Текст книги "История третья: На склоне Немяна Тамаля (СИ)"

Автор книги: Валентина Ососкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Выринейских. Офицерских.

Сиф с усилием высвободил руку и отправил гранулу в рот. Прикрыл глаза, отсчитывая про себя десять секунд, глубоко вздохнул и снова поглядел на Капа. А потом потянулся к его стаканчику и сделал большой глоток кофе прежде, чем испуганный Артём снова ухватил его за руку:

– Ты чего?!

– А я ведь ничего не помню, Кап. И никого. Ни тебя, ни Тиля… Даже Дядьку с трудом вспоминаю. А от Кондрата – это такой… настоящий человек был – только голос в памяти. И то – смутно. Мы ведь за этим сюда приехали, за моей памятью… Шанхай сказал, что я вспомню, если захочу… А я хочу.

– Что вспомнить?

– Кто я. Кем я был.

Артём замер, потом встряхнул головой:

– Глупости. Слышишь, Сива, глупости это всё! Выброси их из головы. Не вспоминай!

– Почему?

– Потому что… – парень опустил взгляд. – Ты в Заболе. Я столько видел вот таких… забывших. Приходят, смотрят… вспоминают. И никто от этого ещё не стал счастливее, ни один из них. Правда, я видел! Не надо, Сива… Только ты этого не начинай…

Сиф пожал плечами – ему и так уже, с самого первого дня в Заболе, снятся сны. А ПС – он чувствовал – должен как-то… катализировать этот процесс. Не зря же от тоски по нему в Горье вдруг всплывали перед глазами образы прошлого?

… Хлопнула входная дверь, впуская очередную «раннюю птаху». Сиф вгляделся, замечая, как потихоньку начинает «искрить» мир – это набирал силу ПС…

А потом перед глазами вспыхнул совершенно чёткий образ.

Вошедший человек… Шанхай. В камуфляже и с автоматом, как его рисовал когда-то по дороге в Пролынь Тиль.

9 октября 2006 года. Забол, где-то в верховьях Ведки

– Хочешь, твои будут? – парень, которого все окружающие зовут Шаней, Шацем или длинно и вычурно Шанхаем, толкает мальчика в бок и показывает часы на металлическом браслете.

Крутые часы, очень крутые. Офицерские. О таких, наверное, каждый второй мальчишка мечтает…

Но только не этот.

– Трофей. И причём твой. Ну так хочешь? – не отстаёт Шаня, но мальчик только отворачивается равнодушно. Не так давно ему сказали, что с УБОНом связи в ближайшее время не будет, и всё остальное утратило всякое значение.

Шаня обиженно замолкает, но долго молчать не может и заявляет:

– Ну, раз так… То я их себе заберу, ладно? Спасибо за подарок, так сказать… – Но прежде чем Шаня успел застегнуть часы на запястье, мальчик молниеносным движением выхватил их, так и не поменявшись в лице.

– Мои так мои, – буркнул он, вертя их в руках. Его ладошка легко пролезала даже в застёгнутый браслет.

Воодушевившийся хоть таким продолжением диалога, Шаня улыбается:

– По руке подогнать? Там надо несколько звеньев вынуть, я умею. Хочешь?

– Нет, зачем… – пожимает плечами мальчик. – Я их не буду носить.

– Почему? – удивляется Шаня, хотя догадывается. Вряд ли воспоминания о том егере для мальчика приятны…

Будто увидев, что Шаня и так всё понимает, мальчик не ответил, теребя браслет часов и упираясь взглядом в никуда.

Дядька… Как же так получилось, что они так далеко стали друг от друга? В батальоне Сивке было почти плевать, чем занят командир, где его носит, но теперь всё туже и туже закручивалась пружина страха внутри, за рёбрами: вдруг с ним тоже что-то случилось? Как он воспринял пропажу его, Сивки? Что Дядьке сказал Кондрат?..

Сивке было плохо – так плохо, будто это он был виноват в произошедшем, лично, целиком и полностью, от начала и до конца, от идеи Кондрата пойти на разведку, до того с одной стороны спасительного, а с другой – злополучного боя, где Сивку отбили совсем другие, незнакомые люди. Теперь Сивка находился в одиннадцатом артдивизионе и не знал, когда же сможет вернуться.

И сможет ли вообще? Вдруг, что-то случится с Дядькой – или, не дай Бог, со всем батальоном?! А вдруг – с ним самим?..

Позвякивает браслет, а Сивка кусает губы и хочет плакать – только слёз нет. Есть страх навсегда остаться одному…

– Шац! – окликают солдата, и Сивка невольно поворачивает голову на звук, встрепенувшись: вдруг новости какие?

– Чего там?! – откликается Шаня.

– Тебя лейтенант!

– Сейчас… – Шаня оглядывается, некоторое время размышляет, не натворит ли что мальчишка в одиночестве, но тот, вроде, не из тех, кто любит хулиганить: сидит, насупившись, и думает о чём-то своём. Успокоившись, Шаня объясняет ему, чтобы подождал, и уходит, поймав одного из товарищей с просьбой всё-таки приглядеть.

Ребёнку здесь, конечно, не место, но мальчик не стал скандалить на тему «Не хочу в тыл!», не стал вопить и плакать. Смерил Арика серьёзным взглядом, нахмурился и очень спокойно поставил подполковника в известность, что сбежит и всё равно сюда вернётся. Вернее, не сюда, а разыскивать свой УБОН.

Арик бушевал недолго – мальчик и глазом не моргнул, выслушивая, какой он ребёнок и дурак, поэтому весь запал вскоре вышел. «Ну и фиг с тобой, вот закончим здесь – я с тобой ещё разберусь, а теперь кыш отсюда и не попадайся ни мне, ни кому-либо ещё из штаба на глаза!» – и на этом разговор был закончен. Сивка остался в артдивизионе – ждать.

И надеяться, борясь с «голодом» и гнетущим чувством одиночества. Один на всём белом свете, несмотря на то, что вокруг много хороших людей… Таким одиноким он не чувствовал себя с тех пор, как Дядька в одночасье забрал всю прошлую жизнь – Капа, Тиля, всех остальных Шакалов и смысл жизни заодно. Потом он дал всё заново, и друзей, и место, и смысл, но тем больше не хотелось всё это терять…

О Капе и Тиле Сивка усилием воли заставил себя не вспоминать, но чем больше старался отвлечься, тем сильнее накатывалась тоска: нет никого рядом, совсем никого, а Сивка-то уже узнал, как это хорошо, когда «рядом» – это вполне конкретные люди, готовые быть с тобой и сейчас, и всегда.

21 мая 2013 года. Забол, Пролынь

Люди. Лица. Чувства, события и невыразимая лёгкость во всём теле… Теле ли? Тело далеко, оно неудобное, с ноющим плечом, ничего не помнит. А здесь Сиф – хотя у него много других имён и прозвищ – помнит, видит, и ему наконец-то совсем-совсем хорошо…

Сиф возвращался из поднебесных высот медленно и неохотно, ещё пытаясь сопротивляться силе притяжения, ещё не понимая, что происходит. Только что кружили его в хороводе лица, вернувшиеся из прошлого, и он помнил – всё-всё; только что он знал всё на свете и понимал какую-то очень простую вселенскую истину; только что ему было так хорошо, как может быть только от ПС и ни от чего больше…

Душа со свистом стремилась вниз, от поднебесных высот на землю, где лежало, раскинувшись на полу, его неловкое тело, и, стремясь вниз в этом дьявольском, ужасном полёте, ещё успела подумать, что не хочет этого. Хочет, чтобы снова исчезла сила притяжения, хочет взмыть вверх – свободной и лёгкой, всё знающей, ни с чем не связанной и никому ничем не обязанной.

От утерянной истины свербело где-то за рёбрами. Прошлое снова пыталось спрятаться за окраину сознания – слишком страшное, слишком больное, слишком… взрослое, ненужное пятнадцатилетнему пареньку, который вполне спокойно живёт и без него – с друзьями-хиппи, с «ненапряжной» службой в Управлении Лейб-гвардии.

Возвращаться в душное, тесное тело с ноющим загривком и глупыми мыслями было больно. Было так больно, что…

– На-авкаже малько!.. – невнятный хрип, потому что сил на вопли никаких нет.

Хочется сдохнуть – и побыстрее, потому что иначе придётся лежать и сходить с ума, а этого не хочется никому и никогда.

– Сива…

Откуда здесь взялся Кап, где находится это самое «здесь», что случилось в ближайшие пару дней и что так упорно пытается покинуть желудок совсем не тем путём, каким правильно – Сиф не знал.

… Разобравшись с желудком, Сиф собрал всю свою волю в кулак и задал самый идиотский вопрос из тех, что кружились в гудящей голове:

– Где я?

Голосовые связки вместо чего-то внятного выдали хрип, а сил на вторую попытку не было.

Господи, это что, похмелье, что ли?.. Что же было вчера? И где Сиф находится?

– Сива, ты как?

Сфокусировать зрение, чтобы разглядеть физиономию Капа, у Сифа не получилось, и гораздо проще оказалось закрыть глаза и ориентироваться не слух – там только звон в ушах мешался.

– Это что… похмелье? Кап?

– Сива, – у Капа был на редкость проникновенный тон, – ещё раз помереть соберёшься – ты меня хоть предупреди, я врача вызову заранее…

– Это что было? – говорить сложно, но получается уже чуть получше.

– Это? Это был кофе с сам-знаешь-чем вприкуску.

– С чем? – не понял Сиф, потом сообразил: – А… А откуда… ПС? Я ведь…

Он попытался восстановить в памяти хоть приблизительную последовательность событий, но не смог даже вспомнить, чем закончился разговор у кургана. У Немяна Тамаля…

– Сива, ты придуриваешься или не помнишь ничего?

Сиф не успел ответить, потому что в их разговор вмешался другой, незнакомый голос:

– Так, молодой человек очнулся, так что позвольте-ка мне с ним побеседовать… Да-да, можете присесть в вон то кресло. Вот так… Иосиф? Как вы себя чувствуете?

– Хреново, – русское слово ёмче всего описывало текущее состояние.

– Вот как… А поглядеть на меня можете?

Сиф неохотно разлепил веки, но мир вокруг больше не плавал и не крутился, а вполне устойчиво завис перед глазами. Воодушевлённый успехом Сиф попытался сесть, но это далось уже сложнее.

– Не вскакивайте, Артём, – непреклонным голосом велел седобородый мужчина в белом халате, помогая усесться Сифу. – Иосиф, как видите, справился и без вашей помощи.

Кап сел обратно. Сиф огляделся, пытаясь понять, где находиться, но врачебный кабинет был настолько абстрактен, что никакие выводы сделать не позволял, а разглядеть, что написано на корешках стоящих в шкафу книг, не позволяло всё ещё «барахлящее» зрение.

– Простите… А где я?

– Пролынь, улица генерала Дереша, 17. Наркологическая клиника. Меня зовут Димитр Лавеин, и позвольте у вас уточнить: как долго вы употребляете… психостимуляторы?

Страх прошил Сифа от затылка, через ноющую «царапину» и до самых пяток. ПС?! Господи, что же случилось, раз спрашивают «как долго»?

– Я… В детстве, лет в восемь употреблял. Потом завязал, – неуверенно объяснил он, всё ещё надеясь, что это какая-то ошибка, и так сказалось «эхо» старой ломки.

– Нет, меня интересует нынешнее ваше состояние.

Сиф беспомощно поглядел на Капа.

– Два дня, – пришёл на помощь друг. – Вчера – так, мелочь… А сегодня он ночь не спал, а потом смешал с кофе… Это ПС был, который выринейский ПСИ-61, а я не доглядел.

Голос у Капа был виноватый и немного испуганный. Значит, это был «пси», и «пси» был… его? Выринейский. Откуда?!

– А, это уже не так страшно. Иосиф, а между тем временем и вчера – вообще не применяли?

– Нет… – отчаянно замотал головой Сиф. – Вообще ни разу!

– Хм… А раньше подобный эффект наблюдался от чего-либо? Я имею в виду потерю сознания и всё такое.

– Да, бывало. От анальгетиков и стимуляторов… Да и кофе всегда сильнее сказывался, чем обычно это бывает… Говорили – повышенная чувствительность, бывает, мол, ничего страшного, со временем эффекты ослабнут.

– Увы, вынужден вас разочаровать – эффекты, скорее всего, не ослабнут.

Сиф прислонился затылком к стене и снова прикрыл глаза, чувствуя, как волной вымывает из организма силы. Поглядели-поговорили – и хватит, дальше лежим и молчим… Но не успел сползти, как в сознание вернул запах нашатыря.

– Нет, постарайтесь сознание больше не терять. Опасно в вашем состоянии, знаете ли… Вы себя чуть не убили, но если сейчас постараетесь, то это «чуть» превратится в полноценное самоубийство, в лучшем случае – в кому. Так что не надо уплывать в прекрасное далёко, во второй раз вам оттуда будет уже гораздо сложнее выплыть.

Сиф кивал, не вслушиваясь в слова, сидел, обессилено привалившись спиной к стене, и очень старательно глядел куда-то в пространство. Взгляд ни на чём определённо фокусироваться не желал.

Что произошло? Как он здесь оказался, с Капом, без командира, не спавший всю ночь, как сказал Артём, и… вчера впервые после долгих-долгих лет попробовавший ПС. Дорогой и эффективный, как подсказывала память, откликаясь на название «ПСИ-61».

Пролынь. Клиника на улице генерала Дереша… Память не хотела сообщать ничего, кроме того, что именно здесь лежит… Тиль!

Тиль. Кап. Бессонная ночь, ПС с кофе, клиника. Неужели Сиф вместе с Капом приехал сюда к Тилю? Жаль тогда, что никак не вернутся воспоминания о произошедшем, а то разговор с командиром был, наверное… выдающимся, раз командир отпустил.

– Иосиф?

– Да, да… Я в порядке.

– По вам не скажешь.

– Нет, правда, мне уже лучше. А скажите, Тиль… То есть, Анатоль Скалеш…

– Ваш брат уже спрашивал. И, честное слово, мне бы хотелось узнать историю вашей семьи. Такой… выдающейся, что вы с Анатолем примерно в одно и то же время начали принимать психостимуляторы. И что-то мне подсказывает, что не по назначению врача.

Сиф обратил внимание только на начало фразы, и невольно улыбнулся: значит, и правда к Тилю приехали… Но потом до него дошло, что он-то этого не помнит, и улыбка сама собой пропала.

Не помнить прошлое – это ладно, это ещё можно пережить. Но когда пропадает память о совсем недавнем… Так ПС – возвращает воспоминания или отнимает?!

– Иосиф, вы меня слушаете?

– Виноват… то есть, извините, – поспешно вернулся на забольский язык Сиф. – Задумался.

– Ладно, большое спасибо, что помогли и вообще… Семь утра, а вы… В общем, мы, наверное, пойдём? – поднялся с кресла Кап. – Сиве, кажется, стало уже лучше, и…

– Никуда вы сейчас не пойдёте, – врач нахмурился. – Я, конечно, понимаю, что в восьмом часу у вас есть ну совершенно неотложные дела, но даже если Иосиф героически добредёт до порога моего кабинета, он уже в коридоре снова свалится. Знаете ли, после семилетнего перерыва снова начать употреблять психостимуляторы, да к тому же так… неосмотрительно смешать с кофе – для подросткового организма тяжеловато. Удивляюсь, как вообще сердце это выдержало.

– И что нам делать – сидеть здесь у вас и ждать у моря погоды? – разозлился Кап, но врач, как говорится, и ухом не повёл. За долгие годы работы он привык к каким угодно посетителям.

– Именно. Сидеть и ждать. Может, и не погоды, но хотя бы пока у молодого человека не вернётся на лицо цвет. И желательно, не зелёный.

Кап вздохнул и с кислой миной снова сел. Подчиняться кому-то постороннему он ненавидел всеми фибрами своей души.

Сиф молчал и думал, не встревая в спор. Что же всё-таки произошло ранним утром в Пролыни?

Какие-то осколки видений кружились на самой границе сознания, но мгновенно таяли, стоило попытаться их поймать. Словно сны, только странные и слишком яркие. Как раз влияние ПС? Отдельные образы, размытые и неузнаваемые, странные мысли, в основе которых лежала совсем не человеческая логика…

Это были воспоминания?! Мгновенно ускользнувшие и растаявшие, когда Сиф пришёл в себя.

Вспомнилось тяжкое чувство падения души обратно в тело, так что снова чуть не стошнило. Вспомнилось ещё нечто ускользающее от разума, словно Сиф тогда что-то понял, и никак теперь не осознает, к чему это относилось… Что-то очень простое, какая-то очевидная истина.

– Кап… Что произошло сегодня? – не выдержал Сиф. Уж лучше чужие рассказы, чем глобальное «ничего» в памяти.

– В кафешке? Ты «пси» кофе запил, и почти сразу свинтился. Хорошо, рядом один парень оказался, помог…

– Шанхай? – уловил один из смутных образов Сиф.

– Представился Шацем. Прозвище у него такое… Понятия не имею, кто он.

Шанхай. Шац. Шацкий Захар… Одиннадцатый артдивизион, Шац, он же Шаня, он же Шанхай.

Пока Сиф хлопал глазами, пытаясь вместить в голове внезапно всплывшее воспоминание, Кап рассказал, как они оказались здесь, в клинике, и о добрейшей души человеке Димитре Лавеине, который в семь утра оказался как нельзя кстати. Что-то он не договаривал, некоторые моменты опускал, но Сифу это было неважно – хоть за что-то бы зацепиться и заставить себя это вспомнить самому.

Всё произошедшее больше походило на сон – точно так же вспоминались только отрывки, моменты и отдельные ощущения. Например – ночной разговор с Капом по дороге куда-то. О чём они говорили? Куда шли? Это было сегодня или несколько дней назад?.. Или висящая в воздухе морось и словно чей-то укоризненный взгляд…

Сиф сжал руками голову, путаясь в тумане обрывков недавнего прошлого. Обычного эффекта от ПС – отстранённости от эмоций, спокойствия и благодушной уверенности, что всё будет в порядке – не было и в помине.

– Почему я ничего не помню?..

На этот непростой вопрос взялся отвечать врач, потому что у Капа сразу стало такое виноватое лицо, что никаких пояснений от командира Шакалов ждать было уже бесполезно.

– Это обычное последствие при подобной нагрузке на организм вообще, мозг и сердце в частности. На вашем месте я бы радовался, что вы помните хоть что-то, а не очнулись «с чистого листа». Со временем память восстановится – думаю, уже к вечеру.

Сиф поднял глаза на Лавеина и вдруг решился задать вопрос, за который всегда себя ненавидел и однажды поклялся себе, что не спросит больше ни у кого вот так:

– А когда-нибудь может восстановиться память… о совсем давних событиях?

– В этом я не профессионал, – покачал головой мужчина, в задумчивости перекладывая на столе бумаги. – Так что ничего сказать не могу – к тому же какое это имеет отношение к произошедшему?

– Прямое, – Сиф себя ненавидел. И ненавидел за эту самую ненависть. Эмоции и страх сплетались в единый ядрёный клубок, от которого звенело в ушах. – Я… Я не помню своего прошлого – после того, как закончил тогда, в детстве… употреблять ПС. Помню «ломку», смутно, какие-то обрывки и чужие рассказы… А более-менее внятно – уже то, что было совсем потом. А здесь, в Заболе иногда что-то возвращаться стало… Только редко. И почти сразу снова забывается…

«Здесь, в Заболе…», – хмыкнув, повторил за ним Лавеин вполголоса, но Сиф не обратил на это внимание и продолжил:

– А штуки, вроде ПС… Как-то помогают. Мне кажется, я сегодня всё-всё вспомнил… И снова забыл. И забыл даже вчерашний день.

Врач слушал отстранённо, в задумчивости катая ладонью по стол ручку – только напряжённая поза подсказывала, что в не стоит обвинять этого человека в невнимательности. Сиф ненадолго замолчал, и нескольких секунд внимательной тишины ему хватило, чтобы окончательно смутиться и спрятать взгляд в часах:

– Ну и… я не понимаю. Я ведь вспомнил!

Ручка, которую слишком сильно толкнули, докатилась до края стола и упала на пол. Лавеин вздохнул и полез за ней.

– Ну, с ближайшим прошлым всё понятно – это бывает, – раздался его голос из-под стола. Даже в такой позе он умудрялся говорить спокойно, веско и серьёзно. – А что касается детских воспоминаний… Увы, я вряд ли могу с этим вопросом вам как-то помочь. Не мой профиль, – он наконец выбрался из-под стола и сел обратно, вертя злосчастную ручку между пальцев. – Извините.

– Ясно… – вздохнул Сиф со смесью разочарования и облегчения, успев уже трижды пообещать себе больше никогда этот вопрос не задавать.

Лавеин пожал плечами:

– Вы бы поискали специалиста…

– Да искал коман… ой, – Сиф вспомнил, что Кап назвал его своим братом, – то есть… Короче, искали, но никто ничего определённого не сказал. Частые детские травмы психики и всё такое. На войне, мол, всякого нагляделся, когда-нибудь пройдёт и всё восстановится.

Лавеин надолго задумался, и Сиф ему не мешал. Огляделся и, поймав взгляд Капа, кивком указал за дверь: не пора ли двигать? Ему было неприятно осознавать, сколько всего лишнего – и личного – сболтнул этому врачу, и хотелось поскорее оказаться где-нибудь далеко-далеко отсюда.

Кап закатил глаза, мол, сам затеял разговор, а теперь резко валить неудобно.

– Иосиф, – прервал диалог Лавеин. – Я знаю, что лезть в чужие тайны лучше не надо. По тому, какие вы иногда оговорки допускаете, кто устроил сюда вашего брата и кто за вас меня попросил, понимаю, что в такие тайны мне лезть попросту «для здоровья не полезно», как говорят наши дорогие безопасники. Так что не надо делать такое лицо, как будто размышляете, убить меня, как лишнего свидетеля, или просто сбежать, не попрощавшись, очень вас прошу. Это по меньшей мере невежливо.

Кап хрюкнул проглоченным смешком, а вот Сифа сказанное совсем не развеселило:

– А кто за меня попросил?

– Захар Шацкий, – улыбнулся Лавеин. – И в его тайны я тоже предпочитаю не лезть…

Сиф сглотнул, прогоняя опять накатившееся головокружение, и буркнул:

– Ничего не понимаю…

– Там, где действует Захар Шацкий, никто никогда ничего не понимает, – утешил врач и, поглядев на стенные часы, сменил тему: – Кстати, время уже идёт к восьми, а я только чашку кофе дома перехватил и ещё не завтракал. Не хотите составить мне компанию в местной столовой? А где-то в девять вполне уже сможете встретиться с вашим братом. Как вам такой план?

– Часов в девять? Идёт! – тут же согласился Кап, и Сифу осталось только с кислой рожей кивнуть.

… Завтрак проходил в не самом дружелюбном молчании. «Нежно-зелёный» Сиф безрадостно болтал ложечкой в стакане с чаем, Лавеин с аппетитом завтракал омлетом, а Кап отдал предпочтение сладкому, несколько раз попытался соблазнить Сифа «полезной для головного мозга глюкозой», но получил под столом меткий удар в голень и, вняв предупреждению, настаивать перестал.

Когда взгляды Капа и Лавеина стали совсем выразительными: «Ты вообще пить чай собираешься?», Сиф мужественно сделал первый глоток, прислушиваясь к себе: как вообще организм воспримет? От насыщенного аромата слегка мутило, поэтому мальчик старался быть осторожным, но организм, вроде, был не против чая как такового. Осмелев, Сиф снова отпил и спросил:

– А как вообще Тиль?

– Что значит «как»? – пожал плечами Лавеин. – Кризис ещё не прошёл, так что никаких прогнозов делать я не возьмусь. Оставим это Нострадамусу.

– Понятно… И долго ещё?

– Не имею ни малейшего понятия, потому что всё, что мы можем дать Анатолю – это медикаментозную поддержку. А вот завязать – психологически – он сможет только сам, и желательно, чтобы его семья его в этом поддерживала… – выразительный взгляд в сторону Капа. Тот невозмутимо отправил в рот последний кусок кренделя и пожал плечами:

– Да поддерживаем, поддерживаем…

– Говорит мне человек, который и за вторым братом… не уследил?

Кап покаянно вздохнул:

– Я не подумал, что это так скажется.

– Будь моя воля, – жёстко сообщил врач, – я бы никогда больше не отпустил Анатоля к вам, потому что вы не можете никаких гарантий дать, я же это прекрасно вижу.

Вид Капа стал по-настоящему виноватым:

– Ну я же не знал… Сив, мог бы и предупредить!

– Артём, вы не поняли, – Лавеин нахмурился. – Употребление любого психостимулятора – в ситуации вашей семьи однозначное зло. Любого. Любым членом семьи – вами, Иосифом, даже друзьями, приехавшими в гости.

– Это совершенно легальный препарат, употребляемый множеством людей по всему свету, – возмутился Кап. – Военными, туристами, любителями многих экстремальных видов спорта и…

Лавеин покачал головой:

– Вы точно не поняли… В вашей семье этого быть больше не должно. Хоть трижды легальных препаратов, хоть четырежды, хоть психостимуляторов, которые рекомендует к употреблению сама британская королева. Потому что для Иосифа это – смерть, в зависимости от дозы либо быстрая, либо не очень. А для Анатоля… Ну, это как долго носить гипс, чтобы сломанная рука зажила, а потом снять – и намеренно сломать снова.

Кап взглянул на всё ещё бледного Сифа и тяжело вздохнул:

– А мне что, тоже сюда ложиться?

Лавеин не ответил – а что тут сказать?

Кап понял молчание и отвернулся.

Сиф вздохнул и постарался усилием воли отогнать от себя очередной приступ слабости, поспешно опуская на стол стакан, ставший неожиданно тяжёлым. Пальцы беспомощно дрожали, словно в стакане не чай был налит, а неподъёмная ртуть. Звуки накатывались волнами, сменяясь звенящей тишиной, и в ней гулко и неестественно прозвучала глупая фраза:

– Кажется, я сейчас рухну…

Последнее слово он уже произнёс, не слыша, и мягко выскользнул из трёхмерного пространства и тесной оболочки тела, зависнув в мягком сером тумане, где не было ни верха, ни низа, ни вообще ничего.

Где-то вдалеке с грохотом опрокинулся на пол стул. Точнее, что-то с грохотом опрокинулось, а уж что было это «что-то» – стул или весь земной шар – Сиф не знал. Потом постепенно туман рассеялся, исчезла невесомость, и Сиф понял, что сидит на полу, а Кап мокрой рукой протирает ему лоб.

– Сива…

Кажется, это сегодня уже был.

Сиф подумал-подумал – и снова ускользнул в серый туман. Вдруг в следующий раз случится что-нибудь новенькое?