Текст книги "Одиночество тоже компания (СИ)"
Автор книги: Валерия Панина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
– Клим, ты к ней подходил?! – запоздало испугалась я.
– Да, – удивленно подтвердил сын. – Она старая уже, и вокруг никого. Разве ты бы не подошел, пап?
– Подошел бы, – подтвердил мой правдолюб. Я тихонько пнула его под столом.
– Клим, а если бы она тебе что-нибудь сделала? – возмутилась я.
– Да ладно, мам, – отмахнулся сын. Она старая, говорю же. Убежать – легкотня.
– У меня плохие воспоминания, – я поежилась, как от озноба. – Та или не та шаманка, не знаю, но больше туда не пойдешь!
– Ну, мам, – заныл Клим.
– Рассказывай дальше, – вмешался отец.
– Я и рассказываю, – возмутился ребенок. – Она лежит, прям как мертвая! Подошел, потрогал ее – дышит. Думаю, может, ей водички дать? Оглянулся, нет ничего. Прикинул – надо в юрте посмотреть. Подошел к входу – темно и воняет. И тут... – Клим вскочил, я вздрогнула. – Она сзади меня – раз! И за руку.
У меня сердце зашлось, честное слово. Клим, наслаждаясь эффектом, продолжил.
– За руку меня схватила, засмеялась, и говорит: 'Пришел ко мне сын двух матерей'. Глаза черные-черные и так смотрит, смотрит. У меня прям глаза зажгло, как на огонь загляделся. Говорю ей: 'Раз вы, бабушка, в порядке, я пойду'. Она как забормочет опять и руку мне сжала больно. Я вырвался и убежал! Оглянулся с вершины – не видно ее, только мне всю дорогу казалось, что на меня кто-то смотрит!
– Клим, больше из лагеря ни ногой, – решил Саша. – Умойся, и пойдем. Скоро ужин.
– На планерку пойдем, посидишь у парней, – велела я. – Больше я тебя одного не оставлю!
– Да что я, маленький, няньку мне? – попробовал возмутиться Клим.
– Не спорь, – поставил точку Саша. – Все, бегом в душ.
– Маша, в тот день, когда ты пропала, ты слышала шаманку? – неожиданно спросил меня в конце совещания муж. Я удивилась, но ответила.
– Не помню, но, кажется, слышала, – оглянулась на Шамрая.
– Она тогда постоянно с пирамидой рядом околачивалась и камлала часто, – подтвердил Павел Данилович.
– Адьян, а вы не рассматривали возможность воздействия на механизм перемещения звуком? – продолжил удивлять Сашка.
– И ультразвуком, и инфразвуком – без толку, – начал Лиджиев. – Погоди, ты хочешь сказать ... это она?!
– Я думаю, что можно рассматривать в качестве версии некий звуковой код, – медленно, размышляя вслух, предположил Саша. – Маша, ты тогда камеры в пирамиде вешала – со звуком писала?
– Если ты прав, тебя надо на нобелевку выдвигать, – Адьян поднялся. – Сколько смотрели, толпа народу – и только визуальный ряд, никому в голову не пришло! Я к себе. Все новости – утром.
Как Нетесин так подгадывает, что всегда к столу является? Встретил нас на крыльце столовой свежевыбритый, энергичный.
– Привет, звезды, – пожал руку Саше с Климом, изобразил поцелуй на моей щеке. – Вот не зря я в вас верил. А самый главный герой ты у нас? – похлопал Клима по плечу. – Надо тебя в группу включить.
– И зарплату платить, – выдал наш продуманный сын.
– Молодец, – восхитился Марк. – У тебя родственников на Мертвом море, или хотя бы таки в Одессе, нет?
– Тетка у меня Клавдия, а не Сара, но от нее весь Привоз бы плакал, – и Клим прошествовал завтракать.
– Нет никакой шаманки под горой, – сообщил Шамрай в начале совещания. – След простыл.
– Сомневаюсь, чтобы она нам что-то сказала, даже если бы вы ее сюда привели, – я посмотрела на Лиджиева. – Нашел что-то, Адьян?
– Сидели с ребятами всю ночь, – глаза у него, правда, были красные. – Кое-что вытянули. Есть какой-то повторяющийся кусок, но... – он развел руками, откинулся на стуле. – И потом, я сомневаюсь, поможет ли запись, любая. Правильно вибрацию может передать только живой инструмент.
– Да уж догадался, – хмыкнул Нетесин. – Нелегко было найти, даже в музеях, в основном, новодел, да и времени в обрез. Два мне привезли в Шереметьево, а один в Иркутск прилетел, самостоятельно, можно сказать.
Он встал, осторожно переложил на стол три шаманских бубна – два больших, а один совсем огромный, по виду, самый древний, и колотушку, старого дерева, потемневшего, отполированного множеством рук. К бубнам, особенно к самому большому, я прикасалась с опаской. Выдумала я себе это, или нет, но мне чудилось, что я чувствую идущую от него силу.
– А кто-то умеет с ними обращаться? – я посмотрела на Шамрая. – Павел Данилович, у вас в университете, может быть, этнографы?
– Я весь вечер и утро звонил всем, кому можно. Мне назвали несколько человек – шаманов, шаманок, народных целителей и народных исполнителей. Сейчас с ними работают.
– Павел Данилович, вы помните про режим секретности? – это Нетесин бдит.
– Как забудешь, Марк Сергеевич, вы каждую пятницу новую бумажку 'про неразглашение' присылаете.
– Чем займемся? Послушаем, что там Адьян нашел? – я спрашивала Сашу, машинально рассматривая древние реликвии. Пригляделась, машинально нащупала в портфеле лупу, повернула лампу, направив на внутреннюю часть обода, посмотрела сквозь увеличительное стекло. Рассматривала друг за другом один, другой, третий. Обод, мембрана, внутри, снаружи.
– Что ты увидела, Маруська? – заинтересовался муж. – Там текст песен и ноты?
– Почти, Саш, – я неверяще посмотрела на него. – Посмотри, вот здесь – те же знаки, что в пирамиде!
Саша взял у меня лупу, посмотрел.
– Маша, специалист у нас ты. Но я за неделю насмотрелся... Вот этот и этот, верно?
– Да, да! – я торопливо набрала номер телефона. – Адам? У нас есть работа!
– Ты говоришь, как героиня голливудского фильма-катастрофы, – посмеялся надо мной Сашка. – Ладно, давай, я их сфотографирую, что ли...
– Там дождик пошел и скучно, – возник рядом со мной сын. – Можно, я с вами посижу?
Я рассеянно подняла голову.
– А? – огляделась. В открытое окно – мы так и остались в административном вагончике – тянуло сыростью. Долину накрыли тучи, дождь сеялся сплошной пеленой. – Ты не промок? Ноги сухие?
– Мам! – скривился ребенок. – А что вы делаете?
– Пытаюсь понять, как связаны шаманские бубны и пирамиды, – ответила я. – Но пока что-то не очень получается.
– А зачем?
– Может быть, тогда мы поймем, как работает механизм перемещения.
– Неужели раньше никто не обратил внимания на роспись на бубнах? – это Саша. – Я тут погуглил, даже в интернете легко найти описание и фото, многие шаманизмом интересуются, мистикой всякой.
– Насколько я знаю, именно как источники письменности бубны никогда не рассматривались, – авторитетно сообщила я.
– Мам, а куда все делось из пирамиды? Переместилось, то есть?
Мы с Сашей переглянулись. Меня этот вопрос волновал, конечно. Четыре года назад ребята из группы Акима Котова – это таинственное подразделение обеспечивает нам силовую поддержку – прошли по тому маршруту, что и я, только в обратном направлении, по доступной протяженности. Особенно глубоко лезть побоялись – связь любая глохла, да и опасались, что вынесет куда-нибудь, в Китай, например. Вчера, после того, как оборудование провалилось, на мыс улетели 'спелеологи', искать имущество по тому же адресу. Результат мы пока не знали, поэтому ответили честным пожатием плеч.
– Мам, а...
– Клим, пойдем, не будем маму отвлекать. У нее командировка послезавтра заканчивается, а работы много, – Саша увел сына в другой угол. Я тихонько вздохнула – намекает, намекает. А я ведь с ним согласна – что бы Нетесин не предложил по продлению командировки, откажусь. Тут жить надо все лето, а то и не одно, зря они там, наверху, ждали мгновенного решения. Надо с Адамом Предигером поговорить, он мой второй заместитель с этого года, мы с ним работали в группе Нетесина с первого дня.
– Адьян, это что? – между тем нашел новую жертву наш любознательный сын. Лиджиев сидел в наушниках, на экране перед ним в графике отображались частота и амплитуда воспроизводимой мелодии, поэтому Клим говорил громко и невежливо тыкал в монитор пальцем.
– Я слушаю, как шаманка камлала, – Адьян сдвинул наушники.
– Что она делала?!
– Била в бубен, – пояснил Адьян.
– А зачем?
– Что бы повторить. Вот, кстати, ты же слышал, как она стучала? Можешь послушать, так же, как на записи, или нет?
– Давайте, – Клим уселся рядом, надел наушники.
Пока он отрабатывал бесплатный проезд на историческую родину, я связалась с коллегами. Мой профессор, под руководством которого я защитилась, не так давно вышел на пенсию, жил в Подмосковье, на даче, но связи с университетом и учениками не утратил. Позвонила ему, попросила связаться с кафедрой, с коллегами, поискать материал. Заинтересовался, долго меня не отпускал, расспрашивая о подробностях. Освободилась уже в начале третьего.
– Пойдем обедать, – позвал терпеливо ждущий меня муж. – Нам и так только кости достанутся.
– А Клим где?
– С Марком и Адьяном ушел. Сейчас явится уже. Марк распорядился в пирамиду освещение и оборудование вновь смонтировать, Шамрай там уже командует.
– Нетесин ничего не говорил, 'котовцы' не вернулись?
– Нет, не вернулись. Да услышали бы вертолет, – озвучил Саша очевидное. – Вот и наш, легок на помине. Ты что один?
– Дядь Марк с Адьяном к пирамиде пошли, а мне сказали сюда идти, а то ты с них скальп снимешь.
– Прямо так и сказали?
– Ага, только тебе велели не говорить.
Мы с Сашей рассмеялись.
– Сиди тут, но только в компы не лезь, хорошо?
– Куда я полезу, там запаролено все, – разочаровано пробурчал деть. – Есть идите, я вас тут подожду.
В местной кухне мне нравится рыба во всех видах, а еще то, что кофе 'три в одном' здесь не предлагают. Хороший растворимый и даже сварить могут – по знакомству. У нас как раз 'блат', как-никак, соседи. Ели с Сашей печенье, тоже сами пекли девочки, вкусное, рассыпчатое, смаковали кофе. Я набрала нашу бабушку.
– Здравствуйте, Вера Васильевна! Как вы там, как дети?
– Здравствуй, Машенька! Живы-здоровы. Сегодня так тепло, гуляем!
– О! Они вас загоняют совсем, – представила я 'гуляние'.
– Сева купил им электромобиль детский, на пульте. Мы теперь с ним сидя гуляем, а дети катаются, – судя по голосу, улыбается. – Тут такой ажиотаж среди деток! Боюсь, весь двор на нашего деда ополчится – теперь всем такой нужен.
– Ого! Они же дорогие такие... – я не договорила, резко сбросила звонок, не извинившись. По вискам ударил дробный речитатив шаманского бубна.
Мы сорвались с места, сердце стучало где-то в горле, в голове метались панические мысли. Самая главная – люди в пирамиде! На улице звук стал громче и объемней, я посмотрела на крыльцо административного домика. На ступеньке, лицом к нам и к пирамиде, стоял Клим с огромным бубном, чуть ли не в его рост, мерно выбивал колотушкой сложный ритм. Подбежали, я было окликнула его, дернулась взять за руку, но Саша резко остановил меня, прижал руку к губам.
– Тихо, тихо... Нельзя! – прошептал едва слышно. Я пригляделась к сыну и беззвучно ахнула – Клим смотрел совершенно стеклянными глазами, зрачки расширены, радужки не видно. Губы двигались, как будто он повторял про себя какие-то слова. Прикусила себе ладонь. Чудовищный выбор – выдернуть Клима из этого непонятного транса и, может быть, навредить психике, но прервать обряд, или спасти сына, но подвергнуть опасности людей в пирамиде. Мы стояли, ощущая абсолютную беспомощность, я не могла никак успокоиться, чувствовала, как текут по лицу слезы и не могла поднять руку, вытереть. Саша обнял меня, прижал к себе. Смотрели, замечая малейшее изменение в лице сына, в движении руки. Темп нарастал, и вдруг резко оборвался. Клим выронил колотушку, бубен, ноги подломились, и он, как в замедленной съемке осел на землю.
– Сынок, сыночек! – кинулись к нему, Саша поднял его, положил к себе на колени. Бледный, глаза закрыты. Гладила по лицу, ревела. Саша тряхнул меня за плечо.
– Возьми себя в руки.
Легонько затормошил парнишку, похлопал по щеке.
– Клим, просыпайся. Давай, сын, приходи в себя.
Ребенок зашевелился, открыл глаза.
– Мам? Ты что плачешь? – перевел взгляд на отца. – Пап, а почему я лежу?
– Клим, ты как? Голова не болит, не кружится?
– Нет, – удивленно ответил сын, садясь. – Мам, ну не плачь!
Прижала его к себе, разрыдалась.
– Пап! – придушено запросил помощи Клим.
– Успокаивайся, Машунь, – отрывая от мальчика и обнимая, уговаривал Саша. – Все хорошо. – Все, встаем.
Я встала на трясущихся ногах, подышала, пытаясь взять себя в руки, ощупала ребенка. И тут...
– Саш! Пирамида! – осенило меня. Понимание катастрофы отняло последние силы, я пошатнулась.
– Спокойно, – подхватывая меня, приказал муж. – Мы не слышали ничего, кроме бубна.
– А Марк, Павел Дмитриевич? Адьян? Они...
– Вон они идут, – сказал удивленно смотревший на мою истерику Клим.
Кажется, я все-таки отключилась, пришла в себя от резкого запаха.
– Сама испугалась, ребенка испугала, – ворчал где-то сбоку Нетесин.
– Выпей, – сунул мне ко рту чашку муж. – Давай.
Глотнула, закашлялась. Коньяк! Перехватила чашку поудобнее, выпила залпом.
– Молодец! – похвалил Саша. – Получше, Машунь?
– Мам, ты заболела? – пробился взволнованный голос Клима.
– Все хорошо, – я потерла лицо руками. – Саш, дай воды. Иди сюда, Клим.
Сел рядом, обняла его. Саша подал мне воды. Голова кружилась, побаливала, как всегда после слез. Мы, оказывается, сидели на лавке в столовой.
– Вот что, – садясь верхом на стул, сказал Марк. – Давайте выпьем чаю, кофе, желающие – еще коньяку, и спокойно обсудим, что произошло. И что не произошло – тоже.
Глава 22.
– Клим, давай вспоминай, – ободрил Марк нашего сына. Мы перешли в 'офис', расселись, причем наш ребенок демонстративно сел подальше от шаманских атрибутов. – Все подробно, даже если тебе кажется, что 'неважно' или 'ерунда'.
– Я пришел, сел, стал вас ждать, – несколько заунывно начал Клим. – Скучно же. Думаю, вот бы послушать и попробовать, ну, на бубне. Я в старой школе полгода на кружок ходил, на барабанах стучал, – сообщил он нам таким тоном, как будто это все объясняло. – Смотрю, а под клавой таблетка лежит.
– Под клавиатурой ключ электронно-цифровой подписи лежит, – перевел Нетесин, вперившись в Лиджиева тяжелым взглядом. Адьян отвел глаза.
– Ага, – как ни в чем не бывало, продолжил начинающий шаман. – Я запись включил, послушал, бубен взял, начал бить, и вдруг зачем-то на улицу пошел. Иду и главное, думаю – а зачем я иду-то? Там и не слышно совсем. На крыльцо уже вышел – а в ушах громче и громче стучит. Потом смотрю – мама плачет. Все.
Помолчал, замялся.
– Я сильно виноват, да? – совсем испуганно. – Там что-то провалилось, в пирамиде? – обвел нас глазами.
– Ты виноват, – подтвердил Марк. – Но ничего страшного не случилось, не переживай. Только больше никуда не залезай, даже если взрослые безответственные люди.
'Безответственный взрослый' покраснел, как Клим.
– Я, наверное, к нам пойду, – убитым голосом заключил сын.
– Иди, – благословил отец. – Только...
– Да никуда я! – взвился ребенок. – Я, вообще, спать лягу.
– У тебя голова болит? – всполошилась я.
– Не, – отмахнулся Клим. – Ладно, ушел.
Когда за ним закрылась дверь, я остановила готового разразиться гневной речью Нетесина.
– Марк, давай, по существу. Оргвыводы я дома сделаю. Расскажите, что в пирамиде?
– Да ничего, – огрызнулся по инерции Нетесин. – Извини, Маша. Но, действительно, ничего. Хоть и перетрусили мы, как бубен услышали.
– Я с пятого класса так не бегал, – помотал головой Шамрай. – Подорвались, как...
– Аркашка сиганул, как сайгак, я думал, затопчет, – подал голос Адьян.
– Да тебя бы надо там оставить, в назидание, – не удержался Нетесин.
– Ладно, в следующий раз сам кинусь, – пообещал Лиджиев.
Посмеялись, вроде и обстановка разрядилась, и тут-то Сашка и выдал.
– А ведь то, что мы слушали, и то, что Клим изображал – разные вещи.
– В смысле? – не поняла я.
– Маня, у меня слуха нет, но ритм я улавливаю хорошо. Клим не так стучал, как на записи.
– Мне тоже показалось, – неуверенно сказал Шамрай. – Но утверждать наверняка не берусь.
Какая-то мысль мелькнула у меня, но я не успела ее осознать. Следом за шумом винтов вертолета за окном раздались голоса, и в домик, стряхивая с плеч и берета дождевые капли, шагнул Аким Котов.
– Ваше? – протянул камеру с царапиной на корпусе. – Нашлось барахлишко!
Следующий день ушел на лихорадочное составление плана. Надо было понять хотя бы направления, в которых следовало двигаться.
– Павел Данилович, на тебе шаманы. Ищи, попытайся разговорить. Привлекай, кого сочтешь нужным.
– Маша, этнографы. Очень хорошо, что университет подключила. Да, Данилыч, ты своих, иркутских, тоже подключи, дай Машины контакты.
– Аким, раз не получается у 'научников', придется вам, грубой силой. Вас усилят...
– И углубят, – хмыкнул Котов. – Сам с нами не хочешь пройтись? У тебя опыт есть.
– Подколол, думаешь? В следующее погружение вместе пойдем. Так, дальше. Саня, Маша. Я договорился, по прилете поедем в институт мозга, Клима там обследуют.
– Зачем?!
– На ребенка как-то воздействовали. Я не знаю, как. Самое первое, что в голову приходит – гипноз. Я не понимаю – зачем. Но хочу выяснить, и если необходимо – снять.
Я понимала, что мысль хорошая, но меня возмутило, что нас с Сашей не спросили, а поставили в известность. Марк посмотрел, как у меня ноздри раздуваются, поправился.
– Надеюсь, вы не против?
– Не против, – подтвердил Саша, сжимая мою ладонь.
Совещание продолжилось, я не вытерпела, написала Нетесину сообщение: 'Еще раз выкинешь что-то подобное, сделаю то, чем ребята на Луне грозились'. Прочитал, прислал мне смайлик с выпученными глазками. Саша поглядывал-поглядывал, прислал смс: 'Пока не ревную, но предупреждаю'. Хихикнула. Приятно, меня муж еще ни разу не ревновал!
Вечером в тот день, когда Клим напугал нас до полусмерти, мы вернулись к себе в домик и застали ребенка сладко спящим.
– Я в детстве, когда что-нибудь откаблучивал, приходил домой и спать ложился. Родители уже точно знали – если я днем сплю, значит, что-то натворил, – с улыбкой рассказывал мне Саша, глядя на сына.
– Он вообще становится на тебя похож, – с затаенной нежностью вслух подумала я. – Манера говорить, скупо жестикулировать. Может, не будем его ругать?
– Не будем. По большому счету, что такого он сделал? Надо его будить, пожалуй. На ужин пора, да и сейчас выспится, ночью маяться будет.
– Бабушка говорила, нельзя на закате спать, болеть будешь, – вспомнила я.
– Тем более, – улыбнулся Сашка. – Клим, сын, просыпайся!
– Бубу, – не открывая глаз, сообщил нам сын.
– Вставай, вставай, – затормошила я. – Пирамида горит!
– Эт не я! – подскочил ребенок. – Чесслово! – посмотрел, как мы смеемся, рассмеялся тоже. Посерьезнел. – Пап, мам! Простите... я...
– Больше не будешь, – подсказала я. – Ладно, как ты говоришь, проехали.
– Мам, а что Адьяну будет, ну, за то, что я в комп залез?
– Адьяну будет не за то, что ты в компьютер залез, а за то, что не обеспечил сохранность пароля. Это серьезное нарушение, я ему 'дисциплинарку' объявлю.
– Мам, а что такое 'дисциплинарка'?
– Дисциплинарное взыскание. Они разные бывают, но я замечанием ограничусь.
– Как в дневник? А, это фигня тогда!
– Точно, только половину премии не получит, и все.
– О! – проникся сын.
Возвращение домой было шумным и радостным. Бабушка и дедушка, как в известном анекдоте, первыми прибежали к двери с криками 'родители приехали!' Дети пищали, лезли на руки ко всем по очереди, визжали, кричали, носились. Папа с Верой Васильевной – он особенно настаивал – не остались даже на ужин. Саша накормил Андрюшку, я Игорешку, Клим сам поел, убежал в паутину, а то неделю без интернета, это же ужас нечеловеческий. Поужинали сами, кое-как, дети ни секунды спокойно не сидели. Сели играть – нет, ни на чем мелкие не могли сосредоточиться. Попробовала почитать им – не слушают, книжки кидают, визжат. Спать пора – никак не угомоню. Обычно я их кладу в кроватки, читаю им тихонько, а чаще пою, они засыпают. Сегодня не вариант.
– Саш, посиди, я пойду в душ, и ложиться будем. Попробую с ними лечь, на нашей кровати, может, уснут.
Муж, кажется, не обрадовался. Быстро умылась, вышла в спальню, с тоской посмотрела на приготовленную ночнушку, полезла на полку за пижамой.
– Не вздумай опять подштанники надеть, – предупредил муж, занося детей в ванную. – Они мне за неделю надоели, их только под скафандр надевать...
Послушалась, накинула сорочку, пошла детей на горшок высаживать и купать. Я сама соскучилась ужасно, в глубине души даже рада была, что дети с нами спать будут. Улеглись, я запела песенку, заворковала. Сначала возились, баловались, но постепенно успокоились, задремали.
– Выросли как, – легонько целуя маленьких, прошептала я. – Роднули любимые мои.
Саша гладил сыновей по животам и попам, баюкая. Слушала, как сопят, дышала своими детьми, и слезы наворачивались от счастья. Незаметно задремала, невесомо обнимая обоих. Проснулась от того, что скрипнула дверь. Саша осторожно уносил Андрюшку, через минуту забрал Игореню. Побыл с ними, видно, посмотрел, что не проснулись, Клима проверил – спит. Вернулся, плотно закрыл дверь, лег рядом со мной.
– Саш, – начала было я.
– Молчи, Маруська! – начиная целовать меня, хрипло приказал Сашка. – Я думал, за неделю свихнусь. Спать с тобой так близко, касаться постоянно, ощущать всю, и...
– Это было тяжело, – скользя губами по животу и обнимая его бедра, согласилась я. – Тогда надо быстрее, а то можем не успеть...
– Да, – начиная двигаться, прошептал любимый.
– Да... – простонала я, выгибаясь. – Да!
В институт мозга мы поехали не из аэропорта, как предлагал Нетесин, а на следующий день. Правда, пришлось выдержать скандал с Андрюшкой, не желавшим идти в сад, и Игорешкой, напрочь отказывавшимся остаться с бабушкой.
– Ну, не плачь, – уговаривала я маленького. – Мама скоро вернется, а завтра выходные начнутся.
– Мы тебя до тихого часа заберем, – посулила Дрюньке взятку Вера Васильевна. Мы обменялись детьми, причем Горку пришлось от меня отдирать клещами. Через пять минут сцена 'несчастного ребенка отнимают у матери' повторилась в яслях. Я села в машину к мужу и Климу в вытянутой на груди блузке и заплаканная.
– Ты хоть не реви, – попросил меня муж.
– Ммм, – согласилась я, сморкаясь.
– Дедушка сказал, что Игореню в ясли берут, еще маленько потерпеть осталось, – нашел время наябедничать Клим.
– Вот, а ты боялась, что мест не будет, – многозначительно посмотрел на меня Сашка. – Стоило деда с детьми на недельку оставить.
– А еще он ба в санаторий звал, прям завтра, но потом решили, что малого в ясли сбагрят, и уж тогда. Мам, а ты с мелкими поедешь, ну, как в прошлом году?
– Я вот думаю, а давайте на море съездим все вместе? – внес предложение Саша. – Как думаешь, Клим?
– Прикольно! – обрадовался сын. – Мам?
– Конечно, поедем, – я немного успокоилась. – Главное, папе бы отпуск дали.
– И маме, – выруливая на трассу и включая музыку, подмигнул Климу Сашка. – А то свинтит от нас куда-нибудь... В Антарктиду!
Я не знаю, почему представляла себе профессора А.П. Володарт мощным, непременно лысым, мужчиной с пронзительными жгуче-черными глазами. Я не видела ни одного гипнотизера, но стереотип сложился. И разбился вдребезги при первом же взгляде на молодую, лет тридцати семи, женщину невысокого роста, пышногрудую, уютную, с яркими серо-голубыми глазами.
– Здравствуйте, – улыбнулась она, входя в светлую переговорную, в которую нас пригласили минуты три назад. – Меня зовут Аурелия Петровна.
Саша с Климом встали, здороваясь, мы с профессором приветливо кивнули друг другу.
– Клим, мне сказали, что у тебя настоящее приключение, – садясь и усаживая Клима рядом с собой, начала она. – Никогда не видела шаманов вживую. А ты раньше не встречался? Ты же на Ангаре родился, там и Алтай рядом, и Бурятия. Твои родители тоже оттуда родом?
– Буряты у нас живут, только шаманов нету. Мамка говорила, бабка с дедом БАМ строили, она из Саратова, он из Кинешмы, это потом они в Свирске поселились. А отец с Канска, его как-то проездом занесло.
– Расскажи, пожалуйста, про встречу с шаманкой.
Клим довольно связно и подробно повторил то, что говорил нам. Аурелия поощрительно кивала, что-то помечая в блокноте.
– Я могу сделать так, что ты вспомнишь и воспроизведешь то, что слышал. Согласен?
– А как же я... без бубна?
– Почему же без бубна? Мы подготовились. Но пока давай, сядь поудобнее, закрой глаза...
– И думай про шаманку, – Клим поерзал, усаживаясь.
– Можешь ни о чем не думать, – профессор повернулась к нам. – Пройдите, пожалуйста, в соседнюю комнату. Вы будете все видеть и слышать, – ответила она на мои невысказанные сомнения.
– Клим?
– Идите, че уж, – не очень уверенно проводил нас сын.
Сели возле прозрачного экрана – известный по кино трюк, нас не видно, нам видно все. Не знаю, чего я ждала – пассов руками, маятник в руках Аурелии, заунывных песнопений. Ничего такого не было. Она села напротив Клима, взяла его за руки, и что-то неслышно заговорила. Мы видели только, как у нее губы шевелятся. И вдруг Клим вскочил и заговорил, не своим голосом, низким, хрипло каркающим.
– Бубен, покрытый кожей,
Исполни мои желания,
С быстротой облаков неси меня
Через сумрачные стены
Под не нашим небом,
Принеси туда, куда нет
Хода чужим людям.
Все тайное останется тайным,
Скрытое не откроется.
Вина карается тьмой
Пустота сомкнулась.
Как-то неуловимо в руках у Клима оказался бубен – мы даже не заметили, откуда Володарт его достала – и он уверенно выбил сложную мелодию. У меня кожа покрылась холодными мурашками. Когда бубен замолчал, наш ребенок совершенно спокойно его положил, сел и улыбнулся.
– Все.
Аурелия Петровна улыбнулась в ответ, похвалила.
– Ты молодец. Как ты себя чувствуешь?
– Бодро, – Клим повертел головой, оглядывая себя. – Весело даже.
Она, наоборот, выглядела бледной и осунувшейся.
– Клим, через коридор у нас комната отдыха. Пожалуйста, пока я поговорю с родителями, посиди там, выпей сока или что захочешь.
Старшенький дождался Сашиного кивка и вышел. Мы сели напротив профессора.
– Есть люди, более поддающиеся нейролингвистическому программированию и гипнозу, и есть те, на кого это практически не действует.
– Наш очень внушаемый, да? – не выдержав, прервала я ее.
– Напротив, – взглянула она на меня. – Клим мало подвержен воздействию, я редко с таким сталкиваюсь. Ему внушили только то, что вы слышали. Хотели больше и не смогли, или цели такой не было – не знаю. Но больше ничего нет. Запись сеанса вам сейчас принесут, – помолчала. – Я не специалист в фольклоре, только в техниках воздействия на подсознание. Мне показалось, что в ритм заложен какой-то запрет.
И я наконец-то додумала мимолетно мелькнувшую мысль.
– Саша, она закрыла пирамиду!
– Молодец, Климушка! – я полюбовалась на Почетную грамоту, притянула к себе ребенка, поцеловала в щеку.
– Вот, еще вам с отцом велели передать, – он протянул мне сложенный вдвое плотный лист. Открыла.
– Уважаемые Мария Всеволодовна и Александр Олегович! Педагогический коллектив школы искренне благодарит вас и выражает глубокую признательность за воспитание вашего сына Клима, который показал себя как ученик, способный глубоко мыслить, преодолевать трудности, показывать великолепные результаты, побеждая достойных соперников. Победы Вашего ребёнка – это наша общая радость. Желаем вам всяческих благ, оптимизма, здоровья и дальнейших успехов в воспитании ваших детей. Директор, классный руководитель... – я дочитывала, едва сдерживая рыдания, а дочитав, расплакалась.
– Мам, ты чего? – испугался сын. – Я думал, ты обрадуешься.
– Я обрадовалась, – вытерла слезы, встала, обняла его. – Я тобой так горжусь!
– Не плачь только, ладно? – Клим неловко меня обнял. – Мам, я гулять! Норд, ко мне!
– Иди, – сказала я хлопнувшей двери. Надо посмотреть, что там мелкие делают, раз моя смена. Папа едва дождался окончания учебного года, вчера они с Верой Васильевной отбыли на три недели в санаторий. Клим забрал младших из сада и сидел с ними, пока я не пришла, почти до семи. К сожалению, прихожу поздно, а Саша, вообще, только ночевать. У них новая программа, пока теория, но скоро улетят на космодром. Не знаю насчет отпуска на море, получится ли. Я согласна даже на неделю всей семьей, на пять дней!
Бумц!
– Аааааааа!
– Аааааааа!
Понеслась в гостиную. Вот сколько они были без присмотра, пять минут? Из мебели в комнате большой угловой диван, телевизор (к счастью, крепко и высоко прикрученный на стене), цветы на полу и на этажерке, низкий овальный столик. Все остальное пространство заставлено игрушками – детская палатка, мягкие кубики, звери, автопарк (в Дубне таксопарк поменьше, я думаю). Упасть, убиться и покалечиться негде. Разбить нечего. Наивная начинающая мать!
По всей комнате валялась цветы в горшках, цветы, горшки и земля отдельно. Центр композиции – сваленная этажерка. А дети где?! Нашла по звуку – лежат, придавленные, вопят.
– Как вы ее уронили?! Лезли, что ли? – вытащила одного, второго, повертела, рассматривая. – Где болит, Дрюнька? Игореня, иди ко мне!
Вопят, на шум кот пришел, ходит, нюхает. Морда такая – как это я пропустил? Почему без меня безобразия безобразничаете?
– Смотрите, киска пришла, а вы кричите. Киса спрашивает, что такое? Что за шум?
Вопят. Вот понимаю, что живы, здоровы, даже не очень испугались, а сердце щемит. Детский плач – вещь такая. В супермаркете услышишь, и ведь знаешь, что это мама очередную каку не купила, а хочется бежать и спасать.
– Все. Давайте умываться и пойдем папу встречать. Пойдем папу встречать?
Поднялась, взяла за ручки, повела в ванную. По дороге я уговаривала, они подвывали, больше по инерции. Умылись, в чистое переоделись, оставили Байкера одного в развалинах Помпеи и пошли гулять.
Тринадцатого, в пятницу, начальство назначило совещание. В Центр приехали Нетесин и Котов, рассказать о результатах экспедиции в тоннели.
– ... расставили по периметру Байкала контрольные хронометры, GPS-навигаторы и пошли. Шамрай привез шаманов, человек восемь, один другого колоритней, бубны отобрали у всех, тщательней, чем взрывчатку, искали. Ходят, бормочут, руками знаки делают, на вопросы не отвечают. Ни на один. Только старик один, ему лет девяносто, прошелестел: 'Вы заплатите за это. Дорого заплатите. Частью своей жизни заплатите за вход в священное место'. В общем, нагнетал, как мог, – рассказывал Аким. Нетесин, против обыкновения, почему-то молчал.
