Текст книги "Полдень синих яблок (СИ)"

Автор книги: Ума Барзи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

– Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, – вдруг запел он дурным голосом, жутко перевирая мотив.

Хорошо всё-таки, что Завадский остался ночевать. Одному в пустой квартире вряд ли удалось бы заснуть.

Взгляд вдруг упал на висевшую над диваном фотографию. Женщина, очень похожая на Дино склонила голову на плечо красивого немолодого уже мужчины, по виду годившегося ей в отцы. Именно её он видел сегодня на сеансе. И она что-то хотела ему сказать! Но ведь если они, духи ушедших людей, всё время незримо находятся где-то рядом и нас слышат, то может...

– Мамочка! – взмолился он мысленно. – Помоги мне, пожалуйста, понять, что со мной происходит!

И тут ноги сами собой, словно кто-то невидимый подтягивал его к фотографии, задвигались и он не успел опомниться, как коленями уперся в пухлую диванную подушку. Не мешкая, он приподнял крышку и под ворохом измятого постельного белья нашёл его – небольшой, в пластиковом синем переплёте, альбом для фотографий. Ну, вот, наконец, сейчас всё и прояснится!

Но тут раздался громкий вопль! Дино выронил от неожиданности альбом и опрометью выскочил в прихожую.

В дверном проёме, колыхаясь и цепко держась за косяки, шально улыбался Игорь.

– Я их раскусил! Это Мавзолей!

– Тьфу ты! – сплюнул Дино. – Я уж подумал...

– Это мавзолей, представляешь? – упрямо повторил Гарик.

– Это, – Дино для пущего убеждения ткнул пальцем в пространство за спиной Завадского, – туалет, Игорь! Опять ты за своё? Так и до горячечки недалеко!

– Не трогай меня, – хлопнул он по рукам Дино, который попытался с силой взять его под мышки.

– Ну, как знаешь, – Дино развернулся, – у меня дела поважнее есть, чем пьяную звезду на себе весь вечер таскать.

– Нет, ты только подумай, – Игорь семенил сзади, пытаясь чётко проговаривать расползающиеся слова, – мимо чего десятки лет маршировали миллионы людей, распевая сакральные мантры славы? Мимо мавзолея. Куда первым делом вели иностранцев? На Красную площадь. Об-раба-тывать. И откуда вообще в атеистическом, – это слово особенно трудно ему далось, – государстве вавилонские замашки? Знаешь ли ты, историк хренов, что мавзолей – это точная копия вавилонского жреческого храма? И вавилонцы использовали его для жертвоприношений.

– Правильно говорят 'вавилоняне', – поправил его Снегин, раскрывая, наконец, драгоценный альбом. – В Вавилоне строились зиккураты – усечённые сверху пирамиды с подземным ярусом. В них, на подземном уровне, хранились мощи царя. Считалось, что через его тело входили силы бога подземного мира. А если уж быть до конца точным, это строение больше походит на пирамиду Луны, где ацтеки приносили жертвы своему богу Вицлипусли. Но это ни о чём не говорит! Просто архитектурное решение, не более!

Не обращая внимания на пыхтящего за спиной Завадского, Дино принялся рассматривать фотографии. Их было, как ни странно, совсем немного.

– Какой на фиг вицли-шмицли-пуцли? – запутался Завадский и шмыгнул носом. – По всему миру древние маги строили оккультные сооружения и только у нас это называется архитектурное решение! Офигеть! – не мог он нарадоваться сам на себя. – Ай, да Завадский, ай да сукин сын! Ой, – он из-за плеча Снегина ткнул пальцем в одну из фотографий, – наш класс! Смотри, какой ты тут волосатик! А этот урод – ботаник в отстойных очках – это я, что ли? Ужас! А Трепло какой худющий был! Это он сейчас шайбу наел.

– Какой Трепло?

– Друг наш ситный! Сейчас где-то в ментовке прозябает.

Дино нетерпеливо переметнул страницу.

– А, вот она, тётка твоя Ефросинья. Красивая всё-таки была, я люблю таких. Но злая!

– Ты же сказал Пелагея.

– Тебе же лучше знать, она же не моя тётка. Ой, – Гарик икнул, – чёт мне нехорошо. Мутить начало.

Дино уже в который раз уложил поддатого друга и заботливо укрыл.

– Дедушка Ленин, дедушка Ленин... Вицлипуцли – вот кто он, – раздалось из-под одеяла сонное бормотание.

Сидя за обеденным дубовым столом, который ещё помнил ушедших родителей, Дино вынимал из закрепок фотографию за фотографией и заново проживал, восстанавливал по крупинкам, благодаря своему удивительному дару, свою забытую жизнь.

Эпизод за эпизодом, как в калейдоскопе, мелькали картинки, не связанные между собой единой нитью, многое оставалось за рамками, но и того, что он видел, хватило, чтобы хоть немного расцветить белый лист своей исчезнувшей ёпамяти. Изображения проявлялись чёткие, достоверно оживляя фотографии в мельчайших деталях, показывали важные события его жизни.

Сколько он так просидел, Дино не помнил. Когда начало светать, он взял в руки последнюю фотографию. На него смотрела миловидная женщина с доброй улыбкой, гордым взглядом и гладкой кожей. Её можно было бы назвать красивой, если бы не испещрённое мелкими веснушками лицо с невыразительными, словно выбеленными бровями и ресницами. Про таких говорят, женщина без возраста, на вид ей можно было дать и тридцать лет, и пятьдесят. Дино поводил ладонью над фотографией и закрыл глаза.

Глава 16.

– Не понял, он что, пьяный что ли? – по-женски хихикнул в темноте голос.

– Пьяный, пьяный. Небось, всю бутылку высосал. А скорее всего, нанюхался чего, уж больно он это дело уважает, – пробурчал второй.

– Что он там за ахинею несёт? – не унимался молодой.

– Твоё дело на кнопочки нажимать, плёнку перематывать да помалкивать, – резко оборвал второй. – А я выйду, покурю.

– Так вы ж не курите, товарищ подполковник!

Боковая дверь бесшумно отъехала и слабый свет далёкого одинокого фонаря на мгновенье осветил набитый аппаратурой внутренности салона. Из неприметного тёмного фургона с тонированными стёклами, вкрадчиво затесавшегося в самом углу тёмного двора выскользнул человек. Одетый во всё чёрное, он нырнул в ближайшие кусты и слился с темнотой. Торопливо справив мелкую нужду, он вытер руки измятым носовым платком, достал телефон и не спуская глаз со светящегося окна на девятом этаже, набрал номер.

– Алё? Это Путейцев говорит. Тут звезда наша разухабилась.

В трубке затрещало и Володя, поморщившись, отодвинул её подальше от уха.

– Где? У оператора дома, пьяный. Нет, но он назвал ключевое слово.

И помолчав, продолжил:

– Да неважно, что он там ляпнет, главное, его могут услышать. Растрезвонит на своём телевидении, на это карканье слетиться много воронья, к чему нам лишние разговоры? Ага, вас понял!

Почти бегом он промчался до фургона.

– Всё, сворачиваемся!

– Куда, товарищ подполковник, мы же ещё...

– Давай, стажёр, домой к этому петушку.

Глава 17.

Сквозь узкую щель в двери плохо просматривалась окутанная в полумраке комната. Видно было лишь, как на стуле, не доставая ногами до пола, сидел мальчишка лет семи. Хлопая заплаканными глазёнками, он пугливо наблюдал за хлопочущей вокруг него незнакомой, не похожей на доктора, тётенькой. Та деловито выставляла на дощатый стол совсем не те страшные вещи, которых он так боялся у врачей и при этом так разговаривала таким ласковым голосом, так по-доброму улыбалась, что малыш, шмыгнув носом, почему-то поверил ей и стал даже с любопытством ждать, как же она собирается его лечить.

– Ты только молчи, миленький, ладно? Ничего не говори, как будто в рот воды набрал и ни одна капелька чтобы не пролилась. Так надо. Сиди просто, смотри.

Мальчик надул щёки и плотно сжал губы, что б уж точно, ни она капелька не просочилась.

– Вот молодец! А как только мы закончим, там уж и начнёшь щебетать на здоровье, маме на радость. И никто дразнить больше не будет.

Она с глухим стуком водрузила на стол пустую стеклянную банку.

– А м-м-амма не у-уй-дёт? – сильно заикаясь, спросил мальчуган.

– Да что ты, маленький, он на улице дожидается. Про воду помнишь?

Малец кивнул головой и послушно надулся. Раздался треск, очень похожий на звук разбиваемого яйца, потом какое-то хлюпанье. Женщина стояла спиной и в щель не было видно, что же там происходит, только невнятное нашёптывание раздавалось то и дело в тишине. Пока она колдовала над головой мальчика, в банке начали происходить удивительные вещи. На дне что-то странно зашевелилось и стало расти. Быстро увеличиваясь в размерах, как бы распухая, шевелящаяся масса доросла до середины банки. Одно моргание удивлённых глаз и глядь!.. А там уже подчиняясь неведомой центробежной силе, выполняя какую-то диковинную работу, бегали по кругу... малюсенькие человечки. Гномики!

Крик изумления, нет, не крик даже, выдох вырвался невольно, но этого было достаточно, чтобы дверь распахнулась и всё пространство перед глазами заполнило перекошенное от гнева лицо, изрытое, как печёное яблоко, морщинами.

Дино отпрянул от фотографии, как тогда, в детстве, испугавшись такого незнакомого лица тётки, обожающей его до самозабвения. Видение словно смело толщу пыли, наглухо застилавшую таинственные ячейки памяти.

Рыхлый рассвет, смущаясь заглядывал в окно и, пробираясь сквозь засохшие цветы на подоконнике, падал мутным утренним светом

За столом, обессилено пожив голову на руки, спал невероятно уставший от переживаний, которые ему довелось сегодня испытать, Дино.

Шутка ли, за несколько часов прожить целую жизнь!

Глава 18.

– Дино, ты можешь толком объяснить, куда мы едем?– стуча каблучками по гранитным плитам, спросила Лиза. Она запыхалась и еле поспевала за Дино, усердно стараясь не поскользнуться на скользком полу.

Они промчались по длинному проходному коридору, спустились по широкой лестнице и оказались на платформе, освещаемой свисающми со сводчатых потолков в клетку, круглыми светильниками. Невдалеке, на фоне жёлтых мраморных стен, маячила огромная мозаичная голова Вождя мировой революции.

На перроне уже топтался в ожидании поезда разнопёрый народ. Рабочий день подходил к концу и жители пригорода, студенты, рабочие и конторские клерки разъезжались по скраинам, чтобы наутро снова вернуться в этот кипящий муравейник мегаполиса, неистощимо благодатный на прокорм.

Дино придирчиво осмотрел Лизу сверху донизу. Твидовый кремовый костюм безупречно сидел на её изящной, словно изваянной, фигурке, а распущенные золотые волосы, аккуратно сдерживаемые сзади заколкой, открывая лицо, мягко струились по плечам.

– Я же просил тебя, одеться попроще, – глядя на бежевые, в тон костюму, туфли на каблуках, стушевался Дино. – Тяжеловато тебе будет.

– Да как попроще-то? – возмутилась она и, оглянувшись по сторонам, уже тише продолжила, – Я срываюсь с работы, лечу неизвестно куда. Где я могла переодеться?

Она перешла на заговорщицкий тон.

– Это будет ещё один сеанс, да? А что, мне начинает нравиться эта тема!

Народ всё прибывал и прибывал, всё теснее прижимая их друг к другу. Дино предусмотрительно взял ладонь девушки в свою руку, чтобы не потеряться в этой сутолоке. И правильно сделал, потому что буквально вслед за этим нахлынувшая волна желающих убраться восвояси из этого города внесла их в распахнувшийся зев вагона и плотно прижала к противоположной двери. В спёртом воздухе разнёсся устойчивый смешанный запах духов, пота, колбасы и перегара.

– Ненавижу общественный транспорт! – сморщила носик Лиза. – Нельзя было на машине? Я бы служебную взяла.

– Нельзя, – Дино боялся признаться, что дороги он попросту не помнит, – Мы бы в пробках дольше...

Тут вагон плавно дёрнулся и Лиза оказалась так близко, что он почувствовал свежий запах её волос. Нежный, ни с чем не сравнимый, он щекотал ноздри, а в памяти проплывало, как, окутанная сумраком таинственной гостиной, стояла она вчера богиней, рождённой из пены сновидений, её мистическая смерть, вызванная гением из мира духов, чуть не лишившая его рассудка. Он не хотел её больше потерять!

– Вы должны нас извинить за столь жестокий эксперимент, – раздался в ушах голос Стахова. – Это ещё раз подтвержает, что людям, не прошедшим определённую подготовку, очень опасно, если не противопоказанно участие в таких демонстрациях. Рассудок людей, тысячелетиями убеждаемый в одном, может не выдержать картину обратного. Нам пришлось уберечь вас от этого, временно парализовав вашу волю. Я изучаю эти феномены уже много лет и многого насмотрелся. Реакция людей непредсказуема, вплоть до разрыва сердца. Мы не можем себе этого позволить.

– Но почему, если этот мир так... реален, – Дино сам не мог поверить, в то, что говорит, – все научные силы мира не бросить на его изучение? Уверить людей!

– О,– с жаром воскликнул лорд, – я бы сказал больше! Он более реален, чем наш мир, вернее, чем наша иллюзия реальности. На земле была проделана огромная работа по сокрытию этих знаний. Во все времена находились люди, которые пытались раздвинуть границы невежества – Пифагор, Платон, Аристотель, Сократ, но их никто не слышал. Человек ограничен в своих органах чувств и ему трудно поверить, что рядом с ним кипит жизнь – невидимая, несколько иная, но совершенно реальная. Ведь мы не можем видеть ветер, мы просто знаем, что он есть по движению листвы, по дуновению, по ряби, пробежавшей по воде.

– Но ведь в Библии...

– Библию, мой друг, писали люди, спустя много столетий после описываемых в ней событий. Следовательно, её нельзя считать достоверным источником.

– Дин! – прозвучал тихим колокольчиком голос. – Я очень устала.

Лиза еле стояла, перетаптывалась на онемевших ногах и никак не могла взять в толк, о чём идёт речь.

– Да, да, конечно, молодые люди, не смею вас задерживать. А вам, леди, – Павел Илларионович с нескрываемым восхищением смотрел на неё, – я настоятельно рекомендую хорошо отдохнуть. Природа щедро наделила вас особыми свойствами, которые только начинают вам открываться. Это связано с коллосальными затратами энергии, но со временем вы научитесь использовать их без опаски для здоровья.

– Скажите, а что это был за несчастный дух? – не удержался и задал Дино последний вопрос.

– Это один из неприкаянных духов. Он ещё не понимает, что мёртв. Бродит, как в тумане, в растерянности и сомнении. Его ложные убеждения тверды и расходятся с тем, что он увидел на самом деле.Многие, попав туда, совершенно беспомощны. Они слишком привязаны к земле, поэтому плотны и тяжелы, чтобы подняться наверх. Мы пытаемся им помочь, указать нужный путь.

– Ты тоже думаешь об этом? – Лиза не сводила с него пристальных глаз. Ей нравилось это новое ощущение – быть посвящённой в тайну, которую пока не дано постичь окружающим их, занятым своими мирскими делами, обывателям.

Дино лениво кивнул. Они стояли, тесно прижатые друг к другу и молча смотрели на свои отражения.

Однообразная стена, мелькавшая за окном сменялась панорамными видами утопающей в весенней молодой зелени Москвы и поезд, ныряя под землю, стуча, снова проносился сквозь серое однообразие.

Люди заходили и выходили, толкаясь и наступая им на ноги, менялись запахи, звуки, настроения и глядя на это суетное мельтешение, Дино поражался, как мало они знают об истинном многообразии жизни. Ему мучительно захотелось остановить их, образумить, но для чего? Чтобы в ответ они назвали его обманщиком и безумцем? И он, отвернувшись, снова уставился в окно.

– Теперь-то ты можешь рассказать, что там произошло? – первой нарушила молчание Лиза.

– Мясо опять подорожало! – рядом, на отвоёванные с боем места, плюхнулись две дородные тёткисо злобными, отягощёнными нелёгкой долей, лицами .

– Я что, сознание потеряла?– не отставала Лиза.

– Так я вот свининку прикупила по смешной цене, – гремел голос одной из тёток.

– Ты умерла, – неожиданно для него самого вырвалось у Дино.

– Немного с душком, ну да ничего.

Лиза улыбнулась.

– Я серьёзно.

– Промою в уксусе, зажарю, потом потушу, ничего не почувствуется.

– Я тоже.

Познание иного мира, даже такое мимолётное, принесло невероятную печаль.

Дино очень хотел рассказать, поделиться, какие невыразимые чувства охватили его, видя её предсмертные страдания. О несчастном скитальце, блуждающем во мраке и не находившем успокоения. О матери, появившейся на мгновенье и так же внезапно исчезнувшей. О видениях таинственного мира, предсказании балерины и проведённой бессонной ночи, в результате которой они несутся сейчас в забытое неизвестное только благодаря внутреннему чувству, которое и вело его, зыбко качаясь на волнах памяти. Но тётки, ничуть не стесняясь других пассажиров так громко принялись обсуждать рецепты кулинарных изысков приготовления завонявшегося мяса, которые перешли, не сбавляя тона, в обсужение скромных и незатейливых радостей семейной жизни, что откровенничать расхотелось.

Дино очень боялся ошибиться и ему было очень важно, чтобы Лиза была с ним рядом. А она уже и не спрашивала, куда они едут, полностью доверяясь ему.

Приятный голос, наконец, объявил последнюю остановку и вагон опустел.

– Ты думаешь, она их видела?– они самыми последними медленно поднимались на эскалаторе на поверхность.

– И всё-таки, вчерашний сеанс меня не впечатлил. Может, просто я всё самое интересное пропустила. Зато потом спала, как убитая, в отличие от предыдущей бессонной ночи. Всё лежала и думала. Это смахивает на ловкую фальсификацию. Как говорит мой шеф: 'понты для приезжих'.Она этих духов как биллетёрша в театре распределяла, вам сюда, а вам к этому человеку, а вам на это место. Как такое возможно? Ты думаешь, она действительно их видела?

– Кого? – думая о своём спросил Дино.

– Духов!

– Я их всё время слышу! Слышу, как они хотят, чтобы рассказывали о них, заметили. Терзают меня, тянут за рукава: я следующий...нет, я! Но я не успеваю представить всех, хотя стараюсь изо всех сил! – раздался снова в голове голос Белзье.

– А мы с тобой даже обсудить это не можем! – выговаривала Лиза. – Всё летим куда-то... Не в метро же об этом говорить, в самом деле! Что подумают люди, послушав содержательную беседу двух сумасшедших?

Они вышли на улицу. Свежий и чистый воздух, запах зелени, цветущих садов с вкраплением приятного дымка, который только и можно почувствовать за городом, ворвался в лёгкие, расправляя их и заставляя дышать полной грудью.

– Нет, меня просто захватила эта тема! – без умолку щебетала Лиза. – Можно назвать это исследование 'Разоблачение шарлатанов из мира духов'. Или просто 'Духовное шарлатанство'. Дино, нет, не пугай меня!

Прервав цепь своих рассуждений, она настороженно посмотрела в ту же сторону, что и её спутник. От треугольного, словно игрушечного автовокзальчика, словно от солнца, нарисованного детской неумелой рукой, аккуратными лучиками были расставлены рейсовые автобусы.

Дино растерялся. Путеводная ниточка, что так уверенно вела его из глубин подсознания, открывшись на кодовое слово, казалось, была потеряна навсегда. Споткнулась о нумерацию автобусов и... растаяла.

– Только не говори мне, что это ещё не всё и нам предстоит ещё трястись на автобусе.

Именно это он и хотел сказать. Как же ей объяснить, что не знает, а, вернее, попросту не помнит дороги, идёт по наитию. Поэтому и взял её с собой, чтобы не свернуть с пол-дороги, пройти до конца.

– Ба! Ни фига себе, какие лица! – раздался совсем рядом радостный вопль. Прямо на них, расставив руки, будто пытался поймать их невидимой сетью, вихляющей походкой двигался здоровенный детина.

Этого ещё только не хватало! – Дино инстинктивно сделал шаг вперёд, чтобы избавить насторожившуюся Лизу от безобразных цепляний и нападок пригородного гопника.

– Это ж каким ветром нас сюда занесло? – продолжал скалиться бугай.

Дино напрягся, готовясь отразить любой удар. Хотя весовая категория была явно не в его пользу, но рыхловатость громилы, отёчность под глазами и припадочный румянец на щеках не говорили о его хорошей спортивной форме.

– Динка! Здоровяк расхохотался удивительно заливистым и чистым, как у ребёнка, смехом. – А я издалека смотрю – ты, не ты! Ты, чертяка! – и дружески хлопнул Дино по плечу.

– К тётке приехал? Правильно! И красавицу какую с собой привёз!

Здоровенными ручищами он обнял обоих за плечи и с силой поволок к вокзальчику. Лиза недоумённо покосилась на впившуюся в плечо ладонь с вьевшейся под ногтями грязью и из под плеча бугая посмотрела на Дино. От просаленной байковой рубашки несло потом и машинным маслом.

– Нагулялся, значит? Правильно, сколько можно бобылём ходить? За ним знаете сколько девчат увивалось? Ещё бы, столичный хлопец, красавчик, умница, спортсмен – не нам, голытьбе, чета! Да ещё с квартирой в центре Москвы. У-у! – гремел Громозека. – А он всё перебирал, зато вон какую кралю отхватил!

Он панибратски потрепал смутившуюся девушку, и без того чувствующую себя неловко в сильных объятиях.

– Затрухайся, едрёныть! – подтолкнул он обоих к допотопному автобусу. Лиза с сомнением посмотрела на невесть каким образом сохранившийся экспонат. Обшарпанный, с проплешинами родной краски и нанесённой чуть ли не обычной малярной кистью другой, слегка не в тон, с обмотанной синей изолентой ручкой, он не вызывал ощущения, что может не только куда-то довезти, но и даже сдвинуться с места, предварительно не развалившись.

– Не Мерседес, – оправдывался водитель, – зато по нашим дорогам этой барбухайке цены нет. Вмиг домчит! Скоро обещали новый дать, да в наше захолустье пока доберутся! Пока – что есть, то есть.

Внутри автобус был немного симпатичней, чем снаружи. Новая оббивка и кокетливо собранные, хоть и не очень свежие, шторки даже создавали некоторое подобие уюта.

Редкие пассажиры с интересом смотрели на красивую пару.

– Здрасьте, – натянуто улыбнулась старушка и кивнула Дино как старому знакомому и тутже, проводив их взглядом, стала увлечённо нашёптывать что-то соседке помоложе.

'Так, – подумала Лиза, – в предлагаемых обстоятельствах прояснились новые детали.'

И снова принялась приставать с расспросами.

– Дино, ты объяснишь, наконец, куда мы едем? К какой тётке? Зачем? И кто это такой? – зашипела Лиза, показывая взглядом на новоявленного знакомого, оказавшегося водителем.

– Я не знаю, – честно сказал Дино и, увидев её удивлённые глаза, добавил, – то есть, не помню.

– Дино, не морочь мне голову! Какие-то люди тебя узнают, братаются, чуть ли не целуются с тобой на улице, а ты их не знаешь. А завтра скажешь, что и меня не помнишь?

– Нет, – глаза его потеплели, – не скажу.

– Тогда говори, зачем ты меня к своей тётке везёшь?

– Я про тётку сам только сегодня ночью узнал.

– Да? – она недоверчиво округлила губки. – И как? По интернету или во сне увидел? Что ты всё время врёшь и изворачиваешься? Неужели так трудно сказать правду?

Заведённый с нескольких попыток движок взревел и автобус, накренившись на один бок, рванул с места. В салоне запахло отработанным бензином, а откуда-то из-под пола раздалось странное бренчание, очень похожее на звон бутылок. Но мотор работал очень тихо и на последние брошенные Лизой слова оглянулась любопытная старушка

Лиза обиделась и отвернувшись, надула губки. Потом, подумав, снова повернулась и выдавила:

– Понятно, на смотрины везёшь!

С чего он только взял, что я питаю к нему какие-то чувства! – думала она. – Нет, но откуда такая самоуверенность, что нескольких мимолётных встреч достаточно, чтобы представить меня своим родственникам в качестве невесты. И почему он всё время врёт!

– Слушай, а где ты так играть научилась? – спросил невпопад Дино, вспомнив, ка виртуозно бегали по клавишам её пальцы, исполняя знаменитую симфонию, какие нечеловеческие звуки она извлекала из инструмента.

– На чём? – она удивлённо приподняла брови.

– На рояле?

– На каком рояле, Дино? Про таких, как я говорят, не то, что медведь на ухо наступил, а он мне ещё и обе ноги отдавил. У меня же ни голоса, ни слуха. Ты мне зубы не заговаривай, будешь рассказывать?

Сказать, что рассказ Дино произвёл на неё впечатление, значит, ничего не сказать. Многому она не очень поверила, считая, что он несколько приукрашивает, непонятно, правда, для чего. Чтобы выгородить этих людей, которые отлично инсценировали спектакль с подставными 'духами'? Но ведь они ему никто. К тому же она сама стала частью этого спектакля. Её-то уж никто не подкупал. Выгородить себя? Он ей и так нравился, такой, какой есть, с памятью или без. А эта телевизионная 'звезда', и без того болеющая манией величия, приобрела ещё и паранойю! Подумаешь, одной манечкой больше, одной меньше, у творческих людей такое встречается. Самое поразительное, что все эти события нанизывались одно на другое, как лепёшки в детской пирамидке, на одну ось. Похоже, что призрак балерины говорил правду, – обескураженно думала Лиза. Как они могли узнать о тётке Дино, когда он сам её не помнил? К тому же такие важные подробности, как её прозвище. Всё это никак не укладывалось в цепь её логических рассуждений.

– Это всё из-за него, да, из-за гребня этого?

Дино пожал плечами.

– Теперь ты понимаешь, почему я очень хотел, чтобы ты была рядом?

Бедный, у него своих проблем хватает, так я ещё втянула его в историю, – корила она себя.

– Дино, это только лишний раз доказывает, что ты... мы, – она взяла его за руку, – на правильном пути.

– Скажи, а я была очень безобразна..., – она имела в виду раздувшиеся ноги, но даже боялась это произнести, – в этом виде?

– Ты была прекрасна!

Они долго тряслись на этой развалюхе, что, впрочем, не мешало, ей гнать с огромной скоростью. Он жутко гудел и хрустел под полом, трясся на самой мелкой кочке и опасно наклонялся на поворотах. За окном тянулись безконечные берёзовые леса, до блеска вымытые прошедшими дождями. Леса сменялись великолепными сосновыми борами на белёсом песке. А когда автобус, не сбавляя скорости, нырнул в низину и покатился по мосту, Лиза затаила дыхание от восторга. Широкая река потрясающе красиво сверкала и переливалась под заходящим солнцем. Справа от дороги, вдали, на высоких холмах висел небольшой городок с милыми деревянными, словно кукольными, домиками и бледно-синими куполами монастыря. Автобус круто свернул с бетонки, серой лентой убегающей за горизонт, с натугой взобрался на горку, пронёсся мимо облезлого покосившегося указателя с надписью 'Выселки', выбитой почему-то славянской вязью и, крякнув, резко остановился у крайнего дома.

Добротно сработанный, в деревянных кружевах наличников и высокой мансардой, кокетливо увенчанной флюгером-петушком, он разительно выделялся на фоне деревенских лачуг, лёгких дачных домишек и даже типичных новостроек, виднеющихся вдалеке, стандартных, а потому ничем не примечательных.

– Приехали! – подмигнул в зеркале водила.

Ну, так я заеду завтра с утреца, махнём на рыбалку?– уже высунувшись из окна, оскалил бугай щербатые зубы.

Дино посмотрел на Лизу, с жалостью разглядывающей носки своих запыленных туфель. Дождь, похоже, обошёл стороной эти сохранившие пасторальную чистоту места и, судя по крупным оттискам капель, только слегка поприбил дорожную пыль.

– Нет, мы сегодня же обратно.

– Что, даже чаю не попьёте? – хохотнул водитель.– Ладно, давай, – протянул он ручищу, – передавай привет Макоше!

Дино почувствовал, как кровь отхлынула от лица.

– Кому?

– Ой, извини, Праскеве Фаддеевне.

И, махнув рукой, укатил дальше, обдав облаком пахнущей дождём пыли вконец озадаченных искателей сокровищ.

Глава 19.

Давно он не чувствовал себя так гадко. Непривыкший к обильным возлияниям организм был отравлен выпитым вчера коньяком и расплачивался за это каждой клеточкой. Безумно хотелось пить, голова кружилась, раскалывалась на тысячи мелких кусочков, но пошевелиться не было ни сил, ни возможности. Самое лучшее средство в этом случае – холодный душ, но для этого нужно подняться с кровати и, что хуже того, дойти до ванной, а это было равносильно самоубийству.

При одной этой мысли выпитая коварная жидкость вот-вот грозила вылиться наружу. Он боялся открыть глаза, но, чтобы избавиться от отвратительных, назойливых кругов перед закрытыми глазами, он всё же с трудом разлепил веки и с удивлением огляделся. Как он добрался домой, он помнил с трудом, как и то, что какой-то случайный мудак, когда он карабкался по лестнице, уколол его остриём зонтика прямо в пятую точку и, извинившись, побежал дальше, перескакивая через ступеньки. Укол был болезненным, правая ягодица и сейчас отчаянно саднила.

– Так тебе и надо! – резко повернув кран, сделав струи обжигающе-холодными, выговаривал он сам себе.

Суперсовременный новомодный душ бил из множества дырочек и искусно имитировал струи дождя, которые с силой хлестали тело.

Поворот в другую сторону. Горячо. И снова ледяная. И снова обжигающий кипяток.

Игорь с жадностью ловил капли и высасывая зубную пасту прямо из тюбика, полоскал рот, пытаясь избавиться от неприятного привкуса.

Хорошо ещё, что сегодня понедельник, выходной и не надо идти на работу. Растеревшись до красноты, как он делал всегда, Игорь развернулся спиной к зеркалу во всю стену. Сбоку на волосатом бедре красовалась небольшая красная припухлость. Вот урод! Где это видано, чтобы зонты такими острыми были? Для самообороны что ли?

Он накинул на голое тело короткий, нежно-персиковый халатик с вышитым вензелями логотипом одной из гостиниц, где он бывал. Кто-то забирает из гостиниц мыло и шампуни, кто-то полотенца, кто-то простыни, а Завадский не гнушался ни тем, ни другим, ни третьим. С этой своей клептоманией он ничего не мог поделать. Вроде, и не нуждается ни в чём, а вот противиться этой ещё одной своей слабости он не мог. Это было сродни собирательскому азарту. Даже вчера с яхты Бориса Львовича не забыл прихватить белоснежный с оранжевой окантовкой по воротнику и буквами БЛЛ. На память.

Нет, всё-таки контрастный душ творит чудеса! Стало намного легче, только всё ещё тошнило. Он снова почувствовал вкус вчерашнего коньяка и содрогнулся.

Вспомнив, что в недрах огромного двухдверного холодильника с прошлой вечеринки должны были остаться маринованные корнишоны, он перешагнул через неряшливо разбросанные на полу вещи, скинутые впопыхах и, потирая ноющую ягодицу, прошлёпал на кухню.

Немцы в таких случаях предусмотрительно оставляют на утро открытую баночку пива, обмануть организм. Алкоголь выдыхается, а ощущение остаётся. Говорят, помогает. Немцы – умные. А он – дурак, и обманывать организм не привык, да и пить не научился. Пиво, даже выдохшееся, его сейчас мало интересовало, а вот ледяной рассол, живительный элексир, был в самый раз и должен окончательно вернуть его к жизни.

Тщательно выбрав подходящий фужер из бара, оказавшийся для мартини, схожего по цвету с рассолом, он терпеливо вылил такую же золотистую, только с мелкими укропными зонтиками, жидкость из банки и, закрыв глаза, выпил. Зубы обжигающе заломило. Он прижал тыльную сторону ладони к плотно сжатым губам, остужая ломоту, потом налил ещё и посмотрел на прозрачную жидкость на свет.

Он старался во всё придерживаться эстетики, даже в таких излишних мелочах. Сказывалось небогатое детство и нищее студенчество.

Он вырос в семье с весьма скромным достатком в коммунальной квартире на пятом этаже без лифта со всеми бытовыми дрязгами на кухне и общей уборной. Мать-учительница растила его одна. Перебиваясь какими-то разовыми заработками, где-то репетиторством, где-то кружками, с большим трудом зарабатывая на умеренную жизнь, ей всё-таки не удавалось насытить всё возрастающие потребности отпрыска. Красивая жизнь, пестревшая с экранов и модных журналов, манила и звала. Маленький тщедушный очкарик, завидуя благополучным одноклассникам, обрастал комплексами, от которых сейчас, спустя много лет, вознесясь на самую вершину медийной пирамиды, пытался спрятаться за обманчивостью подобия тем детским мечтам о красивой жизни. Теперь он мог себе это позволить, мечты стали реальностью. Но то, с какой завидной периодичностью он менял мебель, покупал новомодные электроприборы и прочие престижные атрибуты достойной жизни, наводило на мысли, что он всем видом пытается доказать, и в частности, самому себе, что он – лучший, избранный. Не даром он не уставал всем с гордостью напоминать, что сам сделал себя, забывая при этом людей, что вели его к успеху и искренне не понимая, что всего лишь винтик в гигантском отлаженном механизме.