Текст книги "Правда смертного часа. Посмертная судьба"
Автор книги: Валерий Перевозчиков
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)
АНАТОЛИЙ ФЕДОТОВ
Могли я ему помочь?
Еще одна загадочная личность в самом близком окружении Владимира Высоцкого – Анатолий Павлович Федотов. В разных публикациях его характеризуют по-разному: личный врач В. В.; человек, спасший жизнь Владимира Семеновича 25 июля 1979 года в Бухаре; и, наконец, врач, проспавший Высоцкого 25 июля 1980 года.
Кандидат медицинских наук, реаниматолог, Анатолий Федотов долгое время был единственным человеком, с которым В. В. мог откровенно говорить о болезни и которому полностью доверял. Высоцкий мог позвонить Федотову в 4 утра, и Анатолий Павлович тут же мчался помогать. Это тот человек, который вечером 24 июля 1980 года открыто предложил: «Я знаю одно место, где можно достать наркотики» (это могло бы спасти или, по крайней мере, отодвинуть смерть В. В.), а другой– единственный из всех присутствующих, имевший право сказать «Да» – сказал: «Нет».
Еще одна черта А. Федотова, о которой говорят все, хорошо знавшие его люди: он был очень уверен в себе и в своих методиках лечения: «Все будет хорошо, все будет нормально…» Федотов действительно спас очень многих людей, но и до Высоцкого был еще один трагический случай, когда излишняя уверенность в себе сыграла роковую роль.
С Высоцким Федотова познакомил В. И. Туманов. Оксана Афанасьева: «Ведь Толю привел Вадим Иванович, и как бы поддерживал его своим авторитетом». А после смерти Высоцкого тот же Туманов дал по физиономии Федотову за то, что тот доставал наркотики, и не только для Высоцкого.
И смерть Федотова тоже как бы связана со смертью Высоцкого. По одной версии он пытался найти способ лечения наркомании. Попробовал его на себе и погиб. В. Янклович придерживается другой версии: «Володина смерть мучила его все эти годы, и у него не хватило сил: он сам «сел на иглу», затем пытался лечиться и умер от отмены».
С Анатолием Павловичем Федотовым я встречался несколько раз, и все разговоры записывал на диктофон. Некоторые пленки до сих пор еще не расшифрованы. Фрагменты его воспоминаний вошли в «Правду смертного часа», а основная часть предлагается вашему вниманию.
«С Владимиром Высоцким я познакомился в 1975 году. Помню, что дело шло к осени – конец сентября или начало октября… У Высоцкого поднялась температура, и Вадим Иванович Туманов вызвал Олега Филатова. А Олег по специальности травматолог, поэтому и попросил меня… Филатов заехал за мной – вот тогда в первый раз я попал на Малую Грузинскую…
Высоцкий был с Иваном Бортником, у них резко подскочила температура – под сорок! Температуру мы сбили… Потом я заехал еще раз, стали видеться почти каждую неделю, а чуть позже – и каждый день… И так до самой смерти.
Володя мог вызвать меня в любое время суток, иногда звонил в три-четыре часа ночи:
– Толян, приезжай!
В последние годы бывали уже приступы удушья, возникало чувство нехватки воздуха. Приходилось делать уколы. Конечно, эти ночные «телефоны» стоили нервов…
– Мне плохо! Не могу, приезжай…
Если уезжал из Москвы дня на четыре и не предупреждал Володю – он сердился:
– Толян, разве так друзья поступают!?
Вообще говоря, физика у Володи была достаточная – физически он был очень одарен от природы… Детский ревмокардит? Может быть, в конце концов, это и сказалось… Ведь главной причиной смерти была миокардодистрофия, то есть почти полная изношенность, истощенность сердечной мышцы. Изношенность от всяческих перегрузок – ведь Володя был земной человек.
Про 1969 год он мне рассказывал – открылось сильное кровотечение, давление упало до критической отметки. С кровотечением Высоцкий попал в реанимацию, целые сутки Марина сидела рядом с ним. Тогда обошлось без операции, но, конечно, не прошло бесследно… Я сам врач-реаниматор, знаю, что это такое…
Покоя и отдыха Володя не знал… Но восстанавливался быстро. Ночь почти не спит, а утром соскакивает – и вперед! Ну, тут особенности организма, но есть и ряд препаратов, которые способны восстанавливать работоспособность нервных клеток… И последние пять лет Володя был на этом «допинге». Он рано начал выпивать, а «выход из пике» у него был всегда очень тяжелым… И кто-то ему подсказал, что есть такие препараты. Володя попробовал – вначале казалось, что очень здорово… Это даже могло стимулировать творчество… Раз, два, три… А потом привык. Привыкание развивается очень быстро, организм истощается – это очень коварные лекарства… Долго на них надеяться нельзя… За все в этой жизни приходится платить…
А последние год-полтора Володя потерял контроль, перестал контролировать себя… Уже не мог обходиться без этого… И когда не было лекарства, лежал вялый, мрачный, иногда – злой… Уходил «в пике»… Это были тяжелые периоды… Было такое ощущение, Что у Володи отсутствует инстинкт самосохранения. Конечно, мы пытались говорить:
– Володя, да брось ты это дело!
– Не лезьте! Это не ваше дело…
Убедить его было невозможно – однажды я попытался… Он меня просто выгнал из дома… Правда, через день позвонил:
– Толян, не обижайся… Чего не бывает между друзьями… Приезжай!
Однажды так распсиховался – всех разогнал…
– Да пошли вы все из моего дома! Чтобы больше никого здесь не видел!
А потом сам начнет извиняться: очень переживал, если кого-то обидел. В сути своей Володя был очень добрым…
Туманов несколько раз при мне ему говорил:
– Володя, надо кончать… Ты же писать хуже стал… Чем такая жизнь – лучше броситься с балкона!
Очень тогда ругался с ним… Вадим, конечно, мог повлиять, но он же постоянно не жил в Москве– появлялся налетами…
Были и светлые моменты… Конечно, были… 17 ноября 1979 года мне исполнилось сорок лет. Володя приехал. Во дворе его окружили пацаны:“
– Владимир Семенович, подпишите гитару!
Привез какие-то необыкновенные напитки из «Березки». Подарил мне картину «Пиратский бриг»… Пел – гитару взяли у соседей, даже была запись… Потом дал кому-то послушать, и там ее испортили…
Как он работал, этого я никогда не видел… Иногда на столе в кабинете лежали исписанные листки… Однажды я прочитал– мне очень понравилось… Сижу и переписываю для себя… Заходит Володя:
– Брось, это еще не готово…
– А мне нравится…
С ним всегда было интересно… Но один вечер мне особенно запомнился. Я даже день помню – 30 апреля 1979 года… Володя приехал после концерта, устроил роскошный ужин… Он был такой заботливый и внимательный…
– Толян, надо твою машину сделать.
Володя умел заботиться о людях, всегда помнил, кто и что любит… Моя дочка была тогда совсем маленькой, и она просто обожала жевательную резинку… Так Володя из Парижа привез целый мешок этих «резинок»… Ребятишки во дворе окружили его «Мерседес» – он раздавал всем…
А мне он просто выбил квартиру… Это было тоже в 1979 году – мы жили практически в коммуналке. Володя вдруг предлагает:
– Давай я тебе помогу квартиру сделать. Возьми ходатайство на работе.
Буквально в два-три дня я собрал все документы. Принес, положил ему на стол. И довольно долго они там лежали. А потом на Володю «нашел стих»… У него бывали такие дни: вставал свежий, жизнерадостный. В такие дни он знал, что у него все получится…
При мне набирает приемную заместителя председателя Моссовета:
– Здравствуйте, девушка. С вами говорит Высоцкий. Вам это имя что-нибудь говорит?
– Ой, что вы, Владимир Семенович?!
– Ваш шеф у себя?
– Сейчас узнаем… Будет еще полчаса…
Володя берет свой французский диск, пишет: «Добра! На память от В. Высоцкого». Мы садимся в машину– и в Моссовет… Входим, секретарша проводит нас в кабинет… Володя говорит:
– Вот мой очень близкий друг живет в очень плохих условиях…
Человек за столом посмотрел бумаги и говорит:
– Хорошо, зайдите через неделю.
И тут Володя немного «сыграл».
– А-а… Через неделю… Значит, у нас ничего не получится…
– Владимир Семенович! Где вы находитесь?! Все будет сделано.
Через неделю Володя звонит мне:
– Толян, если ты стоишь, то возьми стул, а то упадешь… (Я действительно невольно сел.) Я тебе выбил квартиру – у тебя трехкомнатная хата!
Когда выделили квартиру, то дом еще строился. Мы приехали, познакомились с рабочими-строителями… Володя говорит:
– Ребята, это Толя – мой брат…
Они тогда мне здорово помогли… А в доме еще долго считали, что я брат Высоцкого…
Из поездок привозил самые разные истории… В Ижевске ему подарили сувенир – охотничий топорик, сделанный из хромированной стали. Володя говорил, что эти сувениры закупает одна японская фирма и делает из них бритвенные лезвия…
В каком-то городе спел «Охоту на волков»…
– Смотрю в зал… Вижу, что две трети понимают в чем дело, а одна треть– не понимает ни черта!.. А после концерта подходят люди и говорят: «Спасибо вам, Владимир Семенович! Спасибо за замечательную песню – «Охота на волков»! Благодарим вас от имени нашего общества охотников и рыболовов!» Я обалдел!
Могу вам сказать, что почти весь 1978 год Володя был в прекрасной форме. В году были срывы, но в общем держался… 1979 год – январь, февраль, март… Примерно до июля был в тонусе…
А в июле Володя собирался на гастроли в Среднюю Азию… Я знал, что с ним едут Валера Янклович, Сева Абдулов, Володя Гольдман… Высоцкий собирает вещи, я стою рядом…
– Володя, а ты не хочешь взять меня с собой?
– Толян, с большим удовольствием! Почту за счастье…
Я как раз был в отпуске, и меня оформили… артистом «Узбеккон– церта». Маршрут был такой: Ташкент, Навои, Уч-Кудук, Заравшан, Бухара…
В Бухаре Володя проснулся очень рано: часов, наверное, в шесть… И пошел на рынок, чего-то там съел… Я тоже встаю рано. Вдруг прибегает Гольдман:
– Володе плохо!
Я – туда. Володя стоит абсолютно бледный: беспокойство, громадные зрачки… Клиника отравления, но не только пищевого… И на глазах ему становится все хуже и хуже. А все стоят напуганные… Я закричал:
– Ребята, он же умирает!
Володя успел сказать:
– Толя, спаси меня… Спасешь, буду считать тебя лучшим врачом в мире!
Сказал и упал…
Я успел ввести ему глюкозу, но дезинтоксикация не наступала… Остановилось дыхание, на сонной артерии нет пульсации… И уже полное отсутствие сердечной деятельности.
У меня был кофеин – ввел прямо в сердце. И стал делать искусственное дыхание: изо рта в рот. Севе показал, как делать массаж сердца… И, видимо, сердечная мышца возбудилась – сердце заработало. И минут через пять смотрю – стали появляться самостоятельные дыхательные движения… Я с таким остервенением дышал за него, что Володя, когда пришел в себя, сказал:
– Я стал чувствовать, что моя грудная клетка расширяется – чуть не разрывается…
Да, это была самая настоящая клиническая смерть… Понимаете, все это было на моих глазах, поэтому удалось его спасти. А стоило чуть-чуть опоздать – и я бы ничего не смог сделать…
Володя немного отошел и говорит:
– А концерт?
Я – ему:
– Нет, Володя, с таким сердечком и в таком состоянии твои концерты здесь закончены…
Написал записку, что делать, если приступ повторится, засунул в карман куртки… И в тот же день мы с ним улетели в Ташкент, а оттуда отправили его в Москву…
Повторю, что физически Володя был очень мощным. Но в последние годы «звоночки» были… Периодически появлялись признаки стенокардии. Вы знаете, сейчас такое время, что часто погибают сильные и молодые… Ведь после сорока надо чуть-чуть приостановиться, немного попридержать себя… Сорок лет – это уже возраст, а желания и ощущения у человека остаются, как у двадцатилетнего…
24 июля я работал… Часов в восемь вечера заскочил на Малую Грузинскую… Володе было очень плохо, он ходил – метался! – по комнатам… Стонал, хватался за сердце… Я подошел, послушал – сильное сердцебиение… Сердце к этому времени поизносилось…
Ночью Володя метался по квартире… Ах! Ох! Стонал… Ладно, думаю, может быть, обойдется… Эта ночь была для него очень тяжелой… Я сделал укол снотворного. – Час, два, три… Володя все маялся… Потом затих, ну, думаю, уснул… Он уснул на маленькой тахте, которая тогда стояла в большой комнате…
А я был со смены – уставший, измотанный… Прилег и уснул – наверное, часа в три…
Проснулся от какой-то зловещей тишины – как будто меня кто– то дернул… И к Володе! Зрачки расширены, реакции на свет нет… Я давай дышать, а губы уже холодные. Поздно…
Да, между тремя и половиной пятого и наступила остановка сердца на фоне инфаркта… Судя по клинике, все-таки был острый инфаркт миокарда. А когда точно остановилось сердце – трудно сказать, может быть, час назад, а возможно, и полчаса…
Смог бы я ему помочь? Трудно сказать, но я бы постарался сделать все…»
ОЛЕГ ФИЛАТОВ
Володя не день и не два был на грани жизни и смерти… Методики, которыми Анатолий выводил Высоцкого из тяжелых состояний, насколько мне известно, были достаточно рискованными. Ведь у Володи практически не было вен, и Толя вводил сильные наркозные вещества прямо в главную подключичную вену. Использовал и хлоралгидрат: и в клизмах, и пить понемногу давал. В общем, вводил в наркоз, чтобы Володя хоть чуть-чуть отдохнул, хоть немного пришел в себя. Федотов был достаточно квалифицированным специалистом, и вполне возможно, что эти методики тогда были единственным выходом…
Самое страшное, что люди в таком состоянии не осознают, что с ними происходит. Не понимают, что они начинают деградировать…
У Володи был могучий организм, но в последнее время, повторяю, он его износил…
А лечение? Что было тогда? Примитивные наркологические кабинеты «психушки» и практически единственная методика – лечение страхом. Даже обыкновенная имплантация «эсперали» была прерогативой Четвертого управления Минздрава СССР. Володе «эспераль» привозила из Франции Марина.
Однажды я Владимиру говорю:
– Володя, ну пожалей ты себя! Ты столько делаешь для людей!
Он ответил:
– Да не могу я жить кислой жизнью! Вот я выхожу из «пике» – мне так хочется жить и творить. А вот когда вхожу – мрачнею, злюсь.
Про наркотики Володя мне сам сказал… Наверное, это было в 1978 году. У него ситуация была даже сложнее: он не только употреблял наркотики, но и «поддавал»… Когда я видел Высоцкого в последний раз, у него были обметаны губы, язык сухой, – печень была практически разрушена. Совершенно очевидно, начинался еще и цирроз печени…
В последние годы Владимир жил по такой схеме: вспыхивал и гас. Вспыхивал и гас… Где доставал? Тут все очень сложно… Все Володю очень любили, – ведь он всем делал только добро. Ну, и давали ему это «лекарство», думая, что и они делают Высоцкому добро…
Про это Володино добро… В 1977 году я дежурил в травматологии 38-й больницы. Звонит Володя:
– Олег, к вам поступит наша актриса… Очень тяжелая авария! Будь добр, сделай все, что возможно!
Поступает актриса Таганки Татьяна Сидоренко. На «Жигулях» она врезалась в высокий парапет – лобовой удар! Почти оторван нос, повреждены губы… Ну, а для актрисы это– сами понимаете. Я «шил» ее четыре часа…
После спектакля прилетает Володя. Приехал, чтобы самому убедиться – все сделано как надо…
Однажды звонит:,
– Олег, прилетает Марина, ты посмотри ее…
– А что случилось?
– Она на съемках упала…
Я приехал, начал ее расспрашивать… На съемках фильма «Багдадский вор» она «летела» на ковре-самолете вместе с халифом. Одна веревка развязалась или порвалась…
– Я летела метров с четырех! Да еще халиф на меня свалился.
Я посмотрел. Большой кровоподтек на голени… Нет, перелома там не было:
– Успокойтесь, Марина, через месяц все пройдет.
Как-то Володя рассказывал мне, как он безо всяких виз ездил в Канаду… У него были гастроли в США, а он сумел слетать в Канаду и выступить там… Да, он сказал еще, что надо было помочь Марине…
«Что я не мужик, что ли?!» – это его слова.
Несколько раз вечером я заезжал на Малую Грузинскую… Меня всегда удивляло, что на кухне обязательно стоял кипящий самовар и большая корзинка с сухариками… Но спектакли кончались поздно. А мне утром надо было на работу… В общем, «ночная жизнь» была не для меня. А Толя ко всему этому, по-моему, тянулся, ему вся эта «богема» нравилась.
Ну, а в последние месяцы Толя возился с Володей днями и ночами. Толя вытаскивал его из таких состояний! Умирал же человек…
Володя мне сам рассказывал про Бухару:
– Чувствую, что меня раздувает, как футбольный мяч… Раздувает, раздувает… Прихожу в себя, смотрю – Толя…
А с Толей Федотовым мы вместе учились в медицинском институте, вместе занимались спортом… Закончили институт. Толя поехал в тайгу – к старателям… Возможно, что его перетащил Туманов.
Вадима я знаю с 1956 года. По-моему, он только освободился – и уже тогда был живой легендой… Он собрал группу «смертников», и они первыми шли в самые опасные забои…
Володя восхищался рассказами Вадима и собирался по ним делать фильм… Потом появился Леня Мончинский… Я читал «Черную свечу», там события несколько «отретушированы»…
После концерта в Сибири, у Туманова, вышли мужики и говорят Володе:
– «Охота на волков», Володя, это песня про нас…
Ну, про это вам лучше сам Туманов расскажет.
После тайги Толя перебрался в Магадан, был заведующим анестезиологическим отделением больницы. Приехала какая-то московская комиссия, и его уговорили переехать в Москву. Это было в 1970 году. Володя «выбил» ему квартиру, скорее всего, это было в 1979 году – за год до смерти.
Да, вот еще случай… У Федотова был день рождения. Володя приехал на своем «Мерседесе». А во дворе было много ребятишек, они окружили машину:
– Дядя Володя! Дядя Володя! Подпиши!
Тянут открытки… А один притащил гитару, нашел гвоздь… И гвоздем Володя нацарапал автограф на гитаре…
Тогда Федотов был ближе к Володе, чем я… Так сложилось, да и у меня были несколько другие принципы… А Федотов с Высоцким познакомились так.
В 1976 году мне позвонил Володя… У них с Ваней Бортником вдруг поднялась температура, и они плохо себя чувствовали. Мы с Толей взяли всякие растворы и поехали на Малую Грузинскую… Вот тогда Толя и познакомился с Володей…
А Федотов был таким человеком: если перед ним больной – надо помогать! Он ведь буквально всем помогал!
Незадолго до смерти Володя мне позвонил. По-моему, это конец 1979 года. Я приехал… Он попросил вшить «эспераль»… Причем вшить всего одну таблетку, чтобы был рубец, чтобы Марина знала… Я сделал «тоннель», а «эспераль» – это десять таблеток – вшил одну… Володя говорит:
– Все, хватит! Пусть Марина увидит…
1980 год, июль… Ночью слушал «вражий голос»… Вдруг передают – умер Высоцкий! Я аж подпрыгнул – кто мог ожидать этого?!
Понимаете, говоря обо всех этих делах, нужно быть очень осторожным и деликатным… Чтобы не получилось «полоскания грязного белья» после смерти такого человека…
ИОСИФ СТАЛИН
Место и время рождения не выбирают. Время, в которое выпало жить, по глубокой мысли Ю. Карякина; – тоже родина. И самая прочная родина – это детство («То, что мы знаем в детстве, мы знаем всегда»). Детство В. Высоцкого– это победа в великой войне, гениальный вождь, который привел страну к победе… Это эвакуация на Урал и жизнь с отцом в побежденной Германии… И над всем – мудрый Сталин, который все видит и все знает.
В детстве Высоцкого, как выясняется теперь, было достаточно драм и даже детских трагедий. Высоцкий об этом вспоминал нечасто, практически никому не рассказывал. Часто и охотно он рассказывал о Большом Каретном, вспоминал и Первую Мещанскую, но о жизни в Германии подробно никогда и никому не говорил.
Марина Влади связывает это со всеобщей атмосферой страха и лжи, с «пиром победителей» – в общем, со сталинским временем: «Ты острее, чем другие ребята твоего поколения, чувствуешь на себе сталинские наставления, клевету, чванство и произвол. Ты заклеймишь все это в своих песнях». М. Влади во многом обвиняет отца В. В. – Семена Владимировича Высоцкого. Но тут трудно отделить истину от сложных отношений Семена Владимировича с Мариной…
Людмила Абрамова в книге «Факты его биографии» пишет о том, что Высоцкий очень редко – практически никогда – не вспоминал о детстве: «И мне кажется, я понимаю, почему он не вспоминал о детстве… Ведь Володя, в сущности, действительно был очень веселым человеком. И что-то страшное он просто блокировал. Как гематома – зарастало, а не рассасывалось – ив общий обмен веществ не попадало. Лежало внутри каким-то страшным грузом».
Высоцкому уже исполнилось пятнадцать лет, когда умер Сталин. Конечно, он, как и все школьники Советского Союза, стоял в траурном карауле у портрета вождя. Но не только… Вспоминает самый близкий школьный друг Высоцкого– Владимир Акимов: «Умер Сталин. Три дня открыт доступ в Колонный зал. Весь центр города оцеплен войсками, конной милицией, перегорожен грузовиками с песком, остановленными трамваями, чтобы избежать трагедии первого дня, когда в неразберихе на Трубной площади многотысячная неуправляемая толпа подавила многих, большей частью школьников.
Особой доблестью среди ребят считалось пройти в Колонный зал. Мы с Володей были там дважды – через все оцепления, где прося, где хитря; по крышам, чердакам, пожарным лестницам; чужими квартирами, выходившими черными ходами на другие улицы или в проходные дворы; опять вверх-вниз, выкручиваясь из разнообразнейших неприятностей, пробирались, пролезали, пробегали, ныряли, прыгали, проползали. Так и попрощались с Вождем».
Вероятно, сразу после этого написано одно из первых стихотворений Володи Высоцкого «Моя клятва».
Опоясана трауром лент,
Погрузилась в молчанье Москва,
Глубока ее скорбь о вожде,
Сердце больно сжимает тоска.
Я иду средь потока людей,
Горе сердце сковало мое,
Я иду, чтоб взглянуть поскорей
На вождя дорогого чело.
И так далее… В те дни подобных стихов было написано тысячи…
А через некоторое время появляются первые освобожденные – возвращаются заключенные сталинского ГУЛАГ а, – массовое возвращение начнется после XX съезда. Но вернулись, конечно, далеко не все. Сталинские репрессии не обошли и семью Высоцкого, был расстрелян родной дядя Владимира Семеновича.
Вспоминает М. Яковлев, вечный сосед и вечный друг В. В.: «Помню Сергея Серегина – брата Нины Максимовны, знаменитого летчика-испытателя. Он был репрессирован в сталинские времена». Сергей Серегин служил под командованием Я. Алксниса, по некоторым сведениям был его любимцем. Яков Иванович Алкснис родился в 1897 году. В 1926-31 годах– заместитель начальника ВВС, в 1931-37– начальник Военно-воздушных сил РККА. Арестован в 1937, в следующем году расстрелян. С. Серегин разделил трагическую судьбу своего командира.
Кстати, в неоконченном «Романе о девочках» Высоцкий показывает обыкновенного сталинского палача. Максим Григорьевич Полуэктов – бывший старшина внутренних войск МВД – спился и опустился, но продолжает гордиться своим прошлым. Этот Максим Григорьевич мог «держать» (держат, чтобы не падали после пыток) и Тухачевского, и Блюхера, а ведь мог «держать» и Алксниса, и Серегина…
Высоцкий, в сущности, прожил в сталинском режиме до 18 лет – до XX съезда, во времени, которое жило по своим жестким законам… У одного из школьных приятелей Высоцкого – Леонида Этинбурга – мать была арестована как «враг народа» по последнему сталинскому делу «врачей-вредителей». У Артура Макарова – одного из самых близких друзей Высоцкого по Большому Каретному – родители погибли в сталинских лагерях. А. С. Макаров был усыновлен С. А. Герасимовым и Т. Ф. Макаровой.
Еще одно важное обстоятельство – Высоцкий мог знать о личности Сталина и о его близком окружении не только то, что говорили все… Жена одного из близких друзей В. В. была дочерью крупного сталинского прокурора, училась вместе с дочерью Сталина – Светланой Аллилуевой, была хорошей ее знакомой или даже подругой. Первая жена В. В. Иза Константиновна Высоцкая была – и остается до сего времени – близкой подругой дочери Василия Сталина. Отец Высоцкого – Семен Владимирович – во время войны бывал по работе в ставке Сталина. Эта ставка была оборудована на станции метро Кировская. Возможно, он что-то рассказывал сыну.
Высоцкий многое знал о сталинских временах. Вообще, как заметил Фазиль Искандер, кто хотел знать правду о Сталине, тот ее знал, тем более Высоцкий с его даром общения и умением слушать. Пока неизвестно, от кого он узнал правду о Варшавском восстании и о пакте Молотова – Риббентропа, но он ее знал… М. Влади рассказывает о том, как они с В. В. впервые подъехали к Варшаве: «Ты долго разглядываешь город-мученик и рассказываешь мне, как два нескончаемо долгих дня Красная Армия ждала на этом берегу реки, пока в городе не завершится бойня – таков был секретный приказ. Тогдашнее советское правительство, иначе говоря Сталин, хотело, чтобы во главе государства оказались только польские коммунисты, прошедшие подготовку в Москве. Поэтому не следовало мешать– уничтожению местных коммунистов».
Об этом же вспоминает Даниэль Ольбрыхский в своей книге «Поминая Высоцкого»: «Он много знал о Варшавском восстании, о его трагической судьбе. Слышал, что по приказу Сталина наступление было остановлено, чтобы восстание обескровилось, чтобы погибли те, кто хотел сказать миру: «Мы освободили свою страну, мы имеем право решать судьбу нашей страны». Когда-то Володя сказал мне с наивностью ребенка: «Я знаю все, даже о пакте Молотова– Риббентропа». (Т. е., грубо говоря, о разделе Европы между Сталиным и Гитлером. – В. П.)
К этому времени Высоцкий Сталина, разумеется, ненавидел. Марина Влади пишет об одном характерном случае в Тбилиси: «Пир продолжается. В зале шумно и весело. Вдруг один из гостей громко спрашивает:
– Забудем ли мы выпить за нашего великого Сталина? '
За столом воцаряется нехорошая тишина. Грузинская интеллигенция жестоко пострадала при Сталине, и если некоторые люди относятся к нему с ностальгическим восхищением, хозяин дома, как и мы сами, считает его самым настоящим преступником.
Я беру тебя за руку и тихо прошу не устраивать скандала. Ты побледнел и белыми от ярости глазами смотришь на того человека».
На окончательный вывод – Сталин – убийца и чудовище, – по всей вероятности, повлияли два обстоятельства. Первое – общение и дружба с Вадимом Ивановичем Тумановым, который сам прошел сталинские лагеря. И второе – чтение запрещенного тогда Солженицына. Марина Влади: «…Мы вместе в Париже читали «Архипелаг ГУЛАГ». Володя был потрясен! Он считал, что Солженицын сделал нужное дело, даже подвиг совершил, когда описал все, что творилось при Сталине…»
Сталин и сталинские времена в стихах и песнях Высоцкого – тема большая и отдельная. Только несколько замечаний. Еще в 1973 году В. В. в стихотворении «Пятна на солнце» ставит рядом Сталина и Гитлера.
Вон, наблюдая втихомолку
Сквозь закопченное стекло —
Когда особо припекло —
Один узрел на лике челку.
А там другой пустился в пляс,
На солнечном кровоподтеке
Увидев щели узких глаз
И никотиновые щеки
В заключение, о странных сближениях. После похорон В. В. в Москве говорили, что со времен смерти Сталина в стране не было такого всенародного горя.
