Текст книги "Ледяной венец. Брак по принуждению (СИ)"
Автор книги: Ульяна Туманова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)
Стоящие у стены Песчаного Замка наставницы замерли, исчез ветер, перестал дрожать огонь в гранитных чашах. Не было слышно ни ветра, ни жужжащих где-нибудь в иссохших клумбах жуков.
– Ты остановил время, – высказала, что было на уме. – Похожее случилось в день, когда проснулся источник с сиренью.
– Побочный эффект камней, – он расслабленно сел поверх разложенных по дивану подушек, и сменил тему. – А теперь иди ко мне. Или ты не хочешь?
– Я… хочу.
Черт, черт, черт!
– Этого никто не увидит, – словно змей искуситель начал уговаривать Теон.
– Тетки смотрят как раз таки на нас.
В абсолютной тишине послышался шелест, и шатер тут же накрыло куполом Тьмы.
– Надеюсь, так лучше. А теперь иди сюда, Лея. Я подыхаю от желания тебя целовать.
Я медленно пододвинулась к нему, совершенно не зная, как спасти ситуацию. Руками намертво вцепилась в разноцветные подушки. Так и хотелось с криком раскидать их по сторонам!
Только это не поможет. И бежать мне некуда.
– Чего ты хочешь, Теон? – повернулась к нему и отвести взгляда больше не смогла.
– Я уже сказал.
Умеет же быть подлецом, когда надо. Поразительно, и все же, сейчас на меня смотрел тот самый муж, которому меня когда-то навязали джины. Нелюбимую, нежеланную, чужую.
Ту, которой он не доверял. И, как оказалось, не зря.
Только мотт не знал одного: жертвами обмана стали мы оба. Словно кто-то решил поиграть с судьбами совершенно разных людей. Сначала столкнуть, а потом разлучить.
– А после?
– Еще не решил, – он положил руки себе на колени и похлопал, призывая меня. Дерзко. Словно я беспринципная, легкодоступная, и непременно послушаюсь.
Я хмыкнула. Плеснула в свой бокал еще дурмана, опустошила его залпом. И решилась сделать то, чего хотел мотт, но чуть иначе.
Возможно, он загнал меня в угол, но ту крупицу контроля над моим паршивым положением, которая осталась, я использую в полной мере!
Поднялась с дивана и встала перед Теоном. Смотреть на него, сидящего чуть небрежно, свысока, оказалось волнительно. Так со стороны и не понять, кто хозяин положения. Он или я.
Неслышно сняла босоножки и подхватила юбку так чтобы высвободить из-под нее ноги. Я делала все это неспеша, ведь не зря говорят, что перед смертью не надышишься.
И пусть моя личная смерть, манящая и непреступная, продолжает смотреть только на меня.
Поставила колено на диван, и придерживая длинный подол, опустила на подушки другую ногу, оказываясь над моттом. Руками уперлась в спинку дивана за его спиной.
– Когда ты появился в Песчаном Замке, знаешь, что было моей первой мыслью? – я все еще нависала над ним, будучи уверенной, что ни за что не притронусь первой.
– С удовольствием послушаю, – не меняя ни позы, ни выражения лица, скупо ответил он, тем самым наказывая меня.
– Сокращенный ответ: уйти с тобой.
– А развернутый? – вспыхнувший в нем интерес нельзя было не заметить. Иссиня-чёрные глаза замерцали звездами.
Сильные плечи шевельнулись, выдавая то, что он хотел коснуться. Но в последний момент сдержался.
– Залезть на тот самый стол, за которым сидели кандидаты, – не отводя взгляда перечисляла я. – На четвереньках ползти в твою сторону, – намеренно выдержала паузу. – Сорвать одежду. Сначала с тебя. Потом с себя.
– Вот как, – его голос отдавал такой приятной хрипотцой, что по спине пробежали мурашки. – Я тронут тем, что ты хочешь со мной спать, Лея. В этом у нас с тобой желания совпадают.
– Ты умеешь бить словами.
– Бить словами? – изобразил легкое удивление он. – Разве я сказал неправду?
– Правду, – вспыхнула я словно спичка, – но ведь было и кое-что еще! – как на духу, выпалила под воздействием правда-чая. – Было!
Мотт наконец-то оттаял, как это делает непреступный ледник. Сто лет он упрямо возвышается надо всеми, а потом в один миг обрушивается, и погребает под тоннами льда и снега всё на своему пути.
Теон хищно потянулся вперед, обхватил меня руками, привлек к себе и усадил верхом. Без намека на нежность, без толики скромности.
Он ледник, а я повстречавшийся на его пути городок…
– Твои тайны, Лея. Я оставлю их тебе, – он посмотрел мне в глаза темным, опасным, взглядом, – на какое-то время.
Руки мотта, по которым я так скучала, ощупывали меня, как обнимают пропавших без вести, что вдруг вернулись целыми и невредимыми. Или мне так только казалось, потому что это я жадно исследовала его, мысленно благодаря Небеса за то, что подарили мне эту минуту, эту возможность. Подарили его.
– А потом… – он обеими руками сжал нарядную ткань платья на моей спине. – Чуть позже, – материя треснула, из петелек вылетали пуговицы, – ты расскажешь мне абсолютно всё, что я пожелаю узнать.
В несколько рывков он оголил мою спину, наверняка зная, что ему ничего не стоит так же легко оголить мою душу…
– Зачем временить?
– Я же сказал, – он убрал волосы от моей шеи, заключил лицо в горячие ладони, и как-то по-особенному добавил: – подыхаю.
– Тогда целуй, – помогая ему, я стянула с себя клочья, в которые превратилось платье. – Делай, что хочешь… Потому что я не знаю, что меня ждет после этой ночи.
– Зато знаю я.
Обманываясь, кивнула его обещанию. И не успела сделать даже вдоха, как сошедший с гор ледник сломил остатки моей защиты.
Не знаю, когда я разучилась стесняться, но затем как мотт стягивает тунику через голову, я наблюдала будто зачарованная. Словно вытесанный талантливым художником из камня, до мельчайшей детали идеальный, желанный – вот каким он был для меня.
Огонь, застывший в гранитных чашах, подчеркивал рельеф напряженного и нависшего надо мной Теона. Он дышал, глубоко, размеренно и смотрел на меня.
Я так хотела его рук на моем теле, а лучше губ. Пусть исследует, пусть терзает. Только был ушла та пустота, а вместе с ней удушающее одиночество, которое я почему-то особенно остро чувствую сейчас, когда я наконец с ним.
– Тебе идет белый, – он потянул за воротник платья, что едва держался на моей шее. – Все время здесь ты носила только его. Какой у этого подтекст?
– Невинность сенсарии, – ответила я, наблюдая, как Теон стягивает с груди порванный наряд.
– Невинность, – повторил он. – Но ведь я ее у тебя забрал.
– Забрал, – сглотнув, я смотрела, как обе его ладони легли на мой оголенный живот. От чего, как по щелчку пальцев, я захотела, чтобы мы перешли к делу. – И я никому не врала о ее наличии.
– Надо же, правда, – зло дернул юбку он, и подвинулся так близко, что было понятно – разговоры скоро закончатся. – Ты понятия не имеешь, в какую цену мне обошлось терпение, с которым я наблюдал за тем, как ты слушала речи других мужчин.
– Поверь, мне понадобилось не меньше.
– Да? Мне показалось, что твой выбор, все-таки, на кого-то из них да пал.
Он, наконец-то, снисходительно и ядовито поцеловал. Будто не упрекал меня тем, что я выбрала Арта, еще секунду назад. Небеса, с каким же желанием я растворялась в руках мотта… Будь свидетелями этому весь мир – я бы и не подумала останавливаться!
– Забудь, – вдруг прервал поцелуй он и задрал мою юбку непозволительно высоко. Или, как раз таки, позволительно?.. – Забудь, – снова прорычал он мне в губы, – про всех и каждого на этой проклятой земле! Потому что никого… – в перерывах между его словами мы помогали друг другу избавляться от последних преград из одежды. – Никого, кроме меня, в твоей жизни не будет.
Иллюзия того, что я хорошо знакома с его страстью, с треском рассыпалась. В этот раз мотт был едва узнаваем… но, кажется, я ни в чем ему не уступала.
Та пропасть, что должна была образоваться между нами за время разлуки, как оказалось, никогда и не существовала. Не ослабла ни одна из тех ниточек, что соединяли меня и его. Наоборот, нити стали канатами и оплели мой разум и душу.
А тело… закрепощенное и уставшее за время, проведенное в плену Песчаного Замка, вдруг ожило. Мне стало легче дышать, пусть руки мотта и сжимали меня до боли в ребрах. Глаза прозрели, и в мир вернулись краски… их было столько, что не перечесть… даже в этой беззвездной ночи.
Слух тоже обрел небывалую остроту, ведь не могла же я пропустить слов Теона. И особенно – не слов.
Я ловила его дыхание. Не стеснялась брать то, что хочется. Выполняла приказы… беззвучные, а если и произнесенные, но на первобытном языке.
И снова убеждалась в том, что имя моего мужчины – порок.
Порок, что обрушился на меня стихией, и я едва справляюсь с его мощью. Иногда я выныриваю на поверхность, чтобы вдохнуть, но чаще опускаюсь на самое дно, вверяя себя ему. Полностью, без остатка…
Ледник подхватил город, и вместо того, чтобы сокрушить его, поднял к самым крутым вершинам. Показал бесконечный горизонт, поднес прямо к звёздам и оставил нежится в лучах умиротворенных небесных светил.
– Ровно сто одиннадцать, – выдохнул он в мои губы. – Сто одиннадцать дней я хотел тебя. Так сильно, что ни о чем другом не мог и думать, – он прервался, потому что от захлестнувших ощущений я затаила дыхание. И снова качнулся вперед. Совершенно меня не щадя.
– Я тоже… – меня хватило только на два слова и то шепотом.
Как завороженная, я видела только его. Чувствовала только его. И поражалась, как так может быть? Как может весь мир свернуться до размера одного человека, одной души, одного тела?..
Расстояние ничего не значит. Обиды пусты, как и слова. Все в глазах…
И перед лицом того, в чьих глазах моя жизнь и погибель, радость и боль, одиночество и тихий восторг, я слаба. Плохо ли мне от этого?
С этим внутренним вопросом зарываюсь пальцами в его волосах.
Стыдно ли мне?
Я оплетаю его ногами, прижимаясь так, чтобы он не останавливался.
Что будет потом?
А потом хоть потоп…
Теон приподнял меня, мир вдруг перевернулся, и я оказалась верхом. Тяжело дыша, я ухватилась ладонями за его плечи. Низ живота тут же защекотали бабочки.
Небеса, какой же он… На смуглой, матовой коже кое где проступали капельки влаги. От дыхания, чуть рваного, и любых, даже незначительных движений, оживал безукоризненный рельеф. И я не сдержалась – обрисовала его руками.
Но мотт тут же их убрал. И подхватив за берда насадил на себя. Не торопясь, и сцеловывая с моих приоткрытых губ стон удовольствия, который я так старалась скрыть.
Не дав мне времени опомниться, он делал это снова… и снова. Бабочки в животе пропали, и на их место пришло знакомое сладкое ощущение, предвещающее оргазм.
Теперь я убрала от себя его руки, и держась за него, как за единственное спасение, задвигалась.
– Не спеши, – вывел меня из забвения его голос. Чуть огрубевший, севший, из-за того, чем мы занимались. – Лея… – он обхватил мою талию руками, но я все равно не послушала.
– Поздно, я почти… – призналась я, хотя совершенно не намеревалась. Чай, чтоб его!
– Тогда не останавливайся.
Он прижал меня к себе, но так, чтобы я могла двигаться в нужно мне ритме. И от того насколько его много, и как невероятно он ощущается внутри, всего в несколько плавных скольжений я достигла точки невозврата. Тело дрогнуло, обласканное лепестками высшего удовольствия.
Теон сразу же это заметил и набросился на мои губы. Требовательно вторгаясь в мой рот языком. И жестко вбиваясь в меня, на самой вершине оргазма. Словно он имел на меня все права. А потом присоединился ко мне, и догнал меня на пике в несколько чувственных толчков.
Мне оставалось только принять его, и я делала это охотно, без стеснения. Вбирая в себя его страсть, его силу, всё, что он может мне дать.
Теон заглянул мне в глаза чуть смягченным взглядом, положил на лицо ладонь и огладил щеку. Я же понимала, что эти ласки вот-вот иссякнут и придет время вопросов, поэтому прикрыла глаза наслаждаясь последними мгновениями нормальности.
– Итак, – мягко начал он, – что заставило тебя поступиться принципами сенсарии и переспать со мной?
– Желание, – сквозь зубы процедила я, и уже хотела с него слезть, но он не пустил.
– Что еще? Ты сама сказала, что между нами было что-то еще… Я слушаю.
Не успел он до конца задать вопрос, я закрыла себе рот двумя руками, чтобы заглушить ответ. Он не должен слышать от меня признаний, сделанных под чаем правды! Не ответить я не могла, и мои слова, заблокированные ладонями, прозвучали нераздельной кашей.
– Теперь мне вдвойне интересно.
Он шевельнул бердами, демонстрируя, что все еще во мне. Гад!
– Я бы мог запросто заставить тебя говорить, но если ты ищешь путей посложнее… то я даже не против. Кто знает, может действие камней времени иссякнет как раз на самом интересном месте.
– Ладно! – рявкнула я и запрокинув голову, прикрыла глаза. – Мне казалось… что я… что мы… что между нами любовь.
– Тогда почему, сожри меня черти, почему ты здесь? – он взял меня за плечи и привлек к себе. – О чем ты думала, когда покидала форт?
– В ту секунду… – я, конечно, старалась выбирать слова насколько могла, но ничего кроме коротких пауз из этого не получалось. – Мне было страшно оставаться. Миррор пытался затащить меня на дно, я чуть не утонула в Ледяном Море, ты со мной почти не говорил, когда я просила! А потом, я обманом взяла у Скарлетт ключи и случайно нашла какие-то свитки, в которых говорилось о том, что ты убил их…
Небеса, каким облегчением было наконец все это ему высказать. Какой колоссальный вес имеют недосказанности!
– И тогда ты решила отправиться на поиск нового мужчины? – небрежно швырнул в меня эти слова он. – Миррора больше не существует. Одну, к Ледяному Морю я тебя бы и так больше не подпустил. А документы, что ты видела… в них только часть правды.
– Ни на какие поиски я не отправлялась!.. – тема кандидатов набила такую оскомину, что я была говора заорать.
– Тогда, что? Объясни мне, как ты оказалась здесь?
– Меня не спрашивали! – и даже это ужасное признание принесло величайшее облегчение.
Только вот по лицу Теона было понятно, что теперь от Сорры не останется камня на камне.
Глава 25
– Кто это сделал? И как? У тебя же есть крылья.
Ревность вдруг отступила и мотт стал мыслить трезво, а главное задавал правильные логические вопросы, ответы на которые мне было так страшно давать. Да и никакой пощады ни Сорре, ни Эру это не обещало.
– Их нет, – вытянула вперед запястья, на которых красовались два тускло мерцающих браслета. – Благодаря браслетам.
– Ты должна рассказать мне больше, Лея.
Купол Тьмы, что накрывал шатер почернел. И откуда я только знаю, что это делает его гнев?
– Да уж, – я пожевала нижнюю губу, не зная, с чего начать и как всё уместить в короткий промежуток времени, что у нас остался. – Сколько времени у нас осталось? Это будет долгий разговор.
– Считай, что у тебя есть все время на земле, – он огладил мои щеки кончиками пальцев. – А когда оно истечет ты получишь свои крылья обратно, даже если это будет стоить кому-то головы.
Я ничего не ответила, и только слабо кивнула. Мне не хотелось разрушать обещание Теона, особенно такое. А какой-то части меня даже отчаянно хотелось, чтобы с отрубленной головой Эра закончилась и магия браслетов.
Но что, если секрет этих чар умрет вместе с ним?.. Тогда я навсегда останусь заложницей.
– Мне нужно тебе кое-что показать, – я поднялась с дивана, обулась, и, придерживая платье одной рукой, указала на Песчаный Замок. – Там есть потайной ход, и он ведет в одно место, которое ты должен увидеть. Даже несколько… мест, – тяжело выдохнула я, и даже на это легкое движение тела, порванный наряд отреагировал тем, что свалился на землю.
Теон поднялся вслед за мной и вручил мне черную тунику. Я легко и быстро ее надела, и тут же утонула в запахе мотта. Таком вкусном, что вдыхала я неспеша и полной грудью. Он поправил свою одежду, вернее то, что от нее осталось ниже пояса, и велел:
– Показывай.
Пробормотав про себя мольбу Небесам, а главное просьбу о помощи, я отвела мотта к Песчаному Замку. Тьма рассеялась, стоило нам к ней приблизиться, и услужливо поплелась за Теоном, словно большая ручная змея. От нервов вспотели ладони, поэтому о ползущей за нами тени я забыла очень скоро.
Быстро и без проблем найдя по памяти вход в подземелье, который мне показал Томас, я опустилась в него с моттом. Вернее, он настоял и опустился первым, а потом подал мне руку.
Теон не понял почему мы снова, и так быстро вернулись обратно в замок, но я должна была показать ему галерею. Чтобы как-то начать разговор о моей матери, гробницей которой является копия башни с миррором.
От этой мысли по спине прошла ледяная дрожь, ведь черные воды сформировали Теона и сделали тем, кем он является сегодня.
– Эта часть замка является тайной, – пояснила я, стоило нам оказаться в нужном месте. – Туда, – я указала на галерею, и сделав глубокий вдох повела мотта за собой.
В помещении нашлось огниво, которым когда-то пользовались, чтобы освещать изображения. Это же сделали и мы – зажгли старинные лампы.
Заброшенная галерея, словно позабытая сокровищница, пылилась и рушилась несмотря на свою поразительную ценность.
Я не стала показывать мотту все портреты подряд, а начала примерно с середины, осторожно снимая с картин пыльные тряпки. Когда с облупленной стены на нас смотрели сразу три белокрылые Матери, я глянула на методично разглядывающего портреты Теона.
– Это сенсарии, – не знала с чего начать я. – Как ты видишь, все они…
– Похожи. Вижу, – кивнул он. – Даже крыльями.
– Ага, – кивнула, обнимая себя руками. – Даже крыльями… И, как ни странно, судьбами.
Мотт вежливо молчал, смотря то на меня, то на портреты. Видимо о чем-то думал, а может и сравнивал.
– Так вот зачем к тебе так настойчиво пытался пробраться художник, – удовлетворенно хмыкнул мотт. – Твоему портрету не место в этом ряду.
Что он подразумевает под этими словами, я спрашивать не стала. Хотя и догадывалась. Он ведь не просто так появился здесь в день выбора. И видимо, мирится с уготовленной для меня судьбой сенсарии, не собирался и подавно.
– В жизни каждой из них наступал день, когда необходимо было выбрать кандидата, и… в общем, ты сам знаешь… – он кивнул, а я продолжила: – Когда в Сорре неизбежно наступают засухи и природа начинает угасать, приходит время выбора.
– Но на тебе, этот цикл, каким-то образом, дал сбой? – почти угадал мотт, и тогда я открыла портрет Мириам.
– На ней, – я глянула на испорченный портрет через плечо. – Это моя… моя мама. То, что осталось от ее портрета.
Наверное, я все-таки выдала переживания, связанные с ней. Либо голосом, либо видом. Краем глаза я увидела, как мотт приближается. Мне на плечи, покровительствуя, легли теплые ладони, а затылка коснулся поцелуй.
– Что с ней стало? Порочные циклы прерываются дорогой ценой.
– Нам нужно в еще одно место, и тогда я тебе расскажу… что с ней стало. Тут не далеко.
Погасив огни, и вернув на место хранящие покой Матерей, ткани, мы вышли из галереи. Мотт удивился, когда мы снова оказались в катакомбах, но не возразил.
Я все кусала губы, думая, как он отреагирует на увиденное. А он в ответ взял меня за руку. Небеса!…
– Миррор окончательно изменил твою внешность, – констатировала я. – Что-нибудь еще произошло?..
– Много чего, – загадочно ответил мотт.
– Из повелителя камней, ты стал повелителем песчаной бури? – нервно спросила я, подводя разговор к нужной теме.
– Вроде того, – туманно ответил он, и, повременив, сказал: – Давай, спроси уже меня про каменное сердце.
Каменное сердце!.. я замерла, потому что, во-первых, мотт окончательно развеял мои сомнения в словах Томаса, которым мне было крайне тяжело поверить. А во-вторых, мы подошли к пещере, и назад пути нет.
Я пробралась во внутрь через маленькую дверь, не дав мотту возможности подстраховать, или помочь. И уставилась в густую темноту, в мороке которой скрывалась башня.
– Идем, – не оборачиваясь позвала Теона и быстрыми шагами направилась вперед, в гробнице.
– Лея, стой, – его голос звучал сначала обеспокоенно, а потом превратился в приказной: – Лея!
Он схватил меня за руку, потянул к сеье и не дал ступить более ни одного шагу.
– Ты, что не видишь? – изумлялся он моей слепоте. – Миррор, – только и произнес мотт, не сводя с башни взгляда.
– Вижу, – устало ответила я. – И нам надо туда.
– Нет! – бесповоротно и окончательно произнёс он, и уже было потащил меня обратно.
– Там нет колодца, – упиралась я, мотая головой. – Джинн когда-то сказал мне, что башня – это гробница матери. Так вот, это гробница моей матери, Теон.
– Этого не может быть. А вот то, что миррор снова играет с твоим разумом– вполне.
– Я была там. Видела все своими глазами. Пойдем, прошу, – я посмотрела на мотта, – прошу…
– Я зайду первым, – сдался он, и снова взяв меня за руку, пошел по направлению к башне. – И не вздумай меня обгонять.
Чем ближе мы подходили к башне, тем сильнее стучалось о ребра сердце. Я даже слышала его биение. Беспокойное, гулкое.
Теон шел впереди и держал меня за руку. Чуть сильнее, чем требовалось. Взгляд его был устремлен к башне. Наверняка он сравнивал ее с башней Ледяного Утеса, как в первый раз это делала и я. Но удивляться тому, как они похожи не было смысла, потому что они были точной копией друг друга.
Мотт нашел дверь и толкнул ее. Осмотрел башню, сначала сам, а потом с помощью призванной им Тьмы.
– Здесь безопасно, – сказала я, глядя на то, как Теон остановился напротив укрытого материей памятника. Вернее того, что им казалось. – Не так, как там…
Шагнула вперед по ковру из мха и положила ладонь на расшитую серебряную ткань. В ответ на мой жест мотт нахмурился.
– И ты был прав, – я взялась за полотно обеими руками, – неповиновение стоило ей жизни.
Уже знакомый серый камень потрескался, медленно являя нам Мириам. На секунду я даже забыла, что здесь со мной Теон. Коснулась гладкой поверхности обеими ладонями и жадным взглядом впилась в иллюзии ее движений.
Томас Клифф безумен, раз решил спасти ее таким невообразимым способом. Но глядя на нее, застывшую в лунном кристалле, могу ли я его винить?.. Ведь если бы не его попытка, я бы никогда ее не увидела.
– Кто это сделал? – мотт подошел и тоже коснулся кристалла.
– Она умерла не от того, что ее заключили в камень. И, правду говоря, никто ее не убивал, но…
– Но?
– Браслеты, – я снова показала запястья. – Они зачарованы. Не дают проявится крыльям, подавляют волю, причиняют боль… Впервые я испытала на себе их силу в день отбора, – по глазам Теона я поняла, что он помнит. – Их создал и преподнёс в дар сенсарии Эр Лихх. А в тот вечер, когда я сбежала из форта, он надел их на меня. Это единственная причина почему я здесь, и каждый день играю по чужим правилам.
Видимо, последняя фраза прозвучала с таким надрывом, что Теон тут же притянул меня к себе и обнял. Крепко. На грани, но мне нужно было именно так.
– Тебе больше не нужно притворяться и терпеть. Твои дни в Сорре закончились. А браслеты и Эр Лихх… предоставь это мне.
Не знаю почему мотт решил запечатать свое обещание поцелуем. Довольно необычным. Не полным страсти, а источающим желание защитить, и нежность.
– Почему ты еще не спросил меня про башню?.. – шепотом произнесла я.
– Это подождет. Сначала я хочу забрать тебя обратно, – очаровывающее честно ответил он, что заставило запорхать целую стаю бабочек в моем животе.
– Башня, каменное сердце, то, что тебе подчиняются породы – все это взаимосвязанно. А также, пророчество джиннов и пришедшая на порог форта я…
– Откуда ты знаешь? – насторожился он, с интересом и недоверием в темных глазах.
– Все это, незадолго до своей смерти организовала моя мать… А рассказал мне это мой отец.
*
Когда Мириам сказала Томасу, что забеременела, было еще не поздно…
Не поздно бежать без оглядки. Не поздно оставить позади Сорру и прожить счастливую жизнь вдалеке ото всех.
Если бы он только знал, что действовать нужно было именно тогда, в ту же самую минуту, он бы горы перевернул. Но было уже поздно.
– Время никогда не было на нашей стороне, – полусонная Мириам бережно гладила свой круглый живот. Только он знал, что дело не в недостатке сна, а в зачарованных браслетах – дарах от Эра Лихха. Человека, которого от ненавидит всем сердцем. И которого поклялся уничтожить.
– Мири, – ласково позвал ее Томас, – я могу что-то для тебя сделать?
– Побудь со мной, – не поднимая век произнесла она. – Побудь с нами…
Иногда он чувствовал себя загнанным зверем, но тут же прогонял эти мысли. Мириам – вот, кто страдает. Незаслуженно! Она ничем не заслужила ни такой судьбы, ни такого коварства от приближенных к ней людей.
Он так хотел ей помочь, избавить ее от болей, агонии, подступающего безумия, но было поздно. Госпожа посчитала нужным скрыть он него правду, а недомогание списывала на беременность, погоду, что угодно. Ей было стыдно… Стыдно и страшно признать, что она по наивности оказалась во власти постороннего ей, беспощадного и одержимого властью человека.
Эр Лихх из кандидата стал ей другом, и Томас не понимал почему. В чувствах Мириам он был уверен так же, как и в своих, но что же так тянуло ее тайком встречаться с золотым мастером в красной мантии?
Ответ на этот вопрос он узнал непозволительно поздно. Когда с помощью власти, которую обрела беременная сенсария, Эр Лихх вдруг добился поразительных высот. Титул за титулом, звание за званием, скоро его щупальца проросли в Песчаный Замок. А сам Томас при этом оставался градоначальником, что изредка, тайком, или под тщательно продуманным предлогом, виделся с Мириам.
И в одну из этих встреч она была особенно ему рада. Мягкими ладонями она обняла его лицо и поцеловала. Сам не зная как, но он чувствовал в ее поведении вину, недосказанность, тоску. Спрашивать упрямую сенсарию о том, что у нее на душе было бесполезно. Она не любила жаловаться, и уж тем более ранить тех, о ком заботилась.
– Мне нужно, чтобы ты меня выслушал! – начала она, расхаживая по комнате и покусывая нижнюю губу. Эта привычка не только делала ее очень милой, но и означала, что Мириам принимает серьезное решение. – Я придумала.
– И что же это? – надеясь на то, что она согласится сбежать с ним на север, спросил он.
– Наша девочка, – она приложила ладони к животу, – я знаю, как помочь ей избежать участи сенсарии.
– Я так рад это слышать, – принял желаемое за действительное Томас.
– Отвези меня на могилу первой Матери, я хочу просить ее.
– Не уверен, что понял тебя, – заволновался он и подошел к озадаченной и предельно серьезной Мири.
– Я попрошу у первой Матери защиты для нашей девочки.
Спорить он не стал, как и напоминать о том, что от могилы первой Матери не осталось ничего, кроме старого дерева, прорастающего прямо на границе с Авентой.
Но он выполнил ее просьбу не противясь. Путешествие заняло несколько дней, и Мириам поразительно легко перенесла дорогу. Наверное, ее вдохновляла собственная идея.
Произрастающее прямо на Черте, высокое и старое дерево бросалось в глаза издалека. С одной его стороны к границе подползали снега, с другой истощенные пески. Где-то, к удивлению, прорастали редкие зеленые заросли. Тающие снега питали почву, в которой остались крупицы плодородия, отсюда и рождались озелененные пролески.
Мириам попросила его остаться у экипажа, сняла с себя дорожный плащ и отправилась к дереву. Молча обойдя его вокруг древнего ствола несколько раз, она наконец остановилась – прислонилась к нему лбом и зашептала.
Томас не слышал ее слов, а если бы мог, то забыл. Он уважал Мири и любил. За ее сердце, ум, живой нрав. В конце концов, кто он такой, чтобы осуждать мать его ребенка?
Она все продолжала что-то говорить, и иногда останавливалась, будто ей кто-то отвечал. А когда наконец вернулась, на ее лице была улыбка. Но вот в бесконечно красивых голубых глазах блестели слезы. Сердце градоначальника сразу же сковал лед. Страшный, тысячелетний лед, что не оттает никогда.
Мириам сказала совсем мало. Пару предложений. Увенчав все словами о том, что он не может противиться ее решению. А он так хотел… Как никогда хотел переубедить ее, отговорить, пообещать, что найдет способ! Непременно найдет!
– Томас, – важно, строго, но любя произнесла она, – моя жизнь идет к концу. Это закат… И после него не будет восхода. Однажды я обязательно проснусь не собой, а кем-то другим. И ни ты, ни наша девочка не должны, и не заслужили видеть меня такой!
– Мири, – упал на колени он.
– Я знаю, что моя судьба – это ты. А я – твоя. Да, проведенного вместе времени будет ничтожно мало. Целой жизни мне было бы мало…
– Умоляю…
– Я могу прекратить это, – страстно произнесла она. – Сделать так, что Лея будет счастлива рядом с тем, кто является ее судьбой. Без кандидатов, без Песчаного Замка, без поломанной жизни.
– Лея?..
– Да, Лея. Тебе нравится?
– Конечно… безумно нравится!
– Первая Мать услышала меня, – вернулась к теме Мириам, – и пообещала исполнить мое желание. И взамен я пообещала ей свою жизнь. Ее жалкие остатки…
Мириам давно не произносила слов с такой силой, с такой выразительность, с такой страстью. Он переживал свой самый страшный кошмар наяву, каждый день наблюдая за тем, как его любимая чахнет, а он не может с этим справится. Не может найти ни выхода, ни решения.
Он знает только имя того, кто навлек на нее эти темные чары и отнял крылья. Коварство и неприкасаемость делали Эра неуязвимым.
Если бы только он знал раньше, если бы только Мириам не скрывала он него правду так долго…
Если бы!
Джинны пугали Мириам, но не настолько, чтобы она отступила от своего решения. Собравшись с силами, она гордо зашагала в сторону Черты, у которой в ряд стояли, словно восставшие из могил существа. Не люди, но и не призраки. Сверхъестественные, но относительно мирные создания. В невиданных одеждах и странных шляпах, скрывающих черты.
Мириам особенно пугалась того, что через их одежды просматривалось шевеление. Томас сначала не понял, о чем речь, а когда увидел серую, похожую на клубок змей массу вместо кожи, по спине пробежал холодок.
Не было у этих существ и ног, что тоже отбавляло и без того слабой уверенности в том, что с ними можно договориться. Ведь они – не люди.
– Мать, – склонили головы джинны, стоило Мириам приблизиться к ним. Томас находился рядом с ней, и за каждое ее слово постоит горой. – Чем можем помочь?
От нечеловеческих голосов заскребло в ушах, поморщилась даже Мири.
– Я хочу говорить с главным! – звонко объявила она.
– Главных здесь нет, – вышел вперед ничем не отличающийся от других джинн, – но я лучше всех говорю на языке людей…
– Так и быть, – быстро кивнув своим мыслям, Мири перешла к делу: – Ваша создательница – Первая Мать, призывает вас, своих детей и приказывает подчиниться мне.
Джины засмеялись. Противно, жутко, пусть и еле слышно. Рваные одежды того, что говорил, шелохнулись, он приподнял руки, взывая к тишине, и сложил их перед собой.
– Приказ… Приказз Мать дала только один! – костлявый палец взлетел вверх и словно окрашенная охрой, Черта, разделяющая земли Авенты и Сорры вспыхнула красным. – Оберегать границу, что появилась от потоков ее слёззз…
