Текст книги "Закаспий"

Автор книги: Валентин Рыбин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

XI

Передовые части Закаспийского фронта после короткой передышки в Асхабаде, восстанавливая железную дорогу, двинулись дальше – на запад. Отряд Русанова, следуя подножием гор, в один из дней выехал к кяризам. Вокруг аула Теке-хана царило запустение, не видно было ни одного живого существа. Раньше хоть верблюды паслись в окрестностях, теперь и их нет – то ли угнаны в пески, то ли съедены белогвардейцами. Тишина и безлюдье не вызвали у кавалеристов особой опасности, тем более, что Бяшим-пальван и Али Дженг знали: Теке-хан человек свой – будь в его се-ении белые, он давно бы дал знать командованию Красной Армии, эшелоны которой медленно продвигались по железной дороге, а передовые отряды уже стояли в Арчмане. Бяшим, держа винтовку поперек седла, глядя вперед на чернеющие вдали кибитки, говорил едущему рядом Русанову:

– Вон, видишь, одна большая дерева стоит? Под этой деревой дом Теке-хана. Огромная дом, как питерская дворца. Сичас ворота открываем, потом Теке-хан скажем: «Здраста, уважаеми, давай-ка балшая котел – шурпа варить будем».

– Шурпой, браток, тут и не пахнет, – отозвался Русанов. – Тут ни одной живой твари не видать. Давай-ка, браток, бери с собой двух бойцов да разузнай обстановку в своем ауле, а мы вон за тем холмиком, в засаде постоим. Если что не так – пустишь ракету в небо, мы прискачем на помощь.

– Одна Али Дженга с собой беру-этого хватит, она сильный товарищ. – Бяшим взвесил на ладони тяжелую ракетницу и сунул ее в переметную суму.

Дженг, исполнявший обязанности помощника командира отряда, обиделся:

– Хов, Бяшим, ты без меня, оказывается, ни одного шага не можешь сделать. У меня тридцать человек в подчинении, я ими должен командовать, а ты хочешь, чтобы я сам подчинялся тебе. Кто ты такой?

– Я – председатель коммуны, – Бяшим шутливо ударил себя в грудь. – Коммуну сделим – мирабом тебя назначайт буду. Вису воду тибе отдаю. Скажу: «Дженг, ты за вода отвечайт».

– Ну, ладно, хватит паясничать. – Русанов повернулся к Дженгу. – Давай, поезжай с ним: действительно, вы, как два сапога, один без другого никуда не ходите.

Бяшим и Дженг повернули коней влево к холму, и спустя полчаса подъехали к первым кибиткам. Заглянули в одну, в другую, в третью – всюду пусто.

– Вах-хов, неужели мама тоже нет? – Бяшим, тяжко вздохнув, заглянул в свою юрту и пожал плечами. – Мама тоже сабсым нет... Давай поедем на Теке-хан...

– Да говори ты по-своему, по-туркменски, я же понимаю, а то лопочешь, как маленький ребенок! – Дженг сдерживал коня, дожидаясь, пока выйдет из кибитки Бяшим.

Бяшим вышел, держа в руке пиалу, покачал головой.

– Мама чашку забыла, – сказал озабоченно и сунул пиалу в хурджун.

– Это она тебе специально оставила, чтобы чай из нее пил. – Дженг засмеялся. Бяшим вскочил в седло, и они, в полной уверенности, что и на ханском подворье никого нет, направились к усадьбе.

Подъехав к воротам, неожиданно встретились с незнакомцами. Два нукера, в тельпеках, при саблях, и винтовках, стояли у входа, и тотчас оба лязгнули затворами.

– Кто такие?! – спросил один грубо по-русски.

– Свои мы, живем здесь, – отозвался Али Дженг, поняв, что наткнулись на белогвардейцев. – Приехали посмотреть, как тут идут дела. Где Теке-хан?

– Сбежал ваш Теке-хан, и народ весь увел в пустыню. Гад, хоть бы муки там или с десяток баранов оставил. Слезайте, заходите во двор, там Поллад хозяйничает, ханом себя объявил.

– Некогда нам, – небрежно отказался Дженг. – Мы тоже два дня не ели, надо что-то раздобыть.

– А вот тут и раздобудете. Слезайте, приказываю! – повысил голос часовой, и второй, его напарник, приблизился к Дженгу, держа винтовку наготове.

– А, где наша не пропадала! – Дженг ударил ногой в лицо подошедшего белогвардейца, выхватил из-за пояса револьвер и в упор выстрелил во второго. – Давай к Русанову! – крикнул он Бяшиму.

Пустив коней в галоп, разведчики выскочили из предгорной котловины на равнину и тотчас Бяшим вы стрелил из ракетницы. Зеленая ракета с треском рассы палась в небе. Приостановившись во время выстрела, Бяшим оглянулся назад и увидел скачущих из селения белогвардейцев. Но тут из-за холма, словно смерч, по явился конный отряд Русанова и бросился с фланга на белогвардейцев. Засверкали сабли, понеслось: «Бей конт ру! Ур-ра!» Численностью русановцы превосходили беловардейский отряд вдвое, и враги, видя это, дрогну ли – развернули коней и поскакали к аулу, а другие бросились на взгорье, разделяющее два соседних кяриза. Загнав всадников во двор, Русанов прокричал:

– Эй вы, золотопогонная сволочь! Даю на размышление минуту! Приказываю сложить оружие и поднять руки вверх!

Ответа не последовало, враги затаились или попрятались в сараях и конюшне. Русанов взял из рук бойца гранату и бросил ее через дувал, во двор. Вместе со взрывом зазвенел металл. И пока над двором рассеивался дым, мелодичный чугунный звон, словно звон далекого колокола, дрожал в воздухе.

– Сдавайтесь, гады! – еще раз прокричал Русанов.

– Погодите, не стреляйте – сдаемся! – донеслось в ответ и около двух десятков белогвардейцев с поднятыми руками вышли со двора.

Русановцы ощупали у всех карманы – не остался бы кто с револьвером или с пистолетом, приказали им сесть и прислониться спиной к дувалу. Оставив при пленных часовых, Русанов повел кавалеристов на взгорье, где шла перестрелка. Остановив коня и взвесив обстановку, командир решил зайти в спину врагов,– они залегли за надгробными плитами на старом кладбище и оттуда вели прицельный огонь по красным всадникам. Более тридцати русановцев пустили коней по склону долины и, оказавшись в тылу белогвардейцев, спешились и начали теснить их сзади. Кольцо с каждой минутой сжималось. И вот уже эти сдали оружие. Вновь пришлось прибегнуть к гранате, хотя и не хотел красный командир нарушать «покой мертвых». Взрыв этот разметал засевших за могильной плитой человек десять. Несколько белогвардейцев погибли, остальные подняли руки. Среди пленных оказался офицер в чине штабс-капитана. Кавалеристы, подталкивая их прикладами, погнали в низину, ко двору хана.

– Товарищ командир, одна минута! – Бяшим подбежал к пленным и начал заглядывать каждому в лицо. – Одна минутка, товарищ командир, тут одна врага должна быть, а оказалось его нет. Дженг, алю, а гиде Поллад?! Куда деваетца эта гад?!

Поллада не оказалось ни в числе пленных, ни убитых. Бяшим и Али Дженг принялись осматривать все вокруг, и тут пальван догадался:

– В кяризе он!

– Да, ты прав, больше ему деться некуда, – согласился Али Дженг, отыскивая среди могильных плит ту, из-под которой он когда-то вылез сам.

– Вот это место, – безошибочно указал рукой Бяшим и подошел к отверстию, уходящему в кяриз. Хоть и прошло несколько лет, но он помнил тот день, когда инженер Лесовский обнаружил этот скрытый ход в подземную галерею.

– Да, это то самое место, – согласился Али Дженг. – Я уже бывал здесь, так что разреши – спущусь еще раз.

– Не надо, Дженг, он убьет тебя. – Бяшим оттолкнул друга. – У него пистолет. Я сам полезу.

– Значит, меня он может убить, а тебя пожалеет.– Дженг хмыкнул.

– Я уговорю его сдаться, – твердо выговорил Бяшим. – Я скажу ему: «Мы тебя не расстреляем, если сам сдашься!»

Дженг замешкался, и Бяшим стал спускаться в колодец, держась одной рукой за могильную плиту, а в другой был пистолет. Опираясь спиной и ногами о стенки колодца, он достиг дна и, словно очутился на том свете, настолько темно и глухо здесь было. Бяшим подумал, что без фонаря тут ничего не увидишь. Поллад внезапно может пристукнуть рукояткой пистолета или ударить в грудь ножом, даже стрелять не станет. Пальван с минуту раздумывал, как ему поступить, и неожиданно для самого себя тихонько позвал:

– Поллад, эй, отзовись! Ты здесь? Это я – Бяшим!..

Он подождал немного, вслушиваясь в мрачную тишину подземелья, и крадучись пошел по галерее, зная, что она ведет к главному подземному водоводу.

– Аю, Поллад, это я – Бяшим! – позвал он громче.

Опять Поллад не отозвался, но Бяшим услышал шаги удаляющегося человека, и пошел быстрее, ощупывая боковые стенки.

– Поллад, эй, брось упрямиться! Красная Армия давно Асхабад захватила, к Кизыл-Арвату уже подходит. Коммуны теперь везде для бедняков создаем. У нас тоже теперь коммуна. Я назначен главным. Как скажу, так и будет... Аю, Поллад, ты слышишь, о чем я говорю?! Не бойся – если я захочу, тебя ни один человек не сможет обидеть. Сдашь двух своих лошадей и трех верблюдов в коммуну, сам за омач встанешь... Я тоже приведу двух коз на общий двор. Аю, Поллад, ты слышишь меня?!

– Слышу, поганый ишак, все слышу! – отозвался вдруг Поллад. – О равноправии говоришь! О коммунах говоришь! Но неужели две твоих вонючих козы стоят двух моих скакунов и трех верблюдов?! Не подходи, подлый батрак, меня ты не обманешь, я не из глупцов. Не сегодня-завтра вернется Ораз Сердар с нукерами, мы твою коммуну в землю живьем закопаем. Ты себя называешь главным в коммуне, но ты запомни – сам Ораз Сердар сказал мне: как только разгромим красных большевиков, то Теке-хана оставим сидеть в песках, а тебя, Поллад, главным сердаром сделаем. Советую тебе, батрак, подумать, пока еще не поздно... Не подходи близко! Жаль, все патроны у меня кончились, я бы вас всех перестрелял, как кекликов.

– Ладно, Поллад, пойдем, я обещаю тебе – никто тебя не расстреляет...

– Не подходи, убери руки! – взвизгнул Поллад, ударив рукояткой пистолета Бяшима по руке.

– Ух, шакал безмозглый, – сердито выговорил Бяшим. – А ну, брось оружие! – Он схватил Поллада за полу чекменя, с силой потянул на себя, но поскользнулся, и оба упали в журчащую под ногами воду.

Оказавшись на спине, Бяшим чуть было не захлебнулся – подземный поток залил его с головой. Он силился перевернуться, но Поллад рычал, как бешеный зверь, и тыкал пистолетом в лицо, навалившись всем телом. На какое-то мгновение Бяшим пал духом, и уже расслабил руки, но жажда жизни пробудила в нем такую силу, что, изловчившись и согнув колени, он с такой силой отбросил от себя врага, что тот ударился головой в потолок галереи и упал рядом. Вывернувшись, Бяшим схватил нукера за горло и держал до тех пор, пока враг не испустил дух...

Потом, взяв за шиворот, он потянул его по водоводу, навстречу потоку, к боковой галерее. Отыскал ее и начал звать на помощь. Кричал до тех пор, пока не услышал в ответ голос Али Дженга, спустившегося в кяриз.

– Давай, неси веревку, поднимем наверх, здесь его оставлять нельзя, – выговорил Бяшим угрюмо. – Я уговаривал его, аллах свидетель этому, но он кинулся на меня сам.

Связав несколько ременных уздечек, они выволокли мертвеца из кяриза и закопали его тут же, на кладбище. Рядом похоронили шестерых красноармейцев.

Когда Бяшим и Али Дженг вернулись на подворье Теке-хана, здесь под огромным котлом горел огонь и аппетитно пахло мясом. Целая гора пустых консервных банок валялась рядом, и бойцы, вороша и пиная их ногами, приговаривали со злой завистью:

– Вот ведь как, сволочи, воюют – на заморских консервах!

– Да уж Англия снабжает белых, дай боже! С голоду не даст подохнуть.

– Не думайте, что задарма они сюда консервы везут. Взамен забирают все, что можно вывезти. Одной нефти из Асхабада вывезли в Красноводск несколько поездов, а сколько хлопка из того же Бахара, из Геок-Тепе! Нет, братцы, эти заморские палачи – себе на уме, они не простачки...

Шурпу, сваренную из консервов, разлили по котелкам. Насытившись, собрались в путь.

– Ну ладно, братцы, пора в путь-дорогу, – сказал Русанов, – ночевать здесь не будем. Хоть ты и есть голова коммуны, Бяшим, но коммунаров пока у тебя нет, кроме нас. А нам воевати треба, как говорят в Хохляндии. Поедем дальше, посмотрим на Кизыл-Арват, на Красноводск. Пока белую нечисть и оккупантов не сбросим в Каспий, оружия бросать нельзя... По коням! – скомандовал он и зашагал в глубину двора, где стояли на привязи лошади...

Пленных белогвардейцев Русанов поставил впереди отряда, велев идти поживее.

– Будете спать на ходу – копытами задавим! Ты, штабс-капитан, держись ко мне поближе, дорогой поговорим...

Как только выступили из села, взяв направление на Бахар, Русанов спросил у офицера:

– Давно сюда деникинцы прибыли?

– Летом еще, – отозвался офицер.

– Откуда, если не секрет?

– Отовсюду... С Дона, с Терека... Формировались в Петровске у полковника Бичерахова. Оттуда на пароходах – в Красноводск.

– Много вас прибыло?

– Много, несколько тысяч... Одних офицеров – сотни. Зря вы так с нами. Сами же скоро угодите к нам.

– А как мы с вами? – не понял Русанов.

– Да так... Сами поели, воды напились, а о нас даже не вспомнили.

– Слушай, штабс-капитан, но вы же до нашего при хода тут пировали, весь двор самогонкой провонял.

– Вчера это еще было...

– Ну, извини, сейчас сдадим вас командованию, там и накормят досыта, если придуриваться не будете. Советую, как на духу, обо всем рассказать. Чтобы была полная ясность – где у вас чего и сколько. Летчики наши до самого Кизыл-Арвата летали, видели на дороге бронепоезда. Чьи они – англичане завезли или Деникин прислал?

– Деникин... Каждый бронепоезд – крепость на колесах. Туго вам придется. Надо бы как-то договориться, чтобы окончить войну миром.

– Поздно о мире заговорили. – Русанов усмехнулся. – Мир нам был нужен, когда с немцами воевали... Когда мужики кровь за царя лили. А теперь нам надо поскорее разгромить вас, слуг царских да слуг британских... Много ли англичан еще на фронте?

– Хватит на вас, – вновь огрызнулся офицер.

– Но-но! – пригрозил Русанов. – Ты у меня тона не меняй, а то я ведь тоже могу обозлиться. Так, сколько англичан осталось в Красноводске?

– По слухам, гарнизон состоит из шестисот штыков, но никто не подсчитывал. Может, их больше тысячи.

– Вывозят все? Говорят, даже живых овец в трюмы загоняют?

– А вы думали, британцы сюда на прогулку пришли! Они и пришли, чтобы очистить склады и амбары. Насчет овец – не знаю, не видел.

– Почему вы оказались в ауле Теке-хана? – после продолжительного молчания спросил Русанов.

Штабс-капитан показал в ухмылке белые зубы.

– Все равно же не поверишь, большевичок. Но врать мне нет никакого смысла – сбежали мы от своих. Хотели через горы в Персию уйти.

– Почему сбежали?

– У всякого своя причина. Туркмены уходят от деникинцев, поскольку их Ораз Сердара от командования отстранили. А я инструктором был в туркменском отряде. Не возвращаться же мне к своим одному. Не поймут и не простят развал отряда – расстреляют за беспомощность. Вот я и решил кружным путем, через Мешхед и Тегеран, на Кубань выбраться. – Он тяжело вздохнул и вновь ухмыльнулся. – Трещит наша коалиция по всем швам.

– Трещит, – согласился Русанов, опустив поводья коня, закуривая папиросу. – Но ты скажи мне, господин офицер, на кой черт Деникину Туркестан понадобился?

– Ясно, из экономических соображений. С занятием Москвы и всего центра России командующий Добр-армии полагал перебросить туда туркестанский хлопок. Мы хотели пробиться к Амударье, взять чарджуйский мост и соединиться с эмиром Бухары и ханом Хивы... Теперь это неосуществимо, потому что поход Деникина на Москву сорвался. Штабом генерала Лазарева, который недавно сменил генерала Савицкого, получена секретная депеша – большевики нанесли сокрушительный удар Добровольческой белой армии на Дону... Единственная надежда деникинского отряда в Закаспии – англичане. Но они не любят подставлять свои умные лбы под вражеские пули – они умеют воевать лишь чужими руками... Вы не читаете английских газет? – неожиданно спросил офицер и опять усмехнулся. – Впрочем, что за глупый вопрос я задаю вам! Откуда вам знать английский, да и газет лондонских тут не сыскать! Но всего три дня назад в штабе генерал Лазарев, высмеивая англичан, отмечал: британская палата общин льет слезы, что затратила на интервенцию в России сто пятнадцать миллионов фунтов стерлингов. Представляете?! Теперь, когда они драпают в Персию, и мы просим оставить нам флот на Каспийском море, их генералы Маллесон и Денстервилл вместо того, чтобы оказать Деникину бескорыстную помощь ради общей победы, требуют с него за корабли золото...

– Послушай, штабс-капитан, а ведь ты ценный пленник, ей-богу! – оживился от столь важных сведений Русанов. – Ты меня извини, но придется тебя везти до самого штаба командующего Закаспийским фронтом. Там ты, может быть, и о более важных секретах нам поведаешь.

– Ну-у, комиссар, – обиделся офицер. – Я с тобой, как на духу, симпатией к тебе проникся, а ты меня на пытки решил уволочь.

– Ну зачем же на пытки? Расскажешь моему командованию вот так же запросто, как мне, обо всем, о чем спросят – тебя никто и пальцем не тронет. Красные, они чем от вас отличаются? А тем – что они обходительнее, чем вы. И понятие у них иное – пролетарское...

XII

Еще в середине сентября близ Аральского моря были наголову разгромлены банды атамана Дутова. На станции Мугоджарской, ликвидировав «оренбургскую пробку», соединились войска Советской России и Туркестана. В Полторацке [Асхабад в июле 1919 года был переименовав в Полторацк] это знаменательное событие было отмечено парадом и митингами. О подвиге 1-й армии вышло постановление, подписанное Лениным, и эта доблестная армия под командованием легендарного командарма Зиновьева, награжденного орденом Красного Знамени, двинулась на помощь Закаспийскому фронту. Выехала в Ташкент назначенная Лениным Турккомиссия. Новый командующий Туркестанским фронтом Фрунзе побывал в Кремле у Владимира Ильича. Ленинское письмо «Товарищам коммунистам Туркестана», опубликованное в газетах, зачитывалось на собраниях рабочих и в войсках Закаспийского фронта. В день освобождения от белогвардейцев Кизыл-Арвата председатель РВС Закаспийского фронта Паскуцкий, узнав о прибытии в Ташкент Куйбышева, отправил ему телеграмму о критическом снабжении армии. «Потухли паровозы. Директория по топливу в ноябре дала фронту всего пять цистерн нефти... Не хватает фуража... Нет третий день мяса, осталось на несколько дней муки... Санитарный поезд переполнен больными, а его не сменяют...» Ответ последовал незамедлительно: «Послано десять вагонов пшеницы...»

В Полторацком Ревкоме шло заседание, когда Феоктистову доложили о том, что член Турккомиссии Валериан Куйбышев на пути из Мерва в Асхабад. Предревкома тотчас позвонил на станцию, узнал о времени прибытия ташкентского поезда и приказал всему аппарату Ревкома быть на местах. Сам в сопровождении Зотова, Кукаева и взвода кавалеристов выехал на вокзал...

Куйбышев в черной кожаной тужурке, с полевой сумкой на боку, вышел из вагона.

– Здравствуйте, товарищи... Как обстоят дела на фронте? Взят ли Казанджик? Из Мерва я пытался связаться с Паскуцким, по связь между Кизыл-Арватом и Казанджиком бездействует.

– Поедемте, Валериан Владимирович, в Ревком, оттуда есть прямая связь с Кизыл-Арватом. – Феоктистов повел члена Турккомиссии к автомобилю.

Через несколько минут Куйбышев уже вел разговор по прямому проводу с представителем Туркфронта Измайловым:

– Сообщите все, что вы знаете о станции Казанджик и вообще об обходной колонне, так как сведения, имеющиеся здесь, противоречивы. Захвачена ли техника противника? Прекратился ли бой в районе Казанджика?

– Точными данными не располагаю, – ответил Измайлов. – На участке Кизыл-Арват – Казанджик телеграфная линия повреждена противником. Принимаются срочные меры по восстановлению связи.

– Хорошо, я вас понял. Сообщите командованию фронта, что им выслано тридцать цистерн нефти... Сейчас буду говорить с Ташкентом, еще раз нажму и относительно нефти, и относительно денег и прочих нужд...

Под «прочими нуждами» подразумевалась переброска на Закаспийский фронт 16-го кавалерийского полка. Куйбышев тотчас вызвал к телефонному разговору командующего туркестанскими войсками Красюкова:

– Шестнадцатый, высылайте немедленно в Полторацк...

– Сегодня же будут отданы соответствующие распоряжения, – отвечал Красюков. – Вчера прибыл в Ташкент командующий 1-й армии Зиновьев, с ним член Реввоенсовета 1-й армии Баранов и начальник штаба Шафанович, сегодня Зиновьев предполагает выехать в Мерв, с ним мы отправляем для нужд фронта пять миллионов рублей.

После телефонных разговоров Куйбышев вошел в кабинет предревкома. Тотчас Феоктистов вызвал к себе Лесовского – он уже больше месяца работал в земельном отделе.

– Вы военврач? – спросил Куйбышев, как только инженер вошел в кабинет.

– Нет, он земский инженер, – пояснил Феоктистов. – Жена у него медичка и тесть хирург. Сам недавно выписался из госпиталя, так что с медициной он, как говорится, на «ты». – Феоктистов перевел взгляд на Лесовского, распорядился строже: – Назначаетесь начальником санитарного поезда. Выезд завтра утром. Подготовьте к отъезду весь медицинский персонал. Можете привлечь штатских...

– Хорошо, товарищ Феоктистов. Разрешите действовать?

– Действуй, Николай Иваныч. Вернешься назад – с ключом от квартиры тебя встретим! – Феоктистов добродушно улыбнулся. – Извините, Валериан Владимирович, за отвлеченный разговор, но у товарища жена и тесть тащкентцы, приходится воевать за то, чтобы остались здесь...

На другой день поезд, составленный из полутора десятка пассажирских вагонов, стоял на первом пути, у перрона. Лесовский вместе с Евгением Павловичем осматривали санитарное состояние вагонов. Сестры милосердия вымыли полы и полки, застелили лежачие места матрацами и простынями. В первый, большой пульманский вагон, погрузили медикаменты и перевязочный материал, во второй – шинели, ватники, теплое белье для бойцов. В третьем, первоклассном вагоне, расположились Куйбышев, Феоктистов, Лесовский, медицинский персонал. Остальные вагоны, предназначенные для вывоза раненых, были пусты.

В полдень санитарный поезд отправился на фронт, в район Казанджика, который, по последним сведениям, был взят с крупными потерями для белогвардейцев. При всем своем видимом спокойствии Куйбышев был внутренне возбужден и радовался успехам закаспийцев. Казалось, он торопил время, то и дело смотрел на часы, хотя в Арчман, откуда Куйбышев намеревался связаться с Кизыл-Арватом, поезд раньше вечера прийти не мог.

В Арчман прибыли затемно. Здание станции, освещенное двумя фонарями, выплыло из мрака. На перроне – командиры и красноармейцы комендантской роты, оставленной здесь для наведения и соблюдения революционного порядка. Куйбышев тотчас вошел в кабинет начальника станции, взял телефонную трубку.

– Кизыл-Арват? Доложите о делах на фронте! Мне уже известно, что Казанджик взят. Ведется ли преследование противника? Я полагаю необходимым не дать противнику очухаться и гнать его к Красноводску. Используйте броневики, взятые у деникинцев.

– Преследование противника по линии железной дороги продолжается, – доложил председатель РВС фронта Паскуцкий. – Броневики противника направлены против него же. Связь с Казанджиком восстановлена, сейчас туда отправляется первый поезд...

– Хорошо, желаю боевых успехов, до встречи в Казанджике.

В Казанджике его встречал весь командный состав Закаспийского фронта. Небольшой приземистый домишко станции, с несколькими кабинетами, был превращен в штаб. Тут уже разрабатывалась операция похода на станцию Айдын. Прежде чем войти в помещение штаба, Куйбышев прошел вдоль эшелонов, здороваясь с бойцами и поздравляя их с победой. Паскуцкий и командующий Закаспийским фронтом Тимошков шагали рядом – сообщали в деталях о сражении за Казанджик.

– Взят в плен целиком отдельный деникинский батальон, – докладывал Сергей Тимошков. – На допросах выяснилось – в нем все старые солдаты-сибиряки. Были в плену, в Германии, оттуда удалось им выбраться во Францию. Там их сразу определили к месту – послали в Россию, на деникинский фронт, да не тут-то было. Солдаты под Казанджиком перебили почти всех своих офицеров и перешли к нам... Тысяча двести человек пленных... Трофеи тоже внушительные. Три бронепоезда – «Гроза», «Дозорный» и «Партизан», шесть эшелонов, одиннадцать паровозов, сто восемьдесят то варных и пять классных вагонов, один аэроплан – взят вместе с летчиком, двадцать пулеметов...

– Англичан среди пленных нет? – спросил Куйбышев.

– Нет, все в Красноводске, идет спешная эвакуация, – отозвался Паскуцкий. – Бросил было Маллесон под Казанджик небольшой поезд с сипаями, но в бой они не вступили. Как только мы открыли огонь, сразу же драпанули...

– Есть ли жалобы? – Куйбышев в упор посмотрел на Паскуцкого.

– Жалобы прежние, что и два дня назад. Но к ним прибавились и другие. Мы не знаем, чем топить паровозные котлы... Здесь вокруг – на тысячи верст такыры... Казанджик брали на сушеной вобле...

– Не понял... – насторожился Валериан Владимирович.

– Сушеную рыбу у туркменских рыбаков скупали и закладывали ее в котлы. Рыбий жир, он, знаете, как горит! Ну да ладно, это, конечно, крайности... Я веду разговор о том, что паровозы топить нечем, а Турпут задержал в Мерве цистерны с нефтью, которые вы обещали нам.

– Да вы что?! – возмутился Куйбышев. – Идемте немедленно к телеграфисту.

Войдя в телеграфную, он продиктовал: «Реввоенсовет Туркреспублики... Прошу срочно вмешаться в действия Турпута, задержавшего нефть для Закапийского фронта в Мерве... Еще раз обращаю ваше внимание, что только лишь всемерная поддержка фронта в настоящий момент даст возможность его ликвидировать и избавиться от его снабжения... В настоящий же момент в разгар операций изъятие пришедшей уже в Мерв нефти считаю совершенно недопустимым. О сделанных распоряжениях немедленно сообщите мне...»

Цистерны с нефтью пришли через два дня. Прибыл эшелон с двумя сотнями бойцов 16-го кавалерийского полка. Больше двух тысяч верблюдов в помощь каспийскому фронту пригнали из песков туркмены. Как и при освобождении Теджена, Каахка, Кизыл-Арвата и Казанджика решено было взять станцию Айдын обходным маневром. На этой безвестной доселе станции сосредоточились все главные силы противника. Здесь же находился штаб белогвардейских войск. 14 декабря с наступлением вечера двинулась в путь обходная группа, за ней огромный обоз из верблюдов, нагруженных провиантом, питьевой водой и боеприпасами... Вторая обходная группа состояла из кавалеристов, которыми командовал командир 4-й сотни 16-го кавполка Зацепин. Этому отряду, согласно плану операции по взятию Айдына, предписывалось зайти в тыл деникинских войск, перерезать коммуникации противника, задержать возможную переброску подкрепления со стороны Красноводска и преследовать его отступающие части. Сам Куйбышев, находясь при штабе командующего Закаспийским фронтом, был в первой обходной группе. В шинели и шлеме-богатырке шагал он рядом с красноармейцами, разделяя вместе с ними все невзгоды. Напрасно Сергей Тимошков и Николай Паскуцкий предлагали ему отдохнуть в большеколесной арбе или сесть на верблюда, – он лишь отшучивался. Шел пешком, и лишь когда это требовалось, садился на коня и ехал вдоль растянувшегося на несколько верст войска, подбадривая уставших бойцов. Через двое суток обходная группа достигла подножия горного хребта Малый Балхан.

Из Каракумов дул сильный ветер, и, казалось, темная голая гора от того и стоит голой, что постоянные сильные ветры срывают с нее растительность. Расположившись лагерем, красноармейцы, валясь с ног от усталости, потянулись к баклажкам с водой, к последним сухарикам. Провианта было взято в дорогу ровно на двое суток, и он иссяк. Медлить нельзя. Только при условии взятия Айдына можно запастись продовольствием, захватив его у белых, или подтянув свои тылы по железной дороге. Отступление равнялось смерти от жажды и голода. Бойцы знали и ни на минуту не забывали об этом. Кратковременный привал подходил к концу – командиры уже беспокойно посматривали на стрелки часов, как вдруг по лагерю прокатилось короткое и тревожное слово «Белые!». Командиры припали к биноклям, но и невооруженным глазом многие заметили спускающуюся по склону горы конную разведку деникинцев. Вот разведчики остановились, и через мгновение-другое, круто развернув коней, поскакали обратно, спеша поскорее скрыться за холмом. Тимошков отдал приказ своей разведке догнать и захватить дозорную группу врага. Взвод конной разведки бросился в погоню. Куйбышев и Тимошков, не отрываясь от биноклей, следили за погоней.

– У них свежие лошади, – сказал с досадой Куйбышев. – Они уходят, и нашим их не догнать. Ах, как это некстати. Теперь уже нам не удастся захватить деникинцев врасплох – внезапность удара утрачена. Но надо спешить. Товарищ Тимошков, объявляйте выход войск.

Обходная группа, почти не отдохнув, поспешила вслед – шли всю ночь, и лишь на утро достигли колодцев Шорджа. Местность была окутана туманом, в двадцати шагах ничего не видно. В такой обстановке легко потерять нужное направление. Не видно Балханских гор, неизвестно, в какой стороне от колодцев станция Айдын. Ясно лишь одно: обходная группа уже зашла в глубокий тыл врага, но чтобы выйти к станции, необходима еще одна разведка. Куйбышев подошел к Тимошкову:

– Ну что, командарм, дай-ка мне человек двадцать разведчиков, самых надежных. Надо отыскать дорогу, иначе можно заблудиться.

– Как?! Вы сами, Валериан Владимирович, хотите идти в разведку? – Тимошков удивленно посмотрел на Куйбышева. – Но это же... В таком тумане вы можете попасть в лапы врага.

– Ничего, как-нибудь разберусь. Поживее, командарм... Самых опытных.

– Срочно ко мне Русанова! – распорядился Тимошков.

Вскоре подъехал командир отряда конной разведки. Куйбышев поздоровался, спросил о настроении бойцов.

– Настроение бравое, товарищ Куйбышев. – Русанов, польщенный, что именно его отряду доверено столь ответственное задание, довольно улыбнулся: – Хлопцы у меня – будь здоров, можете не беспокоиться.

– Ну, вот и хорошо, поехали...

Еще в Казанджике, сдав санитарный поезд начальнику тыла, Лесовский с личного разрешения Паскуцкого присоединился к конной разведке Русанова и сейчас, когда отряд отправился на поиски кратчайшего пути к Айдыну, был рад, что опять он у дел, не пришлось осесть в кабинетном кресле земотдела. Николай Иванович ехал в первом ряду со своими друзьями – Бяшимом и Али Дженгом впереди, то и дело останавливаясь и совещаясь, – Куйбышев и Русанов. Вокруг стелились сухие, облизанные ветром шоры, и не было на них никакого следа, напоминающего дорогу.

– А ну, братцы, пошли по кругу, по спирали – всем смотреть только под копыта коней. Не может быть, чтобы не пролегало хоть какой-то захудалой колеи, – распорядился Русанов.

Конники закружились, словно на манеже, растянувшись в цепочку. И вот радостный крик Бяшима:

– Товарищ командир, я нашел дорога. Вот, иди сюда, смотри... Конский яблек валяица, лежит...