Текст книги "Вечное невозвращение"

Автор книги: Валерий Губин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)

– Запомнил. Бабушка, а ты видела водяного?

– Видела, видела.

– А Грибанова?

– Это кто еще такой?

– Начальник над всеми грибами.

– Ах ты, выдумщик мой! Чего придумал – Грибанова! – Бабушка громко рассмеялась.

Коля уже открыл было рот, чтобы рассказать о Грибанове и Голубикине, но передумал. “После расскажу”, – решил он.

На следующий день Коля после завтрака помчался с бидончиком в лес. Ходил, ходил, но ни земляники, ни его вчерашних знакомых не было. Он очень расстроился, пошел еще дальше, вглубь, долго продирался сквозь какой-то кустарник, а потом понял, что зашел слишком далеко и не знает, как теперь выйти к дому. Он не очень испугался, сел на пенек и стал думать, что делать, куда ему идти дальше – но ничего не придумал и попытался заплакать. Выжав две-три слезинки – больше плакать не хотелось – Коля решил идти прямо, не сворачивая. Шел он довольно долго, наконец впереди обозначилась широкая поляна. Выйдя на нее, он сразу увидал свой дом. Но возвращаться с пустыми руками не хотелось, он пошел вдоль леса и вскоре набрел на небольшое земляничное местечко. Полный бидончик он, конечно, не набрал, но все-таки было не стыдно возвращаться.

Весь оставшийся день ему было грустно. Он решил, что новые друзья бросили его, разве им интересно с таким маленьким? Вечером, когда уже стемнело, он все смотрел из своей комнаты в лес, вглядывался в его непроглядную темень, и временами казалось, что он кого-то видит. В то же время Коля чувствовал, что никого там нет, никто в это время по лесу не ходит.

Утром он проснулся рано-рано. Солнце еще не поднялось над большим домом на пригорке. Тихонько, на цыпочках, Коля прокрался к выходу, потом, боясь, что заскрипит калитка, перелез через забор и побежал к лесу. Там было сумрачно и сыро, словно прошла генеральная уборка, которую бабушка делает к празднику, и еще не все высохло. Где-то недалеко подала голос кукушка. Коля принялся считать, сколько ему осталось жить, но тут подала голос еще одна кукушка, и он сбился. Было ощущение, что он пришел в гости, когда его не звали и не ждали. Не зная, что делать, он подошел к огромной ели и начал обламывать толстые натеки смолы на коре.

– Коля! Ты что так рано?

Коля обернулся.

– Ой, дядя Голубикин! – закричал он радостно. – А я вчера приходил и никого из вас не нашел.

– Что ж удивительного, лес у нас большой, везде поспеть надо. К тому же вчера у водяного был праздник – дочку замуж выдавал, мы у него на болоте весь день провели.

– Красивая у него дочка?

– Да как сказать, ѕ пожал плечами Голубикин, – в общем, на любителя.

– А я никогда жениться не буду!

– Что же так?

– Я девчонок не люблю. У нас в классе все такие толстые и драться лезут.

– Полюбишь еще, – улыбнулся Голубикин. – Знаешь, Коля, иди сейчас быстро домой и ложись спать. Еще только шесть утра. Виданное ли дело ребенку в такую рань в лесу гулять? Замерз ведь, ишь как дрожишь.

– Нет, мне не холодно.

– Иди, иди скорее.

– А я увижу вас еще?

– Конечно увидишь. Куда же мы денемся?

…Бабушка никак не могла поднять его к завтраку и все удивлялась, что это он так разоспался, не заболел ли.

В тот день Коля и не пошел в лес. Потому что ездил с бабушкой в Тучково на рынок. Всю дорогу он расспрашивал ее о леших, водяных и прочих лесных людях.

– Говорят, раньше у нас много чего в лесу было, да и сам лес был другой – дремучий, густой, – говорила бабушка. – А сейчас все не то. И лес пореже, и народу поболе. Где ж тут взяться лешим и водяным, небось разбежались все давно. Я сколько в лесу ходила, никого не видала. И слава Богу. А то, встреть я лешего или водяного, умерла бы от страха.

– Говорят, что наш водяной, тот, что в болоте за Колодкиным, очень вежливый и образованный человек и фамилия у него иностранная – Хаммершельд.

– Почему же у нашего водяного иностранная фамилия?

– Это его так баба-яга прозвала.

– Ты у нас, Коля, наверное, писателем будешь.

На следующий день, сразу после завтрака, Коля снова отправился в лес. И опять никого не нашел, сколько ни бродил. Уже собравшись домой, совершенно расстроенный, он решил покричать.

– Дядя Грибанов! Дядя Голубикин! Где вы?

И тут же услышал, как рядом кто-то негромко чихнул. Коля повернулся – рядом, метрах в пяти, на тропинке стоял волк. Огромный серый волчище, ростом с теленка, стоял и смотрел на него. У Коли сразу онемели руки-ноги и даже рот открылся от страха.

– Здравствуй, Иван-царевич! – строго сказал волк.

– Здравствуйте, – еле выдавил из себя Коля. – Только я не Иван-царевич.

– Это неважно, меня Грибанов послал. Я тебя по всему лесу ищу, а ты вон куда забрался. Садись, я тебя к ним отвезу. – Волк говорил почти не открывая пасти, как будто не он сам, а какая-то машинка говорила у него внутри головы.

– К кому – к ним?

– Ну, кого ты сейчас звал. Еще кое-кто хотел бы с тобой познакомиться.

Коля с опаской подошел к волку, и дотронулся до его спины, а потом и забрался на нее. Волк слегка прогнулся под тяжестью мальчика, но тут словно мощный мотор заработал у него в груди, мышцы взбугрились, шерсть на загривке, в которую Коля с ужасом вцепился, встала дыбом, волк прыгнул вперед – и они понеслись. Да так быстро, что деревья и кусты по обеим сторонам слились в сплошной серо-зеленый ковер. Несколько раз Коле казалось, что они сейчас врежутся в стоящее впереди дерево, и он в ужасе зажмуривался. Однако в последний миг волк вместе с тропинкой вилял в сторону, и они летели дальше.

Когда проносились по большой, заросшей папоротником поляне, Коля увидел справа покосившуюся избушку на огромной сморщенной куриной ноге.

– Баба-яга? – крикнул он волку.

Тот слегка повернул к нему морду:

– Эта померла еще перед войной. А новая в лесу не живет, у нее в поселке квартира.

Еще минут десять сумасшедшей гонки, и волк вдруг резко встал ѕ так резко, что Коля едва не перелетел через его голову.

– Слезай, приехали!

Коля с трудом слез. Руки его не слушались – так сильно он цеплялся за волчий загривок, боясь свалиться.

– Дальше сам иди. Вон, видишь шалаш впереди? – сказала машинка в голове волка.

Коля шагнул вперед, потом обернулся. Волка уже не было, тот словно растворился в густом лесном воздухе. Коля подошел к шалашу и сразу увидел Грибанова и Голубикина с его соломенным ведром на голове. Сидя на земле у пня, они играли в карты.

– А, вот и наш юный друг! – Грибанов вскочил на ноги. – Милости просим. Ну как, понравилось тебе на волке кататься?

– Очень понравилось. Только страшно немного.

– Я же говорил, испугается ребенок, – проворчал Голубикин.

– Да нет, это только сначала, а дальше здорово было.

– Познакомься, – сказал Грибанов кому-то, сидящему у входа в шалаш, – это Коля.

Коля посмотрел и вздрогнул: то ли человек, то ли огромный пень, заросший мхом. И ноги у него, словно мощные корни, – и кажется, уходят прямо в землю. И глаза, как у совы, – огромные, сильно навыкате. И голос, как из бочки, только приветливый.

– Проходи, мил человек, садись.

Коля сел на стоявший рядом чурбан.

– Закуривай! Дорога долгая была.

– Ты что, ты что! – замахал руками Грибанов. – Это же ребенок.

– Да, в самом деле, что это я? Ты прости, Коля. Одичали мы тут совсем в глуши.

– Ничего, – сказал Коля. – Скажите, вы ведь леший?

– Обижаешь, мальчик, – строго ответил человек-пень, а потом так громко рявкнул, что Коля аж подскочил:

– Спиридон!

Тотчас из кустов выглянула жуткая зеленая рожа, вся в лишаях и бородавках, и, запинаясь, прошепелявила:

– Чего изволите?

– Вишь, – сказал пень Коле, – это леший. А я – лесной царь.

И, повернувшись к лешему, опять рявкнул:

– Пошел вон!

Леший немедленно скрылся.

– Опять мухоморов наелся, – недовольно проворчал царь. Потом обернулся к Коле. – В школу ходишь?

– Хожу. Во второй класс перешел.

– Ну и как, нравится тебе учиться?

– Учиться нравится. В школу ходить не нравится. Вставать нужно очень рано.

– Поспать, значит, любишь?

– А кто не любит? Вы, наверное, тоже любите?

– Говори мне ты. С царем ведь разговариваешь!

– Хорошо.

– Я люблю поспать, Коля, но не могу: столько забот! Проснешься рано, еле светает, и все думаешь, думаешь. Царство-то у меня большое.

– А ты царь над всем-всем лесом?

– Конечно. Над всеми лесами от Москвы до Можайска.

– А дальше?

– Может, и дальше. Но точно не знаю, не был там никогда. Да ты о себе расскажи. Слышал я, что на море собрался ехать.

– Это папа собрался. А мне лучше здесь, с бабушкой и дедушкой. Я здесь как дома.

– Да, дома всегда лучше. Я как-то ездил к брату во Владимир. Он бывший домовой, а сейчас в городе живет, начальником охраны на рыбзаводе работает. Тоска смертная! Квартирка у него крохотная, на обед рыба, на ужин рыба. Тьфу!

– Я рыбу тоже не люблю, в ней костей много.

– А что же ты любишь?

– Не знаю… – Коля задумался. – Манную кашу тоже не люблю, меня бабушка каждое утро есть заставляет. Борщ не люблю. Щи не люблю. Котлеты не люблю.

– Так что же ты любишь? – трубно захохотал царь. – Может быть, ты орехи любишь с медом?

– Не знаю, наверное.

– Спиридон! Орехов с медом нашему юному другу!

Через несколько минут приковылял леший и поставил на пенек перед Колей тарелку, дал деревянную ложку.

– Ешь, ешь, орехи прошлогодние, но в меду они как свежие, будто только собрали.

Орехи Коле понравились. Он быстро все съел и никак не мог решить: облизывать ложку или нет? Потом, вздохнув, положил ее в тарелку.

– Спасибо, очень вкусно.

– Ну, теперь рассказывай, как живешь, кто твои друзья, что интересного видел недавно. Нам, лесным людям, все любопытно. Мы здесь живем – ничего особенного не видим и не слышим. Иногда сороки прилетят, трещат, трещат о чем-то, толком не поймешь толком.

– А вы приемник купите.

– Приемник есть, да батареек на него не напасешься. Нынче они дорогие. И потом, радио мертвым голосом говорит, а ты нам живым своим голоском что-нибудь поведай.

– Что же вам такое рассказать? Есть у меня друг, его зовут Руслан. Такие удивительные истории рассказывает! Один раз, говорит, видел летающую тарелку. Бегал в лесу на лыжах – она невдалеке приземлилась. Вылезли из нее зеленые человечки, космонавты-пришельцы, и стали его подзывать. Но он испугался и убежал.

– Подумаешь, тарелки! У нас их тут штуки три в разных местах валяется.

– Правда? А где же космонавты?

– Кто их знает. Разбежались по лесу и живут здесь. Видно, понравилось у нас.

– Говорят, что водяной, – подал голос Голубикин, – не тот, что за Колодкиным, а что в балабановском болоте, – бывший марсианин.

– Я читал, что на Марсе жизни нет.

– Может быть, и нет, – задумчиво сказал царь, – а может, и есть. Это как посмотреть. Вот для многих людей и нас нет, для многих мы – только сказка детская. А ты как считаешь – есть мы или нет нас?

Коля увидел, что в ожидании ответа все повернулись и внимательно смотрят на него, даже Спиридон выставил голову из кустов.

– Как это нет? – возмутился Коля. – Я ведь с вами разговариваю! Ко мне никто из взрослых так серьезно не относился. Все маленьким меня считают. А вас… – Он на секунду запнулся: да я вас всех люблю.

– Спасибо тебе, Коля, за любовь, – сказал дрогнувшим голосом царь. – Мы тебя тоже полюбили. Приходи к нам, всегда тебе рады. Жаль, что мало поговорили, но тебе уже пора. Дед твой, как доложили, тебя уже искать пошел.

– Хорошо. Я побегу.

Царь свистнул. Сейчас же из кустов выскочил волк и встал, как вкопанный, рядом с Колей.

– Садись! – приказал царь.

– Да ничего, я и так добегу. Тут же рядом.

– Может, и рядом, только сам ты не доберешься.

…Два дня подряд Коля ходил в лес, но больше никого из своих друзей не видел. Пытался звать их, да никакого толку. Дома бабушка все допытывалась, что это он такой грустный, но Коля отмалчивался.

– Уж не знаю, как тебя развлекать. Книги ты читать не хочешь. Телевизор не смотришь. Погоди, в субботу родители приедут, будет веселей.

На третий день Коля опять пошел в лес. Земляника попадалась редко. Видел Коля какие-то грибы, но не решился их рвать – вдруг ядовитые! Возвращаясь домой, услышал вдалеке лай и ускорил шаги: встречаться в лесу с собаками неприятно. Потом мужской голос позвал собак, и Коля успокоился. Но, пройдя еще несколько метров, он застыл: прямо перед ним стояли две огромные собаки и смотрели на него. Коля сделал шаг назад, и они зарычали. Тогда он повернулся и бросился бежать. Перепрыгивая через рытвину, он вспомнил, что отец его предупреждал: никогда не бегать от собак. Но ноги не слушались, и он летел дальше. Собаки легко догоняли его и были совсем рядом.

“Сейчас вцепятся”, – решил Коля и заорал во весь голос: – Спиридон! Спиридон, миленький! На помощь!

Впереди с ветки дерева рухнуло что-то большое и зеленое, широко расставило руки. Коля нырнул под правую руку и оглянулся. Собаки от неожиданности присели на задние лапы, а потом попятились, одна даже заскулила от страха.

– Кыш, проклятые! – Спиридон поднял с земли огромную шишку и бросил в них. Собак как ветром сдуло.

– Ну не плачь, не плачь! Напугался, бедный. – Спиридон обнял его одной рукой, а другой гладил по голове. Рука у него была жесткая, как ветка дерева, но Коля быстро успокоился и даже улыбнулся.

– Нет, я уже не плачу. Спасибо вам!

– Что там! А бегать от собак не надо. Они же не дикие. Хорошо, что я рядом оказался. Пойдем, до опушки доведу.

По пути Коля показал Спиридону виденные им грибы. Тот сказал, что это ложные опята, их собирать нельзя, но скоро пойдут настоящие и он ему покажет хорошие места; потом нашел две сыроежки – одну желтую, а другую фиолетовую; потом показал двух птиц, которые прилетают на лето, а зимой живут в Африке, он спас их, когда они, еще птенцами, выпали из гнезда, с тех пор они его все время сопровождают, с утра до вечера. Птицы, когда Коля отошел, слетели вниз и сели на Спиридона, каждая на свое плечо. Одна что-то пищала ему в ухо.

– Что она говорит?

– Говорит, что собаки совсем ошалели от страха, все еще бегут, а хозяин за ними.

Так они дошли до опушки.

– Ну иди, дальше мне нельзя.

– Почему нельзя? Пойдемте к нам в гости. Бабушка будет рада. Она обещала к обеду оладий напечь.

– Вряд ли она сильно обрадуется, увидев меня. А оладьи я люблю. Ты мне как-нибудь принеси парочку.

– Обязательно.

– Ну беги, и бабушке про собак не рассказывай, не пугай ее.

Коля проснулся от стука в окно. Он приподнял голову – за стеклом, в серых утренних сумерках, маячила голова Грибанова.

Коля приоткрыл окно.

– Вам чего, дядя Грибанов?

– Тихо! – зашипел тот. – Стариков разбудишь. Опята пошли, приходи сегодня в лес с бабушкой. Спиридон вам места покажет. Сам я не могу, уезжаю в Можайск – надо инвалидность подтверждать. Корзины берите побольше.

– Хорошо, спасибо.

Грибанов отступил от окна и исчез в утреннем тумане.

– Да ты что, какие опята? Рано еще, – возмущенно говорила бабушка в ответ на его просьбу.

Коле пришлось соврать, что рано утром две незнакомые тетки шли мимо дома к станции с двумя полными корзинами. После этого бабушка решила рискнуть.

Когда они вошли в лес, Коля сейчас же увидел лешего. Тот стоял возле дерева и делал Коле страшные рожи. Он не очень старался прятаться, бабушка, издалека посмотрев, все равно приняла бы его за дерево. Только в последний миг, когда они подошли совсем близко, Спиридон спрятался, а потом, высунув руку, ловко положил бабушке в корзину большую гроздь грибов. И совершенно напрасно, потому что бабушка через несколько минут, обнаружив грибы, начала кричать:

– Коля! Ты посмотри! Это чудо! Грибы сами в корзинку лезут!

– Это тебе леший положил, наверное.

– Тихо! Нельзя в лесу лешего поминать. Он тут же появится.

Но леший давно уже был тут, неслышно мелькал за деревьями, махал Коле рукой, и, когда они подходили к указанному месту, там обнаруживалась целая колония опят. Бабушка срезала их и все охала:

– Это ж надо, сколько лет здесь живу, ничего подобного не видела! Столько грибов здесь было только в моем детстве, еще до войны. И как ты их находишь? Я вот все смотрю – ничего вокруг нет.

– А у меня, бабушка, грибной талант.

Но когда бабушка обнаружила у себя в корзине букетик лесных фиалок, то села на пенек и решительно сказала:

– Нет, это все-таки леший! Это он нас водит. Надо домой идти, а то заведет в болото и бросит.

– Может быть, он, наоборот, нам помогает. Видишь, цветов тебе принес.

– Может быть. Только я никогда не слышала о добрых леших. У меня как-то был парень в молодости, долго ухаживал за мной, а я ему отказала. С тех пор он пропал – говорят, ушел в лес и стал там лешим.

Коля посмотрел на Спиридона. Тот стоял в картинной позе, упершись локтем в дерево, и крутил пальцем у виска: мол, спятила твоя бабушка! Но вид у него был смущенный.

– Впрочем, он, скорее всего, в город уехал, тогда многие уезжали в город и уже не возвращались.

Коля каждое утро просыпался с радостным ощущением: лето еще только начинается и столько интересного ожидает его впереди! С лесными друзьями он теперь встречался почти каждый день. Волк возил его даже к водяному – тот в самом деле оказался очень милым человеком, только с виду страшным, еще страшнее, чем Спиридон. Они беседовали с ним о морях и океанах, о разных рыбах, которые в них водятся. Коля недавно прочитал книгу “Загадки моря” и подробно рассказывал о том, что запомнил, а водяной внимательно слушал. Потом он предложил Коле научиться плавать.

– Где же плавать? Здесь, в болоте?

– Тут рядом такой бочажок есть, вода чистая, теплая. Ты не бойся, со мной не пропадешь.

Коля долго не решался, наконец разделся и полез в воду. Сначала вошел по колено, потом по грудь, потом лег на живот, на огромную лапу водяного, а тот, поддерживая его, объяснял, какие движения надо делать руками. Коля быстро научился сам держаться на воде, а потом уже не боялся, разбегался на берегу и прыгал прямо на водяного – тот увертывался, Коля плюхался в воду, поднимая тучи брызг, и оба они радостно хохотали.

Часто он виделся и с царем, и с ним они тоже подолгу беседовали, правда, в основном говорил царь, рассказывая о лесе, его обитателях, о приметах, о том, как не заблудиться, как чувствовать и понимать деревья и траву, о том, что кролики и медведи умеют разговаривать, что в кроличьем языке десять слов, а у медведей только два.

Никак не удавалось ему познакомиться с бабой-ягой, та как будто его избегала, но Коля от этого не очень страдал: бабу-ягу он побаивался и не ждал от нее ничего хорошего.

Одно только тревожило: папа всерьез собирался ехать на море и все чаще говорил об этом с мамой, со стариками. До предполагаемого отъезда было еще далеко, но Коля уже знал, как быстро летит время, когда тебе хорошо и интересно жить. Он и с друзьями делился своей тревогой, но те только руками разводили – чем они могли помочь?

Однажды в субботу, когда отец с матерью приехали из города и они все вместе завтракали в беседке, у калитки остановилась женщина и пронзительно закричала:

– Хозяева! Огурчики малосольные не нужны?

Бабушка пригласила ее войти. Женщина внесла ведро, поставила его в беседке на стол, достала из кармана передника огромный черпак и начала выкладывать огурцы в тарелку.

– Да погодите, погодите! Куда нам столько? ѕ всполошился дед.

– Снедайте, снедайте, будь ласка! – почему-то перешла на украинский женщина. – Бачу, люды вы гарни. Я трошки грошей визьму с вас. Тильки у тяким мисте таки гирки можно вырастыти, а в Евпатории помрэшь, а тяких не найдэшь.

– Причем здесь Евпатория? – спросил отец.

– Да так, к слову. У меня соседка приехала оттуда на днях. Еле ноги унесла, – женщина заговорила опять по-русски.

– А что с ней случилось?

– Холера там. Какая-то особенная. Люди мрут, как мухи.

– Мы ничего не слыхали.

– Так ведь скрывают информацию, – продолжала – чтобы паники не было. На самом деле она не только в Евпатории, но уже по всему Крыму расползается. Не так, чтоб сильно, но случаи везде есть. И скоро на Кавказ перебросится. Сначала в Сочи.

Мама многозначительно поглядела на папу.

– Вы серьезно это говорите, ничего не путаете? – строго спросил папа.

– Да вот вам крест! – Женщина хотела осенить себя знамением, но передумала. – Да что там крест! Чтоб мне никогда на лысую гору… Тьфу, да что там гора? В общем, за что купила, за то и продаю.

Бабушка предложила ей чаю, но та отказалась, почему-то по-польски:

– Дзенькую, панове!

И, выложив с полведра огурцов, взяв деньги, быстро, не прощаясь, пошла к калитке. Выйдя на улицу, она сурово и резко крикнула:

– В общем, детей берегите! Берегите ребенка, говорю, от костлявой руки холеры! Какого голубка загубить хотят! Но пассаран!

– Странная какая женщина, – задумчиво пробормотал папа.

Царь с Грибановым и с Голубикиным, а также примкнувший к ним Спиридон долго хохотали, когда Коля в лицах рассказывал о приходе бабы-яги.

– Ну уморил ты меня, малый! Ну уморил! – Царь рукавом вытирал слезы. – Говоришь, костлявой рукой?

– Яга такая жадная, а тут полведра огурцов не пожалела, это ж надо! – удивлялся Грибанов.

Коля так и не поехал на юг. Но время от этого не остановилось, а помчалось еще быстрее. Только что начавшийся август быстро перевалил за половину и стал приближаться к концу. Пора было ехать в Москву, собираться в школу. Как назло, стояла необыкновенно теплая погода. Утром Коля купался с дедушкой на пруду, причем дед разрешал ему заходить в воду только по пояс, а после обеда брал уроки в бездонно глубокой бочаге у домового. Вместе с волком они носились по полям за жирными зайцами – правда ни одного догнать им не удалось, но волк не унывал:

– Ничего, я еще свое возьму, – говорила машинка в его голове.

Коля с бабушкой часто ходили в лес и с помощью Грибанова приносили полные корзины.

Наконец настал день отъезда. Два дня до него Коля безуспешно искал в лесу друзей, чтобы попрощаться, никого не нашел и сильно обеспокоился. Перед отъездом сели обедать, и вдруг в калитке появилась странная процессия. Впереди шел лесной царь, одетый в офицерский китель со споротыми погонами, и в милицейской фуражке, шел тяжело, переваливаясь; за ним семенил Голубикин, одно ведро он нес в руке, а другое, соломенное, как всегда, возвышалось на его голове, за ним двигался Грибанов с корзиной. Коля бросился к ним навстречу:

– А Спиридон?

– Почему-то не захотел идти, как мы его ни уговаривали. Вот, гостинец тебе передал – орехи.

– А водяной?

– Ему долго без воды нельзя. Не в корыте же его тащить! Велел кланяться и вот целое ведро клюквы набрал. Хотел еще пиявок в банке послать для твоего деда, да я не взял, брезгую.

Подойдя к беседке, они церемонно поклонились. Дед выскочил из-за стола, а бабушка так и осталась сидеть, открыв рот от удивления, при виде такой странной компании. Тузик, что-то почуяв, заскулил и полез под дом.

– Извините, что без приглашения. – Царь говорил так, как только и может говорить царь – степенно, важно, и с глубоким достоинством. Так говорил, что даже бабушка встала и вышла к ним с робким выражением на лице. – Мы пришли вашего мальчика проводить.

– И давно вы знаете нашего мальчика? – удивился дед.

– Да почти все лето общались. Мы из милицейского поселка. Он к нам частенько заглядывал. Очень славный у вас мальчик.

– Славный, когда спит. Ты что же, негодник, через весь лес бегал?

– Ну, дедуля… – заканючил Коля.

– Не ругайте его. К тому же мы всегда его назад провожали.

– Все лето! – всплеснула руками бабушка. – И не зашли ни разу? Что ж ты не приглашал людей?

– Он приглашал, да как-то неудобно было вас беспокоить…

– Садитесь, садитесь, – засуетился дед, – что ж мы стоим?

Бабушка ахала, принимая дары:

– Да что вы? Что вы? Куда нам столько? Спасибо большое!

– Клюква еще не совсем спелая, – пояснял Голубикин, – но она дойдет, кисель варить уже можно. Из неспелой даже вкуснее.

Потом они пили чай. Царь спорил с дедом о политике, а остальных бабушка увела показывать свой огород.

– А я вам говорю, – доносилось из беседки, – что германец к нам больше никогда не полезет.

– Да при чем здесь германец? И без него проблем хватает…

Бабушка опять открыла рот, слушая с изумлением речь Голубикина по поводу ранних помидор.

– Какие удивительные люди! – говорила она, когда они отправлялись на станцию. – Что же ты, Коля, не приводил их раньше?

Потом Коля шел позади всех вместе с царем. Шел понурый и грустный.

– Ну, что закис?

– Думаю, как я без вас жить буду.

– Ты-то без нас проживешь, а вот нам без тебя плохо. Ты нам, Коля, гораздо больше нужен, чем мы тебе.

– Почему? Вы же взрослые, а я еще ребенок, как говорит бабушка.

– Неизвестно, каким ты приедешь в следующем году. Может быть, мы будем дружить и тогда все будет хорошо, а может быть, ты совсем изменишься и тебе все это станет неинтересно. Не только ты – весь мир изменяется, и, наверное, скоро таким, как мы, уже не будет места. Ну да ладно, не слушай старого болтуна, давай догонять твоих.

Коля, высунувшись из окна вагона, махал им до тех пор, пока они не скрылись за поворотом: три старичка вдруг показались ему такими осиротелыми, одинокими, что у него защипало в носу и выступили слезы. И почему-то вдруг подумалось – не сам он подумал, а через него подумалось, что следующим летом он действительно может их больше не увидеть. Какое-то предчувствие неизбывной скуки взрослой жизни, в которой не будет этих стариков, на мгновение обожгло его и сразу исчезло. Тут он увидел волка – тот стоял на холме у опушки леса и смотрел на поезд.

– Волк! Волк! – закричал ему Коля.

Волк раскрыл огромную пасть, зевнул, показывая клыки, и, повернувшись, не спеша потрусил к лесу.

Конец