Текст книги "Божественное вмешательство (СИ)"

Автор книги: Валерий Красников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Не стоит меня благодарить. Есть подарки, которые приятно дарить, – отвечает Артоген. – О чем вы хотели поговорить со мной?

Безусловно, я хотел поговорить с ним. Да и есть о чем. Только его вопрос застал меня врасплох. Отдаю сундучок Хоэлю.

– Мы можем присесть? – спрашиваю.

– Конечно! – отвечает Артоген, но не спешит устроиться на шкурах. Подчеркнуто вежливо ждет, пока я сяду первым.

Сажусь, опираюсь спиной о деревянный шест – опору. Рядом, полулежа, устраивается Артоген. Я делаю Хоэлю знак оставить нас. Он выходит к компаньонам галла, оставшимся у входа с лошадьми.

– Вы видели вчерашних крестьян у оппидума. Это не армия воинов, – Артоген улыбнулся и, соглашаясь, склонил голову. – Сейчас мои компаньоны формируют отряды лучников, копейщиков-щитоносцев и просто хастатов (легковооруженный воин с копьем, так можно называть и щитоносцев, но в данном случае разделение оправдано). Оставшиеся будут прикрывать фланги и стоять за хастатами в резерве.

– Это разумное решение, – перебил меня галл, став вдруг серьезным.

– Я рассчитываю, что успею обучить новобранцев и простых воинов хотя бы держать строй. В первом бою их задачей будет принять на себя атаку противника. Если они выдержат первый удар, тогда я с конницей ударю по флангу или зайду в тыл.

– А если не выдержат?

– Тогда вы ударите с другого фланга, и мы зажмем врага в клещи.

– Не лучшее решение, но слава Богам, если вам удастся задуманное.

– Я удивился, увидев сенонов в оппидуме. По какой причине вы тут? – решаю выяснить все до конца.

Лицо галла омрачается.

– Наши оппидумы за Атрией (ранее этрусский, потом галльский город, современный – Адрия) сожжены иллирийцами– яподами (племена, жившие на территории современных Словении, Хорватии, Боснии). Женщины и дети клана сейчас под Мутиной. Хундила предложил мне присоединиться к бренну Алаталу, пообещав нашим семьям еду и кров. Он намекнул, что могущественный бренн позже обязательно поможет отомстить, – закончил Артоген с неподражаемым сарказмом.

Но тут он прав. Развел его Хундила. И Артоген это прекрасно понимает. Теперь и мне понятно, почему он так вел себя. У этого галла просто железные нервы и хорошие манеры. К тому же, в отличие от всех галлов, которых я успел узнать, этот и читает, и пишет. Вот только снова не знаю, что ответить ему.

– Мне жаль, что вы оказались в таком положении. Для меня важно взять под руку инсубров и прогнать с их земель лигуров. Если задуманное удастся, я обещаю, что пойду с вами на яподов.

– Пусть Боги помогут тебе в этом! – с жаром отвечает и, поднявшись на ноги, прикладывает руку к груди, проникновенно так продолжает. – Надеюсь, что предложение дружбы не оскорбит бренна?

" Опять сарказм? Или у сенонов так принято?"

Поднимаюсь, копирую жест Артогена.

– Бренн Алатал принимает дружбу с благодарностью.

Вижу в его глазах смешинку. Улыбаюсь в ответ. Галл не таясь, смеется. Я поддерживаю.

Часть 3

Лигуры

Глава 9

Второй день армия идет к Мельпуму. Боюсь, не успеем. Хотя стоит переживать не об этом: пехоту Алаша толком и потренировать не получилось. Пару раз отстрелявших лучников линии хастатов за себя пропустили, на том все тренировки и окончилась. Прискакал обозный с вестью от Уэна: «Лигуры идут на Мельпум!» Выяснить сколько их, мне не удалось. Обозный на этот вопрос отвечал: «Много!»

Всадники Сколана с виду бойцы бывалые. Да и сам он, в отличие от Алаша, сейчас трезв. Едет рядом. Узнав, зачем у моих дружинников стремена и увидев наше построение в клин на скаку, пару часов пребывает в задумчивости.

Артоген стал моей тенью – ни на шаг не отходит. Это хорошо. Когда он рядом, я чувствую себя в безопасности. У сенонов всего два десятка всадников. Сейчас все они в разъездах. Артоген приказал им уничтожать всех встреченных лигуров, чтобы не узнали они раньше времени о нашем походе.

От Артогена я узнал, что лигуры – не галльское племя. Другой народ – пираты и разбойники. Они ненавидят галльские племена и даже за Альпами при случае разоряют селения родственных сенонам и бойям племен.

Все лигуры низкого роста, худощавы, но очень сильны. Пьют молоко, жуют коренья. Живут в жалких лачугах или, чаще, в пещерах. Городов, за исключением Генуи, не имеют.

В Генуе есть и флот, и торговые фактории. Туда ручейками стекается добыча разбойников. Вооружение их составляют луки, пращи, короткие мечи, топоры и продолговатые медные щиты. Воюют они пешими, в бою – бесстрашны. Когда идут в поход, берут с собой женщин и детей.

Если головы не сложим, Артоген обещает богатую добычу. Его воины распространяют среди крестьян Алаша об этом слухи. И не напрасно – вчерашние крестьяне рвутся в бой. Только бы не дрогнули, когда все начнется.

Колона пылит. Едем чуть в стороне. Скучаю. Спрашиваю Артогена:

– Почему сеноны не носят броню?

Он загадочно улыбается. Спустя пару минут получаю тяжелый шлепок по плечу. Артоген решил ответить.

– Мы верим, что каждому с рождения суждено умереть именно тогда, когда приходит его смерть. К тому же в кольчуге или панцире неудобно, – смотрит, будто оценивает.

– Все мы умрем, но я хотел бы пожить подольше, – отвечаю и вижу в глазах галла разочарование.

– Зачем? Чтобы стать бренном?

– Нет! – прерываю его, возмущаясь, – Чтобы учиться! Для детей мир вокруг – один. Повзрослев, они вдруг обнаруживают его совершенно другим. Но мир-то не изменился. Не так ли? Хочу прожить долгую жизнь, чтобы понять какой мир на самом деле! – такого красноречия сам от себя не ожидал. Но то, что я произнес, мне самому очень понравилось. От сердца получилось. Как будто тайну какую-то открыл для себя. Да и Артоген смотрит уже по другому.

– Ты, бренн, у кого из друидов учился? – серьезно спрашивает Артоген почти на ухо, чтобы никто не услышал.

– Я не учился, – отвечаю как можно искреннее, чтобы галл не заподозрил меня в том, чего скрывать от него не желаю. Снова молчит. Наверное, думает.

– Когда мы умираем, то предстаем перед Богами. Они дают нам возможность вспомнить все. От этих воспоминаний мы страдаем и радуемся, ненавидим и любим. Эти воспоминания каждый раз изменяют нашу природу и, рождаясь в этом мире снова и снова, мы идем к совершенству, постигая мир. Как и ты, я хочу узнать, каков он на самом деле.

Вроде бы и разговор серьезный, но навязчивая фиксация ума на строчке из песни Владимира Высоцкого "хорошую религию придумали индусы: как будто мы, отдав концы, не умираем насовсем" подняла настроение. Улыбаюсь. Наверное, для Артогена – без повода. Вижу, вождь хмурится.

– Я слышал, что если человек при жизни живет, как животное вроде свиньи, то для новой жизни, после смерти, может получить тело свиньи? – спрашиваю, мысленно напевая: "Стремилась ввысь душа твоя. Родишься вновь с мечтою, но если жил ты как свинья – останешься свиньею".

Лицо галла просветлело.

– Нет. Такого Боги не допустят, – безапелляционно заявляет он.

Я хотел спросить его о том, зачем богам нужны человеческие жертвоприношения, но не успел. Прискакал на взмыленном коне один из разведчиков Артогена. Кружит вокруг, говорить не решается. Артоген на меня поглядывает. Я останавливаю Чудо, спрашиваю:

– Что случилось?

Разведчик молчит как партизан.

– Говори, – разрешает ему Артоген.

Тот ждал разрешения именно от вождя. Услышав приказ, выпалил:

– Лигуры подошли к Мельпуму. Рубят лес, строят большие башни.

– Сейчас остановимся, отдохни немного, – и не обращая более на него внимания, говорит мне: – Дойдем к закату. Нужно остановиться и обсудить новость.

Зову Сколана.

– Пусть трубят привал.

– Да бренн, – Сколан поскакал к голове колонны, а мы – направо от дороги, к небольшим деревьям.

Взвыли карниксы, колонна остановилась и стала расползаться по степи. Обоз растянулся. Возницы, прежде, чем распрягать коней и быков, парковали телеги и возы поближе друг к другу.

Мы спешились. Я подозвал Хоэля, отдал распоряжение об обустройстве лагеря. Артогон ждет, но сам и не думает останавливаться тут.

Спрашиваю его:

– Ты свою палатку в лагере дружины ставить будешь?

– Давай, бренн, прогуляемся. Нам отдыхать сегодня не суждено, – не дожидаясь от меня согласия, пошел от дружины. Я, как на привязи, за ним. Отошли чуть-чуть в сторонку.

– Ты, наверное, никогда не был в Мельпуме, – скорее утвердительно произносит Артоген. Я на всякий случай киваю, соглашаясь. – Посмотри туда, – небрежно взмахивает рукой в сторону дороги, – У горизонта видишь лес? Этот лес тянется до самого Мельпума и, огибая его, идет дальше на север. Если двигаться по этой дороге, то очень скоро армия тоже войдет в лес. Перед Мельпумом ты увидишь лишь небольшие прогалины между рощами. И я бы на твоем месте прежде, чем сунуться туда, хорошо бы подумал.

– Спасибо. Я подумаю над тем, что ты сказал, – отвечаю, воспользовавшись предоставленной Артагеном паузой.

– На прогалинах развернуться даже твоим отрядам будет непросто – слишком мало места. Лигуры могут уйти в чащу и оттуда внезапно атаковать, когда ты этого не будешь ждать. Я хочу выступить сейчас. Найти подходящее для боя место и занять сенонами окрестные рощи. Если лигуры надумают туда сунуться, мы их встретим.

Неужели Артоген предполагал, что я стану возражать?

– Спасибо. Это хороший план, только, может, дашь людям отдохнуть немного?

– Нет, у нас мало времени. До заката ты отдыхай, а к ночи подходи с армией к Мельпуму. Мои всадники встретят тебя и проводят в нужное место. Если Боги от нас не отвернулись в сторону лигуров, то под утро ударим – я и твои всадники. Если лигуры смогут организовать оборону, отступим к хастатам и лучникам. Ты будь с ними, чтобы увидев нас отступающими, они не побежали, – смеется, словно удачно пошутил. Хлопает на прощание по плечу, уходит к лошадям.

Морщусь, потирая плечо. Славлю Богов, что на мне кольчуга. Вижу, Бранноген под раскидистой кроной дуба палатку ставит, а Вудель командует: " Нет! Тут не годиться. Смотри, какие корни торчат". Подзываю Вуделя.

– Лагерь ставить не будем. Сейчас перекусим, после собери сотников, к ночи должны быть у Мельпума.

– Это всех? Тех, кого поставили у лучников и хастатов? – пожимает плечами.

– Да, всех. Ночью или под утро будет битва. Нужно подготовиться.

– Ехать сейчас или потом? – с надеждой смотрит, поглаживая живот.

Понимаю его. У самого в животе урчит. Нагоняю на себя строгость, вспоминая Кису Воробъянинова с его "торг здесь не уместен", командую:

– Всех сотников оповестить, потом – обед.

– Да, бренн, – отвечает Вудель и убегает за помощниками.

Слышу недовольные возгласы и глухие удары – Вудель порядок наводит. И это верно – дисциплина превыше всего. Подхожу к Алашу. Протрезвев, он, похоже, устыдился своей слабости. Старался быть поближе ко мне, но Артоген отшил его пронзительным взглядом. Вот с того момента Алаш как в воду опущенный, сразу видно настроение – мухи садятся.

– Алаш, важный разговор имею к тебе, – замечаю, что начал говорить, как галл, витиевато и не по существу.

Алаш оживляется.

– Да, бренн. Мои уши уже слушают, – поднимается, гремя железом, и становится рядом, действительно чуть наклонив голову, откинув каштановую прядь за ухо.

– На рассвете мы атакуем лигуров у Мельпума. Потом отступим к повозкам и станем в оборону. Легковооруженные бойи с рогатинами и дубинами не должны стоять без дела, а для обороны они не годятся. Возьми их прямо сейчас, и идите к Мельпуму, держась восточной стороны. Когда придете, будет еще светло. Посмотришь, что там и как. Обойдешь оппидум и затаишься. Под утро, когда услышишь звуки боя, не ввязывайся. Как отступим, все лигуры пойдут в погоню за нами. Вот только тогда войдешь в лагерь и захватишь их женщин и детей. Сделаешь это, труби в карниксы да так, чтобы не только мы услышали, но и лигуры, – смотрю на него как на спасителя. Будто от него зависит наша победа.

Когда Алаш услышал, над кем ему стоять, приуныл, но после осмысления перспектив добычи в лагере лигуров и моего взгляда, повеселел.

– Я выступаю! В таком деле медлить нельзя!

Смотрю, ближников своих все же позвал.

Перекусываем ветчиной с лепешками, кусок в горло не лезет: сотники как-то бестактно стоят над душой, спокойно поесть не дают. Ну, что же, сам виноват. Запиваю бутерброд местным пивом, неплохо идет. Дружинникам все равно, жуют себе спокойно и никуда не торопятся.

Перекусил, а все не решаюсь приступить к главному, объяснить начальникам и командирам, для чего они тут собрались. Артоген все правильно придумал. И я понял, что он имел в виду, когда говорил об узких лесных прогалинах. Но теперь, когда пришло время поставить сотникам их задачу, смущен – какой бы большой прогалина ни была, а три тысячи хастатов, обученных стоять в две линии, не станут в строй.

Решаюсь. Отсылаю Вуделя за первыми сотнями щитоносцев, хастатов и лучников. Сам подхожу к толпе сотников.

– Мельпум осажден лигурами. А это значит, что мы не сможем выбрать подходящее место для сражения. На юго-западе к оппидуму почти вплотную подступает лес. На юге густые рощи. И свободного пространства для построения всей армии не будет, – смотрю на сотников. Стоят спокойно, не волнуются. – К Мельпуму пойдем отрядами по три сотни. Сотня щитоносцев, сотня хастатов и лучников. Как придем на место, возницам ставить телеги так, чтобы перегородить прогалины, но оставить проходы для лучников. Щитоносцам и хастатам становиться, как учились, но за телегами. Щиты держать выше, бить снизу вверх. Понятно?

– Понятно, бренн, – недружно, но закричали в ответ.

Вудель привел первые сотни. Показываю сотникам, как построить отряд в походную колонну, как стать за телеги. А главное – как перестроиться в каре, прикрыв лучников на случай, если враг прорвется за телеги.

Повторяю снова и снова: "Щиты держать повыше. Бить снизу. По возможности поднимать щиты павших в бою и щитоносцев, и врагов. Держать строй. Как только затрубят карниксы – идти в атаку всем". Старшими в отрядах определили сотников– щитоносцев.

До заката, как советовал Артоген, командиры гоняли свои отряды. Когда солнце скрылось за горизонтом, окрасив небо багрянцем, пошли к Мельпуму. Ночь выдалась безлунной. Бредем по лесной дороге, темень – хоть глаз выколи.

Гоню Вуделя в хвост колоны, сам еду, полагаясь на чутье коня, впереди. Слышу за спиной только скрип от телег. "Умеют же галлы ходить впотьмах", – восхищаюсь.

Связь со временем я, конечно, утратил. Сколько идем, может, два, а, может, и пять часов, уже не знаю. Вижу впереди огни. Это всадники Артогена. Останавливаю колону.

Главный в тримарцисии представился Лутелем. Рассказал, что Силурий, тот галл, что отобрал власть у королевича в Мельпуме, сдуру вывел гарнизон за стены и был разбит. Лигуры оппидум пока не взяли, но уже празднуют победу.

Прошли вперед еще метров пятьсот. Лес поредел. Всадники Артогена начали разводить обозных по разведанным ранее прогалинам. За телегами пошли трехсотенные отряды.

Мельпума в ночи я так и не рассмотрел. Жгли факелы, не заботясь больше о скрытности.

Телегами перекрыли три прогалины. По центру к Мельпуму идет широкая дорога, на ней большая часть армии и поместилась. Справа смог втиснуться только один отряд. Если придется после запланированной на утро атаки отступить, решил отходить по дороге, а за заслоном пройти направо.

Рассказал о плане Лутелю, просил, чтоб передал он Артогену – при отходе держаться противоположной стороны. Лутель ускакал, оставив Рагха, одного из своих компаньонов, дорогу к лагерю лигуров показывать.

Чувствую себя на грани от возбуждения. Тело дрожит, голос время от времени пропадает: хочу сказать, только рот открываю, выдохнуть не могу. Слава Богам, темно вокруг и не видят меня мои воины.

Всадники тронулись за Рагхом, едва он увидел первые признаки рассвета в посеревшем над нашими головами небе. Я, как водится, – впереди, со мной Сколан, за спиной дружинники.

Справа черной горой показался Мельпум, лагерь лигуров напротив. Догорающие костры дымят. У костров вповалку спят воины.

Рагх, прикладывает палец к губам и пускает коня в намет. Скачу за ним, перехватывая поудобнее копье. Бью сверху спящего лигура в грудь. Чудо обходит его кругом, выдергиваю копье, у этого костра уже все мертвы. Со мной только Хоэль и Вудель. Медленно едем за беснующимися в резне спящих лигуров всадниками. Вижу, что некоторые из них спешиваются и режут лигурам головы. "Зачем? Лагерь огромен! Мы ведь только начали!" – что толку от таких мыслей, галлов теперь не остановишь.

Звук барабана поднял с веток птиц: лигуры забили тревогу. Дав Чуду шенкелей, несусь в глубь лагеря. Вижу сенонов. Их тела разрисованы краской, волосы измазаны грязью. Даже у меня от их вида по спине мурашки пробежали. Молотят мечами направо и налево.

Чувствую боль в голени. Оборачиваюсь, вижу падающего лигура. Это он пытался проткнуть меня. Хоэль подстраховал. Еще один заходит слева. Разворачиваю Чудо, бью. Лигур уклонился, но получил гостинец от Вуделя.

Их вокруг становится все больше и больше. Мои дружинники почти все вернулись и теперь бьются рядом. Островки других всадников потихоньку затапливает волнами лигуров.

"Рука бойца колоть устала", – это обо мне. Скольких я убил? По большей мере от моих ударов лигуры уворачивались. Бросаю потяжелевшее копье, достаю меч. С ним стало получаться лучше. Мы даже смогли продвинуться метров на пятьдесят вглубь лагеря.

Слышу крик невесть откуда взявшегося Уэна:

– Бренн! Артоген сказал, что пора уходить!

Кричу, что есть силы:

– Отходим к повозкам! – пытаюсь развернуть Чудо, не прекращая рубить.

Как только развернулись, стало легче. Оторвались от пеших лигуров, сбивая наземь встреченных одиночек. Скачем к повозкам.

Увидев нас, лучники прижались к кромке деревьев. Осаживаем коней, шагом проходим в проходы между возами.

Ору: "Лучники! К бою!" Вижу изготовленные для стрельбы луки, солнечные блики на наконечниках. "Да поможет нам Юпитер!" Спиной ощущаю близость преследователей. Слышу за собой: "Слагра-а-а-а!" – звук спущенной тетивы, усиленный сотнями стреляющих лучников.

"Уходите в лес!" – пытаюсь докричаться Сколана и его людей.

Оборачиваюсь и вижу бегущих лигуров, темной массой вливающихся на прогалину. Останавливаю Чудо. " Лучники не успеют уйти! Уходят в лес!" – выдыхаю, скачу за дружиной. Рядом Уэн и Хоэль едут. Живые. Это хорошо. Славлю Богов всех, что есть!

Вылетели на прогалину, что уместила всего три сотни. Лигуров тут не видать. Кричу сотнику щитоносцев: "Ариг, уводи людей туда!" – показываю на центр, где кипит сражение.

Машу Сколану, он заметил, подъехал.

– Строй всадников перед телегами, охраняй проход. Услышишь карниксы, бей лигуров везде, где увидишь!

– Понял, бренн, – отвечает и отъезжает к своим людям.

Вокруг меня собирается дружина. Навскидку вроде все живы. Машу рукой, мол, за мной. Возвращаемя назад, к центру. Там идет бой, но лигуры пока даже на телеги взобраться не могут.

Скачем дальше.

На третьей прогалине сражение идет за повозками: сеноны теснят лигуров. Лучники лениво постреливают, целясь наверняка. Щитоносцы за телегами опустили щиты на землю.

Протяжный рев кариниксов доносится от Мельпума. "Молодец, Алаш! Сделал, как договаривались".

С того момента, как затрубили карниксы, сеноны косили мечами и топорами лигуров, как траву. Затем те встали на колени и склонили головы.

Несемся на центральную прогалину, там склонившихся лигуров бьют и щитоносцы, и хастаты.

Ору: "Прекратить!" – напрасно. Вудель поскакал вперед, раздавая направо и налево удары древком копья. За ним другие дружинники. Насилу усмирили обезумевших крестьян.

Слава Богам, мы победили!

Глава 10

Стоим огромным лагерем у закрытых ворот Мельпума. Пленные женщины и дети лигуров теперь живут с воинами – бойями и сенонами. Их мужья и отцы, слава Богам, не все принесены в жертву моими дикими галлами. Большая часть сдавшихся воинов лигуров получили назад оружие и принесли что-то вроде присяги Артогену.

Почему не мне, бренну? Артоген объяснил вполне доходчиво: я пришел не только защитить Мельпум, но и наказать лигуров за угон скота из деревень бойев. То обстоятельство, что скот угоняли инсубры, он упустил. Таковы политические реалии. Спасти разбойников от наказания мог только защитник. "Ведь бренн не хочет прослыть мягкосердечным?" – лукаво улыбаясь, спрашивал Артоген. Вот он и вызвался в защитники, в свою очередь, гарантируя, что под его рукой плененные лигуры будут послушны, как овцы у пастуха.

Приготовившиеся к смерти лигуры с радостью стали под его руку. О последствиях того, что Артоген встал во главе армии, превышающей по численности мою, и думать не хочу.

Менталитет самих лигуров для меня вообще непостижим: ради семей они опустили оружие и проиграли сражение, при этом их семьи тут же стали рабами бойев. Все их богатства перешли к победителям.

Только мои трофеи едва уместились на десяти возах, наполненных глиняной и бронзовой посудой, мешками с золотом в изделиях и монетах Генуи, Карфагена, Этрурии и греческих полисов.

Я щедро оплатил и личные трофеи воинов, выкупив у них двести кольчуг, шлемы и мечи. Мои дружинники второй день пьют в компаниях щитоносцев вино, подыскивая подходящих воинов, хорошо проявивших себя в сражении. Я решил обзавестись собственной маленькой армией, чтобы уменьшить зависимость, хотя бы с точки зрения личной безопасности, от влиятельных вождей галлов вроде Артогена и Хундилы. Хоть с этими двумя и интересы вроде пока общие, да и симпатии определенные имеются.

Алаш и Сколан, получив немалую долю от захваченной добычи, разговаривая со мной, заглядывают в глаза с обожанием. Но это наводит на мысли о том, что случись черная полоса в битвах или отсутствие таковых, и их отношение ко мне может измениться. А ведь если не брать в расчет сенонов, то моя армия – это всадники Сколана и крестьяне Алаша.

После сражения многие из всадников Сколана обращались к Вуделю по всяким пустякам, чтобы выведать, согласится ли, в конце концов, бренн принять их в дружину, если уйдут они от Сколана. Я выводы по этим фактам сделал, но, не желая сейчас портить отношения со Сколаном, приказал Вуделю избегать прямых ответов на подобные вопросы.

Второй день после выигранной нами битвы почти тридцать тысяч человек стоят у Мельпума, а жители оппидума моих посланников даже к воротам не подпускают, обстреливая послов из башенок над ними.

Артоген сразу сказал, что не примут в Мельпуме нового бренна из чужого племени. Сколан с Алашем, обстрелянные инсубрами у ворот, уже предлагали захватить оппидум. Мол, недостойны они моей милости и трусы, коль позволили лигурам грабить себя.

Сегодня утром Артоген намекнул, чтобы решал я поскорее. Что он готов помочь мне стать настоящим бренном, но его ждут важные дела в Иллирии. "Конечно, отхватил армию лигуров и теперь вполне может обойтись без бойев", – с грустью подумал я, выслушав вождя сенонов.

В общем, сел я на Чудо и ускакал в лес. Хотел один побыть, но Хоэль с Уэном увязались следом.

Реликтовые дубы с густой кроной практически не пропускают солнечный свет. От отсутствия света и подлесок не растет. Кое-где, на освещенных пучками солнечных лучей прогалинах, стелется по земле чахлый терновник и кусты шиповника. Безо всяких дорог по этому лесу ехать комфортно.

Вижу стадо лосей, глазам не верю: лось-великан и лосиха с теленком спокойно объедают мох с дерева, не обращая на нас никакого внимания.

Хоэль не выдержал, вогнал стрелу сохатому под лопатку. Он, сделав три огромных прыжка, упал. Лосиха с теленком припустили прочь.

Хотел отругать Хоэля: "Зачем без надобности такого красавца завалил?" – передумал. Теперь можно не торопиться с возвращением. Обед уже есть, а ситуацию у Мельпума лучше обдумывать тут, в тишине леса, чем в шумном лагере.

Компаньоны развели костер и, оставив меня поддерживать огонь, начали обдирать трофей.

Подбрасываю в костер ветки, голова пустая. Хорошо, тихо вокруг, даже птицы не поют. Сидел бы так и наслаждался покоем. Пытаюсь направить мысли в русло проблем, свалившихся на мою голову, задаю себе вопрос: "Если взять Мельпум силой, что будет?".

Слышу ответ: " Сеноны уйдут в Иллирию, мстить, а ты останешься сидеть бренном в Мельпуме, пока не найдется кто-нибудь из инсубров, решивший, что неправильный ты бренн: в походы не ходишь, в торговых делах ничего не понимаешь. Или бойи надумают, что пользы от тебя никакой, а может, напуганные вдруг тем, что инсубры имеют такого удачливого бренна, вознамерятся исправить это обстоятельство".

Вскакиваю, оборачиваюсь – никого рядом нет. Решаю проверить незримого собеседника, спрашиваю:

– И что мне теперь делать?

В ответ тишина. "Если в ближайшее время не предпринять чего-нибудь, действительно, воины мои заскучают, а в Мельпуме вообще надумают невесть что..." – едва подумал, как услышал над головой смешок.

– Ну, так и предприми. Сам к воротам сходи, постучись.

Смотрю вверх. Понятное дело, никого не замечаю. Зато напротив вижу огромного мужика, одетого в тогу со шкурой льва на плечах. Огромная голова зверя вместо шлема на бородаче. Голубые глаза смеются, лицо в глубоких морщинах. В мускулистых руках дубина из обожженного дерева. Он стоит, опираясь на этот дрын и, кажется, весьма доволен, видя, как я потрясен.

– В былые времена Герои обходились без армий, – как ни в чем не бывало, продолжает. – Когда ты, глазом не моргнув, положил на дорогу встречных галлов, о чем ты тогда думал?

– Я тогда вообще ни о чем не думал. Испугался только, – бормочу в ответ.

Гигант снова смеется.

– Страх бывает разным. Он может убить тебя, а может и помочь, как тогда, например. Главное для героя – действовать, во что бы то ни стало, чтобы он в тот момент ни чувствовал, ни переживал – герой должен действовать.

Хотел я тут же ответить незнакомцу, но нахлынувшие вдруг воспоминания растворили и демиурга (Огма – в кельтской мифологии солнцеликий бог красноречия, сын бога знаний Дагда) передо мной и лес вокруг.

Слышу другой голос. Детский, знакомый.

– Ал, пойдем с нами на бахчу, – зовет Андрейка, парень на год старше, первым познакомившийся со мной, когда мы с отцом только приехали в деревню Марьино, что в Приазовье. Там отец намеревался отыскать родовые корни, ну а я – двенадцатилетний пацан, на время остался предоставлен самому себе.

– Зачем? – спрашиваю, потому что действительно не понимаю, что интересного может быть на бахче.

– Ты, что, с дуба упал? Арбузы тырить! – доходчиво поясняет Андрейка, подпрыгивая на месте от нетерпения отправиться немедленно.

Воровство в нашей семье не только не поощрялось, но и осуждалось на кухонных посиделках. "Вся страна ворует!" – гневался отец, мать поддакивала: "Когда же это прекратиться?", – Родители, гордые честью состоять советскими инженерами, регулярно клеймили торговых работников, общепитовцев и пролетариев, по мнению отца, тянувших с завода все, что в доме может пригодиться.

– Ну, не знаю. Воровать плохо, лучше купить, – отвечаю.

– Ты что! Знаешь, сколько их там сгниет? От нас большого убытка колхозу не будет. Мы каждый год на бахчу ходим, арбузами объедаемся.

Аргументы, конечно, еще те, но крыть было нечем. Пошел я с Андрейкой.

Перед полем наша команда, а собрались вместе на дело двенадцать человек от семи до четырнадцати лет, задержалась у глубокого оврага. Все искали подходящее место, чтобы перейти.

Так вот, когда сторожевые псы, оглашая округу лаем, погнали нас с бахчи, я с двумя арбузами подмышками со страху перепрыгнул этот овраг!

Столь яркое воспоминание о погоне и бегстве так захватили мое воображение, будто снова я оказался на бахче и бегу от разъяренных псов.

– Бренн, бренн Алатал.

Уэн тормошит плечо. Наверное, незаметно для себя я уснул. Он протягивает жирный кусок лопатки, запеченный в глине. Обмазка обгорела и теперь функционально вполне способна заменить миску. Сочащийся кусок мяса на ней обострил чувство голода.

– Спасибо, – отвечаю, переключаясь внутренне на трапезу.

Вкушаю ароматное мясо и размышляю: наверное, уснул и импозантный мужик мне привиделся. Хотя дело говорил – хуже бездействия в сложившейся ситуации нет.

Наевшись до отвала, мы, не спеша, поехали к лагерю. Встречаем Вуделя с десятком дружинников.

– Бренн, славься Бел (Беленус, Бел, в кельтской мифологии бог солнца), ты жив! – прокричал Вудель, едва увидел меня.

– Что случилось, ты чего так разволновался?

– Смерды Алаша обпились и домой собрались. Два десятка зачинщиков уже казнены. Другие присмирели, тебя видеть хотят. Прощения ждут.

– Оставь кого-нибудь в помощь Уэну. Хоэль знатного сохатого завалил, – не хочу уже в лагерь, но надо. – Поехали, что ли.

В лагере на удивление тихо. А в меня будто бес вселился, хочу решить все прямо сейчас. Кричу Вуделю:

– Трубите в карниксы! Всех построить! Идем на оппидум!

Сам надел золоченый греческий шлем с конским хвостом на шишаке, доставшийся мне с другими трофеями, накинул поверх кольчуги новый, цвета крови плащ. Нацепил на Чудо нагрудник и "рог" на морду. Сияю в лучах заходящего солнца, наверное, сильно. Сам от себя кайфую, чувствую – крут немеряно и море мне по колено.

Ношусь почти у самых стен Мельпума, за мной Сколан и его всадники. Кричим, свистим. Ну, ладно, я куражусь, а они с чего? Замечаю, что при этом энтузиазм проявляют не малый.

Пехота построилась в четыре линии, вытянувшись перед западной стеной. Карниксы было замолкли, я приказал трубить не прекращая, чтобы весь оппидум всполошился.

Получилось! На стенах народу все больше и больше становится. Подъезжаю к воротам. Стучу копьем в медную обшивку.

– Отпирайте! – вряд ли меня кто услышал, карниксы воют без перерыва, но створки ворот начали приоткрываться.

Машу Вуделю, мол, хватит трубить. Он ускакал. Выходят из-за ворот старики. Бросают к ногам Чудо головы.

– Что это? – спрашиваю.

– Это те олухи, что спасителя не признали и ворота держали на запоре, – отвечает высокий старец, чья седая борода длинна настолько, что заправлена за широкий пояс.

Хотел я ему анекдот рассказать, как две девочки, одна – хорошая, другая – плохая, сидят на заборе и спорят, кто больше прохожих оплюет. Как думаете, кто победил? Конечно, хорошая. Ведь добро всегда побеждает зло! Жаль, только не поймет меня старик.

Милостливо киваю и степенно вещаю:

– Я, бренн Алатал, беру славный оппидум Мельпун под защиту.

Старцы в ответ:

– Принимаем тебя, бренн.

Смотрю, тетка дородная из-за спин старцев нарисовалась. Подошла к Чуду, тянет меня за ногу. Хоэль смеется.

– Слазь, бренн, мама инсубров пришла.

Слезаю с коня. Едва на землю ступил, как Матрена положила мне руки на плечи и давит. Сильная, однако, баба. Решил подыграть ей, нагибаюсь.

Она рубаху задрала и на меня подол накинула, обхватила руками и ногами, на спину завалилась. Орет, будто рожает. Я замысел понял, но от тела тетки струится еще то амбре. Думаю, хоть бы быстрее "родила" она меня.