Текст книги "Энциклопедия загадочного и неведомого. Полтергейсты."
Автор книги: В. Винокуров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)
В текущем столетии загадочные невидимки также продолжали привлекать внимание людей неведомо как появляющимися записками. Так, двенадцатилетняя Зина Матвеева до поры до времени спокойно жила в одном из домов на Шкиперской улице Кронштадта с матерью и младшей сестренкой. Но в ноябре 1902 года к ней и ее сестре стали приставать на улице какие-то женщина и мужчина. Женщина говорила с детьми, угощала конфетами и даже подарила одной из сестер целый рубль. В январе 1903 года эта же женщина хотела почти насильно посадить Зину в сани. Сообщили в полицию: за детьми стали следить, опасаясь похищения.
В январе же в квартире начали раздаваться стуки и звонки, а в первых числах марта – поступать письма и записки, все – на имя Зины. Потом наступила стадия полетов вещей, но письма и записки шли своим чередом. В одном из писем, например, говорилось: "Я не дам вам покою. Я буду то стучать, то звонить, у вас будут пропадать вещи, и ничего вы не сделаете и ничем вы не отделаетесь". Неведомый отправитель действовал не только кнутом, но и пряником: столь же непонятным образом прислал Зине деньги. Он сообщал, что любит ее, назначал свидания, просил писать ответы. Поиски звонившего, стучавшего, отправлявшего письма, записки и деньги ни к чему не привели, несмотря на все усилия полиции, соседей, знакомых и родственников семьи. Процесс, как выразился один известный политический деятель конца двадцатого столетия, пошел и в соучастниках уже не нуждался.
Ранее я кратко касался настенных надписей, возникавших в доме индийского судьи Пиллау в марте 1920 года в связи с обрушившимися на его семью огневыми и прочими напастями. Сейчас же рассмотрим эти послания более подробно. Так, утром 8 марта на одной из стен уборной появилась надпись на тамильском языке (все последующие были исполнены также по-тамильски): "Мое имя Раджамадан.
В индусской мифологии – самый выдающийся смутьян и интриган.
Я тебя не покину", далее следовало что-то неразборчивое. Прослышав об этом чуде, в дом зачастили любопытные, среди них – трое служащих судьи. Один из них под той надписью начертал по-английски: "Отвечай, плут. Если ты не уберешься из этого дома, я в наказание напущу на тебя свое божество". На той же стене появилось ответное послание (как и все прочие, по-тамильски): "Я убью человека, который написал эти строки. Разве ты не знаешь, что я верховное божество? Я не оставлю этого дома, что бы его хозяин ни делал". До смерти напуганный служащий начертал на стене туалета: "Пожалуйста, извини меня. Я прошу прощения".
Утром 9 марта там же появилась ответная надпись: "Я тебя прощаю. Но их не оставлю. Ты уяснил это? Меня кое-кто подстрекает. Что бы они ни делали, я их не оставлю в покое".
10 марта послание возникло на стене ванной комнаты, и было адресовано хозяину дома: "Сэр, ты жулик и к тому же туп как пробка. Те, кто живут в этом доме, ничего не смогут со мной сделать. Я не покину их до тех пор, пока они не примут индуизм"'. Судья тут же дал дьяволу соответствующую отповедь: он готов скорее умереть за Спасителя, нежели утерять свою бессмертную душу…
14 марта, было еще темно, судья проснулся и увидел входящую в его комнату женскую фигуру. Утром посоветовался с женой, кто бы это мог быть. Супруга предположила, что привидением могла быть их покойная дочь Мэри. Спустя минуту судья зашел в ванную комнату и обнаружил там на стене надпись: "Моя любимая мама. Я в аду. Если бы я находилась на небесах, разве оставила бы вас без помощи? Мэри". Почерк, каким была сделана надпись, был абсолютно идентичен почерку Мэри. К такому же выводу пришли все те, кто знал и помнил ее.
Все это время католические и индуистские священнослужители, а также местные колдуны стремились всеми силами отвадить дьявола от дома судьи. Их объединенные усилия увенчались успехом: начиная с 19 марта в доме наконец-то воцарилось спокойствие.
О полтергейсте 1946 года в баварской деревне Лаутер, в доме супругов Шрей, я уже рассказывал. Там безобразия, среди которых не последнее место занимали неизвестно как возникавшие лужи мочи и КУЧИ кала, были связаны с двумя приемными дочерьми, Среди прочих проявлений было одно особенное:
Судья и все его домочадцы были истовыми католиками. Их пишущая машинка сама собой печатала длинные тексты, причем либо откровенно неприличные, либо не поддающиеся расшифровке. Самое необычное заключалось в том, что она печатала послания, даже будучи запертой в футляре! Российский полтергейст Вася в 1990 году также любил печатать на машинке, правда, он оказался более благовоспитанным, ненормативной лексикой не пользовался.
Духи, как известно, отнюдь не чураются научно-технического прогресса. Поэтому, когда один из них весной 1985 года облюбовал дом и семью, жившую в Додлестоне, графство Честер, Англия, и стал рушить там все, что попадалось ему под руку, он не обошел своим вниманием и компьютер. Однако не разбил, а использовал по назначению. К величайшему удивлению хозяев, этот шедевр человеческой мысли стал получать сообщения от человека, который утверждал, что жил в шестнадцатом веке!
В одной из московских квартир шумный дух облюбовал себе в хозяйки одиннадцатилетнюю Наташу. Случилось это в октябре 1988 года и продолжалось, по крайней мере, до лета 1991-го. Чего там только не происходило, разве что, к счастью, самовозгорания отсутствовали. Однажды было совершено около двадцати покушений на меня и мои вещи. Однако злостное хулиганство невидимого деятеля почти прекратилось, когда с ним стали переписываться. Это был Оникс. Он сам себя так назвал. Этот дух родился где-то между Псковом и Ленинградом, судя по сведениям, содержавшимся в посылаемых и подписываемых им записках. Оникс пояснил, что Наташа больна, ему же предназначено ее лечить: вода, что появлялась первое время в доме, – это лекарство, которое должна была пить Наташа. А они выливали ее в унитаз! Поэтому-то он и разбушевался – из-за их непонятливости… Но теперь все будет по-другому.
Оникс, по словам Наташиной бабушки, стал предупреждать записками, когда и чем девочка болеет. Все сбывалось, в том числе и сроки выздоровления. Тут же в записке указывалось, где стоит "лекарство": в каком-нибудь сосуде оказывалась налита светлая, тяжелая, как бы вазелиновая, жидкость. Сначала опробовали на себе – остались живы. Потом стали давать Наташе. Лекарство было на редкость эффективным. Как-то Наташа сильно ушиблась – до синяка и болей. Тут же "пришло" около 30 граммов этого жидкого лекарства. Потерли ушибленное место, а наутро – ни синяка, ни болей.
13 июля 1991 года – день рождения Наташи, ей исполнялось четырнадцать лет. Оникс забеспокоился за день до того. Примерно в пять часов вечера – записка: "Завтра утром водку ни пить т. к. может что то произойти! А если выпьете, пеняйте на себя я Вас предупредил. Пейте на здоровье. 14 июля утром хоть сразу 2 бутылки. Оникс". Потом те две бутылки исчезли.
"Завтра утром водку не пить…"
14 июля 1991 года в 21.00 появился отрывной листок бумаги, исчерченный девятью православными крестами. Это было воспринято как знак смерти Оникса. В 21.20 появился такой же листок с надписью: "Оникс погиб Какакис"'.
Напоминает фразу "Казнить нельзя помиловать", но у шумных духов с грамотностью иногда бывают еще большие нелады.
До этого Какакис, а также Писонис подменяли собой Оникса, когда тот "улетал". Теперь остались только они двое. Действие продолжалось.
Несколько раньше, в самом начале 1990 года, вспышка полтергейста обрушилась на дом семьи, что жила в одном из сел под городом Николаевом на Украине.
Все началось с того, что виновник событий – озорной заводила, девятилетний Саша, перед самым Новым годом разрушил взрывпакетом дымоход в одном из пользующихся дурной славой пустующих домов села. Вскоре дома у Саши начались перемещения мелких предметов, непонятные стуки и шорохи. С 5 февраля – самовозгорания. Но еще до этого стали появляться записки – на разных листах бумаги, иногда вырванных из Сашиных тетрадей. Записки неграмотные, корявые, на смеси русского и украинского языков, нередко – сплошная нецензурщина. Их содержание брань, угрозы, предупреждения, нелепые с точки зрения посторонних требования, а также вымогательства. Иногда вместо С писалось S.
Одно из главных требований – починить разрушенный Сашей дом: "Заложить дымоход, убрать сквозняки и разрисовать крышу". Пошли ремонтировать: отца Саши на крышу не пустила "незримая сила", сосед упал вместе с лестницей и сломал руку. Второму соседу ничто не мешало, он стал беспрепятственно складывать кирпичную трубу дымохода, но некоторые кирпичи почему-то падали вниз, да с таким грохотом, что казалось: обвалилась вся крыша.
Как-то, когда мать Саши обедала на кухне, на стол упала записка: "Пока ты здесь ешь, там у тебя все горит". Она побежала в другую хату – а там полно дыма, на кухонном столе навалены вещи, край стола и все, что на нем, горит. Усадила Сашу на скамейку перед домом, его дважды сбросило на землю. Позвала к Саше соседей, сама побежала тушить огонь, А Сашу при соседях что-то приподняло, унесло
ров на пятнадцать и уложило на землю, руки сведены судорогой, во рту закушена палка. Его подняли, усадили, растерли руки. Но повторилось то же самое: опять его что-то приподняло и отбросило, руки заломлены назад и скрючены, ноги сплетены, в зубах палка.
Саша стал раздражительным, грубым, капризным. Обзывал родных, требовал отстать от него, дрался, дергал их за волосы, плевался. Часто прятал голову под подушку, что-то бормотал, разговаривал с каким-то "дядей". Однажды стал метаться: его, мол, зовет "дядя". Вырвался, выбежал из дома и помчался по дороге. На бегу сорвал с себя и бросил пальто, шапку, пиджак. Бежал так быстро, что нельзя было догнать. Сели в машину, догнали лишь через полтора километра. Один из мужчин схватил Сашу, но тот с какой-то неимоверной силой вырвался и вновь стал убегать. Еле поймали и успокоили.
Соседка, шестидесятипятилетняя Зинаида Прокопьевна, решительно требовала реабилитации: в одной из записок объявлено, что все это "наслано" ею.
Тем более что незадолго до того, как все началось, она поссорилась с бабушкой Саши: обменялись проклятиями, пожелали друг другу всяких неприятностей. В той записке она была названа "тетка Зина". Зинаиде Прокопьевне обидно: "Еще не хватало, чтобы всякие там черти у меня в племянниках ходили!"
Графологическая экспертиза семи записок установила, что пять из них написаны почерком Саши, две – его деда. "Шалят старый и малый!" решили мудрые эксперты…
Весьма своеобразный сюрприз получила семья, в чьей временной квартире я остался в ночь на 12 апреля 1990 года, испытав тогда жуткое чувство ужаса. Вечером 19 апреля с главой семьи на старой квартире встретился А. А. Шлядинский, с тем, чтобы провести ритуал изгнания нечистой силы. Едва он приступил к действиям, как позвонила жена главы семьи, она с сыном была на новой, временной квартире. Именно сейчас, сообщила она, загорелся рулон туалетной бумаги; в одной из комнат (в той, где ночевал я) на стенах выложился крест из металлических булавок, а пол оказался усыпан 59 прямоугольными обрезками бумаги с одним и тем же телефоном: 365-06-01.
Разумеется, я не отказал себе в удовольствии позвонить по этому номеру, то же самое сделала и моя подопечная семья. Номер оказался телефоном Центра профилактики СПИДа… Естественно, это ни мне, ни семье не прибавило душевного спокойствия.
Я стал встречаться с полтергейстными записками все чаще и чаще. Один из наиболее запомнившихся случаев – полтергейст в однокомнатной квартире на первом этаже дома, что недалеко от станции метро "Новогиреево" в Москве. В ней жили двенадцатилетняя девочка и ее мама.
К тому времени, как в начале января 1990 года я попал в эту квартиру, ее жильцы ознакомились и с водными, и с огневыми проявлениями полтергейста. Потом стали двигаться и летать предметы домашнего обихода, появляться надписи на стенах и стеклах окон квартиры. Затем пошли записки, как правую, угрожающие: "Завтра в церкви убью". Несколько раз в комнате обнаруживались до сорока мелко нарезанных листочков бумаги с рисунками НЛО и их обитателей, что очень нервировало семью.
В последующие дни записки множились. Они обнаруживались в самых разных местах, однажды – на коленях задремавшей днем матери. Последняя вступила в письменный диалог с "инопланетянами", которые, думала она, творят все эти безобразия:
"Напишите, пожалуйста, когда вы нас покинете? И за что принесли нам столько бед? Мы очень вас просим, не обижайте нас". – "26". (Этот ответ был расценен как обещание покинуть квартиру 26 января.) – "Нам нужно вас бояться? Давайте жить дружно. Может, вам что ответить? Спрашивайте". – "Нет". – "Нам бояться вас нужно?" – "Нет, конечно". "Вы хотите с нами жить дружно?" – Hе знаем". – "Напишите, что вам надо?" – "Вас".
Этот диалог состоялся 17 января. А через день "инопланетяне" прислали свою визитную карточку – рисунок из двух перекрещенных кругов, человечек с антеннами на голове и четыре цифры – 0398. Последние три цифры страшно напугали одну из подруг мамы: это был номер ее квартиры! Номер, которого дочка хозяйки "нехорошей" квартиры не знала (многие все-таки не исключали, что записки могла писать и подбрасывать она). Подруга восприняла этот номер как знак, что "инопланетяне" появятся и в ее квартире…
Д дальше под "визиткой" были написаны угрозы: "Сегодня у вас будет все взрываться, экстрасенсы дураки, Витя умный". И подпись непонятным росчерком. Написано в основном печатными буквами и как бы нарочито неграмотно (здесь я убрал ошибки, а в оригиналах они хорошо заметны). Экстрасенсы, которых я недавно приглашал сюда, "инопланетянам" явно не понравились. А вот Витя – Виктор Николаевич Травин, корреспондент газеты "Московский комсомолец", с которым я бывал в этой квартире, – произвел на них самое благоприятное впечатление.
В последующем все интересы "инопланетян" были сосредоточены в основном на персоне Травина. Около часа дня 21 января появилась записка такого содержания: "Звонить Вите срочно у нас топор ночью убью, если не позвоните Вите и Володе нам только поговорить". Чуть позже пришла другая: "Мы вас заберем 26, если сегодня Володя и Витя не будут с нами говорить в туалете по-хорошему, а то начнем по-плохому ясно вам всем".
23 января и я стал одним из персонажей записок: "Мы улетаем 26 и заберем вас с собой если Витя Володя и Лида и Света и Игорь Владимирович не будут сидеть поочередно пара Витя Света Лида и Володя Вера Игорь Владимирович если вас не будет в среду то мы переберемся к Лиде и к Вите и к Толе обязательно".
У обитателей квартиры, правда, оставались сомнения, тот ли это Витя? У них был родственник с таким же именем. Вступили в уточняющую переписку: "Какого Витю надо? В какое время нам быть в туалете?" "Витю редактора в 18 часов".
Тут уж сомнения отпали. "Сидеть поочередно" приглашается именно В. Н. Травин. А то, что он журналист, а не редактор, для "них" было несущественно…
В среду 24 января мы с Виктором Николаевичем, проехав, узнали, что накануне, около семи вечера, пришло последнее письменное послание – в конверте и на пяти страницах. Впервые была подпись отправителя: ИНАПЛА. То есть инопланетяне. Они, в частности, писали: "В среду вы нас увидите в туалете сначала покажутся наши глаза потом мы, мы вам плохо не сделаем, мы поговорим и исчезнем". Было указано и точное время, когда и кому там сидеть: с 1800 до 18.20 – Вите, Володе, Свете, с 18.22 до 18.30 – Вере, Игорю и опять Володе. Лиду оставили: «He хочет, она трусиха». Это была совершенная правда.
За час до появления письма в квартире обнаружились вырванные из какого-то журнала рисунки лиц, связанные с темой НЛО. Это были работы ленинградского художника Н. П. Потапова. На одном из них – трое инопланетян на фоне их НЛО, перед ними – человек-очевидец. Именно на этом рисунке появились три красные стрелки, нацеленные в головы инопланетян, а поверх надпись: "Это мы". Такое послание было неплохой прелюдией к полученному через час письму. Адресаты были уже тепленькие и готовы поверить во что угодно.
Согласно установленным "инопланетянами" очередности и времени, мы дружно исполнили предписанный нам долг. Правда, ни глаз, ни их самих мы там не увидели. Но зато успокоенная таким коллективным действом семья решила ночевать не на вокзале, а дома.
В последующие дни и недели стало спокойнее. Фантасмагория близилась к завершению.
Связанные с полтергейстом записки, конечно же, появлялись не только в Москве. В 1990 году ими не раз одаривалась семья Яковлевых из села Гремяки Рязанской области. У Яковлевых было трое детей восьмимесячный Алеша, четырехлетняя Оля и десятилетняя Надя. Вначале стали пропадать, появляясь потом в других местах, домашние вещи, потом чуть ли не то же самое начало происходить с детьми. Как-то пропал Алеша – нашелся в закрытом на ключ шкафу, А Оля во время езды на велосипеде исчезла прямо на глазах родителей. Появилась лишь минут через двадцать. Спросили, где была, с кем. Ответила – на речке и описала того, с кем была: явно с чертом. Во всяком случае, именно так рассудили родители.
Ночами раздавались стуки, топот, попискивания. Пошли самовозгорания то пол вспыхнет, то стена. Как-то на кровати появилась записка, исполненная старославянскими буквами: "Сегодня ночью берегись". Не на шутку встревоженная хозяйка, недавно вышедшая из больницы, решила последовать совету. Ушла ночевать к родственникам, сперва закрыв двери на замок. Более кошмарной ночи за свою жизнь она не могла припомнить – в запертой комнате то и дело слышались шаги. Утром через стекло она с ужасом увидела, что постель сброшена на пол, а на кровати под покрывалом кто-то лежит. Войти же решилась, только когда вернулся муж с родственниками. Тут же увидели новую записку: "Зачем ты ушел?" и подпись "ч. р. т.". Много усилий над собой пришлось сделать, чтобы сдернуть покрывало. Под ним покоились… свернутые телогрейки.
Но самая, пожалуй, невероятная история с записками произошла в семье, живущей в одном из домов села Подывотье, что в Брянской области. 5 февраля 1991 года мне позвонила незнакомая женщина, сославшись на рекомендацию газеты "Труд". Меня это не удивило: "Труд" неоднократно обращался к теме полтергейста, а в связи с этим – и ко мне.
Женщина рассказала, что звонит по просьбе родителей тринадцатилетнего Юры, живущих в селе Подывотье. В их дом пришла беда. И подробно рассказала, что там происходит. В конце разговора упомянула статью об этом, напечатанную в местной газете. Я попросил назвать статью и газету. Оказалось, статья под названием "Катька", написал ее В. Мачулин, а газета – "Севская правда". Спросил, когда опубликована. Точной даты она не помнила, но заверила, что в январе 1991 года, точнее – где-то до 23 января. Поехал в Ленинку, выписал "Севскую правду" за январь 1991 года, начал листать. Действительно, в номере от 22 января напечатана указанная статья. Стал изучать и сопоставлять с рассказом позвонившей мне женщины. Противоречий и расхождений обнаружено не было. Излагаю эту поразительную историю, основываясь на двух источниках.
Осенью 1990 года какая-то неведомая сила дважды валила Юру на бок вначале на один, потом на другой. Позднее появились боли в ногах. Когда стало совсем невмоготу, показали Юру врачам. Но те ничего определенного сказать не могли.
Достали путевку в Евпаторию. Отец с сыном пробыли там недолго. Юру почему-то сразу стало тошнить, какая-то непонятная сила все время тянула его домой. Он стал раздражительным, малообщительным, отдых был ему невтерпеж. Домой выехали досрочно. Все это оказалось лишь прелюдией к тому, что произошло впоследствии.
Дома же все началось в святки. Вдруг стали летать предметы, биться стекла, сыпаться записки. Их собирали, складывали в кучу. И все угрожающие, типа – я, мол, вам покажу, сволочи! И подпись: "Катька". Написано же почерком Юры. Юрина мама рассказывала об этом так: – Вслед за первой запиской посыпались другие, все – угрожающие. Падали они из-за штор, с потолка. Каким-то ветром, по свисту напоминающим вьюгу, прибивались к порогу закрытых дверей. Думали, розыгрыш какой. Почерк-то Юрин. Спрашиваем у него: "Ты писал?" А он сидит какой-то отрешенный. "Не знаю", – говорит. А потом сказал: "Я". – "А зачем ты это делаешь?" – "Мной командуют". – "Кто, сыночек?" – "Не знаю. Какая-то сила".
При всем этом никто не видел, чтобы Юра сам писал или подбрасывал записки. Специально садились рядом с ним, держали его за руки. Как только начнут разговор – записка. Ее текст, бывает, представляет собой продолжение только что начатой беседы. А бывало, в тексте содержатся собственные выводы. Юру держат за руки, он неподвижен, а написанные его почерком записки летят и летят!
Очень Катьке не понравился приезд одного из двух племянников Юры маленького Саши. Пошли записки с требованием убрать его. В противном случае Катька грозилась замучить ребенка. В неприятии Саши Катька не ограничивалась записками. Отбирала и прятала соски, бутылку с молоком. Потом выстроила все восемь отобранных сосок в линеечку, а по бокам волосы, вырванные из Сашиной головы.
Решили обратиться в больницу. Только стали обсуждать это дело, как из-за оконной занавески летит записка: "Зря стараетесь, врачи не помогут. Юрку все равно замучаю. Катька".
Долго без толку стучались в разные инстанции. Но однажды достучались: прибыли директор совхоза, председатель исполкома сельсовета и секретарь парторганизации. Но Катька об этом знала заранее и предупредила их приезд такой запиской: "Что, ученых привести хотите, сволочи, ну, я вам устрою чудо. Сашку не убрали, ну, я ему ночью дам, гады".
Сказано (вернее, написано) – сделано. Юру щипало, било как бы изнутри матраца (совсем как меня Барабашка, только тот делал это почти нежно), подушка вырвалась из-под его головы и улетела в другую комнату; застегнутые на Юриной руке часы сорвались и, хряснувшись о пол, разбились вдребезги. Тут уж было не до сна.
Пригласили участкового инспектора – Николая Федоровича Ахремина. Только тот вошел – записка: "Что, Федоровича пригласили, ну и что, ничего не выйдет. И кидаться вам ни к чему, гадам. Я с вами, сволочи. Катька". Рассказывает участковый: – Сижу я за столом и глазам своим не верю. Летит подставка из-под сковородки, и прямо по портрету – шлеп. Затрещали стекла. Роман' берет ее, отнес на кухню. Через несколько минут она опять летит. Прошло немного времени – ведро с водой прилетело из кухни и стукнулось о стену. Вода разлилась. То валенки прилетят, то пластинки, то пузырьки разные. И летят они в основном оттуда, где сидит Юра, хотя он к ним даже не притрагивается. Стемнело. Включили свет. Поговорили немного, слышу скрип. Глядь, пробка улетела и с силой стукнулась где-то. Зажгли керосиновую лампу, поставили на стол. Через минуту свист вьюги и словно кто-то дунул. Лампа погасла. Лежит на столе коробок спичек и вдруг сам открывается. Зажигаются спички и горящие, словно свечки, выстраиваются на полу.
Однажды сам Юра исчез. Сидел рядом на диване и вдруг пропал. Все обыскали – нет нигде. Нашли на чердаке. "Почему ты здесь?" – "Меня затащили". – "Кто?" – "Не знаю".
Зашли в дом – опять исчез. Оказалось, решил убежать. Догнали, но четверо здоровых мужчин остановить его не сумели. Справились, лишь когда кто-то прочел "Отче наш". Почему и куда бежал, объяснить Юра не мог.
Опять пошли записки: "Уберите Юрку, иначе замучаю". Решили увезти Юру в Середино – Буду, к старшему брату. И опять, только заговорили об этом, записка: "Что, Юрку в Буду хотите отправить, знаю, догоню и там. Только вот в Брянске не знаю, где искать". И добавлено: "Моя сила действует за пятьдесят километров, все видит и все может".
Решили обратиться к помощи церкви. Но и тут записка: "Что, в церковь поедете? Лучше б о Юрке позаботились, пока не поздно, а то убью и дом спалю. Хотела это сделать, да Юрка увидел". Катька добавила, что попа она не боится.
Тогда задумали пригласить в дом местное начальство. Катька узнала и об этой задумке, написала: "Что, Роман, и начальство пригласил? Да я их выгоню. Роман, помни, до конца Юркиного срока девять часов осталось. А завтра утром ты его уже не увезешь, потому что ноги у него не пойдут. Если хочешь, то только вечером. Вообще-то, как сам знаешь. Думай, Роман, девять часов осталось. Катька".
Решили вызвать из Брянска зятя Сергея, чтобы забрал Юру, а заодно и своих детей, Сашу с Олей. Тут же записка: "Тонь,
Антонина Степановна, мать Юры.
я знаю, ты дала телеграмму Сергею, чтобы приехали. Я их переверну при первом же повороте".
Сергей приехал с женой на своей белой "Волге". Решили уезжать вечером. Перед выездом мать Юры окропила "Волгу" святой водой. Дети при этом были в машине. И тут по ней пошли удары, да такие, что боялись, как бы не перевернулась. Отложили выезд до утра.
Утром не нашли ключей от машины, использовали запасные. Уехали. Антонина Степановна вошла в дом – ключи от машины из печки летят, вслед записка. Катька сообщает, что ключи она спрятала, что детей зря отправили – в больнице теперь они…
И тут в доме появилось письмо без почтовых печатей, написанное знакомым почерком дочери Антонины Степановны, жены Сергея. В письме сообщалось, что под Навлей они попали в аварию: у Саши сломана рука, у Оли повреждены лоб и переносица. Они в больнице.
Позвонили в Навлю: да, была авария. Все правда. В машине – белой "Волге" – ехали муж с женой и двумя детьми. У мальчика сломана рука, у девочки разбиты лоб и переносица. Но фамилия пострадавших другая. Как оказалось впоследствии, Сергей подъехал к Навле несколько позже той белой "Волги"… До Брянска доехали благополучно. Но и там нечистая сила, похоже, достала бедного Юру. Наврала, как всегда: за пределы пятидесяти километров ее возможности все-таки распространяются…
История имела продолжение. Об этом я узнал из сообщения ТАСС. Оказывается, летом 1991 года в Подывотье побывали брянский экстрасенс Игорь Сенчилин и корреспондент ТАСС Леонид Свердлов. Когда зашли в дом Юры, упала записка: "Сенчилин, зайди ко мне, поговорим по душам". В процессе такого душевного, посредством записок, общения получили совет сходить к женщине, что якобы напустила на Сашу все это. Но по указанному адресу в доме никого не застали. Когда вернулись, нашли Юру в сильном возбуждении: глаза бегают, косится на печку и шепчет:
– Вот она, лицо круглое, красное, сейчас вон н. кровать села!
Решили замерить в доме радиационный фон. В основном норма, но у печи, где Юре виделось лицо, дозиметр дважды засвистел, цифры понеслись с бешеной скоростью. Остановились в пределах 500 микрорентген! Повторили замер – все то же самое…
Множество записок досаждали семье Владика, которая жила в Москве. Инициатором их появления оказался я. А дело было так. Поскольку в квартире с середины февраля 1991 года продолжались самовозгорания, я в свой очередной визит 23 февраля решил переключить внимание и усилия феномена на более безопасное занятие, а именно спровоцировать его на более осмысленные действия с целью установить контакт с ним. В тот день я пришел вместе с С. Г. Митрофановым, человеком уникальных знаний и возможностей. В 14.40 я ушел, сдав ему "смену" и предложив попробовать вступить в контакт с феноменом: стуками, перепиской, голосом – как получится. Даже если под личиной феномена скрывается Владик, предполагал я, ему следует дать занятие, которое отвлекло бы его от творящихся безобразий.
Именно это и произошло. После нескольких возгораний началась переписка. Невидимка писал печатными буквами, подручными средствами: простым и Цветным карандашами, шариковой авторучкой, подпись "Апапыня". Появилась записка с завернутым в нее ключом от гардероба: "пить остаться апапыня". То же повторилось через 15 минут: "в шкафу апапыня". Открыли шкаф, там записка с требованием всей семьей как можно быстрее выехать в деревню, где Владик обычно проводит лето. В ответ на первую записку поставили стакан воды. Вскоре ее стало полстакана, рядом – записка: "спасибо за воду апапыня". Потом появилась вторая: "я не мог". Попросили дописать. Дописалась одна буква: "я не могу". Затем часть записок сгорела.
Далее пошли надписи на стенах: "я не могу передать, что машина сломана иначе он меня отлупит" (машина для предполагаемой поездки была неисправна); "если вы мне не верите то у вас все сгорит". И перед сном: "не думайте что я вам лгу, будет очень плохо".
Наутро 24 февраля исчезли все вчерашние записки, одна из них сгорела на кухне возле мойки. Больше в тот день огня не было. Но зато появилось много записок с настоятельными требованиями поехать в деревню. Все они уничтожались огнем. Кроме одной: "в деревню надо ехать вместе с Винокуровым. Апапыня". Мне сказали, что Апапыня, видимо, разрешил сохранить эту записку для передачи мне. Ее сохранила на себе бабушка. Среди уничтожившихся были и такие: "если вы поедите, то напишите на такой же бумаге и положите на кухонный стол, когда уедите гореть ничего не будет я останусь здесь и буду охранять квартиру".
К вечеру Апапыня, видимо, проголодался и попросил запиской еду. Поставили тарелку макарон и стакан воды. Макароны исчезли, воды осталось полстакана. И опять записка: "спасибо за воду и макароны хочу молока Апапыня". Поставили стакан молока, вскоре молоко исчезло. И еще записка: "извините меня, пожалуйста, я еще хочу теплых макарон и мяска, если можно. Апапыня". Через некоторое время кусок мяса был откушен, макароны исчезли, рядом записка: "спасибо".
25 февраля с утра и до четырех часов дня опять возгорания и записки. Решили задобрить Апапыню тарелкой макарон с мясом. Не тронул, зато рядом нашли записку: "мне это надоело". Спросили, что надо, В ответ: "хочу толченой картошки, свежего молока и мяса". Через полчаса, в 18.52, пришел я.
Меня, естественно, интриговало, что моя фамилия фигурировала в записке. Поэтому, получив у Владика консультацию, как вступить в переписку с Апапыней, я тут же написал на листке из стопки бумаги, на которой велась вся переписка: "Апапыня! Зачем мне надо ехать в деревню?" Это было в 19.00. Стали ждать ответ. С Владика я, естественно, не спускал глаз. Несколько раз подходили к столу – пусто. В 19.25 нашли под столом ответ: "я вам полностью доверяю и поэтому я прошу постеречь Владика и Нину в деревне. Апапыня". В 19.30 я запиской спросил Апапыню, будет ли он хорошо вести себя в квартире, если я поеду в деревню. Вскоре на обоях в коридоре нашли ответ: "да хорошо". А в 19.56 в коридоре же в полстены на обоях карандашом: "винокуров мне нравится".
