Текст книги "Божественное вмешательство (СИ)"

Автор книги: Валерий Красников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Глава 34

Капуя в историческом прошлом моего мира была вторым по величине городом после Рима на Италийском полуострове. Едва я увидел город, как тут же вспомнил дачные поселки, выросшие у городов в девяностых словно грибы после дождя. Одноэтажные домики, утопающие в зелени низкорослых деревьев и виноградников, тянулись от реки Вольтурно к подножию гор без какой-либо идеи градостроения. На узких улицах едва могли разминуться рабы, несущие паланкины.

Богатые виллы, словно гнезда птиц, яркими красками черепичных крыш обращали на себя внимание при взгляде на горы. Наверное, заботясь о непосильно нажитом местные толстосумы предпочитали строить свои жилища на скалах. Действительно, побывав в некоторых из них, я признал, что оборонять узкую дорогу, по одну сторону которой – отвесный кряж, уходящий в небо, а по другую – обрыв в пропасть, возможно и малыми силами. Виллы-крепости врагам Капуи редко удавалось захватить и разграбить.

Чтобы не сеять панику среди горожан, уставших от набегов самнитов, присутствия легионов Этрурии и Пирра, я выслал вперед декурию Сервия. Должно быть, он прекрасно справился со своей задачей, поскольку жители окраин Капуи, увидев нас на дороге, спокойно продолжали работать на виноградниках и полях.

Там, где у дороги начался парк из тополей, мирт, тутовых и каштановых деревьев, навстречу нам вышла делегация богатых горожан с подарками. Среди них находился и декурион Сервий. Поймав мой удивленный взгляд, он самодовольно улыбнулся, подмигнув мне.

Как выяснилось позже, этот пройдоха представил меня и дружинников как армию наемников из Галлии. Сервий объяснил совету Капуи, что от них зависит, стану ли я защищать их или примкну к Пирру. Он рассказал им, что в Беневенте не поскупились на дары и единственный шанс для жителей Капуи ублажить меня – дикого и могущественного – это одарить роскошными подарками, ну на худой конец золотом.

Не замечал я раньше дара красноречия у Сервия. Наверное, плохо смотрел. Ибо дары действительно оказались богатыми. Одних изделий из золота под полтонны по самым скромным прикидкам, а ткани и замечательное кампанское вино едва уместились на десяти больших телегах, в каждую из которых были впряжены по два бычка.

Конечно же, я от всего сердца пообещал горожанам защиту и гарантировал, что ни один из моих солдат не причинит ни городу, ни его жителям ущерба. Дружинники располагали деньгами, и я позволил им разместиться на постоялых дворах и квартировать у горожан, строго-настрого приказав платить за услуги не скупясь, чтобы у жителей Капуи сложились самые лучшие впечатления о бренне инсубров и его людях.

Однако лукавство Сервия принесло не только богатство в мою казну. Если быть точнее, то только богатство и маленькие неприятности.

Самого декуриона я наградил долей от подарков и отправил в Рим к Мариусу Мастаме с отчетом обо всем, чему свидетелем был он сам. В личном послании я сообщил, что намерен прибегнуть ко всем доступным способам, чтобы заключить с Пирром мир и направить его агрессию на усиливающийся год от года Карфаген. Упомянул и о своем намерении женить Пирра на Спуринии.

"Мой друг, я знаю, что сенат Этрурии однажды отверг предложение Пирра к примирению. Поверь, не страх войны с Пирром, ибо под Каннами я уже сражался с ним, а здравый смысл и государственная выгода побуждают меня к такому решению. Жду тебя в Капуе, куда вскоре прибудет подкрепление от сенонов. Мне удалось увести из Беневента славного Бретомария и его людей. И не случись так по воле Богов, десятитысячная конница сенонов значительно усилила бы Пирра, сведя на нет мой успех у Канн, где мои галлы полностью уничтожили фессалийских всадников.

Я полагаю, что брачные узы между Пирром и Спуринией свяжут не только мою бывшую жену и царя Эпира, но и наши государства в союзе против могущества Карфагена".

Я не пытался приказывать или настаивать на чем-либо, сочиняя послание Мариусу. Написал так, как сам понимал целесообразность своих решений. Отмечу, что порой я чувствую себя альтруистом. Этрурия сейчас уязвима, и если бы я захотел, то с помощью Пирра без труда смог бы овладеть ее городами, присоединив к землям инсубров. И в какой-то мере, наверное, правильно бы поступил. Поскольку в истории моего мира именно Рим покорил галлов и история с уничтожением сенонов Септимусом Помпой тому яркое подтверждение. С другой стороны, я и так за очень короткий по историческим меркам срок – да по любым меркам, как не суди, – смог построить государство, способное противостоять Этрурии, но до сих пор не имел флота и морских баз, чтобы воевать с Карфагеном. А как я понимаю, такая война неизбежна, и воевать придется тому государству, что сейчас станет доминировать на полуострове. Если я окажусь прав, то политика предоставления военной помощи Этрурии для меня предпочтительнее. Я получу время и ресурсы для созидательных целей, а позже, возможно, и кусок своего пирога от поверженного Карфагена, в Испаниях, например.

Для Этрурии я видел выгоду в окончательном присоединении земель латинов, кампанцев, сабинов и лукан, а Пирр мне был нужен в качестве союзника для сохранения независимости греческих полисов на юге полуострова и чтобы Карфаген получил он, а не Этрурия. Если выйдет все по-моему, то в этом мире появятся три пассионарных игрока и Этрурия, зажатая между мной и Пирром, быстро утратит это качество в обмен на спокойную и сытую жизнь. И это лучший вариант для меня – превратить амбициозное и сильное государство, в определенной степени сейчас представляющее угрозу для народов, избравших меня своим правителем, в спокойного соседа. В случае если Пирру станет мало Африки, Греции и Малой Азии, тогда снова можно будет помочь Этрурии. Но в этом случае Этрурия окажется надежным щитом для моего королевства.

Итак, Сервий ускакал в Рим, а я стал пожинать плоды его лукавых речей жителям Капуи. Знатные горожане зазывали меня в гости, и мне приходилось по нескольку раз на день, чтобы никого не обидеть, пировать с ними. Особое рвение и я бы сказал, даже навязчивость, демонстрировал влиятельный Луций Варен. Он действительно был очень богат, но это обстоятельство, увы, оказалось единственным, возвышавшим его. Варен не пользовался уважением граждан, но стремился править ими. Я уже два раза побывал на его роскошной вилле, построенной высоко в горах, и он умудрялся всегда, когда я оказывался в других домах, расположиться рядом со мной. Он чувствовал себя так, словно стал мне другом и советником. Варен, пользуясь моим расположением как к гиду по городу и окрестностям, все с большим энтузиазмом сокращал дистанцию в отношениях, порой становясь невыносимым. Я же, понимая, что скоро покину Капую, решил терпеть, чтобы не оставить после себя ничего, за что жители этого славного города могли бы меня осудить.

На пятый день моего пребывания в Капуе Варен позволил от моего имени отказать почтенному Агриппе, пригласившему бренна в свой дом, а когда я спросил его, не много ли он на себя берет, Варен заговорщицки стал нашептывать на ухо, что сегодня он покажет мне нечто, о чем я не пожалею. Я послал Хоэля с извинениями к Агриппе и вестью о том, что непременно завтра навещу его, а сам с Вуделем, Сколанном и десятком ближников снова отправился в горную резиденцию Варена.

На этот раз у виллы и в ее помещениях я обнаружил около сотни вооруженных до зубов личностей пиратской наружности.

– Варен, не вознамерился ли ты на этот раз отправить меня к предкам? – спросил я его будто бы в шутку.

– Нет, бренн. Ты слишком важен для того, чтобы поступить так с тобой, – от таких речей я чуть было язык не проглотил. А возомнивший бог невесть что о себе Варен продолжал как ни в чем ни бывало: – Сегодня великий день! Я открою тебе свою тайну и надеюсь, с этой минуты ниточки нашей судьбы свяжутся.

Я хотел его припугнуть, но решил, что осторожность с таким типом не станет помехой.

– Сгораю от нетерпения узнать твою тайну.

– Следуй за мной, Алатал.

Мы прошли по анфиладе в южном крыле, и в последней комнате я увидел, что глухая стена с искусной резьбой на кедровой доске сейчас разобрана, а за ней открылся большой проход в пещеру. Освещая путь факелом, Варен вошел в чрево горы и помахал нам рукой, приглашая следовать за ним. Оказавшись внутри, по высеченным в камне ступенькам мы спустились метров на пятнадцать и оказались в просторной сухой пещере, заваленной золотыми и серебряными изделиями, оружием и мебелью. Многое из того, что попалось на глаза, дышало стариной. И мне сразу же пришло в голову, что добыты они из древних некрополей. Кое-что, вроде мебели, по всей вероятности было украдено из домов жителей Капуи во время бедствий и вынужденного бегства жителей из города или, может, и вправду вооруженные головорезы – только за нами в пещеру спустились не меньше двадцати человек – пиратствовали в море.

– Алатал, посмотри вокруг. Видел ли ты когда-нибудь столько золота? – спросил Варен.

Я был готов подыграть Варену хотя бы для того, чтобы узнать его планы, хоть и догадался, что он намерен купить меня и армию галлов для каких-то своих целей, но недалекий Сколан, а, может, напротив, поняв, что его бренна хотят купить, возмутившись до глубины души, ловко выхватил меч и раскроил Варену голову. Тут же мечи извлекли и ближники. Смерть Варена случилась так внезапно, что ожидавшие совсем другого развития событий разбойники стояли, вытаращив глаза, ничего не предпринимая. Я, полагая, что нельзя дать им осмыслить произошедшее, закричал: "Бей их!" – и сам бросился на одного их них, замахнувшись для удара мечем.

Нам удалось убить всех только потому, что действовали мы внезапно. Да и то, последнего разбойника Вудель настиг уже в комнате с деревянными стенами. Мы все не носили в Капуе доспехов, а разбойников на вилле оставалось еще немало. Спрятав трупы в пещере, мы заложили стену. Вернув на место доски, стали совещаться – как быть? Вудель вызвался привести бандитов к нам. Скучившись у входа по обе стороны, я и дружинники притаились там, чтобы застать их врасплох.

Не знаю, как Вуделю это удалось, но вскоре мы услышали топот сапог и увидели вбегающего в комнату Вуделя. А за ним еще с десяток разбойников. Они умерли быстро и не сильно шумя. Вуделю еще два раза удалось заманить врагов в ловушку. На четвертый ему не поверили, и он бежал к нам уже раненный, едва отбиваясь от преследователей. Мы не только смогли перебить их, но и отделались легкими ранениями. Пожалуй, один я, получив рубленую рану в спину, не мог передвигаться самостоятельно. Кровь хлестала из меня ручьем, и к концу заварушки я обессилел настолько, что, присев к стене, подняться самостоятельно уже не смог.

Вот теперь сижу и пытаюсь придумать, как быть дальше. Шепчу из последних сил:

– Проследите, чтобы никто живым не ушел, – ребята тут же бросились выполнять мой приказ, со мной остался только Вудель. – Как только появится возможность, пошли кого-нибудь в Капую, пусть приведет сюда сотню щитоносцев.

– Да, бренн, – отвечает Вудель, а я, услышав его, уплываю куда-то, где хорошо и уютно.

* * *

Открываю глаза оттого, что очень чешется спина, и тут же вспоминаю, что во сне разговаривал с кем-то из богов этого мира. Жаль только не помню о чем. Но, по-моему, Бог не гневался. За окном забрезжил рассвет, а я, лежа на мягком ложе, чувствую себя отдохнувшим и полным энергии.

– Есть кто тут? – Кричу и понимаю, что переоценил свое состояние. Получилось у меня только прохрипеть. Сразу же пришли жажда и чувство голода.

– Да, господин, – к ложу подошел один из щитоносцев Хоэля. – Братья зовут меня Оли.

– Принеси поесть, – по прежнему слова даются мне с трудом.

Оли ушел, а минут через пять вернулся с Вуделем, Сколаном и не меньше чем с двумя десятками дружинников, решивших поинтересоваться здоровьем своего бренна. Сквозь шум, создавшийся от бурно выражающих радость дружинников, мне едва удалось снова попросить еду и вино.

Смешная, наверное, картина: Вудель кормит меня, словно ребенка, а двадцать усатых мужиков радуются каждому глотку бренна, улыбаясь и мутузя друг друга по плечам в эмоциональном порыве. Вот это "болеют" ребята! По-настоящему.

Поев, пробую подняться. В общем, силы хватает, да и спина особо не беспокоит. Все же не отказываюсь от помощи.

– Вудель, Сколан, сотня пусть остается тут. Нужно разобрать стену, убрать трупы, вынести во двор мебель и кое-что из посуды, но похожую на ту, что стоит обычно на столах у богатых горожан. Найдите, на чем все это и трупы разбойников можно отвезти в город. Наверняка кто-нибудь из горожан сможет опознать вещи.

– Сделаем, бренн, – отвечают в один голос ребята, а я, желая поразмыслить о произошедшем, потихоньку иду во двор.

Несомненно, доставшееся мне сокровище – одного золота тонн пять, не меньше – трофей, достойный этой войны. Теперь, как никогда, хочу мира. Чтобы незаметно перевезти сокровища в Мельпум нужен мир, и нужно виллу Варена забрать себе как военный трофей или дар горожан Капуи избавителю от злых людей, которые грабили их многие годы подряд по указанию Луция Варена. О том, что банда грабила еще и мертвых, никому лучше не знать.

Глава 35

Форум Капуи и прилегающие к нему улицы заполонили горожане. Многие из них даже не догадывались о причине, по которой уважаемые граждане и даже рабы стремились попасть на площадь. Для многих такой причиной стали слухи, мол, на форуме что-то происходит.

Я сам не ожидал, что решение показать Капуе трупы Варена и его подельников вызовет такой ажиотаж. А когда одна из женщин, опознав что-то из барахла, захваченного из сокровищницы, вдруг закричала об этом, люди словно с ума сошли: пусть и трудно себе представить, что каждый горожанин Капуи хоть однажды стал жертвой банды, но все они хотели посмотреть, нет ли чего из украденного у них Вареном среди вещей, что мои воины сгрузили с телег на мостовую форума.

На трупы разбойников никто внимания не обращал, горожане, уже не боясь ни своих старейшин, ни меня, ни Богов, растаскивали мебель и посуду. И даже если бы нашлась возможность остановить толпу, над которой воцарилась алчность, полагаю, что любой из них, уличенный в присвоении того, что ему никогда не принадлежало, сейчас дал бы клятву, что этот бронзовый поднос или деревянный стул с искусной резьбой был похищен из его дома или усадьбы, и, даже не моргнув глазом, сказал бы, когда это произошло.

Счастливчики – те, кому удалось сцапать трофей, – пытались покинуть форум, проталкиваясь сквозь толпу, в которой люди понятия не имели о происходящем на площади. Так или иначе, новость о том, что бренн инсубров разоблачил и уничтожил банду разбойников, возглавляемую уважаемым Луцием Вареном, и теперь возвращает народу Капуи украденное имущество, распространялась быстрее, чем желающие покинуть форум могли это сделать.

Еще до разрушения Рима галлами Капуя была полностью этрусским городом и даже за последнюю сотню лет во главе города, управлявшегося то аристократами, то выборными старейшинами, стояли этруски. Нынешнего лидера звали Спурий Кассий. Я удостоился приема у него в первый же день и именно там познакомился с Луцием Вареном. Сейчас он равнодушно взирал на беснующуюся толпу, время от времени приглаживая седые волосы, что все же свидетельствовало о внутреннем волнении, происходящим.

– Мне кажется, что нам стоит попытаться покинуть форум. Быть может люди, узнав об этом, наконец-то, разойдутся по домам.

Слава богам, что Спурий стоял рядом. Услышав меня, он кивнул. Спустя мгновение закричал в ответ:

– Это хорошая мысль! Но как ты, уважаемый Алатал, представляешь себе это сделать?

Полусотня щитоносцев не давала толпе приблизится к своему бренну и старейшинам города. Я шепчу на ухо Вуделю:

– Пора покинуть это место. Пойдем на юг. Труби "к бою" и передай десятникам, что, если понадобится, особо ретивых можно усмирять, но без увечий.

Вудель улыбнулся и вразвалочку пошел к трубачу. Пронзительный вой карникса пронесся над форумом и насторожил людей. Толпа стихла, движение прекратилось. А когда рослые галлы начали перестраиваться в каре, сопровождая движение ударами оружия о щиты, люди и вовсе застыли, словно почувствовав беду.

Мы медленно, но без особых помех двинулись на юг к усадьбе уважаемого Спурия.

Я не знаю, как долго жители Капуи оставались на форуме и прилегающих к нему улицах, но ближе к вечеру, когда я направлялся на виллу Варена, к этому моменту с согласия совета ставшей моей резиденцией, площадь опустела, тела разбойников убрали.

До прихода сенонов моя жизнь в Капуе вернулась в привычное русло – пиры, беседы о политике и торговле. И только однажды тот самый Агриппа, что получил отказ от Варена, на этот раз пригласив меня в свой дом, намереваясь получить особое расположение от вождя галлов, устроил гладиаторские бои.

Пока на полуострове только в Капуе люди развлекались, наблюдая за боем до смерти. Сами жители вместо того, чтобы гордиться лучшими в мире винами, пытались вызвать восхищение чужаков обилием притонов и гладиаторскими боями.

Наблюдая за поединками, меня прежде всего поразило то обстоятельство, что между собой сражались кампанцы и латины. При этом рабами были латины, а кампанцы – добровольцами из свободных граждан, решившими таким образом добыть славу и деньги.

Гладиаторские бои пока не являлись массовым зрелищем, поэтому каждый в Капуе мечтал увидеть хоть одним глазком то, что могли позволить себе только богачи.

Перед первым боем я из приличия, скрывая равнодушие и скуку, сделал ставку, а во время второго уже кричал и хлопал ладонями по ногам с таким же энтузиазмом, как и почтенные старцы, вмиг сбросившие с себя пару десятков лет.

Когда Бритомарий привел к городу десятитысячный отряд сенонов, в Капуе вспыхнула паника. Мне пришлось выехать навстречу ему и помочь обустроить военный лагерь на противоположном берегу реки.

Прибытие сенонов пошло мне только на пользу. И жители города, и совет, как только узнали, что бренн инсубров командует еще и всадниками-сенонами, казалось, вот-вот попросят меня присоединить Капую к королевству.

Поэтому, когда Мариус Мастама во главе четырех этрусских легионов подошел к Капуе, жители и старейшины проснулись как обычно, а вечером как обычно легли спать, словно ничего и не произошло.

Мариус поставил лагерь неподалеку от сенонов и отпустил в увольнение какую-то часть легионеров. Жители Капуи тут же сравнили щедрость галлов и скупость этрусских солдат, и по городу пошли разговоры о том, что с таким покровителем, как бренн Алатал, тускам тут делать нечего. Содержание разговоров быстро донесли до ушей Мариуса, что побудило его первым инициировать официальную встречу между нами.

Встретились мы в бывшей резиденции Луция Варена. Мариусу пришлось отсвечивать своими пурпурными одеждами на всю Капую, а поскольку его кортеж передвигался по городу неспешно, вездесущие горожане тут же стали смаковать и это событие. Впрочем, Мариус воспринял мою популярность философски и, приветствуя друг друга, мы обнялись, как старые друзья.

Мариус поведал о событиях за время своего консульства и о сражении с Пирром, и я, в свою очередь, ничего не утаивая, рассказал о том, что произошло за последние месяцы. Мы говорили до полуночи и, сойдясь во мнениях о планах на ближайшее будущее, отпустили свои души в царство Морфея.

Поутру я отдал приказ вождям собирать дружину у лагерей тусков и сенонов, а ближе к вечеру союзные армии выдвинулись к Беневенту.

Глава 36

Сорокатысячная армия инсубров, сенонов и этрусков неспешно шла по Латинской дороге к Беневенту. Мариус Мастама, вспоминая наставления отца, разрывался между чувствами долга крови и долга чести. Перед отъездом в Капую на встречу с Алексиусом Мариус внимательно выслушал доводы отца против всего, о чем Алексиус честно написал.

"Вспомни Септимуса Помпу! Этого безродного выскочку, ставшего консулом Этрурии. Но и этого ему показалось мало! Он захотел стать царем и даже тебя принудил поклясться на крови. И кто в этом повинен? Ты, Мариус! Ты наставлял его, оставаясь в тени. И чем он тебя вознаградил?

Сейчас, когда мы оба консулы и сама судьба благоволит нам, ты настаиваешь на заключении мира с Пирром только потому, что еще один выскочка – центурион Алексиус Спурина Луциус того желает! Молчи! Я знаю, что ты мне можешь сказать. Он не такой, как все... Великий человек... Ему благоволят Боги! Нет! Он гражданин Этрурии и если бы оставался верным долгу, то, став у инсубров бренном, имея влияние у бойев и сенонов, не стал бы угрозой государству и народу. Вместо того, чтобы усмирить галлов, он собирает из них дружину, вооружает и теперь требует, чтобы консулы Этрурии принимали угодные ему решения!

Алексиус напугал тебя новым врагом. Да, Карфаген силен. А знаешь ли ты, что благородный Сихей от имени совета старейшин уже предложил нам союз. Карфаген готов оказать Этрурии любую помощь в войне с греками. Этрурия уже направила посольство к новому союзнику. И как мы сохраним лицо, если теперь замиримся с Пирром, чей взор уже направлен на Сицилию?"

Если бы отец выслушал его. Если бы. Но он не стал прислушиваться только потому, что доводы Мариуса по большей мере происходили от позиции Алексиуса. Мариус, с почтением выслушав отца, задал всего лишь один вопрос: "Как мне поступить?" Ответ Мастамы-старшего лишь только удобрил почву для душевной муки. "Поступай так, как велит тебе долг и честь", – ответил отец.

Вчера Мариус завел разговор с Алексиусом с вопроса:

– Как думаешь, бренн, если Пирр не примет твои условия, что ждет нас?

– Мы разобьем армию царя Эпира, но при этом потеряем свою. Сколько легионов ты сможешь собрать месяца за три? – спросил Алексиус, странно улыбаясь.

– Почему ты спрашиваешь именно о трех месяцах?

– Именно столько времени пройдет с того момента, как в Карфагене узнают, что Пирр побежден, а у Этрурии больше нет боеспособных легионов. Совет примет решение, выберет полководца, наймет армию и высадит ее, например, вблизи Тарента.

– Зачем? – Мариус не понимал, почему Алексиус заговорил именно о Таренте, ведь он не мог знать о тайном посольстве Сихея и об обещанной Карфагеном помощи.

– На месте стратегов Карфагена я сам так бы и поступил. Воевать с греческими полисами выгодно. К тому же всегда можно сказать, что эта война на благо Этрурии с ее давнишним врагом и даже за это обязать сенат долгами. А вскоре и истребовать. Когда отцы народа начнут роптать, у Карфагена появиться повод силой заполучить то, на что сами обязывали, – почему-то Мариус сразу признал, что такое развитие событий вполне возможно и поначалу готов был рассказать Алексиусу о замыслах отца. Но Алексиус продолжил размышлять и Мариус снова засомневался. – А может все произойти и по-другому. Карфаген будет, как и раньше, торговать, основывать новые колонии, но поверь, рано или поздно Этрурии придется либо стать зависимой во всех отношениях от финикийцев, либо победить в тяжелой войне.

– Рано или поздно все мы умрем. Но это не значит, что завтра нужно написать завещание и уйти из жизни с помощью гладиуса!

Алексиус не понял или не захотел понять. Он осушил до дна кубок и закивал головой, бормоча:

– Рано или поздно все мы умрем. Это так.

Мариус посмотрел на широкую спину Алексиуса, непринужденно болтающего на галльском со своим ближником, и решил, что если Пирр примет условия мира, то расстроить сделку все одно будет невозможным. У отца не будет повода для упреков. Но уж точно, если Боги предоставят шанс каким-нибудь образом повлиять на события, тогда он, консул Этрурии сделает все возможное, чтобы примирение не состоялось.

Подойдя к Беневенту, союзные армии стали лагерем и отправили разведчиков к Таренту. Вестей от них долго ждать не пришлось. Они обнаружили армию Пирра в двух днях от Беневента. "Завтра или послезавтра все решиться само собой", – подумал Мариус и, чтобы его солдаты не бездельничали, приказал выкопать вокруг лагеря ров. Союзники же вообще не позаботились об укреплении своего лагеря, ограничившись тем, что распрягли повозки и поставили их в круг.

* * *

Когда я узнал, что завтра снова увижу Пирра и его армию, то прежде всего решил, что лучше приготовиться к сражению, чем рассчитывать на успех миссии молодого правителя Беневента. Разведчики сообщили, что у Пирра около пятидесяти тысяч солдат, несколько больше, чем у меня, но это обстоятельство тревоги не вызвало. Любуясь крепостью Мариуса, я решил, что сражение, если и состоится, то у укрепленного лагеря тусков.

Пеших дружинников я отправил в лагерь к Мариусу, а тяжелую кавалерию и сенонов решил использовать по обстоятельствам.

Пирр появился к обеду. А еще раньше я увидел столб пыли, известивший о приближении его армии.

Мы стояли на холмах и отсюда Беневент видели как на ладони. Пирр подошел к городу, и какая-то часть его армии вошла в гостеприимно распахнутые ворота. Оставшиеся снаружи солдаты разместились у стен. Я счел это хорошим знаком.

Ближе к вечеру, когда Люцетий почти скрылся за горизонтом, в Беневенте заиграли флейтисты, ворота города открылись, и мы увидели всадников в праздничных одеждах.

Я закричал: "Пирр идет с миром!" Мое волнение тут же передалось сподвижникам. Мы бросились в палатки облачиться в одежды, соответствующие моменту.

Встреча вот-вот состоится вблизи лагеря этрусков. Какое-то неприятное чувство сдавило грудь, и я понял почему – Мариуса Мастамы и его командиров нет с нами.

– Вудель! – кричу, предчувствуя беду.

– Бренн?!

Слава Богам, мой верный Вудель, как и всегда, рядом. Молюсь, как умею, прежде чем отдаю приказ:

– Выведи дружину из лагеря тусков и поставь стеной между нами. Стой! Возьми с собой кого-нибудь, будь осторожен.

Вудель ускакал, взяв в сопровождающие не больше десятка воинов. Молоточками в висках стучит одна единственная мысль: "Если Мариус предаст меня, камня на камне от Этрурии не оставлю". Спешить уже не вижу смысла. Подъезжаю к Бритомарию.

– Прости друг, что прошу тебя об этом сейчас.

Улыбающийся Бритомарий, услышав меня, становиться серьезным.

– Что случилось, бренн Алатал?

– Скачи к своим воинам. Лучше я ошибусь, но уберегу всех нас от позора. – Теперь

Бритомарий хмурится. – Если туски попытаются выйти из лагеря, атакуй их без сомнений.

Лицо вождя сенонов проясняется. Не пойму, что так обрадовало его, но с диким свистом он сорвался с места и поскакал к своим воинам. Снова сомнения одолевают меня. Решив, что я и так достаточно сделал, вручаю свою судьбу Богам и, умиротворившись таким решением, еду на встречу с Пирром.

Пирр с мальчиком Понтием выехал мне навстречу. Он произнес что-то с пафосом, Понтий переводит:

– Приветствую мудрого царя галлов, – склоняю голову в приветствии. Пирр заговорил снова: – Боги услышали меня, и мир, предложенный этрускам, теперь стал возможен, – переводит Понтий.

– Это так, – отвечаю. – Согласен ли ты взять в жены Спуринию из рода Спуринна?

– Я размышлял об этом и решил, что тому нет препятствий.

После того, как Понтий перевел, в разговоре возникла напряженная пауза. По правде сказать, я растерялся, мое вдохновение исчерпалось, не знаю, что предпринять дальше. Выручил Понтий.

– Я почту за честь пригласить тебя, царь Эпира, и тебя, царь галлов, в свой дом, чтобы отпраздновать примирение и обсудить ваши дела.

Мальчик повторил это на двух языках, и напряжение тут же улетучилось. Мы с Пирром одновременно закивали, соглашаясь.

Вместе едем к распахнутым воротам Беневента, я с тревогой оглядываюсь на лагерь тусков.