Текст книги "Ледяной венец. Брак по принуждению (СИ)"
Автор книги: Ульяна Туманова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)
– Нельзя так! – сокрушался Отец.
– Можно! – крикнула Мать, распугивая облюбовавших деревья, птиц. – И по-другому не могу я.
Сердце мужчины мучилось болезнью. Он разрывался между предназначением и неземным чувством, которое питал к любимой.
Он умолял Небеса, взывал к их милости, просил исцелить Мать и дать ей сил. Что бы не губила ее любовь к такому, как он. Вышедшему из земли, выросшему среди пород.
Молчаливые Небеса были беспощадны – так решил Отец, и уповать на чудо не стал.
Дни и ночи напролет он искал ответ, а когда наткнулся на еще не виданую до этого момента гору – не поверил своим глазам.
Высокий холм, светящийся и полупрозрачный, напоминал ему упавшее на землю космическое тело. Было ли это даром Небес для него? Хоть бы так…
С мыслями о Матери, любимой и страдающей от одиночества, он приложил ладонь к гладкой, словно стекло, породе. А о породах Отец знал всё, мог их слушать, мог им приказывать.
От руки его, под слоем глянца пополз серый дым, а рассевшись, явил лик возлюбленной! Смеющейся, легкой, в его же руках.
Прошлое… Отец понял, что подарок Небес показывает ему прошлое. Сняв с рук доспехи и закатав рукава, он ладонью порезал лунный камень. Это будет подарком для матери, чтобы видела его когда захочет! Пусть с опозданием, пусть из прошлого, лишь бы не проронила по нему больше ни одной слезинки.
Лунная Гора, повинуясь словно мягкая глина, под руками отца превращалась в пластины, и таяла, таяла, таяла. Пока не осталось от нее ничего кроме холмика из мерцающих в ночи осколков.
Отец опустился на одно колено и склонил голову в благодарность за подарок, а затем облачился обратно в свои доспехи и покинул то место, где Небеса оставили спасение Матери.
Она же, пришедшая на этот свет, ради того, чтобы давать жизнь, заботливо гуляла по хрупкой, еще неуверенной в своем будущем могуществе, земле. Трогая каждое деревце, обласкивая листья, Мать делилась переполняющей ее любовью. К миру, к природе, к Отцу.
Так же, как и у него, у нее было свое предназначение. Она рассыпала по пустынным землям семена, опрыскивала их водой, берегла от ветров стебли. И повторяла это столько раз, что не успела опомниться – леса окрепли и выросли, а там уже их заселили звери, большие да малые. Душистые поля зажужжали довольными собирателями нектара, а пруды заблестели чешуей да заквакали.
В один день задрожала под ногами земля, но бояться Матери было некого, ведь на всей земле их было только двое. И выйдя на зеленую, залитую ласковым солнцем равнину, вдалеке она увидела Отца, а за ним табун диковинных лошадей.
Нетерпеливые шаги скоро превратились в бег. А боль, в щемящее душу, счастье.
Бросилась на него Мать, обняла, зацеловала. И не заметила, что лошади не издают никакого шума. Не храпят, не стучат копытами. Да и того, что на боках они несли полные сумки кристаллов – тоже.
– Каменные, – пояснил Отец и подвел ее к неживому скакуну, что был сделан по подобию настоящего.
– Зачем нам такие? – Мать потрогала холодную морду, удивляясь его мастерству.
– Я привез дары.
Каждый конь, а их была ровно тысяча, склонил свою тяжелую каменную голову и лег прямо на зеленый луг. Теперь Мать увидела, сколько кристаллов для нее собственными руками выбрал из Лунной Горы Отец.
И каждый их них с любовью разложила по всей земле, чтобы, где бы она ни была – повсюду могла согреться образом Отца.
Кристаллы покоились на полях, в лесах, и даже у вод. Стоило теплым ладоням огладить дымчатый камень, он каждый раз послушно являл Матери желаемое.»
– Ладонями огладить камень? – прошептала вслух я.
Так может кристаллы Матери нужно гладить, чтобы они явили картинку? Я помню, что случайно на них наступала, смахивала с них грязь, но что бы гладить – никогда.
А если я всё сделаю, как написано в этом тексте, покажут ли они мне Теона?
Хотя, самым правильным вопросом было: можно ли верить древнему тексту, проявившему себя только при лунном свете?
Шорох, раздавшийся со стороны двери, чуть не заставил мое сердце остановиться. Я была настолько увлечена чтением, что не заметила, как сюда вошли!
– Кто здесь? – захлопнув книгу, я отскочила в дальний угол комнаты.
– Госпожа, – заговорил Томас Клифф, – простите, я не хотел вас напугать.
Мужчина неслышно прошел вглубь комнаты, но нарушать необходимую мне дистанцию не стал. Сегодня не нем не было дорожного плаща, только туника с капюшоном и брюки.
– Что вы здесь делаете? – спросила, стряхивая нарисованные воображением образы, после истории о лунных кристаллах.
– Как и обещал, я вернулся, чтобы доказать свою преданность.
– Действительно, – вдруг вспомнила я. – Томас, мне не нужна ваша преданность, можете идти.
Лучше я почитаю, что еще написано в книге о Перворожденных, чем доверюсь соратнику Эра. Слава Небесам, ни его, ни Арта в Песчаном Замке пока не было. Но мое время испарялось, таяло на глазах… Вот-вот разговоры о кандидатах станут явью, поэтому, лучшее, что я могу сделать – попытаться выкрутиться с помощью тех инструментов, что доступны.
И да, зачарованная книга, в которой говорится о показывающих прошлое камнях – не плохое начало.
– Книга о Перворожденных? – не отвечая на мою просьбу, спокойно спросил он. – Мириам любила ее читать.
– Вы это намеренно сказали? – вспыхнула я. – Хватит упоминать мою маму.
– Не хотел вас ранить, госпожа. Извините, – чуть промолчав, Томас Клифф решил меня удивить: – Я никуда не уйду, пока не добьюсь вашего доверия.
– Ультиматум? – с вызовом произнесла я.
– Упрямство, – пусть он и склонил голову почти сразу же, я успела заметить тронувшую мужское лицо улыбку.
– Ладно, – махнула рукой и положила книгу под подушку, чтобы ее не касались прямые лучи лунного света. – И что такого вы собираетесь мне рассказать, чтобы я изменила свое мнение о вас?
Лениво спросила я, скрестив руки на груди. Томас смотрел на меня слишком пристально, и это вынудило поёжиться. Уже который раз в его присутствии мне не по себе.
Может он обладает какой-то невиданной силой и прямо сейчас пытается прочесть мои мысли, чтобы потом передать их Эру? Глупости. Одного только прошлого разговора с ним, где я назвала Песчаный Замок тюрьмой, было бы достаточно для узурпатора, чтобы пересмотреть свое отношение ко мне.
– Не рассказать, потому что слова имеют малую силу – а показать.
– Что именно? – насторожилась я, нетерпеливо ожидая ответа.
– Ту часть замка, где уже более двадцати лет никто не живет.
Да он издевается! Подслушал мой дневной разговор с няньками, а теперь решил поиграть в благодетеля.
– С чего вы взяли, что мне это будет интересно? – перешла в наступление я. – Убедите меня. Найдите хоть одну причину, Томас. Я слушаю.
– В той части Песчаного Замка когда-то жила Мириам.
– Пусть, – не показывая всех тех, чувств, что во мне вызвали его слова, я оставалась непоколебима. – Но как это докажет вашу преданность?
– Я покажу вам места, о которых не знают ни ваши наставницы, – он выдержал паузу. – Ни Эр Лихх.
– Вы хоть понимаете, как это звучит…
– Понимаю, – перебил он. – Есть вещи, о которых вы имеете право знать, и которые должны увидеть собственными глазами.
– Например? – мне не хватало воздуха.
– Забытую галерею сенсарий. Там есть портрет Мириам, он пострадал, как и многие другие, но их сумели восстановить… думаю, вы имеете право узнать, как она выглядела. И как выглядели другие сенсарии, до нее и вас.
Небеса! А ведь Томас Клифф даже не подозревает, что я знаю о чем он говорит. И как именно пострадал портрет моей матери, я тоже знаю. Она сама его порезала! Из-за того, что с ней сделал Эр.
– Что еще? – я едва сохраняла самообладание от картинок, что снова встали перед глазами. – Что еще вы хотите мне показать?
– Место, где похоронена Мириам.
Глава 21
Невозможно обмануть таинственных хранителей Черты и перейти границу.
Невозможно, и я почти смирился. Вернее, временно отказался от этой идеи, потому что Лея из Третьемирья, однажды возникшая перед воротами форта из ниоткуда, захлестнула меня собой. Затопила. Проникла под кожу глубже, чем черные воды миррора.
Или, правильнее сказать, что это сделала сенсария? Мать? Что обитает в Песчаном Замке в самом центре Сорры последние сто дней.
Ровно сто. И я знаю это не потому, что отмечал прошедшие дни в календаре. Отнюдь. Но тому внутреннему счетчику, что отмерял время без нее, противится было невозможно.
Осуждая Максимуса столько лет, я беспрестанно думал о том, как он мог быть настолько недальновидным и даже слепым в плане государственных вопросов?
Как мог не различать обмана советников перед носом? Как не замечал собственных ошибок, что едва не привели к Авенту к страшному концу?
А в итоге, я оказался точно таким же как он. Порок отца, черта за которую я не мог его простить, которую не мог понять, как выяснилось, передалась по наследству. И я даже не знаю, кому повезло больше, мертвецу или мне?
Авента, замерзшая и погребенная подо льдами не имела ни одного шанса выкарабкаться. Ее правитель – Максимус Рейн, окруженный подхалимами и стервятниками, что с азартом растаскивали останки погибающих земель, выбирал лишний раз не осведомляться о том, как идут дела.
Ведь зачем это делать? На нас же никто не нападет. Черту охраняют джинны, а Третьемирье намного слабее нас, даже обескровленных и слабых.
Но он не понял, не рассчитал того, на что способна природа и как страшен ее гнев.
А Доминика Рейн, его супруга и наша с Лексом мать, чуткая, неисправимо ведомая почему-то решила стать тенью отца. Бесполезным было твердить ей о вакууме власти, когда она, глядя в окно отказывалась замечать снежную пелену и все более частые скопления недовольных людей у стен Ледяного Утеса.
Одно дело, когда правитель – пешка, или глупец. Но Максимус, не был ни тем, ни другим.
Пороком отца было упрямство. И сейчас, я как никогда ощущал невозможность бороться с этой чертой. Сидящей слишком глубоко, вшитой в нутро.
Перед смертью он напоминал мне капитана тонущего, некогда великого корабля, что смирился со своей судьбой и не собирается бороться с наполняющей каюту водой. А ее все больше, она все холоднее. И одним только Небесам было известно, что та самая вода, что лишит Максимуса Рейна жизни будет черного цвета.
Мне было восемь, когда я нашел миррор. И стоило ребенку открыть для себя его дары, потустороннюю силу, как я решил попросить. Загадать вслух желание: чтобы все стало хорошо. Потому что снег и льды – это плохо, крики под окнами дома и люди с горящими палками – это плохо, подслушанные разговоры взрослых – тоже были о чем-то сулящем неприятности для нашей семьи.
И черные воды пообещали исполнить мое желание. Не сказав когда, не объяснив как.
Я должен был сохранять связь, приходить регулярно. Позволять черной воде напитывать тело силой. И когда я наконец получил в дар ручную Тьму, что обняла второй кожей, миррор прошептал, что сегодня все решится.
Только я не ожидал, что решением будет смерть отца – сошедшая с моих рук, сотворенная Тьмой. И, что вслед за ним уйдет и Доминика Рейн. Мягкая, уязвимая и преданная мужу до последнего. Единственным утешением, слабым и жалким, было то, что Лекс в тот день был далеко от Ледяного Утеса.
До конца не осознавая, что произошло, я смотрел останки дома моей семьи и ощущал, как ненависть заполняла каждую клеточку. И как бесконечный холод, что пропитал эти проклятые земли добрался и до меня. Окутывая, замораживая, лишая всех желаний.
От моих рук только что погибли отец и мать, еле спаслись обитатели замка и идти им пока некуда. С лица земли исчезла история и наследие правящей семьи. И это как-то нужно будет объяснить Лексу.
Хуже быть не могло.
Услышав мою надежду на то, что худшее позади, из руин Ледяного Утеса прямо на моих глазах, камень за камнем, вдруг поднялась высокая башня. Истрёпанная, со сломанной крышей… и она стала моим могильным камнем. Напоминанием о дне, когда исполнилось загаданное мной когда-то желание. Страшным, невообразимым способом.
Ребенок не мог предвидеть ловушки. Не мог предсказать, что, отдавая часть себя черным водам, станет вечным пленником невидимой тюрьмы из боли и сожаления.
А я был обязан рассмотреть в глазах своей жены ее истинное намерение. Так же, как и разобрать послание в словах джиннов, что называли ее Матерью.
Должен был докопаться до правды прежде, чем надевать на нее венец. Разузнать все, а не поверить в то, что на мою голову вдруг свалилась милость провидения.
Когда Лея исчезла, я, по глупости, решил дать ей время. И не на долго смирится с ее выбором, чтобы потом непременно вернуть. Ведь иначе быть не могло.
Бессонная, потому что спать я не планировал, и невозможно длинная ночь почти закончилась, первые лучи рассвета коснулись горизонта. И я отправился в Третьемирье, уверенный в том, что Лее больше негде быть.
Но дом был пуст. Как и сад. Пустовал так же погреб и крохотный чердак.
Где она?!
Разум шепнул, что прямо сейчас мне нужно уйти вместо того, чтобы обыскивать дом. Отступить и дождаться ее возвращения в форт. Только этот слабый голос заглушала неутолимая жажда, больше похожая на пульсирующую рану.
И тот день Третьемирье запомнило навсегда.
Выпущенная на свободу, услужливая Тьма стелила дорогу, по которой на улицы Третьемирья заступали ищейки. Сосредоточенные на задаче и слаженные в службе, воины распределились по земле.
Чтобы искать. День и ночь. Не останавливаясь и не передыхая, пока не приведут мне Лею.
Третьемирье заполоненное сверхъестественной армией замерло и перестало дышать. Плотные облака спрятали солнце. Редкие прохожие исчезли с улиц, на домах закрылись ставни, на заборы и двери легли большие замки и тяжелые цепи.
Будто что-то из этого могло остановить ищеек и Тьму, что от каждого моего движения рассеивалась по земле, воздуху и небу. До этой секунды я не знал, что ее может быть столько – мне нужно всего лишь пожелать.
И связано это могло быть либо с тем, что внутри медленно разрастался страх за Лею, либо с тем, каким именно образом мне удалось снова заполучить Тьму у миррора.
Царапнула неприятная догадка, и сколько бы ни пытался ее отмести, чутье напоминало о ней постоянно.
Причина, по которой я не снес проклятую башню в тот же самый момент, когда она появилась, была в том, что у всего есть закономерность. Откуда-то взялась черная вода, замки на крышке колодца, ключи и отмеряющие время под водой, часы. У любой силы, любого явления есть причина, смысл, цель.
Целью миррора был я. С самого начала.
А раз так, то я имею полное право выяснить, что, или кто создал невиданное до этого магическое явление. Дьявольски коварное и ненасытное. Поэтому, каждый раз, опускаясь в миррор после падения Ледяного Утеса, я прятал в глубь сознания намерение побороть черные воды и лишить их жизненной силы.
Невыполнимая задача обернулась прахом и годами сплошных неудач.
А потом, миррор заманил ее… При виде умиротворенной, прекрасной и тонущей Леи, я сначала не понял почему темнота рассеялась и воды стали кристально прозрачными. Я должен был видеть, как она тонет. Как на песок медленно опускается безжизненное тело, словно спящей, моей жены.
Сорвался с места, и не зная, как вытащу ее отсюда, поднял будто спящую Лею и заметил в песке блестящий черный камень, на котором она лежала. Счет шел на секунды. В тишине миррора я слышал тихие, гулкие стуки, но вопреки ожиданиям раздавались они не сверху, где по логике, должен был быть выход, а исходили от камня. Бьющегося, словно живое сердце. Зовущего дотронуться до него.
Прижав ее к себе одной рукой, я тронул блестящую поверхность. Обхватил ладонью и вырвал из почвы.
Кто-то будто сразу же потушил свет. Камня в руке я больше не чувствовал. В один толчок мне удалось вынырнуть на поверхность. Но появившееся из ниоткуда жжение в груди, подсказывало – что-то не так. Моментом позже, Лея начала пробуждаться, и все мое внимание переключилось на нее.
Миррор не был загадкой, не вызывал и капли страха. А его дары, неведомые человеку и незнакомые даже для меня, я научился принимать и постигать. Черные воды башни были живыми благодаря источнику, такому же, что имеет в груди каждое живое существо.
Я всегда подозревал, что его можно будет найти. Мечтал это сделать, грезил уничтожить… Но то, что это окажется сердцем, которое поселится у меня в груди, было просто немыслимо.
Оно билось размеренно, спокойно, одушевленно. По-человечески. Я позвал лекаря и велел обследовать, естественно, не упоминая случившегося. Затем еще одного. И еще.
Каждый доктор, что прослушивал ритм, измерял показатели и выносливость каменного сердца, подтвердил, что оно абсолютно здорово. Вот только магия, чары, любые заколдованные объекты – не способны обмануть лекарей, что служат правителю.
Их призвание – не допускать воздействий, или они тут же лишатся головы.
Вдобавок к этому, я собственноручно проверил все данные, сверил их со своими показателями здоровья до, и тоже ничего не нашел.
Теперь к сенсарии из Сорры, помимо миллиона других, у меня было два главных вопроса:
Как она связана с миррором, ведь каменное сердце я нашел под ней?
И кому оно принадлежало до меня?
Могла ли такая находка погубить меня?.. Вполне. Но прежде, чем новое сердце попытается прошептать хотя бы одно единственное слово. Пошлет одну единственную мысль, осмелится приказать…
То сразу же отправится туда, откуда появилось. Вместе со мной. Навсегда. Пока я не стану прахом, и его не найдет кто-то другой.
Поиски Леи в Тертьемирье оказались безрезультатными. Провальными. Тратой драгоценного времени. Я не нашел ничего. Оставалось проверить несколько оставшихся улиц, но я знал, был уверен, что и там ее нет. И все же исследовал каждый закуток, каждый двор и тропинку.
Поиски, как однажды уже случалось, продолжились до самого рассвета.
Ни следа, ни намека на то, где одна – я не находил. Все дороги вели обратно в крохотный дом с садом.
Отдав пришедшим со мной ищейкам, приказ оставаться в Третьемирье, я еще не знал, что отмены этому приказу так и не настанет. В ту минуту я думал только о ней, и о том, как уничтожу тех, кто причастен к ее пропаже.
Рванул обратно в Авенту, и до заката следующего дня, пока не наткнулся на очередной тупик, не останавливался ни на секунду. Она будто провалилась сквозь землю, но так не бывает. Не в краях, которые я знаю наизусть.
Воины, стражи, офицеры – на месте не сидел никто, сменяя друг друга они прочесывали доверенную им территорию, и все же одного человека среди них я найти не смог. Провидец исчез, растворился в воздухе, вместе со своей чертовой избой! Именно в тот момент, когда его помощь могла пригодиться.
Не останавливая поисков в Авенте, я вернулся в Третьемирье. И это был первый раз в жизни, когда я так отчаянно и сильно хотел ошибаться.
Каменное сердце билось спокойно. То ли от того, что оно принадлежало не мне, а кому-то другому. То ли от того, что я наконец понял в чем дело…
В доме Леи было тихо. Мрачно и неестественно тихо. Воздух пах древесиной, а от каждого движения с поверхностей взлетала пыль. Что ж, моя жена давно здесь не жила. И не уже не будет.
Сделав несколько шагов в сторону спальни, я неслышно толкнул дверь за которой никого не отказалось. Комната пустовала. Хотя, кое-что здесь все-таки было. Запах, почти рассеявшийся и принадлежащий ей. А еще полное отсутствие каких-либо доказательств, того, что она была здесь хоть раз с момента исчезновения.
Я потер виски, потому что пронзившая лезвием догадка обретала форму и набатом стучала в голове. Ревность играла с моим рассудком в очень злую игру, и тогда я еще не знал до какого невообразимого масштаба она разрастется.
Задержался в комнате всего на пару минут, и входная дверь, что была не заперта, вдруг отворилась, будто ее пнули. В дом вошла кошка, которая почему-то передвигалась с трудом. Во рту Искра держала серую, совсем крохотную мышь. Не обращая на меня внимания, она бросила добычу на пол и вонзилась в нее зубами.
Какого черта здесь происходит?
Кошка справилась с небольшой тушкой моментально, словно даже не заботилась о том, чтобы прожевать, и принялась обнюхивать половицу в поисках добавки. Которой не было.
Осторожно поднял Искру с пола чтобы осмотреть. Запачканная с запутавшимися в шерсти соринками, и мокрыми лапами она даже не сопротивлялась. Первым на ум пришел вывод, что она провела на улице долгое время. Вторым и куда более очевидным было то, что кошка вот-вот родит. Расширенные зрачки, учащенное дыхание и большой живот, внутри которого активно толкаются котята.
Как Лея могла ее оставить?
– Госпожа бы никогда ее не бросила бедняжку! – будто услышав мой внутренний вопрос, уверенно произнесла кухарка, когда я без слов передал ей Искру. – Случилась беда, сердцем чую!
– Присмотри за ней, – ответил и покинул кухню.
Коридоры форта казались как никогда гнетущими и тяжелыми. Так и хотелось впечатать в них кулак. И не раз! Но я сдержался, потому что в том месте, куда я направлялся, мне понадобится спокойствие и терпение.
Несущие караул ищейки расступились и пропустили меня в подземелье, где уже давно находилась гончая.
Воительница, принадлежащая единственным землям в этом мире, которые я еще не обыскал, наверняка владеет нужной мне информацией. Не желающая говорить, никогда до этого дня, она могла снова остаться безучастной. Что ж, придется найти способ ее разговорить.
– Верховный? – растянула она, и голос, похожий на женский, но все же потусторонний, заполнил пустые камеры подземелья. – Давай я с одной попытки угадаю, что тебя сюда привело?
Сгорбленная, но не потерявшая азартного блеска черных, суженых глаз, она смотрела на меня из угла камеры. Земляная кожа обтягивала сильное тело. Рядом покоился острый жезл – основное оружие гончих, которое невозможно отобрать. Почему так – ответа я пока не нашел. Но куда бы я не перемещал шпионку, жезл через время материализовался рядом с ней.
– Угадай, – бросил я. Пусть болтает. Может и удастся вытянуть из нее что-то стоящее.
– Сенсария наконец сбежала? – сказанное смешило черноглазую, да так сильно, что она прыснула, прежде чем добавить: – Они всегда сбегают, как только наступает время выбирать кандидата.
– Что значит сенсария? – решил начать с простого я. – И кто такие кандидаты? – раздери их черти.
Нельзя показывать воительнице и толики того смерча, что бушевал внутри. Нельзя, или она узнает, что имеет надо мной преимущество.
– Сенсария – это новая Мать, время которой пришло, – почти музыкально произнесла шпионка. – А кандидат это тот, кого она выберет, чтобы родить от него дитя. Но ведь ты этого совсем не знал?
– Знал или нет, с чего ты взяла, что это должно меня волновать?
– Потому что ты здесь. Стоишь у сырой, ржавой камеры, и слушаешь, что я тебе говорю, – воительница подскочила с узкой лавки, что держалась у стены на цепях и взяв в руки жезл и ткнула им в висящий на камере замок. – Отпусти, и я покажу тебе, где теперь обитает твоя госпожа!
– Госпожа? – не совсем поверил услышанному я.
– Каждый, потерявший от Матери голову, признает ее госпожой, – с выражением лица, будто объясняет мне элементарные вещи, протараторила она. – Ты, мотт, противься сколько влезет, но меня, главное, отпусти.
– Давай подытожим: ты, просто так, отведешь меня к…
– Матери? – снова выпалила воительница, которой явно не хватало терпения. – Да. Но с чего ты решил, что я это сделаю просто так? Всему есть цена.
– И какова твоя?
– То, чего я хочу, мне уже обещали, верховный, – высоко задрав подбородок, пояснила она.
– Кто? – лезвие ножа в моей спине перекручивалось с нарастающей скоростью. – И почему ты думаешь, что я не смогу предложить больше?
– Потому что я хочу смерти! Настоящей! – уголки рта и серые губы по-человечески дрогнули. – Свободы от этого тела, от этого бремени, – она потрясла рукой с сияющим жезлом в руках. – Для себя и сестер!
– Тот, кто тебе это пообещал – солгал.
И по черным глазам, что едва не заблестели слезами, я понял, что она тоже знает правду. Ни ищейки, ни гончие не могут обрести покой. Смерти они не нужны. Несмотря на их мастерство, силу и преданность, Небеса давно от них отказались, чем обрекли на вечные скитания по земле.
– Нет, – потрясла угольными волосами воительница. – Он смел и порядочен, не то, что большинство людей!
– Хочешь верить в сказки? Пусть, – пожал плечами я, хотя до спокойствия и скуки мне было очень далеко. – Кто он и как его зовут?
– Сначала замок, – она снова стукнула сияющим жезлом по железным прутьям камеры.
– Если решила меня обмануть, лучше запомни это место. Потому что ты в него непременно вернешься.
Тьма спрыгнула с руки, набросилась на кусок металла, вырывая из него механизм и отворила клетку, из которой медленно и с гордо расправленной спиной вышла воительница.
– Моего благодетеля зовут Томас Клифф, – торжественно объявила она. – Это он велел мне привести тебя в Сорру, когда придет время кандидатов.
Ночи в Песчаном Замке всегда были тихими. Обязательный покой, напоминающий строгий и больничный, соблюдался наставницами якобы для моего благосостояния. Мать должна отдыхать, быть полна энергии, и все свои силы сохранять ради одного события – выбора достойнейшего из кандидатов.
Но тишина, что царила в катакомбах под за́мком, была совершенно иной. Осязаемой, плотной, и даже воздух врывался в легкие с непривычной тяжестью. Хорошо, что я послушала Томаса и взяла с собой накидку, служащую защитой от грязи и паутин, да и дышать через нее, было легче, чем без.
Выкопанные людьми, или же созданные природой катакомбы напоминали пещеру. Казалось, что из темноты на нас вот-вот может выпрыгнуть зверь, за то, что в его владения вторглись.
В туннеле мы шли по твердой, утоптанной множеством шагов, тропе. Подумать только, я ведь даже не подозревала о существовании такого места, а кто-то, судя по свежим следам на песке, делает это регулярно.
Мы спустились сюда через одно из пустующих помещений для обслуги. Томас отодвинул от стены колченогий, старый стул, нагроможденный вещами, о которых благополучно позабыли, и взгляду сразу же открылась низкая и довольно узкая ниша. К ней вели несколько ступенек вниз, а там уже была заветная дверь.
– Я думала, вы покажете мне тайную часть замка? – идя рядом с советником Эра, который высоко над землей держал яркую лампу, и не спуская с него взгляда, спросила я.
– Все двери, что ведут в ту часть здания – замурованы, – прозвучавший предельно честно ответ, скорее всего был правдой.
Я и сама, за проведённые здесь ри месяца ни разу не предположила, что у замка есть скрытая от меня часть.
– Тот, кто это сделал, постарался, – колко, и не скрывая чувств, высказалась я. – Зачем?
– Дело не в том, кто это сделал, госпожа. Рабочие, за пару монет, выполнят любую задачу, – начал издалека Томас, пока мы шагали по влажному песку туннеля. – Вопрос в том, почему это произошло?
– И почему же?
– Вам лучше все увидеть своими собственными глазами, – чуть глухо, будто этот ответ дался ему нелегко, ответил Томас и свернул влево, где нас ждал очередной потаенный проход, но уже обратно в замок.
Говорить шепотом и оглядываться по сторонам больше не приходилось. Здесь нас не услышат. Сняла с себя шарф и отвела волосы за спину, открытым взглядом всматриваясь в окутанные сумраком особенности тайного крыла Песчаного Замка.
Эта часть строения оказалась покинутой, забытой, брошенной, и напоминала большого каменного призрака. Здесь было сухо, холодно, а в воздухе витал особенный запах. Такой обычно царит в старых домах, библиотеках или чердаках. И связан он непременно с ценными вещами из прошлого, дорогими воспоминаниями.
От того, что прямо сейчас вокруг меня витают частички, что когда-то витали вокруг моей матери, в горле поднялся ком. Я бы хотела… Я бы так хотела вдыхать и чувствовать ее присутствие, перебирать в голове воспоминания, но у меня их нет!
– Вы многое знаете о Мириам, – окликнула идущего перед собой Томаса. – Что вы знаете обо мне?
– Госпожа, – он замолчал, продумывая ответ. Мы сравнялись. – Мне известно все то же самое, что и другим вашим слугам.
– Не правда! – я перегородила ему дорогу. – Вы лжете. Каждый раз, когда я что-то спрашиваю, вы придумываете ответ вместо того, чтобы честно сказать, как все есть на самом деле.
– С возрастом память перестает быть моей сильной стороной, извиняюсь за причиненное неудобство.
– Без правды моей преданности вам не видать, – скрестила руки на груди. – С места не сдвинусь, пока вы не ответите на мой вопрос. Так и буду здесь стоять, сколько потребуется! Всю ночь, а потом и день.
Томас выдохнул, широкие плечи опустились. У него точно есть как минимум две личины! Одна принадлежит градоначальнику и слуге Эра, а вот вторая кому-то совершенно иному. Он откинул с головы запачканный пылью из туннеля капюшон и глядя перед собой, кивнул каким-то своим мыслям.
– Ладно, – ответил мужчина и посмотрел на меня так, как еще никогда до этого. Тяжело, серьезно, но не излучая никакой опасности.
– Л-ладно? – дрогнувшим от неожиданной перемены в его настроении голосом пискнула я.
– Если вы хотите правды, то должны быть готовы к тому, что часто она бывает далека от приятной.
В этом он, конечно, прав. Горечи истины меня уже научил миррор и лунные кристаллы.
– Я справлюсь, – натянуто улыбнулась и повторила свой вопрос: – Так что вам известно обо мне?
Ожидания сводились к тому, что он начнет перечислять очевидные вещи, а уже в процессе разговора я смогу вытянуть из него нужную мне информацию: про Эра и зачарованные браслеты, а потом и про кандидата, которого выбрала Мириам, а он выбрал оставить ее на растерзание кровавому узурпатору.
– Всё, – слова Томаса эхом повторились в пустом коридоре.
– Что? – тряхнула головой я и переспросила. – Вы, верно не поняли моего вопроса…
– Я знаю о вас всё, – так же уверенно, как и в первый раз, повторил он, глядя мне в глаза.
– Это невозможно, – я инстинктивно сделала шаг назад.
– Я предупреждал.
– Хорошо, – разозлилась я, глядя на самоуверенного обманщика. – Любимое растение?
– Сирень.
Ахнув, я сразу же объяснила себе, что это не так уж и сложно узнать. Тем более, что Арту я это говорила не раз.
– Как зовут мою собаку? – потребовала, предвкушая разоблачение.
– Искра, – ответ Томаса вызвал у меня победную улыбку, которую тут же смело после следующей фразу. – Догадываюсь, что вы имели в виду вашу кошку.
Черт! Это попадание можно объяснить тем, что в ночь похищения она была в Третьемирье вместе со мной. Может, я сама проговорилась Арту или Эру о том, как ее зовут.
Бедная, брошенная Искра. Как же я надеялась, что ее найдут и приютят. Знай я, что бедняжка останется одна, никогда бы не взяла ее в то ночь с собой!
– Раз вы все обо мне знаете, – не унималась я, – то, где она? Где моя кошка Искра?
