Текст книги "Одиночество тоже компания (СИ)"
Автор книги: Валерия Панина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
Не пытаясь подстроиться, выгодной стать,
Заслужить свою каплю любви и тепла...
Я ведь тоже когда-то "тяжёлой" была,
С камнем в сердце, и камень вложила мне мать...
***
В семье одинокой с измальства была,
И льдинка на сердце уже поросла,
И мягкое сердце сковало ледком,
Но что же со мною случилось потом?
Года утекали: учёба, проект,
Тепла и любви не случилось, и нет.
Но встретила как-то большую семью,
И вдруг загадала: хоть раз – полюблю.
Любовь закружила, взмахнула крылом,
И свадьба плясала и пела потом,
На этом у сказки счастливый конец,
А в жизни начало работы сердец...
И тронулась льдинка, растаяв в тепле,
Теперь надо строить свой рай на земле,
Но как, если в детстве тепла было мало
Родителей жизнь эталоном не стала,
И вот так непросто учиться любить,
Прощать, и беречь, и отзывчивой быть?
Мой муж очень славный, но сам сирота,
Его не касалась семьи суета,
Привык, что порядок, и тапочки в ряд,
Любовь нас меняет...
Так все говорят...
***
Заботиться о близких – человечность,
Круг близких расширяя каждый раз,
Пока ты есть и любишь – с нами вечность,
Любовь – она согреет без прикрас.
Любовь – она не требует, а дарит,
И этим наполняет мир собой:
Стирает, убирает, кашеварит,
Воспитывает тоже в нас – любовь.
И шире мир, а сердце больше просто,
С ней вместе и надежней и сильней.
Любовь дана для мудрости и роста,
Ведь каждый станет больше рядом с ней...
***
Бывает, за сорок, усы, борода -
Да не станет мужиком никогда:
Игрушки и подвиги, поиск "той самой",
А дети живут с одиночкою-мамой...
А этот парнишка на помощь придёт,
Накормит братишку, на руки возьмёт,
Утешит, поддержит всегда, как мужчина,
От боли не плачет.
Подобным бы сыном
Любой бы гордился, назвал бы своим!
Но твой... Не мужчина он, маленький Клим.
И ты в свои годы гораздо взрослее.
Однажды, возможно, поймёт, пожалеет,
Но ты будешь Маши и Алекса сын.
А что тот 'отец'? Он остался один.
Без сына, опоры, надежного крова...
Посеет, что жал. И не будет иного.
***
Твой ребёнок – не вещь, что однажды создал,
Твой ребёнок – не ты, и не раб, и не твой,
Он как дар от Всевышнего, просто живой,
Это Бог вашу встречу в судьбе начертал...
Для чего же ты встретил ребёнка теперь?
Научить. Научиться чему-то в ответ,
Подержать на руках тот Божественный свет,
И увидеть любви незаметную дверь...
Дверь к любви не закрыта, но нам не видна,
Потому что зарплата, карьера, "хочу",
Потому что кредит, ипотеку плачу,
Потому что во многом ребёнок сама...
Дверь к любви через роды и тяжкую боль,
Сквозь часы на руках из бессонных ночей,
Сквозь служенье освоив родителей роль,
Многогранней не знаю её и сложней.
Отдавать и любить, и, конечно, прощать,
Много раз и за многое, сердце смирив,
Человеческий род до сих пор ещё жив,
Продолжая завет сквозь века воплощать
И учится любви: глубже, тоньше, сильней,
Бескорыстней, возвышеннее, от души.
А Создатель из нас свои планы вершит,
Видя цель в череде поколений и дней.
***
Редких встреч сквозь помехи эфира тепло,
Седину не погладить в твоих волосах,
Космос друг или враг, неизбежное зло?
Улыбаюсь я, пряча сомненья и страх...
Так, от встречи до встречи взрослей сыновья,
У кого-то ребёнок родится вот-вот,
А мужья где-то там, на борту корабля,
Каждый встречи с любимой отчаянно ждёт...
И считает морщинки в лучах возле глаз,
Чтобы "без протокола" о жизни узнать:
"Как ты, милая? Как бы хотел в этот час
Обнимать тебя, крепко тебя целовать!
И загадки и тайны далёкие звёзд
Не сравнятся с загадкой улыбки твоей,
Я люблю тебя, милая, это всерьёз,
Поцелуй и прижми за меня сыновей,
И дождись!
Черный космос пронзая насквозь,
Я вернусь, и осколок звезды привезу,
Ты держись!
...Сеанс окончен, моргаешь от слёз.
Поцелуями высушу эту слезу..."
***
Эти рыцари с сердцем горячим и жарким
Постоянно встревают в какие-то драки,
Нос подбит или глаз, или жаркие споры,
В полночь важные вечно у них разговоры...
Эти рыцари в гневе удержу не знают,
Ненавидят и дружат, дерутся, прощают...
Эти рыцари в обществе, купле-продажном,
Честь и дружбу считают отчаянно важными.
Жизнь их бьёт и равняет, ломает и строит,
Но они не сдадутся системе без боя:
Чудаки, одиночки, и, как Дон-Кихоты,
Ненормальными с детства слывут от чего-то...
***
Муж бесспорно глава и всему голова,
Будь решающим слово мужское,
В арсенале у женщин другие права,
Ведь от шеи зависит иное:
И уклад и традиции, и баловство,
И тепло, и объятия в доме
Все решает в служенье жены волшебство,
Кроме вето и внешнего кроме.
Если женщина дарит объятья свои,
Добрых слов, похвалы не жалея,
То отец будет детям источник любви,
Тем, кто сына катает на шее,
Тем, кто в вальсе и дочь, и жену закружит,
Дарит время своё не считаясь -
Женской мудростью в муже отца пробудит,
Доверяя, любя, улыбаясь...
(стихи Татьяны Резниковой)
– Я почти все угадал, – откладывая блокнот и помогая мне лечь рядом, начал Сашка. – Только про рыцарей – не знаю, что именно натворил Клим. Или совершил?
– Подрался опять, – вздохнула я. – За девочку заступился. Что-то ей очень обидное сказал дурак какой-то. Наш молча подошел – и в глаз.
– Тебя опять в школу вызывали? – любимый повернулся ко мне, заглянул в лицо.
– Вызывали. Сказал, что если такое еще раз повторится – опять в глаз даст. И что ты, на его месте, поступил бы точно также. Там отец умный оказался – извинился за сына, Клима похвалил. Просил, чтобы не наказывали, а со своим, говорит, я дома сам разберусь.
Утром, поневоле, история о Климе и девочках получила неожиданное продолжение. Дети сбежали к нам еще до того, как бабушки начали греметь посудой. Мы с Сашкой спали, я услышала, как мелкие топают по крыльцу, успели вскочить и слегка одеться, пока они не ввалились к нам в спальню. Клим прокричал из кухни.
– Я чайник поставлю. А есть что будем?
Пока я жарила сырники, младшие размазывали по тарелкам кашу, а Саша с Климом доедали яичницу с колбасой. Клим оживленно болтал с отцом, смеялся. Сашка вдруг начал приглядываться к нему, дотронулся до шеи.
– Что это у тебя?
– Где? – Клим вытянул шею, смешно скосил глаза.
– Пошли-ка, поговорим, – Саша встал, похлопал Клима по спине. У того краска ударила в щеки, пошел за отцом. Я убрала сковороду с конфорки, посмотрела на младших и на цыпочках побежала следом. Я знаю, что подслушивать не хорошо!
– ... ты же с Алисой встречаешься? Или нет? – мужики разговаривали на веранде, прикрыв дверь. Я тихо встала в простенке.
– Встречаюсь.
– Откуда тогда у тебя засос на шее? Вчера не было, и Лиска в Краснодаре?
– Пап, понимаешь... тут девчонка одна, она еще летом... а вчера мы встретились. Пап, это само собой как-то получилось!
– Все получилось?
Красноречивое молчание.
– Сколько ей лет?
– Семнадцать... восемнадцать почти. Ты что, думаешь, я ее заставил?!
– Если бы заставил, рожа была бы поцарапана, не засос поставлен. Клим, ты понимаешь, что делаешь недопустимые вещи?
– Пап...
– Нельзя изменять девушке, с которой встречаешься. Но даже если бы у тебя никого не было – что это за одноразовый секс с первой встречной? Случка собачья. Ты себя не уважаешь?
– Пап...
– Не надо мне говорить, что вы все сейчас так живете! Нельзя оправдать отсутствие принципов свободой нравов! – Сашка начинал злиться. – Вы с Алисой спите?
– Пап! – возмущенно. – Она не такая!
– Значит, она 'не такая', ты 'такую' нашел?
– Это случайно вышло! Так получилось!
– Думать надо! Голову включать, сдерживаться.
– Что, ты сам... У тебя... – шепотом. Договорить не решился.
– Клим, – тон смягчился. – Я не хочу сказать, что мама первая моя женщина. Она единственная. У меня были отношения, секс, но всегда были чувства – симпатия хотя бы. Никогда, даже в твоем возрасте, когда крышу сносит, – дружеский тычок в спину, Климов смущенный смешок. – Я не спал со случайной женщиной после дня знакомства...
Отлепилась от стенки, неслышно вернулась в кухню. Щеки горели, я торопливо выпила оставленный Сашей кофе. Похоже, в нашей семье принципы только у отца семейства, и то при встрече со мной пострадали!
Глава 29.
Про разговор ни я не спросила, ни мужчины со мной не поделились. Вечером Клим устроился с планшетом в кухне, проходила мимо, мельком взглянула на экран. Очень интересная картинка, крупным шрифтом название статьи, на строчке поместились только '...рические заболева...'.
– Что это ты читаешь? – удивилась я вслух, прежде, чем сообразила.
– Это нам ... по биологии. Реферат задали, – Клим покраснел. Минуты две еще делал вид, что читает, потом вскочил, ушел вместе с планшетом. Могла бы и догадаться, что с Сашкиной педантичностью Клим теперь сможет сдать зачет не только по болезням, передающимся половым путем, но и по способам контрацепции.
В пятницу ждали Игоря с семьей и Русановых. Мы с Сашей и бабушками готовили, Клим под руководством дедов топил обе бани, мелкие и собаками гоняли котов, с котами – шипели на собак и карабкались по лестницам. Утром старший с непринужденным видом полез в шкафчик за аптечкой, порылся в содержимом.
– Мам, у теть Люды пластырь есть?
– У меня в сумке посмотри, черная косметичка, видишь? Вроде, не все на Горку извели.
– Ага, нашел. Пасиб, мам!
Зачем ему понадобился пластырь, мы поняли сразу после приезда Русановых. Артем понесся играть, Алиса и Алина заглянули в кухню, хором поздоровались и ушли на веранду, к Климу. После 'привет-привет', слышу, Алиса спрашивает, с женской такой интонацией.
– Что это? Почему шея заклеена?
– У меня этот, как его... фурункул.
– Давай посмотрю, – в Екатерине Юрьевне заговорил врач.
– Спасибо, теть Кать, – поблагодарил наш отпрыск. – У меня прошло уже... почти. Так, синяк остался.
Катя не склонна была отступать так сразу, пришлось отвлекать. Начала спрашивать, как съездили и прочее. Уфф, кажется, пронесло!
– Денис Абашев приедет? – спросила я у Игоря в субботу, запоздало подумав, что надо было бы Алину привести, раз уж собираемся.
– Я звал, – по короткому ответу поняла, что подробностей не будет.
– Не приедет. Может, и к лучшему, – буркнула Людмила. – Ему надо психологическую реабилитацию полноценную проходить. Пока от всех наших усилий толку ноль. Последний раз пытались с ним поговорить – твердит: 'Карту мою оставила, на что она живет? Где? Значит, ушла не просто от меня, а к кому-то. Кто ее содержит – от того и родила'. Разозлилась, не выдержала, говорю ему – считай, от Машки Колодей родила. Или от меня.
– Ревнивцу не нужен повод – даже если бы не родила или ему сказала, что беременна, перед отлетом, – все равно бы подозревал, – высказалась я.
Мы некоторое время еще поперемывали Абашеву кости, мужики ушли в гостиную, никак не комментируя. Поздно ночью, дети спали уже, мы с мужем пошли подышать. Медленно шли по дорожке, я пыталась болтать, но Саша был не разговорчив.
– Что ты молчишь, Сашуль? – не выдержала я.
– Вы были слишком категоричны сегодня. Дружно обсудили, осудили. А вы ведь толком его не знаете.
– Дениса? – я как-то растерялась. Поговорили и поговорили, продолжения я не ожидала.
– Дениса. Его так воспитали. Отец ему говорил, в голову вбивал: 'Красивая жена – чужая жена'. Кобели вокруг крутиться будут и прочую чушь.
– Ну, я не знаю, – возмутилась я. – Верить в подобную ерунду!
Помолчали, прошлись еще немного, постояли. Было свежо и безлунно, дышалось легко.
– Марусь, – позвал Саша.
– Что? – погрела руки у него под курткой. Вытащил, потер озябшие пальцы, расстегнул 'молнию', спрятал меня внутрь. Прижалась теснее, погладила теплую спину.
– Расскажи мне про Чистоходова.
И я рассказала. Ничего не скрывая – я бесконечно ему доверяла, но и без особых красок – просто потому, что теперь эта история не казалась таким уж значительным эпизодом в нашей жизни. Мне казалось, что я успела хорошо узнать мужа, но то, что услышала в ответ, все же удивило.
– Прости меня, – хрипло проговорил мне в волосы Сашка. – Я не мог защитить тебя от этой низости.
– Сашуль, все прошло, – с силой провела ладонями по напрягшейся спине. – Так, дурной сон.
Вернулись в дом, улеглись. Не спалось, лежали, думая каждый о своем – и об одном и том же.
– Нет уж! – решительно сказала я, садясь Сашке на живот и впиваясь в него хищным поцелуем. – Я не позволю этому гаду портить нам настроение – даже на одну лишнюю минуту!
Застолье вышло широкое – как всегда, было много народа, вкусной еды, музыки, смеха. Пели, танцевали. С Сашкиной легкой ноги теперь у нас в моде танцы – девчонок извела зависть, что меня муж танцует, а их мужья только ужинают. Правда, от бальных танцев взрослые мужики отказались категорически – танцуют стоя, и то радость. А вот молодняк увлекся. Сашка в прошлом году учил отдельно парней, отдельно девчонок, и теперь они показывают класс на волейбольной площадке.
– Никак не могу привыкнуть, что дети выросли, – вздохнула Мила. – Вот эти здоровые лбы, – она кивнула на старших сыновей. – Только вчера были мелкие, как Игорешка.
Поймала пробегающего Горку, подхватила.
– Как хорошо, когда они маленькие, да, Игоречек?
– Я большой! – возмутился ребенок, вырываясь и сбегая.
Пары – Клим и Алиса, Рита с Вадимом, Женя с Линой, Мила Золотарева с Сергеем Нетесиным – начали еще тур вальса. Я смотрела и любовалась – очень красивые девушки, парни статные красавцы. Если близнецы Серебро просто похожи, то Лиска с Линкой – абсолютные двойняшки, и по характеру тоже. При этом избегают одинаково одеваться, причесываться. Бедные! Обе с длинными кудрявыми волосами, каждое утро выдумывать разные прически – та еще задача. По взглядам, касаниям видно – Мила с Сергеем сложившаяся пара, во всех смыслах. Алина с Женькой просто друзья, судя по всему – Лина влюблена в Вадима. По нему не поймешь – такой же закрытый, как отец, это Женя классический экстраверт. Климу Алиса очень нравится. Если можно так выразиться, никого не обидев, он похож на охотничью собаку – хвост трубой, нос и уши торчком. Лиска если и похожа на добычу, то только на хитрую лисичку. А после, гм, фурункула, Клим будет смелее.
– Ой, боюсь, снюхаются они, – невпопад подумала вслух. Саша услышал, сделал знак 'молчи', показал глазами на Катю.
– Ага, а она сама не видит, – ответила шепотом, но рассуждать на эту деликатную тему перестала.
Музыка смолкла, мы зааплодировали. Молодежь включила что-то электронное, взрослые, спасая глаза и уши, ушли в беседку.
– А давайте выпьем за что-нибудь хорошее! – предложила я, усаживаясь.
– За нас, – поддержала Мила, подвигая мужу бокал. – За дружбу.
Было слышно, как в приемную кто-то вошел, Алла оживилась, заговорила. Я оторвалась от снимка, положила лупу, достала из стола маленькое зеркало, посмотрелась. Дверь открылась – муж пришел.
– Привет, – встала из-за стола, поморщилась.
– Ты что? – муж обнял, погладил спину.
– Все отсидела, аж вступило.
– Хоть не зря?
– Еще одно последнее сказанье... Сашуль, во... – я полистала ежедневник. – Вторник совещание, я буду итоги подводить, план работ будем обсуждать. Я надеюсь, ты придешь.
– Приду, конечно. Машуль, тут такое дело... Я тебя заранее хочу предупредить...
– Ты на работу выходишь?! Саш!
– Напротив, я хочу в отпуск съездить...
– Куда это? – спросила я подозрительно.
– С Марком хочу по пирамидам, тоннелям полазить. А то на Марсе не дали посмотреть, так хоть тут.
– Саш, ты не помнишь – мне ты что рассказывал, почему не стоит туда соваться?
Муж благоразумно взял паузу, я выдохнула, постаравшись успокоиться. Он решил уже, отговаривать бессмысленно.
– Пойдем домой?
– Пойдем. А в сад за парнями?
– Я их забрал, они во дворе на велосипедах катаются.
– Одни?!
Помнится, Мила Серебро, когда мне рассказывала про жизнь в городке, говорила: 'У нас дети с трех лет одни гуляют, редко, когда одна какая-нибудь заполошная мамаша бдить выйдет'. Так вот, заполошная мамаша – это я.
– С тестем и тещей. Они у нас сегодня ужинают.
– А что у нас на ужин? – под разговоры я убрала в сейф документы, выключила компьютер, переобулась в удобную обувь.
– Зеленые щи, рыбные котлеты и жареные кабачки.
– С чесноком?
– Само собой.
Вышли, я заперла дверь. взяла мужа под руку.
– Клим не звонил?
– Звонил, все нормально.
Старшие дети Игоря и Милы поступили в военное училище, летное, разумеется. Алина и Алиса Русановы будут учиться в Москве, на медфаке МГУ, жить в нашей квартире на Воробьевых горах. Выбор профессии девушки объяснили весьма практически – собираются замуж за военных, а чтобы в городках с тоски не чахнуть, получат востребованную профессию. Опять же, профессия и в космонавтике применима. У обеих талант к медицине – Катя сказала нам по секрету. Климу еще год в школе учиться, и они всей компанией решили съездить отдохнуть, кто знает, как на следующий год все сложится. Я заранее переживаю за старшего, как я его отпущу? Выдумываю всякие страхи. И тут пример для меня Мила. Она держится спокойно, как мне, глупостей ей не мерещатся, или она успешно с ними борется. Конечно, волнуется, но смотрит на все с позитивом, детей отпускает спокойно. Я тоже себя настрою, обещаю.
– Тут довольно прохладно, – услышала я Сашкин голос. Похрипывает, как бы не простыл.
– Интеллигент, ***, – высказался Аким Котов. – Извините за мой французский. Тут колотун градусов пятьдесят!
– Надо было в скафандре лезть, – проворчал Марк. – Ладно, давайте посветим, что ли.
Тусклые пятна света от налобных фонариков заметались по моткам кабелей, штангам прожекторов, клеммам гелевых аккумуляторов.
– Включаем, – скомандовал Саша. Вспыхнул яркий свет, и я невольно прикрыла глаза, хотя мы сидели в хорошо освещенном зале Центра управления полетами и происходящее видели только глазами ребят.
– Мать моя вся в саже, – выразил общее мнение Котов.
– Где-то я это уже видел, – это Нетесин.
– На Луне ты это видел, – ответил Игорь Серебро. – Только там количество, а тут, так сказать, качество.
Парни стояли на краю глубокого, идеально круглого провала, шахты, не знаю, как объяснить точнее. Тем более, что прожектора освещали только ничтожно малую часть. На дне впадины, как яблоко в вазе, лежала огромная летающая тарелка. Все летательные аппараты, найденные на Луне, даже межпланетные, на его фоне смотрелись как легкомоторный самолет на фоне АН-225.
Машка, какая же ты дура! Могла бы догадаться, что не просто так Саша – рациональный, выдержанный, чуждый порывам, вдруг, ни с того, ни с сего, отправится прогуляться по подземным тоннелям и пирамидам. Просто потому, что там 'гуляют' исключительно хорошо подготовленные люди. Группа Котова – спецподразделение, очень компактная закрытая структура, отбор туда такой же, как в отряд космонавтов. Какими специальными навыками нужно обладать, чтобы получить туда допуск? Правильно, только одним – нужно уметь пилотировать космические летательные аппараты!
– Ну что, спускаемся? – парни сноровисто разматывали страховочные фалы, проверяли альпинистское снаряжение.
– Уверен, где-то здесь есть лифт, – щелкая карабином и зачем-то подпрыгивая, сказал Саша.
– Наверняка, – хохотнул Марк. – Искать не будем. Хватит нам метро.
– Игорь, – я проверила, отключен ли микрофон. – Они что, полетят на этой... фиговине?!
– Попробуют запустить, протестировать. Для начала открыть надо.
Я нашарила в кармане успокоительное, вытащила таблетку, запила из приготовленной бутылочки.
– Маша, ты что? – насторожился Игорь Вадимович. – Тебе нехорошо? Я
помотала головой, не рискуя говорить. Только моей истерики им тут не хватало. Эти три дня с момента Сашиного отлета я переживала за него больше, чем во время полета на Марс. В конце концов, там люди уже бывали, а вот куда ребята попадут, когда запустят механизм перемещения, не знал никто.
Марк утверждал, что каждый объект – начальная точка – уже настроен на конечную. Или, вернее, 'помнит', последние координаты. Надо только кнопку нажать, виртуальную. Звуковой сигнал, код символов. Часть информации мы расшифровали с марсианского диска, часть – раскодировав символы из таблиц, найденных в пирамидах. Знак тут, иероглиф там. Мне иногда казалось, что лучше было бы, чтобы материала у нас было поменьше – смысл иметь огромную библиотеку, если знаешь не все буквы?
Огромный вклад в разгадку внесли иркутские коллеги. С Шамраем и его исследовательской группой, созданной и финансируемой усилиями все того же Нетесина, мы не только тесно сотрудничали, но и дружили. Они сосредоточились на этнографической и психофизической части. Нашли молодого парня, потомственного шамана. Он, единственный из всех, согласился сотрудничать с гипнотерапевтами, рассказать о преданиях и древних знаниях, передающихся по из поколение в поколение Именно ему мы обязаны ключом, разгадкой к 'коду пирамид'. Разгадкой, послужившей первым звеном в длинной цепи, последней снежинкой, спустившей лавину. Ему самому это стоило очень дорого. Он сменил имя, теперь его зовут Сагаадай Бадмагуров, он живет далеко от родных мест, от него отказалась его семья. Его убьют, если найдут. Невысокий худощавый парень, смуглый, черноволосый. Глаза черные-черные и смотрит... как будто издалека. Он говорил гортанно и певуче, на бурятском. В наушниках звучал бесстрастный голос синхронного переводчика.
– Почему вы согласились передать там так тщательно охраняемые шаманами знания?
– Я не мог больше молчать.
Этой короткой фразой он закончил разговор и замолчал. Попрощались (в быту он прекрасно говорит по-русски), Адай ушел. Бледная Леля Володарт вытерла мокрое лицо, медленно пила воду.
– Как ты думаешь, что он имел в виду?
– Давайте кофе выпьем? – вместо ответа предложила профессор. Мы перешли в комнату отдыха, сделали чай, сварили кофе. После паузы она сама начала рассказывать, с предисловия.
– Все присутствующие слышали выражение 'генетическая память'? – мы кивнули. – Самый простой пример такой памяти – необъяснимое умение младенцев плавать. Сегодня известно, что во время беременности плод в утробе матери около 60% времени видит сны. С точки зрения С.П.Расторгуева, автора книги 'Информационная война', это проявляется именно генетическая память, а мозг ее просматривает и обучается. 'На изначальную пустоту, которую суждено заполнить эмбриону в материнском чреве, подается генетическая программа, содержащая уже прожитые предками жизни'. Человеческий зародыш в утробе матери, в процессе созревания проходя весь цикл эволюционного развития – от одноклеточного организма до младенца, вкратце вспоминает всю свою историю, как историю развития живого существа. В результате новорожденный ребенок хранит в себе генетическую память, записанную всеми его историческими предками. Та же способность плавать через месяц теряется. То есть дети рождаются с полным арсеналом знаний, бережно сохраненных веками эволюции в генетической памяти. И до двух лет у ребенка сохраняется звуковая, зрительная, осязательная генетическая память. К сожалению (или к счастью), по мере роста и обучения, доступ к генетической памяти уменьшается. А теперь представьте себе мальчишку – ему ведь двадцать два года всего – у которого в голове ворочается Древнее. Он только говорить начал, заметили, отвели к шаманке. У нее и жил, в школу не хотели пускать. Тяжелая история.
– Он учиться хочет, жить нормальной жизнью, – Мила Серебро. – У него только девятилетка. Среднюю школу закончить, в институт поступить.
– Я приму его в отдел Лиджиева, с учебой помогу, – решила я. – Вы представляете себе – объединить то, что он видит, с документальными источниками?! Насколько быстрей пойдет работа? Леля, я хочу тоже гипноз.
– Зачем? – в унисон удивились мои собеседницы.
– Тогда, в древнем тоннеле, мне снился сон, я слышала речь. Что, если удастся воспроизвести? Начать расшифровывать? Ведь и часть того, что под гипнозом воспроизводит Адай – на древнем языке.
Какие перспективы, какие открытия манили!
– Надеюсь, древние мгновенно перемещались только по нашей планете, а на Луну и Марс все-таки летали, – шептала я, ворочаясь бессонной ночью, проводив мужа. – А то 'сим-сим, откройся' – и они в лунной пирамиде.
Однако нашим повезло. Было ли это очередным гениальным предвидением Нетесина, или просто угадал – в это мне верилось больше – но с Байкала группа переместилась именно туда, куда он предсказывал – в Антарктиду.
Очень давно на западной стороне озера Восток была обнаружена сильная магнитная аномалия. Этот научный факт никто не оспаривал, но природа аномалии не была определена. Нетесин утверждал, что там лежит массивный металлический объект, конкретно – огромный корабль древних. Может быть, разбившийся, может быть брошенный тысячелетия назад, когда над озером еще не было льда. Может быть, действующий и просто припаркованный.
Площадь Антарктиды около четырнадцати миллионов квадратных километров. Почти весь континент покрыт льдом, местами его толщина достигает пяти километров. А что находится под ним, известно лишь про ничтожную часть поверхности. Например, озеро Ванда. Это соленое озеро, круглый год оно покрыто льдом. Но что поразительно: термометр опущенный в воду на глубину шестидесяти метров, показывает двадцать пять градусов тепла. Что там? Еще один подземный город?
Исследователи, тем временем, опустили оборудование, спустились по абсолютно гладкой отвесной поверхности. Опять обсидиан? Как они наверх забираться будут, кстати? А, веревки же закреплены, по ним поднимутся.
– Счас покурим, фомки возьмем, и ломать, – услышала я Котова. Мужики уселись вдоль стены, достали термосы, протеиновые коктейли.
– Перерыв в трансляции, – Сашка подмигнул в камеру. – Не расходитесь, после короткой рекламы продолжим.
– Ключ на старт.
Космические летательные аппараты летают по совершенно другой технологии, принцип их работы отличен от старых ракет-носителей, а стартуют все по той же команде.
На большом экране мы наблюдали действия экипажа за пультом управления, и одновременно картинку поверхности – снимали с ПЛА ребята из отряда.
– Стартовые ворота открыть.
Было видно, как под действием механизма чудовищной силы ломается километровый вековой лед, словно неземной цветок раскрывается пусковая шахта.
– Старт!
Огромный летательный аппарат плавно поднимается над поверхностью, оплавляется лед по краям люка.
– Давай, Батя, невысоко, – это командующий Военно-космическими силами, Владислав Келлер. – Как слушается?
– Как твой джип на хайвее, – я вижу лицо Игоря Серебро, рядом мой Саша, Артем Русанов. – Набираю высоту, парни, посторонитесь.
Секунды какие-то, и диск исчезает, как будто растворившись в небесах.
– Центр, наблюдаю странные завихрения на месте старта, – это Денис Абашев, ПЛА он пилотирует. – Вращающийся серый туман.
– Пары водяные? – уточнил ЦУП.
– Ветер сильный, их бы сносило, – резонно возразил второй пилот, Данил Иевлев. – А он неподвижно на одном месте крутится.
– Оставайтесь на месте, – вдруг отрывисто бросил Марк Нетесин. – Наземной группе удалиться на безопасное расстояние.
– Предлагаю выпустить метеорологический зонд, – не торопясь спасаться, решил Аким. – Посмотрим, что за хреновина.
Шар ветром мгновенно отнесло к шахте, приборы передавали данные – температура, атмосферное давление, влажность, скорость ветра. Включился хронометр, фиксировать записи по времени. Вихрь как-то очень быстро втянул в себя зонд, кабель лебедки натянулся, как струна, зазвенел.
– Оторвет, еще вытравите, – распорядился Аким.
– Вы что там на зонд понавешали? – возмущенный голос оператора ЦУП. – У вас хронометр 12 апреля 1961 года показывает!
– Проверяли, все исправно было, – удивился Котов. – Сейчас резервный выпустим. Начали сматывать канат, вытягивать шар.
– Тяжело идет, – зонд действительно двигался очень медленною – Как зацепился.
Группа выпустила два резервных зонда, эксперимент был повторен несколько раз с тем же результатом. В этом месте пространства было не наше время.
Глава 30.
Сентябрь. Тополя, как и положено мужчинам, благородно лысеют, березы расплели поседевшие косы. Я по-прежнему больше люблю весну, март и начало мая, а вот Андрюшка, когда мы с мальчишками шли из школы, мне возразил.
– Мам, сейчас красивее!
– Унылая пора! Очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса -
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса,
– процитировала я.
– Мама, что такое 'багрец'? – задрал голову Игореня.
– Это цвет. Багряный, красный. Видишь, как у клена и рябины, – улыбнулась.
– Мам, а почему тогда 'звездец' нехорошее слово, в 'багрец' хорошее? – удивился Дрюнька. – Раз багрец – багряный, значит звездец – звездный.
– Эээ, – не нашлась я с ответом. – Смотрите, нас дедушка встречает!
Обычно детей забирают папа и Вера Васильевна, но сегодня у них был Осенний праздник – читали стихи, была выставка поделок (мы с Сашей заняли почетное второе место) и я освободила два часа. Еще когда у нас появился Клим, я дала себе слово, что буду ходить на все утренники, на все классные мероприятия.
В четвертый раз этом году ездили к нему в училище, на торжественное построение перед началом учебного года, тридцать первого августа. По традиции, в этот день вручают грамоты за успехи за прошедший год. Мы с Сашей как-то уже привыкли к тому, что Клима называют в числе лучших, но такого не ожидали точно. В этот раз на торжестве присутствовал главком ВКС. Келлер все многообещающе подмигивал нам из стоячего президиума. И тут...
– ... сразу после взлета, на высоте двести метров в двигатель учебного самолета влетела птица, что привело к повреждению силовой установки. Летчик-курсант третьего курса Клим Колодей в условиях ограниченного времени оценил обстановку и мгновенно принял решение посадить самолет на неподготовленную открытую площадку без выпущенных шасси. Доложив руководителю полета о принятом решении, курсант Колодей успешно выполнил аварийную посадку, в результате которой увел самолет от населенного пункта и сохранил дорогостоящую авиационную технику. Благодаря профессиональным действиям летчика, самолет получил незначительные повреждения и после проведения технического обслуживания используется по назначению. Указом президента Российской Федерации курсант Колодей Клим Александрович награжден Орденом Мужества.
