мам?
– Да, – не стала я врать. – Так бывает, сынуль, люди ссорятся, потом мирятся.
– А что же вы не помирились? – строго спросил сын.
– Пока не получилось, – призналась я. – Мы с папой... по-разному смотрим на один вопрос.
– Ну, так одинаково посмотрите, – велел ребенок. – Пап, а ты что молчишь?
– Не беспокойся, сын, – твердо успокоил Саша. – Мы поговорим еще с мамой и договоримся.
– Обещаете?
– Обещаем, обещаем, – заверили мы. Клим посмотрел на нас подозрительно.
– Ладно. К утру хоть помиритесь?
Я хихикнула, у Саши глаза потеплели. Норд гавкнул, напоминая, что ему гулять пора. Ушли, мы сидели на ковре, возились с маленькими. Андрюшка вовсю болтает, Игореня за ним тянется. Все повторяет – и слова, и игры, и шалости.
– Саш, может, поговорим? – я толкнула Горке мячик, он старательно запулил его другую сторону, побежал с радостным визгом. Муж промолчал.
– Саша, что ты молчишь?
– Что бы матом не ругаться, – буркнул муж. – Если ты надеешься, что я передумал – нет.
– Сашуль, я же обещала, что в эту пирамиду – ни ногой.
– И зачем ехать тогда? Сиди в кабинете, – Саша подавал Дрюньке деревянные детальки от мозаики.
– Там на месте смотреть надо, – обрадовалась я возможности поговорить с родным мужем. – Адьян с коллегами замеры разные делать будет, различным излучением воздействовать, магнитным потоком...
– Адьян, – подчеркнул Саша, уворачиваясь от метко брошенной младшим сыном 'умной утки'. – А не ты!
– А я буду отслеживать изменения в символике, знаках. Все в режиме реального времени. Не факт, что картинка будет без помех сюда к нам уходить. Саш, правда, поставят мне тент, под ним столик с ноутом, рядом озеро, свежий воздух. Курорт!
– Маша. Лучше не продолжай, – предупредил меня муж. – Меня прорвет, а детям рано знать такие слова.
– Саш, пожалуйста, давай я съезжу. Несколько дней всего!
– Маша...
Тут в прихожей открылась дверь, Клим начал мыть псу лапы в лапомойке, Игорешка помчался к ним и со всего маху врезался лбом в дверной торец. Рев медленно достигал ультразвука, на пол-лба наливался, набухал квадратный синяк. Вскочили, Андрюшку под мышку, Горку на руки.
– Пятак надо приложить или ложку, – металась я по кухне.
– Да какой пятак, тут половник надо, – Саша догадался достать из морозилки пакет, замотал полотенцем, приложил к пострадавшей голове. Игореня вертелся и вырывался, Андрюшка за компанию орать начал.
– Завтра опять полиция придет, побои снимать? – заинтересованно спросил Клим, заходя в кухню.
– Олег Германович, командировка Колодей действительно настолько необходима? Надо что-то решать, это не личное дело их семьи, – Галина Коровина обвела взглядом собравшийся в кабинете Яшина 'узкий круг': Нетесин, Игорь и Людмила Серебро. – Не мне вам рассказывать про морально-психологический климат в отряде.
– Что, все так серьезно? – Яшин посмотрел на Игоря, но ответила Людмила.
– Олег Германович, более чем. У Александра стрессовое состояние. Он с трудом контролирует панику. Происшествие четырехлетней давности наложилось на детскую травму – потерю родителей. Теперь страх потерять жену и оставить детей без матери просто съедает его изнутри. Он человек сильной воли и внутренней дисциплины, но... – Людмила Евгеньевна повела ладонью.
– Марк Сергеевич, твоя епархия, – начальник Центра перевел на Нетесина взгляд и стрелки.
– Коллеги, я понимаю и разделяю ваше беспокойство, – Нетесин проникновенно посмотрел на всех. – Маша и Александр – мои близкие друзья. Но я вас заверяю – ей необходимо поехать, хотя бы на решающую часть эксперимента. Только на несколько дней! Давайте как-то убеждать, решать, искать какой-то компромисс.
– Есть только один способ, – негромко, но весомо сказал Игорь.
– Запретить и не пущать? – съязвил Марк. – Или, лучше, Сашку в отставку, чтобы вам отчетность не портил?
– Скудная у тебя фантазия, Нетесин, – усмехнулся генерал. – Вот что я предлагаю...
– Не хотите его брать – так и скажите, а не ищите предлоги. С собакой гулять некому, видите ли, – выговорил мне отец. – Я парню пообещал, что с псом проблем не будет.
– Пап, я, правда, считала, что ты не согласишься. У нас никогда собаки не было, – промямлила я. – А Норда выводить надо два раза в день, гулять с ним не по пять минут...
– А меня сперва спросить – не судьба?
Я вздохнула. Со вчерашнего дня, когда мы с Сашей сообщили, что летим на Байкал, Клим извел нас просьбами взять с собой.
– Клим, нас не будет неделю. Скоро конец года, у вас итоговые контрольные. Куда ты поедешь?
– Нелли Тагировна сказала, с десятого. Мы приедем уже!
– К ним готовиться надо. Сына, ты весь год столько занимался, у тебя ни одной тройки. Не обидно будет, если из-за одной контрольной или сочинения оценка съедет?
Ушел в школу с недовольным сопением. После уроков явился ко мне на работу, с торжеством на лице шлепнул передо мной стопку листов.
– Вот. Я спросил у классной, она в учительской клич кинула и преподы скинулись. На неделю мне заданий надавали. Короче, мам, я все порешал!
Тут, как вы понимаете, я попыталась провернуть трюк с собакой. Короче, вернувшись домой, я застала полное согласие между дедушкой и внуком, собранный рюкзак и злого мужа.
– Маша, я не хотел, чтобы ты ехала, со мной или без меня. Теперь еще мальчишку тащим. Заметь, ребенок умный – он меня не спросил. Мама главная, папа ее сопровождает. Почему ты сразу не сказала, что он ни при каких обстоятельствах не поедет? Не смогла сама отказать – ко мне бы отправила, а не выдумывала невесть что. Теперь скажи я 'нет' – я плохой, ты хорошая!
Я промолчала, но очень расстроилась. За пять лет мы столько не ссорились, сколько за последние пять дней. Ладно из-за работы, но из-за воспитания детей. Вот чего я не хотела бы никогда!
Вечером легли, и я попыталась в очередной раз помириться.
– Маня, я, конечно, Родину за секс с тобой не продам, но всего остального ты с легкостью от меня добьешься, – муж оперся на локоть, гладил мое лицо, плечи.
– Сашуль, я не хочу с тобой ссориться, никогда, – я подхватила его ладонь, поцеловала. – И не хочу, чтобы ты думал, что я использую секс, как способ повлиять на тебя.
– Ладно, в крайнем случае, я в любой момент могу воспользоваться тем же оружием, – он медленно, искушающе склонялся надо мной, рука сжала мое колено, скользнула к лодыжке, потянула вверх...
Всю дорогу до Иркутска Клим был заметно возбужден: то говорил без умолку, то молчал, глядя в иллюминатор. Я догадывалась о том, что он так и не решился озвучить – его родной город, небольшой, почти как рабочий поселок, был всего в ста пятидесяти километрах от Иркутска, и рвался он с нами еще и потому, что ему хотелось побывать дома. Мне казалось, что иногда ему представляется, что мама жива, и ждет его. Мы с Сашей обсуждали поездку в Свирск и решили, что надо съездить.
Шамрай встретил нас в аэропорту. Тепло поздоровались, дождались, пока перегрузят багаж и оборудование в вертолет. Павел Данилович распорядился.
– Ну что, курим на дорожку и грузимся? Обедать на месте будем, там уха тройная, ммм...
Народ потянулся к вертолету, Клим оглянулся на нас, мол, что мы тянем, лучшие места разберут, но отец остановил его.
– Клим, нам в другую сторону. Мы на машине поедем.
Вскинулся, глаза большие, но так и не спросил.
– Климушка, мы решили съездить посмотреть, где ты родился и жил. Покажешь?
Из небольшого городка нас забрал тот же вертолет. Измученный Клим уснул на плече у отца. Я села через проход от них – сейчас Климу Саша был нужнее. Под конец нашей краткосрочной поездки я и сама была в растрепанных чувствах. Тяжело далась нашему мальчику встреча с прошлым.
Заросшая травой могила в сосновом лесу, простой деревянный крест, знакомая фотография. Такая же в медальоне у него на шее, я его сама заказывала. Он стоял растерянный, потухший. Я не знала, как быть – оставить его одного с его горем, или поддержать, чтобы он всегда помнил, что не один. Решила подойти. Тронула за плечо, он оглянулся, но, кажется, не увидел меня. Погладила, отступила. Саша обнял меня, мы стояли в паре шагов от сына, но не уходили. Да, наверное, ему надо было побыть одному, но он должен был знать, что мы рядом, за спиной. Стоял, ссутулившись, тер глаза. Повернулся, губы дрожат. Интуитивно поняли, что едва сдерживается, чтобы не заплакать, и от утешений разревется. Саша сжал мои пальцы и пошел к Климу, повел к воротам, приобняв за плечи. Я задержалась на мгновение, и тут... Какая-то птица вспорхнула с ветки, пролетела мимо меня так близко, что я почувствовала, как перышко мазнуло меня по щеке. На лету она еще что-то чирикнула мне в ухо. Я шла за своими мужчинами и не могла отделаться от мысли, что мне подан какой-то знак. Какой именно – не знаю, но точно – добрый.
– Не, не хочу, – ответил Клим на мой вопрос, поедем ли мы к его тетке. – Она теперь в нашей с мамкой квартире живет. Еще скажет, квартиру отбирать приехал. А вещи... выбросила, небось, давно или продала.
– Тут есть кафе какое-нибудь? Позвони друзьям, пообщаетесь, пока вертолет ждем. Да и поесть уже пора.
Пробыли в городке еще часа два, наверное. Мальчишки – сначала пришло трое, потом еще четверо, под конец почти весь класс собрался – общались, шумели, делали селфи. Мы сидели в сторонке, 'не отсвечивали'. Клим нас представил 'родители'. Видимо, спрашивали о чем-то, оборачивались, шептались, наконец, решились – попросили вместе сфотографироваться. Клим достал из рюкзака сувениры, раздал. Видно, что гордится нами, но не хвастался, очень сдержан был. Надеюсь, комментарии в соцсетях адекватные будут, а то мало ли...
Глава 21.
Я Сашу не обманула – сидела, уткнувшись в экран ноутбука. По сантиметру изучала внутреннюю поверхность пирамиды до и после 'облучения'. В пирамиду не только я – никто не вошел, только камеры и приборы. Охраняли ее ребята в камуфляже без знаков различия, но с оружием. Несмотря на это, Саша предупредил сына.
– Если ты только попробуешь нос сунуть ближе, чем на пять метров, я обещаю – высеку, как сидорову козу. Сидеть не сможешь, будешь на пузе под замком лежать. Ты понял?
– Да понял я, понял...
– И вообще, хватит балду пинать. Садись заниматься, – Саша показал 'я все вижу', ребенок поплелся в тенек зубрить глаголы. Муж сел рядом со мной, открыл ноут. Я это только горячо приветствовала – его профессия требует большой наблюдательности, он умеет концентрировать внимание. Саша смотрел, делал пометки, какие-то кадры помечал и сохранял. Я не спрашивала – знала, что вечером обменяемся впечатлениями. Народ вообще преимущественно работал молча.
– Пап, там ребята купаться идут, – подскочил Клим. – Можно мне с ними? На Байкал?
– Какие ребята? – удивился Сашка.
– Вон, – кивнул сын в сторону. Там стояли несколько парней в песочного цвета майках и шортах.
– Взвод охраны, – пояснил Шамрай. – Сменились.
Саша встал, пошел поговорить с коллегами. Судя по лицу ребенка, переговоры прошли плодотворно. Отец что-то ему сказал, закивал, как заведенный. Наверное, пообещал за буйки не заплывать.
За день устала очень – сидячая поза, однообразное занятие. Встала, потянулась, взявшись за поясницу.
– Где у нас дите? – спросила у мужа, оглядываясь. – Пришли они с озера?
– Здесь был. Переодеваться пошел, в столовой встретимся.
– Пойдем, я душ приму, что ли. Спину не отпускает. Планерка после ужина, опять сидеть.
– Ничего, перед сном пройдемся, – ободрил меня муж.
В домике (в том, что я тогда жила) Клима не было. Аккуратно развесил плавки, полотенце, майку – у отца не забалуешь, сложил учебники, сделанные задания. Пока Саша ходил в душ, проглядела письменные работы по русскому и иностранным, пометила пару ошибок, но в целом – молодец.
– Сашуль, проверь у него алгебру и геометрию, – раздеваясь и набрасывая халат, напомнила я.
– Не делал он ни алгебру, ни геометрию, – заглядывая в тетрадки, сообщил мне муж. – Ты скажешь тоже – когда б он успел? Там по испанскому талмуд!
– И правда, что это я, – раскаялась строгая мать. – Ладно, выучит еще.
Мы сидели за столом с Павлом Дмитриевичем и Адьяном, Клим пристроился за столом с ребятами, с которыми купаться ходил. Что-то обсуждали, смеялись. С любым общий язык найдет, по-хорошему позавидовала я. После ужина мы пошли в 'штабной бункер', по дороге Саша подозвал сына.
– Клим, не шляйся по лагерю. Иди сразу в комнату, хорошо?
Кивнул, по лицу вижу, что-то у него на уме было. Надеюсь, никуда за час не влипнет!
– Ну что, гулять? – спросил у меня муж, когда мы выходили из штабного вагончика.
– Какое гулять, – я взяла его за руку, чтобы не споткнуться в темноте. – Пошли скорее. У меня душа не на месте – как бы кое-кто еще гулять не ушел.
Как знала – на двери замок, света нет. Не успела испугаться и Клима позвать, как он окликнул.
– Пап, мам, я тут.
Клим ждал нас со стороны дома, выходившей на сопки, сидел в темноте на траве.
– Ты что тут сидишь, холодно же? – удивилась я. – Да еще на земле! Простудишься.
– Красиво, – вздохнул сын. – Не, я на пенке сижу.
Я присела рядом, посмотрела. Безлунное небо переливалось крупными звездами, показывало скрытое городским искусственным светом богатство. Горы поднимались из темноты, как острова из пучины.
– Вставайте, – сказал Саша, подходя. Мы разочарованно поднялись. Муж кинул на землю еще один коврик, сел сам, раскинул руки с пледом, как крылья.
Уселись, прижались с двух сторон, он нас обнял, укрывая. Сидели, перешептываясь и любуясь, пока не стали засыпать. Я так точно. Сашка нас осторожно потормошил.
– Спать пойдемте. Давай, сын, поднимайся. Маруська, я вас двоих не донесу.
Клим, не открывая глаз, сбросил кроссовки, стянул куртку и джинсы, улегся в гамак. Накрыла его, погладила по стриженному затылку. Как там мои малявочки? Два дня не видела, а скучала, как год в разлуке. Подавила желание написать отцу или Вере Васильевне – разница пять часов, там ночь глубокая, разделась, осторожно легла к мужу. Узкая кровать скрипнула, Саша шевельнулся, обнял меня. Вспомнила кровать с панцирной сеткой на бабушкиной даче. Спали же люди, десятилетиями. Детей в семьях больше было...
Второй, третий и четвертый дни у пирамиды были близнецами первого. Лирики сидели, пялились в экраны, физики таскали из угла в угол аппаратуру, осветительный приборы. Знаки на стенах и полу светились, ехидно подмигивали, пирамида стояла неподвижно что внутри, что снаружи. Клим занимался по часам. В три часа (во столько занятия в школе заканчиваются) с независимым видом складывал книжки-тетрадки и шел развлекаться. Иногда купаться – я каждый раз внутренне содрогалась – начало мая, Байкал. Пусть жарко, за двадцать пять, но вода же холодная! Но ребенок уверял, что 'норм', и, правда, даже не чихнул ни разу. Играл с парнями волейбол, бегал. Я сначала дергалась, Сашка неотрывно следил, но постепенно расслабились. Глупостей он не творил, был на глазах или поблизости. Ключевое здесь, что глаголы в прошедшем времени.
– Пап, я погуляю? Недалеко, вон на ту гору.
– Прогуляюсь по горе, – влез филолог. Муж филолога сверкнул глазами и выразительно кашлянул.
– Недолго и далеко не залезай, – все же отпустил отец. Дите умчалось.
Мы просидели еще час за своим бессмысленным занятием, Адьян со злости решил загнать в пирамиду еще два прожектора, включил все разом, полость осветилась, как операционная. По ушам ударил знакомый звук, свет мгновенно погас, картинки на мониторах исчезли.
– Это что было? – ошеломленно сказал кто-то за моей спиной. Я встала и на негнущихся ногах пошла к пирамиде. Саша догнал, взял меня за локоть.
– Нет.
– Саша, подожди, – я умоляюще посмотрела на него. За нами шли Шамрай, Лиджеев, кто-то еще. – Нужно посмотреть. Только посмотреть!
Шамрай отстранил меня, подошел к входу, заглянул.
– ***.
Наклонился, что-то поднял с земли, повернулся к нам, показал неровно оборванный конец кабеля.
– Пусто. Все исчезло.
Техотдел засел за компы, проверять сохранность записей, физики анализировали последние показания приборов на момент исчезновения. Я крутила изображения и так, и эдак.
– Не вижу я логики, – с досадой признала я. – Адьян, а у вас что?
– Ничего. Ничего – ни по приборам, ни визуально. От предыдущих девятисот девяноста девяти попыток эта ничем не отличается, кроме уровня освещенности. Но когда ты пропала, всего три прожектора включено было. Не понимаю, – Лиджиев с трудом сдерживал раздражение. Вся группа злилась от чувства собственной никчемности. Я позвонила Нетесину, тот долго и изощренно ругался, причем цензурно, но забористо, сказал, что прилетит завтра. Ну-ну. Спасибо, что мне командировку не продляют, по крайней мере, пока. Надо бы по дереву постучать, а то с начальства станется, а у меня дети дома бедные и несчастные. На самом деле, у детей как раз все нормально, у дедушки по скайпу вид был кислый. Кстати, а где старшенький?
– Саш, Клим вернулся?
– Нет, – Саша посмотрел в сторону горы. – Пойдем встретим.
Не успела я испугаться и переобуться из сандалий в кроссовки, как стукнула дверь, и Клим крикнул снаружи.
– Пап, мам я что видел!
Ворвался, глаза горят, торопливо разулся у порога, схватил бутылку с водой, пил, как Маугли после водяного перемирия. Я вздохнула с облегчением.
– Ты мокрый весь, – сунула ему в руки сухую чистую майку. – Переоденься. Это ты так бежал?!
– Ага, – Клим скинул майку и натягивал другую, не переставая рассказывать. – Там за горой шаманка, настоящая! У нее юрта всамделишная и бубен, и она колдовала еще! Тряслась вся, пела, потом как завоет! И в бубен так, – он продемонстрировал. – А потом сирена! Или взрыв! Она упала и лежит! Ну, я и пошел посмотреть – может, помощь нужна.
