Текст книги "Одиночество тоже компания (СИ)"
Автор книги: Валерия Панина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
– Что ж, Мария Всеволодовна, – говорила врач, усаживаясь. Я мялась на стульчике напротив, медсестра улыбалась, заполняя карточку. – Анализы будут готовы завтра, но я и сейчас могу вас заверить, что вы практически здоровы. Вам для беременности только одного не хватает.
– Витамины какие-нибудь пропить или гормоны? – обрадовалась я.
– Мужа из командировки дождаться, – рассмеялась Демидова. – Долго еще?
– Долго, – вздохнула. – Месяц прошел только, а командировка полгода...
Саша со мной везде. У кровати электронная рамка, на кухне большое фото, на заставке в телефоне и ноуте, на рабочем столе тоже наша фотография. Еще я записываю все наши разговоры и слушаю их по несколько раз, смотрю видео с ним, все, какие смогла найти. Это немножко ненормально, я и сама понимаю, смеюсь над собой, но ничего не меняю.
Связь с Марсом два раза в неделю минут по десять, иногда чуть меньше или чуть больше, в зависимости от качества связи. 'Марсиане' звонят не на обычные сотовые, конечно. Женам раздали специальные приборы, аналог тех, что стоят на космических летательных аппаратах, штуки довольно компактные, но в сумочке не потаскаешь, дома установили, и у каждого свой день для общения. Сегодня как раз наша с Сашей очередь.
– Маруська, – в окошечке появилась Сашина рука, потом ухо с наушником, потом глаз и щека. – Привет!
– Привет, – я задохнулась, горло перехватило, но я справилась. – Я тебя только частично вижу, хоть на секунду отодвинься!
Саша откинулся в кресле, помахал.
– А так?
– Похудел, – вздохнула я.
– Да брось, у нас тут пятиразовое питание, курорт. Ты там как, Маш?
– Да у меня все хорошо, про себя расскажи!
– Сегодня собрали последний модуль, жилой. Протестируем на герметичность, будем заселяться. По сравнению с кораблем – хоромы. Завтра командир объявил выходной, а потом научная программа на полную катушку.
– Представляю, что вы там настроили, – я улеглась поудобнее. – За месяц-то. Что там у вас, целый городок?
– Артем дрон запускал, делал панорамную съемку, передавал в Центр. В новостном блоке покажут, наверное. Маруська, поговори со мной... Неважно, про что...
Сегодня ЦУП устраивал ежемесячный брифинг для прессы с марсианской экспедицией. На него традиционно приглашают членов семей и по окончании у нас есть возможность тоже пообщаться, поговорить. Прошлый раз мы любовались стационарной базой снаружи и изнутри, а в этот сеанс жадно рассматривали самих исследователей на огромном экране.
– Пыльная буря усиливается, – говорил тем временем Игорь Серебро. – Скорее всего, несколько дней будем без связи.
– Да, уже сейчас помехи довольно сильные, – подтвердил Влад Есин, он как раз в Центре за связь отвечает.
– А почему на вас буря влияет? – удивилась Злата Келлер. – Вы же на другом полушарии?
– Похоже, это глобальный шторм, – опять Игорь. – индекс тау уже 11. Прогноз – снижение до 7. Работы на поверхности свернули, но попробуем полетать, посмотрим с орбиты интересующие нас участки.
– Что такое 'тау'? – шепотом спросила я у Милы.
– Степень прозрачности марсианской атмосферы, – пояснила та, не отрывая взгляда от экрана. – Чем ниже, тем больше пыли.
– А это опасно? – не сдержалась я.
– Слушай лучше и смотри, – одернула она меня решительно. – Слышишь же, без связи останемся.
Я виновато встрепенулась, поискала глазами мужа. Он сидел сбоку от командира, я видела, как он всматривается в экран монитора и робко улыбнулась, сказала одними губами 'люблю и скучаю'. Показал мне сердечко и послал поцелуй. Покраснела.
– Саша, я в 'поле' вылетаю, – предупредила я. – Экспедиция на Байкал, как раз неделя, дней десять, пока у вас связи нет. Мы договорились с Людмилой, буду ей звонить.
Саша кивнул, нахмурился. 'Береги себя и осторожнее там', – прочитала во взгляде. Да что мне сделается-то, на Земле! Вот они там... Глаза и горло защипало.
– Так, дамы и господа, три минуты у вас, – скомандовал Есин. Все по очереди попрощались, помахали, экран потух.
Ирина Кан уволилась два дня назад, когда состав экспедиции, программа исследований были уже утверждены. Найти человека, провести его через конкурс на замещение вакансии, дать время на вхождение не было. Она тянула время сознательно, заявление подала, что называется 'без отработки', по льготным основаниям. На довольно раздраженный вопрос начальства об увольнении после экспедиции, сказала, что все равно в командировку не поедет, уйдет на больничный. Я Яшину сразу предложила – отпускайте, лучше сама поеду, ребята помогут, а с Ириной не будет результата. Если уж она сделала выбор между ученым и якобы оскорбленной женщиной в пользу мелких обид, какой смысл уговаривать, убеждать? Сошлись на том, что поеду я, а кадры постараются человека побыстрее найти.
– А что за срочность вам туда ехать? Вы, вроде, с Марса должны материалы обрабатывать?
Мы сидели с Милой и Катей у нас дома накануне отъезда, ели мороженое и плавились от жары.
– Вы же знаете, что многие земные пирамиды 'зеркалят' марсианские. Так вот, есть такая гора, Ёрд, в долине реки Анги на Байкале. Она по условной 'сетке' соответствует вашей марсианской пирамиде, той, в которой вы диск нашли. Скорее всего, открывается она также, я имею в виду, марсианскую. Мы попробуем Ёрд открыть, и ребятам будет легче, время сэкономим.
– Что-то вы поздно едете, – пробурчала Катя. – Давно уж копать надо было, август на дворе!
– Да там с марта работают, снег только сошел. Мы на готовое, можно сказать, едем.
– Ты когда-нибудь на полевые раскопки ездила? – Мила налила себе ледяной минералки.
– Нет, – вздохнула я. – Я кабинетная крыса. Летала в Южную Америку, к пирамидам, но это больше на турпоездку было похоже, правда, неделю жили в джунглях, в древнем городе, в палатках. Страшно было, я спала с шокером и баллончиком газовым, урывками.
– А кого боялась-то?
– Да всех я боялась, Катя, – я невесело усмехнулась. – Одна девчонка двадцатипятилетняя, трое наших мужиков и двое местных. Нет, ничего такого не было, не приставал никто. А все равно страшно...
– Ты шокер-то с собой возьми, – посоветовала Мила. – Мало ли, тем более пирамиды, помнишь, Кать, как мы тогда тряслись? А тут тайга, те же джунгли, а дураков везде полно.
– Шокер, конечно, хорошо, – задумчиво протянула Катя. – Еще лучше травмат... – Мы с Людой уставились на нее круглыми глазами. – Только ты же в человека стрелять не сможешь? Да, тут привычка нужна...
Я затрясла головой.
– Катя, перестань! – Мила посмотрела на меня. – Зря мы тебя накрутили, Машунь. Тебе больше репеллент понадобится, обувь хорошая, одежда удобная. Гигиена.
– Мне Саша список надиктовал, – я хихикнула. – Шокер там тоже был, кстати. И очень сокрушался, что не успел меня стрелять научить!
– У дураков мысли сходятся, как мои детки говорят.
– А Славка Келлер, помните – 'Два дебила это сила!'
– Да, твой Сашка потом формулу вывел: 'Если два дебила – это сила, значит один из них масса, а другой – ускорение!'
Настроение стремительно скакнуло, мы расхохотались, и я предложила, для закрепления эффекта:
– Девчонки, а давайте шампанского? У меня в холодильнике холодное!
Гора Ёрд, или, как говорят местные, Ехе Ёрдой, была поставлена на ровной долине реки Анга. Плоская, как стол, равнина, была с трех сторон окружена горами, а о четвертую ворочался-бился Байкал. До него от горы по прямой было всего-то два километра. Сама пирамида над уровнем долины поднималась на 42 метра, окружность тоже была не велика – около семисот метров. Так, ничего особенного – холм и холм, поросший зеленью. Но что-то привлекало сюда людей с глубокой древности, это место считалось межплеменным культовым центром, и даже в двадцатом веке проводились ежегодные празднества 'тайлганы' в честь главнейших покровителей-божеств неба, земли и воды.
Мы летели сначала до Иркутска, потом до какого-то аэродрома, кажется, военного, а уж оттуда вертолетом в долину. На подлете увидела большой стационарный лагерь экспедиции, а в стороне – то ли стойбище, то ли туристскую стоянку. Я не очень рассмотрела – восемь часов полетов, жара, болтанка – я еле справлялась с тошнотой и головной болью.
– Здравствуйте, – перекрикивая шум винтов, окликнул меня высокий широкий мужчина лет пятидесяти. – Шамрай, Павел Данилыч.
– Здравствуйте, – поздоровалась я. – Мария Колодей.
Эту фамилию я знала – руководитель технических работ, завкафедрой археологии и этнологии Иркутского университета, очень талантливый ученый.
– Пойдемте, покажу вам вашу комнату, – пожимая руки прилетевшим со мной коллегам, предложил Павел Данилович. – Ужин, и пойдем работы смотреть.
Я постеснялась сказать, что и есть, и на раскопки идти сил нет никаких, а хочется помыться и упасть, а еще лучше поспать. Но кивнула, подхватила рюкзак и сумку. Имущество у меня тут же отобрали. В лапах встречающего мой рюкзак в половину меня ростом казался обыкновенным пакетом, что в супермаркете за восемь рублей продают.
– Я на утро – на шесть тридцать – совещание назначил, ознакомить вас с текущими результатами, получить от вас план. Мы работы в семь начинаем, ну, задержимся, что делать. Или совещание на шесть перенести?
Я содрогнулась.
– На шесть тридцать, – ровным голосом согласилась я. – Постараемся сегодня больше узнать.
– Добро, – кивнул этот великан. – Так, мужики – вот этот дом ваш, заселяйтесь. Баня и туалет с западной стороны лагеря, столовая, административный вагончик – с восточной, ближе к пирамиде, – мои молча выслушали, свернули, куда сказали. – А вы, Мария Всеволодовна, сюда проходите.
Небрежно пристроил мое барахло на единственной ступеньке, покопался в ветровке, вытащил ключ, отпер хлипкий замок на двери щитового домика. Всего домов был десяток или штук двенадцать, не успела сосчитать. Кажется, каждый на шесть-восемь человек.
– Вот, – я попыталась выглянуть из-за широкой спины, но ничего не увидела.
– Хорошо, спасибо, – поблагодарила я его куда-то в район лопаток.
Он хмыкнул, побросал внутрь мои вещи и отодвинулся. Я поднялась, заглянула в дверной проем. От десятиметровой комнаты был отгорожен тамбур метр на метр, и кухонька чуть побольше, с крошечным холодильником и чайником, в самой комнате узкая кровать, стол, открытый шкаф с полками и крючками, две табуретки. Никакого намека на душ и туалет.
– Павел Данилович, а еще женщины здесь есть? – я постаралась спросить небрежно. Если есть, хорошо, если нет – как раз бы травмат пригодился, ночью в туалет ходить.
– Есть – повар, ее помощница, официантка. Аспирантка моя, но она с мужем живет, он тоже на раскопках работает. А остальные – у вас за стенкой.
– Хорошо, спасибо, – я обрадовалась. Вот пойду на ужин и познакомлюсь. – А баня... общая? Ну там мужской день, женский?
– Вам в доме отгородили, – усмехнулся Шамрай. – Вход со стороны соседей. Я предупредил, они вам ключ передали.
Я возвела глаза к небу. Какое счастье!
– Ну, вы располагайтесь, – Павел Данилович сунул мне ключ. – И приходите. Поужинаем, там и поговорим.
Первую ночь мне не спалось. Беспокоили звуки – шорохи, стуки, тихий скрежет, было немного жутко и тревожно. Вспомнилось, что почти год назад бы с Сашей были совсем недалеко, наш медовый месяц. Поплакала чуть-чуть, обхватив себя руками. Как же я тосковала, как скучала по нему! Скоро, скоро мы увидимся. Все будет хорошо, любимый...
В каждом коллективе или компании обязательно найдется мужик, уверенный с себе больше, чем толстая тетка в лосинах. Чем хлипче и поношенней мужичонка, тем больше его убежденность в собственной неотразимости. Макс Шлепенков как раз из таких. Вчера, когда я ужинала с Шамраем, он гоголем ходил мимо нашего столика, но не подошел. Завтракать в шесть утра я не пошла, а в обед он уселся напротив меня с видом короля, снизошедшего к симпатичной селянке.
– Привет, красавица, – сморщился в улыбке, как старый шарпей. – Как звать-то тебя?
– Меня зовут Мария Всеволодовна, – вежливо сообщила.
– Маша, значит. Хороша Маша, пока не наша! – типа, пошутил. – Меня Максом можешь звать. Че вечером, прогуляемся? Места тебе покажу, тут у нас красота, – и рукой так невзначай по себе повел. Я посмотрела на впалую грудь, плешинку, на перхоть на узких плечиках, почему-то представила его голым, с тонкими кривыми ножками с шишковатыми коленками и сначала прыснула, а потом расхохоталась. Я так тряслась, что уха в тарелке начала опасно колыхаться и выходить из берегов.
– Ты что? – он растерялся. – Обалдела?
– Ыыыы, – прорыдала я. – Извините... Это очень смешно!
– Ты надо мной смеешься, что ли?! – догадался он. Бросил ложку, встал. На нас уже с любопытством косились, переговаривались, кивая в нашу сторону. – Ну, сучка...
Толкнул стол, я едва успела тарелку подхватить, развернулся и широко зашагал к выходу. Контраст между невысокой щуплой фигурой и размашистым шагом был настолько комичным, что меня опять накрыло. Еле поставила тарелку, согнулась, вздрагивая, постаралась успокоиться. Хватит, Маша, не солидно же! И все остывает. Этот довод мне показался очень убедительным, но смешинка, попавшая мне в рот, не заелась ни остывшей, но от того не менее вкусной ухой, ни жареной рыбой. Компотом только потушила.
3D-макет пирамиды был похож на три прозрачных коробки разной формы и размера, вставленные друг в друга.
– Когда сканер показал внутри пустую полость ниже уровня основания, мы не удивились, ожидали чего-то подобного. Но при дальнейших исследованиях выявили, что пирамида построена по принципу матрешки, – рассказывал мне молодой светловолосый парень, Денис Шанин. – Правда, как попасть внутрь среднего и нижнего строений, мы так и не поняли еще. Первую камеру вскрыли, но там ничего интересного, только рисунки на стенах.
Я скрыла улыбку. Только рисунки!
– Поздравляю, это большое открытие. До этого был обнаружено только два многослойных сооружения: Храм Кукулькана на полуострове Юкотан и лунная пирамида. Но не вскрыли ни ту, ни другую. В мексиканской, кстати, обнаружили, что в фундаменте скрыт потайной туннель, ведущий к подземному озеру.
– Нет, в нашей ничего похожего, – покачал головой еще один археолог, Матвей Казаков.
– Хорошо, я думаю, мне пора на месте посмотреть. Павел Данилович?
Шамрай кивнул. От 'штабного' домика до пирамиды было минут пять ходьбы. Мы шли молча, я вертела головой, стараясь рассмотреть далекий Байкал, горы, и не сразу обратила внимание на шум и толкотню.
– Что это? – удивленно спросила я у Павла Даниловича.
– Да местные, – поморщился тот. – Фольклорный элемент, шаманка. Видели, табор неподалеку? Сначала протестовали против раскопок, инициативную группу собирали, подписи. Когда работы начали, рядом поселились, пикеты устраивают, да возмущаются. А эта бабка околесицу несет. Но убедительно играет, нервные верят.
Мы подошли ближе. В толпе, что-то выкрикивая, крутилась на месте женщина в самодельной одежде из оленьих шкур, с нашитыми лентами, хвостами, какими-то амулетами, с закрытым капюшоном, или чем-то подобным, лицом. Торчали только перья и седые космы.
– Угомонись уже, Рэгзэма, – строго позвал Шамрай. – Не мешай работать. Предупреждал – будешь спектакли тут утраивать – вызову сюда наряд, вывезут вас отсюда вертолетом.
Женщина замерла не оборачиваясь, принялась раскачиваться из стороны в сторону, а потом так резко развернулась, подскочив к нам вплотную, что я вздрогнула и отступила на шаг.
– Не к тебе пришла, – она открыла лицо, смуглое, морщинистое, на котором светились молодые и ничуть не безумные черные глаза, поймала мой взгляд. – К ней пришла. Не ходи туда. Плохо будет, пропадешь, пропадешь. Свет не увидишь, ночь не увидишь, детей своих не увидишь. Пропадеееешь! – провыла она, опять начиная свою пляску. Я отшатнулась от нее и, не оглядываясь, пошла в сторону открытого входа. За моей спиной ругался Шамрай, мужики теснили шаманку и ее спутников. Сердце неприятно сжалось от дурного предчувствия и я, рассердившись, тряхнула головой и сжала дрогнувшие губы.
Глава 10.
Вход в пирамиду открыли только условно – со всех сторон со стен пирамиды сняли дерн и наслоения, углубились ниже уровня почвы, окружив строение рукотворным рвом шириной не менее двух метров и такой же глубиной. Все работы велись вручную, правда, после тщательного просеивания грунт убирали и вывозили все-таки машинами. Обнажились плотно пригнанные, без следа какого-либо связующего раствора крупные, около полуметра в длину и вдвое уже в высоту, темно-серые блоки. Ориентирована пещера, как и абсолютное большинство всех открытых, по сторонам света.
– Видите, с северной стороны часть блоков отличается по цвету и структуре? – показал Шамрай. – Но никаких выемок, углублений, ничего, что могло бы указать на так называемый 'дисковод'. Нет и 'пленки', обнаруженной космонавтами на марсианской пещере.
– Да ломиком, начальник, – сказал за спиной знакомый голос. – Тут главное, один расшатать и вынуть, а дальше как по маслу.
– Так, Шлепенков, – обернулся к рационализатору археолог. – Иди. Ты что вчера со своей вахтой не улетел?
– Да ну, Данилыч, – протянул Шлепенков. – Тут самая движуха пошла, самый фарш. Вдруг че нароете, мож, даже саркофаг золотой. Значит, клад. Вам от государства премия и двадцать пять процентов, а мне по бороде? Нет уж, я тут останусь, моя доля тоже есть, я тут до хе*а кубов перекидал!
– Иди, кладоискатель, – отсмеявшись, повторил Шамрай. – Как саркофаг выкопаем – лично позову.
– Минералогический анализ делали? – я подошла, провела по стене рукой. Светлые блоки были чуть шершавей темных. – Что это?
– Темные – гнейс, – ответил мне высокий худой мужчина, геофизик. Как его Шамрай называл? А, Валерий Павлович. – А светлые – из зёрен кристаллического муассанита, сцементированного тонкозернистой муассанитовой же массой.
– Поясните, пожалуйста, – попросила я. – Простите, я не очень разбираюсь...
У него на лице было написано 'а что тогда спрашиваешь?', но он ответил, очень ровно.
– В современных условиях природный муассанит встречается редко. В специальных камерах с температурой 2500 градусов выращивают искусственный, но получают кристаллический муассанит в таких количествах, что "построить" что-то большее ювелирного изделия невозможно. Это не только самый твёрдый минерал, но и самый кислото -, термо -, щелочно – стойкий. Используется в аэрокосмической, ядерной, электронной и других суперсовременных отраслях промышленности. Каждый кристалл муассанита стоит примерно десятую часть такого же размера алмаза.
– Ни *** себе, – радостно изумился никуда не ушедший Шлепенков, сидящий на корточках на краю рва. – Это ж какая прорва денег-то! Давай, начальник, я алмазной коронкой...
– Гаврилов! – заорал Шамрай. – Гаврилов!
Сверху показалась голова в кепи и куртка с надписью 'охрана'.
– Гаврилов, что посторонние на объекте делают?! Забери это делопута, и что б я его больше не видел.
– Куда тащишь? Руки убери! – донесся сверху недовольный бубнеж. – Сам пойду.
– Видимо, блоки не могут состоять целиком из муассанита? – предположила я. – Может быть, это напыление, скрывающее знаки, символы – какой-то код, ключ к открытию?
Шамрай ответить не успел. Зато...
– Начальник, так я за инструментом?.. Я шементом!
Оборудование с лазерным излучателем доставили только через два дня. Я это время откровенно скучала. Полдня потратила на изучение снимков, сделанных сканером, позвонила Миле – связи с нашими не было, в телескопы наблюдали перемещавшееся по планете огромное пыльное пятно. Читала, поспала. Остальные были заняты – любая экспедиция предполагает кучу писанины, на которую времени никогда не хватает. И все научные сотрудники, кандидаты и доктора воспользовались возможностью и строчили, строчили. Студенты, отрабатывающие практику, играли в волейбол, пели и вообще, производили столько шума, что на следующий день Шамрай на завтраке предложил им 'прогуляться до Байкала'. Я подумала и попросилась с ними. Кроме скуки, меня нервировал вид на палатку шаманки и глухие звуки, доносящиеся оттуда – удары колотушки о кожаный бубен, гортанные крики...
Я чувствовала себя в своей тарелке – компания молодежи, где все знакомы и дружат, и я – тридцатилетняя незнакомая ни с кем тетка. Все так привычно комфортно... Собрала небольшой рюкзак – сменная футболка, полотенце, бутылка с водой, пара бутербродов с еще московской колбасой, яблоки. Яблок мне Люда привезла перед отлетом целый мешок, сказала 'проставишься'. Большие, очень душистые, розовые в красную полоску, с вкуснейшей белой сочной мякотью. Даже сейчас из рюкзака тянуло яблочным духом. Дошли довольно быстро, по торной утоптанной тропинке. Издалека увидели Байкал, и я опять, как впервые, задохнулась от пронзительной силы синевы воды и неба. Прошептала одними губами: 'Здравствуй!' и Байкал ответил – волна мягко шлепнула меня по ногам, толкнула ко мне ракушку. Молодежь шумно раздевалась в стороне, забивалась на 'кто быстрее' и 'кто дальше', я тоже сняла шорты, майку, оставшись в любимом сплошном купальнике. Окунулась недалеко от берега, не боясь холода. От воды веяло такой силой, такой мощью, что я рассмеялась. Хорошо! Потом села на расстеленное полотенце, набросила на плечи майку и достала из рюкзака планшет. Смотрела фото Саши, задержалась на снятом на космодроме, перед отлетом. Оранжевый скафандр, шлем в руках, спокойная мягкая улыбка, за спиной – межпланетный космический корабль. Задумалась, коснулась кончиками пальцев Сашиного лица, перелистнула. Как летчики говорят, 'крайнее' фото – с поверхности Марса. Рядом упал мяч, отскочил мне в колени.
– Ой, извините, – ко мне наклонился темноволосый мускулистый парень, забрал мяч. – А что это? Это с Марса фото? Я такие не видел, а я все записи собираю. Можете мне скинуть? А еще есть? Покажете?
– Эл, ты что там застрял? – к нам подошел красивый бурят, тоже заглянул мне через плечо. – Ого! Это же вторая марсианская?
Через минуту возле меня собралась вся группа, расселись, смотрели фотографии, видео, пока батарея не разрядилась, расспрашивали кто, что. Узнали, что у меня муж – космонавт, и понеслось.
– И вы с трижды героем России Игорем Вадимовичем Серебро лично знакомы?
– И со всем экипажем? А можете автограф взять?
– А по окончании полета как можно на встречу с ними попасть?
– Как поступить в отряд космонавтов?
После 'брифинга' потащили меня играть в волейбол, потом купаться. Пока отогревались, разговорились про расшифровку петроглифов, про мою работу, увлеклась, целую лекцию прочитала, чертила на песке символы. Парни наловили рыбы, сварили уху, я вспомнила про яблоки... Вернулись в лагерь уже в густых сумерках, попрощалась с ребятами, проводившими меня до крыльца. Сходила в душ, легла поверх одеяла. Немного ломили мышцы, горела от солнца кожа. Задремала, проспала ужин, и осталась бы голодной, но постучалась соседка, повариха Варя, принесла мне ужин. Я позвала на чай остальных девчонок, проболтали часа два. Везет же мне на хороших людей!
Даже лазером очистить муассанитовое напыление было делом не быстрым. Работали специалисты очень аккуратно, но все же я за процессом непрерывно наблюдала – мало ли, снимут чуть лишнего и не расшифруешь. Больше моего волновался только Макс Шлепенков – вдруг на отколют кусочек карата три, а он его на халяву замылит. На очищенных фрагментах обнаружились 4 символа, заключённых в треугольники.
– Они попарно и последовательно связаны между собой внутренним смыслом, – с азартом проговорила я, близко-близко рассматривая полупрозрачные петроглифы то ли сероватого, то ли желтовато-зелёного цвета. – Видите следы термического воздействия?
– Похоже на взрыв или извержение, во всяком случае, присутствуют признаки скоротечного процесса – вот это желтовато-бурый цвет в некоторых углах, оплавленные кромки, – согласился геофизик.
– Второй сверху символ меньше размером и пострадал больше – стороны треугольников и внутреннее изображение частично повреждены, – я показала.
– И что это значит? – группа дружно смотрела на меня.
– Как открывать, понятней не стало, – подытожил Шамрай.
– Вы не поверите, Павел Данилович, – я рассмеялась. – Но это как в старых домах дверь с кодовым замком. Постоянно используемые кнопки западают.
– Нажать надо?! – это кто-то из подобравшихся под шумок поближе ребят.
– Нет, применить пламя высокой температуры. Павел Данилыч, у нас есть огнемет?
Эпического зрелища не вышло. Принесли высокую тонкую штуковину, сверху небольшой круглый держатель для горелки, похожей на садовый опрыскиватель, только металлический, и баллоны. Под воздействием высокотемпературного пламени символы сначала сменили цвет, потом начали светиться. Я вздрогнула, и, кажется, закричала, когда под невыносимый для уха звук – гул, свист? – блоки сдвинулись с места, открывая узкую длинную нишу.
Пирамиду оцепили. Гаврилов с приданными ему научными сотрудниками держал оборону от студентов, возбужденного Шлепенкова и каких-то непонятных личностей в странных хламидах. Наверное, подручные шаманки, отстраненно подумала я, на миг обернувшись на производимый ими шум. Группа допущенных наблюдала на мониторе, как камера на длинной гибкой 'удочке' снимает внутреннюю полость пирамиды. Судя по всему, абсолютно пустую.
– Помещение примерно семь на семь метров, стены по периметру сплошь покрыты знаками. – бубнила я в гарнитуру. – Судя по чистоте и ёмкости символов, трёхлучевой свастике (а не, скажем, крестообразной), это сооружение намного старше известных нам цивилизаций, включая египетскую. Рядом со входом, слева, в стене выдолблена небольшая ниша. Сама полость имеет полукруглый свод, высота свода в верхней точке тоже метров семь. Пол абсолютно гладкий, по рисунку и структуре похож на обсидиан, – я повернула огромный прожектор, присмотрелась, опустилась на корточки, потрогала линию пальцем. – Странно... На ощупь ничего не чувствуется, но впечатление, что часть линий нанесена, а не является частью естественной окраски. Попробую сфотографировать сверху и посмотреть целиком.
Компьютерная программа обработала снимок и по собственной инициативе вывела на экран не только результат, но и аналог. Замкнутая спираль долины Наска. В лунной пирамиде было похожее... Вечность? Все повторяется? Ноутбук тихонько гудел, на экране всплыла надпись 'Найдено три изображения, показать?' Я щелкнула кнопкой. Ага, я же загрузила панорамную сьемку стен, и комп их разложил на отдельные элементы. Ну-ка, ну-ка... Спирали вписаны в символы на стенах, причем так, что там, в пирамиде, я это не увидела – слишком много информации. Я начала листать фотографии, пытаясь определить, где именно они расположены, но нет, надо только на месте смотреть. Посмотрела на часы – ого, два ночи. Спать, а завтра пораньше и пойду. От азарта долго не могла уснуть, перебирала в голове сделанную работу, думала о муже... Помогли мы им, открыв пирамиду? Получится у них? Снился мне Саша, сердитый, ругал меня за что-то, выговаривал, требовал. Проснулась в плохом настроении, обиженная, никак не могла отойти от сна. Что бы перебить послевкусие, быстро выпила кофе у себя на кухоньке, пошла к пирамиде. Никого еще не было – все на завтраке, до рабочего дня минут сорок, только Шлепенков увидев меня, решительно повернул от столовой к раскопкам, пошел следом.
– Не спится, красавица?
– Вы можете мне помочь – прожектора включить, свет поставить? – невпопад ответила я.
– А то, – Шлепенков приосанился. – И че искать будем?
Пожала плечами.
– Да проверить кое-что хочу.
– Скрываешь, – сплюнул Макс с досадой, выбросил окурок. – Ну ладно, помогу, раз обещал.
Минут двадцать мы возились, я командовала 'вверх-вниз, влево-вправо', Шлепенков ворочал прожектора, и, наконец, я добилась, чего хотела. Три снопа света были направлены на три спирали на стенах, образовывая треугольник. Спирали светились отраженным светом, приобретая объем, как будто начиная медленно двигаться. Я отошла к центру, поворачиваясь, пытаясь охватить взглядом весь объем пирамиды, сделала еще шаг, и, как только оказалась по центру нижней спирали, пол под моими ногами содрогнулся, и под раздирающий уши и нервы звук, под моими ногами разверзлась пустота. Я провалилась в темноту и потеряла сознание.
– Да вот те крест, начальник! – Шлепенкова трясло от злости. – Сквозь землю она провалилась!
Он повторял одно и тоже с десяток раз – девка стояла, он вертел прожектора, вдруг все вспыхнуло, и девка сквозь пол провалилась – но ему не верили. Ни собравшиеся в столовой, куда он прибежал с посеревшим лицом и мокрой от жути спиной, ни куривший на крыльце Шамрай, к которому он кинулся.
– Да *** ***, ***! – заорал Макс. – ***, делайте что-нибудь, *** не стойте! Пропадет девчонка, пока вы тут мне мозги ***! – махнул рукой и побежал к пирамиде.
– Ведь правда вой какой-то был, – сказал кто-то. – И Машу сегодня никто не видел.
Шамрай выбросил сигарету, торопливо зашагал к раскопкам. Обгоняя его, бежали студенты, и он включил рацию, быстро скомандовал.
– Гаврилов, ты где? Похоже, у нас ЧП. Выстави пост у пирамиды, никому не входить! – и заорал в спины парней. – Стоять! Никому не входить! Кому сказал! – и грузно побежал.
Шлепенкова он застал за откручиванием от штанги камеры.
– Вот, повесила она, снимала, – буркнул тот. – Только вспомнил. Перетрухал я, начальник, в жизни так не боялся.
Павел Данилович прокрутил запись, тяжело провел ладонью по лицу. Столпившиеся за его спиной люди потрясенно молчали, потом загудели, возбужденно переговариваясь.
– Куда ж она делась-то, Данилыч? – с тоской спросил Шлепенков. – Кабы я знал, что так получится, разве пошел? И ее бы не пустил...
– Не знаю, Максим, – просто ответил Шамрай. – Ты не виноват. Моя вина – не надо было одну ее пускать... Думать будем, искать. В Москву сообщу – пусть людей присылают, оборудование. Вскрывать как-то...
Через сутки в долине высадился целый десант, зарябили погоны: МЧС, военно-космические силы, следственный комитет, какое-то крутое спецподразделение без опознавательных знаков. Прилетел начальник ЦУП, последним из вертолета вышел мрачный и злой Марк Нетесин. Натащили приборов, просвечивали, простукивали, бесконечно пересматривали видео. Нашли диктофон – видимо, Маша выронила – запись обрывалась на словах '... спирали двигаются'. Моделировали ситуацию – интенсивность освещения, направленность света, в центр вставал доброволец, примерно той же комплекции, что пропавшая.
