Текст книги "История третья: На склоне Немяна Тамаля (СИ)"

Автор книги: Валентина Ососкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– А письмо?

– Нет, – удивилась Расточка.

– Жаль, – вздохнул Сиф. Разговор получался неправильным, приходилось каждую новую фразу мучительно придумывать. С друзьями так быть не должно. – Ну ничего. Дождёмся вместе – я уже вечером в Москве буду.

– Прилетаете? – в голосе Расты промелькнула улыбка, но слишком быстрая.

– Ну да. Завтра после школы встретимся?

– Я… я у Каши спрошу, – неправильно-спокойным голосом отозвалась Расточка. – Мы вообще хотели подарок Киме покупать.

– Ну, вот и сходим, – обрадовался Сиф.

– Может…

Покосившись на командира, Сиф встал и вышел в коридор, заодно вытащив к дверям свою рюкзак. Присел на тумбочку под опустевшей вешалкой – на той остались только две фуражки – и пристукнул пяткой по дереву, выражая этим несогласие с тем, как по-дурацки проходит разговор.

– Алло? – нарушила молчание Расточка. – Чего молчишь?

– Задумался… я так, не обращай внимания, – торопливо пробормотал привычное Сиф. Потом поправился: – Ну… ты же рада, что я вернусь?

Расточка шумно вздохнула в трубку и сказала невпопад:

– А в сети пишут, Великий князь тоже сегодня к ночи прилетает. Ради него облака разгонят…

– Я знаю, – не стал отпираться Сиф. – Опекун… ну, ты сама понимаешь же, почему мы в Забол сорвались.

– Понимаю, – вздохнула Расточка, и в кои-то веки голос у неё был совершенно искренний. – Это-то меня и пугает, Спец по мировому лиху.

– Знаешь, – настала очередь Сиф вздыхать, – если бы мне дали выбирать, я бы, наверное, всё равно его выбрал. Он – моя семья, понимаешь?

«Этот твой опекун, который откуда-то знает мой телефон, говорил, что ты нашёл свою семью в Заболе», – вот, что хотела сказать Расточка. И Сиф ответил сразу на всё – и на сказанное, и на вот это «междустрочное». Только не признался, что выбор уже и на самом деле произошёл.

– Фиговая же у вас семья. Ты да он…

– Ничего, живём, – Сиф поглядел в сторону командира, гадая, прислушивается ли он к разговору. – Всё не так плохо, как тебе кажется. Вон, с дедом же ты ладишь?

– Деда – особая статья.

– Мой… опекун – тоже, – юный фельдфебель, хиппи и просто самый обычный подросток замолчал, мучительно подбирая слова. Но любая приходящая в голову фраза казалась либо лживой, либо глупой. Ни того, ни другого Расточка не примет – их дружба и сейчас уже дала какую-то нехорошую, болезненную трещину из-за забольской поездки.

Разломы в такой, глубинной дружбе лечатся только одним. Правдой. И правдой же могут окончательно разломать.

Но офицер Лейб-гвардии ведь не должен лгать? И… дядя Элик, он ведь тоже, наверное, не любил ложь… На фотографии он смотрел прямо и твёрдо, в глаза – а ведь немногие это умеют.

– Он меня с войны вытащил.

– Деда бы оценил, – голос Расточки чуть-чуть улыбнулся, не губы, а сам голос. – Он таких историй много знает.

– Ты у него спроси, не пацифист ли он часом, – вдруг хихикнул Сиф, чувствуя, как отпускает напряжение. И Раста хихикнула в ответ:

– О да, «И первый ядерный удар мы нанесём за мир во всём мире!» – потом прислушалась к чему-то и уже серьёзней сказала: – Там Каша уже идёт. Ему трубку дать?

Конечно, Каша был лучшим другом и, наверное, тоже хотел бы услышать радостную весть, но…

– Сама расскажешь. Ты, Раст… кинь сообщение, если решите, что для определённости голосовать за подарок Киме надо втроём.

– Хорошо, – серьёзно пообещала девочка, и с коротким гудком тина в трубке обесчеловечилась.

Сиф некоторое время слушал эту мёртвую тишину, потом встал и заглянул в комнату:

– Ваше-скородие… можно я вниз спущусь?

– Вниз? – обернулся от компьютера полковник. Сиф вспомнил свой побег и уже заранее смирился с жёстким «Нет», как Заболотин пожал плечами и поглядел на часы: – Через десять минут у машины встречаемся. Там Алёна скоро спустится.

– Да я и собирался у машины подождать… – Сиф нацепил фуражку «сикось-накось» и покосился на себя в зеркале. – Р-разрешите идти?

– Ну иди, – дозволил Заболотин, снова возвращаясь к компьютеру.

Доверие оказалось штукой неожиданно тяжёлой и серьёзной. Дурачиться расхотелось… Правда, Сиф и не собирался дурачиться, он просто хотел перехватить Алёну до начала кутерьмы с официозом.

С ней тоже надо было поговорить.

… На улице не то чтобы распогодилось, но изредка сквозь облака проглядывало неуверенное светило, согревало всё, что видело, и снова пряталось. Сиф устроился на скамеечке у клумбы, подставляя спину солнечному теплу, и принялся терпеливо дожидаться Алёны, теребя окантовку фуражки. За спиной, в окружающем гостиницу парке, чирикали птицы, какие – Сиф не знал, потому как в Москве сталкивался только с триадой «воробьи-голуби-вороны». Эти птицы были звонче, но столь же бестолковые, как и их московские коллеги. Одна пёстренькая пичуга скакала по дорожке рядом со скамейкой, косясь на офицерика то одной, то другой чёрной бусиной-глазом.

– Кыш, – фыркнул мальчик, притопнув ногой.

Птичка подскочила, встрепыхнув крылышками, отлетела на пару метров и продолжила скакать вокруг, соблюдая на сей раз уважительную дистанцию.

– Тьфу на тебя, – вздохнул Сиф и перестал обращать на неё внимание.

Солнце снова спряталось за пелену облаков, и неуловимо похолодало. Сиф с тоской огляделся – деревья, здания, дорожки, ещё какие-то подсобные строения и снова деревья. Города отсюда видно не было… Хотя, может, это и к лучшему – уехать, всерьёз не попрощавшись с городом. Не побродив по его улицам и улочкам. А то влюбишься ненароком – всё своё, родное, забольское! – и уезжать станет ещё тяжелее. А и так тошно…

На дорожке заскрипел под чьими-то лёгкими, танцевально-ровными шагами гравий. Сиф повернулся всем корпусом, оберегая спину:

– Алён?

Цыганка сбилась, отступила на шаг, и смуглая кожа на скулах приобрела чуть уловимый терракотовый оттенок.

– Сиф! – Алёна рассердилась, словно её застали за чем-то ужасно личным. – Ты чего тут сидишь?!

– Тебя жду, – Сиф хотел пожать плечами, но передумал из-за загривка.

– И зачем, интересно? – Алёна остановилась перед ним, уперев руки в боки. – Почему не со своим командиром сидишь?

– Он работает и меня в это дело не посвящает. Здесь он вообще меня ни во что не посвящает, с самого начала. Типа, хоть у кого-то должно быть подобие отпуска… и время читать учебники.

Алёна нахмурилась:

– Ну и шёл бы ты тогда учебники читать!

– У меня будет куча времени в самолёте. И всё равно весь июнь придётся в школу ходить, догонять программу, не отверчусь… И вообще, Алён, ты чего меня гонишь? – Сиф с обидой взглянул на девушку снизу вверх.

– Потому что, – Алёна растеряла весь свой боевой пыл и отвернулась, переключая своё внимание на всё так же скачущую вокруг них птицу. – Потому что ты, Сиф, дурак.

Сиф тоже посмотрел на птичку. Та смутилась от столь повышенного внимания и упорхнула в кусты.

– Ты не первая, кто открывает мне эту великую тайну, – спокойно сказал подросток, снова поворачиваясь к Алёне. – Ну и что, что дурак?

– А то, – Алёна всем корпусом отвернулась и дальше рассказывала уже ближайшему фонарному столбу: – Ты же знаешь, что я его люблю. И всегда любить буду. Потому что влюбиться в сочинённый тобой образ – легко, только вот первые же встречные чувства, неважно, какие, его разрушат. Но в моём случае он вряд ли когда-нибудь разрушится… А тут ты.

– А что я? – Сиф облизал враз пересохшие губы. – Меня тоже Расточка в Москве… ждёт. Наверное.

Алёна присела на противоположный край скамейки и кинула свой пиджачок между ними, как государственную границу проложила. Сиф не выдержал, улыбнулся и положил на пиджак свою фуражку. Алёна немедленно сдвинула её на «Сифову» половину.

Так и сидели несколько минут, напряжённые, разделённые шофёрским пиджачком и офицерской фуражкой. Потом Алёна вскочила, подхватила пиджак и скороговоркой выдохнула:

– Забудь всё, Сиф. Я пошла машину заводить, – и умчалась к парковке.

Сиф вздохнул, провожая её взглядом:

– Не, я уже убедился, что забывать – это очень-очень плохо. Себя забудешь ненароком.

Выждав некоторое время для приличия, юный фельдфебель встал, нацепил фуражку и отправился следом. Что там Филипп говорил – через пятнадцать минут? Они уже точно прошли…

Сиф появился аккурат к тому моменту, как к машине спустился командир в сопровождении одного из забольских «безопасников» – не с Кариным, другим, Сиф понял это ещё издалека, по походке.

– О, Сиф, – обрадовался Заболотин и кивнул забольскому офицеру: – Вот, этого симпатичного молодого человека вместе с Аркадием Одихмантьевым вам надо будет сопроводить до аэропорта.

«Симпатичный молодой человек» сдвинул в задумчивости фуражку на затылок и пришёл к выводу, что в целом он прощён за бедлам последних дней – раз уж «симпатичный», а не «несносный».

– Сделаем, – кивнул офицер. Разглядывая его – высокого, с резкими, вытесанными на лице чертами, похожего этим на Шанхая, и аккуратными красными ушками «бабушкиного внука» – Сиф отметил про себя, что раньше его не видел и голос его не слышал. Либо он совсем высокого чина, так что Сиф просто физически не мог с ним пересечься, либо в охране князя за время его отсутствия случились какие-то перемены.

– А Карин? – на всякий случай уточнил он.

– Сержант будет непосредственно с вами, – вполне доброжелательно пояснил офицер, мило пунцовея ушами на солнце. – А я занимаюсь этим вопросом… в целом.

– Он нам тебя нашёл, – пояснил Заболотин. – Поднял нас на уши, что ты там в одиночку с Хамелеоном разбираться отправился.

– Ну, не только я, – отмахнулся офицер, разглядывая с высоты своего роста Сифа. – Ну да ладно. Я гляжу, его величество уже спускается… В добрый путь, – и, кивнув коротко обоим, удалился – не каланча даже, а сложенный некогда из огромных глыб маяк на вершине скалы, источенный ветрами до обманчивой хрупкости. Только светили под прочно обосновавшемся на небе солнцем алыми искорками уши.

Иосиф Кириллович и правда как раз появился в дверях. Краюхи по обычаю подпирают с боков, Одихмантьев идёт сзади в своей степной задумчивости, пятым, позади всех, маячит уже забытый Сифом секретарь, который терпеливо дожидался всю тёплую компанию в Горье.

– Ну что, все в сборе? – улыбнулся Великий князь, когда все расселись. – В последний раз в такой компании едем куда-то… Пожалуй, я даже буду скучать, – он улыбнулся Сифу, поймав его взгляд в зеркальце заднего вида.

Алёна, которая, наоборот, теперь демонстративно отворачивалась от юного фельдфебеля, резко тронула машину с места, всем своим видом показывая, что уж она-то точно скучать ни секунды не будет, если этот белобрысый офицерик исчезнет из её жизни. Столь старательно показывая, что это отдавало школьным театром.

Впрочем, её-то желание вскоре пусть и временно, но сбылось. Алёна по обычаю осталась дежурить в машине под бесконечные цыганские напевы, а вот остальные последовали за князем отдавать последнюю, официальную дань уважения приютившей их стране.

Филипп, отвлёкшийся на секунду от очень важной обязанности – буравить всех недружелюбным взглядом – обернулся к Сифу и вдруг весело шепнул:

– А глянь, справа от президента, чуть поодаль… та девушка, с которой ты вальсировал, помнишь? С родителями.

Сиф пригляделся, вспоминая тот бал. Елена, кажется? Ну да… Господи, как же давно это было! Кажется затяжным сном, а не реальностью, произошедшей с ним всего две недели назад. Бал, вальс… и Алёна.

Стараясь отвлечься от слишком бурной фантазии, Сиф попытался вслушаться в торжественные речи, но потонул в этой дипломатии спустя полминуты с полным ощущением, что по его мозгу прошлись миксером и хорошенечко взболтали. Понять, что кто имеет в виду, было совершенно невозможно. Осознать взаимосвязь слов и реальности – тоже, если не в большей степени.

Оставалось переминаться с ноги на ногу позади командира, глазеть по сторонам – красивые интерьеры, сущий дворец! – и изредка поводить плечами, чувствуя, как затекает правая рука. Этот навкин рубец… Лёгкое прикосновение командира к предплечью заставило вздрогнуть и поспешно вернуться в этот мир.

– Мы сейчас отправимся в парк, – полковник говорил, лишь чуть обернувшись, еле слышно. – Вы с советником не выходите с нами, на первом этаже встретитесь с Кариным, и дальше уже он вас поведёт. Понял?

– Так точно, – одними губами и незаметным кивком откликнулся Сиф, ловя краем глаза, как словно невзначай к Одихмантьеву поворачивается один из Краюх.

Операция «Исчезновение» прошла без сучка, без задоринки. Сиф и Одихмантьев чуть отстали на лестнице, независимо друг от друга и едва ли обменявшись одним-двумя быстрыми взглядами, и появились на первом этаже, уже когда князь со «свитой» выходил на улицу.

– Фельдфебель Бородин? – окликнул возникший из ниоткуда Карин.

– Аркадий Ахматович, идёмте, – позвал Сиф, поспешно ныряя следом за забольским сержантом в анфиладу боковых комнат. Одихмантьев, даром, что на ходу медитировал, не отстал. Пройдя одно чисто офисное помещение, две небольших, но парадных гостиных и без счёта просто мелких, помпезно отделанных и строго-деловых комнат неизвестного назначения, все трое вдруг оказались на улице – с другой стороны от здания. Двое парней в форменных куртках появились из ниоткуда, как и Карин до этого.

– Идёмте, – Карин обернулся к своим подопечным. – Машина ждёт.

– Да, – вдруг улыбнулся Одихмантьев, хитро щурясь, – вот уж не думал, что мне на старости лет снова придётся удирать отсюда.

– Снова? – удивился Сиф.

Карин отвернулся и уже перебрасывался короткими фразами с рацией, парни из охраны изображали безмолвные тени, а неброская тёмно-серая машина с затонированными стёклами поджидала в двух шагах.

– Да, мы с Иосифом однажды спешно исчезали с глаз гостей, – Одихмантьев чуть слышно по-стариковски вздохнул. – Как раз накануне вторжения выринейских войск.

Сифу стало неуютно от такого совпадения. По счастью, в машине было, на что отвлечься – разглядывать пистолет одного из охранников, гадать, какого класса защиты на нём «бронник», украдкой любоваться Горьем, стремительно проносящимся мимо…

В аэропорту они моментально оказались в небольшой тихой комнате где-то на самом верху, в чайнике исходил ароматным паром забольский чай, а Карин желал приятно провести время и обещал сообщить, как появятся новости об остальных.

– Подождите, – окликнул Сиф. – Просто помимо Яна… Яна Петра Ратея за мной ещё один человек… гонялся. Я боюсь, он тоже связан с Хамелеоном.

Карин удивился. Сильно удивился, развернулся всем корпусом и с высшей степенью недоумения в голосе быстро спросил:

– Что за человек?

– Он назвался Захаром… Щацким.

Карин не ответил, скрывая замешательство необходимостью ответить по рации, торопливо бросил Сифу:

– Что же, я скажу, – и поспешно исчез.

– Шаций – на стороне Хамелеона? – поинтересовался Одихмантьев с неуловимой медитативной улыбкой, разливая чай по тонким фарфоровым чашкам. – Не поторопились ли вы с выводами, Иосиф?

– Скорее, он на своей собственной, – буркнул Сиф. – Но о Хамелеоне в курсе. И о Яне.

Одихмантьев пожал плечами и протянул юному фельдфебелю чашку:

– Нас это уже не должно волновать.

– … Действительно, – послышался на пороге недовольный женский голос. – Этого олуха вообще ничего не должно волновать, кроме состояния его здоровья.

Сиф поперхнулся первым же обжигающим глотком, пролил, зафыркал и торопливо поставил чашку на стол, вытирая подбородок салфеткой. Ещё не хватало испачкать парадную рубашку из-за какой-то… какой-то… Элички.

Пусть и не санинструктора уже, а вполне себе важного доктора Александры Елизаветы Горечаны.

Жены дяди Элика.

– А…

– Да-да, Индеец. Я тоже очень рада видеть тебя живым, а вот насчёт здоровья Ге… кхм, полковник Заболотин меня предупредил, что тут не всё так радужно, – Эля заправила косу под ворот и с деятельным видом потёрла руки. Повернулась на мгновенье к Одихмантьеву и уточнила: – Мы ведь вас не смутим?

– Нет, – качнул головой Одхимантьев, весело щуря глаза. – Молодому человеку необходим осмотр, я уверен.

– А вот я – нет, – проворчал Сиф, осторожно делая глоток чая. Потом с кислой физиономией отставил чашку и поднялся: – Да-да, ладно, я всё понимаю.

Эля невольно расплылась в улыбке, но тут же наклонилась, пряча её, и принялась копаться в своей сумке.

– Рубашку снимай, Индеец. Жалобы?

– Нет, – отрезал Сиф, осторожно расстёгивая пуговицы левой рукой.

– Отлично, – оптимистично отозвалась Эля, по-прежнему избегая смотреть на подростка. – Тогда просто перечисли все свои отсутствующие жалобы.

«Старшего сержанта Эличку» слушался даже Кондрат. Сипло фыркал, зло язвил, но не спорил.

– Тот самый рубец. Царапины на рёбрах. Правое запястье.

– Ещё возможная слабая контузия, ушиб грудной клетки – когда ещё в Горье срикошетила пуля, – присовокупила Эличка, проявляя немалые знания о Сифовых приключениях.

Сиф понял, что родной полковник сдал его, как стеклотару.

Отпираться было бессмысленно, поэтому оставалось только аккуратно повесить рубашку на спинку стула и, ёжась, предстать перед Элей в виде «недоделанная мумия».

– Хорош, – откомментировала Эля точно с той же интонацией, с какой сам Сиф на её месте сказал бы это ёмкое слово. – Сам разбинтуешься или помочь?

Когда в четыре руки Сиф был освобождён от бинтов, Эля воспряла духом:

– А, так всё не так страшно! А то я уже ужасов навыдумывала. Ссадины обрабатывай сам, знаешь прекрасно, как это делается.

– Знаю, – согласился Сиф, который, как и любой мальчишка, и в Москве частенько обо что-то обдирал бока и коленки. Не в таком масштабе, правда.

Эля оптимистично кивнула и принялась ощупывать рубец. Сиф не видел её лица – только изредка ловил взглядом сосредоточенно прикусившее губу отражение в стеклянно-гладкой поверхности стола.

Александра Елизавета Горечана некоторыми повадками напоминала своего племянника. Вернее, строго наоборот, но значения это не имело. Главное, что и вправду – напоминала.

– Ой! – Сиф невольно дёрнулся, когда Эля в очередной раз куда-то надавила.

– Обрабатывай ты рубец каждый день и не прыгай по оврагам – всё бы у тебя уже зажило, – отрезала женщина. – А теперь тебе остаётся только твердить, что шрамы украшают мужчин, и снова каждый вечер прилежно обрабатывать. А не будет заживать – к врачу пойдёшь в Москве как миленький.

– И вы туда же… – Сиф заставил себя замереть. – Будь моя воля – я бы не прыгал по этим оврагам!

Эля хмыкнула: Сиф уловил из всей фразы самое главное. Ей-богу, этот подросток иногда больше походит на Кондрата, чем на всё семейство Парядиных и своего командира вместе взятых.

– Да верю-верю, – она ещё порылась в сумке и принялась обрабатывать Сифу спину. По комнате поплыл резкий медицинский запах. – Ты с твоим… отцом-то…

– Говорил я с Сергием, – поспешно перебил Сиф. Ему было то больно, то просто щекотно, и, обозлясь на весь мир, мальчик резко добавил: – Только он мне не отец.

Рука Эли дрогнула, и снова стало больно. Сиф дёрнулся, но сдержался и остался стоять.

– По… почему, Индеец? – тихо спросила женщина, сама отступив на шаг и бестолково теребя в руках ватку. Сиф не смог разобрать её интонации – жгучая смесь неверия, огорчения, надежды, понимания и – непонимания разом.

– Это было слишком давно. Я не Илей Парядин, я Иосиф Бородин, и толку мучить себя понапрасну? Я сделал выбор. Я и в Рате-то оказался далеко не из-за Сергия, просто зашёл по дороге.

Я, я, я… главное – не думать о том, каково это для Сергия и даже, наверное, для самой Элички.

Женщина помолчала, потом взяла себя в руки и принялась бинтовать Сифу спину:

– Эх, Индеец-Индеец, бестолочь ты категоричная…

– Но со мной вы говорите по-русски.

– По привычке.

– Да, вы каждый день с русскими пациентами возитесь.

– Да рожа твоя, Индеец, уже рефлекс вызывает.

– Я совсем не изменился?

Эля вздохнула:

– Да в том-то и дело, что изменился. Большой уже мальчик. Элик был чуть старше тебя, когда мы впервые встретились… такой же белобрысый. Я натравила на него свою собаку, когда надоело, что пристаёт, а он, зараза, с Лёлей сразу подружился.

Сиф сообразил, о ком она говорит, только через несколько секунд.

– Дядя Элик?

Эля не ответила, надорвала бинт и крепко затянула узел.

– Руку, – коротко попросила она и принялась осторожно ощупывать запястье. Это было щекотно. – Ага, тут всё цело.

Сиф обрадовался – хоть что-то в порядке… И вдруг задохнулся от боли – Эля теперь ощупывала рёбра. Щупала долго, не слушая зубовный скрежет, придушенные вздохи и неразборчивое бормотание по-забольски себе под нос.

Сиф раньше не смог бы точно сказать, где именно ноет в груди при слишком глубоком вздохе, но теперь это он определил со всей ясностью. Не ведающие жалости женские пальцы безошибочно нашли это место и теперь щупали вокруг, по самой границе между «Навкина мать, умираю!» и «Кх-х-х, осторожней!» – а сама Эля наклонилась и теперь чуть не сталкивалась с Сифом лбами.

– Так, – отстранившись, многозначительно вздохнула она.

– Доктор-доктор, что со мной будет? – чтобы как-то развеять неприятное предчувствие, процитировал, дурачась, анекдот Сиф.

Эля русский фольклор знала неплохо.

– Пациент, вы умрёте.

– Умру?!

– Рано или поздно – несомненно. Все умрут.

– Все?! Что же я наделал! – Сиф не сдержал булькающий внутри смех и расхохотался, держась за грудь. Эля смеялась вместе с ним. Даже смешок невозмутимого Одихмантьева скользнул чуть слышно по комнате.

– Ладно-ладно, Индеец, не плакай, если ты помрёшь – нынешние травмы будут не причём. В Москве рентген сделай, но мне кажется, это просто ушиб. Будь там трещина – ты сразу растерял бы всё своё желание бегать и прыгать, ещё в Горье. А сейчас… ты падал?

– В большой овраг – там, в лесу, под Ратой. И ещё из электрички прыгал.

– Оно и видно, поэтому и заболело снова. Больше в овраги не падай. И из электричек. Авось и заживёт всё к середине лета…

Сиф приободрился:

– Значит, всё в порядке?

– Ты до чёртиков везучь, – улыбнулась женщина, убирая всё обратно в сумку. – И слава Богу, что так. Возвращайся в Москву со спокойной совестью, только рентген там сделай и за рубцом следи.

– Есть, – прищёлкнул каблуками Сиф и расплылся в дурашливой улыбке.

Эля хмыкнула, но вдруг посерьёзнела:

– А с… Сергием ты всё-таки по…

– Нет, – отрезал Сиф, не слушая. – У меня своих проблем хватает. До его проблем мне дела нет.

Эля отвернулась.

– Ты жестокий, – заметила она тихо.

Сиф хотел что-то ответить, но почувствовал, что лучше промолчать.

– Элик тоже, – ещё тише вздохнула Эля. – И самым жестоким было то, как он ушёл.

Сиф окончательно растерял весь пыл.

– Но я же не умер, – неуверенно сказал он.

– Да, а Сергий не носит под сердцем ребёнка.

Эля судорожным жестом вскинула сумку на плечо и неестественно громко, с бодростью, от которой заболели зубы, сообщила:

– Я пошла. Удачи вам всем и всё такое. Привет… Дядьке.

Идеально прямая спина, гордо вскинутый вверх подбородок, ровный шаг – самообладанию любой разведчик позавидует.

Сиф потеряно замер посреди комнаты и только смотрел на закрывшуюся за Элей дверь.

А потом сообразил, что детей у Эли нет.

– Иосиф, – позвал Одихмантьев, – ваш телефон вибрирует.

Сиф и сам уже услышал жужжание оставленного на столе телефона. Звонил Кап, и пришлось взять трубку, хотя Сифу сейчас было совсем не до братьев-Скалешей.

– Алло, Кап? – подросток всё ещё пребывал в непонятном полусне, собирая разбегающиеся мысли. Удар Эллиных слов словно только сейчас набрал силу. С каждой секундой Сиф всё больше осознавал настоящий смысл…

– Сива, свободен? – Кап возмутительно весел. Переключиться на его проблемы сложно. Но, наверное, полезно – отвлечёт.

– Ну… да.

– Мы так и подумали. Мы тебя по телеку смотрели.

– Меня?! – привычный страх встряхнул Сифа и заставил загнать мысли об Эле и всём кровном семействе вглубь, туда, где хранились решение никому в школе не говорить о звании, последний напутственный взгляд Кондрата – тогда, после войны – и разговор с Александром Станкевичем в конце марта. То, о чём Сиф старался никогда не думать.

– Ну, не знай я, что ты точно где-то подле своего полковника есть – не догадался бы, – хохотнул Кап. – Спрятался за чужими спинами, даже не посмотреть на тебя во всей красе парадного мундира, которым ты так дорожишь.

Сиф не обратил внимания на беззлобную, в общем-то, поддёвку. Главное, что его не видно.

– Ну а потом мы глядим, когда вы все в парк переместились – полковник твой на месте, князь на месте, те двое похожих, словно их одна навикна мать родила…

– Они и есть близнецы, – хмыкнул Сиф.

– Короче, нет тебя да ещё одного. Совсем нет. Ну, мы подождали полчаса – и позвонили. Может, ты просто сбежал с торжества и ничего не делаешь.

Сиф последнее время очень болезненно воспринимал слово «сбежал», но не стал поправлять – какое дело Капу с Тилем, как всё там произошло на самом деле. Зато, между делом отметил он, Кап убеждённо говорит «мы». А значит, Тилю больше не страдать от одиночества – разве что, наоборот, от излишней опеки.

– Вы примерно угадали. Как вы там?

– Да вполне, – в голосе Капа звучала широчайшая улыбка. Рядом слышался ещё один, неразборчивый голос – Сиф узнал Тиля и сам улыбнулся. А Кап обстоятельно рассказывал: – Лавеин доволен прогрессом, говорит, теперь в физическом плане это просто вопрос времени. Ну а психологически… мы справимся.

Кап, как положено командиру, не испытывал ни тени сомнения. Даже если бы ему пришлось объяснять Сифу, что Земля стоит на трёх черепахах и парочке китов. Командиру сомнения испытывать по статусу не положено.

– Здорово, – односложно обрадовался Сиф. Ну а что тут ещё можно было сказать?

– Со мной связывался, кстати, Ивельский. Насчёт Тиля. Я сначала его болотом послать… а потом договорились встретиться в Пролыни на выходных. В конце концов, он же Тилю квартиру оставил и вообще нормальный старикан…

Сиф не сомневался, что так будет, но теперь из-за Ивельского не волновался. Тиль в надёжных руках, никакому Хамелеону не по зубам братская привязанность командира Стаи. Кап за своих кому угодно пасть порвёт без угрызений совести.

– Вот… – Кап тем временем задумался и вдруг вспомнил: – Ах, да, ещё кое-что.

– Да?

– Я видел этого твоего Захара Щацкого здесь.

Сиф сглотнул и сипло спросил:

– И он?

– Да ничего он. Мужик как мужик, только рожа страшная – ну, из-за ожогов. Я ему о тебе ничего не говорил.

Сиф выдохнул:

– Слава Богу!

– … Но он и так знает, – закончил Кап. – Честное слово, он сам откуда-то в курсе, что ты в Горье со своими и сегодня улетаешь. Хотя, может, просто посмотрел телик? Правда, столкнулся я с ним ещё утром, когда только к Лавеину пришёл… Ой, – стало слышно, как Кап зажал динамик рукой и что-то заговорил по-забольски в сторону. Потом снова вернулся к разговору: – Так, тут док пришёл. Короче, счастливого тебе полёта, не теряйся. Созвонимся ещё, наверное?

– Созвонимся, – пообещал Сиф, поглощённый мыслью о Шанхае. Опять тот его обыграл…

– Вот и ладненько. Однажды мы ещё к тебе в Москву нагрянем, готовься!.. Или ты к нам.

– Увидим…

– Ага, увидим. Не скучай, братишка! – и Кап повесил трубку.

Сиф залпом допил остывший чай, налил себе ещё и тяжело вздохнул. Что теперь делать с Шанхаем? Да, Карин наверняка сказал кому следует, но… Надо было ещё вчера всё рассказать командиру!

Но теперь терзаться было уже поздно. Оставалось утешать себя мыслью, что для того, чтобы достать Сифа в Москве, у Шанхая руки коротковаты.

Воцарившееся молчание прервал Одихмантьев, в своей обычной невозмутимой манере заметив:

– Забол – не соседний город, на каникулах не покатаешься.

– Я знаю, – Сиф недовольно мотнул головой и потянулся за своей рубашкой.

– Рассчитываете на помощь своего крёстного? Не слишком ли эгоистично с вашей стороны?

Сиф ни на что не рассчитывал и не строил пока никаких планов. Он просто знал, что на будущий год обязательно сюда вернётся, каким угодно путём. Сомневаться в этом было попросту глупо.

– Есть же ещё поезда, там билет дешевле… И вообще, какое вам дело, Аркадий Ахматович?!

Старик покачал головой и улыбнулся:

– Ой, большое, Иосиф. Потому что вашему крёстному есть дело до вас, а так уж повелось, что его дела – мои дела.

Сиф вспомнил, как ещё в Пролыни, кажется, Одихмантьев рассказал ему о желании Великого князя сделать из него, Сифа, дипломата… но сердито отбросил эту мысль. Что бы там Аркадий Ахматович ни говорил, а Сиф сам разберётся, кем ему стать. В конце концов, свою судьбу он выбрал уже давно и, пожалуй, теперь не жалеет, что прекрасно знает, что же будет дальше: окончание школы, Академия и снова служба в Лейб-гвардии… А может даже – в личной охране Императорской Семьи, как Краюхи? Сиф теперь видел их работу вблизи, фактически, изнутри – и понял, что это по меньшей мере не скучно… и полезно.

Ход мыслей Одихмантьева, видимо, в целом совпадал по направлению. Пожилой Соловей-Разбойник молчаливо сидел, изредка делая мелкий глоток из остывающей чашки, глядел куда-то вдаль и изредка – искоса на своего младшего собеседника. Молчал-молчал, молчал-молчал и вдруг произнёс:

– Иосиф, вы сколько лет назад присягу принесли?

Эту дату было невозможно забыть:

– Шесть и почти семь месяцев.

– Вы, я гляжу, хорошо это помните.

Сиф усмехнулся, довольный сменой тему:

– А как забыть свой день рожденья? Уже шесть лет его так праздную.

Одихмантьев тихо рассмеялся, словно откашлялся:

– Как же у вас, военных, всё просто…

– Ну, это же и день моего крещения всё-таки, – не то чтобы стремясь оправдаться, но всё же уточнил Сиф. – Так Иосиф Кириллович с… Дядькой решили.

Одихмантьев рассеянно потянулся к опустевшему чайнику и некоторое время лил себе в чашку воздух, потом спохватился, вздохнул и поставил чайник на место. Поглядел вдаль… Сиф невольно проследил за его взглядом, но сквозь стену и неброский сельский пейзаж в вычурной раме видно ему ничего не было, хотя старик смотрел туда с интересом, пронзая взглядом любое препятствие – что пожилому советнику Великого князя какой-то холст в раме.

– Иосиф, – задумчиво спросил он, – а вы никогда не задумывались, верно ли всё это было?

– Что? – возмутился Сиф. – Вы о присяге?!

– Я вообще, – старик прищурился и отвёл взгляд от картины и того, что видел за ней. – Вы довольны, как сложилась после этого судьба? Даже снова оказавшись в Заболе?

Взгляд искоса… Сиф понял, что Одихмантьев имеет в виду: если бы абсолютно всё Сифу нравилось, он бы не сбегал… Но что тут скажешь в ответ? Передумал? Осознал, что от прошлого никуда не деться, не перешагнуть и не плюнуть – только принять и понять, что же его толкало тогда, звало и тянуло. Что заставило пройти то огромное расстояние от артдивизиона до родного батальона, что потом хранило его от ночных кошмаров о смертельном одиночестве…

– Аркадий Ахматович… Да, конечно, у нас с командиром далеко не всё идеально. Но мы стараемся. Мне надо было уйти, чтобы… можно было вернуться.