Текст книги "Все драконы любят апельсины (СИ)"

Автор книги: Уна Лофт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Глава 12. Северо-американские леса на границе штата, Монтана, США. Энн Голд

Эррнгрид вернулась к себе на ранчо уже под вечер. Дом был выстроен в местном стиле – из толстых бревен с низкими потолками и на высоком каменном фундаменте. Здесь находились и конюшни с лошадьми.

Хотя Эррнгрид лошадей не жаловала – они сильно воняли навозом и конским потом, она брала уроки верховой езды, нечасто, а так изредка, чтобы жизнь раем не казалась, или чтобы себя позлить. Злить себя – ей это удавалось всегда, но не всегда получалось то, что было нужно.

Раньше с этим прекрасно справлялся Касс, но Касса под боком не было, приходилось самостоятельно разжигать в себе внутренний огонь, дающий силу идти дальше, не сдаваться, не жалеть себя, не ныть.

Вы думаете так просто разозлить ледяного дракона? В Ран-Тарре она бы сказала, что это невозможно, но на Земле, к счастью для нее, дела обстояли совсем по-другому.

Именно в моменты злости у нее появлялась необходимая ей воля к жизни, вкус борьбы, стремление преодолеть себя и внешние преграды.

Она знала, что для Джуно она всегда злится, но это было далеко не так. Он бы удивился, узнав, чего ей стоит проявлять человеческие эмоции, давать необходимые ему и всем окружающий эмоциональный отклик. Это стоило усилий. Злость злости – рознь. Не каждая злость приведет туда, куда нужно – к конструктивным и продуктивным последствиям и результатам.

Наверное, поэтому она окружила себя тем, что ее раздражает: туповатыми людьми, лошадьми, лесами, диким зверьем. Раздражение и злость будили в ней дракона, иногда совсем вялого, иногда вообще ничего не будили, очень редко дракон получался неплох. Совсем как сейчас.

Когда зверюга погрызла бомжа и рабочего, она поняла, что это то, что ей нужно. Она разбудит те силы, которые необходимы ей для борьбы за самоосуществление, заставит стучать холодное сердце, стук которого она перестала слышать много лет назад.

Забавы ради она часто ставила на палец измеритель частоты сердечного ритма: немногие приборы выдерживали больше двух измерений, ломались, пара ударов сердца в минуту – это было слишком даже электронного бездушного механизма.

Земные женщины на дамских посиделках болтали, что для поднятия тонуса необходим горячий любовник, вот он точно заставит стучать сердце и разгонит стылую кровь.

Но женщины так часто заблуждаются, а земные прямо таки старались ошибаться все время, словно поставили себе это целью, прожить свою короткую жизнь, не приходя в сознание. Для этого совершались невероятные психологические и околопсихологические кульбиты, создающие дикие иллюзии, в отношении противоположного пола в первую очередь.

Последний любовник Эррнгрид оказался слишком горячим, то есть слишком горящим, помимо последствий реакции ее собственного организма на драконий гормон – ледяной чешуи, ей приходилось справляться с чудовищными ожогами, поскольку Касс не смог, будучи ледяным роунгарром, забрать и их.

Ожоги скрыли чешую на самых пикантных частых ее тела, там, где, прежде всего, оказались руки мужчины. Да, в какой-то степени, ожоги решали проблемы наростов и драконьей шершавой кожи, но лишь в какой-то. Из этого Эррнгрид сделала вывод, что если мужчины и решают проблемы в жизни женщины, то делают это таким чуднЫм способом, что лучше бы вообще не решали.

Последствия той злополучной ночи сказывались до сих пор. Например, вэйраш стал намного сильнее и упрямее. Если раньше его голос можно было отнести к хорошо развитой интуиции, то теперь, после драконьего секрета, он стал совершенно самостоятельным существом, живущим внутри нее. Да, условия его проявления были специфическими, он затихал на долгие годы, но это совсем не значило, что его не было.

Ранчо находилось на краю городка с непривычным названием Квик-Лейк. Как будто основатели города не до конца определились с его топонимикой, поэтому выбрали что-то среднее между Дарк-Лейк и Квик-Ривер, и то и другое, в смысле и быстрая река, и темное озеро тут наличествовали. Придя, таким образом, к консенсусу, они оставили резкое на слух имя.

Дом был двухэтажным, на первом этаже располагались кухня, кабинет и холл-гостиная с камином, спальня и ванна на втором.

Потолки были низковаты для Эррнгрид, она привыкла совсем к другим пространствам.

Если дракон не поместится в кладовке дома, то, что это за дом? – так говаривали в Ран-Тарре.

По правде сказать, для южан большие дома были необходимостью, а вот для северных – головной болью.

Но она привыкла и к этому, как будто с пересадкой ее кожи ей пересадили и вирус привыкания.

Запершись у себя в кабинете, она разложила на большом рабочем столе карту местности. Надо было отметить те точки, в которых объявлялась тварюга и оставляла следы.

Бродягу нашли здесь, у небольшого овражка, здесь журчала горная речка, высились горы, внизу находилась система пещер. За вторым зверь выбрался намного дальше. К охотничьей хижине. Там часто останавливались подростки для занятий всем запрещенным и туристы, любящие дикую природу.

Джим Кейл, работавший в местной подрядной организации министерства энергетики, был из последних. Природу он любил, жаль только, что она ему не ответила взаимностью.

Если и искать зверя, то надо делать это тут. Она обвела красным карандашом область на карте. Между овражком и хижиной. Ближе к людям он выходить пока не рискнет, да, вот именно, пока. Со зверем стоило разобраться немедленно, иначе войдет во вкус. Вкус человечины.

Ночью предстоит вылазка.

В морге сильно пахло, помимо запаха дезинфицирующий средств и мертвого тела был еще один запах. Его запах. Так она его и найдет. По запаху.

Руки потеплели, самую малость, на полградуса, но она заметила и это.

– Хей, детка, разомнемся? – отражение браво подмигнуло ей в стекле, разом напомнив Касса. В последнее время она стала о нем так часто думать.

– Угу, – отражению ответила угрюмая тетка средних лет с кислым лицом. Даже правильные черты лица не сгладили оскомины во рту, возникшей при взгляде на нее. Свело скулы.

– Когда это я вдруг успела стать теткой средних лет с плохим настроением и гормональными сбоями?

– А что же ты хотела, дорогуша? Шестьдесят лет на Земле состарят даже вечно молодую и вечно прекрасную деву.

– Вечно молодая и вечно прекрасная дева со старыми глазами.

– С вечно старыми глазами.

– Жуть какая.

– А то!

На этой оптимистичной ноте, ведь позитивный настрой – половина успеха, она пошла собираться.

***

Сперва одежда: легкая и теплая, облегченные армейские ботинки с жестким носком и длинным голенищем, черная водолазка из мягкой шерсти, брезентовая куртка.

Затем оружие: тут Эррнгрид задумалась. В оружии она разбиралась плохо, звать Джуно она не будет, потому что, находясь рядом, Джуно усыплял бдительность, и тогда дракон и мордой не поведет, чтобы что-то сделать. Нет, тут она должна сама, иначе застынет ледяным изваянием внутри себя.

Она слышала от отца и деда странные истории про ледяных роунгарров, которые превращались в мертвых, будучи еще живыми. Ни на что не реагировали, ничто их не трогало, замерзали внутри себя навсегда. Зловещий холодок пробежал по телу. Бр-рр.

Пусть будет охотничий карабин, зарядив винтовку, она часть патронов убрала в карман.

Выйдя на улицу, оглянулась на ярко освещенный дом.

– Вот и все. Пора.

Темные заросли леса приняли ее так, словно долго и безнадежно ждали, разом сомкнув лапы за ее спиной. Спустя полчаса быстрой ходьбы остановилась, постояла, сейчас нюх проветрится от крепких напитков и сигар с сильным вкусом, забивающим обоняние, и она сможет его уловить. Зверя.

***

О драконьем обоНянии ходили легенды и небылицы, как на самом деле обстояло дело, не знал никто.

Скорее всего, помимо чисто обоняния примешивалось еще что-то, например, умение подстраивать под себя реальность, приближая нужный объект. Может, ящеры и не пользовались острым нюхом, а меняли пространство таким образом, что объект оказывался рядом с драконом.

Для Эррнгрид запахи представляли собой цветовые волны разной длины, излучающие тепло или холод, иногда она видела музыку.

В общем, все то, что являлось людям в галлюцинациях: после наркоза, приема сильнодействующих препаратов, ушибов и сотрясения, курения опиума. Только она не была одурманена.

Нужный ей запах был иссиня-фиолетовый с частицами гнили и тлена. Он таил в себе мерзость, в голове шевельнулась мысль, но она не успела ее поймать, что-то укрывалось от ее мысленного взора.

Вокруг стояла кромешная тьма, если бы Рэнни пользовалась только своим зрением, далеко она бы не ушла. Но она не видела тьму, она видела вспыхивающие и мерцающие огоньки, окруженные сиянием, длинные щупальца которых тянулись мимо нее и исчезали в ночи.

Запахи получали форму и цвет, свой характер и настроение. Запахи крупных хищных зверей были красного оттенка, мелких хищников – багрового, птиц и насекомых – синих тонов.

Скоро от всей этой какофонии разболится голова, пока этого не произошло, надо действовать быстрее.

Небо затянули тучи, которые скрыли верхушки деревьев. Запах зверя обнаружился неожиданно быстро. Он и не думал прятаться, скорее, наоборот, делал все, чтобы его обнаружили.

Скоро цветные шупальца поредели и стали исчезать совсем, остались только основные, присущие деревьям, земле.

Круг Зверя, на его территории может быть только один запах, его. Все было изрезано фиолетовыми прожилками.

Течение времени не чувствовалось, будто она попала в один из миров безвременья. Сколько времени прошло, она не знала, может, секунда, может, тысяча, или даже вечность, все вдруг сжалось до одной точки в бытии.

Запах стал плотным, живым, он не обволакивал, а душил, отчаянно не хватало воздуха, ребра сжали металлическим обручем, и с каждой секундой обруч стал затягиваться, по затылку стучала бейсбольная бита, превращая черепную коробку в кровавые сошметки ткани и слизи.

За ней давно следили красные без белков и радужки глаза. А Зверь оказался больше того, чем она рассчитывала, много больше. С крупного гриззли. Она все еще его не видела, но волны вони стали теплее, даже жарче. Он не думал нападать, хоть и был рядом.

Он привык иметь дело с людьми и хищным зверьем, а перед ним был нечеловек, нечеловек пах и двигался по-другому.

«– Выходит, наше мышление не так далеко ушло от человеческого.

Если присвоить незнакомому и неизвестному понятные нам черты или объяснить реакцию логичными для нас мотивами, так все станет знакомым и понятным, и главное, безопасным. Мы поймем, как нам действовать. Но ты же не человек, не делай смертельных ошибок…»

Внутренний голос угас. Но свое дело он сделал.

Зверь был пришельцем, как и они с Джуно, зачем он здесь и как попал на Землю, останется загадкой, как и то, почему она еще жива.

Фиолетовые щупальца увеличились вдвое, а то и втрое. Они не просто сжимали и душили ее, а давили на сознание, на глаза, уши, пробираясь внутрь, к сердцу.

Мощный мысленный удар накрыл ее полностью, растворяя на атомы, следом раздался победный рык, и на нее стремительно прыгнула мохнатая туша, скрежетнули когти, распоров плечо и предплечье, а если бы она, не повинуясь инстинкту, не прыгнула в сторону, то отмахнули бы и половину тела. Зверь не прятался, но она никак не могла сфокусировать взгляд на его теле. Двигался он нереально быстро. Даже так: он исчезал и появлялся из ниоткуда.

Охотничий карабин оказался в этой ситуации абсолютно бесполезным, или даже вредным. Не прицелиться, не выстрелить, ни перезарядить.

Зачем-то все еще сжимая его в руках, ах, ну как же, так в показывают в голливудских фильмах, она перекатилась через бок и вскочила было на ноги.

И тут еще оглушили выстрелы. Палили со всех сторон, она легла ничком на землю и закрыла голову руками.

Сверху над головой носились маленькие продолговатые вестницы смерти, а ни вэйраш, ни ее собственный внутренний дух дракона не давали о себе знать.

Вот что, спрашивается, нужно, чтобы ее надпочечники наконец-то начали вырабатывать адреналин, который бы заставил, нет, не ускориться, в данном случае это слово не применимо, а чуток расшевелил бы сердце? Чтобы Зверь оттяпал бы ей полголовы, а индейцы нашпиговали бы ее тушку свинцом?

Окончательно разозлившись на себя, свое ледяное наследие и гены, она отползла в кусты.

Возникла тишина – как если бы в момент все звуки вырубили одним большим рубильником.

Да, точно, если бы режиссер вдруг отвлекся на чай-кофе, решил перекурить, посмотреть отснятый материал и внести коррективы.

Что делать актерам, он не сказал.

Руку и предплечье жгло невыносимо, когти, наверняка, оказались ядовитыми, она привалилась к дереву перевести дух.

Насколько глубокий порез, неизвестно, но истечь кровью она не боялась. Ее кровь вытекает так медленно, что даже если порезать все крупные артерии одновременно, она успеет их зашить собственноручно, особо не торопясь, с перерывами на рекламу.

Судя по внутреннему ощущению времени, режиссер уже обпился кофе и раз сто посмотрел на ролик, продолжая вносить изменения, а может быть, увлекся какой-нибудь ассистенточкой.

Несмотря на то, что функции ее организма были заторможены, то есть заморожены, время внутри нее неслось. В качестве компенсации за реакции организма.

Глава 13. Обитель изгоев. Окрестности гарнизона. Рэм

Эррнгрид пропала!

Мысль бешено колотилась у него в мозгу. Его раздирала безумная ярость. Как будто Эррнгрид была виновницей всех его давних ран и постылых проблем.

Она что, совсем дура? Не понимает, что не на пикнике?! Появись она перед ним сейчас, он не был уверен в том, что смог бы сдержаться и не….

«– Не….что?

– Ничего», – грубо одернул он себя.

Носогубные складки поползли вниз, желваки играли, у виска пульсировала жилка. Выбрав себе едва заметную тропу, начинавшуюся сразу за домом, он быстро пошел по ней. Она была ему знакома, он пользовался ею в течение многих лет.

Лес всегда был его надежной опорой и укрытием, здесь он рождался заново. Но в этот раз, все пошло не так.

Рэм зло продирался сквозь лесную чащу, уходя все глубже и глубже в непролазные дебри леса. А лес отвечал ему тем же – деревья и ветки с оттяжкой лупили его по лицу и рукам.

Дыхание сбилось, словно он не был тренированный и выносливым раайэнне, привыкшим к большим физическим нагрузкам, а в одночасье одряхлел, превратившись в старую развалину.

Внутренний голос поначалу ему кричал, что ее здесь нет. Не полезла бы Эррнгрид так далеко, не зашла, но он все равно упрямо двигался дальше.

«– Так зачем же ты идешь?»

Какая-то бессмысленная и, следовательно, отчаянная попытка доказать что-то самому себе.

Он ее найдет, обязательно найдет. И чем дольше он продвигался, тем слабее был слышен внутренний голос, тем сильнее крепла убежденность в том, что он движется правильной дорогой, тем сложнее стало повернуть назад, признавшись, что ошибся.

Сколько он бежал, он не помнил, скорее всего, долго. Начинало темнеть. Он остановился, разом осознав тщетность своих попыток, устало оперся о ствол дерева и сполз по нему вниз. Закрыл руками лицо. Все не так, все неправильно. Он устал, смертельно устал. Казалось, что усталость – это все, что от него осталось. Так его и запомнят, усталым и безжизненным.

***

Лайл за стойкой своего бара всегда собирал небылицы, с удовольствием пересказывая их на разные лады. Со стороны он походил на зубоскала и дамского угодника, только это было ничем иным, как хорошей маскировкой. Мало ли что, вдруг кто из клиентов постоялого двора окажется совсем не тем, за кого себя выдает.

И сейчас на ум Рэму пришла одна:

Путники заблудились в лесу, свернув на неприметную тропу с проезжей дороги, лишь поздно вечером они выбрались к хижине лесорубов, на поверку оказавшихся людоедами и поедавших одиноких странников, несъеденные части которых мариновали в банках. Как домохозяйки – запасы соленьев на зиму.

За чем он вообще это вспомнил?

За тем, что он не был уверен в том, что он не свернул к хижине людо– и эльфоедов, что его тоже не съели и что он не смотрит на мир из стеклянных банок остатками своей замаринованной плоти.

Ощущение было до ужаса схожим с его представлением о том, как должен он был себя чувствовать в эту самую минуту.

«– Если бы это было правдой, одним только одним ощущением ты бы не отделался».

Когда все так круто поменялось? Через некоторое время огляделся. Лес кругом, один лес. Вонючий, мерзкий, плотоядный. Еще немного, и возникнет хижина лесорубов.

– Надо возвращаться.

– Кому надо?

Ему не ответили. Вопрос «Зачем?», скорее всего, тоже бы остался без ответа.

Устало передвигая ногами, он повернул в обратную сторону. То есть, ему казалось, что он просто стоял на месте, загребая сапогами прелую листву и сухие ветки, а дорога сама изворачивалась и двигалась под ним.

Ну, пусть будет так, ему надоело противостоять своим наваждениям, сама так сама.

Глава 14. Окрестности заброшенного гарнизона. Рилинн. (из дневника)

Что-то неважно он выглядит, слишком бледный, и шрам этот уродский. Неужели при его положении и связях он не смог его убрать? Неглубокий, но видно, что цапнули его здорово.

Сидит, руки на коленях, голова повисла. Подойти или еще постоять – посмотреть. Что-то не хочется, злой и страшный, как сама Смерть.

Нет-нет, вы, Госпожа, конечно, нестрашная, но многим такой видитесь…

Надежное тут у меня убежище, из зарослей ничего не видно. Не зря я с обезьяной намучился, выслушивать ее – то еще удовольствие. Бред полный. Уж не знаю, что она курит, но без хташа (трава, вызывающая галлюцинации) не обошлось.

Главное, он мне сообщил – там, где стояла карета, дожидаясь леди Ри, раньше находился дом, судя по всему, его вырезали вместе с остальными шлаками и переместили в Обитель. Все, кто был в том доме, погибли. Его эти воспоминания преследуют до сих пор.

Глава 15. Обитель изгоев. Заброшенный гарнизон. Каринэль

Краем глаза проследив за Рэмом, исчезнувшего в густых зарослях леса, Каринэль лишь повел плечами. Маловероятно, что Эррнгрид в неподходящей одежде из тонкой ткани и замшевых сапогах полезла бы в чащобу. Чистюля заботится о своем внешнем виде, а лес мигом бы снял с нее ее дешевый лоск. Внутри него шевельнулся паучок раздражения, но он задавил его.

Эррнгрид, скорее всего, вышла побродить по окрестностям и….

Что «и…» – и предстояло выяснить. Лучше быстрее, чем медленнее.

Не то, чтобы он сильно переживал за роунгарри, но все-таки правильнее для клана и для его мужского самолюбия в первую очередь, будет найти ее.

От границы стены, поросшей плющом, в разные стороны убегали кривые тропинки и дорожки. Некоторые из них совсем исчезнут, вдруг возникнув в неожиданном месте, другие сольются с соседними, иные затеряются на местности.

Свое дело Каринэль любил и знал, как никто, но где здесь – опыт, а где – интуиция, он не понимал, и обучение молодых парней его всегда ставило в тупик – сложно передать словами вслух то, что не можешь проговорить про себя. Поэтому обучение обычно сводилось к нехитрой истине: «Делай, как я».

Он не любил суеты. Просто стоял и смотрел, вдыхая влажный воздух, открывая губчатому веществу своих легких доступ кислорода и успокаивая нервную систему. Сделав пару глубоких, во весь объем своих немаленьких легких, вдохов, он выбрал широкую тропу, ведущую, к оврагу и протекавшей в глубине расщелины журчащей речке.

Через несколько минут неспешной ходьбы, внимательно разглядывая сучки и ветки рядом стоящих деревьев, он понял, что не ошибся. Он редко ошибался. Почти никогда.

Под носками его сапогов на толстой подошве виднелась стылая земля и камни вперемешку со льдом. Похолодало. Осторожно, стараясь не поскользнуться на льду, он подошел к оврагу и замер, часть скалистой местности словно обдало ледяным дыханием дракона и разбавило серые цвета голубым мерцанием колючих кристалликов снега.

След так след, мимо такого точно не пройдешь. Но вот куда подевалась его хозяйка? Н-да.

Медленно он выглянул за краешек обрыва и обомлел.

Ярдов двадцать к низу болталась Эррнгрид на вмороженном в лед широком ноже, держась за одну рукоять. Ее ноги на отвесной стене искали и не находили опору. Сколько так она продержится на честном слове – неизвестно. Тянуть не стоило, вот только веревки он не взял.

Еще глубже почти в самом низу на выступе в скале валялись обледеневшие останки какого-то зверя.

Талантливый скульптор изо льда вылепил на удивление реалистичную статую, но в порыве гнева или ярости, разбил ее на крупные куски. Оскаленная пасть и выпавший язык, глаза навыкате – отсюда точно было не разглядеть, каким был зверь в своей прошлой, доледяной жизни.

Навроде крупного медведя с неестественно вытянутой и сплюснутой на конце мордой. Теперь ледяные части его туши украшали дно оврага и некстати подвернувшийся уступ.

Сзади кто-то неслышно подошел и выглянул за край.

– Принесу веревку, – мигом сообразил Колди и умчался в сторону гарнизона. Каринэль, сняв свою куртку и широкий короткий меч с пояса, оставил лишь пару метательных ножей, чтобы не утяжелять свой вес.

Звать роунгарри не стал, ей сейчас не до светских разговоров. Эррнгрид по-прежнему болталась на ручке ножа, найдя едва заметный крохотный уступ, поставила носок левого сапога, прижимаясь в лед так плотно, как если бы хотела им стать.

Достал ножи, и мысленно проложив путь, с силой вонзил лезвие в лед. Обратно ножи выходили туго. Пальцы быстро онемели, лед был самым настоящим, словно он на леднике. Воздух в непосредственной близи ледяной магии стал нестерпимо холодным. Тело быстро охлаждалось.

На его счастье подбежал запыхавшийся Колди, парень, вероятно, преодолел законы физики, иначе, как объяснить его стремительное появление?

Споро обвязавшись петлями альпинистской обвязки через плечо, грудь и бедро, другой конец оставил Колди и невесть откуда взявшемуся Джуно, которые, по его примеру намотали на себя страховочные узлы, стал энергично спускаться, отталкиваясь ногами от стены.

Довольно быстро он преодолел расстояние и обхватил Эррнгрид сзади за талию.

Свободным концом веревки обвязал и ее, сперва грудь, талию и левое бедро.

– Я вас держу, роуни, и не отпущу, вы не упадете, вы можете разжать пальцы, – тихим успокаивающим голосом, походившим на шелест листьев, начал Каринэль.

Тело Эррнгрид, сведенное судорогами от чрезмерного напряжения и прижатое его крепкой, закаленной постоянными физическими упражнениями, грудью к стене, чуть-чуть обмякло.

– Ну же, Эррнгрид, это совсем несложно, – своей широкой теплой ладонью он дотронулся до ее промерзших насквозь пальцев, сжимающих рукоять ножа из неизвестного ему металла, согревая их своим жаром. – Давайте, по одному, – нежно дотронувшись до указательного, он ласково провел по всей длине от белого ногтя до основания.

Внутри что-то шевельнулась, что-то давно забытое и утраченное.

– Я… я не могу, – просипела роунгарри.

– Нестрашно, я помогу, – продолжая разговаривать с ней как с ребенком, Каринэль, расцеплял пальцы один за другим. Время утекало, он начал замерзать, надо было торопиться. С левой рукой покончено, теперь можно было взяться за правую. А вот пальцы правой были намертво вморожены в ледяную поверхность. Отрубить руку представлялось плохим вариантом.

Ладно, пусть пока возьмется левой рукой за шею, ему будет полегче.

– Возьмите меня за шею, – уже более твердым голосом приказал он.

Она повернула к нему белое лицо. Их взгляды встретились. Холодная красота роунгарри вдруг поразила его: под тонкой кожей ее лица двигались глыбы льда и трещали льдины в северных морях, которые на раз ломали днища китобойных и промысловых суден.

Он слышал треск палубы и предсмертные крики моряков с почерневшими от сильного обморожения конечностями, крики чаек, притаившихся полярных хищников, ждущих своего часа, чтобы расправиться с выжившими и…

Он видел Смерть. Но он видел и Жизнь.

Эррнгрид с недоумением смотрела на него. Оперевшись на его плечо левой рукой, она вдруг легко, как из сахарной ваты, выдернула и правую, лед треснул и несладкой крошкой посыпался вниз.

– Вам придется обхватить меня и ногами, – он смотрел на нее, держа ее за талию и крепко прижимая к стене, продолжил он.

Она положила ноги на его мощные бедра, заерзала, устраиваясь теснее и поудобнее, но удобнее не получилось – между ними шла толстая эльфийская веревка, зачарованная волшбой.

– Мы поднимаемся, хорошо? Готовы? – Прошептал ей в остренькое ушко, да уж совсем интимно получилось.

– Просто тащите свою задницу наверх. Ладно? – неожиданно яростно прошипела она.

Он усмехнулся. Ла-аадно.

Он подергал веревку… Их стали поднимать. Скорее всего, Вик привел пару лошадей, отлично, сообразительные ребята. Пресс напрягся, хотел было оттолкнуться от стены, но не получилось, ноги соскальзывали.

Лица Эррнгрид он не видел, но чувствовал ее тело, взволнованное дыхание, мягкую вздымающуюся грудь, бедра поверх своих, духи, этот сладковато-горьковатый запах, от которого никуда не деться и не скрыться. И, несмотря на холод, он вдруг вспотел, вероятно, не только от физического напряжения, вызванного восхождением.

Через несколько долгих и томительных мгновений показался мерцающим неприязненным голубым блеском острый край обрыва. Два мощных рывка и они наверху. Сперва раайэнне подняли ее, отвязали, Каринэль в момент освободился сам и невозмутимо, как будто ничего не произошло, а что, собственно, произошло?! надел свою куртку.

Эррнгрид отряхнулась, провела по туго заплетённым волосам, проверяя выпавшие пряди, она на удивление быстро в себя приходила, вероятно, вертикаль ее не сильно шокировала. Она переглянулась с Джуно, но ничего не сказала.

Ребята стояли, переминаясь с ноги на ноги, поглядывали на Каринэля, виновато опустив голову вниз – они плохо проверили местность, надо было обшарить все вокруг еще раз.

Каринэль с ними был согласен, маршрут был составлен заранее, тварь крупная, след оставляет четкий, его было сложно не заметить. Его вина, в первую очередь, что не осмотрел все сам. Надо что-то сказать, но перед ней совсем не хотелось просить прощения.

– Роуни Эррнгрид, прошу нас простить. В том, что мы не обеспечили вашу безопасность, наша вина, – глядя белой ухмыляющейся злюке в глаза, твердым голосом произнес следопыт.

И она снова его удивила. Она не стала злорадствовать и пенять ему, как нашкодившему мальчишке, хотя, наверное, должна была.

– Сколько эльфов осматривали гарнизон?

– Двое, как обычно.

– Двое раайэнне? – Она уточнила.

– Нет, один лейден и каа-либу.

На самом деле, потомков эльфийской королевской ветви звали по-другому, но прижилось именно это название – каа-либу, не столько сокращенное, сколько уводящее в сторону от истинного знания. Королей, которые по преданиям были самыми сильными магами Ран-Тарра, у эльфов не осталось, но принцев и отпрысков королевской крови, сумевших перенять магию и мудрость предков, стали объединять в один клан или, правильнее сказать, сословие.

Их отличали по золотистой радужке и глазам всевозможных оттенков, а также ликам, несущим на себе отпечаток королей древности. Между самими каа-либу были сложные взаимоотношения, поскольку, в ком больше было крови великих правителей, с достоверностью не мог сказать никто, но именно здесь рождались боевые маги, непобедимые воины, великие полководцы и мореходы.

Они шли обратно к гарнизону, сзади стучали копытами по стылой земле две лошади, Каринэль, давно восстановил дыхание, поравнялся с роунгарри и задумчиво ее разглядывал – ведет себя легко и непринужденно как на прогулке. Похоже, происшествие на нее совсем не произвело впечатления, она даже не пытается это обсудить, выговориться.

– Это что-то значит? – нахмурился он, не любил недомолвок, а вот Эррнгрид их обожала.

– Значит что? – непонимающе спросила Эррнгрид.

Ему вдруг показалось, что Джуно усмехнулся, растянув свои тонкие губы в усмешке. Нет, не показался – он самым наглым образом ухмылялся, не пытаясь это скрыть.

– Значит то, что осматривали гарнизон и маршрут не раайэнне?

– Да.

Джуно, не выдержав, хрюкнул. Каринэль дал себе зарок разобраться с этим сморчком позднее, сейчас только холодно уточнил:

– Ваша госпожа сказала что-то смешное?

– Не обращайте внимания, он пока плохо контролирует свои эмоции, – роунгарри, вероятно, все спускала ему с рук, а не стоило. Но выволочка Джуно уведет его от главного.

А он напал на след. Да, не физический след, но от этого след не переставал быть следом. Мастер над монетой знает что-то важное о раайэнне, чего не знает пока никто.

Тем временем, они подошли к стенам дома. Рэма не было ни снаружи, не внутри. Убежал так убежал.

Рол, оставшись на месте, не терял времени даром, развел огонь, из котелка над костром вкусно пахло кашей с мясом. Когда только успел?

Эррнгрид отказалась, завтра с утра, неужели уже завтра?! предстоит еще одно восхождение. Вот оно-то проверит всю ее выносливость и силы.

– Эррнгрид, – неспешно начал Каринэль, подождав, пока все рассаживались на дорожных тюках и свернутых одеялах вокруг огня, взяв миски в руки, – не хотите поделиться своими соображениями?

– Не хочу.

Каринэль было опешил, но, взяв себя в руки в очередной раз, (не надо брать себя в руки, надо просто не выпускать себя из рук), все же терпеливо поинтересовался:

– Почему?

– Потому что это только непроверенные предположения, я не люблю непроверенную и недостоверную информацию.

– Ладно, пусть так, – напряженно вглядываясь в нее и силясь прочесть мысли, негромко согласился следопыт.

Джуно, тем временем, предложил ей свою флягу, из которой она, скривившись, сделала малюсенький глоток. Она вздохнула. Молчание затягивалось. Роунгарри, сидя на мотке одеял, накрывающих поваленное широкое бревно, смотрела в огонь, пытаясь оттянуть неизбежный неприятный разговор. Ветки громко трещали, и искры летели в разные стороны, тишина.

– Это только гипотеза, – начала она сквозь зубы, было видно, что ей сложно было об этом говорить. Эльфы внимательно ее слушали, перестали даже стучать ложками.

– Предположим, у каждого эльфийского клана в этом мире, в смысле мире Ран-Тарра, есть свое предназначение. Не знаю, кто был нашим Создателем, но у него явно были свои намерения в отношении нас всех, – она снова замолчала, подыскивая слова.

И мироздание, подчиняясь законам его творения, помогает нам, направляет нас в нужную, для наиболее точного выполнения своего предназначения, сторону.

Оставим для следующего разговора предназначение всех роунгарров. Поговорим о вашем. Ваше предназначение – отнимать жизни, следуя своим кодексу, не знаю точно, как вы это делаете, в данном случае это неважно.

Чтобы отнимать жизни, надо обладать набором определенных качеств, вы их с легкостью перечислите: физической силой, ловкостью, проворством, внимательностью и так далее.