Текст книги "Одиночество тоже компания (СИ)"
Автор книги: Валерия Панина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
– Давай мириться! – проснувшись, когда за окном во всю светило Солнце, предложила я мужу, забираясь на него.
– Мы вроде помирились, – осторожно сказал Саша, тем не менее, охотно обнимаясь.
– Тогда давай поругаемся и снова помиримся, – я поерзала.
– Я согласен сразу мириться, – муж приподнял меня, помогая, и какое-то время мы были заняты тем, чтобы получить как можно больше удовольствия, произведя как можно меньше шума.
Хозяйку, вернее, хозяек, мы нашли в кухне. Женщины сидели вчетвером, лепили пирожки и фаршировали блинчики, заготовки для которых с молниеносной скоростью на двух сковородках выпекала свекровь Людмилы.
– Кофе? – щелкая кофемашиной, предложила Мила. – Бутерброды на морозилке, молоко в холодильнике.
– Ой нет, – отказалась я. – Только кофе. Саш?
– Я у тебя выпью половинку. Люда, а где мужики?
– Играют в хоккей с детьми на речке, а деды судят и болеют.
– Эх, коньков нет, – потужил мой муж. – Я б побегал.
– Погоди, у тебя какой размер? – повернулась к нам Света. – Славики коньки старые тут оставили. 40 или 41 пойдет?
– Давай, – обрадовался Саша. Они со Светой ушли его экипировать, а я пила кофе и соображала, что Славики, это, видимо, ее сыновья, курсанты летного училища, Святослав и Ярослав.
– Девочки, – позвала Татьяна Николаевна. – Вы заканчивайте и идите-ка гулять. Мы с Ирой сами закончим, да, Ира?
– Идите-идите, – отозвалась та. – И так дом да работа, замотались. Ни мужей, ни детей не видите.
– Так я и вас не вижу, – возразила Мила, принимаясь убирать со стола и попутно включая духовку. – Вот завтра мужиков засадим пельмени лепить, а сами гулять пойдем. Лучше расскажи, мам, чем там твой сериал закончился?
Они болтали ни о чем, пока пекли пироги, доваривали огромную кастрюлю щей.
– Они сейчас пирогов поедят, и отец скажет обязательно: 'Мы есть-то сегодня будем?' – весело объяснила мне Мила. – 'Пироги – это баловство!'
– Не представляю, как ты на такую ораву варишь каждый день, – посочувствовала я. – С другой стороны, я готовить люблю, а Саша улетит – так, кое-чем питаюсь.
– Ну, кастрюль меньше восьми литров в доме нет, – рассмеялась Мила. – И съедается все моментально. Врать не буду, иногда надоедает готовить, так тут как тут бабушки, спасают нас. Прошлый раз огромную кастрюлю голубцов привезли, то манты сделают, пришлют, или сами приедут, наготовят. Что бы делала без них! – она по очереди поцеловала мать и свекровь, и я беспомощно смотрела, как они гладят ее по голове, как маленькую, и Свету, заодно, обнимаются.
– Маша, а ты у нас в бане еще не была, – перевела разговор Мила.
– Нет, – я постаралась взять себя в руки. – Но мне Саша говорил, у вас тут мегалит какой-то? И русская, и финская, и бассейн есть, правда?
– На все вкусы, – подтвердила та. – Мужики парятся, мы греемся. Но иногда париться тоже ходим, да, Светик?
– Сегодня сходим давайте. Я мед с морской солью сделала, и с корицей, для лица. Мужики пусть нас попарят, и в сауну идут.
Мы прожили у Серебро до третьего января, четвертого Саше и Игорю надо было уже на работу. Приехали в свою пустую квартиру под вечер, выгрузили в холодильник гостинцы (с пустыми руками уехать было категорически нереально), завалились в постель. Занимались любовью, смеялись, разговаривали.
– Саша, я подумала... Давай родим, что ждать? Как представлю, что ты улетишь, я опять одна останусь...
– Машунь, – он обнял меня покрепче. – Этот год очень загруженный, подготовка, экспедиция на Марс полгода. Я хочу помочь, а то что ты одна. Давай отложим?
– Давай, – легко согласилась я. – Отложим до весны. А потом ты улетишь, а я беременная. Вот так подгадаем, что к твоему прилету я как раз соберусь рожать.
– А карантин? – огорчил меня Саша. – Я хочу тебе ночью за жареной соленой клубникой бегать и из роддома вас забирать. Подождем, Марусь!
Глава 8.
Как когда-то Эмма Уотсон, я вслух ничего не оспаривала, но про себя ни с чем не согласилась. В самом деле, что мужу останется делать, когда я забеременею – только радоваться. Поэтому утром я спустила в унитаз противозачаточные и поехала в Москву, в любимый магазин нижнего белья, Сашу порадовать. Кстати, и скидки начались. Зашла домой, полила цветочки, проверила, кофе выпила. За тот час, что пробыла в квартире, убедилась, что на время Сашиной командировки сюда не вернусь. Лучше в городке – там можно хоть в гости сходить, если совсем тошно будет. И вообще, там живут люди, у которых вся жизнь вращается вокруг полетов, и как-то легче, когда окружающие с тобой на одной волне, как вещает известная радиостанция. Вернулась под вечер, соорудила ужин, села поработать, но так заленилась, что легла, включила телевизор и благополучно уснула, не слышала даже, как милый вернулся.
– Маруська, – меня пощекотали за беззащитную пятку. – Маруська! Ты чаю хочешь?
– Ага, – пробубнила я, не открывая глаз.
– Тогда и мне налей, – он сгреб меня в охапку, и мы забарахтались, щекочась и балуясь, как детсадовцы. Хотя нет, я в детсаду была скучной и степенной, то ли дело сейчас!
– Мария Всеволодовна, – встал мне навстречу начальник ЦУП. – Добрый день. Чай, кофе?
– Нет, спасибо, – я улыбнулась и села напротив Олега Германовича у стола для переговоров.
– В декабре наш Центр был определён головной организацией по новому актуальному направлению – созданию системы сбора, анализа и обобщения сведений о космических и наземных объектах техногенного и естественного происхождения, содержащих информацию о протоцивилизации. Даже обрывочные знания, что удалось получить вашей группе, частично расшифровав марсианский диск, позволили активировать 'пирамидальную' противометиоритную защиту. Понятно, что информации о возникновении в околоземном космическом пространстве опасных и чрезвычайных ситуаций чрезвычайно важна. Но с нашим уровнем понимания, мне кажется, мы даже не осознаем, что именно можем узнать и понять о нашем прошлом. А возможно, и будущем всего человечества. Предстоящая экспедиция на Марс гарантирует обнаружение новых артефактов. Их изучение ЦУП и будет проводить. А вам я предлагаю должность начальника отдела в ** управлении.
Я вышла из кабинета с согласием и кучей документов, необходимых для участия в конкурсе. У меня докторская тоньше была!
На новое место работы я шла с разными чувствами: приятное предвкушение предстоящих открытий, волнение, что буду причастна к тому, что делает Саша, опасение от встречи с новым коллективом. Все-таки я не очень умею сходиться с людьми. Вечером стояла перед шкафом, осторожно кусала свежий маникюр и никак не могла выбрать, в чем же мне завтра идти.
– Саш, – позвала я. – А в чем у вас там женщины ходят?
Сашка выглянул из кухни.
– Тех, что я вижу – в форме или белых халатах. Нарядные у нас только Галя Коровина, Мила Серебро и секретарша у Яшина, – он подошел, обнял меня сзади. – Ты красиво одеваешься, только очень строго. Почему у тебя почти все костюмы с брюками? Тебе очень идут юбки, и ноги у тебя красивые. Очень красивые, – его рука выразительно сжала мое бедро. – И задница соблазнительная, сил нет, какая соблазнительная...
– О, я верю, – я рассмеялась, поеживаясь от удовольствия. – Ты убедителен. Так что, мне надеть завтра юбку? Или платье?
– Только не это, синее, – предупредил муж. – Я не ревнив, но когда ты в нем, мне кажется, все мужики на тебя пялятся.
Я высвободилась, вытащила синее платье и приложила к себе.
– Очень скромное платье, – невинным голоском пропела я. – Чуть выше колена, неглубокий вырез. Классическое маленькое платье. Конечно, никакую секретаршу я не переплюну, что ты выдумываешь?
– Ты хочешь, чтобы я ревновал? – Саша улыбался, но глаза были серьезными.
Я хотела было пошутить, но неосознанное сперва чувство меня остановило. Он улетит надолго, и я хочу, чтобы он был абсолютно спокоен.
– Сашуль, – я отбросила платье. – Не нужно ревновать, – обняла его. – Мне никто не нужен, кроме тебя. И никто на меня пялиться не будет, никакие мужики. Они меня вообще не смотрят. А посмотрят – все нафиг отморожу. Меня знаешь, как называли, Марк передал? Ледяная Дева. Ты только вот как-то не побоялся со мной замерзнуть.
– Я тебя увидел тогда, на награждении, очень хотел подойти – и не посмел, – Саша поцеловал меня в макушку. У тебя был вид королевы – прекрасная, недосягаемая и непреступная.
– Как хорошо, что ты меня спас, – прошептала я ему в рубашку, потихоньку расстегивая пуговицы – одну, другую. – А как ты оказался тогда у Серебро? Случайно?
– Меня настойчиво приглашал Нетесин. Обещал сюрприз, – Саша сжимал меня крепче и крепче. – Сюрприз удался. Оказалось, что у моей королевы глаза маленькой девочки...
Коллектив как коллектив – восемь человек вместе со мной, шесть мужчин, две женщины. Отдел начали формировать два месяца назад, и дольше всего вакантна была моя должность и должность моего заместителя, на эту позицию никого до моего назначения не брали, рассудив, что это терпит, и я сама о себе позабочусь. Временно обязанности начальника исполняла эффектная брюнетка Ирина Кан, на три года старше меня, археолог, закончила СПбГУ. Хотя заранее было известно, что на место начальника отдела подберут специалиста именно моего профиля, Ирина Ивановна была очевидно разочарована. Работать с мужчинами мне привычно, а вот с женщиной, да еще явно настроенной на конкуренцию, да еще у меня в подчинении... нет. Но рассуждала я очень бодро и умно. Конкуренцию нужно использовать на благо отдела – мы обе будем стараться преуспеть и от соперничества отдел только выиграет, и прочие благоглупости. С тем и приступила. Ладно бы к научной работе – к административной рутине. Разработка плана работы на год и детального по направлениям, должностных инструкций, регламентов, приказов. Через неделю я с ужасом поняла, что я ничего не делаю толкового, только пишу бумажки. Я не ознакомилась толком ни с одним проектом, взятым в разработку отделом, а ведь на мне, как на ученом, лингвистика и семиотика – основное при расшифровке артефактов.
– Тебе надо заместителя, бумажками заниматься, – посоветовал мне Саша, когда я пришла домой в половине восьмого, усталая и издерганная, и немного поныла. – Есть у вас кто-то не сильно загруженный по науке и толковый?
– Физик, Адьян Лиджиев, спектроскопией занимается, – я вяло ела только что сваренный мужем суп с фрикадельками. – Исследований у него много, но и время он выделить может. Я характеристику читала – хвалят, умеет организовать работу.
– В характеристиках всех одинаково хвалят, – отмахнулся Сашка. – Я тот еще организатор, а написали. Ты что не ешь, не вкусно?
– Вкусно, – побоялась обидеть и заработала ложкой. Но опять опустила руки, задумалась. – Да поговорю я с ним завтра, что я теряю?
– Вот и поговори, – Сашка собрал тарелки, поставил передо мной огромную чашку дымящегося какао со сливками и розетку с мороженым.
– Сашуль, я тебя люблю! – я воспряла духом, посмотрела на него сияющими глазами, потом отпила глоток и зажмурилась. – Вкусно!
– Сластена, – Саша улыбнулся мне от мойки, ополоснул тарелку. – Суп можно было не предлагать.
– Нет, суп как раз хорошо, – я с наслаждением ела мороженое под какао. – Зря я сладкое лопаю, да, Саш? Я и так не худая, – я со вздохом отодвинула наполовину пустую креманку, с тоской посмотрела на недопитое какао. – Я бегать буду.
– Я слышал, конечно, про женскую логику, Марусь. Но ты мне объясни, с чего ты вдруг худеть-то решила? – искренне удивился муж. – Как мысль у тебя так вильнула? И зачем тебе худеть?!
– Я толстая, – со вздохом сообщила я ему. – Ты вон какой спортивный!
– Маня, – он решительно подвинул мне чашку и мороженое. – Доедай, сахар для мозга полезен.
– А для тела вреден, – я с тоской смотрела на тающее мороженое и остывающее какао. – Вот ты же не возразил, что я толстая!
– Не успел, – Сашка уже трясся от смеха. – Ты не толстая. Ты фигуристая! Скажи честно – ты ведь хочешь?
– Хочу, – грустно согласилась я. – А точно не толстая?
– Ты стройная, соблазнительная, аппетитная... Марусь, у меня слов нет, какая ты!
– Даже не знаю, доесть или обидеться? – задумчиво сказала я,
– Доешь и спать пойдем, – вкрадчиво убеждал Сашка. – Или калории тратить...
– Точно! – вдохновилась я, хватая ложку. – Есть же способ!
И доела под Сашкино сдавленное хрюканье.
Решив одну проблему – Адьян буднично согласился на повышение, сказав, что на прошлой работе начальник на него бумажки свалил, не заморачиваясь объяснениями, а тут должность зама и оклад на двадцать процентов больше – я усугубила другую. Ирина, кажется, восприняла это назначение как личное оскорбление. Нет, внешне она держалась вежливо и корректно, улыбалась даже, работу не саботировала. Так, мелкие уколы, вроде того, что то отчет отправит минуя меня, то задания раздает. Я предполагала что-то подобное, но не то, что мне объявят войну. И от кого, вы думаете, я узнала о прекращении мира? От Яшина. Увидела в почте приглашение на встречу, взяла ежедневник и пошла. Прикидывала, что в последнем отчете могло заинтересовать Олега Германовича, готовилась рассказать, на чем мы делаем акценты. Возможно, думала я, мне передадут новый объект для исследования. Но разговор пошел о другом.
– Мария Всеволодовна, – после дежурных фраз начал Яшин. – Когда я по вашему представлению утверждал Лиджиева, я не сомневался, что вы руководствовались профессиональными соображениями, – перехватил мой взгляд, поправился. – Не сомневаюсь. Но до меня дошли слухи, что в отделе сложился неблагоприятный морально-психологический климат, и это влияет на результативность работы.
Я опешила и не сразу нашлась, что ответить.
– Олег Германович, я признаю, что сама ожидала большего за полтора месяца работы. К сожалению, некоторой организационной неразберихи избежать не удалось, но теперь работа ведется в соответствии с планом, в график мы укладываемся, я даже была готова к тому, что вы нам работы подкинете, – улыбнулась. – Что касается коллектива, то отношения у нас рабочие, а если есть трения – что ж, – пожала плечами.
– Мария Всеволодовна, – Яшин поморщился, – Я надеюсь, что все вопросы вы будете решать внутри, – он выделил это слово. – Коллектива.
– Я вас поняла. Я могу идти?
По дороге в свой корпус я обдумывала, как мне себя вести. Поговорить с Кан? Сделать вид, что ничего не было? Главное, я не понимала еще, настолько ли ценный Ирина специалист, чтобы закрыть глаза на дурной характер. Или, может, сразу предложить ей уйти? Так, а если не захочет? У нас же не американское кино, подчиненного не позовешь, 'ты уволен' не скажешь. Контракт у нее на год, явных оснований нет. Она откажется уйти, я окажусь в глупом положении. А что, если поступить по-другому? Скоро двадцать третье февраля, женщины Центра сюрприз готовят. Надо нам устроить своим отдельный праздник, вдвоем с Ириной. Попробую все-таки, может удастся как-то притереться?
Я зажмурилась, посидела, повторяя про себя: 'Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!'. Открыла глаза, посмотрела на черный кружок с одинокой чертой. Как знак 'стоп'... Расплакалась беззвучно, спрятала тест подальше в ящик. Июнь уже, полгода ничего... Никак не могла сдержать слезы, и только старалась, чтобы Саша ничего не услышал. Ему на космодром сегодня, можно было бы тест и завтра сделать, но у меня была задержка и я так надеялась...
– Маруська, – Саша поскребся в дверь. – Что ты там застряла? Остынет все.
Побыстрее умылась холодной водой, высморкалась, вышла в кухню.
– Марусь, – обнял меня, целовал в макушку. – Не плачь. Ну, не плачь...
– Я не плачу, – потерлась носом о футболку. – Я чуть-чуть расстроена. Ты сам радуешься, что ли, что от меня улетаешь?
Сжал меня крепче.
– Маша, меня никто никогда не ждал, я никогда не торопился вернуться. Скорее, наоборот. А теперь... если б ты знала, как я не хочу улетать!
– Сашуль! – испугалась я, вцепилась ему в плечи. – Ты так не говори! Ты лети спокойно, полгода – не такой большой срок. Сам говоришь – теперь Марс ближе, чем Луна. А на планете скучать некогда будет, с вашей программой. И связь есть, будем как с РКС общаться. Я тут тоже буду вам помогать, только дистанционно. Чуть дольше твоей обычной командировки... – я повторяла сказанное сотню раз, как заговор.
– Ты меня успокаиваешь или себя? – Саша наконец улыбнулся. – Давай завтракать и собираться.
– Саш, можно.. – я в очередной раз хотела попроситься на аэродром, но он перебил.
– Нет, Маша, я прошу – провожай и встречай меня дома, всегда. Хорошо, жена?
– Всегда, – тихо пообещала я. – Всегда.
Я вернулась в пустую квартиру поздно вечером. Хоть на работе задерживаться не было никакого желания, в пустую квартиру ноги не несли. Села на табуретку в прихожей, не раздеваясь, с сумкой в руках. Хотелось расплакаться, но слезы сцементировались где-то в груди, и я сидела в темноте, не двигаясь, чувствуя себя настолько несчастной, что внутри болело.
День не кончился, а мне кажется, что вся моя семейная жизнь мне приснилась. Опять одна. И ребенка нет... А если Саша не вернется? Невыплаканные слезы жгли глаза, дурные предчувствия, ожидание катастрофы, от которых все сжималось, леденели руки... Никак не могла справиться с собой, успокоиться хоть чуть-чуть. Паника и отчаяние нарастали, я с ужасом понимала, что сползаю в какое-то невменяемое состояние, и ничего не могла с собой поделать. Дверной звонок выстрелом ударил по ушам, я вздрогнула, подскочила, суетливо открыла дверь.
– Привет, Маша, – сказала Мила Серебро. – Весь день не могу до тебя дозвониться, у тебя телефон выключен.
– Он не вернется. Я его больше никогда не увижу! – я почти рухнула на нее, трясясь и в истерике бормоча что-то бессвязное.
– Маша, Маша, – подруга обняла меня. – Ты что? Напридумывала себе, накрутила. Давай успокаивайся, слышишь? – но я только цеплялась за нее, задыхаясь, силясь заплакать и вытолкнуть наконец из груди чудовищную давящую тяжесть.
Мила грубо ругнулась, толкнула меня обратно на стул, закрыла дверь, сняла с себя и с меня обувь, споткнулась о мою сумку, сунула ее на полку.
– Маша, вставай, – она помогла мне. – Пойдем.
Я сделала несколько шагов до кухни, не чувствуя ног, слабая, беспомощная, рухнула на диван.
– Вот до чего себя довела, дурочка, – Люда капала что-то резко пахнущее в рюмку, налила в стакан воды, сунула мне и то, и другое. – Пей!
Я, давясь, выпила, чувствуя, как становится легче – не от лекарства, а от того, что не одна, что рядом есть человек. Пусть, пусть ругается, только не тишина... Кажется, я сказала это вслух.
– Вот что, Маша. Ты сейчас вещи соберешь, и мы ко мне пойдем. Сегодня у нас переночуешь, завтра на дачу поедем, на все длинные выходные.
Я торопливо закивала, вскакивая и начиная беспорядочно метаться по квартире. Мила ходила следом и вешала на место зачем-то вытащенный мной офисный костюм, Сашин пиджак, забирала у меня и укладывала в сумку вещи, которые я рассматривала с бессмысленным видом. Что-то сама положила, заставила меня переодеться, посмотрела на меня.
– Все? – спросила, не особо надеясь на ответ. Прошлась по квартире, выключила электроприборы, вывела меня на площадку, заперла дверь.
– Ключи, – я как сомнамбула сунула их в сумку. – Все, спускаемся.
Мы приехали к ее дому минут через десять. Я к этому времени успокоилась настолько, что вдруг стало стыдно.
– Люда, прости, пожалуйста, – я покраснела. – Я веду себя как дура.
– Перестань, – отмахнулась она. – Я тоже лицензию на вечно умную не покупала.
В квартире у Серебро я еще ни разу не была, мы всегда на даче гостили. Поднялись на седьмой этаж, Люда отперла, впустила меня. В просторной прихожей горел свет, откуда-то тихо-тихо слышалась музыка. Что-то знакомое, пронзительно-грустное.
– Катя без нас начала, – прокомментировала Люда, ставя мою сумку, отбирая у меня куртку и предлагая тапки.
'Что начала?' – не поняла я, но вслух ничего не спросила.
Мы – Мила, Катя Русанова и я, просидели в той части кухни-гостиной, что и была собственно кухней, полночи. Пили вино, плакали под Морриконе, смеялись, вспоминая что-то смешное из семейной жизни. Девочки, в основном, но и я рассказала пару смешных мелочей. Мне казалось, что Саша где-то рядом, в соседней комнате, и тоже слышит нас и улыбается.
– В первый день тоска наваливается, одной нельзя, – говорила Катя, пока Мила хлопотала, усаживая меня. – И детям тяжело, мы к Миле пришли, кучковаться.
– Я пойду посмотрю, что там наверху, – Мила огляделась. – А Темка где?
– Уснул, я его пока на вашу кровать уложила, ничего?
– А, – отмахнулась Мила. – Куда же? Наверху ему старшие спать не дадут, тут мы. Хорошо, уснул. Все ведь понимает уже.
– Спрашивал, где папа, – Катя всхлипнула. – Искал.
– Так что у тебя с этой Ириной? – мы выпили две бутылки красного вина, были немножко пьяненькие и только что решили, что хотим еще. Однако в магазин то ли поздно, то ли рано, а Катя поклялась, что никаких запасов у нее нет. Мила постояла посреди кухни, что-то припоминая, щелкнула пальцами, зачем-то полезла на табуретку и энергично копалась в кухонном шкафчике. – Вот! – она помахала пузатой бутылкой. – Нашла! И что это ты говорила 'это ерунда, главное...'. Давай, и про важное, и про ерунду.
Под сливочный ликер рассказывалось как-то просто, хотя даже сейчас звучало глупо, и я смущалась от неловкости.
– Понимаете, девочки, ничего особенного не происходит. Только мелочи, вроде... Вот, например. Все сидят в бытовке, кофе пьют, смеются. Стоит мне появиться – моментально все расходятся, даже из вежливости не задерживаются, пока я себе чашку сделаю. Со мной никто не разговаривает – я имею в виду просто, не по делу. Только 'здрасьте' и 'до свидания', 'да, Мария Всеволодовна' или 'нет, Мария Всеволодовна'. Я в абсолютном вакууме. Это... очень тяжело. Зато с Ириной у всех отношения супер. Душа коллектива.
– Ну ты как-то пыталась отношения наладить? – Катя деловито налила нам еще по стопочке.
– А! – я обреченно махнула рукой. – После двадцать третьего февраля даже пробовать не хочу.
– А что было двадцать третьего? Давайте, девочки! – скомандовала Мила. Мы выпили. – Слушайте, сладко как. Надо чайник поставить, – она встала. – Так что было-то?
– Договорились с Ириной поздравить, она тортик принесла, я пирог, чай попили, я еще по кружке каждому заказала с принтом – фото владельца, у каждого по-особенному оформлено, с юмором, смешной надписью. Вроде, все довольны были. А потом узнала, что она подарила мужикам пригласительные в стрип-клуб и там еще выпивку всем оплатила. Так на восьмое марта мне гвоздички подарили, а ей по роскошному букету роз и еще что-то, очень уж она радовалась какой-то коробочке, отмечали потом вместе, мне сказали.
– Что такого она им наговорила, что они так к тебе относятся? – удивилась Катя, опять разливая. В качестве закуски Мила заварила чаю.
– Не знаю, – я меланхолически выпила. – Я просто работаю, ни к кому не пристаю. Не придираюсь, ценных указаний как делать не раздаю, только что и к какому сроку. Уволюсь я, – всхлипнула. – Зачем я только в Центр перешла? Яшин считает, что я никудышный начальник, в коллективе я изгой... И я не беременнаяааа, – прорыдала я.
Я проревелась, мы допили ликер, еще раз заварили чай и составили план.
– Ты когда последний раз у гинеколога была? – взялась за меня Катя.
– Медкомиссию проходила, – ответила я, как прилежная ученица. – Когда сюда на работу устраивалась.
– Методом опроса – жалоб нет? – хмыкнула доктор. – А до этого?
Я помялась.
– В школе, кажется, – промямлила я. – Да меня не беспокоило ничего...
– Понятно, – Русанова видимо сдерживалась, чтобы не отчитать меня, как неразумного ребенка. – Я после праздника позвоню коллеге, она нас с Милкой лечила, результат ты видишь – восемь детей на двоих. А у нас проблемы были... Лучше тебе не знать.
– И с Ирой твоей тебе пора разобраться, – подхватила Люда. – Что ты все молчишь и плачешь?
– Я жаловаться не пойду, – шмыгнула я.
– И не надо, – заверил меня психолог. – Сама справишься. Потом все обговорим, в деталях. И отрепетируем даже.
Легли мы, когда за окном вовсю светило солнце и пели птицы. Мила с Катей в спальне, прямо на покрывале, по обе стороны от маленького Темы, я прикорнула на диване в кухне, накрывшись с головой пледом, приготовленным на дачу. Мне показалось, я только закрыла глаза, как услышала стук открываемой двери и мужские голоса.
– Они дрыхнут еще, что ли? – пробубнил где-то за стеной смутно знакомый голос.
– Да дети наверняка, а Милка-то поди встала, – шаги. – Вон и чайник теплый, и сама на диване, нас ждет, да задремала, похоже. Доча, вставай, поехали, мамки завтрак готовят! – и широкая ладонь легонько пошлепала меня по оттопыренной попе.
Я медленно потянула покрывало и увидела совсем рядом улыбающееся лицо Евгения Григорьевича.
– Здрасьте, – пискнула я хрипло.
– Гхм, – смущенно крякнул Людин отец, – я того, извиняюсь. Здрасьте!
– Григорич, – позвал Вадим Олегович, выразительно кивая на сушку.
– Ага, – понимающе кивнул тот, принюхиваясь. – Точно, гуляли девки.
Я лежала красная, не зная, что делать.
– Папа? Папа? – в кухню заглянула смущенная растрепанная Люда. – Приехали уже? Я сейчас чайник...
Ехали на дачу двумя авто. Вадим Олегович забрал Катю с детьми, мы ехали следом, в восьмиместном минивене, за рулем Евгений Григорьевич, рядом Люда, я с детьми в салоне, под шутки про рассол и 'приедем – полечу, не дам пропасть, сам страдал, понимаю', Людино 'ну, пап' и мое смущенное сопение. Ну и тошнило еще, немного... Но на душе легко-легко!
Глава 9.
– Так что это, банальная зависть? – я расслабленно откинулась в кресле, положив руки на подлокотники и изящно скрестив ноги. Полюбовалась на свои ровные коленки и красивые бедра, высоко открытые подолом синего платья (прости, Сашуль, я только один разик, мне для дела надо!), тонкие щиколотки. – Да, зависть. Признайся, хотя бы себе, Ирина. Ведь в любом случае я выиграла – получила я эту должность за свои научные достижения, или, как ты говоришь 'насосала' – ты не смогла ни того, ни другого.
Ирина Кан сидела напротив меня напряженная, злая, бледная. Короткие пальцы с кроваво-красным маникюром подрагивали. Уже некоторое время я методично старалась вывести ее из себя, спровоцировать выйти из роли жертвы, проявить агрессию. Первое, с чего начала – сменила макияж на более яркий, прическу, стала одеваться женственнее, хоть и в рамках офисного стиля. Юбки носить, например, или элегантные платья, и пусть она себе хоть до пупа пуговицы на блузках расстегивает, стилем я ее все равно давила. На войне все средства хороши, она до поры успешно пользовалась женским обаянием и внешней привлекательностью, почему я должна этим пренебречь?
Я без зазрения совести воспользовалась еще одним своим преимуществом – я, как-никак, была руководителем. Если они не хотят общаться со мной в бытовке, им не избежать этого в моем кабинете. Разумеется, я не разменивалась на мелкий подкуп, вроде стриптиза и виски, а сыграла на другом – на профессионализме. Я сидела над материалами по четырнадцать часов без выходных, изучила все полученные коллегами результаты, читала литературу по профилю коллег, чтобы знать и понимать, как именно и что они делают, на ежедневных летучках и еженедельных совещаниях могла с любой фразы продолжить любого своего специалиста. Не пыталась соблазнять, заигрывать, кокетничать, но знала их хобби, по именам жен, детей и собак (спасибо соцсетям), хоть и не болтала с ними на личные темы, но могла о чем-то спросить, поздравить с днем рождения ребенка. На совещаниях держалась непринужденно, говорила легко, шутила. Чем раскованней и свободней держалась я, тем больше нервничала Ирина. Мужики, понимая, что 'если женщины дерутся, лучше в драку не встревай', затихарились и градус обожания к Кан постепенно снизили, и дистанцию начали держать что со мной, что с ней. Расчистив, таким образом, татами, я провоцировала ее на скандал, что и раскручивался сейчас в моем кабинете.
– Смелая ты женщина, Ирина, но недальновидная, уж прости. Утверждаешь, что Яшин мой любовник и бегаешь к нему жаловаться на меня. А если б так и было, ты какой реакции от него ждала?
– Но ведь не любовник, – желчно выдохнула она. – Не заступился за тебя!
– Это потому, – сообщила я ей доверительно, – что я способна сама за себя постоять. И мое начальство оценит, что не пришлось вмешиваться – оно, начальство, страшно не любит, когда ему приходится время тратить, во что-то вникать, разбираться. Ты любимую поговорку Яшина знаешь? 'Хорошо работает тот отдел, про который я реже всего слышу'. А вот ты что намерена предпринять? Меня подсидеть, прости, тебе не удастся, работать будешь на рядовой должности. Я даже не против, работай, специалист ты не плохой. Только корону сними, O'kay?
– Да пошла ты...! – она вскочила.
– Ирина Ивановна, вы, я вижу, не совсем отдаете себе отчет в своих действиях. Понимаю, срыв, с каждым может случиться. Подумайте над моими словами, примите решение, сообщите. Я даю вам два дня...
Она выскочила из кабинета, не дав мне договорить. Все, кто наблюдал за нами из-за стеклянной перегородки, отделяющей мой кабинет от остального помещения, могли бы поклясться, что стороной конфликта была именно она – ее поведение, крики. Я – сама благожелательность и корпоративная этика. На любопытные взгляды мужчин я только пожала плечами и сочувственно улыбнулась – мол, не обращайте внимание, это у нее гендерное. Прости меня, наш женский пол, за клевету!
-Бесплодие проявляется отсутствием наступления беременности на протяжении полутора-двух и более лет у женщины, живущей регулярной половой жизнью, без использования противозачаточных средств, – мягко пояснила мне Алена Романовна. – Теперь давайте с вами уточним – вы вышли замуж менее года назад, до этого партнеров не имели, во время брака муж несколько раз уезжал в длительные командировки, поэтому половой жизнью вы не жили, кроме того, до января вы пользовались контрацептивами, которые сами себе назначили. Все так, я ничего не упустила?
Я сидела красная, молчала, только в конце кивнула, не зная, куда деваться от смущения. Вроде бы что такого, а чувствую себя дура дурой.
– Что ж, такой повод посетить гинеколога первый раз за... – она подняла на меня глаза от записей, и я хрипло соврала 'десять'. – За десять лет, – повторила она с ударением. – Не самый плохой. Проходите за ширму, раздевайтесь, я вас посмотрю.
