Текст книги "Одиночество тоже компания (СИ)"
Автор книги: Валерия Панина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
– Мы были в тоннелях 26 часов. На часах у нас и на контрольных часах прошло именно это время. Когда вышли, были признаки того, что биологическое время в организме текло по-другому.
– Это как? – уточнил Яшин.
– У всех была двухнедельная щетина на лице и ногти двухнедельные, – пояснил Котов со злой усмешкой. – И устали, просто вымотались, за сутки так устают.
– То есть время физическое осталось прежним, на часах никаких изменений, а время биологическое, то есть время течения жизненных процессов в организме, ускорилось в несколько десятков раз? – спросила я. – А когда меня оттуда достали, были такие изменения? – это я уже своему начальству адресовала.
– Хороший вопрос, – Яшин повернулся к селектору. – Пригласите ко мне Русанову, срочно.
Глава 23.
18 июня у Милы Серебро юбилей. Конечно, о возрасте женщины не принято говорить, но вот кому-кому, а ей нечего стесняться цифры '50'. С момента нашего знакомства пять лет назад она мало изменилась, в чем я ей искренне призналась. Мы сидели у нас на кухне за неделю до ее дня рождения, они накануне прилетели с Игорем из Владивостока, устроили себе мини-отпуск.
– Я никому не говорила, но я очень комплексовала, – обнимая и тиская Игорешку, скачущего у нее на коленках, сказала Мила. – Вроде бы сорок девять еще ничего, а вот пятьдесят – старость. По принципу цен – 49,90 и 50, – она улыбнулась.
– Я в пятнадцать думала, что глубокая старость это тридцать пять, а уж сорок, – закатила я глазки. – И как же ты... справилась?
– Игорь убедил, – взгляд у нее стал мечтательный-мечтательный.
– Мне через год страдать, – вздохнула Катя. – Заранее надо Русанова настраивать, пусть убеждать готовится.
– Темка все еще с вами спит? – коварно поинтересовалась Мила.
– Отучаю, – вздохнула Катя. – Вы вот правильные, дети у вас отдельно спят, у Маши мелкие давно в детской, а я даже в кроватке в нашей комнате спать не могу убедить.
– Я и рада бы с собой класть, но Сашка никогда не соглашался, – пожаловалась я. – А у Клима в комнате они быстро привыкли, ночью почти не просыпаются, – я хихикнула. – Один раз слышу – вроде пищит, даже не разобрала, кто. Встала, пошла, смотрю в щелку – а то ведь зайду и прилипнут. Андрюшка проснулся, оказывается. Сел, похныкал, опять лег. Вертится. Ну, думаю, все, сейчас и старшего, и младшего разбудит. Полежал полминуты, вылез из кровати...
– К Климу пошел? – развернула конфетку Катя. Андрюшка тут же подбежал, подергал крестную за руку.
– Дай! Дай кофетку! – полез к ней на колени.
– Маш?
– Дай, – махнула я рукой. – Вроде проблем пока не было, – суеверно постучала.
Мальчишки ели конфеты, я про них рассказывала.
– ... вылезает из кроватки, берет Думку, кота своего, и вдвоем к Горке. Карабкается, сопит, Думку тянет. Забрался, сам лег, кота уложил. Тут Игорешка проснулся – нате вам, гости. Обрадовался, что-то лепечет. Обняли вдвоем одного кота, побормотали и уснули. Так до утра и спали, вдвоем.
– А Клим и так не проснулся?
– Нет. Я утром спросила – говорит, не слышал.
– Надо, пожалуй, Тему сразу в собственную комнату отселять. Девчонки вдвоем привыкли, и вообще – ему пять, до школы год.
Пришел Саша, забрал детей, Клим с собакой пришел с прогулки. Я встала поставить чайник, на полдороге передумала.
– Девчонки, у меня вино есть, вкусное! И сыр. Давайте по чуть-чуть?
– Давайте, – переглянувшись, согласились подруги.
– Я только Артему позвоню, – Катя потянулась к телефону. – Вот пусть попробует сам отдельно уложить, а то, видишь ли, я плохо стараюсь!
Мила решила праздновать в полном смысле слова.
– Никакой готовки, посуды и уборки! Соберемся на базе отдыха, формат – три дня, две ночи, считая с пятницы. Я с начальством договорилась, оно, начальство, как лицо приглашенное и заинтересованное, всех с работы пораньше отпустит.
– Пораньше – это вовремя? – уточнила я.
– Даже на час раньше, – поразила меня Мила.
– Надо еще 'скотину' к вам на дачу отвезти, – я соображала, как это лучше сделать.
– Мы поедем восемнадцатого вечером, маму с папой с моим рождением поздравлять, и захватим.
Подарок, кстати, мы ей восемнадцатого и подарили. Не с пустыми же руками идти, в смысле, только с котом и собакой. Мы его заказали сильно заранее и специально для Милы. Боюсь, мы не будем оригинальными и янтарем ее в ближайшее время завалят. Но такой янтарной шкатулки с серебром уж точно никто не подарит! Ей, кстати, очень понравилось.
– Спасибо! – поочередно целуя нас с Сашкой, поблагодарила Люда. – Красота какая! И вензель ведь еще придумали! Корона-то зачем?
– Так ты королева, – сообщила я ей.
Она гордо задрала нос, не выдержала и прыснула, как девчонка.
По приезду на базу быстренько разместились и пошли гулять. У Милы с Игорем, оказывается, с этим местом связаны очень личные воспоминания.
– Он у меня романтик очень дозированный, – улыбаясь, поделилась она со мной. – Сегодня как раз такой случай. Снял нам домик, в котором мы первый раз отдыхали, на двоих, а детей с Золотаревыми поселил.
Я вздохнула. Мне тоже хотелось побыть вдвоем с мужем пару дней, но придется подождать. Лет пятнадцать.
– Мам, тут у них пейнтбол и лазертаг есть! – примчался Клим. – Отец сказал, все там собираются! Я за кроссовками! – и опять умчался.
Конечно, все мальчишки от десяти до шестидесяти и боевые девчонки – не все, с детьми не брали, хотя очень хотелось! – оторвались на стрелялках от души. Маленькие уже спали, и я задремала с книжкой, когда пришли Саша с Климом, довольные, грязные и усталые.
– Тихо, – шикнула я на них из зависти и вредности. – Быстро мыться и спать.
– Хорошо, мамочка, – чмокнул меня Сашка в щеку. – Ты только не усни там, – тихим шепотом. – Я собираюсь победу отпраздновать!
Все лето у нас прошло под знаком работы. Дети росли, каждый день что-то случалось – какие-то милые мелочи, новые словечки, учатся новому постоянно. И шкодничают два мелких как три больших. Я никогда не думала, что такие малявки могут, например, утопить в ванной папин ботинок, Климов учебник, мой фен и собственного Думку, просто потому, что не смогут воду открыть. Они смогли. Хорошо, сами не утонули и соседей не залили. Бабушка поднялась на второй этаж, детские вещи после стирки отнести, ее не было минут пять-семь. Дедушка, оставленный на посту, мирно дремал под телевизор, пока бдительный Норд не проверил ванную, обнаружил непорядок и начал возмущаться. Дед и тут не отреагировал, бабушка колобком скатилась с лестницы, закрыла воду и только потом начала ругать 'няня' и утешать плачущих бедняжек, лишенных развлечения. В общем, описание проделок и происшествий тех двух недель, что сад закрывали на текущий ремонт, заняло в моем 'детском дневнике' четыре страницы, и полторы – в медкарте дедушки.
Папа, с детства помню, любит пить чай из тонкого хрустального стакана в подстаканнике, причем чай очень горячий, мне кажется, он еще булькает, когда папа его пить начинает. Поскольку котики все со стола тянут, всегда боюсь, что они на себя папин кипяток опрокинут. Опрокинули. На папу. У него привычка – сидеть боком к столу, да еще он 'Журнал технической физики' читал – это ж так увлекательно, не оторваться. Он стакан поставил, страницу перевернуть, Андрюшка в это время потянулся за оладушком. Тарелка поехала вместе с рукой к краю, толкнула стакан, стакан падает папе на ногу, тот на автомате его отбрасывает. Стакан вдребезги, вскочивший папа босой ногой наступает на осколок и раскраивает себе ступню. Вера Васильевна поворачивается от плиты и видит...
– ... Сева со зверским выражением лица шепотом матерится, трясет ногой, по шортам мокрое пятно расплывается, бедро красное, на пол кровь капает. Рядом стоит Андрюшка и невозмутимо ест блинчик. Вбегает Игорешка, того и гляди на стекло встанет, хватаю его, он начинает вырываться, кричать: 'Пусти!' и 'Дай!', явился Норд, Байкер вообще с кухни никуда не уходил. Приезжает скорая, увозит Севу зашивать порез и обрабатывать ожог, я с трудом собираю детей и увожу в парк.
Водить детей гулять в любой непонятной ситуации становится семейной традицией. Осколки с пола собирала я, в обеденный перерыв. Папа, кажется, просился остаться в стационаре, потому что вернулся из больницы очень хмурый.
Клим в этом году снова отдыхал на курортах Краснодарского края и почти на три недели ездил вместе с Серебро и Русановыми в военно-патриотический лагерь под Питер, а после гостил у Серебро на даче. У Игоря с Милой с отпуском тоже не задалось, если повезет, они идут в августе, а мы с Сашей в первую неделю сентября. Ничего, прогуляет Клим неделю школу, потом наверстает. Я вообще за учебу спокойна – он бредит летным давно, а после рассказов Людиных племянников, в этом году летное училище закончивших, просто все свободное время посвящает самолетам. Сидит видео смотрит, читает, ночью разбуди, он тебе расскажет отличия модификации МиГ-35 от МиГ-37. Саша его в выходные возил в ***, и Клим 'летал' на тренажере. Приехал возбужденный, глаза как два фонаря. Рассказывает мне, я поддакиваю, расспрашиваю, а у самой сердце заранее сжимается – как я его отпущу? Волноваться и переживать буду ужасно. Хуже меня только Миле – у нее сразу на трое летчиков в семье прибавится. Ладно, успею еще себе напридумывать. И вообще, пока за космонавтов тревожно. Что-то у них опять грандиозное намечается...
– Мила, а что за аврал в отряде? – задала я подруге давно интересующий меня вопрос.
Мы сидели в беседке у них 'на подворье'. Конец июля, жара страшная. Мужики увезли детей купаться куда-то на лесное озеро, а мы втроем остались. Ну и мои малявки, куда их в озеро, хватит с них и бассейна. В деревне бегают сколько влезет, плюхаются в бассейне, устают до того, что на ходу засыпают. Игореня вчера так и уснул, стоя у крыльца. Сложился пополам, как ножик, голова и руки на ступеньке, ноги на земле. Андрюшка добрел до гамака и у него батарейки там кончились. Подняла Горку, положила рядом с братом. Лежат, светят грязными пятками, руки и мордашки в клубнике и в вишне – пятна по цвету отличаются. Дети едят ягоды с кустов и грядок, и огурцы также. Я сначала переживала – животы будут болеть, но Мила меня успокоила.
– Ничего-ничего, наши так выросли.
– Конечно, – подтвердил Клим, выдернул морковку, небрежно пополоскал ее в сомнительно чистой воде большой бочки для полива и смачно откусил. – Я их еще щавель научу есть, дикий. И ревень.
Вспомнила, во рту кисло стало. Но, правда, ничего страшного, если не считать, что у Горки в горшке один раз плавали полосатые крылышки – жука съел. Но я отвлеклась.
– В госкомиссии на утверждении долгосрочный план космических исследований, стратегия на ближайшее десятилетие. Два основных проекта. Один – исследование Марса на постоянной основе, тем более, там построена база, вложены средства. Второй – исследование всех планет Солнечной системы, в первую очередь Венеры. Как я слышала, лоббируют второй.
– А для наших в чем разница? – не поняла я. – Они так подготовку форсируют, словно старт в этом году.
– Один наш общий знакомый считает, что Марс имеет неоспоримый приоритет, на его стороне ВКС, вложившиеся в недвижимость на Марсе. И если он продавит программу по Марсу, то подготовка займет не более года, а не полтора, как Венера.
– И поскольку никто не сомневается, что он продавит, решили не терять время и начать подготовку, – под наш смех заключила Катя Русанова. – Маш, смотри!
Запряженные в упряжку Миг и Майор волочили по траве нарты с моими разбойниками. Норд с озабоченным выражением морды с лаем прыгал вокруг, дети заливались смехом, сзади шли 'аниматоры', Вадим Олегович и Евгений Григорьевич. Но Катя вовсе не туда смотрела! Откуда-то от речки шел бежал Байкер, еще утром бывший бледно-розовым и пушистым, а сейчас ужасного буро-серого цвета, мокрый и сваляный, как старый валенок.
– Ешкин кот, – еле выговорила я откуда-то всплывшее. – Как я его отмою?!
– Но вообще, Маш, – отсмеявшись и вытирая слезы, сказала Мила. – Розовый цвет вашему коту к характеру ничуть не подходит. Вот такой он больше на Байкера похож.
– Лови его, лови! – срываясь с места, завопила Катя. – Дверь открыта, он сейчас на диван залезет!
Двадцать пятого июля Яшин объявил, что второго августа на заседании правительственной комиссии 'совершенно точно' победит Венера. Все расслабились, Игорь с Милой, не дожидаясь, пока начальство опомнится, подписали заявления на отпуска, взяли билеты и в ночь на первое всей семьей улетели на Путораны. Перед уходом Игорь отпустил Сашу со второго сентября (фактически с тридцатого августа, с субботы), и я уговорила Яшина тоже дать мне неделю. Отрезали пути назад окончательно, заказав билеты на самолет и гостиницу. Муж забронировал номер с двумя спальнями, отель на первой линии, очень дорого. Все мои попытки сэкономить были презрительно отвергнуты. Ладно, десять месяцев в году я бюджетом рулю, так что он даже не всю нашу заначку растряс.
Каждые выходные мы ездили к старшим Серебро и Янтаревым. Они, к счастью, еще бодрые и активные, и в помощи, в общем, не нуждаются. Но очень скучают по детям и внукам, да и нам не сложно что-то сделать по дому. В эти субботу-воскресенье я под руководством Татьяны Николаевны солила огурцы и варила из яблок варенье, компот на зиму, делала сок. Яблоки, таская туда-сюда стремянки, рвали Саша с Климом, а малявки бегали под деревьями, собирали упавшие яблоки, большие, душистые, не помещающиеся в ладошках, и с радостным визгом несли в корзину. Я не говорила, кажется, что сад у них огромный, с него весь отряд кормится, да любой может прийти и попросить, просто так. Есть любители залезть, но деды бдительно охраняют. Стрелять не стреляют, но в обход ходят вооруженные, и собак на ночь отпускают, а пять собак (если с нашим считать) – это погранзастава целая.
– Они ведь не за грушами или яблоками лезут, а набезобразничать, сломать да нагадить, – с досадой рассказывал Вадим Олегович. – Сад пропадал, никому не надо, мы только мусора, *** всякого вывезли четыре камаза, свалку тут устроили. Сколько суббот тут всем отрядом разгребали, помнишь, Саш. А сейчас смотрят, как комиссары на барскую усадьбу – отнять и поделить. А отдай – опять ***.
Лишние фрукты всегда остаются, и деды их отвозят в соседний городок, в детский приют, в больницу, местному батюшке – он опекает стариков. В этот раз с ними поехали Саша с Климом. Сын приехал серьезный, сел возле меня.
– Что молчишь, сына? – погладила его по голове.
– Так.
Посидел молча еще немного. Я не торопила. Захочет – скажет. Подумала, что это посещение детского приюта на него так повлияло. И удивилась, когда он сказал, пряча глаза.
– Мам, можно, я ему напишу, узнаю, как он?
– Климушка, мы никогда не запрещали тебе с отцом общаться, – растерялась я, поняв.
– Да какой он отец, – без злости, скорее, грустно, сказал Клим. – Так, однофамилец. Жалко его... У меня вон семья, родители, братья, дед с бабушкой, а у него никого. Пропадет ведь. А так хоть знать, где он. Вырасту, помогать буду.
У меня слезы навернулись. Обняла его, прижала. Шепнула.
– Ты у меня молодец! Хороший, добрый... Я тебя так люблю, сыночек!
На миг прижался ко мне крепко-крепко и убежал.
Путешествие на курорт так себе вышло. В самолете вспомнила анекдот: 'Попросила стюардессу пересадить меня от плачущего ребенка, выяснила, что по правилам этого нельзя сделать, если ребенок твой'. Не привыкли они сидеть неподвижно два часа, им бы побегать. Развлекали, как могли, втроем, но нет-нет, да и похныкивали. Мы выбирали, где отдыхать, как раз с учетом, чтобы из аэропорта до отеля добираться было близко, а то еще два часа езды к двум часам полета – это катастрофа, совсем измучаются маленькие.
Разместились быстро, но малявки успели уснуть в кресле у стойки. Поднялись в номер, Клим, всю дорогу строивший планы, куда в первую очередь пойти, приуныл.
– Саш, идите прогуляйтесь, – предложила я. – Перекусите, разведайте, что и как. Я в душ схожу и полежу, тоже устала что-то.
Так наш отпуск и потек. Завтрак, мы с малявками идем в детский бассейн, Саша с Климом на снорклинг. Обед, мы с Дрюнькой и Горкой на тихий час, потом на детскую площадку, к вечеру – на пляж. А там папа со старшим на параплане летают. Ужин, мы вчетвером гуляем по парку, Клим отплясывает на дискотеке. У отца со старшим то гидроциклы, то рыбалка, то пляжный отдых, то активный, а у меня двое детей. Ничего не поделаешь, от родительских обязанностей выходных и отпусков нет. На параплане я бы не полетела, но, будь у меня возможность, сходила бы в хамам, в спа-салон. Конечно, в отеле есть услуги няни, но дети и так нас дома только несколько часов перед сном видят, да в выходные. С мужем спим в отдельной спальне и на том спасибо.
На пятый день после завтрака Саша с Климом, загадочно улыбаясь, остались сидеть за столом, дожидаясь, пока младшие доедят.
– Вы же говорили, что у вас планы? – удивилась я, вытирая Игорене испачканные ладошки.
– Так и есть, – забирая Андрюшку, ответил Сашка.
– Ага, – сгребая в охапку Горку, во весь рот улыбнулся Клим.
– Помашите маме, – скомандовал папа, разворачиваясь к двери.
– Вы куда?!
– Мы на великах кататься, – следуя в кильватере, объяснил мне сын.
– А я?! – растерялась я от неожиданности.
– Забыли! – не слишком талантливо сыграли двое старших, возвращаясь.
Передо мной на стол легли проспекты хамама, спа, салона красоты.
– Отдыхай, – наклоняясь и легко целуя меня в губы, объявил муж.
– Родители, – позвал Клим. – Я тут подумал – я же уже отдыхал, это второй раз, получается. А вы нет. Это нечестно. Давайте, я с малыми вечером посижу? А вы в ресторан сходите, на танцы, еще куда. Ну, вдвоем.
– Заметано, – сын с отцом ударили по рукам. – Готовься, – многозначительно посмотрел на меня муж, и компания удалилась.
– Офигеть! – восхитился Клим, когда я появилась в гостиной. Дрюнька с Горкой подбежали, запрыгали, что-то запищали – наверное, тоже комплименты.
– С языка снял, – Саша подошел к нам, легко поднял мальчишек, передал Климу. – Сын, командуй.
– Сына, если что – звони, – в пятый, наверное, раз, напомнила я.
– Идите уже, – проворчал Клим, поудобнее перехватывая вырывающихся братцев. – Мы тоже есть хотим. Пап, карту оставь! – это уже нам в спину.
Саша помахал картой, положил на полку у двери, и мы сбежали.
– Маруська, ты потрясающе выглядишь, – хрипло шептал Сашка мне на ухо, пока мы спускались в лифте. Лифт был прозрачный, а не зеркальный, но я и так знала, что очень, очень красивая. Похожая на песочные часы подтянутая фигура. Платье – легкое, белое, подчеркивающее полную грудь, на бретелях, перекрещенных на обнаженной спине, свободно облегающее талию и открывающее бедра, очень идет к загару. Десятисантиметровые каблуки. Макияж, как я люблю – легкий, не чувствующийся на лице, но подчеркнувший скулы и губы, и сделавший глаза огромными и темными. Прическа – давно мои волосы не были такими блестящими, не струились по спине душистой волной. Но самое главное – взгляд уверенной в себе и своем мужчине женщины, любимой, любящей, немножко кокетливой и игривой. Клянусь, на меня оглядывались, когда мы с мужем шли в ресторан. И на мужа смотрели молодые девушки, ревниво замечала я. Дресс-код предусматривал галстук, но я сегодня купила мужу шейный платок, и он эффектно смотрелся в светло-сером костюме и белоснежной рубашке.
– Пожалуйста, прошу, – метрдотель во фраке проводил нас на веранду. Официант наполнил узкие бокалы холодным шампанским. Пузырьки побежали по языку, защекотали нёбо, я рассмеялась от предвкушения и удовольствия. Еда была вкусной, музыка великолепной, я танцевала, смеялась, соблазняла любимого и даже не интересовалась, как там дети. Только два раза позвонила, представляете?
Ушли поздно. У входа я вдохнула душистый воздух, запрокинула голову. Южная ночь, так не похожая на наши, бархатная, чернильно-черная, подмигнула мне, как подруга.
– Пойдем погуляем, – позвала я Сашу. – Хочу еще немного побыть только с тобой...
Шли по освещенной аллее, потом я сняла туфли, и мы пошли вглубь парка. Трава щекотала ноги в невесомых чулках. Я прижималась к мужу, гладила под пиджаком сильную спину.
– Маня, весь вечер хочу спросить – а трусы на тебе есть? Лифчика точно нет, – залезая рукой под подол, спросил муж.
– Спросить? – хихикнула я, чувствуя его руку на ягодицах. – Или поискать?
– Маруська, давай здесь, – как-то утвердительно спросил муж, подталкивая меня за толстую низкую пальму.
Я мурлыкнула совершенно по-кошачьи и бросила на траву туфли.
Мы выбрались обратно на дорожку, растрепанные и счастливые, пошли, обнявшись.
– Шалава бесстыжая! – сказал в спину вредный старушечий голос. – Небось, муж дома, дети, а она по кустам с чужим мужиком таскается!
Мы фыркнули.
– Тьфу! – сплюнула невидимая собеседница. – Срамота!
Сашка расхохотался, я подхватила, мы смеялись под осуждающее ворчание, а потом начали целоваться, и так и шли до самого корпуса под ворчание и поцелуи.
Глава 24.
Не знаю, как вы, а я с появлением детей начала отмечать время по детским утренникам и школьному календарю. Первое сентября у Клима, Осенний праздник в яслях, потом осенние каникулы у старшего, учить стишок с Андрюшкой ко дню Матери, а там уже и к новому году надо готовиться – заказать костюмы гномов для мелких и помочь Климу с геометрией и химией. В семье два заметных события – пополнение и предстоящий Саше космический полет. Но начну по порядку.
Байкер за лето так привык к свободе, что категорически отказывается ходить в лоток и сидеть безвылазно в квартире целый день. Утром он садится у двери еще раньше Норда и идет во двор, когда Клим выводит собаку. Кот гуляет, пока мы не уходим на работу – расходящиеся на работу-в школу жильцы впускают его в подъезд, и он заходит в квартиру, когда мы из нее выходим. Вера Васильевна и папа забирают мальчишек из детсада в начале четвертого, приводят домой переодеться и выпускают кота. Байкер является строго к нашему приходу с работы и встречает нас или на стоянке, или сидя на подоконнике окна квартиры Софьи Семеновны, соседки с первого этажа. Ужинает, и идет с Климом выгуливать пса.
– По нему часы можно сверять, – глядя, как Норд шествует в лифт, и заходя следом, удивлялась Катя, с которой мы приехали из Центра.
– Мне так перед Софьей Семеновной неудобно, – пожаловалась я. – Он ей так подоконник затаптывает, особенно в дождь. Предлагала помыть – отмахнулась, мол, ерунда. Что он там прилип, не понимаю.
– Может, у него там любовь? – пошутила Катя. – У Самариной вроде бы кошечка есть, только она домашняя, гулять ее хозяйка не выпускает.
Первого декабря наш Байкер пропал. Ушел утром и не вернулся. Мы с Сашей и Климом после работы пошли искать, с фонариками. Обошли наш двор и соседские, мужики мои спустились в подвал – бесполезно. Расстроились, конечно, Клим совсем понурился. У подъезда встретили заплаканную Софью Семеновну – тоже кошку ищет, оказывается.
– Она у меня такая умница, такая красавица, – сокрушалась женщина. – белая, пушистая, чистокровная персиянка. С вечера вчерашнего так беспокоилась, тревожилась – ходит за мной, мяукает так жалобно, в глаза мне смотрит, словно сказать что-то хочет. 'Плюшка, милая, не понимаю я тебя', – говорю. Всю ночь промаялась, а утром я вышла за хлебом, она и выскочила в дверь. Я туда-сюда, зову ее – нет, как сквозь землю провалилась.
– Сейчас поздно уже, а завтра опять поищем, – постаралась я успокоить всех сразу.
– Я близняшек Серебро позову и Лиску с Линкой, – пообещал сын. – И вообще, кто захочет из класса, мы после школы искать будем.
– Собак бездомных у нас тут нет, чужих людей тоже, – постарался утешить нас Сашка. – Найдутся и Байкер, и Плюшка.
Спала я в эту ночь плохо – жалко, живая ведь душа. В очередной раз проснулась от того, что Норд ворчал под нашей дверью. Удивилась – за ним не водится, спит себе спокойно или у мальчишек (это редко), или на матрасе своем в прихожей, не лает истерично, как чихуахуа какая-нибудь.
– Норд, ты что? – вышла я к нему. – Рано еще гулять.
Он пошел к лестнице, то и дело останавливаясь и оглядываясь на меня. 'Воды, наверное, забыли ему налить', – решила я, спускаясь. Но пес уверенно повел меня к входной двери, сел.
– Норд, – взмолилась я. – Никак не потерпишь? Куда мы с тобой пойдем, в три ночи!
И тут за дверью послышалось тихое мяуканье. Я не успела подумать, как, откуда тут может появиться Байкер, распахнула дверь. У порога действительно сидел Байкер, но не один. Белая пушистая кошечка посмотрела на меня изумрудно-зелеными глазами, беззвучно обессиленно мяукнула. Взяла ее на руки и поняла – она окотиться не может.
– Пойдем, бедняжка, – погладила ее, понесла в ванную. – А вы не ходите, – закрыла дверь перед носом у хвостатых мужиков. Расстелила на теплом полу толстое полотенце, положила Плюшку, села сама. Гладила ее по животу, по спине, негромко ласково уговаривала. Конечно, хорошо бы ветеринара, но у нас нет круглосуточной ветклиники, и позвонить некому. Только бы утра дождаться, и мы ее отвезем. Надо хоть в интернете посмотреть, как кошки рожают. Встала, кошка тревожно вскинула голову.
– Не ухожу я, не бойся, – успокоила я роженицу. – Вернусь сейчас.
Не успела выйти, в дверь тихо постучали.
– Маня, у тебя все в порядке? – и громче. – Байкер, ты тут откуда?!
– Сашуль, принеси телефон! Я тут роды принимаю, – попросила я мужа в щелку.
Саша без долгих разговоров ушел. Мы с кошкой опять успокоились.
– Марусь, что искать? – вернулся.
– Давай, я сама, – протянула руку.
– Если что, я тут, в кухне, – сообщил мне муж.
– Так, Плюшка, давай посмотрим...
К шести утра у нас было уже пять котов и кошек. Два беленьких котенка и один неопределенно-дымчатого цвета, подозреваю, что розового. Софью Семеновну я обрадовала утром, но Плюшка жила у нас в ванной больше недели, пока у котят глаза не открылись. Хорошо, что ванных комнат у нас две! Когда котята подросли и переехали на первый этаж, Байкер почти переселился туда, навещал семью часто и подолгу, а однажды вернулся домой с сыном в зубах.
– Белий, – радостно тыча в котенка пальцем, сообщил Андрюшка.
– Главное, чтобы Норд не женился, – философски заметил папа.
Одно из немногих хороших воспоминаний из моего детства – зимние каникулы у бабушки, в маленькой 'двушке' на окраине. Утро, я просыпаюсь счастливая и радостная, как могут быть счастливы только дети, долго валяюсь в кровати, любуюсь елочкой. Блестят игрушки, пахнет смолой и хвоей, и еще мандаринами. За окном солнце, снег сияет, на окнах искрится иней. 'Дед Мороз нарисовал', – говорила мне бабушка, когда я была совсем маленькой. Дверь закрыта и почти не слышно, как она возится в кухне, свистит чайник, что-то шипит на сковородке. Я не встаю, жду, когда она придет за мной, прячусь под одеяло и смотрю одним глазом, как она осторожно подходит к кровати, проверить, проснулась ли я. Вскакиваю со смехом, обнимаю ее, она садится на краешек постели, и мы болтаем о всяких пустяках. Потом завтракаем и я иду гулять, возвращаюсь вся в снегу и ледышках – по соседству была горка, и все окрестные дети с нее катались – на санках, ледянках, а чаще всего на попах. Мама купила мне чудесную шубку, я в ней была на Снегурочку похожа, так вот после катания шубку можно было ставить в угол, как и брюки. Один раз потеряла варежки и пришла домой с белыми негнущимися пальцами. Бабушка ахнула и бросилась спасать меня от обморожения. Заставила меня сунуть руки в холодную воду и держать, хотя пальцы ломило и жгло. Я ревела, бабушка ворчала, потом налила ванную, и я сидела и грелась, пока она развешивала сушить мою одежду. Еще она каждый вечер варила какао и пекла хрустящее рассыпчатое печенье. Когда она уехала, я долго тосковала по уюту и ласке, видела сны, в которых все по-прежнему, и плакала, просыпаясь...
Я вспоминала, проснувшись одна в серых утренних сумерках тридцать первого декабря, нежась в теплой постели. Саша встал с полчаса назад, ушел бегать с Нордом. Теперь я сама мама, и очень хочу, чтобы у моих детей были только счастливые воспоминания. Поднялась, заглянула к мальчишкам, плотно прикрыла дверь. Сходила в душ внизу, там же переоделась, чтобы не разбудить. В кухне в первую очередь сделала горячие бутерброды, сварила кофе, положила каши псу и налила молока котам. Белый еще спал, а Байкер, видно, ушел гулять. Я ставила тесто на блины, когда Саша вернулся.
– Привет, – окликнул он меня из прихожей.
– Привет! Лапы чистые? – это я коту и собаке, приступившим к завтраку.
– Чистые, я вытер, – муж обнял меня сзади, – Что ты встала так рано?
– Выспалась, – я повернула голову, поцеловала чуть колючий подбородок. – Можно завтракать.
– Две минуты, – ущипнул меня за попу и сбежал в ванную. Муж у меня правильный, как в анекдоте.
– Давай помогу, – предложил Саша, убирая на сушку посуду после завтрака. – Ты два теста затеяла?
– Да, я хочу фаршированных блинчиков сделать и оладьи мелким, они любят.
Саша пек блины, а делала начинку – творог, ветчину с сыром, яблоки и шоколад.
Дети проснулись почти в десять, галопом спустились с лестницы, Клим в трусах и майке, мелкие в пижамах.
– Мам, как вкусно пахнет! – Клим плюхнулся за стол, посадил Игореню. Андрюшка залез сам, встал на стул коленками.
Я полюбовалась на с аппетитом лопающих детей, налила всем троим компота.
– Пап, что ты меня не разбудил? – дожевывая, спросил Клим. – Это моя обязанность – с Нордом гулять.
– Ладно, считай, что у тебя выходной, – усмехнулся отец.
– Поспите хоть в каникулы, – пригладила вихры, поцеловала макушки.
– Балуете вы меня, – вздохнул ребенок, забирая младших умываться и мыть руки.
– Кто же вас еще будет баловать, – беззвучно проговорила я, отворачиваясь и встречаясь с понимающим Сашиным взглядом.
Приехали к Серебро в два часа, как раз к обеду. Сегодня были знаменитые 'серебровские' пельмени. Быстро убрали со стола, Саша принес из машины наши заготовки – я запекла буженину, сделала салаты – только заправить перед ужином.
– Сейчас гуся жарить поставлю и можно гулять, – удовлетворенно обвела взглядом кухню Мила.
На улице было замечательно – мороз градусов пять всего, солнце. Пошли кататься с горки – длинный и пологий скат к речке. Лыжные комбинезоны – отличная вещь. Я каталась одна, Андрюшка с крестным, Игорешка с папой. Мне сказали, 'у тебя реакции нет, и падать ты не умеешь'. Ну и ладно, их ведь еще и наверх надо носить, а я сама еле забираюсь. И смеялись, и визжали, и кричали – веселье. В дом вернулись уже в темноте, раскрасневшиеся, надышавшиеся. Мелкие свалились спать, старшие пошли смотреть кино, кроме Милочки и Риты. Эти наряжаться и краситься, конечно. Мужчины затопили камин и уселись играть в карты. Деды и бабушки еще не приходили – отдыхают, видимо.
