Текст книги "Полдень синих яблок (СИ)"

Автор книги: Ума Барзи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Толстяк помолчал и мрачно предположил:

– Очень похоже на кундалини.

– Что ещё за кундалини-мандалини такая? – хохотнул уголовник.

– Освобождённая энергия чудовищной силы, – шептал толстяк. – Немцы называли её 'вриль'. Считалось, что ею насыщена вся Вселенная и овладевший врилем может стать владыкой своего тела и повелителем всего мира. Но при непроизвольном, неумелом обращении может привести к воспламенению и тогда...

Не успел он договорить, как замок клацнул и дверь приоткрылась.

Услышали, наконец! – Дино подскочил к двери и замер.

***

Камеры наблюдения ничего не зафиксировали. То есть абсолютно ничего. Начальство, проводившее расследование глубоко уверовало, что подозреваемому удалось подкупить охрану и выйти на свободу. На плёнке было видно, как лейтенант странной полупьяной походкой подошёл к двери камеры и собственноручно выпустил его.

Сержант попал в больницу с нервным расстройством. А от лейтенанта ничего нельзя было добиться, он бредил, пытался прятаться и всё время вскрикивал в ужасе 'Комбат, комбат'. Недолго думая, его определили в Кащенко с подозрением на симуляцию. Но врачи подтвердили, что лейтенант серьёзно болен.

Соседи по камере ничего не знают, ничего не видели и даже не помнят, что с ними сидел ещё кто-то третий.

При ближайшем рассмотрении обвинения сбежавшему рассыпались в прах, но, на всякий случай, его объявили в федеральный розыск, потому как и капитан, который вёл его дело, тоже пропал. Впрочем, как и единственная свидетельница.

Глава 25.

Динь-динь, – звенело в голове. – Динь-динь.

– Дин, Дино– пробился, наконец, из тревожного забытья знакомый голос. Сонные веки разомкнулись, в пелене проступили смутные очертания архива и взволнованное лицо Урмана.

Остатки кошмарного сна рассеивались, оставляя нехорошее предчувствие. Он ещё до конца не мог понять, где сон, а где явь, с какого момента стёрлась эта грань – Лиза, Макоша, камера, гребень. А это ужасное, изуродованное лицо в кровавых кровоподтёках, словно явившийся из фильма ужасов зомби! Приснится же такое!

Где-то невдалеке раздался звон разбитого стекла. Дино удивлённо посмотрел на Урмана.

– Тебе всё это не приснилось. Пойдём скорее!

Дино очень хотел спать. А тут ещё под ложечкой засосало, пустой желудок сокращался, причиняя боль. Он вспомнил, что ничего не ел с самого утра. Сонно ковыляя за бесшумной коляской, мимо стеллажей, Дино принюхался. Его куртка и свитер источали тот самый невыносимый смрад, что царил в камере. Но запахи не могут сниться! Значит, прав старик – это был не сон, но он-то откуда знает?

Металлическая дверь зловеще поблёскивала в темноте. Урман неслышно подъехал к ней и с лёгкостью крутанул толстый обод.

Ничего себе, инвалид! Сколько раз Дино пытался тайно заглянуть за эту дверь, оставшуюся, как поговаривали, с довоенных времён, но массивное колесо, как приклеенное, не двигалось с места.

Урман первым въехал в открывшееся сумрчное пространство кабины, освещённой красноватым светом.

– Дино, быстрее, – поторопил Урман, видя как Дино в нерешительности застыл на месте, с мальчишеским любопытством разглядывал диковиный лифт. На противоположной стороне он заметил щель, разрезающую дверь пополам. Видимо, лифт был двусторонний. Его охватило чувство, что он уже видел этот лифт.

– Да, – прищурился Урман и кивнул кивнул куда-то за спину, – обычно тебе туда. Но не сегодня.

Дверь пришла в движение, возвращаясь на своё место и Дино ничего не оставалось, как нырнуть внутрь. Тут он с ужасом почувствовал, что не может сделать ни шагу.Что-то крепко удерживало его сзади. Он оглянулся и увидел как внешняя захлопнувшаяся дверь плотно зажала полы куртки. Не задумываясь, он молниеносно вытянул руки из рукавов и удивлённо проводил взглядом, как её с жамканьем слизнуло наверх будто невидимым пылесосом. Внутренние створки с облегчением захлопнулись. И тут Дино показалось, что он услышал своё имя.

– Снеги-и-н, – снова послышалось откуда-то сверху. Или ему это только показалось.

– Чего мы ждём?

– Мы не ждём, мы опускаемся.

Ничего не выдавало движения. Казалось, лифт завис на месте и только заложенные, как в самолёте, уши да лёгкая вибрация давали понять, что они несутся вниз на огромной скорости.

– Куда мы едем? – не унимался Дино.

– Всему своё время, – скривил тонкие губы в подобие улыбки старик. – Ты всё узнаешь. Вернее, вспомнишь.

Лифт мягко качнулся, как на водной поверхности и створки разъехались, обнажая возникшую перед ними в нескольких метрах стену. Гладкая, словно покрытая глазурью и отполированная, как стеклянная, она освещалась голубоватым светом, словно исходящим изнутри. Стена оказалась частью длинного коридора, теряющегося вдали. В отшлифованном полу виднелись утопленные рельсы узкоколейки.

Дино непонимающе озирался и оглянувшись удивлённо уставился на коляску. Урмана в ней не было! Только скомканный плед свешивался через подлокотник и, стекая по колесу, касался покачивающейся бахромой пола.

– Пойдём, – раздался рядом голос. Перед ним стоял на своих ногах, огромного роста, только согнувшийся по весом тяжёлого горба, таинственный старик.

– Урман, кто ты? – глядя прямо в рептилиевые глаза, прошептал Дино. Ему стало совершенно ясно, что этот странный человек не тот, за кого он себя выдавал всё это время.

Словно не слыша, Урман гигантскими шагами двинулся вперёд.

Внезапное и странное чувство дежавю охватило Дино, когда он, еле поспевая за горбуном шёл по коридору. Он озознавал, что здесь уже был, слышал те же слова и так же лился свет. Мозг ежесекундно подавал сигналы, что это уже происходило. Изредка попадались какие-то створчатые двери, тоже по всей видимости лифтовые шахты, ведущие в таинственные недра.

– Урман, ты объяснишь мне, наконец...

Из груди великана вырвался вздох, похожий на сип.

– Каждый раз, проходя по этому коридору, ты... простите, вы, – старик почтительно склонил голову, – терзаете меня одними и теми же вопросами. Вы же сами хотели этого!

– Да чего мы хотели? – Дино остановился.

– Во все времена были люди, – устало и заученно, будто ему приходилось это повторять очень часто, забубнил Урман, – наблюдающие за ходом развития человечества и старались обезопасить его от неразумного использования технических достижений.

– Зачем? – искренне изумился Дино.

– Чтобы люди не уничтожили самих себя. Единственное, в чём прав был старик Дарвин, так это то, что люди недалеко ушли от обезьян. Но мы никогда не вмешивались в их жизнь. Пока тебе, – он снова споткнулся, – вам, не захотелось изменить человечество.

– А я-то тут при чём? – недоумевал Дино. Он был совершенно сбит с толку.

– Снова возродиться в земном теле, пожертвовать столетиями непрерывного блаженства, чтобы испытать все муки и страдания низкого плана и перевернуть человеческое мировоззрение, ускорить на Земле новый виток эволюции – ваш поступок достоин восхищения!

Он снова согнул голову.

'Совсем съехал старик!' – подумал Дино. Но ведь куда-то он его ведёт, туда, где до боли всё знакомо. И потом, сам Урман, его внешность, цвет лица и больные ноги, которые он запутанно маскировал редкой и загадочной болезнью, всё говорило о его странной тайной жизни.

– Вы, как переодевшийся халиф, но мы всегда были рядом с вами. С самого воплощения вы находились под нашем присмотром.

– Подожди, Урман, я ничего не понимаю, объясни мне кто я, в конце концов?

– Ты никогда не задумывался, почему тебя так назвали?

– Я всегда ненавидел своё дурацкое имя!

– Твой отец, называя тебя так, даже не подозревал, что ты сам выбрал это имя ещё там.

Он показал глазами куда-то вверх.

Дин-О. О-дин, – щёлкнуло в голове.

– Ну, надеюсь, ты закончил с расспросами?

Дино нахмурился.

– А мои родители?

– А что родители? Они даже не подозревали о твоей избранности. И то, что они погибли – есть лишь исполнение Божественного Закона, им ничем нельзя было помочь. Свою карму они отработали.

– Но почему я ничего не помню? – жадно расспрашивал Дино.

– Любая душа приходит в этот мир с заблокированной памятью прошлых жизней.

Дино невольно вспомнил сеанс воплощения духов. Всё это более и более становилось похожим на правду.

– Но почему я не помню своих друзей, близких?

– Это, как говорят здесь, побочный эффект от перезагрузки, твоя реальность раздвоилась и превратилась в абсолютно независимые друг от друга. Вы, люди, не можете существовать сразу в двух реальностях! По крайней мере, большинство из вас.

Слишком сложно было принять и понять Дино весь этот фантазийный бред.

Они свернули в еле заметную нишу, умело замаскированную под дверь лифта. Перед ними замаячил частокол из мерцающих лазерных лучей.

– Дальше вы сами. И да продолжится ваше существование полным преуспевания и самозабвения.

Дино нерешительно переминался с ноги на ногу, не решаясь войти в зыбкое поле.

– Смелее. Будет немного неприятно, но это поможет вам вспомнить.

Дино двинулся сквозь лучи. Лёгкие покалывания, похожие на мягкие разряды тока пронзили его тело со всех сторон.

Глава 26.

Отрепьев постучал ещё раз, уже сильнее. Он не сомневался, что подозреваемый скрылся за этой дверью. Кто-то же его пустил? Охрана, сообщники? Как он выбрался из камеры – завтра разберёмся, а сейчас надо во что бы то ни стало достать его, пока снова не совершил чего-нибудь.

Как же это происходит, где та грань, перейдя которую человек из умницы и всеобщего любимца становится жестоким убийцей? Разве эти чёртовы бумажки стоят того, чтобы ради них грохнуть собственную тётку? Или бабку, да какая там разница!

Григорий попытался постучать ногой, но нога в промокшем ботинке соскользнула и тупая боль пронзила отбитую пятку. Кондовая дверь умела отражать удары.

– Вымерли все что ли, ёхана булочка!

Прихрамывая, он отошёл на некоторое расстояние и осмотрел здание. Ни одно окно старинного, с сохранившейся лепниной, особнячка архива не освещалось, а сам он казался непривлекательным и заброшенным в лабиринте улочек.

– Я тебя достану! – пообещал Григорий и двинулся вкруговую. У каждого здания, как и у человека, есть свои слабые, незащищённые места. И у этого должны быть!

Цепким взглядом ищейки он внимательно прощупывал каждый метр неприступного с виду, в решётках, строения.

С того момента, как он, случайно проезжая мимо, вдруг увидел воровато озирающуюся знакомую фигуру, прошло минут сорок, не больше. И если здесь нет чёрного входа, то убийца всё ещё внутри. Отрепьев окончательно уверился в виновности Дино, иначе зачем ему было сбегать из КПЗ, если не виновен?

Вдруг он увидел незарешёченное оконце. Крохотное, в которое, казалось, пролезть может только ребёнок, чернело оно под самой крышей. Тренированному телу не составило бы большого труда забраться наверх по многочисленным уступам, предусмотрительно оставленным уже советским архитектором, перекроившим внешнюю планировку согласно новым веяниям. Но Отрепьев с трудом подтягивался на мокрых от дождя уступах и волочил ушибленную ногу. 'Кто так строит! Растрелли, ёхана булочка! – пыхтел он, с упорством альпиниста преодолевая уступ за уступом. – Это ж мечта любого форточника!'

Левая нога соскользнула и если бы не водосточная труба, за которую он успел вовремя ухватиться, лежать бы ему внизу уже не только с отбитой пяткой.

Вблизи окно оказалось не таким и крошечным. Локтем разбив тонкое стекло, он чудом, как кошка, протиснулся в отверстие и плюхнулся на пол, больно ударившись о какой-то твёрдый выступ головой. В нос ударил запах хлорки.

'Курить надо было бросать лет пять назад!' – потирая ушибленное место, подумал Отрепьев. Глаза привыкли к темноте и он увидел, что лежит на кафельном полу туалета, а мерцающий во мраке выступ, куда голова его, скользнув, чуть не угодила оказался унитазом. Хорош бы он был тогда! Сыщик – в попе прыщик, как сказал бы его наставник, когда отчитывал нерадивых стажёров.

Он вскочил на ноги, проткрыл незапертую дверь и прислушался. В такие минуты его охватывал особый азарт. Органы чувств обострялись и он крался, как тигр на охоте. Расширив ноздри, он потянул носом воздух, пытаясь почувствовать, отделить тот специфичный стойкий запах, от которого так трудно отмыться – вонь камеры. Уши его не пропустили бы ни малейшего шороха, будь это даже мышь, а глаза готовы были выхватить из темноты мельчайшее движение.

Пройдя немного вперёд по коридору, он оказался в читальном зале. Вот лестница, ведущая вниз, на первый этаж, значит, сам архив, где может находится этот ублюдок, налево, – сориентировался Григорий. – Если он заперся за бронированной дверью, его так просто не выкуришь, придётся вызывать подкрепление, а если повезёт...

Ему повезло. Дверь была открыта и он тут же услышал голоса. Приглушённые, но говорили явно двое. Сообщник! Отрепьев достал пистолет и аккуратно снял с предохранителя. Отсюда вам никуда не дется!

– Дино! – крикнул он, направляя звук за дверь. – Выходи, я знаю, что ты здесь!

Он подождал. Голоса стихли, наступила тишина. И вдруг, еле различимый звук задвигаемой металлической двери раздался из глубины комнаты.

Отрепьев бесшумно заскочил в архив и прижался к стене, держа пистолет наизготовку. Спиной он почувствовал, как стена легонько задрожала, мягко завибрировала, будто под землёй пронёсся невидимый поезд.

Он бесшумно двигался вдоль стены и вдруг наткнулся на колесо, которое от прикосновения его пальцев крутнулось, лего отодвинув массивную дверь. И тут же запах тюрьмы обдал его ноздри и ноги увязли в чём-то мягком. Он наклонился и поднял с пола куртку. Это была куртка Снегина!

Заглянув в бездонную шахту, он увидел глубоко-глубоко внизу удаляющуюся кабину лифта.

– Снеги-и-ин! – в отчаянии крикнул Отрепьев и его голос эхом прокатился по всему тёмному, безлюдному особняку.

Глава 27.

– Что это за хреновина, ёхана булочка! Откуда здесь лифт? – глядя вслед ухнувшей вниз с немыслимой скоростью странной кабины, подумал капитан. Он ещё раз осмотрел шахту, освещённую редкими огоньками. Огни уходили глубоко вниз и терялись в кромешной тьме. Он посмотрел наверх. Никаких признаков лебёдки, тросов и тому подобной механики, характерной для этого механизма на было! Но ведь как-то он работает!

Если этот чёртов лифт опустился, то должна быть кнопка вызова.

Кнопка, кнопка. Где у него кнопка?

Сначала он пошарил рукой возле лифта, но дверь, сдвинутая в сторону, мешала осмотреть другую часть стены. Если и есть эта треклятая кнопка, то наверняка она находится за ней. И наверняка, пока дверь открыта, срабатывает автоматическая защита, блокируя лифт. Странно, что она не сработала, когда он опускался при открытой двери, зажавшей куртку.

Григорий с силой сдвинул толстенную дверь и она тут же слилась со стеной настолько, что не осталось и малейшей щелочки. Он достал из кармана зажигалку. Газ в ней давно закончился, но он всюду носил её с собой из-за крошечного синего фонарика, вмонтированной в дно и который мог пригодиться в любой момент. Такой момент настал. Сантиметр за сантиметром он просвечивал шершавую стену и только внизу, возле самого пола он нащупал незаметный рычажок, похожий на выключатель. Щёлкнув им, Григорий почувствовал знакомую вибрацию, которую сначала принял за проложенную под зданием линию метро. Есть! Похоже, лифт поднимается. Ждать пришлось долго, минут десять. Странно для такой скорости, с которой он ухнул вниз. На какую же глубину он опустился?

Отрепьев на всякий случай прижался спиной к стене и поднял пистолет, мало ли кто может там оказаться.

Но вот в недрах стены что-то глухо выдохнуло, как будто открылись двери автобуса и снова воцарилась тишина. Опер осторожно потянул на себя колесо и отодвинул массивную дверь. Тихо. Заглянул в кабину – никого. На боковой стене в темноте поблёскивала встроенная панель. Отрепьев присмотрелся – никакой нумерации этажей, только две большие мерцающие клавиши, показывающие стрелками 'вверх' и 'вниз' и рядом крошечные, сияющие изнутри, кнопки с цифрами, как в телефонах-автоматах.

Григорий, не раздумывая, ткнул пальцем ту, которая показывала 'вниз'. Внутренние створки лифта сомкнулись и под ногами всколыхнулась лёгкая дрожь. Казалось, лифт стоит на месте и Григорий ещё раз неуверенно нажал на кнопку и тут почувствовал, что уши закладывает, как в самолёте, который набирает высоту. Он терпеть не мог самолёты, а всё оттого, что боялся летать. Боялся ощущения бесконечности под ногами, щемящего чувства высоты, закладывания ушей. Он пытался всячески скрывать эту свою фобию, поэтому перед вылетом или надирался до чёртиков или глотал пригоршнями таблетки, чтобы оградить себя от этих страхов.

Григорий занервничал, ещё не хватало застрять здесь, в этой пустоте. Переминаясь с ноги на ногу, он ждал, когда закончится эта вибрация и даже приставил ухо к створкам.

– Эй, кто-нибудь! – позвал он и прислушался.

Снаружи не доносилось ни звука и ему ничего не оставалось, как терпеливо ждать. Сколько он так простоял с дурацким видом – открыв рот, чтобы избавиться от неприятного, до щёлканья, закладывания в ушах, он не знал. И вот, наконец, лифт плавно качнулся и замер.

Отрепьев с облегчением выдохнул. Но двери почему-то не открывались. Он постучал ладонью по пластиковой обшивке. И тут раздался безликий женский голос, заполнивший всё пространство кабины.

– Введите, пожалуйста, код, – вежливо предложил он.

– Ёхана булочка! – сплюнул Григорий. Что же это за лифт такой? Куда ведёт? Но вспомнив, с какого учереждения он спустился сюда, вопрос отпал сам собою. Секретные архивы? Секретная ветка метро? Подземелья?Да что угодно! У этого ведомства была масса секретов, которые они надёжно хранили.

Набрав наугад несколько цифр, которые заполнили зеленоватое табло, он услышал невозмутимое:

– Введён неверный код. Пожалуйста, введите ещё раз.

Но и в этот раз случайная цифровая комбинация не принесла результата.

Если бы он в этот раз остановился, изменил своей привычке брать всё нахрапом, с упрямством быка доходить до поставленной цели и нажал бы кнопку 'вверх', убегая, уносясь подальше от этого места, всё было бы по-другому. Продолжал бы бороться с угоровным миром, ловить и догонять преступников, к старости, глядишь, дослужился бы до полковника и, выйдя на пенсию, нянчил бы внуков в собственном домишке где-нибудь на окраине Москвы. Но привычкам своим он не изменял. Где-то там, за стенами лифта скрывается особо опасный преступник. А то, что ведомства у них с хозяевами лифта разные – не беда, начальство отмажет, чай не 37-ой год, – легковерно подумал капитан и просто положив расскрытую ладонь на цифровой квадрат с силой нажал. Бесполезно гадать, когда сочетания цифр дают сложнейшие комбинации.

Тут же над его головой оглушительно завыла сирена и панель запульсировала алым цветом. Резким движением он привычно выставил пистолет и прижался к стене.

Сверху мелькнула какая-то тень и последнее, что он видел в распахнувшиеся створки лифта – людей с автоматами наперевес в странной чёрной одежде, смутно напоминающей форму недавно созданной службы МЧС. Он успел только разглядеть странные нашивки у них на груди с надписью 'Мы владеем ночью'.

Он задохнулся от дикой, первобытной боли, облепившей всё его тело. Ему показалось, что с него живьём сдирают кожу и от боли и страха он потерял сознание.

Глава 28.

– Я вам ещё раз повторяю, симптомы чрезвычайно схожи, ошибки быть не может и если эти удивительные способности использовать в научных целях! Нет, на вид ей чуть больше двадцати. Здоровье хорошее, хотя есть некоторая предрасположенность к нейроартритам, нервная система легковозбудима, что позволит подавить осознанное мышление. Рефлексы усилены при нормальном кровяном давлении.

Маленькая лампочка под потолком светила достаточно ярко, а сама комната с одним , занавешенным жалюзи, окном и занимавшей половину противоположной стены, зеркалом, была похоже на больничную, хотя больницей не пахло.

Девушка на кровати открыла глаза и с удивлением рассматривала человека, говорившего по телефону.

Встретившись с ней глазами, он быстро проговорил, неизвестно к кому обращаясь, к ней или к невидимому собеседнику на том конце провода:

– Не волнуйтесь, всё под контролем. – И положил трубку.

– Всё под контролем, – спокойно повторил он, пронзительно глядя прямо в глаза.

– Где я? – растерянно спросила она. – В больнице?

– Не совсем.

Незнакомец сел рядом.

– Понимаете, у вас весьма необычное, своего рода, заболевание. И мы просто немного вас понаблюдаем.

Его глаза в мелкой сеточке морщин, казалось, лучились добротой, как у заботливого доктора. А голос внушал такое спокойствие и умиротворение, что Лиза поверила, что этот человек не сделает ей ничего плохого.

– А что со мной?

Лиза попыталась сесть, но тут же откинулась на подушку. Множество проводов от её головы тянулись к приборам странного вида, совершенно не похожих на медицинские, с выделяющимися рёбрами катушек и приковывали её к кровати.

Доктор щёлкнул каким-то рычажком в изголовье и передняя часть кровати, там, где находились ноги, пришла в движение. Подобно игрушке-трансформеру кровать сложилась и Лиза оказалась полусидящей в кресле. С глухим щелчком сбоку выскочили подлокотники, а подставка снизу плотно прижала ноги. Провода ослабли.

– Так удобнее? – улыбнулся доктор.

Лиза непонимающе разглядывала эту конструкцию. Она вообще сейчас мало что понимала.

– Доктор, неужели всё так серьёзно?

– Для нас – да, – загадочно ответил он.

– И долго мне придётся так..., – она не договорила, как из приоткрытой двери послышался топот ног и оживлённые голоса. Дверь распахнулась и в комнату быстрым шагом вошли несколько человек. Невысокий, пухлый человек с всклокоченной седой шевелюрой вбежал первым и сразу рванул к приборам.

– Где он? Покажите мне его!

Он остановился около самой массивной катушки и уставился куда-то вглубь прибора восхищёнными глазами. Длинными, несоразмерными пухлости его тела, пальцами, он достал из недр механизма что-то блестящее и поднёс к глазам.

'Гребень! – мелькнуло в голове девушки. – Так вот в чём дело!'

– Фрейя! – раздался восхищенный шёпот, похожий на шипение. Лиза подняла глаза.

В дверях стоял человек весь в чёрном и с такой же длинной и черной, как его пальто, бородой и только перчатки болотного цвета выделялись на фоне общей черноты. Высокий и худой до чрезвычайности, с тростью, с тёмным лицом и губами прелого цвета, он был похож одновременно на раввина и на дервиша и казался ряженым в белизне комнаты.

– Поставь на место! – с лёгким акцентом приказал Чёрный, как сразу для себя окрестила его Лиза.

– Но я ведь должен..., – вздохнул пухлый и поставил гребень на место.

– Николас, у тебя ещё будет время.

Лиза не могла оторвать взгляда от чёрных, как переспелые вишни, глаз, пристально взирающих на неё. Ей казалось, что на неё смотрят две бездонные дыры. И там, в глубине, на самом дне, она, нет, не увидела, а, скорее почувствовала на одно мгновение неизбывную вечность, наполненную нечеловеческой печалью. А, может, ей только померещилось от волнения. Её начало потрясывать.

– Вот, начинается.

Слова доктора было последнее, что она слышала.

Глаза девушки закатились. По щекам прокатилась тень, словно предгрозовой ветер пробежал по ковру луговой травы. Лицо покрылось бурыми пятнами, которые расползались и пульсировали, бледнея и снова чётко проступая, исполняя мистический танец. Они исчезли так же внезапно, как появились и лицо, уставшее от непонятных перевоплощений, казалось мертвенно-бледным и заострившимся, как у покойника. И вдруг по мраморной коже от шеи и выше, выше, к подбородку, к переносице, пока не заполнили всю поверхность головы, стали проступать капилляры. Сначала еле видимые, но постепенно очерчивались, наливались бурым цветом, делали лицо похожим на потрескавшуюся маску. Девушка лежала молча, уставившись перед собой белками закатившихся глаз.

Николас испуганно, по-женски прикрыл рот в изумлении. Остальные тоже со страхом смотрели на происходящее. И только один Чёрный с интересом ожидал, что же будет дальше.

– А вы уверены, – он постучал набалдашником трости по ладони, – что это напоминает нужные нам симптомы?

Доктор растерянно смотрел на девушку. Но не успел он ничего ответить, как вдруг раздался утробный гортанный звук. Казалось, он шёл прямо из-под земли. Нечеловеческий и леденящий душу, он тянулся, нарастая, звучал всё громче и громче, до озноба на коже. И тут голова девушкиприподнялась, развернулась вокруг невидимой оси и опять уставилась перед собой невидящими белками глаз. Звук прекратился.

Доктор, стоявший рядом, боялся пошевелиться. Он многое видел за долгие годы своей работы, но такое встречал впервые. Конечно, он предполагал, что действие будет неожиданным, но такого он даже представить себе не мог! Эксперимент может выйти из-под контроля, ведь никто толком не знал, что делать в таких случаях. Экзорцизм – не их ведение. Надо срочно отключить усилитель!

– Не сметь! – приказал грозный голос, когда доктор попытался вытащить гребень. Чёрный что-то шепнул Николасу и тот боязливо прошёл мимо кровати к приборам, что-то переключил и тут же отбежал на своё место. Доктор тоже отошёл на безопасное расстояние.

Ничего не происходило, но все, переглядываясь между собой, терпеливо ждали продолжения.

Один из наблюдавших, сурового вида, усатый человек, не выдержал, наконец, и уверенными шагами безбоязненно прошёл к продолжавшей лежать без движения, девушке. Придвинув опрокинутый в испуге доктором стул, сел, широко раскинув ноги, взял её руку и прислушался.

– Яков, вы же не врач, – неуверенно начал Доктор.

– Ну, вы – доктор, а толку? Я, в отличие от вас, скептик и ищу под всем материальную базу. Пусть она даже с того света. Вы же её чуть не убили!

Он опять развернулся в девушке. Она лежала по прежнему, вся белая, но бледность её уже не была мертвенной. Казалось, девушка была просто в глубоком обмороке. Зрачки встали на место, но глаза всё ещё смотрели невидящим взором.

– Ты слышишь меня? – Яков помахал ладонью перед её лицом. В груди девушки раздался клёкот. Низкие, гортанные и уже не такие ужасающие, звуки полились ритмичными переливами, их сменили странные урчащие хрипы, которые доносились из самых внутренностей. Монотонные и отрывистые, они пытались сложиться в какое-то слово или фразу.

– М-м-н-р-р-р-к-е-е-и-к.

Голова её заметалась, раскидывая локоны по подушке.

– Ме-не-э-э-р-и-и-к, – выталкивались звуки из полузакрытого рта и катились, подобно камушкам. Резкий рык прервал на секунду эту несущуюся абракадабру. И вдруг, как солнечный свет распадается в облаках на множество расходящихся лучей, так и этот ужасный рык распался на множество тяжёлых, низких голосов. Они журчали, причитали и стонали, независимо друг от друга, создавая немыслимую палитру звуков. Одни, переходя в хрипы, замолкали, их сменяли другие и искусно имитировали голоса зверей и птиц. Голоса то переливались, то свистели и булькали, как вода в котле, сливались в нечленораздельные звуки и опять срастались в строгий ритмический узор, немыслимым образом проецируя в сознание людей картины.

Прохладный свежий воздух, бурные реки, дикие степи, поющие птицы и потревоженные пески меж песчанных холмов живо предстали перед глазами, а быстрые кони, летящие высоко над землёй, врывались прямо в мозг и оставляли отпечатки копыт.

Присутствующие ошеломлённо взирали на это невероятное зрелище. Словно живая энергия исходила от этого пения и резонируя, пробирала до озноба.

Голоса диких зверей резко переходили в нечто похожее на мычание и срывались на кряканье. Ритм всё усиливался, лицо девушки перекосила гримасса ужаса.

– Менерик! Менерик! – кричала она и рвала на себе волосы.

Она выгнулась дугой, затем резко выпрямилась, вскинула горделиво голову и обвела комнату смотрящими внутрь себя глазами. От этого взгляда всем стало не по себе. Всем, кроме Чёрного, который с довольным видом наблюдал за мастерскими перевоплощениями.

Качаясь вперёд-назад, Лиза начала говорить своим голосом, чётко проговаривая каждое слово:

– Пурнам адах. Пурнам идам. Пурнам пурнам удасате.

Пурнам пурнам адайя пурнам ева авасиксьяте.

– Филолога сюда! Быстро! – крикнул кому-то Доктор.

– Не надо, – остановил его Чёрный. – Это санскрит. То – полнота, это – полнота. Взяв полноту из полноты, так же останется полнота. – И добавил совсем не понятное, – Ишавасья упанишад*.

Девушка повернула голову на сказанную фразу и уставилась на Чёрного.

– Тарнхари?

Чёрный вздрогнул.

– Аум! Крато смарга смаро крато Тарнхари! Смяра, смара!** – как заведённая повторяла Лиза.

Далее произошло совсем неожиданное. Такой прыти от Тарнхари никто не ожидал. Он подскочил к креслу и резко выбросил вперёд руку. Блеснувший ритуальный стилет, который он успел выхватить из недр своего одеяния, вошёл по самую рукоятку точно под левую грудь девушки. Она, казалось, даже не заметила нанесённого удара и продолжала проговаривать загадочные мантры.

– Са парьяджас чукрам акайям авринам – аснавирам судхам апапа видхам.***

Тарнхари невозмутимо с хрустом выдернул незапятнанный стилет. На белой сорочке виднелся только узкий порез и больше ничего не напоминало о смертельной, несовместимой с жизнью, ране.

Девушка молча смотрела перед собой.

– Невероятно! – не веря своим глазам промолвил Яков.

– Что и требовалось доказать, – Тарнхари отряхнул руки.

Доктор, до сих пор онемело стоявший сзади, произнёс:

– До сегодняшнего дня я думал, что перестал удивляться. Оказывается, это возможно! Я не просто удивлён, я поражён! А вот это гортанное извлечение звуков...

– Это горловое пение, мистики тут никакой нет. – Тарнхари оглянулся на девушку.– Любопытнее то, что эти возможности развиваются годами и сохранились они, да и то не в таком виде, только у некоторых северных шаманов. Чтобы неподготовленные связки извлекали такое! – он покачал головой. – Не знаю, как вы, а я получил большое наслаждение.

– Это было завораживающе. А что она вначале пыталась сказать? Как звала кого-то.

– Менерик, – подал голос молчавший до этого полноватый человек в круглых роговых очках и стриженным седым ёжиком на голове. Он в задумчивости потёр подбородок. – Это дух предков. Память предков, если хотите. Отсюда и гортанное пение, которым в совершенстве владели в тех краях, откуда гребень.

В разговор снова вмешался Доктор. Он уже пришёл в себя и только лёгкая бледность выдавала недавнее волнение.

– Александр Васильевич, позвольте полюбопытствовать, а причём тут санскрит? – робко спросил он.

– Санскрит – это всё, что осталось от арийского языка, так называемого, прото-, первоначального, на котором говорили гиперборейцы, прародители арийской расы.

Тарнхари, облокотившись на трость, задумчиво смотрел на девушку.