Текст книги "Операция молот"

Автор книги: Уолтер Уэйджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 38 страниц)

20

Через мгновение у его плеча вырос Делл и стал вглядываться в маленький экран.

Войска.

Рассеянные цепью солдаты окружили заграждение из колючей проволоки и устанавливали тяжелые орудия.

105-миллиметровые безоткатные пушки.

Пулеметы 50-го калибра, укрепленные на легких танках – по четыре ствола на каждом.

А дальше еще войска и колонны грузовиков позади них.

– Мать твою! – громко произнес бывший майор.

– Из Мальмстрома? – спросил Пауэлл.

– Нет, это не местные. У службы безопасности САК нет такой тяжелой техники.

Он не ошибся. Солдаты и техника были переброшены сюда по воздуху из воздушно-десантных соединений в Форт-Льюисе.

– Да они же всюду! – объявил бывший морской пехотинец, вращая телекамеру.

Еще солдаты.

Еще техника, включая по меньшей мере шесть танков, и несколько самоходных гаубиц на гусеничном ходу.

Солдаты устанавливали прожектора. Переговаривались по походным рациям. Где-то неподалеку должен быть мобильный командный пункт связи – крытый грузовик, набитый радиоаппаратурой и телепринтерами. Где-то здесь расположился и командный пункт и, вероятно, полевая кухня. А вместе со всей этой массой военных – по первым прикидкам их тут было триста-четыреста, не меньше – прибыли санитары, инженерные подразделения и множество людей из служб поддержки.

Делл был прав, даже если его оценка численности окруживших их – нет, осадивших их – войск оказалась заниженной. Конечно, он был плохо знаком со структурой американских сухопутных войск и не смог заметить дополнительные вражеские контингенты: ракетные батареи и пусковые установки ракет «земля-воздух» среди них… Реальное число войск, развернутых в радиусе двух миль вокруг «Гадюки-3», составляло 1900–1897, если говорить совсем точно, потому что трое получили увечье при падении «джипа» в кювет как раз на подъезде к базе.

– Ты когда-нибудь служил в армии, Жеребчик? – спросил Делл.

– He-а, мне их форма не нравилась, так что я отколол коленце на приеме у психиатра на призывном пункте, и они решили, что я не совсем здоровый американский мальчик.

– Ясно, ну если тебе не приходилось часто видеть фильмы про войну, малыш, то сейчас можешь восполнить этот пробел, – прокомментировал Пауэлл. – Подойди, посмотри!

Наемный убийца подошел вместе с презрительно фыркающим Харви Шонбахером и прильнул к экрану.

– Матерь Божья, да это похоже на день рождения Джона Уэйна! – воскликнул в благоговейном восхищении Фэлко. – Да их тут тьма! Ты только посмотри! Ишь ты, как копошатся – все при деле, сволочи! Эй, Вилли, а это что?

– Средние танки.

– Глазам своим не верю! С ума сойти! Да тут сейчас такое будет! Ну вот, я же всегда считал себя отчаянным малым, – признался Фэлко, – но кто бы мог подумать, что дядя Сэм пошлет танки, чтобы меня сцапать. Когда ловили Диллинджера и Аль Капоне – и то танки не посылали. Мне это даже нравится. Они выражают уважение…

– Ага, скоро твоя фамилия засияет на рекламных щитах, – сумрачно предсказал чернокожий.

– А почему нет? Может, я еще попаду в список десяти самых опасных преступников? – раздумчиво пробормотал Фэлко.

– Да ты уже в списке пяти самых опасных, – заметил бывший майор, направляя объектив телекамеры в другую сторону.

Для вечернего времени видимость была исключительно хорошей, что и не удивило человека, отвечавшего когда-то за безопасность пусковых установок 168-го ракетного крыла. Он знал, что эта телекамера снабжена прибором ночного видения, позволявшего вести наблюдение за местностью в темноте.

Он также знал, глядя на выпученные глаза Шонбахера и болезненно-мучительное выражение его лица, что знаменитый насильник был на грани истерики.

– Спокойно, Харв! – посоветовал он сообщнику. – Не потей ты так. Мы же этого и ожидали, верно? Вполне предсказуемая и, я бы сказал, предсказанная реакция армейских умников.

– Нам надо было рвать когти к границе!

Делл покачал головой – терпеливо, но устало.

– Нет, Харви. Если бы мы попытались это сделать, мы были бы давно мертвы, м-е-р-т-в-ы.

– Мне нравится ход твоих мыслей, – похвалил его Пауэлл.

– Почерк у меня еще лучше Теперь послушай меня, Харви. Мы сделали единственно возможную вещь – самое умное, что можно было сделать в такой ситуации, и инициатива все еще у нас. Эти малыши, что суетятся там наверху, не хотят нас обидеть. Они, скорее всего, даже и не подозревают, что вообще происходит.

Шонбахер повернулся к Фэлко.

– Ты не считаешь, что нам лучше сделать ноги, Жеребчик?

– Тебе разве мама не говорила в детстве, что в кинотеатре нельзя громко разговаривать, – укоризненно возразил наемный убийца, все еще внимательно рассматривавший панораму на мониторе. Черт, ты же нам ломаешь кайф! Слушай, будь другом, прояви чуточку такта!

– Прибыли еще танки, – хладнокровно объявил бывший морской пехотинец.

– Жеребчик, ты же…

Фэлко развернулся, ударил Шонбахера и отправил его в нокдаун.

– Заткись, Харв! – крикнул он толстяку, растянувшемуся на полу. – Ты мне действуешь на нервы. И мне это не нравится.

Он выхватил свой револьвер.

– Больше ни слова, Харви! – сказал он свирепо.

– Дали полный свет! – объявил Пауэлл, как вдруг несколько лучей мощных прожекторов осветили караульное помещение.

Фэлко повернулся к монитору, а Делл подошел к Шонбахеру и помог ему подняться.

– Он меня не испугал, – упрямо сказал аптекарь.

– Ну конечно, нет, – заверил его Делл. – Слушай, сходи-ка заклей губу пластырем и выпей чашку кофе. Мы это потом обсудим.

Шонбахер понял, что майор лжет. Наигранное дружелюбие Делла не обмануло Харви Шонбахера, поскольку он понимал, что его все здесь недолюбливают. Нет, он не мог доверять ни одному из этих преступников. Их напускная отвага – только замаскированная глупость, а Харви Шонбахер был достаточно умен и проницателен, чтобы понять: если он хочет остаться в живых, ему следует выработать свой собственный план и принимать свои собственные решения. Он мобилизует весь свой интеллект, весь свой опыт и придумает способ спасения – для себя. Воодушевленный тайной ненавистью, Шонбахер двинулся к столику с аптечкой.

– Ну, вот они и среагировали, майор, – заметил бывший сержант, – И что же нам теперь делать?

– Мы продолжим диалог.

Делл сел в командирское кресло, снял телефонную трубку и набрал номер командного пункта САК в Оффатте.

– Маккензи! – попросил он надменно.

Через полминуты главкомстратав был на линии.

– Говорит Делл с «Гадюки-3».

– Что надо?

– Хорошенький спектакль вы устроили, генерал! Вот хочу вам выразить свое восхищение. Мы за всем наблюдали по телевизору. Это самое потрясающее шоу с тех пор, как Эд Салливен собрал в студии двести двадцать два польских дантиста и приказал им одновременно сверлить зубы пациентам.

– Что вы несете?

– Генерал, я толкую о тех войсках, которые только что появились в нашем поле зрения. Войска, ракеты, танки и походные нужники «Марк-88», словом, вся эта армада. Они прервали наш ужин!

– Надеюсь, они не испортили вам аппетит! – отрезал генерал Маккензи.

– Нисколько! Я, надо сказать, ожидал появления войск и полагал, что и вы это понимали. Идея принадлежит вам?

– Нет!

– Ага, значит это, скорее всего, затея болвана Стоунсай, – задумчиво рассудил беглый майор. – Хотя, нет, решение было принято еще выше – могу спорить. Какой смысл стягивать сюда такие силы, генерал? Я спрашиваю только потому, что мне противно думать, что вы могли спланировать нечто идиотское, например, атаку на нас.

– Президент приказал отрезать всю прилегающую к «Гадюке-3» территорию – в качестве меры безопасности, – ответил Маккензи.

Он не солгал, но и всей правды не сказал.

В этом проявилась его особая сноровка и умение, которую должен выработать человек, стремящийся дослужиться до генеральского чина или до высокой гражданской должности. Алексей Союзов или глава какого-нибудь культурного фонда мог бы рассказать Деллу об этом, и Маккензи мог, если бы он захотел. Но он не захотел.

– Чьей безопасности? – спросил бывший офицер разведки.

– Безопасности Соединенных Штатов… и наших переговоров.

Делл обдумал эти слова.

– Ну ладно, – смилостивился он, – полагаю, никому из нас не выгодно, чтобы вся эта история попала в газеты. Уж фондовая биржа точно рухнет. Да-да, перспектива конца света непременно потрясет всех этих финансовых мудрецов на фондовых биржах и в крупнейших брокерских конторах. Вы так не считаете, генерал?

Этот несчастный смертник пытается меня провоцировать, подумал Мартин Маккензи беззлобно, и это ему удается до какой-то степени. Будучи разумным и целеустремленным командующим, Маккензи не мог допустить, чтобы его отвлекли от основной цели операции.

– Можно и так сказать, Делл, – произнес он громко, – а теперь не скажете ли, зачем вы позвонили?

– Я уже сказал, но могу и повторить, раз у вас, сэр, уши заложило. Мы видим ваши действия, но мы не верим ни единому вашему слову. Не надо этих шуток, потому что мы держим пальцы на кнопках пуска. Вам ясно?

То, что Делл оказался таким подозрительным, вовсе не удивило генерала Маккензи.

Он ведь тоже сделал себе карьеру в области бурно развивающейся торговли государственным кровопролитием, где благочестивые пошлости ценились дешево и все решалось превентивным ударом.

– Ясно.

– Вас понял. Конец связи, – заключил Делл, используя фразеологию радиопереговоров ВВС.

Когда он положил трубку, к нему обратился Фэлко.

– Я ни разу еще не слышал, чтобы так разговаривали, разве что по телевизору или в старых кинофильмах.

– Это верно, – согласился Делл, – Но у офицеров ВВС масса свободного времени, выпадающего им между войнами, так что они очень любят смотреть эти старые боевики. В конце концов, кинематограф такой же национальный вид искусства, как контрацепция и ковровая бомбежка – так?

– Я об этом никогда не думал. Сам понимаешь, я никогда особо не интересовался ни контрацепцией, ни ковровыми бомбежками. Я предоставлял это другим. А что ты скажешь, Вилли?

Чернокожий пожал плечами.

– Я стараюсь не забивать себе голову сложными вопросами, – доложил он. – Вряд ли я смог бы разбомбить ковровую дорожку, я же был на фронте всего лишь сержантом, сами знаете.

Очень мило.

Просто мило.

Шонбахер был на грани истерики, у Фэлко чесались руки прикончить его, бывший морской пехотинец развязал личную войну против старших офицеров и (или) белых, в то время как небольшая армия замыкала кольцо людей и бронетехники вокруг «Гадюки-3». Насколько мог судить Делл, единственным человеком, не создающим для него проблем в настоящий момент, был только святой убийца – но Делл не имел решительно никакой возможности предугадать, что может сотворить этот таинственный субъект.

Очень мило.

Примерно так же мило улыбалась его жена – в самом начале.

Она не была уже такой милой в последние три года, с тех пор как начала пить – и когда она умерла, ее привлекательное личико фотомодели было ему ненавистно как кошмарное наваждение. Вдруг она снова предстала перед его мысленным взором – на полу спальни, с фиолетовыми кровоподтеками на шее и остекленевшим взглядом мертвых, необычайно красивых глаз…

Делл снова сосредоточился на маленьком мониторе.

А в трех четвертях мили от «ямы» бригадный генерал со знаками отличия ВВС на мундире сидел в одном из фургонов связи сил быстрого развертывания и вел переговоры по рации. Силы были полностью выдвинуты на позицию, развернуты и готовы к выполнению поставленной задачи.

– Будьте на связи, – говорил генерал Стоунсайфер. – С минуты на минуту мы ожидаем приказ начать атаку.

Генерал воздушно-десантных войск обещал быть на связи.

А в это самое время в более чем шести тысячах миль к востоку диспетчер аэропорта Темплхоф в Западном Берлине заметил необычные пятнышки на своем радаре. В эти утренние часы не ожидалось никаких прилетов. Секунд двадцать он смотрел, не отрываясь, на эти пятнышки, проверяя оборудование на предмет неисправности, а затем вызвал начальника из соседнего кабинета.

Число точек на радаре росло, и все они сближались в воздушном коридоре, ведущем к Берлину со стороны коммунистической территории.

Шесть… девять… тринадцать.

Нет, четырнадцать – и все они двигались со скоростью, значительно превышающей скорость обычного пассажирского лайнера.

– И что вы думаете? – вежливо осведомился диспетчер у своего шефа.

– Я думаю, что нам лучше поставить в известность компетентные лица, – ответил старший диспетчер.

Даже в новой Германии люди привыкли по старинке «ставить в известность компетентные лица».

Спустя девятнадцать минут после обнаружения неизвестных светящихся точек на радаре башни «Темплхоф», в штабе ВВС США в Висбадене зазвонил телефон.

– Да, я знаю. На нашем радаре они тоже появились, – ответил дежурный офицер. – Да… Да, мы уже проверяем.

В соответствии с решением Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза операция «Ямщик» началась.

21

– С профессиональной точки зрения, мистер президент, Делл, пожалуй, наиболее интересный тип, – сказала женщина из Эйкрона.

В округе Колумбия было пять минут одиннадцатого вечера, и они только что закончили подробное психоаналитическое обсуждение Хокси и Шонбахера.

Оставался один Лоуренс Делл.

– И он, конечно, самый трудный, – добавил ее муж.

И тут зазвонил телефон «горячей линии» связи с Оффаттом. И Стивенс, поднявшись из черного кожаного кресла, пошел к своему столу.

– Да… да, генерал… У вас это очень оперативно получилось. Пожалуй, мне стоит вынести благодарность вам и людям в силах быстрого развертывания… Понятно… Нет, пока нет… Я дам вам знать. Нам не нужны необдуманные действия. Скажите: пусть ждут… Да, мне известен план и, честно говоря, я не в восторге от него… Я дам вам знать, возможно, в ближайшие час-два. А до тех пор пусть ждут и держат пальцы на спусковых крючках… Хорошо.

Он со вздохом положил трубку.

– Ударные силы прибыли на место и готовы к штурму, – сообщил Стивенс своему бывшему ведомому, – но я еще не готов пока.

– Я бы сказал, вы это дали понять очень ясно. Может, стоит связаться с майором Деллом немедленно?

– О жене Пауэлла нет сведений, Винс?

Бономи покачал головой. Хозяин Белого дома вернулся в кресло и приготовился выслушать рапорт психоаналитиков ЦРУ о бывшем зам. начальника разведки 168-го крыла САК.

– Поскольку вам известны факты, касающиеся его происхождения и семейных отношений, – начал Пинни, – позвольте мне лишь заметить, что он был средним ребенком – у него есть старший брат и младшая сестра, а средние дети, как считается, растут заброшенными, лишенными внимания родителей. Позвольте также сказать, что беседы с его родителями, другими родственниками, бывшими соседями и друзьями детства не дают нам оснований предположить, что Делл был забыт и не пользовался вниманием.

По всеобщему утверждению, у него было более чем нормальное детство, которое прошло в более чем нормальной семье, где он был окружен постоянной любовью заботливых родителей. Насколько нам известно, мальчик не испытывал дефицита любви и внимания после того, как на свет появилась его младшая сестра. Хотя, разумеется, между ним и старшим братом было обычное соперничество.

– Это Ричард, ставший биржевым, брокером, – заметила женщина.

– А что сейчас? Каковы у майора Делла с ними отношения сегодня?

Врачи переглянулись, прежде чем вынести свою оценку.

– Я бы сказал, что он с ними ладит, хотя надо сказать, он не больно-то сентиментален, – сказал уроженец Джорджии. – По меньшей мере раз в год он видится с родителями (его отец до сих пор практикует в Нью-Хейвене) и он не забывает поздравить своего брата и сестру с днем рождения и Новым годом. Это вряд ли можно назвать тесными семейными узами, но, конечно же, они не хуже, чем у многих других. Даже лучше, чем у многих других, и, возможно, он относится к своим ближайшим родственникам даже лучше, чем можно было бы ожидать от такого честолюбивого типа, как он.

– Это очень интересный случай, – подтвердила обладательница прекрасных ног. – Его амбиции и отношение к детям – все это очень интересно. Очень!

– Ну и каковы же амбиции этого майора Делла? – поинтересовался президент.

– Ну, вполне ясно… ясно, что ему всегда хотелось быть лидером, лучшим. И он стремился к этому. Ему казалось мало быть только хорошим питчером в школьной бейсбольной команде, он должен был стать лучшим в штате. Ему было мало ухаживать за хорошенькими девушками – он добивался благосклонности у первых красавиц. Ему было недостаточно быть лучшим в школе математиком, он умудрился выиграть почетную стипендию по математике для поступления в колледж. Он прошел по конкурсу в пять университетов, и я до сих пор не могу понять, почему он выбрал Академию ВВС. Не хочу вас обидеть, генерал, но он вполне мог бы поступить и в Массачусетский технологический или в Йельский университет.

– Я и не обижаюсь, – успокоил его Бономи.

– Возможно, он выбрал Академию ВВС, рассчитав, что там сможет с легкостью «заблистать», – предположил Стивенс.

Леди из Эйкрона просияла.

– Это очень тонкое наблюдение, мистер президент, – похвалила она.

– О, видели бы вы, как он показывает карточные фокусы! – встрял в разговор Бономи, причем судя по его голосу, он был немало раздражен их вежливо-покровительственными манерами.

– Спокойно, Винс! Продолжайте, док!

– Слово «заблистать» – это очень точно слово, – сказал Пинни, – ибо именно этого и добивался всю жизнь этот человек. У него изысканные манеры, он со всеми держится легко и непринужденно и, как говорится, «свой в доску», но все это напускное. Он мечтал блистать в обществе, мечтал стать всеобщим любимчиком, чтобы им восхищались. У него даже внешность кинозвезды, и он весьма склонен к театральным жестам – очень тонким. Никаких там дешевых и вульгарных штучек в духе эстрадных комиков… им движут те же самые импульсы, но в, так сказать, аристократической версии. Он никогда, конечно, ни у кого не одалживался. Он умница, трудяга и всю жизнь старался не наживать себе врагов.

– У начальника штаба ВВС не может быть врагов! – нараспев продекламировала женщина.

– Да-да, Делл поведал кое-кому из своих знакомых, что намеревается стать начальником штаба ВВС – получить высшую должность в военно-воздушных силах страны, – подтвердил Пинни, – и девушка, на которой он женился, была не просто необычайно красивой фотомоделью, но также еще и приходилась сестрой английскому графу.

Только самое лучшее для Лоуренса Делла!

– Вы что-то говорили о детях?

– Да, мистер президент, – ответил уроженец Джорджии, – похоже, он не особенно привязан к детям. Он явно выказывает лишь вежливый интерес к своим племянникам и племянницам, а его собственные девять лет брака не принесли никаких плодов. Поскольку за ним водится репутация страстного и удачливого любовника, еще с Колорадо-спрингс, когда он учился там в Академии, можно предположить что и в браке он предпочитал пользоваться во время половых актов контрацептивами.

Стивенс на мгновение смежил усталые глаза и снова их раскрыл.

– Точнее, что вы хотите этим сказать? – спросил он.

Доктор Осгуд многозначительно подняла вверх брови.

Но ничего ужасного тут не было.

Она же могла укоризненно скривить губы и вдобавок пожать плечами.

– Тут ничего нельзя утверждать с уверенностью, – ответила она. – Это может указывать на то, что было нечто, нечто в его детстве, о чем никто не знает и не помнит или же не хочет вспоминать. Учитывая же, насколько этот человек честолюбив и насколько он заботится о своем имидже, можно было бы предположить, что он и хотел бы иметь детей, ведь это улучшило бы его общественное лицо. Но у него нет детей.

– И почему это вдруг сын хирурга решил стать кадровым офицером ВВС? – задумчиво спросил Бономи. – Это как-то не вписывается в схему. По-моему, ни один сын хирурга из тысячи не избрал бы себе подобный жизненный путь. Деньги не шибко какие, да и статус не лучше. Что-то я не понимаю.

– Основываясь на тех скудных сведениях, которыми мы располагаем, генерал, – ответила женщина-психоаналитик, – мы тоже не можем понять майора Делла. Отсутствуют очень важные элементы. Все это очень интересно.

– Но что он способен сделать? Как он поступит? Почему? – настаивал президент.

– Именно сейчас? После всего того, как с ним обошлись в ВВС, что о нем писали в прессе, он способен на всякое. Он был блестящим офицером, ему удалось совершить головокружительный побег из камеры смертников, причем побег был очень лихо осуществлен, а что касается захвата им ракетной базы якобы неприступной, то тут вы сами можете вынести свое суждение.

– Я что-то не вижу в нем признаков большого гения, – возразил Бономи. – Убийство собственной жены – поступок не шибко дальновидный для человека такого непомерного честолюбия.

Оба врача снова обменялись взглядами.

– Что такое? – спросил президент.

Пинни, прежде чем ответить, прокашлялся.

– Мм, откровенно говоря, сэр, а кто утверждает, что он убил свою жену?

– Но его же осудили за это, – ответил Бономи. – Приговор был вынесен жюри присяжных, состоящих из таких же, как и он, граждан. Тут же не было никаких расовых предрассудков, док?

– Он был осужден на основании косвенных улик, и жюри понадобилось три дня, чтобы вынести окончательный вердикт. Конечно, как утверждает наш президент, проблема правосудия в данном случае может иметь лишь академический интерес. Однако, если вам интересно, я могу сообщить, что сказал осматривавший его судебный психиатр.

– Мне интересно!

– Мистер президент, судебные психиатры обнаружили две вещи, и только одна из них имела касательство к судебному разбирательству в штате Монтана. Прежде всего они объявили, что он вменяем и может быть предан суду, что он осознавал свои поступки и последствия своих деяний. Об этом было доложено суду. Во-вторых, тамошние врачи после многочасовых собеседований и не менее многочасового анализа этих собеседований пришли к выводу, что такой человек не мог совершить убийства своей жены.

Стивенс подался вперед.

– Так, и что же два весьма уважаемых врача ЦРУ хотят этим сказать? – спросил он.

Ответила женщина.

– Мы хотим сказать – можете верить или не верить, – есть веские основания полагать, что майор Делл никого не убивал.

– Но вы в этом не уверены?

– Нет, мистер президент, – ответила она честно. – Мы совсем в этом не уверены.

И тут затрезвонил телефон «горячей линии».