Текст книги "История третья: На склоне Немяна Тамаля (СИ)"

Автор книги: Валентина Ососкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

В конце концов, он ведь совершенно никуда не торопится. Ну, разве что к Капу с Тилем, но они подождут, они поймут желание Сифа разобраться со своим прошлым и наконец-то оставить его за спиной. И стать самим собой.

Свобода окрыляла, а совесть теперь можно было заткнуть одним простым словом: «Поздно». На часах уже девятый час, и даже если рейс задержался – всё равно все сроки уже давно вышли. Самолёт поднялся в небо и оставил Забол, Сифа и его прошлое в покое.

… В лесу было ничуть не суше – а может, даже мокрее. Сиф топал по дороге, мокрый, взъерошенный – топал и топал, топал и топал, и конца-края его пути не было видно. И не сказать, чтобы Сиф был от этого несчастлив, наоборот – ему хотелось всё идти и идти вперёд, ни о чём не думая, вдыхать лесные запахи, отворачиваться от мерещащегося насмешливо-недовольного взгляда Кондрата, с удивлением пытаться удержать в сознании обрывки довоенного прошлого, неуловимые, как туман… Прошлое и настоящее сплетались в один жгучий клубок, и приходилось прилагать усилие, чтобы не отгородиться от него привычно, а принять и вслушаться в мешанину образов.

Сиф не знал, топает ли он наугад или вспоминает настоящий маршрут. Иногда ему казалось, что он помнит, вот, точно помнит! Но ощущение быстро пропадало, и снова лес был непонятный, и шагалось по нему исключительно «как Бог на душу положит».

Тропки петляли под ногами, выныривая из ниоткуда и пропадая в никуда.

В какой-то момент Сиф шагов пятнадцать не мог отвязаться от ощущения, что он идёт по лесу с Кондратом и Чингой. В ту самую злополучную вылазку – Сиф плохо помнил, что же было дальше, но она совершенно точно была неудачная. Дальше начиналось резкое «Не хочу!» памяти, и воспоминания гасли. Вполне возможно, эта вылазка как раз и привела к тому, что Сиф попал в артдивизион, где был Шанхай, но эти знания были только голыми знаниями – чужими рассказами. Между вылазкой и артдивом было что-то, что Сиф вспоминать не хотел. Что-то страшное.

… А пока он шёл по лесу и не мог отвязаться от ощущения, что идёт не один. И даже когда воспоминание о Кондрате и Чинге ушло куда-то вглубь разума, Сиф всё равно чувствовал, что… Что кто-то его нагоняет быстрым энергичным, но осторожным шагом, держась позади, так, что Сиф не видит преследователя.

Проклиная себя за глупость – телефон выключен, из оружия один складной ножик, место пустынное – Сиф некоторое время на автомате шёл вперёд, пытаясь для начала определить количество преследователей. Вроде бы один, но… Кто ж его знает. Хамелеон – Сиф не сомневался, что это он – может и состорожничать. А дождь, хоть и поутихший, не давал точно определить по звуку.

Преследователь шёл тихо, и только чутьё холодило загривок, подсказывая, что это не ветер шоркнул или хрустнул веткой, не дождь прошуршал по хвое. Сиф глубоко вздохнул и – столь же мягко и осторожно шагнул прочь с дороги. А потом сделал ещё шаг и ещё, назад, крадучись, как зверь, как Кондрат… Память творила с ним странные штуки, пробуждая рефлексы и знания, которые были ни к чему Сифу, фельдфебелю Лейб-гвардии и сетуньскому хиппи.

Замерев, вжавшись в ствол, Сиф вслушался в окружающие звуки, впуская в своё сознание лес и… память. Прочь мирная жизнь, она здесь ни к чему, Сиф сам по себе здесь ни к чему. Где ты, маленький Индеец? Ты – бескомпромиссный, грубый, замкнутый и выкинутый из головы – нужен здесь и сейчас.

Преследователь понял, что его провели, остановился, потом тоже свернул с дороги. Сиф рванул прочь, в сторону оврага, петляя между деревьями, а за ним бросился и преследователь, уже не скрываясь. Лес плясал перед глазами, бросался под ноги корнями и ухабами, здоровенные выворотни оставались где-то под содранными ладонями, когда Сиф перепрыгивал через них, стараясь оставить между собой и преследователем как можно больше препятствий… А потом мальчик вылетел на край оврага и, чтобы только не улететь – как когда-то – свернул, впечатался ладонями, рефлекторно вскинутыми к лицу, и грудью в ствол здоровенной сосны.

Вышибло дыхание. До слёз в глазах рванул рубец на загривке.

Сиф бросился в сторону, на бок, в косой кувырок – это уже занятия с сослуживцами в Лейб-гвардии борьбой – и некоторое время лежал без движения, забившись за крону поваленной сосны. Слушал, хотя за барабанной дробью сердца и собственным тяжёлым дыханием ничего не слышал, и пытался отдышаться.

Преследователь, кажется, потерял его или по меньшей мере отстал. Ну или тоже замер… Сиф на всякий случай не двигался, вжимаясь в землю. В рот лезла хвоя, колола руки, загривок нудно тянуло – неужели рубец закровил? – и сердце колотилось в висках. Дождь стих.

Мягкие, осторожные – профессиональные – шаги выплыли куда-то на край сознания, и Сиф в очередной раз собрался себя проклясть. На сей раз за оранжевую рубашку и светлые джинсовые бермуды, которые здесь и сейчас так неуместны, так заметны и так нелепы. Сюда бы камуфляж… а лучше «кикимору»… И пулемёт, ага. И взвод солдат, раз уж размечтался… Жаль, что в «зелёнке» бесполезна поддержка с воздуха…

Преследователь – Сиф не смел повернуть голову и видел только тряпичные берцы-«тропики» – некоторое время маячил на самой грани видимости, прислушиваясь, потом всё-таки осторожно приблизился к краю обрыва, пока не замечая вжавшегося поодаль в землю мальчика. Остановился у сосны, где от Сифовых «виражей» была взрыта земля, и, опёршись о дерево, наклонился, высматривая мальчика там, в овраге – видимо, решил, что Сиф так и не сумел затормозить…

Ой, глупый.

Щелчок – преследователь взвёл курок.

Нет, умный. Слишком.

Сиф вскочил и в два прыжка преодолел разделяющее их расстояние, уже не заботясь о скрытности, осторожности и тишине, с коротким остервенелым «Ха-а!».

Противник оказался не Хамелеоном – высокий, светловолосый, с рюкзаком за плечами. Лёгкий. Не по отношению к Сифу, разумеется, но для того ускорения, которое Сиф набрал в прыжке, – пустяк.

Грохнул выстрел, молния рюкзака больно оцарапала щёку… И Сиф понял, что и он, и преследователь, сцепившись в единый клубок, летят.

Потом катятся. Подпрыгнув на ухабе, снова летят… Вниз по крутому склону оврага.

Ветка оцарапала край губы. Корень впился под лопатку. Вышибло дыхание – при очередном приземлении противник оказался сверху. Руки-ноги норовят принять на себя весь немалый вес противников, но рефлексы берут вверх, и Сиф, не выпуская преследователя, сжимается, группируется, так, чтобы ничего себе не поломать… но получить собственным локтём по рёбрам ничуть не мягче, чем чужим.

Потом был гулкий удар по затылку очередным корнем – и секунда темноты.

Приземление Сиф пропустил, очнувшись, уже когда противник попытался скинуть его с себя. Ему это удалось, потому что Сиф ещё мало что соображал, елозил по грязи, и первой осознанной мыслью была попытка определить, где остался пистолет.

Увы, оружие противник из рук не выпустил и даже ничего себе на первый взгляд не повредил. Правда, Сиф тоже уцелел, если не считать лёгкого звона в голове, и это уже радовало… Повоюем, всё равно выбирать не приходится. А потом уже разберёмся, кто же это…

А потом Сиф, отбросив рассуждения, бросился вперёд, стараясь обезоружить противника, и снова мир сузился до вспышек-ощущений и вспышек-действий.

Рывок. Чавкающая под ногами грязь. Встречный удар, который Сиф пропустил вскользь по плечу. Сандалии вязнут, снижая скорость. Новый рывок, бросок в сторону, удар Сифа, попытка захватить кисть…

– Пристрелю, – хрипло выдохнул противник, разрывая дистанцию.

Сиф не ответил, экономя дыхание, и упрямо бросился вперёд, рефлекторно пригибаясь при грохоте выстрела. Взметнувшаяся хвоя оцарапала ноги, но после вчерашнего взрыва это, право, было мелочью.

– Шакалёнок! – противник попытался стряхнуть упрямого паренька с себя, но безуспешно. Сиф был цепким и вообще до жути хотел жить.

А если юный разведчик Индеец хотел жить, то его уже ничто не могло остановить, ин вес противника, ни оружие, ни даже численное преимущество… Хотя, по счастью, противник здесь пока что был один.

Опытный и ловкий противник, который выплюнул, сгребая подростка за шею:

– Захит у, скальца…

И только тут Сиф понял, что все немногочисленные реплики звучали по-выринейски. Просто раньше об этом было некогда думать, того словарного запаса, доставшегося от друга детства, чтобы понимать, хватало, а сейчас словно обухом по затылку – выринеец!

Потому что слово «убью» Сивка узнал не от Яна…

Воспользовавшись заминкой, выринеец сбросил Сифа на землю, прижимая коленом и пытаясь заломить руку, но упорный мальчишка вертелся ящерицей, молотил ногами и вообще всячески осложнял противнику жизнь.

– Хита, хита, – выдохнул он, выворачиваясь и откатываясь в сторону.

И, как всегда такое получается, случайным ударом ноги выбил пистолет, за которым «охотился» уже так долго и старательно.

Выринеец не рванул за оружием – а бросился на мальчика, всем весом, жёстко, и драка вспыхнула по новой, на сей раз в грязи, на брюхе, или, как это зовётся по-умному, «в партере».

Противник в силу веса вполне успешно пытался подмять Сифа под себя. Сифу этого не хотелось – не хотелось проигрывать, не хотелось лежать мордой в грязи и вообще не хотелось умирать, а в намерениях выринейца сомневаться после всего произошедшего не приходилось.

Сердце колотилось то ли в висках, то ли в горле, рот был набит грязью с ржавым привкусом крови, а силы потихоньку кончались.

Вроде бы у обоих.

… Наконец Сиф откатился прочь, вскочил, но запнулся о собственную ногу и неловко рухнул на колено.

Ноги отказывали, а мир плыл вокруг, покачиваясь, как корабль в штормовом море.

Напротив Сифа примерно в той же позе замер и выринеец, перемазанный в грязи с ног до головы – Сиф, наверное, выглядел не лучше. Но выринеец сжимал в руках подобранный с земли пистолет, а Сиф где-то в полёте или драке потерял даже нож.

Некоторое время царила тишина, если не считать хриплого захлёбывающегося дыхания противников. Сиф не шевелился, понимая, что любое неосторожное движение может разрушить хрупкую паузу, выринеец тоже замер, только ходила ходуном грудь. Кажется, он не доверял своим рукам и поэтому тянул с выстрелом.

– Ян? – вгляделся Сиф, с трудом, по рюкзаку и цвету волос, узнавая случайного попутчика.

Ян криво усмехнулся окровавленными губами:

– Унову ми, скаль?

Он больше не скрывал национальности, видя, что Сиф и так прекрасно понимает.

– Подожди… Почкай, по… поват ми, – из горла вместо просьбы на всех трёх – русском, забольском и выринейском – языках вырвался почти неслышный сип. Мир перед глазами Сифа дрожал и норовил куда-то ускользнуть, всё тело вздрагивало в такт судорожному дыханию. – Те… ты следил за мной? – он снова соскочил на забольский. – Тогда, в Рате?

– Ну да, – кивнул Ян, который тоже был не против передышки. Ему она была ещё больше на руку: чем спокойнее дыхание, тем проще целиться… Впрочем, с такой дистанции кто промахнётся-то?

У Сифа оставалась только маленькая надежда на психологию. Ещё Кот говорил, что глядя в глаза человеку, разговаривая с ним – сложно убить… Может, и этот Ян не сможет? Или кто-нибудь появится… Или хотя бы идея родится, как спастись…

Конечно, Сиф отдавал себе отчёт, что вероятность счастливой развязки крайне низка, но не мог не переставать надеяться.

– Почему?

Снова вместо внятных слов что-то сиплое, но Ян расслышал и неожиданно задумался, перекладывая пистолет из руки в руку. Пожал плечами с изрядной неуверенностью:

– Потому что ты – это ты, а я – это я. Я не могу жить спокойно, когда ты тут… и Хамель тоже не может, – тут он снова нахмурился и крепче взялся за пистолет. Но всё ещё медлил.

Сиф медленно и очень осторожно попытался встать – неоднократно за весь визит в Забол рассаживаемые колени болели и стоять на них долго было невозможно. Ян повёл рукой – зачаток движения, начало попытки прицелиться… Сифу пришлось снова опуститься на землю, оттягивая начало активных действий.

– Ты меня сейчас убьёшь?

Эй, верните кто-нибудь голос! Почему связки отказывают смыкаться?!

– А какие ещё варианты? – хмыкнул Ян. – Я других не вижу. Либо я тебя убью сейчас… либо мне ещё бегать за тобой придётся. А это, знаешь ли, непросто делать незаметно для посторонних. Не дай Бог тобой местные безопасники озаботятся… ты же у нас ценная пташка, да?

– Почему? – Сиф даже изумился.

– Ну так ведь воспитанник самого капитана Заболотина, сопровождаешь Великого князя и всё-такое… – из слов ядом сочилось презрение.

«Вообще-то, уже нет, – хотел возразить Сиф. – Теперь я просто Сиф без роду и племени… с двумя назваными братьями и кучей родственников, от которых отказался…»

Но собственная фраза его остановила. Сержант Александр Парядин смотрел тяжело, как Кондрат, и от него отказаться было нельзя, как невозможно было бы отказаться и от Кондрата.

Но вот видеть Сергия и Ирену Сиф совершено точно больше не хотел.

Яну не понравилось затянувшееся молчание, и он сам спросил:

– А зачем ты сюда ломанулся-то?

Нет, об этом Сиф ему тем паче не хотел рассказывать. Поиски собственной памяти – дело тонкое и очень личное. Сиф ведь даже Капу не сказал, куда направляется, и сейчас об этом очень жалел. Если бы Кап знал, то хотя бы… хотя бы… Сиф не знал, что «хотя бы», но верить, что вот сейчас Ян нажмёт на спуск и всё, абсолютно всё закончится, не хотелось.

– Эй, ты вообще здесь? – недовольно повысил голос Ян.

– Здесь, – согласился Сиф. – Может, мы всё-таки разойдёмся мирно, а?

Ян сощурился и медленно поднялся на ноги. Дуло пистолета поползло вверх и устроилось где-то на груди у Сифа.

– Ну нет, – проговорил Ян зло, раззадоривая сам себя. – Я слишком долго об этом мечтал, Шакалёнок… Шесть лет – очень долгий срок, и всё неважное давно бы перегорело. Но не это. Я тебя убью сейчас и поставлю этим точку в жизни Шакалёнка Сивого и маленького русского разведчика Сивки одновременно.

– Индейца, – невольно поправил Сиф. – Моим позывным – настоящим – был «Индеец».

А в разведвзводе «Маська», но это прозвище было настолько личное, что Сиф говорил о нём редко. Тем более людям, которые собираются его убить.

– Мне без разницы, – отрезал Ян. Пистолет переместился ещё чуть вверх – на уровень Сифовой головы. Выринеец очень старался разозлиться, чтобы выстрелить без раздумий, на эмоциях, но горячка драки, похоже, уже прошла. Ситуация всё больше заходила в тупик – Сиф боялся пошевелиться, Ян медлил.

Дождик крапал, напрасно пытаясь умыть вывалявшихся в грязи противников. Наступила лесная тишина, невероятная сейчас, абсурдная своим природным спокойствием… Неподалёку, за спиной Сифа, журчал ручеёк. И память, глупая память старательно вырисовывала Кондрата там, дальше по обрыву, вверху.

Сиф поднял голову, подставляя лицо каплям. Небо, обрамлённое деревьями по берегам оврага, было серым, затянутым тучами, но таким близким…

– Эй, пистолет опустил! – раздался вдруг голос откуда-то сверху, с этого неба.

Сиф вздрогнул и заозирался. Ян тоже.

Человек стоял на краю оврага и глядел вниз, на обоих противников. Видя, что Ян медлит, человек повторил, всё так же спокойно и уверенно:

– Давай-давай, опускай пистолет и клади на землю. Ты же всё равно не будешь сейчас убивать Иосифа… Тьфу, что за люди глупые пошли, не подойдёшь – не поверят, – с этими словами человек где бегом, где съезжая по песку и глине, принялся спускаться.

Последняя фраза была сказана с безумно знакомой интонацией.

– Шац, – выдохнул Сиф, шарахаясь назад.

Всё-таки Шанхай за ним следит. И явно в курсе, что здесь делает Ян.

И что бы он ни говорил Краюхам, в конце концов, он всегда мог солгать – этот стопщик и бывший артиллерист, который знает слишком много… всего. Краюхи – тоже люди. Тоже могут ошибиться…

Ян развернулся к спускающемуся Шанхаю, выстрелил – здесь уже явно работали рефлексы, которых ему так не хватало во время беседы с Сифом… Промахнулся, но Шанхай даже не дёрнулся, словно наперёд зная, что не попадёт.

Дальше Сиф не стал ждать и рванул прочь, пока Ян не вернул ему своё внимание, замешкавшись только раз – подбирая втоптанный в грязь ножик. Не любимая финка, конечно, но всё равно пригодится…

Подобрал – и припустил во весь дух.

Проскальзывая по глине, падая, пригибаясь, зигзагами… Как угодно, только скорее прочь – от Яна, который казался поначалу вполне хорошим парнем, даром, что выринеец, от Шанхая, такого спокойного, уверенного, одёргивающего Яна, как окликают непослушных, заигравшихся детей.

– Иосиф!

Сиф только ускорил бег, выкладываясь по полной.

Грохот выстрела, брызги грязи по ногам. Второй, третий выстрелы – Сиф дёрнулся в сторону, перепрыгнул давно поваленную сосну, но чуть-чуть не рассчитал и полетел носом в грязь, обдирая бок о ветки.

Зашипев, мешая забольские и русские выражения, Сиф приподнялся и огляделся в поисках подходящего для подъёма склона. Конечно, велик риск, что Ян попытается его застрелить, пока он будет карабкаться, но…

Впрочем, подходящего склона видно не было.

Накатывалось ощущение дежавю, такое сильное, что рука сама заскребла по боку в поисках автомата. Наверное, сказывалась полубесонная ночь и предшествующие ей сумасшедшие сутки, но Сиф вдруг подумал, что то место, где однажды он сорвался – тогда, на разведке с Кондратом – было почти таким же. И к тому же неподалёку… если не прямо здесь.

Нет, это не из рассказов командира и сослуживцев, это из головы, и хочется по привычке вытолкнуть воспоминания из себя, потому что – нельзя. Если вспомнишь – поменяешься, исчезнет Спец, исчезнет фельдфебель Бородин, останется только маленький Индеец, которым Сифу быть не хотелось. Ведь столько усилий приложено, чтобы жить нормально, в настоящем! Ну почему не дают?! Дайте вспомнить, но… не вспомнить. И остаться самим собой, нынешним…

Шум сзади стих, но это не нравилось Сифу: как только Шанхай с Яном договорятся, они наверняка отправятся за ним, а тут и думать нечего – идти можно только по дну оврага, оставляя в чавкающей глине глубокие следы.

– Не дамся, – пробормотал Сиф себе под нос и ещё ускорил шаг. Впереди железная дорога, рано или поздно Сиф к ней выйдет, а там…

«Там до ближайшего полустанка километр, не больше. Надо только выбраться из оврага, а потом бегом марш – и буду на месте», – в мозгу что-то щёлкнуло, и подросток перестал отличать воспоминания от реальности, принимая их как данность. В очередной раз подняться из грязи и потопать вперёд, с упрямством, достойным лучшего применения, выискивая подходящий для подъёма участок склона.

Несколько раз Сиф слышал, как кто-то вдалеке его окликает, но слишком хотел жить, чтобы отзываться. Шанхай – опасный противник… Лучше ещё ускорить шаг, и ещё, и ещё, выдирая ноги из грязи, хлюпая по лужам, судорожно слизывая с губ дождевые капли. Позади враг, надо уйти во что бы то ни стало, надо выбраться!

Бок кровил и саднил болью, но думать об этом было некогда. Сиф только прижимал к нему продранную рубашку и всё шагал и шагал, вслушиваясь в лесные звуки в поисках преследователей. Иногда он что-то слышал, но так далеко, что было не разобрать, померещилось или нет… Дождь набирал силу, хлестал по плечам, мгновенно вымочив до нитки, и Сиф то и дело подставлял лицо воде и жадно сглатывал.

Всё чаще по пути попадались грязно-рыжие глиняные лужи, которые приходилось форсировать, уже давно не заботясь о сандалиях и вообще о внешнем виде. Всё это стало неважным, отключилось, ведь идти недалеко, от воспаления лёгких помереть не успеешь, а всё, от чего не зависит напрямую твоя жизнь – это, право, такая мелочь…

Овраг расширялся и мельчал, но луж становилось всё больше и больше. Дождь лил без остановки и малейшей передышки, настоящий майский ливень, холодный, щедрый, долгий… К железнодорожной насыпи Сиф выбирался уже прямо по воде, по щиколотку увязая в глине и уже несколько раз приземляясь в лужу «всеми четырьмя лапами» – грязный с ног до головы, с кровящим боком, разбитой губой и уже не помнящий ни где находится, ни зачем, ни – когда…

Выбраться на насыпь, оглядеться, вновь спуститься пониже, чтобы не «светить» себя, и – бегом марш! С усилием гоня по крови кислород, поскальзываясь, падая бессчетное количество раз, вставая и снова и снова вколачивая ноги в мокрую землю – по траве и лужам, по песку, камням и глине, не останавливаясь даже тогда, когда сердце, кажется, взрывается от невозможности справиться с нагрузкой. Жить хочешь – беги!

На станцию Сиф не выскочил – осторожность тоже была рефлекторной, не требующей вмешательства плывущего в красном мареве сумасшедшего бега разума. Мальчик убедился, что кассы нет, и опустился на землю неподалёку от бетонных блоков платформы, скрываясь от взгляда того, кто придёт по тропинке, за зарослями крапивы. Ожоги казались лишь досадной мелочью, не более, и даже не вызывали сильного раздражения…

Электричка подошла через четверть часа, и ливень как назло тут же начал стихать, превращаясь в невинный весёлый дождик. Сиф взбежал по ступенькам и невольно притормозил, оглядываясь: конец приключениям? Здесь, посреди леса, всё было по-прежнему, как и утром в противоположной его части, как и… шесть лет назад?.. Такой огромный срок не укладывался в голове.

Сиф запрыгнул в вагон, плюхнулся на ближайшее сиденье и поглядел в окно. Электричка уже набирала ход, когда на станции появился Шанхай. Запыхавшийся, злой и – ужасно раздосадованный, когда понял, что электричку не догнать. Очень искренний – гораздо больше, чем когда рассказывал байки с мудрой улыбкой. Враг, и как же это было обидно и несправедливо! Сиф помнил его Шаней, Шацем, бравым артиллеристом, «богом войны». А теперь враг, помощник Хамелеона… Сиф закусил губу и заставил себя злорадно улыбнуться: зато не догнать пешим ходом электричку-то, хоть ты лопни от злости!

… Подросток пятнадцати лет, в десять утра стоящий в привокзальном грязном туалете и, шипя и ругаясь на трёх языках, отмывающий покрытый корочкой крови и глины бок – зрелище не для слабонервных. Некогда рыжая, а теперь коричневая от всё той же глины рубашка служила губкой. Руки, ноги, лицо – всё в грязных подтёках после попыток отмыться, не очень-то и удачных. Не приспособлен привокзальный туалет для проведения водных процедур жарким летним утром. Городку со смешным для русского слуха названием Жильца повезло только в одном: никто этого безобразия не увидел.

Сиф заковыристо выругался, оглядывая худо-бедно отмытый бок, который, разумеется, тут же снова начал кровить. Три глубокие царапины по рёбрам, мелких – не счесть. Руки-ноги тоже в царапинах, ещё после вчерашнего. Лицо… Хорошо, что зеркала нет. Пальцы подсказывали, что на лицо лучше не смотреть, чтобы не огорчаться. Одним словом, вид не самый цивильный. Любой милиционер сочтёт своим священным долгом остановиться и проверить документы, из которых у Сифа… мальчик торопливо охлопал себя по карманам, порылся в так и не просохшем кошельке, успел перепугаться – неужели потерял?! – и наконец обнаружил искомое в нагрудном кармане скомканной рубашки.

Облегчение накатило такой волной, что на мгновенье потемнело в глазах. Сиф прислонился к раковине и долго пялился на белую книжечку в грязных руках. Всё такую же белоснежную, как всегда, будто её обладатель не валялся по глине, мок под дождём и отмывался потом под краном, а гулял вместе с Великим князем по аллеям центрального горьевского парка, степенно и спокойно, как положено офицеру Собственной Его Императорского Величества Лейб-гвардии.

Белая книжечка с золотым тиснёным гербом Российской Империи на обложке.

Что же ты так перепугался, Сиф? Разве не отказался от «старых долгов»? Отказался. И даже сейчас не собираешься возвращаться к князю и командиру. Но всё равно предательски сжалось сердце… Потому что там, в лесу, в овраге – маленький Индеец, мечтающий однажды стать «сдарием генералом Российской Империи», проснулся и не хочет пропадать, а детей всегда так жалко и совестно огорчать.

Сиф вздохнул, бережно убрал удостоверение в карман брюк, повязал на пояс рубашку – надевать её уже стыдно, и так видок как с помойки – и неохотно вышел на улицу, щурясь на пробивающееся сквозь тучи солнце.

Теперь надо купить билет до Пролыни, сесть в электричку и ехать скорее к Капу, который, наверное, уже весь извёлся и Бог весть что передумал, узнав, что телефон у Сифа выключен. Конечно, велик риск, что тот врач, Лавеин, сообщит об их с Капом появлении Шанхаю… Но куда ехать-то ещё? Придётся не показываться Лавеину на глаза. Ждать где-нибудь. Кап, вроде, снял номер в гостинице на окраине Пролыни… Всегда можно назваться его братом, а что до непохожести… ну, в маму пошёл. А Кап в папу. Или наоборот.

Сиф невольно вспомнил фотографию в квартире Сергия. Сержант Александр Парядин… Интересно, ведь если Сиф похож на Сергия – а куда деваться от крови! – то и на дядю тоже? Вот его, героя и… просто военного Сиф мог бы даже, наверное, назвать своим отцом. Когда-нибудь. Как-нибудь. Уж всяко легче, чем Сергия.

«Как бы вы поступили на моём месте, дядя Элик? – мысленно спросил Сиф. – Жаль, что мы никогда друг друга не видели… Вас я, может, не забыл бы, как забыл Сергия!»

В носу защипало, и это было неожиданно. Ужасно хотелось и вправду – встретиться с дядей, погулять с ним по Рате, рассказать ему всё: о войне, о Кондрате и командире, о Великом князе, о Лейб-гвардии и хиппи, о возвращении в Забол… Дядя бы его понял. Ведь живи он, сержант-пограничник – он бы знал войну не хуже Сифа.

Подросток потёр лоб и встряхнулся, пытаясь отвязаться от всех этих горьковато-сладких мечтаний. Дяди нет. Дядя не дожил до рождения своего племянника, который, верно, в него-то и пошёл. Прямо реинкорнация какая-то… Опять мысли убежали. Нет, так дело не пойдёт! Надо пойти, купить билет и ждать электричку, а все мысли – прочь из головы. А то накатит то ненавистное горькое ощущение, что здесь никто – никто! – не знает войны. Не помнит тех ужасов и смертей! Хотя это не так, но как же все люди вокруг хорошо маскируются! Что с ними можно сделать такого, чтобы увидеть, наконец, их настоящее лицо? Лицо перепуганного, прячущегося по подвалам «мирного», хранящего под матрасом дробовик или охотничий карабин, травматический пистолет или хотя бы газовый баллончик, добытый всеми правдами и неправдами. Лицо человека, который не знает, доживёт ли вообще до завтрашнего утра! Лицо человека, жизнью которого правит Её Величество Война.

С каким болезненным наслаждением Сиф бы поглядел такому человеку в глаза. Человеку понимающему…

Это больше походило на приступ безумия, чем на нормальные мысли. Сиф очнулся и поспешил к кассе, понимая, наконец, почему в глубине души не хотел всё это вспоминать, почему всегда выталкивал воспоминания из себя, со временем так натренировавшись это делать, уже неосознанно, что принимал за потерю памяти.

– А… один билет до Пролыни, – обнаружил себя Сиф у кассы и уточнил на всякий случай: – Электричка скоро?

– Отъезжает через три минуты, – откликнулась кассирша, с подозрением глядя на мальчика, выглядящего примерно как «только что из драки».

– Отлично! – Сиф расплатился, забрал билет и вежливо поблагодарил: – Спасибо, до свиданья!

Заметив резкое неодобрение на лице женщины, мальчик облизал запёкшуюся кровь на губе, виновато улыбнулся и поспешил на перрон, ловя на себе взгляды будущих попутчиков. Ну да, вид «непрезентабельный», но что поделать-то… Весна, юность, драки, прыжки по стройкам… У кого не было? А что до длинного рубца на спине – ой, да сами сочините, откуда, у постороннего фантазия завсегда богатая.

– Молодой человек! – нагнал его уже у самого вагона предельно вежливый голос. Сиф резко затормозил и обнаружил рядом с собой милиционера. Вот ведь болотное молоко! Как не вовремя…

– Да? – Сиф замедлил шаг, но всё же продолжил идти к дверям вагона.

– Документики какие-нибудь есть?

– А чего это сразу документы? – подавил в себе привычное уважение к погонам Сиф. – Я ещё маленький!

– Ну, четырнадцать-то наверняка уже исполнилось, – нагнал его милиционер и зашагал рядом. – Или давайте позвоним родителям из отделения…

«Угу, Сергию», – фыркнул про себя Сиф, а вслух продолжил возмущаться:

– А что случилось-то?

В голову на мягких лапах кралось неприятное чувство, что Великий князь вполне мог поднять милицию на его поиски… Но почему не позвонил-то перед этим?! Молча, втихую – это просто нечестно!

– Да, вот, нам передали, что один молодой человек из дома сбежал… – рука милиционера легла на плечо Сифу. Навкаже, поосторожней, рубец-то болит!

Двери вагонов стали захлопываться.

Сиф резко сбросил руку, ускользая от захвата, пнул милиционера под колено и в последний момент вскочил в вагон.

Это, кажется, стало уже традицией – отъезжать, провожаемый раздосадованно-сердитым взглядом.

А князь поступил по меньшей мере нечестно и некрасиво, милицию поднял, тоже мне… Поступает так, как будто Сиф у него занял крупную сумму и отдавать не хочет! А найдёт – посмотрит печально, как смертельно усталый спаниель, и заведёт заунывную песню на тему того, как должен и как не должен Сиф поступать… А Сиф не должен быть кому-то должным. Вот и всё.

… Только откуда князь узнал, что Сиф в Жильце, если сам Сиф сюда вообще не планировал заглядывать? Телефон выключен… Нет, можно, наверное, и по выключенному телефону отследить, если поднять на уши Службу Безопасности, но, Боже, что за цирк? Нельзя было утром позвонить? И вообще, улетели – так не мешайте. Сиф остался и сам устроит свою новую судьбу. Ему есть, с чем здесь разбираться.

Электричка неслась вперёд, в Пролынь, тормозя на станциях через раз и ещё иногда на переездах. Хотелось спать, но Сиф не давал себе. Мало ли, что ещё приключится! Мало ли, кому ещё Сиф может понадобиться…

И оказался прав. Понял это, когда, подняв взгляд, увидел входящего в вагон с противоположного конца милиционера.

«Зашёл на последней станции, – понял Сиф. – И шёл по вагонам. Навкаже малько!»

Раздумывать тут было нечего – только осторожно сползти по сиденью и рвануть к дверям. Слава Богу, устроился рядом!

Бегом в следующий вагон, лавируя между сумками и ногами, ловя неодобрительнейшие взгляды пассажиров… впрочем, к этим взглядам Сиф почти привык ещё в Жильце.

Электричка как по волшебству начала притормаживать, приближаясь к следующей станции, и Сиф, не дожидаясь полной остановки, сиганул кувырком с невольным воплем прочь. Ссадиной больше, ссадиной меньше…

Скатившись в джунгли-заросли, Сиф распластался на земле и, кусая губы, попытался собрать тело воедино. Руки-ноги целы? Ну… похоже, что не до конца. Загривок, колени, бок… теперь ещё и право запястье очень не хотело шевелиться. Определённо, правая рука в этой поездке невезучая… Сиф осторожно принялся разминать кисть, не торопясь покидать скрывающие от чужих глаз заросли. На станции – и вообще вблизи неё – сейчас появляться точно нельзя, Сиф на месте того милиционера поднял бы полпосёлка на уши… Правда, вдоль железной дороги скоро тоже начнут всё прочёсывать, так что рано или поздно выбираться придётся. Дать крюк и, наверное, войти в посёлок с противоположной стороны. И думать, как добираться до Пролыни, раз уж с железной дорогой возникли такие проблемы…