Текст книги "История третья: На склоне Немяна Тамаля (СИ)"

Автор книги: Валентина Ососкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Глава 5(18). Долги

Проведя шесть лет в огромной столице Российской Империи, ты за это время обзаводишься умением находить любой дом в любой городе – дайте только адрес. Никакие города России и ближайшего зарубежья ни в какое сравнение не идут с Первопрестольной, с путаницей её улиц и местами полной неожиданностью нумерации домов, с жителями, не знающими даже собственный район, и необходимостью в кратчайшие сроки уметь перемещаться между местами, находящимися друг от друга на расстоянии в десятки километров.

Если поставить Горье рядом с Москвой, станет видно, что забольская столица – это так, небольшой городок вроде областного центра. Чего уж говорить о Рате?

Найти нужную восьмиэтажку было во сто крат легче, чем осмелиться подойти к подъезду.

… Из подъездной двери выскочила женщина в домашних растянутых трениках, мужской футболке и душевой шапочке на голове.

– Илейка! – строго окликнула она. – Ты где пропадал, негодник?!

Сиф вздрогнул и отшатнулся, озираясь. Это имя…

Илейкой оказался пацанёнок лет семи, вприпрыжку несущийся к подъезду от мусорного контейнера:

– Ма, ну там просто…

Не слушая сына, женщина ухватила его за руку и потянула к подъезду, на ходу выговаривая, что мусор по полчаса не выносят.

Заторопившись, Сиф нагнал обоих уже в самой двери и, случайно толкнув мать, обогнал их. Женщина подняла голову, и внутри Сифа что-то защемило от случайно плеснувшей на него материнской любви и беспокойства пополам с показным недовольством. Стараясь не глядеть женщине в глаза, Сиф пробормотал извинения и поспешно свернул на лестницу.

Он бежал через ступеньку, торопливо, сбивая себе дыхание, хотя в Москве напряжённой, но всё же нормой был забег на одиннадцатый этаж, а здесь Сифу надо было всего лишь на шестой.

За ребрами поселилось что-то растерянное и ожидающее. Чего это что-то ждало, Сиф не знал, но от самого чувства становилось тревожно…

На четвёртом этаже стоял детский велосипед с проволокой прикрученными к рулю пластиковыми пистолетами – «научно-технический прогресс» не коснулся извечной детской игры в войнушку. Даже компьютерные игры бессильны.

Сиф пробежал мимо с чувством какого-то недовольства – то ли ему как факт такие детские игры не нравились, то ли… не наигрался. Когда другие бегали с пластмассовыми игрушками, он брюхом вытирал грязь с лесной тропы с настоящим автоматом в руках.

… Ещё сложнее, чем прийти сюда, уже вовсе на грани возможного, было позвонить в дверь и с самой независимой рожей из всех возможных уставиться в пространство куда-то мимо лица Сергия Парядина.

– Здравствуй, Илей.

Сиф даже не сразу заметил, что за спиной Сергия стоит девушка со светло-рыжими волосами в небрежном пучке и не сводит со стоящего в дверях подростка глаз. От этого взгляда то странное нечто за ребрами завозилось ещё ощутимее. Царапнуло коготком сердце.

– Я не Илей, а Иосиф, – стараясь быть спокойным, как Одихмантьев, сообщил Сиф. – И я уже говорил это.

Мужчина – Сиф с трудом мог связать с ним слово «отец» – опустил голову. Словно не знал, что сказать. Такой… неуверенный в себе, потерянный, словно он, а не Сиф, пропал много лет назад и вдруг объявился на пороге.

Сиф никогда не представлял своего отца таким. Какие угодно, но только не… слабым. Воображение рисовало твёрдый взгляд Дядьки, строгую офицерскую осанку и полный уверенности в принятом решении голос.

– Я войду? – наконец спросил Сиф.

Сергий посторонился, он вошёл и принялся неторопливо разуваться, разглядывая висящую у вешалки фотографию двух молодых людей. В одном легко было узнать Сергия – в деловом пиджаке, с портфелем под мышкой.

Второй был от него неотличим внешне, но казался воплощением противоположности. Сифа пробрал озноб от физически ощутимой твёрдости взгляда. Так смотрел Кондрат.

– Это дядя? – Сиф коснулся пальцами стекла, за которым пряталась фотография.

– Элик, – кивнул Сергий немного скованно. – А что?

Сиф обернулся и через плечо – болезненно потянуло рубец – глянул в зеркало.

– Я на него похож.

Сергий явственно вздрогнул:

– О нас так все говорили…

В воздухе повисла какая-то недосказанность. Девушка – напрягшись, Сиф вспомнил, что её зовут Иреной – спросила неловко:

– Я чайник поставлю?

Сергий промолчал, и отвечать пришлось Сифу:

– Ставь.

Ирена сбежала на кухню. Отец и сын – бывший отец и бывший сын – остались в коридоре одни под внимательным взглядом навечно застывшей фотографии.

Александр Парядин, – всплыло в памяти, – сержант погранвойск, Герой Забола. Посмертно. И муж тёти Лизы, которая после его смерти… слегка «тронулась». В этом, по крайней мере, был убеждён маленький Илейка. Сифу было странно вспоминать всё это, словно чужая жизнь откуда-то взялась в его голове.

– Я думал, ты уже в Горье, – заметил Сергий, неловко пытаясь сменить тему.

– Вернулся, – коротко объяснил Сиф. Рассказывать, что он остаётся, не хотелось. Сергий не поймёт и этого.

– По… попрощаться?

Сиф понимал, что на самом деле – нет. Если он остаётся в Заболе, с Сергием придётся ещё не раз пересечься. Но ответил хмуро и уверенно:

– Да.

Сергий поник, опуская голову, словно сам был виноват в случившемся. Сифу стало противно от его слабости, словно из-за кровного родства тень этой слабости падала и на него, на Сифа.

– Ты мой сын, Илей, – заученно проговорил Сергий. Словно по бумажке прочёл.

– Я не Илей!

– Тебя так мама назвала.

– Но мамы нет, – возразил Сиф поспешнее, чем стоило бы равнодушному человеку.

Это походило на попытку раздуть давно погасший костёр. Во все стороны летит пепел, много шума, суеты, а результат нулевой.

Так или иначе, маленький офицер почти всю жизнь прожил, считая родителей мёртвыми. «Они же мертвы», – говорил он себе, сделав свой первый выстрел. «Они же мертвы», – думалось где-то в глубине, когда он отказался называть имя Дядьке. Когда принял от него фамилию. Когда обрёл новое имя при крещении.

Сиф уже так давно похоронил семью, что даже боль отошла. А теперь какие-то люди тревожили их могилы. Люди незнакомые, ничуть не похожие на призраков, поселившихся в памяти.

Тот, кто называет себя отцом, – неуверен и слаб. Старшая сестра ничуть не похожа на Расточку, её заменившую, – чужая и незнакомая.

Это не семья.

– Заодно с мамой ты похоронил и нас с Иренкой, – вывел мужчина, но неуверенность изрядно портила тон.

Сиф не захотел отвечать. Очевидно же.

Он сюда пришёл только за одним – за своей памятью. Всё, остальное ему не нужно.

… Телефон заиграл одну из песен «сказочного цикла» Костяника.

– Это твой полковник? – испуганно спросил Сергий. Сиф хмыкнул – конечно, с такой мелодией на звонке-то… – и взял трубку, чувствуя, как мгновенно заходится сердце:

– Алло?

– Спец? – Расточка спросила неуверенно и тихо, словно боялась, что ошиблась номером.

– Я… – удивлённо отозвался Сиф. На душе стало тяжело: не звонил, не вспоминал… Друзья же!

А потом как обухом по голове – он не вернётся в Москву!

Словно прочитав его мысли, Расточка торопливо спросила:

– Ты когда возвращаешься? У твоего… опекуна ещё дела в Заболе?

– А… Ну… – Сиф не мог сочинить ответа, потому что меньше всего на свете хотел врать Расточке. Приходилось мямлить: – А… нет… Уже почти всё…

В голове от виска к виску металось паническое: каксказать, каксказать, каксказать?!

– То есть ты уже скоро вернёшься?! – выдохнула Расточка. – Здорово! Когда? Билеты уже покупали?!

От этой восторженно-торопливой тирады Сифу захотелось бросить трубку, выключить телефон и исчезнуть из этого мира, полностью исчезнуть, чтобы не разрываться, чтобы не делили его равно близкие ему люди – Расточка с Кашей, Дядька и Крёстный, Кап с Тилем…

Он же просто хочет вспомнить и наконец-то принадлежать только самому себе, не оплачивая долги, о которых давно не помнит!

– Нет, мы не покупали, я… – он замялся. Сказать Расточке, что он больше не вернётся, было невозможно. Но и возвращаться тоже Сиф больше не хотел. Что бы его ни связывало с Дядькой – долги оплачены, а Капу и Тилю Сиф нужен гораздо, гораздо больше. Они в нём и вправду нуждаются, а не просто – привычка, что ординарец под боком.

Расточка всегда была до ужаса проницательной девочкой, которая сама даже не знала, насколько порой бывает проницательна:

– Но ведь ты… Ты ведь вернёшься, Спец?.. Спец?! Алло, Спец! Алло!..

Сиф медленно отстранил трубку от уха, некоторое время держал телефон в руке и наконец сипло отозвался, зная, что Расточка его не услышит:

– Нет, – и одновременно с этим повесил трубку.

Почему же не звонит командир? Если даже Расточка… А ему что – всё равно?! Это было даже как-то обидно. Сиф мысленно готовился высказать ему всё, что думает, объяснить, насколько Тиль и Кап в нём нуждаются, почему он остаётся… Но телефон молчал.

Сергий кашлянул:

– Это… Оттуда звонили? – по голосу было ясно, что под «оттуда» подразумевалась Москва.

Сиф хмыкнул и с наслаждением от собственного упрямства произнёс по-русски:

– А с кем ещё на русском языке говорить? – и поймал себя на еле слышном, слабеньком-слабеньком акценте. И ведь в нём не было нужды, но… хотелось. Хотелось быть забольцем, только для самого себя – не дай Бог Сергий заметит. Небольшая двуличность. Неприятно… Но хочется.

В прихожую снова выглянула Ирена и, помявшись, вдруг спросила:

– А что с тобой случилось? Ты… как будто со стройки… – этот вопрос её мучил всё то время, пока она ставила чайник, но задавать его было так глупо, что девушка решилась на это только сейчас. Сиф оценивающе оглядел своё пыльно-исцарапанное отражение и философски промычал неопределённое «Да так…» – толковых объяснений заготовлено не было, а про дела с Хамелеоном и Шанхаем говорить не хотелось.

… Он ещё по дороге сюда попытался дозвониться до Хамелеона – «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети». История зашла в тупик, и Сиф больше не хотел о ней думать. Это просто был знак. Знак судьбы: определись, кому ты больше нужен.

Наконец разобравшись со шнурками, мальчик с самым независимым видом прошествовал мимо Сергия в ванную, прикрыл за собой дверь, открутил кран на максимум и подставил руки под горячую шумную струю, медленно отмокая – и руками, и разумом. Укоризненно-растерянное, как и весь Сергий, молчание сверлило взглядом спину. Зеркало в ванной комнате потихоньку запотевало, словно рана – отражение всклокоченного, исцарапанного и пыльного подростка – на глазах затягивалась.

Ему здесь не место. Он отсюда ушёл следом за силой, за Стаей – где же был Сергий в этот момент? Он, девятилетний тогда сопляк, один плакал на развалинах дома, но ему помогли встать, ему дали цель, дали новую жизнь… И потом, когда он, подранок, скулил от ужаса и ненависти к русскому офицеру, а Стая уходила всё дальше и дальше – где же опять был Сергий? А когда маленький Шакалёнок попытался того офицера застрелить?..

Пар заволакивал зеркало, заволакивал весь мир, и что-то внутри твердило: «Не хочу! Не хочу это вспоминать, без этого легче, проще, спокойнее… Не буду об этом!» – и мир отстранился, отделённый невидимой и непреодолимой пеленой…

Сиф очнулся уже на коленях на полу. Из-за пара было нечем дышать, и, привстав, мальчик первым делом переключил кран на самую холодную воду. Долго умывался, стирая с себя липкие клочья тумана, пыль – многочисленные царапины пощипывали, но это была хорошая, приятная боль. Так надо.

Натужно гудела вытяжка, потихоньку утягивая в свои недра пар, и стало чуточку полегче дышать. Сиф глотнул ледяной воды прямо из-под крана, вытер лицо полотенцем для рук и опасливо выглянул, справедливо ожидая, что Сергий будет торчать под дверью.

Нет, обошлось, мужчина сидел вместе с Иреной на кухне.

– Может, ты ночевать останешься? – приветливо спросила девушка, протягивая Сифу кружку с чаем.

Сиф рассеянно покачал головой и присел – осторожно, на край стула. В теле царила противная слабость.

– Нет, я пойду, наверное…

– Куда?!

Сиф, к сожалению, сам не знал, куда идти в некогда родном городе ночью.

– Илей, останься, – попросила Ирена жалобно. Сергий кивнул, не решаясь уговаривать – подозрвеая, что упрямый паренёк ему сначала скажет горячее «Нет!», а потом уже спросит, в чём дело.

– Завтра рано утром уйду, – решил Сиф после долгих раздумий. Гулять по ночному городу в нынешнем состоянии его и вправду не тянуло.

Молчание чуть полегчало, Сергий просветлел лицом и достал из шкафа бутылку коньяка и коробку шоколадных конфет. Сначала коньяк добавлялся в чай – по чуть-чуть, потом всё щедрее… Сиф морщился, тёр лоб – болела голова – и пил чай очень-очень маленькими глотками. Потом Ирена отправилась спать, ей завтра надо было рано вставать, чтобы ехать на работу на другой конец города. Сергий достал бокалы, бутылка стремительно начала пустеть…

Сиф тянул первый бокал до последнего, сделав разве что один-два глотка. Вышибающий дух огонь ему не нравился, вкуса не чувствовал, но Сергий это даже не замечал. Он повеселел, что-то рассказывал, объяснял… Не очень убедительно. Сиф пропускал его слова мимо ушей, тяготясь происходящим.

… Наконец, Сергий допил бутылку и, слегка запинаясь, объявил, что отправляется в ванную, а Илей («Сиф…» – терпеливо вздохнул Сиф) пусть пока постелет себе диван.

Сергий из ванной вышел совсем сомлевшим, повалился на кровать и захрапел. Сиф к тому времени даже не начал искать диван, всё так же сидел на кухне с полным бокалом. Внутри скручивало неприятное, болезненное чувство, не дающее вздохнуть полной грудью. То ли совесть, то ли просто «невиноватая вина»… Не хватало воздуха. Саднило царапины. Сиф встал, вышел на балкон и долго смотрел вниз. Земля была совсем рядом, непривычно – он так часто раньше смотрел с балкона одиннадцатого этажа… Теперь стоял и долго пытался поверить, что больше никогда не окажется в московской квартире. Это было странно.

Присев, мальчик прислонился боком к балконному ограждению, стараясь устроиться так, чтобы не тревожить рубец на спине, достал из кармана телефон и вызвал предпоследний набранный номер. На часах было три ночи, но его это не смущало.

Кап долго не отвечал, но когда сообразил, кто звонит, испугался:

– Что-то случилось?!

– Нет, – сипло ответил Сиф, у которого опять отказал голос. – Я заснуть не могу. Расскажи что-нибудь.

Это звучало непонятно, жалобно и жалко, но Кап на то и был Капом, командиром Скальже Стаи, чтобы всё понять верно.

– Хочешь, расскажу, как мы тебя встретили? Тогда, на войне…

Это было хорошо. Это было «в тему». Сиф согласился.

Кап рассказывал про маленького мальчика в бежевой ветровке, которого так захотелось иметь Тилю подле себя. Про то, как этот маленький мальчик стал талисманом, сердцем отряда, всё время меняющегося, не думающего об этих переменах-потерях, но единого в своей простой, почти животной мысли: «Вместе мы сильные. И мы отомстим войне!»

Сиф слушал, и телефонная трубка грела ухо. Ночь заполнила город, хлынула на балкон, тихая и равнодушная, ей не было дела ни до Сифа, ни до его разговора. Вместе с ночью с каждым вдохом внутрь попадала эта тишина, заставляя расслабляться и только рассеянно угукать в такт словам Капа.

Командир Стаи рассказывал всё, что только помнил. Не спрашивал, не строил планы – только о прошлом. Сиф кивал, расслабленно вытянув ноги…

Когда над домами стало светать, мальчик наконец убрал горячий телефон в карман и задремал сразу же, словно кто-то повернул выключатель.

Ему снились «старший сержант Эличка» и Ирена. И они были очень похожи, совсем как Сергий и тот строгий Александр-с-фотографии… Наверное, всё дело было в вертящемся в голове обрывке разговора с Сергием, ещё в ту встречу.

– Откуда ты знаешь, где я жил? – жарко не только и не столько от солнца, неловко от встречи, словно она не твоя, чужая, ты случайно влез на страницы чужой книги-жизни. Ещё мысль в голове крутится неприятная: «Только бы командир не увидел… Не хочу ему ничего рассказывать!» – как будто делаешь что-то неправильное и постыдное.

– Мне Лиза сказала… Я не знаю, почему сейчас, сам её спрашивай, но она только теперь, когда ты приехал в Забол, всё мне рассказала… И про то, что ты здесь, и…

Сергий говорит сбивчиво и тоже неловко. Сиф ничего не понимает:

– Какая Лиза?

– Ну… Тётя твоя. Александра Елизавета Горечана. Я тебя по телевизору пытался увидеть, но ты всё время как будто прячешься от камер, даже лица толком не рассмотреть!.. А она, ну, Лиза, она мне уже потом позвонила, совсем недавно. Я не понимаю, почему она шесть лет молчала, даже словом не обмолвилась, что видела тебя, что ты… Что ты…

Тётя Лиза. «Краза». Александра Елизавета Горечана…

Октябрь 2006 года. Забол, верховья Ведки

В одиннадцатом артдиве было несколько совершенно легендарных личностей. Одна из них – унтер-офицер Арсений Федченко, он же Господин Потеряшка. Попал он в дивизион и то не по своей воле: попытался, вернувшись из госпиталя, нагнать своих, но то ли документы потерялись, то ли что-то с этими «своими» случилось… В общем, унтер Федченко остался в артдивизионе сначала временно, «до выяснения и решения», а потом и официально.

На этом его приключения не закончились. Сколько раз после этого он «терялся» и «находился» – сослуживцы сбились со счёта… Но при этом его судьба словно кивнула удовлетворённо: «Ага, вот тут-то тебе и место», – и самыми невероятными путями, но Господин Потеряшка каждый раз обретался настолько счастливо и внезапно, будто его хранил кто-то невидимый.

… Он в очередной раз «нашёлся» посередь марша, в небольшом посёлке, где поджидал, оказывается, дивизион уже неделю. Был охлопан друзьями по плечам, застенчиво улыбнулся, описывая приключения по дороге сюда – как всегда, совершенно невозможные для «нормального человека». Получил «люлей» от Арика – привычных и нестрашных, командир был рад видеть Потеряшку живым-здоровым.

Сивке унтера представил Шац. Мальчик, снедаемый любопытством, хотел было задать самый важный на свете вопрос – про свой УБОН… но в последний момент почему-то опустил глаза, отвернулся и промолчал.

Не струсил, нет. Но что-то сжало горло и не дало спросить. Оставалось только следить за Федченко взглядом, отмалчиваться и посылать любопытствующего, в чём дело, Шаца к навке на болото.

Вечером послушать более полную историю Потеряшки собралось полбатареи, и Сивка смог никем не замеченным устроиться в уголке – и вслушиваться в каждое слово. Голос весь день пропадал, такое и раньше уже случалось, но теперь Сивка вовсе ему не доверял и предпочитал помалкивать… Федченко рассказывал о своём путешествии как всегда в красках, весело, первым заливисто хохоча, и, как положено хорошему рассказчику, умудрялся держать слушателей в напряжении до самого последнего момента, несмотря на то, что все прекрасно знали: всё закончится хорошо, вот он, их Потеряшка, сидит в добром здравии перед ними и хохочет над собственными похождениями.

Сивка сидел в уголке, подтянув колени к подбородку, не шевелился и старался слиться со стеной. Не хотелось взглядов, не хотелось вопросов. На главный вопрос ответа пока не прозвучало – и прозвучит ли вообще? Мальчик не знал и переживал, от досады кусая ногти.

Глаза слипались, но Сивка старался не спать и отчаянно вслушивался. Ну а вдруг… ну хоть одно имя…

Федченко рассказывал, и его – раскрасневшегося, весёлого – Сивка тихо ненавидел: за то, что рассказывал всё не то и не о том, что такой счастливый, что вообще нашёлся…

– Ну да, а ещё я встретил женщину своей мечты! – между делом уведомил Федченко и под заинтригованное «О-о!» слушателей поспешно уточнил: – Нет-нет, никаких свадеб и вообще я её никогда не увижу, я её никогда не забуду… Но это просто ангел Божий в обличии земной женщины… Никогда бы не подумал, что у этих ударенных на голову могут быть такие санинструктора…

И замолчал таинственно. Только потом, нехотя уступив многочисленным вопросам и просьбам рассказать (Сивке стало противно от этой показушной манерности, словно девку уговаривали), поведал:

– Прекрасная заболька Александра Елизавета, свет очей моих, покуда я не забуду её в пылу боя…

– … или по близости от хорошенькой медсестры, – добавил кто-то.

– … и мне искренне жаль, что вряд ли когда-нибудь меня вновь подберут эти упоротые убоновцы, – унтер отхлебнул чаю и вдруг почти физически ощутил внимательный взгляд. Внимательный и… страшный. Будто дикий зверь смотрит.

Он поднял голову и понял: нет, не зверь. Зверёныш, маленький, но уже хищный.

Вспомнился почему-то командир этих «упоротых убоновцев». Федченко сглотнул и снова потянулся за кружкой чая. Конечно, он помнил, что у них появился «сын полка», мальчишка-приблуда, но смотрел этот пацанёнок уж очень… странно.

– Александра Елизавета? – спросил он сиплым, как при сильной простуде, голосом.

– Горечана Александра Елизавета, – подтвердил Федченко удивлённо.

Сивка вздрогнул: так звали кого-то другого, не «старшего сержанта Эличку», то есть, не только её, а… Никак не приходило в голову, кого же, только царапало какое-то странное чувство-воспоминание… Довоенное.

Сивка встряхнулся, как зверёк, и уточнил деловито:

– Старший сержант Эличка? Так у них всё в порядке?..

22 мая 2013 года. Забол, Рата-пригород Раты

– Старший сержант Эличка? – глупо переспрашивает Сиф. Происходящее абсурдно и страшно, потому что всё так странно, так неправильно складывается: чужая жизнь рядом, близко, и хочет стать твоей… И боишься: вдруг уступишь? Вдруг предашь? Ведь нельзя, никак нельзя! Офицер Лейб-гвардии так поступать не может!

Не должен.

… Сиф разлепил глаза от противного писка будильника. Ну, на самом деле это была вполне приятная мелодия, но спросонья она била по барабанным перепонкам, внося в сон диссонанс.

«Не проспи, нам в аэропорт!» – ехидно уведомляла надпись под символом колокольчика.

Сиф отключил звук и продолжил смотреть на мигающие слова, пытаясь понять, что происходит и происходило до этого.

Вспомнил – звонок Хамелеона, автобус в Рату, Шанхай, взрыв, опять Шанхай, Сергий с Иреной…

Над ломанной линией домов уже всплыло солнце, за которым шлейфом волочились тучи. Внизу проехала машина. Гавкнула собака. У кого-то зазвонил телефона. Этажом ниже на балконе кто-то курил, и поэтому в ноздри набился противный запах сигаретного дыма… Половина тела онемела, так что Сиф несколько секунд вообще пытался сообразить, в какой позе и где сидит.

На то, чтобы сообразить, встать, размяться – ушло минут десять. Будильник на телефоне, поставленный на отсрочку, снова зашёлся трелями.

Сиф протёр глаза, вытряхнул из телефона аккумулятор и вернулся на кухню, которая после ночных посиделок выглядела, как после набега монголо-татар. Чашки, бокалы, бутылка из-под коньяка… Мальчик поморщился и, отвернувшись, долго смотрел сквозь открытую балконную дверь на небо. Через пару часов в эту самую бескрайнюю жёлто-голубую твердь поднимется серебристый самолёт и навсегда – или хотя бы надолго – унесёт прочь от Сифа его прошлое. И Дядьку, и Крёстного, и даже Алёну…

Об Алёне Сиф раньше как-то не думал. Теперь же внутри стало неприятно от мысли, что и с ней придётся расстаться. И с Расточкой. В голову полезли цветастые навязчивые образы-ощущения – горячие губы, привкус кофе, вальс цветных вихрей перед глазами… Нет, не о Расточке были эти образы, потому что Расточка – она домашняя, привычная и одновременно с этим далёкая, как путеводная звёздочка. Сифу сложно представить себе Расточку – и горячие губы. Нет, она была выше и важнее этого.

А Алёна взрослая. И такая… странная, непривычная…

Почувствовав, что медленно, но верно сходит с ума, Сиф, как вчера вечером от тягостного молчания, сбежал от мыслей и ощущений в ванную. Сунул голову под кран с ледяной водой, задохнулся, судорожно зафыркал, ловя губами капли… Полегчало. Ощущения потускнели, разуму вернулась способность рождать связные мысли.

Алёна тоже улетит. И это к лучшему: Сиф любит Расточку, а Алёна – князя. Но Сиф остаётся здесь и не должен думать ни о той девушке, ни о другой…

На душе стало легче, и мальчик, вытерев волосы первым попавшимся полотенцем, вышел из ванной и прокрался в коридор. На часах было полседьмого, и ни Ирена, ни Сергий ещё не начали шевелиться. Ну и хорошо, Сиф не хотел с ними прощаться. Лучше исчезнуть, как будто приснился…

Он узнал здесь всё, что ему надо. С фотографии внимательно смотрел Александр Парядин – муж «старшего сержанта Элички», «Кразы» и просто тёти Лизы, в кармане лежал почти разрядившийся телефон, и Сиф уже знал, куда поедет. Нет, сейчас пока не в Пролынь, рановато. В памяти засел острый осколок – овраг, ведущий к железной дороге.

… Утром Ирена обнаружила четыре вещи. Две из них – храпящий, нежелающий вставать на работу отец и куча грязной посуды – были вполне ожидаемыми. А вот исчезновение Илея и записка в коридоре «Ключи оставил в почтовом ящике. Иосиф Бородин» оказались неприятным сюрпризом.

Но что-то делать с произошедшим было уже поздно, и подросток, которого когда-то звали Илеем, добирался до вокзала – ему нужен был пригородный автобус.

Утренний город выглядел совсем иначе, чем ночной – людно, шумно, машины туда-сюда… Вместе с Сифом в сторону вокзала шёл ещё один молодой человек, Сиф то и дело ловил его краем взгляда: высокий, светловолосый, с туристическим рюкзаком за спиной. То ли в поход собирался посередь недели, то ли на дачу валил прочь от рутины рабочих дней… После Шанхая Сиф относился с подозрением к любому случайному попутчику, но, проверив пару раз, мальчик успокоился: нет, это не «хвост», парень идёт по своим делам, кивая в такт музыки в наушниках.

Шанхая, кстати, нигде видно не было. И это казалось даже странным – как же так, после вчерашних событий-то… Но тем ни менее таинственный стопщик испарился, как утренний туман над речкой.

Небо потихоньку затягивалось облаками, по горизонту ползли тёмные, набрякшие тучи – где-то там, далеко, по дороге в столицу. Сиф поёжился и прикинул, что будет делать, если его застигнет ливень… Вариантов было немного: промокнуть сразу – или чуть погодя, сменной одежды у Сифа всё равно не было. С другой стороны, сейчас он сядет в автобус и окажется минут на двадцать, а то и на полчаса «вне зоны действия» всякого дождя.

… На вокзале Сифу повезло – он пришёл ровно за пять минут до отъезда нужного автобуса. Оплатив проезд, Сиф уселся позади у окна, лениво разглядывая билетик и попутчиков.

Билетик оказался «счастливым» – суммы цифр левой и правой половины номера были равны. Такой надо было то ли съесть, то ли положить под подушку… Первый вариант приносил удачу, второй – вещий сон. Сиф даже не знал, что ему сейчас было нужнее, от вещего сна тоже отказываться было глупо…

С попутчиками было не так интересно. Их, в общем-то, почти и не было – женщина с набитыми продуктовыми сумками, старичок в бежевой клетчатой рубашке, зажавший под мышкой палочку… Да ещё тот белобрысый парень, пошатавшись пару минут по вокзалу – Сиф наблюдал за ним из окна, – тоже вскоре забрался в недра автобуса и, пройдя весь салон, уселся впереди Сифа. Обернулся, долго смотрел на мальчика и вдруг поинтересовался:

– Что, школу прогуливаешь?

Сиф хмыкнул: с какой-то стороны парень был прав…

– Зря, – вздохнул парень, почти верно расшифровав фырканье. – Школа – это хорошо. Вот вырастешь – пожалеешь.

Сиф пожал плечами – одним плечом, оберегая рубец, – и ответил невозмутимо:

– Зато подышу свежим воздухом, стану свидетелем непрекращающегося процесса фотосинтеза и…

– Юный биолог? – оценил парень. – Как звать-то тебя?

– Сиф… – Сиф протянул руку. – Иосиф, то есть.

Парень замешкался, но, извернувшись, всё же пожал руку и кивнул:

– Ян, – голос у него стал странный. Рука была твёрдая, но неуверенная.

Но Сиф сам был удивлён знакомством.

Там, куда он ехал, жил уже некогда один Ян…

Прерывая неловкую заминку, затарахтел мотор, последние два пассажира – то ли мама с дочкой, то ли две сестры – забрались внутрь, и автобус резко тронулся с места, так что все повалились на сиденья.

Разговор сам собой прекратился – Сиф вытянул ноги, зевнул и подумал, что ночью всё-таки надо было больше спать. Вчерашние царапины чуточку тянули… А ещё он поглядел на серое небо, на часы и вздохнул: вот теперь точно самолёт уже поднялся в воздух.

Обратный путь отрезан. Хотя Сиф ещё вчера понял, что больше назад не повернёт…

А телефон молчал. Командир не стал ни звонить, ни писать, а потом мобильник, жалобно пискнув, отключился – кончился заряд батареи.

А ещё Шанхая ни на вокзале, ни по дороге Сиф не увидел и вновь слегка удивился. Неужели у стопщика всё же нашлись дела поважнее, чем совать свой нос в его дела?

Ян впереди воткнул в уши капельки наушников, откинулся на спинку кресла и погрузился в полудрёму. Сиф повернулся на бок, чтобы не тревожить рубец, уставился в окно и… прикрыл глаза. Он ведь уже говорил себе, что ночью надо было больше спать – так почему бы и не наверстать упущенное? Благо времени ещё с полчаса, не меньше, пока там всю промзону автобус объедет, пока то, пока сё…

Мотор тарахтел, автобус слегка покачивался, из наушников Яна доносились какие-то немузыкальные «унц-тынц», а где-то в небе белый самолёт плавно поворачивал в сторону столицы Российской Империи – Сиф его видел даже сквозь прикрытые веки и облака.

… Автобус затормозил у нужного поворота, и Сиф, плохо соображающий со сна, почти мешком вывалился из него на пыльную дорогу. Горизонт очистился, зато все тучи плавно перебазировались куда-то по центр неба – точно над головой Сифа. На нос упала первая крупная капля, и Сиф философски вздохнул: ничего не поделаешь, автобус, вон, уже отходит. Придётся мокнуть под дождём – не торчать же на грязной сельской автобусной остановке в надежде, что майский дождь сам собой сразу прекратится!

Утешая себя мыслью, что сандалии не промокают, Сиф огляделся по сторонам, кивнул Яну в знак прощания и пошёл вдоль бетонки в сторону ближайшего поворота к лесу. Дорогу паренёк не помнил, но не особо беспокоился на этот счёт. Найдёт как-нибудь, нужный овраг сложно пропустить, ведь он самый большой во всём лесу.

Вдалеке по правую руку прогрохотала невидимая за лесом электричка. Сиф прикрыл глаза, стараясь точнее определить направление, и внутри всплыло что-то смутное, забытое, из воспоминаний, которые старательно выталкивал из себя ещё на войне маленький Сивка…

Довоенное.

Овраг ведёт к железной дороге.

Дождь барабанил по плечам тяжёлыми тёплыми каплями, и Сиф, свернув на ведущую к лесу песчанку, зашагал быстрее, пока не пришлось форсировать дорогу вплавь. А то такими темпами обратно придётся шлёпать по лужам глубиной с небольшой пруд… Правда, Сиф и не собирался возвращаться по этой дороге: он пройдёт овраг насквозь и выйдет в железнодорожной насыпи, а дальше – до ближайшего полустанка. А там разберётся, в какую ему там сторону ехать.