Текст книги "Правда смертного часа. Посмертная судьба"

Автор книги: Валерий Перевозчиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

Так вот, мы хотели привезти аппарат на дачу – и особых проблем не было, взяли бы и привезли. Аппаратов тогда уже было много, – никто бы и не заметил. Хотели набрать бригаду опытных ребят– я, Леня, еще несколько человек… Конечно, это не положено, но… Люди же должны когда-то отдавать и рисковать ради этого.

Но все это поломал Федотов:

– Да вы что! На даче! Нас же всех посадят, если что…

Короче говоря, все время чувствовалось, что он не хочет, чтобы забирали Высоцкого. Не хочет! И даже непонятно – почему?.. Что, он считал себя профессиональнее нас? Об этом и речи не могло быть, после того, что мы увидели в спальне. Мы пытались у него узнать: что он делает, по какой схеме… Федотов не очень-то распространялся, но мы поняли, что от промедола он хочет Перейти к седативным препаратам – седуксен, реланиум, хлоралгидрат… В общем, через всю «седативу», минуя наркотики. Но это неправильная позиция! И теперь абсолютно ясно, что Высоцкого просто «проспали», как мы говорим… Да Федотов и сам рассказал об этом…»

Л. Сульповар: «И мы договорились, что заберем Володю 25 июля. Мы со Стасом дежурили через день».

B. Янклович: «Они не взяли Володю в этот день… Боялись сделать ошибку, а Федотов все брал на себя – и делал… Его методика, какая бы она ни была, но она работала. Я не знаю, какие препараты использовал Федотов, но ведь Володя спал, и это хоть как-то приводило его в норму.

Было решено, что Сульповар и Щербаков заберут Володю в больницу 25 июля. А когда человек в больнице, всегда есть какая-то надежда…»

C. Щербаков: «В общем, исходя из того, что Высоцкого надо подготовить к 1 августа (на самом деле – к 29 июля. – В.П.) и что его можно взять только на два-три дня, мы решили забрать его через день – то есть 25 июля».

Оксана: «Врачи не взяли. По-моему, они испугались. Они же прекрасно все понимали. Представьте, Высоцкий умирает у них в отделении или у них на руках…

Хотя это действительно были хорошие врачи».

A. Федотов: «Они были недолго, ну с час, наверное, посидели… В этот вечер никого больше не было. Вечером я уехал, Валера остался у него».

B. Янклович: «Федотов уехал, я остался ночевать… По-моему, Оксана тоже ночевала… Спал? Так: то спал, то просыпался…»

24–25 ИЮЛЯ (НОЧЬ)

Последний день жизни Владимира Высоцкого… А людям, которые были в тот день на Малой Грузинской или приезжали туда, день казался более или менее нормальным… Нормальным для состояния В.В. в такие периоды… Теперь создается впечатление, что все как будто оцепенели. Какая-то трагическая беспомощность… И какой-то трагический рок в этих последних днях.

В. Янклович: «Володя задремлет на минутку – и снова бегает по комнате… Попросил Оксану посидеть около себя при Нине Максимовне – она приехала рано утром…»

Оксана: «На следующее утро приехала мама… Я приехала или ночевала? Валера, все эти дни и ночи – как один кошмарный сон, у меня все это слилось, спеклось в один комок…

Наверное, ночевала… Каждый час Володя просыпался, ходил по квартире… Я или ходила вместе с ним, или делала теплую ванну… Уже не знаешь, что делать, чем помочь?.»

В. Янклович: «Утром я уехал на работу, Оксана осталась… А меня сменила мать, она пришла… Володя все время ходил по комнате, метался, стонал… Рвался куда-то… Мы поставили кресло у двери…»

Оксана: «Утром я сходила на рынок, купила клубники и немного покормила его клубникой со сливками…»

В. Янклович: «Оксана принесла ягоды. Как сейчас помню, кормила его клубникой со сливками. Была мать… Оксана никогда не оставалась при Нине Максимовне, а в тот день осталась… Вот тогда же Володя посмотрел на меня совершенно ясными глазами и сказал:

– Вот, а ты говорил, что мать ее никогда не примет..

Я говорю:

– Нет, Володя, этого не может быть…»

Оксана: «Кто-то пришел, надо было сделать чай… А Нина Максимовна говорит:

– Нет-нет… Я сама сделаю… Вы идите к Володе…

Володя ходил, стонал, кричал… И я ходила вместе с ним…

Потом я сделала теплую ванну – это снимает ломку… Его же ломало, он все время метался, он места себе не находил…»

В. Янклович: «Мы поставили кресло у двери… Приезжал Туманов, был Сева, Толя Федотов… Володя рвался, пытался выскочить на площадку… Мы ему наливали в рюмку чай, а края мазали коньяком…»

В. Янклович: «За эти дни он находил, наверное, много десятков километров… А в день накануне смерти Володя задыхался, стонал, все рвался куда-то… Практически в полубессознательном состоянии… И вдруг подходит ко мне, смотрит на меня совершенно ясными глазами и говорит:

– Ты знаешь, я, наверное, сегодня умру…

Тут я не выдержал…

– Как тебе не стыдно! Посмотри, сколько людей крутится вокруг тебя! Как тебе не стыдно бросаться такими фразами. Успокойся, приляг… Ведь у всех – силы уже на исходе…

А я, действительно, был на исходе сил. Ведь все остальные более или менее менялись, а я практически круглые сутки был с ним…»

Оксана: «Володя знал, что он умрет… У него болело сердце. Я сказала Федотову:

– Толя, у него болит сердце.

– С чего ты взяла?

– Но он же все время хватается за сердце. Я же вижу, что оно на самом деле у него болит.

– Да ладно, он такой здоровый, – еще нас с тобой переживет.

А Володя сел в кресло и говорит:

– Я сегодня умру.

– Володя, что ты всякую ерунду говоришь?!

– Да нет. Это вы всякую ерунду говорите, а я сегодня – умру.

То есть Володя все предчувствовал, все точно знал…»

В. Абдулов: «24 июля я снова прилетел. Была прекрасная погода, а я метался по Днепропетровску, пытаясь достать билет… Все-таки достаю билет в олимпийскую Москву, что было очень сложно…

Прилетел еще в первой половине дня, сразу поехал к Володе. Он нормально ходил… Ну, нормально для его состояния. Но все время хватался за сердце. Я говорю:

– Ну, Володя, уж сердце у тебя было самым крепким органом, – и ты видишь, что творится!

– Ну, хорошо… 27-го у меня последний «Гамлет», после этого сразу поедем в Одессу, – и все будет в порядке…

Там начинались съемки «Зеленого фургона» (? – В. П.), мы уже говорили, что будем снимать в любимых местах, вспоминали Санжейку…

(Вполне вероятно, что Высоцкий говорит это, чтобы сделать приятное своему другу, – он давно отказался от идеи постановки фильма… У него был билет в Париж на 29 июля. – В.П.)

Потом приезжали люди от космонавтов… Я вышел на улицу, встретил их… Сказал, что Володя плохо себя чувствует, что он сегодня не сможет…»

В это время на орбите работали космонавты Леонид Попов и Валерий Рюмин, а 24 июля произведен запуск корабля с Виктором Горбатко и вьетнамским космонавтом Фам Туаном.

В. Абдулов: «А они говорят:

– Как? Мы же договорились! Там люди ждут! Это же прямая связь с космосом и ребята на орбите ждут!

Я говорю:

– Вы поймите, Володя сам переживает по этому поводу… Он очень хотел. Но это просто невозможно!»

(На 24 июля назначен прямой сеанс связи с космосом. В.В. обещал принять участие в этом сеансе. – В. П.)

В. Янклович: «Приехали от космонавтов… Мы с Севой внизу им сказали, что Володя в больнице… Они, вроде, ушли. Но эти люди нам не поверили и через некоторое время вернулись. И поднялись на восьмой этаж. К счастью, в это время Володя не стонал… Вышла Нина Максимовна и сказала, что Володи нет дома. Тут они ушли окончательно».

Ю. Карякин: «Я откуда-то знал, что Володя в эти дни должен был петь для космонавтов, – прямая связь с космосом…»

В. Янклович: «Ну, вот… После этого сидим мы все… Я караулю у дверей, чтобы Володя не выскочил, Сева сидит на диване…

– Давайте что-то решать! Может быть, его все-таки положить в больницу?!

Я все время – к матери:

– Ну что, Нина Максимовна, будем сдавать в больницу?!

Я тогда говорил, что не надо ждать завтрашнего дня… А Володя же мне сказал:

– Не дай Бог! Не дай Бог, если ты меня отправишь в больницу. Все – между нами все кончено!

Поэтому и просили Нину Максимовну, чтобы она взяла это на себя…

И к Севе:

– А ты-то что молчишь?

Но Сева был тогда после аварии – немного заторможенный…»

После шести приезжает Федотов.

A. Федотов: «Я приехал с дежурства. Была Нина Максимовна… Я взялся за пульс – это было часов в шесть… Ну, думаю, надо «лекарство» привезти…»

В этот же день на Малую Грузинскую звонит Валерий Золотухин. Приведем запись из его дневника:

«…К телефону подошел:

– Это Дима, врач. (Вероятно, Толя. – В.П.) Вы меня не знаете. Володя спит.

– Как вы думаете, сколько он будет спать?

Тот засмеялся:

– Думаю, что целый день.

– Передайте ему, как он проснется, текст телефонограммы следующего примерно содержания: Геннадий Полока и Валерий Золотухин просят его очень вспомнить молодость и, как встарь: под единое знамя соединиться в общей работе.

– Хорошо, я ему это обязательно передам.

Так вот: эскулап ошибся. Володя не проснулся, а в 4 часа утра заснул навеки… обширный инфаркт… атеросклероз… аорты сердечной… и т. д.»

B. Абдулов: «Я был до вечера. Уехала Нина Максимовна… Вечером у меня была репетиция на дому у одного режиссера… Когда я уехал, оставались Янклович, Федотов и еще одна девушка…»

В. Янклович: «Федотов приехал… В 10 часов вечера уходит мать.

В 11 – Сева. До этого я ездил в театр, меня освободили от работы…»

Оксана: «Меня больше всего поражало и обижало – никто не оставался! Приехали, посидели, поели, попили чайку – и пошли домой. И все прекрасно! Никому не хотелось сидеть с Володей и не спать ночами… Все устали от этого, – ведь у всех были свои проблемы, своя жизнь…»

В. Янклович: «Внизу, ниже этажом, жил профессор Мазо – уролог, хирург. На следующий день ему предстояла операция. От него звонили несколько раз. Это было вечером…»

Оксана: «Главное было – чтобы Володя не кричал… Люди уже осатанели от этого… А операция? Могло и не быть у Мазо никакой операции… Все замечательно, когда Володя здоровый, можно пригласить его в гости…

– Вот. Сам Высоцкий…

А когда Володя умирает?

– Или пусть замолчит, или увези его к себе!

Они же постоянно звонили: то шубу зальют им, то еще что…

– Прекратите орать! Дайте нам выспаться! Ты что, ничего не можешь сделать?»

В. Янклович: «И вот тут был звонок от Мазо… И Федотов хотел привязать ему ноги простынями, чтобы он не рвался и не бился головой… Мы его перенесли в большую комнату на маленькой тахте… Федотов его наколол… Позвонила жена Мазо:

– Валерий Павлович, я вас очень прошу… У мужа завтра операция…»

Оксана: «От него все действительно устали… Они взяли и привязали его простынями… Ну как привязали… Прибинтовали простынями к этой узкой тахте, чтобы он не рвался. То есть простыни обвязали вокруг кровати. Потом сели на кухне, выпили по рюмочке, вздохнули грустно. И когда все ушли, бутылка осталась на кухне – недопитая.

Я сижу, плачу над ним. Володя успокоился, я его развязываю… И вдруг он открывает глаза – абсолютно нормальные, ясные…

– Оксана, да не плачь ты. Пошли они все…

А потом:

– Вот я умру, что ты будешь тогда делать?

– Я тогда тоже умру…

– Ну тогда – ладно… Тогда – хорошо…»

В это время на Малую Грузинскую приезжает Аркадий Высоцкий.

А. Высоцкий: «Прошло три-четыре дня, и я решил возобновить попытку… Я знал, что отец болен, но не думал, конечно, что это кончится так трагически… В этот момент я уже четко понимал, что не поступил, – надо было что-то решать с институтом… И только вмешательство отца могло помочь. Это было двадцать четвертое число, у меня уже было собеседование, и мне сказали, что я не прошел. Я поехал к нему поздно, часов, наверное, в десять.

Мне было страшно неудобно… Я долго стоял в подъезде, видел, что все время выходят какие-то люди – явно знакомые лица, но они, конечно, меня не замечали. Минут сорок я простоял в таком состоянии, потом решил подняться. Звонил по телефону каждые пять минут, никто не брал трубку…

Я поднялся. Дверь открыл Янклович. В квартире был Нисанов – это я видел точно. И у меня такое впечатление, что был Игорь Годяев, потому что я видел из двери весь коридор… Когда Валерий Павлович увидел меня, он начал потихонечку оттеснять меня от двери… Но я увидел, что за его спиной прошел отец, спрашивая:

– Кто там?

И было видно, что он чувствует себя еще хуже, чем в прошлый раз… А меня обозлило, что все они тогда (20 июля. – В. П.) отца бросили, и я сделал попытку зайти в квартиру. Обозлило и то, что Туманов сказал, что они не хотят класть его в больницу… Так я понял, что не хотят… И я хотел зайти и как-то поучаствовать, но Янклович довольно настойчиво– без грубостей, конечно, – вытеснил меня на площадку… Закрыл за собой дверь и стал говорить, что сейчас они повезут его в больницу… Что все это очень тяжело…

Янклович откровенно говорил, что отец колется, он не считал нужным от меня это скрывать… Минут десять мы постояли… Он сказал, чтобы я не волновался… Чтобы спокойно ехал домой, а утром позвонил… Это было, наверное, уже ночью– часа за четыре до смерти отца…

Оксаны в тот момент не было – по крайней мере, не было в поле моего зрения. А если бы она была, то она была бы с отцом… В тот момент там не пили, – по крайней мере, никакого буйного веселья там не было…

Но там уже была какая-то истерика, произошел какой-то скандал… У Валерия Павловича прыгала челюсть».

Оксана: «Никакого скандала там не было. Может быть, приходил Мазо, а я куда-то вышла? Но скандала точно не было. И уж никакого буйного веселья в эти дни и быть не могло».

А. Высоцкий: «Конечно, я понимаю, что все они очень по-разному относились к отцу в эти дни. Одно было общим – все от него смертельно устали… Но кто-то продолжал хладнокровно тянуть деньги… А кто-то искренне переживал… Вот что я точно знаю: Игорь Годяев переживал по-настоящему, – я это видел потом. Валерий Павлович тоже переживал по-своему, – он рыдал 25-го возле отца…»

После этого, а может быть, чуть раньше, Федотов уезжает: «Я поехал на Бауманскую – к своей знакомой… Пробыл там часа два, а потом вернулся на своей тачке…»

В. Абдулов: «После репетиции я поехал на Варшавку. Позвонил на Малую Грузинскую примерно в час ночи… Валера сказал:

– Володя успокоился, я сейчас поеду домой.

Я говорю;

– Хорошо. Я вот по этому телефону – звони в любой момент».

Б. Серуш: «В этот день Володя позвонил мне…

А вечером канадский посол, который пробыл в Союзе 14 лет, давал у себя дома прощальный прием. И мы с женой поехали к Белорусскому вокзалу купить цветы. Проезжаем мимо Володиного дома, машина стоит. Я говорю:

– Наталья, Володя звонил сегодня, надо к нему заехать, он плохо себя чувствует…

Прием закончился очень поздно, примерно в час ночи. А на улице была такая духотища! Той ночью было очень и очень душно… И моя жена говорит:

– Не могу – мне плохо. Лучше ты к Володе завтра заедешь, а сейчас поедем на дачу.

А на даче не работал телефон».

В. Янклович: «Я уехал домой во втором часу ночи… Мне надо было отдохнуть, привести себя в порядок, – у меня уже сил не было… Все это длилось почти неделю… Я все время ждал Федотова…

Перед отъездом мы с Федотовым перенесли Володю из кабинета в гостиную, поставили тахту перед телевизором…»

Приезжает А. Федотов: «Валера уехал… А Володя как всегда: «А-а… О-о…» Ладно, думаю, может, перебесится… Но ночь у него была очень хреновая – надо было взять и увезти в больницу… Почти всю ночь не спал… Потом он попросил водочки, я, честно говоря, тоже с ним засадил… Рюмочку. Но я же измотанный, уставший – слабость… Час, два… Володя все маялся…»

В. Нисанов: «Примерно в два часа ночи мне позвонил Федотов:

– Принеси немного шампанского. Володе нужно.

Я принес шампанское и ушел спать».

Оксана: «Не знаю почему, но Толя Володину кровать, на которой его и прибинтовали – нет, я уже все развязала… Эту кровать он перенес из маленькой комнаты в большую. Один перенес, и Володю перенес туда – и положил туда… По-видимому, он что-то такое успокоительное колол… Или дал выпить? Я не знаю, но Володя все время стонал… Все время какие-то звуки. А тут очень быстро прекратились всякие звуки… А перед этим у него было абсолютно ясное сознание. Он говорит:

– Ну чего ты плачешь? Не плачь, все будет нормально…

– Володя, я пойду посплю!

– Ну иди поспи…

А перед этим Толя говорит:

– Я сегодня останусь, ты сегодня отдохни.

А я же все эти ночи не спала! И какие это были ночи! То я с балкона его вытаскивала – сейчас он бросится… То в туалет водила, то в ванную… То бегала к таксистам шампанское покупать, если ему нужно было…

И вот я пошла спать, говорю Толе:

– Толя, ты не будешь спать?

– Я посижу, ты иди поспи…

(По всей видимости, последние слова Высоцкого были обращены к Оксане: «Иди поспи…» – В. П.)

И я пошла… А тут прекратились всякие звуки – поэтому я и заснула. Потому что мертвая тишина! Ну, думаю, – Володя заснул, и я могу поспать…»

А. Федотов: «Час, два, три… Володя все маялся. Я уснул, может быть, часа в три… Прилег и, видимо, уснул… Где-то с трех до половины пятого, – в этом промежутке умер… Меня как будто подбросило… Руки еще теплые, пульса нет, зрачки не реагируют… Во сне – инфаркт… Судя по клинике – инфаркт…»

С А. П. Федотовым было несколько разговоров о последних часах Высоцкого. Приведем еще один его рассказ:

«Я сделал укол снотворного… Час, два… Володя все маялся… Потом затих. Ну, думаю, уснул… Он уснул на маленькой тахте, которая тогда стояла в большой комнате…

А я был со смены – уставший, измотанный. Прилег и уснул – наверное, часа в три.

Проснулся от какой-то зловещей тишины – как будто меня кто– то дернул. И к Володе! Зрачки расширены, реакции на свет нет. Я давай дышать (делать искусственное дыхание «рот в рот». – В.П.), а губы уже холодные… Поздно».

Оксана: «И вот я пошла спать. Леша… И как мне показалось – прошло одно мгновение! Как бывает, когда глаза закрыл, сразу заснул, а тебя тут же разбудили. Вот такое состояние… Но, наверное, прошло часа два или час… Ну очень мало времени, потому что я ушла спать часа в два… Я заснула, потому что наступила мертвая тишина…

Мне кажется, что как только я заснула, влетел Толя:

– Оксана! Володя умер!

Я ничего не понимаю, вскакиваю и бегу туда, вижу – лежит Володя.

– Толя! Давай делать искусственное дыхание!

– Все! Ему уже поздно!

То есть он дал ему это лекарство – и заснул! И здесь, на диване в большой комнате и уснул. А когда проснулся – увидел, что Володя уже мертвый. Значит, минут сорок прошло.

А может быть, все это было и не так– это я сейчас анализирую…

Так… Когда я ушла, Володя еще не спал, он мне сам сказал:

– Пойди отдохни…

Толя тут же перенес кровать из кабинета, маленькая кровать такая – тахта. Он ее поставил в большой комнате, перевел Володю. Он поставил ее от телевизора – ногами к двери. А сам лег на диван. Уснул. И, видимо, Володя быстро умер…

И когда я влетела в комнату, я взяла Володю за руку. А когда я отняла свою руку, остались отпечатки моих пальцев. То есть на его руке остался след. Он уже не был теплый, он был холодный! Все! Уже покойник!

И у него были открыты глаза! То есть Володя не спал, когда умер. Значит, он умер не во сне… Вот так…

Конечно, Володя умер от скопления всего – тут масса причин… А то, что Толя дал это лекарство, – может быть, только толчок…»

Приведем еще один – более поздний рассказ Оксаны Афанасьевой о последних часах Высоцкого: «Вот что я вспомнила! Ведь наш последний разговор был в кабинете! Володя остался лежать там, на этой маленькой кровати…

– Ну как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Ты иди поспи.

А почему Володя оказался в большой комнате? Может быть, он его раньше перенес? (Об этом же говорит и В. П. Янклович.)

В столовой оставалась недопитая бутылка водки… А в большой комнате она стояла уже пустая. Толя ее допил. И может быть, он хотел посмотреть телевизор? А может быть, в шоке – после смерти перенес его туда… Но зачем? Он же ко мне не сразу прибежал…

– Толя, надо делать искусственное дыхание!

– Поздно! Я уже пробовал. Я уже пытался все сделать.

Володя был уже холодный. И даже чувствовался легкий сладковатый запах. Значит, прошло часа полтора-два».

А. Федотов: «Судя по клинике, был острый инфаркт миокарда… Я – будить Оксану! Сам растерялся, конечно. А она – в истерику! Раза три в обморок падала. Я совладал с собой– по щекам ее… Водой отливал… Я понимал, что лишних людей тут не должно быть:

– Ну-ка, давай – собирайся быстренько!

Отправил ее…»

Оксана: «Толя все это выдумал. Я никуда не уезжала, я осталась. Толя ведь – истерик. Я была собрана как никогда. Он ничего не мог делать. Я позвонила Боровским…»

A. Федотов: «Тут же я позвонил Янкловичу, Туманову… Вызвал ментов, чтобы не было слухов… Есть протокол – «ненасильственная смерть»… Пока Вадим и Валера ехали, пришли менты… Когда? Я кинулся к Володе в полпятого… Пока обзванивал… Еще вызвал «скорую» – для очистки совести… Да… Бросился я к нему, к Высоцкому… А он – труп! Что делать?..

Я до сих пор себе не прощу… Валера передал его мне с рук на руки… А надо было… Во-первых, надо было его забрать в больницу – 23-го… А днем надо было сесть на машину и ехать за наркотиками… Заснул я, наверное, на час, задремал…

Смог ли бы я ему помочь? Трудно сказать, но я бы постарался сделать все. До сих пор не могу себе простить, что заснул тогда. Прозевал, наверное, минут сорок».

B. Янклович: «Толя потом этим так мучился… Он же попробовал на себе – сам стал употреблять наркотики, чтобы найти выход. Однажды прибежал ко мне такой радостный:

– Все! Я нашел способ! Теперь бы я его спас!

Но и он не смог победить эту болезнь, – от нее и умер».

В. Баранчиков: «Толя настолько Володю любил, что шел до конца. Вы знаете, что значит списать пустую ампулу, да еще в Олимпиаду?! А Федотов доставал любыми путями.

И никому не доверял Володю. Ну, может быть, его методы не сходились с методикой других специалистов, да и в этом деле он был не очень опытным доктором. И поймите, тогда от наркомании еще никто не излечивался».

О. Емельяненко, знакомый Высоцкого: «Толя Федотов пил беспробудно – и на похоронах, и на девять дней, и на сорок. Он считал себя виновным в смерти Володи: вроде бы как заснул… Ведь Володя настолько верил в него, настолько это демонстрировал и говорил всем, что Толя его личный врач.

Никто из ребят не считал его виновным, нет, Боже упаси…

О. Филатов: «Ну что, Толя Федотов… Зря он себя так казнил. Володя сам себя износил: и свой организм, и свой мозг…

Хотя если у меня на операционном столе умирает совершенно безнадежный больной, тоже возникает чувство вины. Думаешь, может быть, надо было сделать не так, а по-другому… В общем, такое «самобичевание врача…»

(Перед самым выходом этой книги работник аппарата Министерства внутренних дел России сообщил, что в августе – октябре 1980 года проводилось предварительное расследование «О неумышленном убийстве Высоцкого», причем выдвигалась совершенно другая версия его смерти. – В. П.)

Итак, время смерти Высоцкого, скорее всего, 3 часа 30 минут или может быть, 3 часа 40 минут, а не 4 часа или 4 часа 20 минут, как принято считать сейчас.

В. Янклович: «Я приехал домой, отключил телефон… У меня уже сил не было – все это длилось уже почти неделю. Но вдруг меня как будто дернули – я вскочил и включил телефон. И сразу же раздался звонок! Звонил Толя Федотов:

– Валера, срочно приезжай! Володя умер!»

Оксана: «Все стали приезжать… Когда Володя умер, у меня еще неделю вот здесь, на руках, были синяки. Он все время держал меня за руку».